Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

Несмотря на полное разрушение Кенигсбергского замка взрывными и зажигательными бомбами, меры противовоздушной защиты, которые мы приняли, оправдали себя. Прошу Вас сообщить… г-ну директору доктору Галю, что Янтарная комната осталась неповрежденной, кроме шести цокольных пластин…

Роде, директор».

«Альфред Роде – в Культурное управление г. Кенигсберга,

12 января 1945 года

Я упаковываю Янтарную комнату в ящики и контейнеры. Как только это будет выполнено, по распоряжению провинциального хранителя эти панели должны быть эвакуированы в Саксонию, а именно: они будут перевезены в Вексельберг близ Рохлица. Так как ответственность за янтарные панели приняло на себя городское управление, то я прошу получить согласие на эту меру от господина обер-бургомистра».

ГЛАВА LIII

Замок Луков, Чешская Республика

Четверг, 22 мая, 15.00

Сюзанна отворила дверь спальни. Дворецкий сказал по-чешски:

– Пан Лоринг хочет видеть вас, пани, в Комнате предков. Он просил, чтобы вы шли черным ходом. Держитесь подальше от главных залов.

– Он сказал зачем?

– У нас ночуют гости. Это может быть связано с ними.

– Благодарю вас. Я немедленно направляюсь вниз.

Она закрыла дверь. Странно: идти черным ходом. Замок был изрезан серией секретных коридоров, когда-то используемых аристократами как средство, чтобы укрыться от опасности, а теперь ими пользовался персонал, который обслуживал замок. Ее комната располагалась позади главных залов и апартаментов семьи, на полпути к кухне и рабочим помещениям, как раз за тем местом, где начинались тайные проходы.

Сюзанна вышла из спальни и спустилась на два этажа ниже. Ближайшим входом в тайный коридор была маленькая гостиная на первом этаже. Она подошла ближе к искусно сработанной стене. Вычурное литье обрамляло богато отделанные позолотой вставки из полированного ореха. Над готическим камином она нашла пружину, замаскированную под резной завиток. Часть стены за камином отодвинулась в сторону. Она вошла в проход и закрыла за собой потайную дверь.

Непростой маршрут имел форму дуги, изогнутой вправо. Сюзанна шла по узкому коридору, предназначенному только для одного человека. В каменной стене время от времени появлялись двери, ведя либо в залы, либо в комнаты. Она играла здесь ребенком, представляя себя богемской принцессой, рвущейся на свободу, спасающейся от варваров, ломающих стены замка, так что она была очень хорошо знакома с ходами.

Комната предков не имела двери, выходящей напрямую в потайной лабиринт, ближайшим выходом была Голубая комната. Лоринг так назвал это место за голубую драпировку с золотым тиснением на стенах. Она вышла и прислушалась. Не уловив никаких звуков, свидетельствующих о присутствии посторонних поблизости, Сюзанна быстро проскользнула по холлу и вошла в Комнату предков, закрыв за собой дверь.

Лоринг стоял в полукруглом эркере перед освинцованными окнами. Стену над двумя вырезанными в камне львами украшало семейное генеалогическое древо. Портреты Иосифа Лоринга и других предков смотрели на нее со стены.

– Кажется, провидение послало нам подарок, – начал он.

Лоринг рассказал ей о Вейленде Маккое и Катлерах. Она подняла брови.

– У этого Маккоя есть самообладание.

– Больше чем ты думаешь. Он не собирается заниматься вымогательством. Я бы подумал, что он испытывает меня, чтобы посмотреть на мою реакцию. Он очень хитер, но тщательно скрывает это, прикидываясь простаком. Он пришел не за деньгами. Он пришел за Янтарной комнатой. Возможно, он хотел, чтобы я предложил им остаться.

– Тогда зачем же вы это сделали?

Лоринг сцепил руки за спиной и подошел вплотную к портрету своего отца. Старший Лоринг смотрел сверху вниз спокойным прямым взглядом. На портрете пряди белых волос падали на изборожденный морщинами лоб. В его взгляде читалась загадка человека, который правил своей эпохой и ожидал того же от своих детей.

