Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 307 страниц)

Малоун начал понимать.

– Римляне бы так не поступили.

– Здесь начинается особенная путаница. Иисуса приговорили к смерти накануне субботы. Тем не менее Его приговорили к распятию – одной из самых медленных казней. Как кто-то мог предполагать, что он умрет до наступления ночи? В Евангелии от Марка говорится, что даже Пилат был удивлен такой быстрой смертью и спросил центуриона, все ли в порядке.

– Но ведь с Иисусом плохо обращались перед распятием.

– Иисус был сильным мужчиной в расцвете сил. Он привык проходить большие расстояния пешком в жару. Да, он был подвергнут бичеванию. Согласно закону, ему должны были нанести тридцать девять ударов. Но нигде в Евангелиях не сказано, что это количество было соблюдено. И после пыток он имел еще достаточно сил, чтобы убедительно обратиться к своим мучителям. Так что нет улик, указывающих на его плохое состояние. И при этом Иисус умер через три часа – и Его ноги не были сломаны, только Его бок пронзен копьем.

– Это пророчество, Иоанн говорит о нем в своем Евангелии. Он предсказал, что все, описанное в Писании, исполнится.

– Пророчество говорит об ограничениях, налагаемых еврейской Пасхой, и о том, что нельзя есть мясо за пределами дома. Его можно есть только в доме, не ломая костей. Это не имеет ничего общего с Иисусом. Отсылка Иоанна к этим словам – это слабая попытка установить связь с Ветхим Заветом. Разумеется, как я говорила, остальные три Евангелия не упоминают копье.

– Полагаю, вы считаете, что Евангелия говорят неправду.

– Информация, содержащаяся в них, не имеет смысла. Они противоречат не только друг другу, но и истории, логике и здравому смыслу. Нам предлагают поверить, что распятый человек, с несломанными ногами, умер через три часа и потом ему оказали честь, похоронив. Разумеется, с религиозной точки зрения это все объяснимо. Ранние теологи стремились привлечь последователей. Им необходимо было возвысить человека Иисуса до бога Христа. Авторы Евангелий писали по-гречески и должны были знать мифологию. Осирис, супруг египетской богини Исиды, был подло убит в пятницу и через три дня воскрес. Почему Христос не мог сделать то же? Естественно, чтобы Христос мог воскреснуть, должно было сохраниться тело. Кости, обглоданные птицами и брошенные в общую могилу, не годились. Отсюда возникла история о погребении.

– Ларс Нелл пытался доказать, что Христос не воскрес из мертвых?

Кассиопия покачала головой:

– Понятия не имею. Я знаю только то, что тамплиеры владели какой-то информацией. Важной информацией, которая оказалась достаточно ценной, чтобы превратить отряд из девяти рыцарей в международную силу. Их экспансию питало знание. Знание, которое обнаружил Соньер. Я хочу знать, что это такое.

– Что это может быть за доказательство?

– Должно быть что-то такое. Вы видели церковь Соньера. Он оставил массу намеков, указывающих в одном направлении. Он нашел нечто, убедившее его скрыть это от тамплиеров.

– Вы гоняетесь за призраками.

– Неужели?

Малоун заметил, что вечер уже превратился в ночь, окружающие холмы и лес выглядели неясными силуэтами.

– Мы не одни, – прошептала Кассиопия.

Он посмотрел на нее вопросительно.

– Катаясь верхом, я ехала мимо одного горного уступа. Заметила там двоих человек. Один смотрел на юг, второй на север. Следили. Де Рокфор быстро вас нашел.

– Я и не рассчитывал, что уловка с жучком надолго его задержит. Он догадался, что мы направляемся сюда. И Кларидон наверняка указал ему дорогу. Они заметили вас?

– Сомневаюсь. Я была осторожна.

– Это становится опасным.

– Де Рокфору не хватает терпения, особенно когда он подозревает, что его обманывают.

– Вы имеете в виду дневник?

Женщина кивнула.

– Кларидон поймет, что там чепуха.

– Но де Рокфор нашел нас.

– Ему известно мало. Иначе он не стал бы следить за нами, а занялся бы поисками сам. Нет, мы ему нужны.

Ее доводы были разумными, как и все, что она говорила.

– Вы поехали кататься, ожидая заметить их?

