Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 307 страниц)

– Считает себя умнее всех.

– Он идет в кафе «Д’Аржан»?

– Куда же еще.

Они спокойно двинулись следом сквозь бескрайний разлив прилавков с деревянными ларями. Чего тут только не продавали! Сыр, овощи, фрукты, шоколад, всевозможные лакомства. На сверкающих кусочках льда лежала рыба, а в холодильных витринах – очищенные от костей мясные рулеты. Чуть дальше стоял киоск с вкуснейшим итальянским мороженым разных сортов.

От Фоддрелла они отставали на сотню футов.

– Что тебе известно об этом парне на самом деле? – поинтересовался Малоун.

– Не густо. Он вышел на меня примерно год назад.

– Поэтому в Секретной службе и не поддержали твое расследование. Слишком много психов крутится вокруг этой темы. Слишком все рискованно.

– Тогда зачем мы приехали в Париж?

– По просьбе Хенрика. Он пожелал, чтобы мы связались с тем типом. Ты мне лучше объясни, зачем мы тут болтаемся?

– Вы всегда такой подозрительный?

– Подозрительность – полезный недуг. Продлевает жизнь.

По обе стороны улицы тянулись кафе, картинные галереи, бутики и сувенирные лавки. Коллинз был на взводе. Наконец-то он на серьезном задании, как настоящий агент!

– Разделимся, – велел Малоун. – Так ему будет сложнее нас заметить. Если он соизволит обернуться, конечно.

Коллинз переместился к другому краю дороги. Когда-то он собирался стать бухгалтером, но на последнем курсе рекрутер от правительства направил его в Секретную службу. После выпуска он сдал экзамен по казначейскому делу, прошел полный медосмотр, проверку на наркотики и тест на полиграфе. Однако ему отказали.

Проработав пять лет бухгалтером в разных компаниях (в одной из них из-за неправильного отчета случился громкий скандал), Сэм вновь попробовал пробиться в Секретную службу. Во второй раз ему повезло. В центре профессиональной подготовки новичков обучали стрельбе, основам борьбы, защите свидетелей, расследованию преступлений, как оказывать первую медицинскую помощь и выживать в экстремальных условиях. Затем его отправили в филадельфийский офис заниматься невыплаченными кредитами, фальшивомонетчиками, «кражами личности» и банковскими мошенничествами.

С работой Сэм справлялся отлично.

В офисе специальные агенты проводили пять-восемь лет, а затем, в зависимости от способностей, три-пять лет в отряде вооруженной охраны. После этого большинство возвращалось к прежней деятельности, часть переходила в главный офис, часть в центр подготовки и другие столичные подразделения. Сэм прекрасно владел французским и испанским, поэтому мог бы работать даже за рубежом.

В Интернет он подался от скуки. Расследование электронных хищений не имело ничего общего с защитой финансовых систем. А собственный сайт позволял заниматься тем, чем Коллинз хотел бы заниматься в качестве агента, писать о чем угодно на форуме… Однако его деятельность привлекла к себе внимание – непозволительная для агента роскошь. За «внеклассную работу» излишне активному сотруднику дважды сделали выговор. Сэм проигнорировал предупреждения начальства. В третий раз, две недели назад, его официально допросили. Он сбежал. Улетел к Торвальдсену в Данию. И вот он в Париже, спешит по живописным шумным улицам вслед за подозреваемым…

В конце концов Фоддрелл свернул к одному из бесчисленных французских бистро под затейливой вывеской «Кафе «Д’Аржан». Сэм, притормозив, огляделся по сторонам. Ага! Малоун здесь, в пятидесяти ярдах от него. Фоддрелл зашел в кафе и сел за столик у зеркального окна.

Малоун неторопливо приблизился к Сэму.

– Такая паранойя – и на тебе! – столик у окна. Смотрите кто хотите, – усмехнулся он.

Декабрьский день выдался холодным. Сэм поежился. Спасибо, Джеспер оставил ему пальто, перчатки и шарф, в которых он накануне загружал в лодку трупы. Мертвые тела до сих пор стояли перед глазами. Домоправитель обращался с ними буднично, без церемоний. Возможно, Хенрик Торвальдсен тоже воспринимал убийство как прозу жизни. Сэм до сих пор мало что знал о датчанине – пожалуй, только одно: Торвальдсен – из тех немногих людей, кого искренне интересуют его, Сэмовы, мысли.