– Мои сестры и брат не пережили войну, – тихо сказал Лоринг. – Я всегда думал, что это знак. Я не был первенцем. Ничего из того, чем я владею, не должно было стать моим.

Сюзанна знала об этом и поэтому подумала, что Лоринг разговаривает с портретом, возможно, завершая беседу, которую они с отцом начали десятилетия назад. Ее отец рассказывал ей о старом Иосифе. Каким требовательным, бескомпромиссным и тяжелым человеком он был. Иосиф многого ожидал от своего единственного выжившего ребенка.

– Наследником должен был стать мой брат. Вместо него эта ответственность досталась мне. Последние тридцать лет были сложными. Действительно очень сложными.

– Но вы выжили. И процветаете.

Лоринг повернулся к ней лицом:

– Возможно, еще один знак провидения?

Он подошел к ней ближе.

– Отец оставил мне дилемму. С одной стороны, он подарил мне сокровище немыслимом красоты – Янтарную комнату. С другой – я вынужден постоянно отражать удары, чтобы владеть ею. Все было по-другому в его дни. Жизнь за «железным занавесом» давала преимущество убивать кого захочешь.

Лоринг помолчал.

– Единственным желанием отца было сохранить все это внутри семьи. Он особенно настаивал на этом. Ты моя семья, draha, такая же, как и мои собственные плоть и кровь. Правда, моя дочь по духу.

Старик глядел на нее несколько секунд, а потом легонько погладил ее рукой по щеке.

– До вечера оставайся в своей комнате, чтобы тебя не видели. Позже ты узнаешь, что мы должны сделать.

Кнолль крался по лесу, густому, но проходимому. Он спланировал свою вылазку, выбирая самые неприметные тропинки, спрятанные под сенью деревьев, сделав крюк в самом конце, чтобы его проникновение осталось незамеченным.

Ранний вечер был сухим и прохладным, предстоящая ночь ожидалась также холодной. Садившееся солнце клонилось на запад, его лучи пронзали весеннюю листву и оставляли лишь тихое зарево. Воробьи пронзительно чирикали над головой. Он вспомнил Италию, две недели назад, когда он шел по другому лесу к другому замку, на другой охоте. То путешествие закончилось двумя смертями. К чему приведет сегодняшняя вылазка, трудно было даже представить.

Тропа вела его вверх по ровному склону, скалистый отрог заканчивался у подножия стен замка. Он терпеливо прождал весь день в буковой роще, примерно в миле южнее. Он видел, как две полицейские машины приехали и уехали утром, гадая, по какому делу им мог понадобиться Лоринг. Затем, в середине дня, в главные ворота въехал и не выехал лендровер. Наверное, приехали гости. Это могло бы отвлечь Лоринга и Сюзанну на достаточное время, чтобы прикрыть его краткий визит. Как тогда, когда он надеялся на итальянскую шлюшку, приезжавшую к Пьетро Капрони. И он не знал, была ли вообще Сюзанна в резиденции, ее «порше» не въезжал и не выезжал. Но он предполагал, что она была там. Где же еще ей быть?

Кнолль остановился в тридцати метрах от западного входа. Внизу массивной круглой башни он обнаружил дверь. Стена из грубого камня поднималась на двадцать метров, гладкая и лишенная отверстий, за исключением редких бойниц. Скосы каменной кладки, расширявшие стену к основанию, представляли собой средневековое усовершенствование для укрепления сооружения и для того, чтобы нападающие не могли скрыться под стеной. Камни и снаряды, брошенные сверху на атакующих, непременно достигали своей цели. В наши дни такая форма стены облегчает задачу злоумышленнику. Многое изменилось за последние четыреста лет.

Он осмотрел стены до верха. Прямоугольные окна с железными решетками окаймляли верхние этажи. Конечно, в Средние века основной задачей башни было защищать вход. Но ее высота и размер также обеспечивали готовый переход между ломаными крышами прилегающих частей здания. Вход был знаком ему еще с собраний клуба. Он использовался в основном персоналом, мощеный тупик снаружи позволял машинам развернуться.