– Я подумала, что за нами следят.

– Вы всегда так подозрительны?

Она взглянула ему в лицо:

– Только когда мне стремятся причинить вред.

– Я полагаю, у вас есть план?

– О да.

ГЛАВА LI

Аббатство де Фонтен

30 июня, понедельник

0.40

Раймон де Рокфор сидел перед алтарем в главной часовне, снова облаченный в официальную белую мантию. Скамьи перед ним были заполнены братьями, поющими слова, известные им с самого начала. Кларидон сидел в архивах, копался в документах. Он велел архивариусу дать этому глупцу доступ ко всему, что он пожелает, но при этом не спускать с него глаз. Доклад из Живора гласил, что в замке Кассиопии Витт тихо. Один из братьев следил за фасадом замка, второй – за задней стеной. Поскольку больше ничего пока нельзя было предпринять, он решил заняться своими обязанностями.

В орден должны были принять нового члена.

Семьсот лет назад любой неофит должен был быть законнорожденным, без долгов и физически годным к битве. Большинство из них были холостыми, но женатым даровался почетный статус. Преступники не были проблемой, отлученные от церкви тоже. И тем и другим даровалось искупление. Долг каждого магистра был увеличивать ряды братства. Устав четко гласил: «Если какой-либо светский рыцарь или другой человек желает оставить мирскую суету, не препятствуйте его вступлению в орден».

Но современный порядок посвящения брал начало в словах святого Павла. «Примите душу, если она от Бога». И кандидат, стоявший перед ним, представлял его первую попытку выполнить это указание. Ему претило, что такая славная церемония должна была проходить ночью и за закрытыми воротами. Но таков был путь ордена. Его наследием – он хотел, чтобы в Хрониках о нем было написано в первую очередь это, – будет возвращение к свету.

Пение прекратилось.

Де Рокфор встал с деревянного кресла, служившего троном магистра с изначальных времен.

– Добрый брат, – обратился он к кандидату, стоявшему перед ним на коленях и положившему руки на Библию. – Ты просишь о великой милости. Ты видел только внешнюю сторону нашего ордена. Мы живем в этом роскошном аббатстве, хорошо едим и пьем. У нас есть одежда, лекарства, мы получаем образование и духовно совершенствуемся. Но при этом мы живем по строжайшим правилам. Заставить себя безоговорочно подчиняться другому человеку – трудно. Тебя могут разбудить, когда ты хочешь спать, и заставить лечь в кровать, когда ты хочешь бодрствовать. Ты должен идти куда приказано, даже если не хочешь. Ты едва ли сможешь делать то, что хочешь. Сможешь ли ты выносить эти трудности?

Молодой человек, около тридцати лет, уже коротко стриженный и чисто выбритый, поднял голову и произнес:

– Я вынесу все во имя Бога.

Он знал, что это обычный для ордена кандидат. Его нашли несколько лет назад в университете, один из братьев-наставников следил за его прогрессом, параллельно изучая его семью и его прошлое. Чем меньше было родственников и близких друзей – тем лучше, к счастью, мир изобиловал одинокими душами. Затем с ним вступили в прямой контакт, он согласился, и его начали постепенно наставлять в уставе и задавать вопросы, которые веками задавали кандидатам. Он женат? Помолвлен? Давал ли он когда-либо клятву или обет какому-либо другому религиозному обществу? Есть ли у него долги, которые он не в состоянии оплатить? Скрытые болезни? Есть ли обязательства перед другими людьми?

– Добрый брат, – продолжил де Рокфор, – в нашем обществе ты не должен стремиться к богатству, почестям или комфорту. Вместо этого ты должен стремиться к трем вещам. Первая – отвергнуть и отрицать мирские соблазны. Вторая – служить нашему Господу. И третья – бедность и смирение. Обещаешь ли ты Богу и Святой Деве, что до конца своих дней будешь повиноваться магистру этого храма? Что ты будешь жить в целомудрии и не иметь личной собственности? Что примешь порядки этого дома? Что ты никогда не покинешь орден, ни из-за силы, ни из-за слабости, ни в лучшие времена, ни в худшие?

