Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 307 страниц)

– Те бактерии, которые вы обнаружили в горах… Они убивают вирус?

– Напрочь! Причем это касается и ВИЧ-один, и ВИЧ-два, и ВИО, и любой другой цепочки этого вируса, включая новую, получившую распространение в Юго-Восточной Азии. Бактерия имеет белковую начинку, которая уничтожает белки, содержащие ВИЧ. Они разоряют вирус точно так же, как тот разоряет пораженные им клетки. Быстро и безжалостно. Главный фокус заключается в том, чтобы не позволить иммунной системе организма уничтожить археи раньше, чем они уничтожат вирус иммунодефицита. – Винченти ткнул пальцем в сторону Карин. – С людьми вроде вас, у которых от иммунной системы уже практически ничего не осталось, это не проблема, у них просто не хватит лейкоцитов, чтобы убить новую бактерию, оказавшуюся в организме. Но у людей, в организме которых ВИЧ только что поселился, иммунная система которых еще функционирует в полную силу, белые кровяные тельца убивают бактерию прежде, чем она доберется до вируса.

– Вы нашли способ воспрепятствовать этому?

Винченти кивнул.

– Бактериям не страшен пищеварительный процесс человека, они выживают в желудочном соке. Именно поэтому старый знахарь заставлял людей жевать их. Вот только он ошибочно думал, что целебные свойства заключены в растении. Я не только жевал листья, я пил воду, в которой, как потом выяснилось, содержались те самые бактерии. Поэтому, если в моем организме в тот момент и был вирус иммунодефицита, они позаботились о нем. Впоследствии я понял, что дозу лучше контролировать, вводя бактерии в организм с помощью инъекций. В этом случае проще вычислить процентное соотношение. На ранней стадии ВИЧ-инфекции, когда иммунная система еще сильна, необходимо больше бактерий. На поздних стадиях, когда уровень лейкоцитов близок к нулю, их нужно меньше.

– Именно поэтому для тех клинических испытаний вам понадобились больные, у которых болезнь была в различных стадиях?

– Умница!

– Значит, человек, написавший докладную записку, которую вы мне прочитали, ошибался, думая, что токсичность вас не интересует?

– Я был буквально одержим проблемой токсичности. Мне было необходимо выяснить, какой объем бактерий необходим для излечения различных стадий ВИЧ-инфекции. Сама по себе бактерия безвредна, и это великое дело. Вы можете проглотить миллиарды этих бактерий – и с вами ничего не произойдет.

– И вы использовали тех иракцев как подопытных животных?

– Подумаешь! Мне это было необходимо, чтобы выяснить, работают ли археи. Более того, я усовершенствовал эту бактерию, подарив ей более прочную оболочку, повысив тем самым ее эффективность, благодаря чему она может пожирать вирус в течение более долгого времени. Удивительная вещь: со временем архея «линяет», сбрасывает свою оболочку и поглощается иммунной системой, как и любой другой циркуляторный – то есть распространяющийся по кровеносной системе – возбудитель. Как я уже сказал, она вычищает вирус из организма. Он исчезает, а вместе с ним и архея. Вам попросту не нужно слишком много бактерий, иначе иммунная система будет перегружена. Но в целом все просто: это лекарство от одного из самых страшных вирусов на планете. И – никаких побочных эффектов.

Ему было известно, через что пришлось пройти этой женщине. Сначала – ощущение того, что твой организм рушится, вызванное приемом симптоматических лекарств против ВИЧ. Кожные высыпания, язвы, высокая температура, быстрая утомляемость, тошнота, низкое кровяное давление, головные боли, частая рвота, неврастения, бессонница.

Он вновь поднял руку со шприцем.

– Это излечит вас.

– Дайте его мне.

В голосе Карин прозвучала жалобная мольба.

– А ведь то же самое могла сделать Зовастина, – проговорил Винченти, с жадностью наблюдая за тем, какую реакцию вызовет его ложь. – Ей известно об этом лекарстве.

– Я это знала. Она и ее микробы… Она годами была одержима ими.