– Идем! – сказал Малоун.

Интерьер бистро был выдержан в стиле пятидесятых – всюду хром, винил, неон, яркий свет. Едва они вошли в шумный, прокуренный зал, как Фоддрелл поднял на них глаза. Его, несомненно, грела мысль: «Я вас знаю, а вы меня – нет».

Малоун подошел прямиком к его столику и, отодвигая виниловый стул, спросил:

– Ну как, наигрался?

– Как вы меня узнали? – растерялся Джимми Фоддрелл.

Коттон указал на книгу, лежащую у него на коленях:

– Это лучше убрать. И давай без спектаклей. Поговорим о деле.

Часы на каминной полке пробили половину четвертого – в унисон с другими часами, украшающими комнаты замка. Торвальдсен методично загонял Элизу Ларок в угол. Ей придется с ним сотрудничать, выбора у нее нет.

– Лорд Эшби разорен, – сказал он прямо.

– У вас есть доказательства?

– Разве я похож на сплетника?

– Так расскажите об утечке…

– Откуда у меня, по-вашему, сведения о клубе?

Элиза подняла на него строгий проницательный взгляд.

– От Эшби?

Датчанин покачал головой:

– Не лично от него. Мы с ним никогда не встречались, даже словом не перебрасывались. Но он обращался за финансовой помощью к посторонним людям. Им требовались гарантии, что деньги вернутся. Он и объяснил, чем намерен заняться. Рассказал о потенциальной прибыли. Пел соловьем.

– Других имен вы мне не назовете?

Торвальдсен изобразил суровость.

– А почему я должен их называть? Многого ли я тогда стою?

Что на это можно возразить?

– Вы тяжелый человек, герр Торвальдсен, – проронила Ларок.

Он тихо засмеялся.

– Да, я такой.

– Вы начинаете мне нравиться.

– Я надеялся, что мы найдем общий язык. – Датчанин направил на нее палец. – Как я уже говорил, я выяснил о вас много интересного. Особенно о вашем предке Поццо ди Борго. Британия и Россия умело использовали его вендетту, чтобы сокрушить Наполеона. Честное слово, я восхищен! В тысяча восемьсот одиннадцатом году, узнав о рождении императорского наследника, он сказал следующее: «Наполеон похож на великана, что бредет по девственному лесу, вырывая с корнем могучие дубы. Но однажды лесные духи сбросят иго постыдного рабства, дубы воскреснут и повалят своего обидчика». Люблю эти слова – они пророческие. Все так и произошло.

Элиза часто с гордостью упоминала, что черпает силу в прошлом своей семьи. Тут они с Торвальдсеном были схожи.

– В отличие от Наполеона, – отозвалась она, – ди Борго всегда оставался верным патриотом Корсики и ставил интересы любимой родины на первое место. Когда Наполеон высадился с французскими войсками на остров, имя ди Борго вычеркнули из списков претендентов на политическую амнистию. Ди Борго пришлось бежать. Наполеон гонялся за ним по всей Европе, но так и не поймал.

– А параллельно ди Борго плел интриги, чтобы свергнуть императора. Удивительная ловкость!

Торвальдсену рассказали о Поццо ди Борго много любопытного. Искусно разжигая зависть среди многочисленных родственников Наполеона, коварный корсиканец давил через них на французский двор и кабинет министров и со временем стал ведущим голосом французской оппозиции. Чтобы попасть в австрийские политические круги, он обхаживал британское посольство в Вене, но по-настоящему развернулся лишь на службе в русском дипломатическом корпусе, когда его отправили с комиссией в прусскую армию. Постепенно Александр I поручил хитроумному корсиканцу вести все дела, связанные с Францией; именно Поццо ди Борго убедил русского императора не заключать с Наполеоном мировое соглашение. Двенадцать лет он втягивал Францию в ссоры и споры, понимая, что Наполеон не может сражаться на нескольких фронтах. Его ухищрения не пропали даром, однако в истории имя Поццо ди Борго так и не прогремело. К концу жизни дипломат повредился рассудком и умер в 1842 году, оставив племянникам сказочное состояние. От одного из наследников пошла ветвь рода Элизы Ларок, чьи потомки, приумножив богатство в сотни раз, вошли в список состоятельнейших семей Европы.