Эти слова произносились с начальных времен, и де Рокфор вспомнил, как тридцать лет назад их говорили ему. В его душе до сих пор горело пламя, некогда зажженное, – пламя, которое пожирало его изнутри. Быть тамплиером – это важно. Это что-то значило. И он намеревался проконтролировать, чтобы во время его правления каждый кандидат, надевающий плащ тамплиера, понимал важность и значение этого.

Он посмотрел на коленопреклоненного:

– Что ты скажешь, брат?

– De par dieu. Во имя Бога я сделаю это.

– Ты понимаешь, что ордену может потребоваться твоя жизнь? – После того, что произошло за последние дни, этот вопрос прозвучал еще более весомо.

– Без сомнений.

– И почему ты готов отдать жизнь за нас?

– Если так прикажет магистр.

Правильный ответ.

– И ты сделаешь это без возражений?

– Возражать – значит нарушать устав. Мой долг – повиноваться.

Он кивнул, и церемониймейстер извлек из деревянного сундука длинное саржевое одеяние.

– Встань, – повелел он кандидату.

Молодой человек, одетый в черную шерстяную рубаху до пят, поднялся на ноги.

– Сними одежду, – сказал де Рокфор, и неофит снял рубаху. Под ней оказались белая рубаха и черные брюки.

Церемониймейстер приблизился, держа в руках сутану.

– Ты сбросил покров материального мира, – объявил де Рокфор. – Теперь мы окутываем тебя одеянием нашего братства и празднуем твое возрождение в качестве брата нашего ордена.

Он сделал повелительный жест, церемониймейстер вышел вперед и обернул новопосвященного тканью. Де Рокфор много раз видел, как взрослые мужчины плакали в этот момент. Он сам с трудом сдержал слезы, когда его облачили в этот самый покров. Никто не знал, сколько лет этому покрову, но существовал один, сохранившийся со времен де Моле. Де Рокфор хорошо знал эту историю. После того как в парижском Тампле распятого Жака де Моле сняли с двери, его завернули в покров, использовавшийся до этого тамплиерами на церемонии посвящения. Де Моле пролежал без движения два дня, закутанный в эту ткань. У него не было сил даже пошевелиться, не то чтобы встать. Жидкости, сочившиеся из его тела, пропитали ткань и запечатлели изображение, которое пятьдесят лет спустя легковерные христиане приняли за образ Христа.

Он всегда думал, что судьба оказалась справедлива.

Магистр рыцарей-тамплиеров – глава якобы еретического ордена – стал прообразом, с которого все последующие художники писали Христа.

Справедливость восторжествовала.

Он перевел взгляд на собрание:

– Перед вами наш новый брат. Он облачен в покров, символизирующий возрождение. Мы все пережили этот миг, объединяющий нас друг с другом. Когда я был избран вашим магистром, я пообещал наступление нового дня, новый орден, новое направление. Я сказал вам, что отныне знание не будет привилегией меньшинства. Я обещал найти Великое Завещание.

Он выступил вперед.

– В эту самую минуту в наших архивах находится человек, который обладает нужными для нас знаниями. К сожалению, пока наш покойный магистр бездействовал, другие, не принадлежащие к нашему ордену, вели поиски. Я лично следил за их действиями и передвижениями в ожидании часа, когда мы сможем присоединиться к этому поиску. – Он сделал паузу. – Это время пришло. Сейчас за стенами аббатства наши братья ведут поиск, и вы тоже присоединитесь к ним.

Держа речь, он перевел взгляд на капеллана. Это был итальянец с серьезным выражением лица, главное и самое высокопоставленное духовное лицо ордена. Капеллан возглавлял священников, которые составляли треть братства, – люди, избравшие жизнь, посвященную исключительно Христу. Слова капеллана имели большой вес, подкрепленный тем, что этот человек редко пользовался правом слова. Перед церемонией посвящения был созван совет, на котором капеллан выразил беспокойство по поводу недавних смертей.

* * *

– Ты слишком торопишь события, – заявил капеллан.

– Я делаю то, чего хочет орден.

– Ты делаешь то, чего желаешь ты сам.

– Разве это не одно и то же?

– Ты говоришь как предыдущий магистр.

– В этом он был прав. И хотя я во многом с ним не соглашался, я повиновался ему.

* * *

Он был возмущен прямотой капеллана, особенно перед лицом совета, но знал, что священника уважали многие.

