Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"
Автор книги: Стив Берри
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 297 (всего у книги 307 страниц)
Внутри Староновой синагоги – тоже.
Сейчас Саган смотрел на нее снаружи.
Аскетизм здания казался намеренным, чтобы позволить молящимся полностью сконцентрироваться на общении с Богом. Западный и восточный фасады выходили на разные улицы: восточный был обращен к засаженному деревьями новому бульвару с модными магазинами. Синагога стояла шестью футами ниже бульвара, на уровне, где город находился семьсот лет назад. Ее подсвеченные прожекторами стены из грубого камня окутывало жуткое серое сияние.
Отец и дочь подошли к синагоге с востока, оставив главный вход далеко в стороне, и теперь им открывался вид на ведущую к чердаку лестницу. Том насчитал восемнадцать железных ступенек, которые вели к аркообразной двери со звездой Давида, и нащупал правой рукой ключ в кармане. Он до сих пор не рассказал о нем Элли.
– Я должен туда подняться, – сказал он.
– Но тебя будет видно со всех сторон, – заметила девушка. – Если кто-то проедет по улице, то сразу заметит, как ты туда лезешь.
Журналист тоже это понимал.
– И все же я должен, – стоял он на своем.
– Зачем? Что там наверху?
– Ты не так далеко продвинулась в изучении своей новой религии? Это освященная земля. Старейшая синагога в Европе. Евреи молились здесь в течение столетий.
– Но что находится на чердаке?
– Я не знаю. Но должен туда заглянуть.
Элли и Том попали сюда, перейдя старую площадь, но так никого и не встретили. Впрочем, в четыре утра в этом не было ничего удивительного. Мимо не проехало ни одной машины, и в холодном воздухе царила тишина, странная для города с населением более миллиона человек. Как и на фотографии, которую Саган нашел в интернете, первая железная ступенька находилась на высоте пятнадцати футов над землей. Но одна из опор, поддерживающих внешнюю стену, поднималась до самых ступенек. Пристройка к нижнему уровню синагоги заканчивалась черепичной крышей.
Журналист прошел по тротуару, находившемуся на высоте в шесть футов над фундаментом синагоги, и, ухватившись за железные перила, идущие вдоль края, взобрался на крышу пристройки. Глиняная черепица была скользкой от влаги, и он осторожно подполз к опоре. Обхватив одной рукой выступ стены, Том бросил тело вперед и потянулся левой рукой к железной ступеньке, но не достал до нее около восьми дюймов.
Ему стало ясно, в какой ситуации он оказался.
Собравшись с силами, мужчина сделал глубокий вдох – теперь ему оставалось надеяться только на удачу. Если он упадет с высоты в пятнадцать футов, даром ему это не пройдет. Он снова качнулся, отпустил опору, оттолкнулся ногами и опять потянулся к железной ступеньке, и на этот раз ему удалось ухватиться за нее одной рукой. Его понесло к стене синагоги, но он смягчил удар ногами.
Теперь репортер крепко вцепился в железную ступеньку.
Ухватившись другой рукой, он подтянулся вверх, нащупал следующую ступеньку и поставил ногу на нижнюю.
А потом оглянулся назад.
Элли наблюдала за ним снизу, но сама отошла в тень, за круг света ближайшего уличного фонаря.
Том начал подниматься вверх.
По одной ступеньке за один шаг.
Каждая перекладина была узкой, шириной около шестнадцати дюймов, и журналист старался как можно осторожнее ставить ноги на скользкий металл. Он сказал себе, что должен всякий раз мертвой хваткой цепляться за ступеньки. Так он поднимался вверх, размышляя о том, кто проделал этот путь перед ним.
Оглянувшись назад, Саган ничего не заметил. Хорошо. Сейчас он оставался совершенно открытым взгляду любого прохожего. Оставалось надеяться, что ключ в его кармане откроет дверь наверху, и он окажется внутри до того, как появятся люди.
«Голем помогает хранить нашу тайну в месте, священном для всех евреев».
Если это правда, значит, голема в последний раз видели на чердаке. Том понимал, что это всего лишь легенда, но его дед воспользовался ею для того, чтобы спрятать нечто важное.
Наконец репортер нащупал последнюю ступеньку.
Он раскачивался на высоте в сорок футов над тротуаром, понимая, что падение непременно убьет его. Держась левой рукой и надежно поставив ноги, правой он нашел ключ. Да, сувальдный ключ мог подойти к такому замку!
Том вставил ключ в скважину.
Но повернуть его ему не удалось.
Он нажал сильнее и попытался покрутить влево и вправо.
Ничего.
Саган вытащил ключ и снова вставил его в замок.
Безуспешно.
– Эй, вы, наверху! – услышал он снизу мужской голос.