Ему необходимо было проскользнуть внутрь быстро и тихо. Кристиан осмотрел тяжелые деревянные двери, укрепленные черным железом. Почти наверняка они были заперты, но не на сигнализации. Он знал, что Лоринг, как и Фелльнер, не очень внимательно относится к системе безопасности. Огромные размеры замка наряду с его удаленным местоположением гораздо более эффективны, чем любая электронная система. Кроме того, никто, кроме членов клуба и их эквизиторов, не знал, что было на самом деле спрятано в резиденции каждого коллекционера.

Эквизитор заглянул сквозь толстую решетку и заметил черную щель у края двери. Везение, дверь не заперта. Он моментально воспользовался чьей-то оплошностью и пошел по широкому сводчатому проходу. Триста лет назад этот выход, наверное, использовался для приемки грузов или для того, чтобы выпускать наружу защитников замка. Теперь этот путь был испещрен следами резиновых покрышек. Темный проход дважды повернул. Один раз налево, другой – направо. Этот древний защитный прием использовался, чтобы замедлить движение атакующих. Две опускающиеся решетки, одна на полпути вверх по склону, другая ближе к концу, могли использоваться, чтобы сбивать атаку.

Еще одним обязательством члена клуба, принимающего у себя ежемесячное собрание, было обеспечить достойное размещение коллегам и эквизиторам, если это требовалось. Поместье Лоринга имело более чем достаточно спален, чтобы разместить всех. Историческая обстановка была основной причиной, почему большинство членов принимали приглашение Лоринга столь охотно. Кнолль много раз останавливался в замке и помнил, как Лоринг однажды рассказывал историю замка, как его предки защищали эти стены почти пятьсот лет назад. Смертельные битвы велись в каждом проходе. Он также помнил обсуждение построения секретных коридоров. После бомбардировки, во время новой отстройки замка, потайные проходы обеспечивали отопление и проветривание многих комнат вместе с подачей воды и электроэнергии в помещения, когда-то отапливаемые только огнем. Особенно он запомнил одну из секретных дверей, открывающуюся из кабинета Лоринга. Однажды вечером старик показал новшество своим гостям. Замок был оплетен лабиринтами секретных проходов. Бург Херц Фелльнера был такой же, инновация была простым архитектурным дополнением к крепости пятнадцатого и шестнадцатого веков.

Кнолль пробрался по тусклому коридору к маленькому внутреннему помещению. Строения пяти эпох сплелись вокруг него в единый архитектурный ансамбль. Один из полукруглых флигелей замка оканчивался башней. Звуки гремящих горшков и голосов доносились с первого этажа. Аромат жарящегося мяса смешивался с мощным запахом из мусорных контейнеров сбоку. Сломанные ящики из-под овощей и фруктов вместе с мокрыми картонными коробками были составлены как строительные блоки. Двор был чистый, но он определенно был рабочей частью этого необъятного музейного экспоната – кухни, конюшни, гарнизонные залы, маслобойня и помещение для соления сохранились еще с древних времен, теперь здесь трудились наемные работники, поддерживая остальную часть замка в безупречном порядке.

Он задержался в тени.

Верхние этажи изобиловали окнами, любое из них могло позволить паре глаз заметить его и поднять тревогу. Ему необходимо было попасть внутрь, не вызывая подозрений. Кинжал удобно располагался у правой руки под хлопковой курткой. Подарок Лоринга, CZ-75B, был спрятан в кобуре под мышкой, две запасные обоймы лежали в кармане. Сорок пять зарядов в общей сложности. Но он в последнюю очередь хотел таких неприятностей.

Он пригнулся и прокрался оставшиеся несколько футов, прижимаясь к каменной стене. Он проскользнул за край стены в узкий проход и кинулся к двери в десяти метрах от него. Кристиан проверил замок. Он был открыт. Он вошел внутрь. Его встретил запах свежих продуктов.