* * *

– Чего бы ты хотел, чтобы я сделал?

– Берег жизни братьев.

– Братья знают, что их жизни могут потребоваться ордену.

– Сейчас не Средневековье. Мы не ведем крестовый поход. Эти люди посвятили себя Богу и обещали повиноваться тебе во имя Бога. У тебя нет права отнимать их жизни.

– Я намереваюсь найти наше Великое Завещание.

– Ради чего? Мы обходились без него семьсот лет. Оно не имеет значения.

* * *

Он был поражен.

* * *

– Как ты можешь говорить такое? Это наше наследие.

– Что оно может значить сегодня?

– Наше спасение.

– Мы уже спасены. Здесь живут только добрые души.

– Этот орден не заслуживает изгнания.

– Изгнание мы выбрали сами. Оно не тяготит нас.

– Меня тяготит.

– Тогда это твоя битва, а не наша.

* * *

В нем поднимался гнев.

* * *

– Я не желаю, чтобы со мной спорили.

– Магистр, не прошло и недели, а ты уже забыл, откуда ты.

* * *

Всматриваясь в лицо капеллана, де Рокфор пытался проникнуть в его мысли. Он не хотел, чтобы его приказы подвергали сомнению. Необходимо найти Великое Завещание. И ответы зависели от Ройса Кларидона и людей, находившихся в замке Кассиопии Витт.

Поэтому он не обратил внимания на холодный взгляд капеллана и сосредоточился на людях, сидевших перед ним.

– Братья мои. Помолимся за наш успех.

ГЛАВА LII

Живор

1.00

Малоун шел по Ренну, направляясь в церковь Марии Магдалины, и одна и та же деталь не давала ему покоя. В нефе никого не было, кроме мужчины в черной сутане, стоявшего перед алтарем. Когда тот повернулся, его лицо показалось Малоуну знакомым.

Беранже Соньер.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Соньер. – Это моя церковь. Мое творение. Мое, и больше ничье.

– Почему ваше?

– Я воспользовался этим шансом. И больше никто.

– Каким шансом?

– Бросающий вызов миру всегда рискует.

Затем он заметил зияющую дыру в полу, прямо перед алтарем, и ступеньки, ведущие в черноту.

– Что там внизу? – поинтересовался Малоун.

– Первый шаг на пути к истине. Благослови Боже всех, кто хранил эту тайну. Благослови Боже их великодушие.

Внезапно окружающая его церковь исчезла, и он оказался на засаженной деревьями площади перед американским посольством в Мехико. Вокруг него туда-сюда сновали люди, доносились звуки сирен, визжали шины и шумели двигатели машин.

Затем прозвучали выстрелы.

Стреляли из машины, притормозившей у остановки. Оттуда выскочили люди. Они стреляли в женщину средних лет и молодого дипломата-датчанина, обедавших в тени деревьев. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, отреагировали, но они были слишком далеко.

Он достал пистолет и начал стрелять.

На тротуар падали люди. Пуля, предназначавшаяся женщине, угодила Каю Торвальдсену в голову, расколов ее как орех. Малоун застрелил двоих людей, начавших суматоху, потом почувствовал дикую боль, когда в его плечо вонзилась пуля. Из раны хлынула кровь.

Он пошатнулся, но смог выстрелить в нападавшего. Пуля угодила в смуглое лицо, которое превратилось в лицо Беранже Соньера.

– Зачем ты убил меня? – спокойно спросил Соньер.

Вокруг Малоуна снова выросли стены церкви, и он увидел стадии распятия. На одной из скамеек лежала скрипка. На струнах покоилось металлическое блюдо. Соньер парил в воздухе и бросал песок на блюдо. Потом провел по струнам, и, когда резкие звуки стихли, песок сложился в рисунок.

Соньер улыбнулся.

– Когда блюдо не вибрирует, песок не колышется. Заставь струны звучать, и сложится новый рисунок. Каждый раз новый.

Ожила статуя Асмодея, корчившего рожи, демон оставил сосуд со святой водой и начал приближаться к ним.

– Ужасное место, – заявил Асмодей.

– Тебя сюда не звали! – закричал Соньер.

– Тогда зачем ты поставил меня здесь?

