Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 227 (всего у книги 307 страниц)

– Вы можете связаться с ним сегодня вечером.

– Он вообще недоволен тем, что я поехала. Он и мой отец говорили, что мне надо держаться подальше от всего этого.

– Вы обсуждали поиски Янтарной комнаты с вашим отцом перед его смертью?

– Вовсе нет. Он оставил мне письмо вместе с завещанием.

– Тогда зачем вы здесь?

– Просто я должна это сделать.

– Я понимаю. Янтарная комната – достойная награда для многих. Люди ищут ее с войны.

– Мне так и говорили. Что делает ее такой особенной?

– Трудно сказать. Искусство по-разному воздействует на людей. Но что интересно, Янтарная комната одинаково поражает всех. Я читал отчеты девятнадцатого и начала двадцатого века. Все соглашаются, что она великолепна. Представьте себе: целая комната, покрытая янтарем.

– Звучит удивительно.

– Янтарь очень ценится. Вы много знаете о нем? – спросил Кнолль.

– Почти ничего.

– Это просто ископаемая древесная смола, в возрасте от сорока до пятидесяти миллионов лет. Сок растений, отвердевший за тысячелетия и превратившийся в драгоценный камень. Греки называли его электрон – солнечное вещество – за его цвет и еще потому, что, если его потереть, он производит электрическую энергию. Шопен перебирал янтарные четки, прежде чем сесть за пианино. Он теплый на ощупь и забирает испарину.

– Я этого не знала.

– Римляне верили, что если вы Лев по знаку зодиака, то ношение янтаря принесет вам удачу. А если вы Телец – то неприятности.

– Может, мне стоит приобрести немного янтаря. Я Лев.

Он улыбнулся:

– Если вы верите в такие вещи. Средневековые доктора предписывали янтарные ингаляции для лечения воспаления горла. Его пары во время кипения очень душисты и предположительно обладают лечебным эффектом. Русские называют его морским фимиамом. Они также… Извините, я, наверное, докучаю вам.

– Вовсе нет. Это интересно.

– Пары могут ускорить созревание плодов. Есть арабская легенда об одном шахе, который приказал своему садовнику принести ему свежих груш. Проблема была в том, что был не сезон и фрукты не могли созреть еще в течение месяца. Шах пригрозил обезглавить садовника, если он не достанет спелых груш. Поэтому садовник сорвал несколько незрелых груш и провел ночь, молясь Аллаху и куря янтарный фимиам. На следующий день в ответ на его молитвы груши были розовыми, сладкими и вполне пригодными для еды. – Кнолль пожал плечами. – Правда это или нет, никто не знает. Но янтарные испарения действительно содержат этилен, который стимулирует раннее созревание. Он также может смягчать кожу. Египтяне использовали эти испарения в процессе мумификации.

– Я знаю только ювелирные украшения из янтаря, и еще я видела картинки с насекомыми и листьями внутри.

– Фрэнсис Бэкон назвал их королевскими могилами. Ученые рассматривают янтарь как капсулу времени. Художники думают о нем как о краске. У него более двухсот пятидесяти оттенков. Голубой и зеленый – самые редкие. Красный, желтый, коричневый, черный и золотой – наиболее часто встречающиеся. В Средние века возникали целые гильдии, которые контролировали распространение янтаря. Янтарная комната была изготовлена в восемнадцатом веке, высшее творение человеческих рук.

– Вы так хорошо знакомы с этим предметом.

– Это моя работа.

Машина замедлила ход.

– Наш поворот, – сказал Кнолль, когда они съехали с шоссе по короткому склону, и затормозил внизу. – Отсюда поедем на запад. Мы уже недалеко от Кельхайма. – Он крутанул руль направо и быстро переключил передачи, набирая скорость.

– На кого вы работаете?

– Не могу сказать. Мой наниматель – частное лицо.

– Но очевидно, богатый.

– Почему вы так решили?

– Посылает вас в разные уголки земного шара в поисках предметов искусства. Это хобби не для бедного мужчины.

– Разве я сказал, что мой наниматель – мужчина?

Рейчел усмехнулась:

– Нет, не сказали.

– Хорошая попытка, ваша честь.