– Мы с ней работали совместно. И, несмотря ни на что, она не предложила вам средство исцеления.

Больная горько покачала головой.

– Никогда. Она приходила лишь для того, чтобы полюбоваться тем, как я умираю.

– Она получила полный контроль над вами, и вы ничего не могли с этим поделать. Я понимаю, ваш разрыв, случившийся много лет назад, был болезненным. Ирина чувствовала себя обманутой. Когда же годы спустя вы вернулись, она увидела возможность отомстить. Она позволила бы вам умереть. Вам бы не хотелось поквитаться?

Винченти видел, что на какой-то момент в душе женщины забурлили чувства, но это длилось недолго. Он заранее знал, что ее сознание почти угасло.

– Я хочу только одного: дышать. Если цена за это такова, я готова ее платить.

– Вы станете первым человеком, который излечился от СПИДа…

– И расскажет об этом. Верно?

Винченти склонил голову.

– Совершенно верно. Мы с вами станем творцами истории.

Его слова, казалось, не произвели на женщину никакого впечатления.

– Если ваше лекарство – такое простое, почему кто-то не может украсть или просто скопировать его?

– Только мне известно, где можно найти единственно нужные археи. Их существует множество, но излечивает ВИЧ только один их вид.

Похожие на маслины глаза Карин сузились.

– Ясно, для чего это нужно мне. А вам?

– Для умирающей вы задаете слишком много вопросов.

– Но вы с готовностью на них отвечаете.

– Зовастина является препятствием на пути осуществления моих планов.

– Вылечите меня, и я помогу вам разрешить эту проблему.

Винченти сомневался, что женщина будет столь же сговорчива и в будущем, но, при всех прочих равных условиях, сохранить ей жизнь имело смысл. Бурлящую в ней ярость можно направить в нужное русло. Сначала ему казалось, что самым простым выходом является убийство Зовастиной, отчего он и предоставил флорентийцу карт-бланш. Но затем он передумал – и сдал своего наемника. Если бы Зовастину убили, это сделало бы ее мученицей. Наилучший способ расправиться с этой женщиной – опозорить ее. У нее много врагов, но все они запуганы. Возможно, ему удастся воодушевить их с помощью той несчастной, которая в эту минуту на него смотрит.

Ни Венецианская лига, ни сам Винченти не стремились покорить мир. Войны обходятся дорого, и прежде всего – за счет истощения финансовых средств и национальных ресурсов воюющих сторон. Лига представляла себе светозарное будущее совсем иначе, нежели Зовастина. Лично Винченти мечтал получать миллиардные прибыли и приобрести славу человека, победившего ВИЧ. Луи Пастер, Лайнус Полинг, Джонас Салк, и вот теперь – Энрико Винченти. Неплохая компания!

Он ввел содержимое шприца в трубку капельницы.

– Сколько времени это займет? – В голосе женщины теплилась надежда, ее усталое лицо словно ожило.

– Через несколько часов вам уже будет гораздо лучше.

Малоун уселся перед компьютером и открыл поисковую систему «Гугл». С ее помощью он отыскал сайты, имеющие отношение к древнегреческому языку, и, перепробовав несколько из них, наткнулся на тот, который предлагал переводы. Он ввел шесть букв – ΚΛΙΜΑΞ – и был удивлен результатом и звучанием слова.

– По-гречески звучит как «климакс», по-английски это означает «лестница», – сказал он.

Затем он нашел еще один сайт, который предлагал конверсию, ввел те же самые буквы с экранной клавиатуры и получил тот же результат.

Стефани все еще держала свечу, обернутую золотой фольгой.

– Птолемей приложил немало усилий, чтобы это слово дошло до нас, – проговорил Торвальдсен. – Оно должно нести очень важный смысл.

– А что мы получим, если расшифруем его смысл? – фыркнул Малоун. – Что в нем может заключаться важного?

– Важное заключается в том, – прозвучал новый голос, – что Зовастина намеревается уничтожить миллионы невинных людей.

Они обернулись. В дверном проеме стоял Микнер.