Под лестницей на мостовой стояли двое молодых людей.
У обоих журналист заметил пистолеты в подплечной кобуре.
* * *
Элли видела двух мужчин, появившихся в узком переулке, отделявшем синагогу от соседнего района. Он выходил на коммерческую улицу, терявшуюся в глубине еврейского квартала. Девушка смотрела, как ее отец взбирается наверх по железным ступенькам, одновременно поглядывая по сторонам, не появятся ли случайные прохожие, и заметила две тени в дальнем конце переулка, которые быстро приближались к ним.
Она отступила в темный дверной проем закрытого магазина, глядя, как отец вытаскивает из кармана нечто напоминающее ключ. Он вставил его в замок чердачной двери и попытался повернуть, но у него ничего не вышло. Две тени превратились в двух молодых мужчин, одетых в джинсы и легкие куртки. Они не походили на полицейских, но оба были вооружены.
– Эй, вы, наверху! – позвал один из этих мужчин.
Том повернул голову.
– Спускайтесь, пока не повредили себе чего-нибудь, – приказал второй.
Отец Элли не шевелился, но ему некуда было деваться. Крыша синагоги была слишком крутой, а дверь чердака не открывалась.
Ему ничего не оставалось, как слезть вниз.
Что он и сделал.
Когда Саган добрался до нижней ступеньки, двое парней встали под лестницей.
– Вам нужно повиснуть на последней ступеньке и разжать руки. Мы вас поймаем, – сказал один из них.
Журналист выполнил их указания и упал вниз, но парни успели его подхватить. Затем один из них сбил его с ног, заломил ему руку за спину и прижал колено к его спине.
– Не двигайтесь, – последовал приказ.
Элли поняла, что нужно уходить. Незнакомцы не обращали на нее внимания, и она могла ускользнуть, прячась в тени фасадов магазинов и в дверных проемах. Машина, на которой они с отцом приехали, осталась у дальней части площади, вот только ключи лежали в кармане у Тома. Впрочем, Беккет считала, что чем дальше отсюда она окажется, тем будет лучше.
Она осторожно отступала назад, не сводя глаз с мужчин, находившихся в тридцати футах в стороне и шестью футами ниже. Спасительный угол, за которым она скроется от парней с оружием, был уже совсем близко.
И тут Элли на кого-то налетела.
Вздрогнув, она испуганно обернулась.
Рядом стоял еще один молодой парень.
Тоже с пистолетом в кобуре.
Глава 50
Захария находился в тридцати метрах от того места, где трое мужчин схватили Тома Сагана и Элли Беккет. Он прекрасно знал, что это были за ребята. Не полиция, а частные охранники, которых нанимал местный еврейский совет. И Саймон знал причину этого: нетерпимость к евреям не исчезла.
В Праге осталось всего около полутора тысяч евреев. Грустный итог для места, прежде являвшегося столицей европейских иудеев. Короли и императоры медленно, но верно уничтожали евреев, а нацисты довершили начатое ими дело. Почти сто тысяч человек погибло, и прежде процветающая община практически исчезла. Захария знал нескольких местных лидеров и трудности, с которыми они сталкивались. Почти еженедельно что-то осквернялось. Несмотря на то что старое кладбище окружала каменная стена, она не могла помешать вандалам перебрасывать через нее трупы животных, а на стене регулярно появлялось граффити. Полиция же ничего не предпринимала, чтобы остановить или наказать хулиганов, и тогда община взяла эту задачу на себя. Один из ее основателей, занимавшийся охраной памятников еврейской старины по всему миру, выделил деньги на камеры и людей.
Роча отследил местоположение телефона, выданного Захарией Элли, до предместья Вены. Там он поставил своего человека, и тот доложил, что девушка с отцом внезапно ушли оттуда и вернулись на парковку поблизости от собора Святого Стефана. Саймон находился в городе, и ему довольно быстро удалось найти шоссе, по которому Саган и его дочь уехали на север. Его человек следовал за ними и сообщал Захарии об их действиях. В конце концов все они оказались в Праге, возле Староновой синагоги. Саймон знал, что здание находится под видеонаблюдением и скрытые камеры ведут съемку в течение двадцати четырех часов, так что патруль должен был появиться довольно быстро – как и случилось.
Захария с Рочей укрылись у входа в один из дорогих бутиков на Парижской улице. В магазинчике продавали дорогой фарфор, и Саймон посчитал, что это оскорбление его наследию. Когда-то этот бульвар находился внутри квартала, и дома, расположенные по обеим сторонам улицы, в течение столетий принадлежали евреям, но их снесли в начале двадцатого века. Теперь это была одна из самых элегантных пражских улиц с модными магазинами: «Картье», «Прада», «Луи Виттон» и прочие знаменитые имена. Больше похоже на Париж, чем на Богемию: богато украшенные витрины магазинов, балконы, башни и башенки. Восточный фасад Староновой синагоги примыкал к Парижской улице и был хорошо виден со всех сторон. Том Саган очень глупо рисковал, когда решил забраться на чердак.