Зеленые поля с редко стоящими высокими елями простирались вдоль шоссе. Она открыла окно и стала вдыхать прозрачный воздух.

– Мы поднимаемся, не так ли?

– Альпы начинаются здесь и простираются на юг до Италии. Прежде чем мы доберемся до Кельхайма, станет прохладнее.

Раньше она удивлялась, почему он надел рубашку с длинными рукавами и джинсы. Сама она была одета в шорты цвета хаки и блузку на пуговицах с короткими рукавами. Вдруг Рейчел осознала, что впервые после развода едет куда-либо не с Полом, а с другим мужчиной. Раньше она всегда ездила с детьми, с отцом или подругой.

– Я действительно имел в виду то, что сказал вчера. Мне жаль вашего отца, – проговорил Кнолль.

– Он был очень стар.

– Это ужасное обстоятельство в отношениях с родителями. Однажды мы их теряем.

Его слова прозвучали искренне. Слова, которых она ожидала, безусловно сказанные из вежливости. Но она оценила его внимание.

И находила его все более интригующим.

ГЛАВА XXVIII

Кельхайм, Германия

Суббота, 17 мая, 11.45

Рейчел внимательно разглядывала старика, который открыл дверь. Он был небольшого роста, с узким лицом и лохматыми седыми волосами. Седеющая же щетина покрывала его увядшие подбородок и шею. Его фигура была худощавая, кожа оттенка талька, а лицо сморщенное, как грецкий орех. Старику было по меньшей мере восемьдесят, и ее первая мысль была об отце и о том, как этот человек напоминает его.

– Вы Семен Макаров? Я Рейчел Катлер. Дочь Петра Борисова.

Старик всмотрелся пристальнее:

– Я узнаю его черты в вашем лице. Да и глаза у вас как у него.

Она улыбнулась:

– Он бы гордился этим. Мы можем войти?

– Конечно, – сказал Макаров.

Рейчел и Кнолль вошли в крошечный домик. Одноэтажное здание было построено из старого дерева и покрыто штукатуркой. Дом Макарова был последний из небольшого ряда домиков, отделенных от основной части Кельхайма узкой улочкой.

– Как вы нашли мой дом? – спросил Макаров.

Он говорил по-английски значительно лучше, чем ее отец.

– Мы спросили в городе, где вы живете, – сказала она.

Гостиная была теплая и уютная благодаря огню, потрескивающему в каменном камине. Две лампы горели у дивана, покрытого стеганым одеялом, куда они сели. Макаров устроился в деревянном кресле-качалке напротив них. Запах корицы и кофе витал в воздухе. Макаров предложил им выпить, но они отказались. Она представила Кнолля, потом рассказала Макарову о смерти отца. Старик был застигнут врасплох этими новостями. Он молча сидел некоторое время, слезы наполняли его измученные глаза.

– Он был хорошим человеком. Самым лучшим, – сказал наконец Макаров.

– Я приехала, господин Макаров…

– Семен. Зовите меня Семен.

– Хорошо. Семен. Я приехала из-за писем о Янтарной комнате, которые вы с отцом посылали друг другу. Я прочла их. Папа говорил что-то о тайне, которую вы двое храните, и о том, что вы стары для того, чтобы самим поехать и проверить. Я приехала, чтобы узнать, что я смогу сделать.

– Почему, дитя мое?

– Это было важно для отца.

– Он когда-либо говорил с тобой об этом?

– Он мало рассказывал о войне и о том, чем он занимался потом.

– Возможно, у него была причина молчать.

– Я уверена, что была. Но отца теперь нет.

Макаров сидел молча и как будто созерцал огонь. Тени мелькали на его очень старом лице. Она взглянула на Кнолля, который пристально наблюдал за хозяином. Она была вынуждена сказать о письмах и увидела досаду на его лице. Неудивительно, поскольку она намеренно утаила информацию. Рейчел подумала, что потом он наверняка станет ее расспрашивать.

– Наверное, пришло время, – мягко сказал Макаров. – Я все думал, когда же оно настанет. Возможно, сейчас.

Позади нее Кнолль глубоко вздохнул. Мурашки побежали по ее спине. Возможно ли, что этот старик знает, где находится Янтарная комната?

– Эрих Кох, он был таким чудовищем, – прошептал Макаров.