– Ди Борго довел месть до конца, – сказал датчанин, – но мне интересно, мадам, все ли мы знаем? Может, у вашего предка имелись иные причины преследовать Наполеона?

В холодных глазах Элизы мелькнул скупой проблеск уважения.

– Говорите прямо, что вам известно.

– Вы ищете тайник Наполеона, потому и пригласили в команду лорда Эшби. Он ведь… как бы вежливей выразиться… коллекционер.

Ларок улыбнулась, услышав его эпитет.

– Вижу, зря я не заводила с вами знакомство.

Торвальдсен пожал плечами.

– Ничего, я не в обиде.

ГЛАВА 24

Париж

Терпение Малоуна потихоньку иссякало.

– К чему этот детектив? – бросил он Фоддреллу. – Кто за тобой гонится?

– Вы просто не представляете, сколько я народу разозлил.

Его страхи Малоуна не впечатлили, он только отмахнулся.

– Вот тебе свежая новость, экстренный выпуск: «Всем плевать!» Читал я твой сайт. Обычный информационный мусор. Кстати, от паранойи есть лекарство. Прими – полегчает.

Фоддрелл раздраженно обернулся к Сэму:

– Ты обещал привести нормального человека, с широким кругозором, интересующегося нашей темой. О ком шла речь? Не о нем же?

– Так просвети меня, – отозвался Малоун.

Тонкие губы Фоддрелла дрогнули, на миг приоткрыв золотой зуб.

– Вообще-то, я умираю от голода.

Он знаком подозвал официанта и заказал жареные телячьи почки в горчичном соусе. Малоуна чуть не стошнило от одного названия. Дай бог, разговор завершится прежде, чем принесут блюдо. Сам он есть не пожелал.

– А я возьму говяжью отбивную, – объявил Коллинз.

– Чего вдруг? – удивился Малоун.

– Я тоже голоден.

Коттон только покачал головой.

– Ты кого-то боишься? – спросил он после ухода официанта.

– Кое-кому в городе обо мне известно. Могущественным людям.

Ладно, придется поддержать дурацкий разговор: где-нибудь да проскользнет полезная информация.

– Они ведут нас за собой, как стадо, – заговорил Фоддрелл, – хоть мы об этом и не догадываемся. Они задают тон в политике – и мы об этом тоже не догадываемся. Они формируют наши нужды, сами же их удовлетворяют – и об этом мы снова не догадываемся. Мы, сами того не осознавая, работаем на них. Покупаем их продукцию, и…

– О ком речь? – едва сдерживаясь, уточнил Малоун.

– Об организаторах объединений вроде Федеральной резервной системы США.

Следующий вопрос задавать не стоило, но Малоун все-таки его задал:

– Почему ты так считаешь?

– Ты кого привел? – Фоддрелл свирепо взглянул на Сэма. – Он вообще не в теме!

– Понимаешь, – преувеличенно серьезно сказал Малоун, – последние несколько лет я занимался вскрытием инопланетян. Слышал о секретной Зоне пятьдесят один? Поэтому мировые финансовые проблемы мне в диковинку.

Фоддрелл направил на него длинный нервный палец.

– Ладно, приколист. По-твоему, я рассказываю хохму?

– Так объясни по-человечески.

– Смотри. ФРС создает деньги из воздуха, одалживает их государству, а затем через налогоплательщиков получает заем обратно, притом с процентами. Америка должна Федеральной резервной системе миллиарды миллиардов. Годовой процент по долгу, который в основном контролируют частные инвесторы, примерно в восемь раз превышает состояние самого богатого на земле человека. Но его никогда не выплатят – слишком многие приумножают на нем свое грязное богатство. Все это мошенничество. Если бы я или вы печатали деньги и раздавали кредиты, нас упекли бы в тюрьму.