– Я только что оставил Виктора на берегу лагуны. Он был потрясен тем, что я все о нем знаю.

– Еще бы, – буркнул Торвальдсен.

– Зовастина улетела? – спросил Малоун.

Микнер утвердительно кивнул.

– Я проверил. Ее самолет оторвался от взлетной полосы примерно час назад.

– Каким образом и когда Кассиопея узнала про Виктора? – спросил Малоун и тут же догадался сам. Он повернулся к Торвальдсену: – Телефонный звонок. Ты говорил с Кассиопеей по телефону, когда мы с ней находились на Торчелло, и тогда же рассказал ей о Викторе, правильно?

Датчанин кивнул.

– Кассиопея должна была знать об этом. Нам повезло, что она не убила его там, на острове. Но конечно, тогда я не знал и десятой части того, что знаю сейчас.

– Начальство называет это «импровизируй по ходу дела», – хмыкнул Малоун, покосившись на Дэвиса.

– Принимаю упрек, – проговорил тот, – но ведь сработало!

– И три человека мертвы.

Дэвис промолчал.

– А если бы Зовастина не решила взять заложников, чтобы беспрепятственно добраться до аэропорта? – не отступал Малоун.

– К счастью, случилось иначе.

– Вы, на мой взгляд, чересчур беспечны. – Малоун разозлился не на шутку. – Если Виктор работает на вас, почему вы не знаете наверняка, жив Эли Ланд или нет?

– До вчерашнего дня этот факт не имел для нас значения. У Зовастиной был учитель, мы просто не знали, кто именно. Похоже, им был Эли Ланд. Когда мы узнали об этом, нам понадобилось вступить в контакт с Виктором.

– Виктор сказал, что Эли Ланд был жив, но, возможно, сейчас это уже не так, – сообщил Микнер.

– Кассиопея не знает, с чем ей придется столкнуться, – сказал Малоун. – Она в этой чертовой Федерации будет как слепая.

– Она сама все это затеяла, – проговорила Стефани, – возможно надеясь на то, что Эли все еще жив.

Малоун не хотел слышать это. По разным причинам, в которых он не хотел признаться даже самому себе.

– Коттон, – заговорил Торвальдсен, – ты хотел знать, почему все это так важно. Так вот, даже если оставить за скобками возможность биологической войны, остается то самое снадобье, о котором говорится в манускрипте. А что, если это некое универсальное природное лекарство? Так думали древние. Так думал Александр. Так думали историки, писавшие те самые манускрипты. Может, в этом что-то есть? Не знаю почему, но Зовастина хочет заполучить это снадобье. Его хотел заполучить Эли. Его хочет заполучить Кассиопея.

Эта тирада не поборола скептицизм Малоуна.

– Мы ни хрена о нем не знаем, – сказал он.

Стефани помахала в воздухе свечой, которую по-прежнему держала в руках.

– Мы знаем, что загадка Птолемея – не шутка и имеет под собой реальную основу.

Тут она была права. Малоуна самого разбирало любопытство и желание докопаться до сути. Именно из-за этого проклятого любопытства он вечно ввязывался в разные безумные авантюры.

– Однако нам известно, что Наоми погибла, – упрямо повторил он.

Он смотрел на скайтейл. Лестница. Что это – указание на какое-то определенное место? Если так, то оно было понятно только современникам Птолемея. Он знал: Александр Македонский требовал, чтобы его империя была самым тщательным образом картографирована. В то время искусство картографии находилось на детсадовском уровне. Малоуну приходилось видеть репродукции древних карт. Он решил посмотреть, что имеется по этому поводу в Сети. Двадцать минут поиска в Интернете не принесли результатов. Ничто не указывало на то, что может означать это ΚΛΙΜΑΞ – «климакс» или «лестница».

– Возможно, существует одно место, где можно найти ответ, – проговорил Торвальдсен. – У Эли в горах Памира была избушка, в которой он уединялся, чтобы работать и думать. Кассиопея рассказывала мне о ней. Там он держал свои книги и документы, в основном посвященные Александру. По ее словам, среди них было много древних карт.