Кнолль стоял в маленьком холле, который переходил в маленькую темную комнату. Массивная восьмиугольная дубовая подпорка поддерживала потолочные балки. Черный камин занимал одну стену. Воздух был прохладный, коробки и ящики стояли высокими рядами. Это явно была старая кухня, которая теперь использовалась как кладовая. Две двери вели наружу. Одна прямо, другая налево. Вспоминая звуки и запахи снаружи, он заключил, что левая дверь ведет в кухню. Ему надо было направляться на восток, поэтому он выбрал дверь, ведущую прямо, и вошел в другой зал.

Кнолль уже хотел двинуться вперед, когда услышал голоса и звуки движения впереди за углом. Быстро вернувшись в кладовую, он решил не уходить и занять наблюдательную позицию за одним из рядов пустых ящиков. Единственным источником света была голая лампочка, свисающая с центральной балки. Он надеялся, что приближающиеся голоса просто пройдут мимо. В его планы не входило убивать или калечить кого-то из работников. То, что он делал, уже было достаточно плохо, и ему не хотелось усугублять репутацию Фелльнера излишним насилием.

Но он сделает то, что должен сделать.

Он вжался за ряд ящиков, его спина была плотно прижата к грубой каменной стене. Благодаря неровности ряда Кристиан мог подглядывать. Тишина нарушалась только попавшей в ловушку мухой, которая жужжала у грязноватого окна.

Дверь открылась.

– Нам нужны петрушка и огурцы. И надо посмотреть, остались ли еще консервированные персики, – сказал мужской голос по-чешски.

К счастью для всех, никто из мужчин не включил дополнительное освещение, положившись на вечернее солнце, пропускаемое грязными оконными стеклами, вставленными в почерневший свинцовый переплет.

– Вот, – сказал другой мужчина.

Оба человека направились в противоположную сторону комнаты. Картонная коробка была скинута на пол, крышка открыта.

– Пан Лоринг все еще расстроен?

Кнолль выглянул. Один из мужчин был одет в униформу, обязательную для всего персонала Лоринга. Темно-красные брюки, белая рубашка, узкий черный галстук. Другой был одет в костюм дворецкого и носил пиджак. Лоринг часто хвастался тем, что сам занимался дизайном униформы.

– Он и пани Данцер не показывались весь день. Полиция приезжала утром, чтобы задать вопросы и выразить соболезнования. Бедные пан Фелльнер и его дочь. Ты видел ее прошлым вечером? Красавица.

– Я подавал напитки и пирожные в кабинет после ужина. Она была так изысканна. И богата. Какая утрата! У полиции есть предположения о том, что произошло?

– Нет. Самолет просто взорвался на пути назад в Германию. Все, кто был на борту, погибли.

Слова пощечиной ударили Кнолля по лицу. Он не ослышался? Фелльнер и Моника мертвы? Ярость охватила его.

Самолет взорвался с Моникой и Фелльнером на борту. Было только одно объяснение! Эрнст Лоринг приказал, а Сюзанна была исполнителем. Данцер и Лоринг соревновались с ним, покушались на него, но не смогли убить. Поэтому они убили старика и Монику. Что происходит?! Ему захотелось схватить кинжал, раскидать ящики и изрубить этих работников на куски. Их кровь за кровь его бывших хозяев. Но чего он добьется? Он велел себе сохранять спокойствие. Дышать медленнее. Он должен был получить ответ. Он должен был знать почему. Теперь-то он рад, что явился сюда. Причина всего, что произошло, и того, что могло произойти, находится здесь, среди этих древних стен.

– Бери коробки и пойдем, – сказал один из людей.

Двое мужчин вышли в дверь, ведущую на кухню. Комната опять погрузилась в тишину. Кристиан выбрался из-за ящиков. Его руки были напряжены, ноги дрожали. Неужели это эмоции? Может ли опытный боец-эквизитор испытывать горе? Он был уверен, что не способен на это. Или это утраченная возможность разделить власть, богатство и постель с Моникой? Или то, что он внезапно оказался безработным, его когда-то упорядоченная жизнь теперь развалилась на куски? Он заставил себя отогнать эти мысли и вышел из кладовой. Вернувшись обратно во внутренний коридор, он поворачивал налево и направо, пока не нашел винтовую лестницу. Его знание расположения замка подсказало ему оптимальный путь. Нужно подняться по крайней мере на два этажа, прежде чем он попадет на главный этаж.