Соньер не ответил. Из теней возникла еще одна фигура. Маленький человечек в коричневой монашеской сутане с картины «Читающий устав Каридад». Его палец был прижат к губам, призывая к молчанию, и он нес стул с надписью АСАВОСЕ А° DE 1681.

Человечек отнял палец от губ и торжественно сказал:

– Аз есмь альфа и омега, начало и конец.

Потом он исчез.

Появилась женщина в темных одеждах, ее лицо было в тени.

– Вы знаете мою могилу, – сказала она.

Мари д’Отпул де Бланшфор.

– Вы боитесь пауков? – спросила графиня. – Они не причинят вам вреда.

На ее груди засияли римские цифры. LIXLIXL. Под ними материализовался паук, такой же, как был выгравирован на могиле Мари. Между его лапок были семь точек. Места около его головы пустовали. Мари провела пальцем черту от своей шеи по груди, по сверкающим цифрам и изображению паука. Под ее пальцем загорелась стрела.

Та самая стрела с двумя остриями с надгробия.

Он парил в пространстве. Прочь из церкви. Мимо стен, во двор, затем в цветущий сад, где на вестготской колонне стояла статуя Святой Девы. Камень больше не был серым и выцветшим от старости, теперь слова «Смирение, смирение» и «Миссия 1891» горели на нем огнем.

Снова появился Асмодей. Демон произнес:

– Этим знаком ты победишь его.

Перед вестготской колонной на клочке маслянистого, залитого кровью асфальта лежал Кай Торвальдсен, неуклюже разбросав руки и ноги, как Красный Пиджак под Круглой башней. В его открытых глазах застыли боль и изумление.

Он услышал голос. Резкий, громкий, механический. И увидел телевизор, на экране которого человек с усами излагал новости, информируя о гибели мексиканского юриста и датского дипломата, причины убийства неизвестны.

И количество жертв.

– Семь мертвы, девять ранены.

Малоун проснулся.

Ему и прежде снилась гибель Кая Торвальдсена – много раз на самом деле, но никогда в связи с Ренн-ле-Шато. Он не мог уснуть – его мозг был слишком занят мыслями, от которых было трудно избавиться. Наконец он задремал в уединении одной из многих комнат замка Кассиопии Витт. Она уверила его, что за их надсмотрщиками будут тоже присматривать и, что если де Рокфор решит действовать ночью, они будут предупреждены. Но он был согласен с ней – до завтра их никто не потревожит.

Большую часть сна Малоун забыл, но последние эпизоды, особенно телеведущего, информировавшего о нападении в Мехико, запомнил. Позднее он узнал, что Кай Торвальдсен встречался с мексиканской женщиной-юристом. Она была жесткой, решительной особой, расследовавшей деятельность одного загадочного картеля. Местная полиция знала, что ей угрожали, но она не обращала внимания на угрозы. Во время атаки полиция была неподалеку, но, как ни странно, когда из автомобиля выпрыгнули вооруженные люди, на помощь не пришел ни один полицейский. Она и младший Торвальдсен сидели на скамейке, обедая. Малоун был поблизости, возвращаясь в посольство после выполнения задания в городе. Он воспользовался своим оружием, чтобы застрелить двоих нападавших, перед тем как остальные двое обнаружили его присутствие. Он не видел третьего и четвертого, один из них ранил его в плечо. Перед тем как потерять сознание, он смог выстрелить в нападавшего. С последним киллером разделались морские пехотинцы, подоспевшие из посольства.

Но до этого пострадало много людей.

Семь были убиты, девять человек ранены.

Коттон Малоун резко сел в кровати. Ему только что удалось разгадать реннскую головоломку!

ГЛАВА LIII

Аббатство де Фонтен

1.30

Раймон де Рокфор провел магнитной карточкой по сенсору, и электронный замок открылся. Он вошел в ярко освещенную библиотеку и между узкими полками направился к месту, где расположился Ройс Кларидон. На столе перед Кларидоном лежали горы рукописей. Сбоку сидел архивариус, терпеливо наблюдая за происходящим, как ему было приказано. Де Рокфор жестом велел ему уйти.

– Что вы выяснили? – поинтересовался он у Кларидона.

– Материалы, на которые вы мне указали, весьма интересны. Никогда не подозревал, как широка была деятельность ордена после чистки в тысяча триста седьмом году.