Она не поняла:

– Кох?

– Гауляйтер, – подсказал Кнолль. – Один из провинциальных губернаторов Гитлера. Кох правил Пруссией и Украиной. Его работой было выжимать каждую тонну зерна, каждую унцию стали и каждого раба, каких он только мог выжать из оккупированных территорий.

Старик вздохнул.

– Я думаю, мы должны быть ему признательны за жестокость. Ему удалось переделать сорок миллионов украинцев, приветствовавших захватчиков как освободителей от Сталина, в пылающих гневом партизан, которые ненавидели немцев. Да, это уже достижение.

Кнолль ничего не сказал.

Макаров продолжал:

– Кох вел игры с русскими и с немцами после войны, спекулируя Янтарной комнатой, чтобы остаться в живых. Мы с Петром наблюдали за его игрой.

– Я не понимаю, – сказала Рейчел.

Кнолль пояснил:

– Кох был схвачен в Польше после войны и приговорен к смерти как военный преступник. Советский Союз тем не менее систематически откладывал его казнь. Кох утверждал, что знает, где находится Янтарная комната. Это Кох приказал вывезти ее из Ленинграда и перевезти в Кенигсберг в тысяча девятьсот сорок первом году. Он также приказал эвакуировать ее на запад в тысяча девятьсот сорок пятом. Кох спекулировал тем, что якобы знает, где она, чтобы остаться в живых, объясняя это тем, что русские убьют его сразу, как только он откроет ее местонахождение.

Теперь она начала припоминать кое-что из того, что она читала в статьях, которые хранил отец.

– Он в результате все-таки добился, что ему пообещали оставить его в живых, так ведь?

– В середине тысяча девятьсот шестидесятых, – подтвердил Макаров. – Но этот шут заявил, что не помнит точного места. Кенигсберг тогда был переименован в Калининград и был частью Советского Союза. Город разбомбили до основания во время войны, и русские сначала снесли все бульдозерами, а потом отстроили заново. От бывшего города ничего не осталось. Кох же во всем обвинял русских. Сказал, что они уничтожили его отметки, что это их вина, что он теперь не может найти это место.

– Кох изначально ничего не знал, не так ли? – спросил Кнолль.

– Ничего. Обычный пройдоха, пытавшийся спасти свою жизнь.

– Тогда скажите нам, нашли ли вы Янтарную комнату?

Макаров кивнул.

– Вы видели ее? – резко спросил Кнолль.

– Нет. Но она была там.

– Почему вы держали это в тайне?

– Сталин был злом. Реинкарнацией самого дьявола. Он украл русские богатства, чтобы построить Дворец Советов.

– Что? – переспросила Рейчел.

– Огромный небоскреб в Москве, – сказал Макаров. – И он хотел поместить на его вершину огромную статую Ленина. Можете представить всю чудовищность проекта? Петр, я и все другие собирали произведения искусства для музея всемирного искусства, который должен был стать частью этого дворца. Это должен был быть подарок от Сталина всему миру. Никакой разницы с тем, что Гитлер планировал в Австрии. Громадный музей краденых ценностей. Слава богу, Сталин тоже так и не построил свой монумент. Это было безумие. И никто не мог остановить этого подонка. Только смерть это сделала. – Старик покачал головой. – Полное, абсолютное сумасшествие. Петр и я стремились делать свою работу и не говорить никому о том, что именно мы нашли в горах. Лучше оставить ее погребенной в горах, чем позволить ей служить Сатане.

– Как вы нашли Янтарную комнату? – поинтересовалась Рейчел.

– Случайно. Петр наткнулся на железнодорожного рабочего, который направил нас в пещеры. Они были в российском секторе, который стал Восточной Германией. Советы даже название украли, хотя с этой кражей я согласен. Ужасные вещи начинают происходить каждый раз, когда объединяется Германия. Вы не согласны, герр Кнолль?

– Я не рассуждаю о политике, товарищ Макаров. Кроме того, я австриец, а не немец.

– Странно. Мне казалось, я уловил баварскую гнусавость в вашем акценте.

– У вас хорошие уши для человека вашего возраста.

Макаров повернулся к ней:

– Это было прозвище вашего отца – Ухо. Уши. Так его звали в Маутхаузене. Он был единственный в бараках, кто говорил по-немецки.