– Это место находится на территории Федерации, – заметил Малоун. – Сомневаюсь, что Зовастина выдаст нам визы.

– Далеко это от границы? – осведомился Дэвис.

– В двадцати километрах.

– Мы можем попасть туда через Китай. Китайцы в этом сотрудничают с нами.

– В чем «этом»? – ядовито спросил Малоун. – И почему в «это» оказались вовлечены мы? Ведь у вас есть ЦРУ и сотня других спецслужб!

– Вообще-то, мистер Малоун, вы, как и Торвальдсен и Стефани, оказались вовлечены в это по собственной воле. Формально Зовастина наш единственный союзник в том регионе, поэтому мы не можем бросать ей вызов в открытую. Использование государственных структур чревато расшифровкой операции. Благодаря Виктору, который находится под боком Зовастиной, нам известно о каждом ее движении. Но сейчас ситуация обострилась. Я понимаю, то затруднительное положение, в котором оказалась Кассиопея…

– Ни черта вы не понимаете! Но я не выхожу из игры только из-за нее. Я отправлюсь за ней.

– Я бы предпочел, чтобы вы отправились в избушку и выяснили, что там находится.

– Вот в чем преимущество отставника. Я могу делать то, что мне вздумается. – Малоун повернулся к Торвальдсену. – А вы со Стефани отправляйтесь в избушку.

– Согласен, – сказал его друг. – А ты присмотри за нашей девочкой.

Малоун смотрел на Торвальдсена. Датчанин помогал Кассиопее, сотрудничал с американским президентом – и в итоге вовлек всех их в эту опасную игру. Но и ему не нравилось, что Кассиопея оказалась на вражеской территории одна-одинешенька.

– У тебя наверняка уже есть какой-то план? – спросил Торвальдсен.

– Думаю, да.

63

8.50

Зовастина отпила из бутылки с минеральной водой. В течение последнего часа она и ее попутчица не произнесли ни слова, но ей доставляла удовольствие мысль о том, что она заставила Кассиопею Витт мучиться мыслью о судьбе несчастного Эли Ланда. Для нее было очевидно: эта женщина выполняет миссию. Только вот какую – личную или профессиональную?

– Откуда вам с датчанином стало известно о моих делах?

– О ваших делах знает целая куча народа.

– В таком случае почему никто не пытается остановить меня?

– Не волнуйтесь, остановят.

Зовастина ухмыльнулась.

– Кто? Армия из трех человек? Вы, старик и мистер Малоун? Кстати, этот Малоун – ваш дружок?

– Вас остановит Министерство юстиции Соединенных Штатов Америки.

Зовастина предполагала, что события, произошедшие в Амстердаме, привлекут внимание официальных властей, но что-то все же не складывалось. Каким образом американцы сумели мобилизоваться так скоро? И откуда им стало известно о том, что она отправляется в Венецию? От Микнера? Возможно. Министерство юстиции Соединенных Штатов… Американцы.

И тут в ее мозгу вспыхнуло имя: Винченти.

– Вы даже представить себе не можете, насколько много нам известно, – сказала Витт.

– Мне и представлять ничего не надо. У меня есть вы.

– Я мало что знаю.

Зовастина думала иначе.

– Эли многому научил меня. Он рассказал мне то, о чем я раньше даже не подозревала, открыл мне глаза на прошлое. Думаю, он открыл то же самое и вам.

– Это не сработает. Вы не сможете подобраться ко мне через него.

Эту женщину нужно было сломить во что бы то ни стало. Весь план Зовастиной основывался на секретности. Если он будет раскрыт, это приведет не только к краху всех ее замыслов, но и к неизбежному в таком случае возмездию. Кассиопея Витт в данный момент представляла собой простейший и кратчайший путь к решению возникших перед Зовастиной проблем.

– Я поехала в Венецию, чтобы найти ответы, – сказала она. – Этот город назвал мне Эли. Он полагал, что останки, находящиеся в соборе, могут указать путь к подлинной могиле Александра Македонского, в которой, по его мнению, может находиться секрет древнего снадобья. Того, которое способно излечить даже его.