Но и Элли не удалось сбежать.
Захария видел, как ее отвели по ступенькам вниз к тому месту, где схватили ее отца.
Прага была произвольным образом разбита на части, в соответствии со знаменитыми памятниками, а река Влтава проходила через ее центр. К востоку находились Жижков и старые кварталы, которые ничем особенным не привлекали туристов, а на западе, в Пражском Граде и пригородах, селились многие местные жители. На севере тоже имелись жилые районы и зоопарк, а на юге был знаменитый ипподром, где Захария бывал несколько раз. В Старом городе, в центре, было множество памятников архитектуры, и в него же входил прежде знаменитый еврейский квартал, а новый город, расположенный рядом, мог похвастать коммерческими центрами и магазинами. Именно там студенты требовали свободных выборов во время так называемой Бархатной революции.
Городом управляло многоуровневое правительство. Мэр и городской совет отвечали за коммунальные услуги, но десять административных районов решали ряд своих проблем самостоятельно. Один из этой десятки контролировал территорию, где раньше находился еврейский квартал.
Захария был знаком с его мэром.
– Вы хотите, чтобы я за ними последовал? – спросил Роча. – Выяснил, куда они направляются?
– Нет, – ответил его шеф. – За синагогой повсюду камеры. Тебя сразу заметят. У меня есть идея получше.
* * *
Бене устал. День получился долгим. Они с Халлибертоном приземлились в Монтего-Бей около шести часов вечера, и поездка на юго-восток заняла два часа. Трей жил к северу от Кингстона в Айриш-Тауне, названном так в честь бондарей, которые приехали туда в девятнадцатом веке и стали делать деревянные бочки для транспортировки кофе. Поместье Роу находилось севернее, в горах, далеко от шума и суеты Кингстона.
Высокие напольные часы в гостиной пробили половину одиннадцатого вечера. Бене сидел в кабинете, открыв двери веранды, чтобы впустить в дом свежий ветерок. Более прохладная погода была одним из замечательных преимуществ гор, в то время как на равнинах царили жара и высокая влажность. Марон вернулся так быстро, что успел поужинать с матерью. Она любила вечерние трапезы, и сын старался доставлять ей радость. Он сидел в темноте и наслаждался десертом, приготовленным шеф-поваром. Бене любил плоские круглые булочки с патокой и имбирем. Во времена его детства их продавали повсюду. Теперь они встречались намного реже.
За ужином Роу постоянно возвращался мыслями к Кубе и тому, что они там нашли.
И поэтому в конце концов попросил мать:
«Расскажи мне о Марфе Браи».
«Мы о ней не говорили с тех пор, как ты был мальчишкой», – удивилась пожилая женщина.
«Я бы хотел снова услышать ее историю».
Бене слушал рассказ о ведьме таино, которая когда-то жила на берегу Рио-Матибереон. Ее поймали испанские охотники за сокровищами, считавшие, что она знает, где местные жители прячут золото.
«Остров так велик, что грязные испанцы не могли поверить, что золота здесь нет», – сказала его мать.
И тогда испанцы стали пытать ведьму, пока она не сдалась и не рассказала им о тайной пещере возле реки.
«А там были железные врата?» – спросил Роу, вспомнив, что ему рассказал Фрэнк Кларк.
Его мать покачала головой.
«Никогда не слышала, чтобы врата упоминались в связи с Марфой Браи. Ей не требовались такие вещи. Как только испанцы вошли в пещеру, она исчезла, и это их напугало. Они попытались уйти, сбежать, но все утонули. Браи изменила течение реки и затопила пещеру, запечатав ее навеки. Река до сих пор носит ее имя и течет по тому руслу, которое создала Марфа».
Но Бене знал, что на самом деле река Марфа Браи находится далеко от долины, которую отыскал Трей Халлибертон, и в большей степени имеет отношение к маронам западной Ямайки, чем к тем, что жили на востоке.
Впрочем, у людей востока имелись свои легенды.
«Золотой стол, – сказал Роу матери. – Откуда он взялся?»
«У тебя сегодня особенное настроение, – нахмурилась та. – Много говоришь о старых историях. До тебя добрались духи?»
Бене улыбнулся.
«Можно и так сказать».
Мать наставила на него сморщенный палец:
«Они настоящие, Бене. Духи повсюду. Они сторожат золотой стол».