– Я не знала. Папа мало рассказывал о лагере.

Макаров кивнул:

– Понятно. Я сам провел в лагере последние месяцы войны. – Старик жестко посмотрел на Кнолля: – Что касается вашего акцента, герр Кнолль, я раньше неплохо разбирался в таких вещах. Немецкий был моей специальностью.

– Ваш английский тоже очень хорош.

– У меня талант к языкам.

– Ваша бывшая работа, конечно, предполагала наблюдательность и знание языков.

Рейчел любопытно было наблюдать за трениями, которые, казалось, возникли между ними. Двое незнакомых людей, однако они вели себя так, как будто знали друг друга. Или, точнее, ненавидели друг друга. Но их словесная перепалка не могла продолжаться вечно. Она спросила:

– Семен, вы можете сказать нам, где находится Янтарная комната?

– В пещерах к северу. Горы Гарц. Около Вартберга.

– Вы говорите как Кох, – заявил Кнолль. – Эти пещеры были дочиста выпотрошены.

– Не эти. Они были в восточной части. Русские исключили их из района поиска и отказались кого-либо туда пускать. Там много пещер, и они как крысиные лабиринты. Необходимы десятилетия, чтобы проверить их все. Во многих нацисты заложили взрывчатку, а в оставшихся хранили боеприпасы. Это одна из причин, почему Петр и я никогда не ездили туда. Лучше пусть янтарь лежит там спокойно, чем рисковать, что он взорвется.

Кнолль вытащил маленький блокнот и ручку из заднего кармана:

– Вы можете нарисовать карту?

Макаров несколько минут работал над наброском. Рейчел и Кнолль сидели молча. Только треск огня и шорох ручки, двигающейся по бумаге, нарушали тишину. Макаров отдал блокнот Кноллю.

– Нужную пещеру можно найти по солнцу, – сказал Макаров. – Открывающиеся входы прямо на востоке. Мой друг, который недавно был там, сказал, что вход заблокирован железными балками, снаружи обозначение BCR-шестьдесят пять. Немецкие власти еще не очистили все от взрывчатки, так что никто не рискует войти внутрь. Или так мне сказали. Я нарисовал карту туннеля так, как помню ее. В конце вам придется копать. Но через несколько футов вы натолкнетесь на железную дверь, ведущую в камеру.

Кнолль недоверчиво произнес:

– Вы хранили эту тайну десятилетиями. А сейчас так свободно рассказываете о ней двум незнакомцам?

– Рейчел не незнакомка.

– Откуда вы знаете, что она не лжет вам?

– Я ясно вижу в ней ее отца.

– Но вы не знаете ничего обо мне. Вы даже не спросили, почему я здесь.

– Если Рейчел вас привела, для меня этого достаточно. Я старый человек, герр Кнолль. Мне мало осталось. Кто-то должен знать то, что знаю я. Может, Петр и я были правы. Может, нет. Может, там вообще ничего нет. Почему бы вам не поехать и не посмотреть, чтобы удостовериться? – Макаров повернулся к Рейчел: – Теперь, если это все, что ты хотела знать, дитя мое, я хотел бы отдохнуть, я устал.

– Хорошо, Семен. И спасибо вам. Мы проверим, там ли Янтарная комната.

Макаров вздохнул:

– Сделай это, дитя мое. Сделай.

– Очень хорошо, товарищ, – сказала Сюзанна по-русски, когда Макаров открыл дверь спальни. Гости старика только что ушли, и она слышала, как уехала машина. – Вы никогда не думали о карьере актера? Кристиана Кнолля трудно обмануть. Но вы прекрасно справились. Я и сама почти поверила.

– Откуда вы знаете, что Кнолль поедет в ту пещеру?

– Ему не терпится порадовать своего нового хозяина. Он так сильно хочет завладеть Янтарной комнатой, что воспользуется этой возможностью и проверит, даже если в душе считает, что это гиблое дело.

– А что, если он поймет, что это ловушка?

– Нет причины подозревать что-либо благодаря вашему прекрасному представлению.

Взгляд Макарова остановился на внуке: у мальчика был кляп во рту и он был привязан к дубовому стулу у кровати.