– Все это грезы.

– Но этими грезами он делился и с вами, не так ли?

– Он жив?

Наконец-то она задала этот вопрос!

– Каков бы ни был мой ответ, вы ведь мне все равно не поверите.

– И все же ответьте.

– Он не погиб в том пожаре.

– Это не ответ.

– Пока что вам придется довольствоваться этим.

Самолет, провалившийся в очередную воздушную яму, тряхнуло, но он неуклонно продолжал свой полет на восток. В салоне, кроме двух женщин, никого не было. Оба телохранителя Зовастиной, которые сопровождали ее в Венеции, были убиты, и теперь объяснять происхождение их трупов являлось головной болью Микнера и Римско-католической церкви. В строю оставался только Виктор – как всегда, верный и неутомимый.

Зовастина и ее пленница были во многом похожи. Они обе переживали за людей, больных СПИДом. Кассиопея Витт – до такой степени, что была готова рисковать своей жизнью, Зовастина ради этого решилась на рискованное путешествие в Венецию, поставив под угрозу и свою политическую карьеру, и саму жизнь. Что это – глупость? Возможно.

Но даже герои время от времени совершают глупости.

64

Центрально-Азиатская Федерация

8.50

Винченти спустился в лабораторию, которая по его указанию была сооружена под особняком. Сейчас здесь находились только он и Грант Линдси. Линдси прибыл сюда прямо из Китая. Там его миссия была закончена. Винченти сделал Линдси своим доверенным лицом два года назад. Ему был нужен верный человек, который следил бы за процессом поиска новых вирусов и антигенов к ним. И мог бы умиротворить Зовастину.

– Температура? – требовательным тоном спросил он.

Линдси взглянул на показания цифрового термометра.

– Стабильная.

Эта лаборатория была царством Винченти. Безмолвное стерильное помещение со стенами, окрашенными в мягкие цвета, и черным плиточным полом. По его центру стояли двумя рядами столы из нержавеющей стали. На полках рядом с автоклавом для стерилизации инструментов выстроились рядами бутыли, мерные стаканы, пробирки и другая химическая посуда. Тут же находилась центрифуга, электронное оборудование и два компьютерных терминала. Цифровая визуализация играла ключевую роль в их исследованиях.

Насколько же все изменилось со времен Ирака, когда, двигаясь путем проб и ошибок, они теряли столько времени, денег и сил! Нынешние компьютерные программы были способны воспроизвести практически любую химическую или биологическую реакцию, если только ввести нужные параметры. А за последний год Линдси достиг необыкновенных успехов, выяснив с помощью компьютера параметры ZH.

– Раствор – комнатной температуры, – рассказывал Линдси, – и они плавают в нем как сумасшедшие! Это просто потрясающе!

Горный бассейн, в котором Винченти обнаружил архей, подогревался термическими источниками, поэтому температура воды в нем не опускалась ниже тридцати восьми градусов. Воспроизводить бактерии и потом развозить раствор по всему миру, сохраняя этот температурный режим, не представлялось возможным.

Поэтому Винченти решил изменить археи. Он постепенно стал приучать их к более низким температурам. Любопытно: при комнатной температуре их активность замедлялась, опускаясь почти до нуля, но, оказавшись в человеческом кровотоке, температура которого обычно составляет около тридцати семи градусов, они быстро восстанавливали свои способности.

– Клинические испытания, которые я закончил несколько дней назад, – принялся рассказывать Линдси, – подтвердили, что бактерии можно содержать при комнатной температуре в течение очень долгого времени. Я держал их в заморозке более четырех месяцев, и они сохранили все свои свойства. Они обладают просто потрясающей способностью приспосабливаться к любым условиям!

– Именно поэтому они выжили – и в течение миллиардов лет ждали нас с вами.

Винченти уселся за рабочий стол и засунул мясистые руки в толстые резиновые перчатки манипулятора. Они оказались в прозрачном герметичном контейнере, находившемся перед ним. Воздух в лабораторию поступал через многослойные фильтры, очищающие его от всех посторонних примесей. Негромкое гудение воздушных насосов действовало почти гипнотически.