Да, что-то такое Коттон читал на сайте Фоддрелла. Якобы Джон Кеннеди подписал указ 11110 о передаче контроля над денежными запасами страны правительству, что означало конец ФРС. Спустя три недели президент погиб. Вступив в должность, Линдон Джонсон первым делом аннулировал распоряжение предшественника. Ничего подобного относительно указа 11110 Коттон прежде не слышал, а потому прочитал документ сам: как выяснилось, вступи указ в силу, ФРС, напротив, приобрела бы больше полномочий. Смерть Кеннеди – чистое совпадение, указ тут ни при чем. И Джонсон его не аннулировал, его убрали позже, спустя несколько десятков лет, вместе с другими устаревшими постановлениями.

Словом, высосанная из пальца заговорщическая чушь.

И Малоун решил перейти к делу:

– Что тебе известно о Парижском клубе?

– Достаточно… – многозначительно проронил Фоддрелл. – И у нас есть причины дрожать за свои шкуры.

Пристально глядя в глаза Торвальдсена, Элиза вдруг спросила:

– Вы никогда не задумывались, что в действительности могут деньги?

Гость недоуменно пожал плечами.

– Состоянию Торвальдсенов не одна сотня лет, мне не было нужды задумываться о деньгах. Само собой, они дают власть, влияние, позволяют жить в свое удовольствие.

– Не только, – нарочито спокойно произнесла Ларок. – Вспомните Югославию. Очень показательный пример.

На лице датчанина отразилось любопытство.

– В восьмидесятых годах в Югославии, как принято считать, царил фашистский режим, творящий преступления против человечества. В тысяча девятьсот девяностом году на свободных выборах сербы проголосовали за социалистическую партию, в то время как другие республики предпочли прозападных кандидатов. И США развязали в Сербии войну. Я давно наблюдала за ситуацией в регионе. Экономически Югославия могла дать фору любой восточноевропейской державе, но страну постепенно ослабляли политически. Война и последующее дробление Югославии на корню уничтожили даже предположение, что социалистическая модель работает.

– Сербия и в самом деле представляла опасность. В стране процветала тирания, деспотизм, – ответил Торвальдсен.

– Чье это мнение? СМИ? – усмехнулась Элиза. – Почему же никто не поднимает мир на войну с Ираном, Китаем или Северной Кореей? Неужели обстановка в Сербии была хуже? «Чиркните спичкой – и пусть лес полыхает». Так мне сказал тогда знакомый дипломат. Все ведущие СМИ, все влиятельные политики поддерживали войну против Сербии. Страну разваливали более десяти лет. А потом без особых сложностей скупили местные предприятия за гроши.

– Неужели все так и было?

– О-о, кто только не нажился на этой катастрофе! – усмехнулась Ларок. – Я знаю многих инвесторов.

– То есть атаку на Сербию спланировали заранее?

– Можно и так сказать. Активное участие не принимали, но молчаливо поощряли. Трагедия в Югославии доказала одно: на крушении, на политических и гражданских раздорах легко зарабатывать. Разумеется, при условии, что хаос рано или поздно закончится, – лишь тогда с инвестиций можно получить прибыль.

Элиза наслаждалась беседой, ей нечасто выпадала возможность поговорить на такие темы. Об этом давно писали историки и экономисты, никакой страшной тайны она гостю не открыла.

– Еще в восемнадцатом-девятнадцатом веках аналогичной схемой виртуозно пользовались Ротшильды, – продолжала Ларок. – Пока европейские страны мутузили друг друга, точно ребятишки в песочнице, эти зарабатывали на участниках конфликтов деньги. Богатые и независимые, Ротшильды имели влияние по всему миру. Опасная комбинация. Монархи контролировать их не могли. Держать ответ перед обывателями им не приходилось – за это их ненавидели народные движения. Конституционалисты возмущались, что Ротшильды ведут дела тайно…

– Теперь то же самое пытаетесь сделать вы?