– Ваш драгоценный внук высоко оценил ваше представление. – Она погладила подростка по волосам: – Ведь правда, Юлиус?

Мальчик попытался отдернуть голову, промычав что-то залепленным лентой ртом. Она приставила пистолет с глушителем к его голове. Его глаза широко раскрылись, когда ствол уперся ему в череп.

– Нет нужды делать это, – поспешно сказал Макаров. – Я все сделал так, как вы сказали. Я точно нарисовал карту. Без фокусов. Хотя у меня болит сердце от того, что может случиться с бедной Рейчел. Она не заслуживает этого.

– Бедная Рейчел должна была подумать об этом до того, как решила ввязаться в это предприятие. Это не ее борьба и не ее забота. Ей следовало оставаться в стороне.

– Мы можем выйти в другую комнату? – спросил старик.

– Как угодно. Я не думаю, что дорогой Юлиус куда-нибудь денется. А вы?

Они вошли в гостиную. Макаров закрыл дверь спальни.

– Мальчик не заслуживает смерти, – тихо сказал он.

– Вы проницательны, товарищ Макаров.

– Не называйте меня так.

– Разве вы не гордитесь своим советским прошлым?

– У меня нет советского прошлого. Я был белорусом. Я присоединился к ним, только чтобы быть против Гитлера.

– Вы без зазрения совести воровали сокровища для Сталина.

– Ошибка прошлого. Господи милосердный! Пятьдесят лет я хранил тайну. Никому не сказал ни слова. Учтите это и оставьте моего внука в живых.

Сюзанна не ответила.

– Вы работаете на Лоринга, не так ли? – спросил старик. – Иосиф, конечно, мертв. Это, должно быть, его сын, Эрнст.

– Вы очень проницательны, товарищ.

– Я знал, что однажды вы придете. Это был один из рисков, на который я пошел. Но мальчик не принимает в этом никакого участия. Отпустите его.

– Я не знаю, что с ним делать, как и с вами. Я читала переписку между вами и Петром Борисовым. Почему вы сами не оставили все это в покое? Я хочу, чтобы этот вопрос нас уже не беспокоил. Со сколькими еще вы переписывались? Мой наниматель не желает больше рисковать. Борисов умер. Другие следователи умерли. Вы единственный, кто остался.

– Вы убили Петра, так ведь?

– Вообще-то нет. Герр Кнолль меня опередил.

– Рейчел не знает?

– Конечно нет.

– Бедное дитя, она в опасности.

– Это ее проблема, товарищ, я уже сказала.

– Я знаю, что вы убьете меня. Некоторым образом я даже приветствую это. Но пожалуйста, отпустите мальчика. Он не сможет опознать вас. Он не говорит по-русски. Он не понял ничего из того, о чем мы говорили. Безусловно, это не настоящая ваша внешность. Мальчик ничем не сможет помочь полиции.

– Вы знаете, что я не могу этого сделать.

Он сделал выпад в ее сторону, но мускулы, которые, возможно, когда-то были сильными, атрофировались с возрастом и болезнями. Сюзанна с легкостью отступила в сторону.

– В этом нет необходимости, товарищ.

Он упал на колени:

– Пожалуйста. Молю вас именем Девы Марии, отпустите мальчика. Он заслуживает того, чтобы жить.

Макаров наклонился вперед и прижался лицом к полу.

– Бедный Юлиус, – пробормотал он сквозь слезы. – Бедный, бедный Юлиус.

Сюзанна прицелилась в затылок Макарова:

– Прощайте, товарищ.

* * *

«Дело о присылке от Прусского короля в дар к государю Петру I Янтарного кабинета,

1717 года генваря 13

Государю Петру от светлейшего князя Меншикова

Кабинет янтарный Вашему величеству от короля прусского подаренный я пересматривал и поставлен в ящиках тех, в коих привезен, в большой палате, где собираются гости, в котором гораздо немного или почти мало, чтоб попортилось.

Некоторые маленькие штучки повыпадали, однакож заклеить, а хотя бы иных и не было, то можно вновь вставить. Истинно на свете подобной не видал».

ГЛАВА XXIX

Кельхайм, Германия

Суббота, 17 мая, 13.15

– Вы не считаете, что были несколько грубы с ним? – спросила Рейчел.