– У нас богатая история.

– Я нашел доклад о казни Жака де Моле. Видимо, за этим наблюдали многие братья.

– Он взошел на костер тринадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года с высоко поднятой головой и обратился к толпе: «Это правильно, что в такой торжественный момент, когда моя жизнь подходит к концу, я могу раскрыть обман, который притворялся истиной».

– Вы помните его слова наизусть?

– Это человек, о котором следует знать.

– Многие историки винят де Моле в гибели ордена. Говорят, что он был слаб и самодоволен.

– А что говорят о нем отчеты, которые вы прочитали?

– Что он был сильным и решительным и хорошо все спланировал, когда отправлялся с Кипра во Францию летом тысяча триста седьмого года. На самом деле он догадывался о замыслах Филиппа Четвертого.

– Наши богатства и знания были надежно сохранены. Де Моле позаботился об этом.

– А Великое Завещание? – покачал головой Кларидон.

– Братья позаботились о том, чтобы уберечь его. Де Моле позаботился.

Кларидон устало посмотрел на де Рокфора. Несмотря на поздний час, магистр выглядел бодрым. Ему всегда лучше работалось по ночам.

– Вы прочитали последние слова де Моле?

Кларидон кивнул.

– «Бог отомстит за нашу смерть. Прежде чем закончится год, несчастья падут на тех, кто приговорил нас».

– Он имел в виду Филиппа Четвертого и Клемента Пятого, которые сговорились, чтобы погубить орден и его магистра. Папа умер меньше чем через месяц, и Филипп последовал за ним через семь месяцев. Ни один из наследников Филиппа не произвел на свет сына, так что королевский род Капетингов закончился. Четыреста пятьдесят лет спустя, во время Революции, французская королевская семья была заключена в тюрьму, в точности как де Моле, в парижском Тампле. Когда гильотина обезглавила Людовика Шестнадцатого, незнакомец омочил руку в крови мертвого короля и обрызгал толпу, крича: «Жак де Моле, ты отомщен!»

– Один из ваших?

Де Рокфор кивнул.

– Да, брат, взволнованный произошедшим. Он видел, как уничтожают французскую монархию.

– Это много для вас значит?

Он не намеревался делиться своими чувствами с этим человеком, но хотел кое-что объяснить:

– Я магистр.

– Нет, дело не только в этом. Здесь что-то большее.

– Анализ – это часть вашей специальности?

– Вы встали на пути мчащейся машины, бросая Малоуну вызов. А потом были готовы без жалости изжарить мои ноги.

– Месье Кларидон, тысячи моих братьев были арестованы – только из-за жадности короля. Несколько сот сожжены на костре. По иронии судьбы, их спасением была только ложь. Правда оказалась их смертным приговором, потому что все обвинения против ордена были фальшивыми. Да, это очень личное.

Кларидон потянулся за дневником Ларса Нелла.

– У меня плохая новость. Я прочитал большую часть записок Ларса и должен сказать, что-то здесь не то.

Де Рокфору не понравилось то, что он услышал.

– Здесь есть ошибки. Даты неправильные. Названы неверные места. Ошибочно указаны источники. Мелочи, но опытному глазу они заметны.

К сожалению, де Рокфор не был достаточно сведущ, чтобы понять отличия. На самом деле он надеялся, что дневник даст ему больше информации.

– Может быть, это просто ошибки в отдельных записях?

– Сначала я думал, что да. Потом, по мере того как я замечал все больше и больше ошибок, я начал сомневаться. Ларс был аккуратным человеком. Многие факты из тех, что содержатся в записях, я сам помогал собирать. Это сделано преднамеренно.

Де Рокфор взял дневник и пролистал до криптограммы.

– А что с ней? Правильная?

– Не могу знать. Ларс не говорил мне, удалось ли ему выяснить математическую последовательность, необходимую для расшифровки.

Де Рокфор забеспокоился.

– Вы хотите сказать, что дневник бесполезен?

– Я хочу сказать, что в нем есть ошибки. Даже кое-какие выписки из личного дневника Соньера неверны. Давным-давно я сам читал отрывки из него.

Де Рокфор пребывал в замешательстве. Что происходит? Он мысленно вернулся к последнему дню жизни Ларса Нелла, вспоминая то, что ему сказал американец.