Наверху лестницы он остановился. Ряд все тех же окон со свинцовыми переплетами открывал вид на другой двор. Через двор замка, на верхнем этаже дальней прямоугольной башни, сквозь ряд открытых окон, он заметил женщину. Она ходила взад и вперед. Расположение этой комнаты не отличалось от расположения его собственной комнаты в Бург Херц. Тихая, не на проходе. И безопасная. Вдруг женщина остановилась в открытом прямоугольнике окна и протянула руки, чтобы закрыть рамы.

Теперь он не сомневался. Почти детское лицо и злые глаза.

Сюзанна Данцер.

Отлично!

ГЛАВА LIV

Замок Луков, Чешская Республика

Четверг, 22 мая, 23.50

Кнолль нашел вход в потайные коридоры легче, чем он предполагал. Он просто наблюдал в приоткрытую дверь, как горничная открывала потайную панель в одном из коридоров первого этажа. Это должно быть южное крыло западного здания. Ему надо добраться до дальнего бастиона и двигаться на северо-восток, туда, где, как он знал, были расположены гостевые комнаты. Он шел осторожно, надеясь не наткнуться ни на кого из персонала. Поздний час должен был уменьшить риск столкновения. Единственными людьми, которые могли здесь болтаться, были горничные, выполняющие последние просьбы гостей перед сном. Сырой коридор под потолком был нашпигован системой вентиляции, водопроводными трубами и электропроводкой. Голые лампочки освещали дорогу.

Кнолль набрел на три винтовые лестницы и нашел то, что считал северным крылом здания. Крошечные смотровые отверстия, расположенные в потайных нишах и закрытые ржавыми железными дверцами, усеивали стены. Глазки были еще одним звоночком из прошлого, анахронизмом, когда глаза и уши являлись единственным способом получения информации. Теперь они были не чем иным, как музейным экспонатом – или же отличной возможностью для любителя подглядывать.

Остановившись у очередного обозревательного пункта, он приоткрыл железные дверцы. Кристиан узнал комнату Шарлотты по красивой постели и секретеру. Лоринг назвал так комнату в честь любовницы короля Баварии Людвига I, ее портрет украшал дальнюю стену. Кноллю стало любопытно, какое именно украшение скрывало глазок. Возможно, резьба по дереву, которую он помнил с того раза, когда сам однажды занимал эту комнату.

Он двинулся дальше.

Внезапно он услышал голоса, доносившиеся из-за каменной стены. Припав к ближайшему глазку, он заглянул внутрь и увидел Рейчел Катлер, стоявшую в центре ярко освещенной комнаты, красные полотенца были обернуты вокруг ее тела и мокрых волос.

Кнолль решил задержаться.

– Я говорила тебе, Маккой что-то задумал, – уверенно заявила Рейчел.

Пол сидел перед полированным секретером розового дерева. Он и Рейчел занимали комнату на четвертом этаже замка. Маккою отвели комнату дальше по коридору. Дворецкий, который принес их сумки наверх, объяснил им, что эта комната называется Свадебной спальней в честь картины, которая висела над огромной кроватью, – портрет семнадцатого века, изображающий пару в аллегорических костюмах. Комната была просторная и оборудована отдельной ванной. Рейчел воспользовалась возможностью полежать несколько минут в ванне, вымывшись перед обедом, который, как им сообщил хозяин, будет накрыт к шести.

– Мне не по себе от этого, – вздохнул Пол. – Я представляю себе Лоринга не таким человеком, которого можно не воспринимать всерьез. И особенно – шантажировать.

Рейчел сняла полотенце с головы и зашла обратно в ванную, насухо вытирая волосы. Затем включила фен.