– Интриговать надо без лишнего шума, иначе успеха не добиться. – Элиза улыбнулась. – Уверена, герр Торвальдсен, вы знаете, как влиять на события незаметно. Через фонды, через продвижение нужных людей на ключевые посты. В конце концов, можно поддерживать связь с лицами, принимающими решения. Оставаться в тени очень удобно: гнев общественности всегда – как и положено – будет направлен на открыто действующих политиков.

– Которых обычно контролируют другие силы.

– Можно подумать, у вас нет… друзей в политических кругах. – Элиза вернула беседу в нужное русло. – Кстати, хотелось бы увидеть доказательства вероломного поведения лорда Эшби.

– Всему свое время, – отозвался датчанин.

– То есть пока я должна верить вам на слово, что лорд Эшби имел откровенный разговор с неведомыми финансистами?

– Именно так. Возьмите меня в сообщество – и тогда посмотрим, солгал я или сказал правду. Если солгал, вам останется мой вступительный взнос, двадцать миллионов евро.

– Но тогда наши секреты выйдут за пределы узкого круга посвященных, – возразила Элиза.

– Как видите, уже вышли.

Внезапный визит Торвальдсена выбил ее из колеи. Однако… кто знает? Возможно, ей, наоборот, повезло. Ларок действительно верила в судьбу. Возможно, встреча с Хенриком Торвальдсеном предопределена свыше…

– Хотите, я вам кое-что покажу? – спросила Элиза.

Официант принес бутылку воды, вино и корзинку с хлебом. Французские бистро Малоун недолюбливал: в одних завышенные цены, в других посредственная кухня, а иногда и то и другое вместе.

– Тебе правда нравятся жареные телячьи почки? – поинтересовался он у Фоддрелла.

– А что такого?

Малоун не собирался объяснять, почему не стоит есть орган, выводящий из организма мочу; его интересовало в первую очередь дело.

– Расскажи, что тебе известно о Парижском клубе.

– Знаешь, как возникла идея создания клуба?

Фоддрелл явно наслаждался своей осведомленностью.

– На твоем сайте об этом написано довольно туманно.

– Началось все с Наполеона. После покорения Европы император хотел осесть и получать удовольствие от заслуженного отдыха, пользуясь плодами завоеваний. Чтобы облегчить правление огромной территорией, он собрал Парижский клуб, но поработать тому так и не пришлось – войны не заканчивались.

– Ты же сказал, император хотел осесть?

– Да. Однако кое-кто мира не желал. Чтобы вымотать Наполеона, тайные противники строили козни, и в результате Францию постоянно осаждали враги. Император пытался заключить мир с Александром Первым, но тот послал его куда подальше. В тысяча восемьсот двенадцатом году в боях с русскими Наполеон потерял почти всю армию. С этого и начался его закат. Еще три года – и чао, император свергнут!

– Все равно ничего не понятно.

Фоддрелл вдруг напряженно уставился в окно.

– Что-то не так? – спросил Коттон.

– Просто проверяю…

– Тогда зачем садиться у окна на всеобщее обозрение?

– Ты совсем не въезжаешь? – огрызнулся Джимми, раздраженный тем, что его не воспринимают всерьез.

Малоун не обратил внимания на его тон.

– Я пытаюсь понять.

– Ты ведь читал сайт. Новый Парижский клуб основала Элиза Ларок. Суть та же, только время другое и люди другие. Встречаются они в особняке на улице Арэне. Я сам их там видел. Еще со мной через сайт связался парень, который работает на одного из членов клуба. Эти люди – заговорщики. Они хотят сделать то же, что сделали Ротшильды двести лет назад. То же, что хотел сделать Наполеон. Да, все это грандиозный заговор. Новый мировой порядок. И новое оружие – экономика.

Сэм за время диалога не проронил ни слова. Малоун понимающе на него взглянул. Да уж, всякому ясно, что Джимми Фоддрелл обитает где-то в параллельной реальности.

– Почему же при такой паранойе ты так и не спросил, как меня зовут? – не удержался он от подколки.

– Тебя зовут Коттон Малоун. Сэм написал в письме.

– Но ты ничего обо мне не знаешь. Вдруг я намерен тебя убить? Сам же говоришь: они всегда рядом, они наблюдают… Им известны твои взгляды, какие книги ты берешь в библиотеке, группа крови, с кем дружишь, они читали твою амбулаторную карту.