Они мчались на север по шоссе, Кельхайм и Семен остались позади, в часе езды на юг. Рейчел была за рулем. Кнолль сказал, что сменит ее через некоторое время и проведет по извилистым дорогам в горах Гарц.

Он поднял глаза от наброска, который нарисовал Макаров.

– Вы должны понять, Рейчел, я занимаюсь этим уже многие годы. Люди лгут гораздо чаще, чем говорят правду. Макаров сказал, что Янтарная комната покоится в одной из пещер Гарца. Эту теорию проверяли тысячу раз. Я давил на него, чтобы удостовериться в том, что он говорит правду.

– Он выглядел искренним.

– Я не очень-то верю в то, что спустя все эти годы сокровище просто ждет нас в конце темного туннеля.

– Разве вы сами не говорили, что там сотни туннелей и большинство из них не исследованы? Слишком опасно, да?

– Верно. Но я знаком с местностью, которую описал Макаров. Я сам обыскивал те пещеры.

Она рассказала ему о Вейленде Маккое и экспедиции.

– Штодт всего в сорока километрах от того места, где будем мы, – сказал Кнолль. – Там тоже множество пещер, предположительно полных нацистских трофеев. Если вы верите тому, что говорят охотники за сокровищами.

– А вы нет?

– Я знаю, что любая вещь, стоящая того, чтобы ее иметь, уже принадлежит кому-то. Основная охота идет за теми, кто ими владеет. Вы удивитесь, сколько пропавших сокровищ просто лежит на столике у кого-то в спальне или висит на стене, свободно, как какая-нибудь безделушка, купленная в универмаге. Люди думают, что время защищает их. На самом деле – нет. В тысяча девятьсот шестидесятые годы картина Моне была найдена одним туристом на ферме. Владелец получил ее в обмен на фунт масла. Таких историй множество, Рейчел.

– Это то, чем вы занимаетесь? Ищете такие вещи?

– И этим тоже.

Они ехали, местность сначала была равнинная, затем начала подниматься вверх, когда шоссе пересекло Центральную Германию и отклонилось к северо-западу, в горы. После остановки на обочине Рейчел пересела на пассажирское сиденье. Кнолль вырулил обратно на шоссе.

– Это Гарц. Самые северные горы в Центральной Германии.

Вершины были не похожи на вздымающиеся снежные пики Альп. Склоны поднимались под небольшими углами, были закруглены наверху, покрыты елями, буками и ореховыми деревьями. Города и деревни располагались повсюду в крошечных долинах и широких лощинах. В отдалении были видны очертания более высоких вершин.

– Напоминает мне Аппалачи, – задумчиво произнесла Рейчел.

– Это сказочные земли братьев Гримм, – улыбнулся Кнолль. – Царство волшебства. В темные времена эти места были средоточием язычества. Феи, ведьмы и гоблины бродили здесь. Говорят, что последние медведь и рысь в Германии были убиты где-то поблизости.

– Здесь очень красиво, – зачарованно сказала она.

– Здесь раньше добывали серебро, но это прекратилось в десятом веке. Затем золото, свинец, цинк и окись бария. Последний рудник был закрыт перед войной в тысяча девятьсот тридцатом году. Вот откуда происходит большинство пещер и туннелей. Это все старые рудники, которые нацисты интенсивно использовали. Идеальное место, чтобы прятаться от бомбардировок, и труднодоступное – для вторжения пехотных войск.

Рейчел смотрела на извилистую дорогу впереди и думала об упомянутых Кноллем братьях Гримм. Она почти ожидала увидеть на дороге гуся, откладывающего золотое яйцо, или два черных камня, которые были злыми братьями, или гаммельнского Крысолова, ведущего за собой крыс и детей.

Час спустя они въехали в Вартберг. Темная линия земляного вала, перемежаемая бастионами с коническими крышами, окружала небольшую деревню. Разница в архитектуре по сравнению с югом была очевидна. Красные крыши и стертые временем склоны Кельхайма сменились фасадами домов, сделанными наполовину из дерева и облицованными серым сланцем. На окнах домов изредка встречались цветы. Здесь определенно преобладал средневековый колорит, немного смягченный временем. Не такая уж большая разница, заключила она, по сравнению с контрастами Америки. Например, Новая Англия и глубокий Юг.