Пол разглядывал картину на противоположной стене. Это было изображение кающегося святого Петра. Да Кортона или, может, Рени. Итальянцы семнадцатого века, если он правильно помнил. Дорогая картина – при условии, что ее вообще можно было встретить вне музея. Полотно выглядело настоящим. Из того немногого, что он знал о фарфоре, фигурки, выставленные на пристенных полках по обе стороны картины, принадлежали руке Рименшнайдера, немецкого мастера пятнадцатого века, и были бесценны. По пути вверх по лестнице в спальню они проходили мимо других картин, гобеленов и скульптур. Работники музея Атланты многое бы отдали за то, чтобы выставить хотя бы несколько этих предметов!

Фен смолк. Рейчел вышла из ванной, теребя пальцами каштановые волосы.

– Как номер в отеле, – пробормотала она. – Мыло, шампунь и фен…

– За исключением того, что эта комната украшена произведениями искусства стоимостью в миллионы долларов.

– Это все оригиналы?

– Насколько я могу судить.

– Пол, нам надо что-то решать с Маккоем. Он зарвался.

– Согласен. Но посмотри на Лоринга. Он совсем не такой, как я представлял.

– Ты насмотрелся фильмов про Джеймса Бонда. Он просто богатый старик, который любит искусство.

– Он воспринял угрозы Маккоя слишком спокойно, на мой взгляд.

– Может, нам позвонить Паннику и сообщить, что мы остались здесь переночевать?

– Я не думаю. Давай пока просто послушаем. Но я голосую за то, чтобы выбраться отсюда завтра.

– От меня ты жалоб на этот счет не услышишь.

Рейчел развернула полотенце и не спеша стала натягивать трусики. Пол не мог оторвать глаз от треугольника вьющихся волос внизу ее плоского живота, тщетно стараясь оставаться равнодушным. Она подняла ногу, и ему открылся розовый бутон тщательно выбритой промежности.

– Это нечестно, – сказал он, ощущая набухание не умеющей размышлять плоти.

– Что?

– Ты тут вертишься голая.

Рейчел поправила трусики на крепкой попке, подошла и села к нему на колени.

– Я искренне говорила прошлой ночью. Я хочу попытаться снова.

Он смотрел на Снежную королеву, почти голую и такую желанную.

– Я никогда не переставала любить тебя, Пол. Не знаю, что со мной случилось. Думаю, что моя гордость и злость перевесили все остальное. Был момент, когда мне казалось, что я задыхаюсь. Ты тут ни при чем. Это только я. После того как я стала судьей, что-то произошло. Я не могу объяснить.

Она была права. Их проблемы возросли после того, как она приняла присягу. Возможно, свою роль сыграло удовлетворение от того, что все вокруг твердили ей «да, мэм» и «ваша честь». Это чувство было трудно оставить за порогом офиса. Но для него она была Рейчел Бейтс, женщиной, которую он любил, а не предмет поклонения или сосуд мудрости Соломона. Он спорил с ней, говорил ей, что надо делать, и ворчал, когда она этого не делала. Возможно, спустя некоторое время разительный контраст между их мирами стал слишком большим. Все неимоверно усложнилось, и однажды она окончательно избавила себя от одной из сторон жизненного конфликта.

– Смерть отца и все эти события вернули меня домой. Вся семья мамы и отца была убита на войне. У меня никого нет, кроме Марлы и Брента… и тебя.

Ее пышная грудь с набухшими, жаждущими ласки сосками нежно касалась его лица. Пол смотрел на нее и, как прежде, терял голову от возбуждения.

– Я говорю искренне. Ты моя семья, Пол. Я совершила огромную ошибку три года назад и признаюсь тебе в этом. Я была не права!

Он точно знал, насколько трудно ей было сказать эти слова. Но он хотел понять:

– Почему сейчас?

– Прошлая ночь, когда мы носились по аббатству, висели на этом ужасном балконе, я подумала о доме. Ты приехал сюда, когда понял, что я в опасности, и многим рисковал из-за меня. Мне не надо было все так усложнять. Ты не заслужил этого. Все, о чем ты меня когда-либо просил, – это немного мира, покоя и постоянства. А я все только усложняла!