* * *

– Вы не можете найти даже то, что перед вашими глазами.

Стоя среди деревьев, де Рокфор был возмущен высокомерием Нелла, но при этом восхищался его мужеством – учитывая то, что вокруг шеи американца была веревка. Несколько минут назад он наблюдал, как пожилой человек закрепляет веревку на опоре моста и завязывает петлю. Потом Нелл взобрался на камень и уставился на темную реку под ногами.

Он следил за Неллом весь день, раздумывая, что тот делает высоко в Пиренеях. Деревушка, расположенная поблизости, не имела никакого отношения к Ренн-ле-Шато или другим известным ему исследованиям Ларса Нелла. Приближалась полночь, вокруг них сгустилась непроглядная темнота. Спокойствие гор нарушало только журчание воды, текущей под мостом.

Де Рокфор выступил из-под листвы на дорогу и приблизился к мосту.

– Я размышлял, объявитесь ли вы или нет, – произнес Нелл, не поворачиваясь к нему. – Предположил, что поражение заставит вас выйти на свет.

– Вы знали, что я здесь?

– Я привык, что братья следят за мной. – Нелл наконец повернулся к нему и указал на петлю на своей шее. – Не возражаете? Я решил свести счеты с жизнью.

– Похоже, смерть вас не пугает.

– Я давно умер.

– Вы не боитесь вашего Бога? Он не позволяет совершать самоубийство.

– Какой Бог? Из праха в прах – вот наша участь.

– Что, если вы ошибаетесь?

– Я не ошибаюсь.

– Как же ваш поиск?

– Он принес мне только несчастья. И почему вас волнует моя душа?

– Она меня не волнует. Ваш поиск – другое дело.

– Вы долго наблюдали за мной. Ваш магистр даже разговаривал со мной лично. Какая жалость, ордену придется продолжать поиск без моего руководства.

– Вы знали, что мы следим за вами?

– Естественно. Братья много раз пытались добыть мой дневник.

– Мне говорили, что вы странный человек.

– Я несчастный человек, который не хочет больше жить. Какая-то часть меня сожалеет об этом. Из-за моего сына, которого я люблю. И из-за моей жены, которая по-своему любит меня. Но у меня нет желания жить.

– Разве нет более легких способов умереть?

Нелл пожал плечами:

– Я питаю отвращение к пистолетам, яд представляется мне отвратительным. Истечь кровью – малопривлекательно, поэтому я решил повеситься.

Де Рокфор пожал плечами:

– Звучит эгоистично.

– Эгоистично? Я вам скажу, что значит «эгоистично». То, что люди сделали со мной. Они верят, что в Ренне прячется все – от возрожденной французской монархии до инопланетян. Сколько искателей сокровищ осквернили эту землю своими инструментами? Стены сносились, выкапывались ямы, прорывались туннели. Они даже вскрывали могилы и эксгумировали трупы. Писатели паразитировали на всех мыслимых и немыслимых теориях – и все это ради денег.

Де Рокфор удивился этой странной предсмертной речи.

– Я видел, как медиумы проводили сеансы и ясновидцы общались с мертвыми. Столько всего было сфабриковано, что правда стала скучной. Они заставили меня написать об этой чуши. И мне пришлось проникнуться их фанатизмом, чтобы мои книги продавались. Люди хотят читать вранье. Это смехотворно. Я и сам смеялся над собой. Эгоистично? Этот ярлык следовало бы навесить на идиотов.

– И в чем же заключается правда о Ренне? – спросил де Рокфор.

– Я уверен, вы бы очень хотели узнать это.

Он решил попробовать другой подход.

– Вы понимаете, что вы единственный человек, который может разгадать головоломку Соньера?

– Может? Я это уже сделал.

Де Рокфор вспомнил о криптограмме, которую видел в отчете маршала, хранящемся в архивах аббатства. Криптограмме, которую нашли в своих церквях аббаты Жели и Соньер и за расшифровку которой Жели поплатился жизнью.

– Может быть, вы скажете мне? – В его вопросе слышалась мольба, и он был недоволен этим.

– Вы как все остальные – ищете легкие пути. А как же вызов? Я потратил годы, чтобы расшифровать головоломку.

– И я полагаю, что ответ вы не записали?

– Попытайтесь выяснить.