Словно загнанный в ловушку зверь, Фоддрелл лихорадочно обшарил взглядом бистро.

– Мне пора!

– А жареные почки?

– Можешь съесть! – бросил Джимми и, вскочив из-за стола, стрелой метнулся к дверям.

– Сам напросился, – проронил Коллинз.

Вылетев из кафе, Фоддрелл внимательно оглядел толпу прохожих и рванул прочь. Малоун тоже задерживаться не собирался – тем более, не дай бог, официант принесет заказ.

На другой стороне дороги, у картинной галереи, он вдруг заметил двух мужчин в темных шерстяных пальто. Те явно встрепенулись при виде Джимми Фоддрелла и, проводив его взглядами, поспешили следом. Оба держали руки в карманах.

– Не туристы, – тихо сказал Сэм.

– Ты прав.

ГЛАВА 25

Сален-холл

Через лабиринт коридоров первого этажа Эшби отправился с Кэролайн в северное крыло особняка, в одну из гостиных, переоборудованных специально для любовницы в кабинет. На дубовых столах лежали горы книг и манускриптов, в основном очень старых, порой старше двухсот лет. Эшби скупил их за космические суммы у частных коллекционеров из разных уголков земного шара. Даже до Австралии доехал. Впрочем, некоторые тома украл мистер Гилдхолл. Все они были о Наполеоне.

– Вчера я нашла одну отсылку, – просматривая стопки, сказала Кэролайн. – Помнишь книгу, которую мы приобрели в Орлеане?

В отличие от Эшби, она свободно владела не только французским, но и старофранцузским.

– Трактат второй половины девятнадцатого века. Автор – британский военный, служил на острове Святой Елены. До чего же люди восхищались Наполеоном, до чего обожали! Просто диву даюсь. Создали культ личности. Нет, даже не культ, а нечто большее. «Королям все дозволено». И ведь это англичанин…

Кэролайн протянула ему книгу. Между ветхих страниц бахромой торчали полоски-закладки.

– Информации полно, но вряд ли ее стоит воспринимать всерьез. А вот здесь кое-что интересное.

Эшби не терпелось сообщить, что и он, кажется, накопал ценные сведения.

– На Корсике я раздобыл книгу, которая вывела нас к кладу… В ней упоминается Санс.

Она просияла:

– Неужели?!

– Видишь, я тоже кое на что способен. Хотя у тебя, наверное, сложилось другое впечатление.

Кэролайн звонко рассмеялась.

– Откуда тебе знать, какое у меня впечатление?

– Не так уж трудно догадаться.

Эшби рассказал ей о введении к книге, о реликвиях, которые Сен-Дени завещал городу Санс. По его мнению, особого внимания заслуживал труд «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.», в самом названии крылось что-то важное. Кэролайн сразу же занялась книгами на другом столе – деловитая и в то же время соблазнительная в своем золотистом платье. Эшби не мог оторвать от нее глаз.

– Точно! – воскликнула она. – Книга и вправду очень важна. Вот что написано в завещании. Пункт шестой. «Четыреста томов из моей библиотеки, среди них те, коими я наиболее часто пользовался, включая «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.». Я поручаю Сен-Дени хранить их и передать моему сыну по достижении шестнадцатилетия».

Разрозненные кусочки постепенно складывались в единую картину. Хотя вряд ли Наполеон предполагал, что его шифр будут декодировать в обратном порядке.

– Сен-Дени до конца своих дней хранил верность императору, – сказала Кэролайн, – и честно сберег все четыреста томов. Разумеется, передать их наследнику у него не было возможности. После смерти Наполеона он жил во Франции, а мальчик – в Австрии. Из страны несчастного ребенка не выпускали, держали точно пленника. В тысяча восемьсот тридцать втором году Наполеон-младший умер.

– Сен-Дени умер в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, – вспомнил Эшби. – Тридцать пять лет хранил он книги, а затем завещал городу.

Она лукаво улыбнулась.

– Тебя ведь все это заводит, верно?

– Заводишь меня ты! – Он окинул ее жадным взглядом.