Пол никак не мог выбросить из головы Кристиана Кнолля. Хотя Рейчел и не призналась, но Пол почувствовал, что Кнолль ее привлекал. И Кнолль оставил ее умирать. Возможно, его поступок послужил напоминанием аналитическому уму Рейчел, что на самом деле все не так, как кажется на первый взгляд. Включая ее бывшего мужа. Какого черта! Он любил ее, хотел вернуть. Время действовать, или он потеряет ее навсегда.

И Пол нежно прикоснулся к ее губам.

Возбужденный видом обнаженной Рейчел, Кнолль наблюдал, как Катлеры обнимались. Во время поездки с ней из Мюнхена в Кельхайм он понял, что она все еще думает о своем бывшем муже.

Очень привлекательная бабенка. Полная грудь, тонкая талия, соблазнительная попка, жаркая промежность. Он хорошо помнит, как вчера в аббатстве увлажнился его палец, когда ее влагалище извергло теплую струю желания. Он унизил ее, причинил ей боль, а она его при этом хотела. Черт разберет этих баб. Так почему бы не исправить ситуацию сегодня вечером? Что это теперь изменит? Фелльнер и Моника мертвы. Он безработный. И никто из членов клуба никогда не наймет его после того, что он собирается сделать.

Стук в дверь спальни привлек его внимание.

Кнолль снова прильнул к глазку.

– Кто там? – спросил Пол.

– Маккой.

Рейчел спрыгнула с колен бывшего мужа и, подхватив одежду, исчезла в ванной. Пол встал и открыл дверь. Вошел Маккой. В зеленых вельветовых штанах и полосатой рубашке он выглядел как бригадир строителей. На ноги он напялил рабочие коричневые ботинки.

– Отлично выглядите, Маккой, – пошутил Пол.

– Мой смокинг в чистке.

Пол захлопнул дверь.

– Что за представление вы устроили с Лорингом?

Маккой посмотрел на него.

– Расслабьтесь, советник. Я не пытался растрясти старого козла.

– А что вы пытались сделать?

– Да, Маккой, к чему был весь этот балаган? – спросила Рейчел, выходя из ванной, уже одетая в жатые джинсы и туго обтягивающий пышную грудь свитер.

Маккой не спеша оглядел ее сверху вниз.

– А вы неплохо приоделись, ваша честь.

– Ближе к делу, – отрезала она.

– Я хотел посмотреть, не расколется ли старик, и он раскололся. Я надавил, чтобы посмотреть, крепок ли он. Разуйте глаза! Если бы Лоринг был ни при чем, он бы сказал: «Ублюдки, убирайтесь отсюда к чертовой матери». И уж меньше всего следовало ожидать, что он пригласит нас переночевать.

– Вы говорили не всерьез? – спросил Пол.

– О'кей, я знаю, что вы оба думаете, что я подонок. Но у меня есть свои моральные принципы. Правда, они относительно расплывчаты в большинстве случаев. И тем не менее они у меня есть. В любом случае, он достаточно заинтересовался, чтобы оставить нас ночевать.

– Вы думаете, он член клуба, о котором говорил Грумер? – спросил Пол.

– Надеюсь, что нет, – изменилась в лице Рейчел. – Это может означать, что Кнолль и та женщина поблизости.

Маккоя это не интересовало.

– Это шанс, которым мы должны воспользоваться. У меня предчувствие. Меня ждет в Германии куча инвесторов. Поэтому мне нужны ответы. Я полагаю, что у этого старого негодяя внизу они есть.

– Как долго вы, ребята, сможете подогревать любопытство инвесторов? – съязвила Рейчел.

– Пару дней. Не больше. Они собираются начать работать с другим туннелем утром, но я велел им не спешить. Лично я считаю, что это пустая трата времени.

– Как нам надо вести себя за ужином? – спросила Рейчел.

– Просто. Есть его еду, пить его вино и качать информацию. Нам надо получить больше, чем отдать. Понятно?

Рейчел улыбнулась:

– Да, понятно.

Ужин прошел в дружеской, почти сердечной обстановке. Лоринг увлек своих гостей приятной беседой об искусстве и политике. Пол был очарован обширными познаниями старика. Маккой вел себя примерно, принимая гостеприимство Лоринга как должное, расточая комплименты хозяину по поводу угощения. Пол внимательно следил за всем, отмечая напряженный интерес Рейчел к Маккою. Казалось, она ждала, когда он перейдет черту.