Точными выверенными движениями Винченти взял находящуюся в плексигласовом кубе чашку Петри с активной ВИЧ-культурой и вылил в нее субстанцию из второй чашки. Получившуюся смесь он поместил под электронный микроскоп. Небольшая настройка – и он получил искомый результат.

– Вирусу конец. Они прикончили его. Набросились на него, словно цепные псы, и растерзали в клочья.

Винченти знал: ключ к успеху – вариативность, биологические модификации. Несколько лет назад один юрист из Нью-Йорка объяснил ему, что ни минерал, ни растение – ничто, обнаруженное в природе, – не может быть запатентовано. Эйнштейн не мог запатентовать свою знаменитую формулу Е=mc², Ньютон не мог получить патент на всемирное тяготение. Это явления природы, доступные всем жителям Земли. Но генетически модифицированные растения, организмы, произведенные на свет руками человека, вполне могли стать объектом патента. В том числе – видоизмененная бактерия архея.

Совсем недавно он позвонил тому же самому нью-йоркскому юристу и велел ему начать процедуру патентования. Для этого необходимо получить одобрение Управления по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными средствами, а американская система в этом отношении самая злобная в мире. По статистике только пять из четырех тысяч новых лекарственных средств, предлагаемых этому федеральному ведомству, допускаются до испытания на людях. И только одно из этих пяти получает право на жизнь.

Семь лет назад была принята новая, ускоренная программа клинических испытаний медицинских препаратов, призванных бороться с наиболее опасными заболеваниями, первое место в ряду которых занимает СПИД. Несмотря на это, понятие «быстро» по стандартам Управления составляло от шести до девяти месяцев. Зато в африканских и азиатских государствах, которые в наибольшей степени страдали от этой напасти, никакого официального одобрения не требовалось.

Там он и начнет продавать свое чудо-лекарство.

Пусть мир увидит, как исцеляются другие, в то время как американцы и европейцы вымирают от СПИДа.

– Я никогда не спрашивал, а вы никогда не говорили. Но где вы нашли эту бактерию? – проговорил Линдси.

Время хранить секреты прошло. Линдси был необходим ему – со всеми потрохами. Но ответить «где» подразумевало новый вопрос – «когда?».

– Вы когда-нибудь пытались оценить доходность компаний, производящих презервативы – главное на сегодняшний день средство от СПИДа? Вот это – тот еще рынок! Раньше их ежегодный доход составлял миллионы, но после вспышки СПИДа их барыши стали миллиардными. Лечение СПИДа – это станок для печатания денег. Взять, к примеру, симптоматические лекарства. Тройной лекарственный коктейль обходится больному в сумму от двенадцати до восемнадцати тысяч долларов в год. Умножьте эту сумму на миллионы больных – и вы получите миллиарды долларов, расходуемых на лекарства, которые никого не лечат.

А прикиньте, во что обходятся сопутствующие товары, хотя бы те же самые одноразовые резиновые перчатки и стерильные иглы, медицинские шапочки. Известно ли вам, сколько миллионов одноразовых игл покупают наркоманы, чтобы избежать заражения ВИЧ? Благодаря СПИДу их цена, как и цена презервативов, взлетела до небес. Примерам несть числа. Для компаний, производящих лекарства и медицинское оборудование, вроде «Филогена», СПИД является настоящей золотой жилой. За последние восемнадцать лет наш бизнес расцвел пышным цветом, производство презервативов выросло втрое, продажи зашкаливают за все мыслимые рамки. Мы даже разработали пару симптоматических лекарств, которые расходятся «на ура». Десять лет назад я вывел компанию на рынок ценных бумаг, увеличил ее уставный капитал и повел наступление на рынок медицинских товаров и лекарств. Я купил в кредит фирму по производству косметики, мыльный завод, сеть универмагов и бизнес по производству замороженных продуктов, будучи уверенным в том, что когда-нибудь «Филоген» с легкостью расплатится по всем этим долгам.