Кэролайн кивком указала на потрепанный томик в его руках.

– Обязанности любовницы очень приятны, дойдет очередь и до них, а пока открой первую заложенную страницу. Получишь море удовольствия.

Эшби раскрыл книгу. На пол посыпались хрупкие кусочки переплета, так иссохла кожа.

Его глаза заскользили по тексту, суть которого заключалась в следующем: однажды отец Буонавита, старший из двух священников на острове Святой Елены, сильно покалечился и не мог даже выйти из комнаты. Император посоветовал ему вернуться в Европу, объяснив, что оставаться на острове неразумно – ужасный климат еще больше подорвет его здоровье, – а, к примеру, в Италии он пойдет на поправку и проживет много лет. Перед отъездом священника Наполеон написал письмо членам семьи с просьбой выплатить ему пенсию в размере трех тысяч франков. Отец Буонавита поблагодарил императора и выразил сожаление, что не сможет закончить свои дни, как полагается, подле узника. Во время прощального визита Наполеон передал ему пачку писем с распоряжениями – для родственников и Папы.

– В те дни Наполеон уже был серьезно болен, – добавила Кэролайн, – и спустя несколько месяцев после отъезда отца Буонавиты умер. Я видела в музее на Корсике письма, что он отправил семье. Англичане проверяли всю корреспонденцию с острова Святой Елены – и входящую, и исходящую. Ничего криминального в письмах Наполеона они не усмотрели, поэтому разрешили священнику передать их по назначению.

– И что же особенного заметила ты? – улыбнулся Эшби.

– Хочешь взглянуть?

– А они у тебя? – удивился он.

– Фотографии. Я сфотографировала их еще в прошлом году, когда проводила исследование на Корсике.

Эшби разглядывал ее изящный нос, подбородок, приподнятые брови, пышную грудь. Какая притягательная женщина! Но… дело прежде всего.

– Ты подарил мне золотые слитки, а взамен я дарю тебе это… – Кэролайн протянула ему снимок письма: страничку, исписанную по-французски. – Ничего не замечаешь?

Он внимательно рассматривал неровные строчки.

– Почерк у Наполеона, если помнишь, был отвратительный. Все переписывал Сен-Дени. На острове это знал каждый. Однако здесь почерк неаккуратный. Явно не рука Сен-Дени, я сравнивала. – В глазах Кэролайн плясали озорные искорки. – Его написал сам Наполеон!

– Это важно?

– Разумеется! – воскликнула она. – Каждое слово выведено императором! Поэтому письмо имеет особую значимость. Хотя я сама только недавно это поняла.

Эшби молча изучал снимок.

– И о чем тут речь? – наконец поинтересовался он. – Мой французский не очень, с твоим не сравнить.

– Обыкновенное личное послание. Говорит о любви, о преданности, о том, как скучает по сыну. Ничего подозрительного или интересного для не в меру любопытных англичан.

Его губы расплылись в улыбке, а спустя миг он расхохотался.

– Говори яснее – быстрее перейдем к другим делам.

Кэролайн забрала у него фото, взяла линейку и, склонившись над столом, приложила ее к одной из строк.

– С линейкой понятнее. Теперь видишь?

И правда – несколько букв были написаны чуть выше других. Едва заметно, но все же…

– Наполеон использовал шифр, – сказала Кэролайн. – Англичане, конечно, ничего не заметили. Узнав, что Наполеон отправил через священника письма, написанные собственноручно, я решила присмотреться к ним получше. Выделенные буквы только в этом послании.

– И что получится, если их сложить?

– Psaume trente.

– Псалом тридцатый, – задумчиво перевел он вслух.

Эти слова ни о чем ему не говорили.

– Отсылка своеобразная. Сейчас прочитаю. – Кэролайн взяла со стола заранее раскрытую Библию. – «Приклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня, ибо Ты каменная гора моя и ограда моя; ради имени Твоего води меня и управляй мною. Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты крепость моя». – Кэролайн подняла взгляд на Эшби. – Точнее положение Наполеона в ссылке не опишешь. Вот еще послушай. «Истощилась в печали жизнь моя и лета мои в стенаниях; изнемогла от грехов моих сила моя, и кости мои иссохли. От всех врагов моих я сделался поношением даже у соседей моих и страшилищем для знакомых моих; видящие меня на улице бегут от меня. Я забыт в сердцах, как мертвый»[116].