После десерта Лоринг провел для них экскурсию по обширному первому этажу. Коллекция оказалась смесью голландской мебели, французских часов и русских подсвечников. Пол отметил упор на классицизм, реалистично и добросовестно проработанные детали на всех полотнах. Все работы были хорошо сбалансированными композициями, почти рафинированным сочетанием формы и содержания. Мастера безусловно знали свое дело.

Каждая комната имела свое название. Палата Уолдорф. Комната Мольсберг. Зеленая комната. Комната ведьм. Все они были украшены старинной мебелью, в основном оригиналами, объяснил Лоринг, и произведениями искусства. Экспозиция была настолько обширна, что Полу не удалось запомнить хотя бы имена художников. Он пожал плечами и мысленно пожалел, что с ними не было пары искусствоведов. В помещении, которое Лоринг назвал Комнатой предков, старик задержался перед портретом своего отца.

– Мой отец происходит от очень древнего рода. Наследовали в роду Лорингов всегда одни мужчины. Это одна из причин, по которой мы правим этой местностью почти пятьсот лет.

– А что было, когда заправляли коммунисты? – спросила Рейчел.

– Даже тогда, моя дорогая. Моя семья научилась адаптироваться. Не было выбора. Измениться или погибнуть.

– То есть вы работали на коммунистов, – уточнил Маккой.

– А что еще оставалось делать, пан Маккой?

Маккой не ответил и снова обратил свое внимание на портрет Иосифа Лоринга.

– Ваш отец интересовался Янтарной комнатой?

– Очень сильно.

– А он видел оригинал в Ленинграде до войны?

– Вообще-то отец видел комнату до российской революции. Он был большим поклонником янтаря, как, я уверен, вы уже знаете.

– Почему бы нам не отбросить в сторону этот мусор, Лоринг?

Пол съежился от внезапной напряженности в голосе Маккоя. Гениальный ход или снова игры?

– У меня прорублена дыра в горе в ста пятидесяти километрах на запад отсюда. Эта работа обошлась мне и вкладчикам в миллион долларов. Все, что я получил за хлопоты, – три грузовика и пять скелетов. Позвольте мне рассказать вам, что я думаю.

Лоринг сел в одно из кожаных кресел.

– Пожалуйста.

Маккой взял с подноса бокал кларета, который ему предложил дворецкий.

– Долинский рассказал мне историю о поезде, выехавшем из оккупированной Европы примерно первого мая тысяча девятьсот сорок пятого. Янтарная комната предположительно была в этом поезде. Свидетели говорят, что ящики были выгружены в Чехословакии, под Тынец-над-Сазавоу. Оттуда ящики предположительно были отправлены грузовиками на юг. Одна версия говорит о том, что их хранили в подземном бункере, использовавшемся полевым маршалом фон Шернером, командующим немецкой армией. Другая версия говорит, что их отправили на запад, в Германию. По третьей версии – в Польшу, на восток. Какая из них правильная?

– Я тоже слышал такие истории. Но если я правильно помню, русские проводили интенсивные раскопки этого бункера. Там ничего не нашли, так что одна версия исключается. Что касается версии о Польше, я сомневаюсь.

– Почему это? – спросил Маккой, тоже садясь.

Пол остался стоять, Рейчел стояла рядом с ним. Было интересно наблюдать за схваткой этих двух мужчин. Маккой профессионально управился с партнерами и так же хорошо справлялся сейчас, явно интуитивно чувствуя, когда надо давить, а когда тянуть.

– У поляков нет столько ума или ресурсов, чтобы прятать такое сокровище, – сказал Лоринг. – Кто-нибудь обязательно уже нашел бы его.

– Это предрассудок, не более того, – ответил на это Маккой.

– Вовсе нет. Это просто факт. В течение всей истории поляки были не в состоянии надолго организовать себя в объединенную страну. Они ведомые, но не ведущие.