Кнолль припарковался перед гостиницей с интересным названием «Гольдене кроне».

– Золотая корона, – перевел он ей перед тем, как исчезнуть внутри. Рейчел ждала снаружи и изучала оживленную улицу. Атмосфера бойкой торговли наполняла воздух у витрин магазинов, выстроившихся вдоль мощеного переулка. Кнолль вернулся через несколько минут.

– Я взял два номера на ночь. Уже почти пять, светло будет еще в течение пяти или шести часов. Но мы отправимся в горы утром. Нет причин спешить. Она ждала пятьдесят лет.

– Здесь так долго светло днем?

– Мы на полпути к полярному кругу, и сейчас уже почти лето.

Кнолль вынул обе их сумки из машины.

– Я вас устрою, а потом мне надо купить кое-что. Потом мы можем поужинать. Я приметил одно местечко, когда мы въезжали.

– Было бы хорошо, – согласилась Рейчел.

Кнолль оставил Рейчел в ее комнате. Он заметил желтую телефонную будку, когда въезжал, и быстро вернулся тем же путем к городском стене. Он не любил пользоваться телефонами в отелях. Слишком много остается следов. То же самое касалось мобильных телефонов. Незаметная телефонная будка всегда была безопаснее для междугороднего звонка.

Он набрал Бург Херц.

– Ты вовремя. Как дела? – спросила Моника, подойдя к телефону.

– Пытаюсь найти Янтарную комнату.

– Где ты?

– Недалеко.

– У меня нет настроения разгадывать загадки, Кристиан.

– Горы Гарц. Вартберг. – Он рассказал ей о Рейчел Катлер, Семене Макарове и пещерах.

– Мы уже слышали это раньше, – возразила Моника. – Эти горы как муравейники, и никто никогда там ничего не находил.

– У меня есть карта. Хуже не будет.

– Ты хочешь переспать с ней, не так ли?

– Эта мысль приходила мне в голову, – ухмыльнулся Кристиан.

– Она слишком много знает, ты не находишь?

– Ничего определенного. У меня не было выбора, я должен был взять ее с собой. Я предположил, что Макарову будет легче разговаривать с дочерью Борисова, чем со мной.

– И?

– Он был очень откровенен. Слишком откровенен, по-моему.

– Осторожнее с этой Катлер, – предупредила Моника.

– Она думает, что я ищу Янтарную комнату. Нет никакой связи между мной и смертью ее отца.

– Звучит так, как будто у тебя появляется сердце, Кристиан.

– Вряд ли. – Он рассказал ей о Сюзанне Данцер и эпизоде в Атланте.

– Лоринг озабочен тем, что мы делаем, – сказала Моника. – Они с отцом вчера довольно долго разговаривали по телефону. Он определенно пытался что-то выведать. Несколько прямолинейный ход для него.

– Добро пожаловать в игру.

– Меня не надо развлекать, Кристиан. Чего я хочу, так это Янтарную комнату. И, как говорит отец, это лучший след, который у нас когда-либо был.

– Я уже в этом не так уверен.

– Ты пессимист, как всегда. Почему же?

– Что-то в поведении Макарова настораживает меня. Трудно сказать что.

– Поезжай на рудник, Кристиан, и посмотри. Удовлетвори любопытство. Потом трахни свою судью и возвращайся к работе.

Рейчел набрала номер на телефоне, стоящем у кровати, и дала оператору «AT&T» номер своей кредитной карточки. После восьми гудков в ее доме включился автоответчик и ее голосом попросил звонящего оставить сообщение.

– Пол, я в городе под названием Вартберг в Центральной Германии. Вот название отеля и номер телефона. – Она назвала «Золотую корону». – Я позвоню завтра. Поцелуй детей от меня. Пока.