– Откуда вы все это знали?

– Я нашел бактерию почти тридцать лет назад. А двадцать лет назад я понял, на что она способна. Тогда в моих руках оказалось лекарство от ВИЧ, которое я мог использовать в любой момент.

Линдси изменился в лице.

– И вы никому не сказали?

– Ни единой живой душе. – Винченти необходимо было выяснить, действительно Линдси столь беспринципен, как он о нем думает. – А вы считаете мой поступок аморальным? Я всего лишь играл по правилам свободного рынка.

– Вы знали, что у вас есть лекарство от вируса. Лекарство, которое может покончить с ВИЧ. Если кто-то и смог бы со временем найти его, у вас это получилось быстрее и эффективнее. И вы решили нажиться на этом…

– Совершенно верно.

– И вас не тревожило, что в это время умирают миллионы людей?

– А вы думаете, что всему миру есть дело до СПИДа? Очнитесь, молодой человек! Разговоров много, дел мало. СПИД – это уникальная болезнь. Она убивает в основном черномазых, педерастов и наркоманов. Разразившаяся эпидемия сделала очевидной мерзкую подноготную нашей жизни, которая состоит всего из нескольких составляющих: секса, смерти, власти, денег, любви, ненависти, страха. Во всех своих проявлениях – медицинском, человеческом, моральном – СПИД является в высшей степени политической болезнью.

Винченти вспомнил слова, сказанные ему Карин Вальде: «Вот только убивает он не тех людей».

– А как с другими фармацевтическими компаниями? – спросил Линдси. – Вы не боялись, что они тоже найдут лекарство от ВИЧ?

– Риск, конечно, был, но я внимательно следил за своими конкурентами. Однако пути их исследований были тупиковыми. – Винченти чувствовал себя как никогда хорошо. Наконец-то, после долгих лет молчания, он мог говорить открыто. – Хотите увидеть, где обитает бактерия? – спросил он.

Глаза Линдси загорелись.

– Она здесь?

– Неподалеку.

65

Самарканд

9.15

Из самолета Кассиопею вывели двое охранников Зовастиной. Предварительно пленнице сообщили, что ее отвезут во дворец, где она будет содержаться под неусыпным надзором. Прежде чем захлопнулась дверь автомобиля, в который ее усадили, Кассиопея сказала Зовастиной:

– Напоследок должна вам сообщить, что, забрав меня с собой, вы нарвались на очень крупные неприятности.

Зовастина явно не хотела вступать в дискуссию здесь, на бетоне аэродрома, в присутствии своей охраны и обслуги аэропорта. В салоне самолета, где они находились с глазу на глаз, все было иначе. Однако на протяжении последних двух часов полета Кассиопея, словно из вредности, хранила молчание.

– Неприятности в нашей стране – обычное дело.

Кассиопею запихнули на заднее сиденье машины, сковав запястья наручниками за спиной. Ей захотелось причинить Зовастиной боль. Хотя бы словесно.

– Вы ошиблись в отношении костей, – произнесла она.

Зовастина приняла вызов. Ее путешествие в Венецию кончилось полным провалом, и ей было необходимо узнать почему. Подойдя к машине, она спросила:

– Как и почему это произошло?

Гудение двигателей с самолета смешивалось с воем весеннего ветра. Кассиопея сидела в машине и спокойно смотрела на Зовастину.

– Вы искали что-то очень важное, – произнесла она. – И не нашли.

– Издеваетесь надо мной? Вам это вряд ли поможет.

Угроза не испугала Кассиопею.

– Если хотите разгадать загадку, вам придется согласиться на сделку.

Бес искушения был силен. Разумеется, Зовастина знала, что ее пленнице многое известно. Иначе зачем бы она потащила ее с собой? А Кассиопея до этого момента была весьма осторожна в словах, понимая, что не должна откровенничать сверх меры. Ничего удивительного: ее жизнь в буквальном смысле зависела от объема информации в ее голове. К Зовастиной подошел один из охранников и прошептал ей что-то на ухо. Кассиопея заметила, что на лице госпожи министра отразился ужас. Затем Зовастина кивнула, и охранник отошел.