– Стенания побежденного, – резюмировал Эшби.

– Наполеон уже чувствовал, что конец близок.

Его взгляд скользнул к столу, где лежало завещание императора.

– Итак, он оставил книги Сен-Дени, наказав передать их сыну, когда тому исполнится шестнадцать. Одну книгу выделил особо и, разрываясь от жалости к самому себе, отправил зашифрованное письмо.

– Возможно, ключ к разгадке – в книге о Меровингах, – сказала она.

– Скорее всего. Надо ее отыскать.

Кэролайн обвила его шею руками и поцеловала.

– Пора уделить время любовнице.

Эшби хотел что-то спросить, но она ласково прижала палец к его губам.

– Я расскажу тебе, где находится заветная книга. Потом.

ГЛАВА 26

Париж

Сэм не верил своим глазам: два незнакомца действительно шли по пятам за Джимми Фоддреллом! Не зря Малоун напугал этого болвана. Возможно, в Секретной службе на него, Коллинза, глядели с не меньшим недоумением. Нет, он не впадал в крайности, не страдал паранойей, хотя и бросил вызов вышестоящим, пытаясь отстоять похожие убеждения. Ну не выходило у него жить по правилам!

Не отставая ни на шаг от преследователей Фоддрелла, они пробивались сквозь толпу тепло укутанных прохожих. Владельцы ресторанов, несмотря на холод, в надежде заманить посетителей отважно стояли у дверей своих заведений и громко рассказывали, что у них в меню. Шум, запахи, суета узких улочек действовали на Сэма гипнотически, и он изо всех сил старался не поддаться приятному дурману.

– Кто, по-вашему, гонится за Фоддреллом? – спросил наконец Сэм.

– В том-то и особенность оперативной работы – никогда не знаешь, что за фрукт у тебя под наблюдением. Разбираемся на месте. Импровизируем.

– А вдруг их больше?

– К сожалению, при таком столпотворении трудно сказать наверняка.

Коллинз и сам теперь понимал, что среди царящего на улице гвалта заметить опасность можно лишь в последний момент, когда столкнешься с ней лицом к лицу. В фильмах и телешоу герой чуял угрозу за версту.

Фоддрелл шел, не сбавляя шагу.

Наконец пешеходная зона закончилась и впереди показался оживленный бульвар Сен-Жермен – дорога, забитая автомобилями, автобусами и такси. Дождавшись красного сигнала светофора, когда машины застыли на месте, долговязый вместе с потоком прохожих ринулся через четыре полосы на другую сторону.

Незнакомцы в пальто устремились следом.

– Идем, – поторопил Сэма Малоун.

Едва они добежали до бордюра, светофор поменял сигнал, однако Малоун смело бросился через дорогу, а за ним и Сэм. Повезло. Успели. За спиной, урча двигателями, вновь мчались автомобили.

– Вот это вы рискнули, – заметил Сэм.

– Их нельзя упускать.

Вдоль тротуара тянулся забор: внизу каменный, выше кованый. Навстречу друг другу спешили радостные, энергичные люди.

Праздники Сэм Коллинз проводил в одиночестве – последние пять лет он встречал Рождество на флоридских пляжах. Близких родственников у него не было, родителей он не знал: с младенчества до восемнадцатилетия он воспитывался в детском доме под названием «Кук инститьют».

– У меня есть выбор? – спросил Сэм.

– Конечно, – ответил Норструм.

– С каких это пор? Тут ведь, куда ни ткни, везде правила да предписания.

– Правила – для детей. А ты теперь взрослый мужчина и волен жить как душе угодно.

– И все? Мне можно идти?.. Ну, пока! До встречи!

– Сэм, ты ничего нам не должен.

Эти слова его обрадовали, тем более отдавать ему было нечего.

– Выбор очень простой, – сказал Норструм. – Ты можешь остаться здесь и участвовать в жизни нашего дома уже в другой роли. А можешь уйти.