Она взглянула на часы. 17.00. В Атланте одиннадцать часов утра. Может, он повел детей в зоопарк или в кино. Она была рада, что дети с Полом. Просто стыд, что они не могли быть с ним каждый день. Детям нужен отец, а они нужны ему. Это было самое тяжелое при разводе – знать, что семьи больше нет. Она целый год оформляла разводы других в качестве судьи, перед тем как ее собственный брак развалился. Много раз, слушая свидетельства, которые на самом деле ей не обязательно было выслушивать, она думала, почему люди, которые когда-то любили друг друга, не могли сказать ничего хорошего друг о друге. Была ли ненависть предварительным условием развода, его необходимым элементом? Она и Пол не испытывали ненависти друг к другу. Они сели, спокойно разделили имущество и решили, что будет лучшим для детей. Но разве у Пола был выбор? Она ясно дала ему понять, что их брак закончился. Вопрос был закрыт для обсуждения. Пол тщетно пытался отговорить ее, но она был непреклонна.

Правильно ли она поступила? Кто знает.

Кнолль зашел за ней в номер и повел ее в причудливое каменное здание, которое, как он объяснил, когда-то было станционной гостиницей, теперь превращенной в ресторан.

– Откуда вы об этом узнали? – спросила она.

– Я спросил раньше, когда останавливался, чтобы узнать, до которого часа они открыты.

Внутри был готический каменный подвал со сводчатым потолком, витражами в окнах и железными фонарями с завитушками. Кнолль занял один из столиков в дальнем углу. Прошло два часа с тех пор, как они прибыли в Вартберг. Рейчел успела быстро принять ванну и переодеться. Ее спутник тоже переоделся. Джинсы и ботинки заменили шерстяные слаксы, цветастый свитер и рыжие кожаные туфли.

– Чем вы занимались после того, как ушли из гостиницы? – спросила она, когда они сели.

– Купил то, что нам понадобится завтра. Фонари, лопату, ножовку по железу, две куртки. Внутри горы будет холодно. Сегодня на вас были надеты высокие ботинки. Наденьте их завтра – вам понадобится удобная обувь.

– Вы как будто уже занимались такими делами раньше.

– Несколько раз. Но нам нужно быть осторожными. Нельзя ходить в эти горы без разрешения. Правительство контролирует доступ, чтобы люди не подрывались.

– Я полагаю, мы не будем добывать разрешение?

– Нет. Поэтому покупки заняли у меня так много времени. Я покупал у разных торговцев. Понемногу в каждом месте, чтобы не привлекать внимания.

Официант подошел и принял их заказ. Кнолль заказал бутылку вина – крепкого красного вина местного производства, которое настоятельно рекомендовал официант.

– Как вам нравится ваше приключение? – спросил он.

– Это лучше, чем сидеть в суде.

Рейчел обвела взглядом уютный ресторан. Еще около двадцати человек сидели за столиками. В основном парами. Одна компания была из четырех человек.

– Вы думаете, что мы найдем то, что ищем?

– Очень хорошо, – сказал он.

Она была сбита с толку.

– Что вы имеете в виду?

– То, что вы не назвали вслух нашу цель.

– Я полагаю, вам бы не хотелось афишировать наши намерения.

– Вы правильно полагаете. И я все еще сомневаюсь.

– Все не верите тому, что услышали сегодня утром?

– Не то чтобы не верю. Просто я все это уже слышал раньше.

– Но не от моего отца. – возразила Рейчел.

– Нас направил не ваш отец.

– Вы все еще думаете, что Макаров солгал?

Официант принес им вино и еду. Кноллю – дымящийся свиной стейк, ей – жареного цыпленка, на гарнир картофель и салат. На нее произвело впечатление быстрое обслуживание.

– Я лучше отложу свое суждение до утра, – сказал Кнолль. – Дадим старику шанс, как говорят у вас в Америке.

Рейчел улыбнулась:

– Я думаю, это неплохая мысль.

Кнолль указал на ужин:

– Может, поедим и поговорим о более приятных вещах?

После ужина они вернулись в «Золотую корону». Было уже почти десять вечера, но небо все еще было светлым, вечерний воздух был как осенью в Северной Джорджии.

– У меня вопрос, – сказала Рейчел. – Если мы найдем Янтарную комнату, как вы обойдете требование русского правительства вернуть ее?

– Есть легальные пути. Янтарные панели были утеряны более пятидесяти лет назад. Их восстановление, безусловно, будет чего-то стоить новому владельцу. Кроме того, русские, возможно, не захотят их возвращать. Она создали комнату заново из нового янтаря и с помощью новых технологий.