– Какие-то проблемы? – спросила Кассиопея.

– Издержки работы главы государства, – ответила Зовастина. – Поговорим позже.

Дверь дома была открыта нараспашку. Никакого беспорядка, никаких следов насильственного проникновения. Внутри Зовастину встретили двое гвардейцев Священного отряда.

– Что здесь произошло? – спросила она у одного.

– Двое наших людей получили по пуле в голову. Это произошло прошлой ночью. Сиделка и Карин Вальде исчезли. Их одежда – на месте. Будильник сиделки был установлен на шесть часов утра. Ничто не указывает на то, что они покинули дом по собственной воле.

Она прошла в спальню. Баллон с кислородом, капельница… Все на месте, только ни к кому не подключено. Пациентки нет. Карин бежала? И куда же она могла отправиться? Зовастина вышла в холл и спросила у двух своих гвардейцев:

– Свидетели есть?

– Мы опросили обитателей соседних домов, но никто из них ничего не видел и не слышал.

Все произошло в то время, когда она отсутствовала в стране. Таких совпадений не бывает. Зовастина решила действовать по наитию. Подойдя к телефону, она набрала номер своего личного секретаря, отдала ей приказ и ждала три минуты, пока девушка не вернулась к телефону и сообщила требуемую информацию:

– Винченти въехал на территорию Федерации в два сорок утра прошлой ночью. Он прилетел на частном самолете и использовал имеющуюся у него открытую визу.

Зовастина до сих пор была убеждена в том, что за неудавшимся покушением на нее стоял Винченти. Он наверняка знал, что она уехала из Федерации. У него – она была в этом уверена – имелись агенты в ее окружении. Хенрик Торвальдсен и Кассиопея Витт – живые тому доказательства. Но что, черт побери, происходит?

– Госпожа министр, – проговорила секретарь, – к вам посетитель. Он просил найти вас как можно скорее.

– Винченти? – спросила она.

– Нет, другой американец.

– Посол?

В столице Федерации было множество посольств иностранных государств, и Зовастиной приходилось уделять много времени общению с главами зарубежных дипломатических миссий.

– Эдвин Дэвис, заместитель советника по национальной безопасности президента США.

– Он заявился без предупреждения?

– Именно так. Внезапно появился и потребовал встречи с вами. И не посчитал нужным объяснить причину своего появления.

Это тоже не могло быть совпадением.

– Я его вскоре приму.

66

Самарканд

10.30

Малоун потягивал из банки диетическую кока-колу и наблюдал за совершающим посадку «Лирджет 36А». Аэропорт Самарканда располагался к северу от города, на единственной трассе, доступной не только коммерческому транспорту, но также частному и военному. Он опередил Виктора и Зовастину, прибыв в страну на предоставленном ему президентом Дэниелсом истребителе «F-16-IStrike», воздушном ястребе, который президент приказал выдать Малоуну в полное распоряжение. Авиабаза США Авиано располагалась в пятидесяти милях от Венеции. Перелет туда на вертолете занял считанные минуты, а оттуда на сверхзвуковом истребителе до царства Зовастиной полет занял всего два часа. Так что к этому моменту он уже в течение пяти часов ждал прибытия Зовастиной на ее «воздушном такси».

Два «F-16» беспрепятственно совершили посадку в Самарканде, поскольку самолетам США было предоставлено неограниченное право полетов над территорией Федерации и посадки в любых ее аэропортах и на военно-воздушных базах. Официально Соединенные Штаты были союзником Центрально-Азиатской Федерации. Но только официально. Именно поэтому второй американский истребитель привез сюда Эдвина Дэвиса. Президенту Дэниелсу не хотелось втягивать в эту историю Дэвиса. Он бы предпочел держать его в стороне, но понимал, что этом случае Малоун не примет слова «нет». Кроме того, президент с усмешкой сказал, что предложенный Малоуном план имеет не более десяти шансов на успех из ста. Плевать!