– Вы наглец!

– Нет, я просто взбешен. Это разные вещи. Понимаете, все эти лицемеры, которые интересовались только собой и ушли ни с чем, кое-чему меня научили.

Де Рокфор ждал объяснений.

– Искать на самом деле нечего.

– Вы лжете.

Нелл пожал плечами.

– Может быть. А может, и нет.

Он решил предоставить Ларса Нелла его судьбе.

– Оставайтесь с миром. – Он отвернулся и пошел прочь.

– Тамплиер, – позвал Ларс Нелл.

Де Рокфор остановился.

– Я собираюсь сделать вам одолжение. Вы не заслуживаете его, потому что ваши братья причиняли мне только проблемы. Однако ваш орден не заслужил того, что с ним случилось. Поэтому я дам вам ключ. Он нигде не записан, даже в дневнике. Я даю его только вам, и если у вас хватит ума, вы даже сможете решить загадку. У вас найдутся ручка и бумага?

Де Рокфор подошел ближе, покопался в кармане и вытащил обрывок бумаги и ручку, протягивая их Неллу. Старик что-то нацарапал и бросил ручку и бумагу ему обратно.

– Удачи, – сказал Нелл.

И прыгнул с камня. Де Рокфор услышал хлопок натянувшейся веревки и треск ломающейся шеи. Поднес клочок бумаги к глазам и в неверном свете луны с трудом разобрал:

ПРОЩАЙ СТЕФАНИ

Стефани – имя жены Нелла. Де Рокфор разочарованно покачал головой. Это не ключ, а лишь прощание мужа с женой.

* * *

Теперь он не был так в этом уверен.

Де Рокфор тогда решил, что надо оставить записку рядом с телом – как подтверждение самоубийства. Поэтому он вытащил веревку с телом наверх и оставил записку в кармане.

Но что, если это на самом деле был ключ?

– В ту ночь, когда Нелл умер, он сказал мне, что разгадал криптограмму, дал мне это. – Де Рокфор схватил со стола ручку и бумагу и написал по-английски: GOODBYE STEPHANIE.

– Как это может быть решением? – спросил Кларидон.

– Я не знаю. Я даже никогда не думал, что это может быть ключом, до сегодняшнего дня. Если то, что вы говорите, верно и дневник содержит преднамеренные ошибки, значит, предполагалось, что мы найдем этот дневник. Я охотился за ним, пока Ларс Нелл был жив, и потом, когда дневник достался его сыну. Но Марк Нелл где-то прятал его. Затем, когда он оказался здесь, в аббатстве, я узнал, что во время лавины дневник был при нем. Записями завладел магистр и держал их под замком долгое время.

Он вернулся мыслями в Авиньон, к промаху Кассиопии Витт. Теперь де Рокфор знал, что это был не промах.

– Вы правы. Дневник бесполезен. Нам его подсунули. – Он указал на написанные им слова. – Но может быть, это имеет значение?

– Или это тоже ловушка?

Что тоже было возможно.

Кларидон рассматривал слова с интересом.

– Что именно сказал Ларс, когда дал вам это?

Де Рокфор пересказал ему точные слова Ларса, закончив фразой: «Поэтому я дам вам ключ. Он нигде не записан, даже в дневнике. Я даю его только вам, и если у вас хватит ума, вы даже сможете решить загадку».

– Я припоминаю, что Ларс говорил мне что-то такое… – Кларидон покопался на столе, пока не нашел несколько служебных бумаг. – Это выписки, которые я сделал в Авиньоне из книги Эжена Штиблейна, в которой шла речь о могиле Мари д’Отпул. Посмотрите сюда. – Кларидон указал на последовательность римских цифр. – MDCOLXXXI. Это было выгравировано на камне рядом с датой ее смерти – тысяча шестьсот восемьдесят первый. Не будем принимать во внимание нуль, поскольку такой римской цифры не существовало. Но Мари умерла в тысяча семьсот восемьдесят первом году, а не в тысяча шестьсот восемьдесят первом. И ошибка в ее возрасте. Когда она умерла, ей было шестьдесят восемь, а не шестьдесят семь, как тут указано. – Кларидон схватил карандаш и записал на листке 1681,67 и GOODBYE STEPHANIE. – Ничего не замечаете?