Еще одна история из его детства. Стол, сделанный из золота и сверкающий в солнечных лучах, иногда видели на дне некоторых рек и озер.
«Это плохая вещь, Бене. Все, кто отправлялись на его поиски, погибали», – сказала старая женщина.
«А это легенда маронов? Или таино?»
«Не уверена. Это просто легенда, Бене. Многие люди говорят, что видели стол под водой. Их даже больше, чем следовало бы».
Роу доел одну булочку и потянулся за другой, слушая, как порыв ветра зашелестел в кронах деревьев, окружавших веранду.
За последние два дня он узнал о затерянном руднике Колумба больше, чем за прошедшие два года.
И о Захарии Саймоне.
Бене надеялся, что хранитель музея передаст его послание. Его окружало слишком много лжи. Интересно, что произошло в Вене? Он давно не получал известий от Брайана Джеймисона. С другой стороны, какое ему до него дело? Американцы всегда были занозой в заднице. Может быть, он от них избавился?
Роу прикончил очередную булочку, прислушиваясь к темноте и надеясь, что придут духи. Он с удовольствием задал бы им парочку вопросов.
И тут он услышал шум.
Со стороны веранды.
В дверном проеме появилась тень, очерченная ночью.
Бене ждал.
– Самое время, – сказал он в темноту.
Глава 51
Тома вели по пустынной улице, которая начиналась за Староновой синагогой. Вдоль узкого прохода с одной стороны стояли прилавки уличных торговцев, а с другой были видны темные окна магазинов. Каменная стена высотой в десять футов шла позади прилавков, а за ней росли высокие деревья. Журналист вспомнил карту и сообразил, что слева начинается старое кладбище, которое тянется дальше, вперед. Здесь в течение 350 лет хоронили евреев, но места оказалось недостаточно, и поэтому хоронить стали в несколько слоев. Уровень кладбища постепенно повышался, и в результате образовалось одиннадцать пластов освященной земли.
Элли шагала рядом с отцом. Их захватили парни, на жестких лицах которых не было и тени улыбки. Саган видел таких же парней среди защитников Сараево, на улицах Могадишо[248] и на Западном Берегу. Полнейшая решимость, усиленная молодостью. Они знали, что такое страх, но попросту игнорировали его. Именно по этой причине многие из них погибали. Им не хватало опыта, и они начинали действовать, не подумав, мечтая произвести впечатление на остальных. Два таких человека стали источником информации для истории, которая привела Тома к падению. Бен Сегев. Молодой, разгневанный израильтянин. Весьма убедительный. И Махмуд Азам. Столь же разгневанный палестинец.
Оба оказались актерами, нанятыми для исполнения своих ролей.
Это были не настоящие люди.
В отличие от тех, что окружали Тома и Элли сейчас.
Его подняли на ноги и обыскали, вывернув карманы, где лежали записка Абирама, карта, ключ, паспорт и бумажник. Все это у него забрали. Саган не знал, подверглась ли обыску его дочь, которая находилась довольно далеко от того места, где его схватили, но ее сумочка исчезла.
Они свернули за угол и зашагали по другой улице.
Третий парень, который ушел вместе с забранными у Тома вещами, вернулся и что-то прошептал остальным.
Они понимающе кивнули.
Наконец вся группа остановилась возле двери какого-то дома. Один из парней открыл дверь ключом, и они вошли внутрь. В комнате было темно, но репортер разглядел какую-то мебель и почувствовал затхлый воздух. Открылась еще одна дверь, и в тусклом свете стала видна уходящая вниз лестница. Один из парней махнул рукой с пистолетом, предлагая им спуститься.
– Нет, – сказала Элли. – Я туда не пойду.
В тусклом свете было видно, что ее слова не произвели на троих молодых людей никакого впечатления. Тот из них, у кого в руках не было пистолета, выступил вперед.
– Вы пришли сюда и осквернили нашу синагогу. Вы посягнули на наше священное место. Нарушили законы. И теперь намерены с нами спорить? Бросаете нам вызов?
– Вызовите полицию, – предложил Том, чтобы увидеть их реакцию.
Парень рассмеялся.
– Они не интересуются тем, что здесь происходит.
– Кто «они»? – спросил Саган.
– Полиция. Мэр. Городской совет.
Том знал, что антисемитизм в Европе усиливается. Интернет изменил мир, и теперь каждому были доступны самые разные газеты. Журналист вспомнил, что статей о расовой нетерпимости стало больше.
– И что вы делаете с такими правонарушителями? – спросил он поймавших его людей.
– Последнего мы очень сильно избили, – сообщил еще один из них.
* * *
Элли услышала угрозу и поняла, что они попали в трудное положение и не могли рассчитывать на чью-то помощь. У нее забрали сумочку с паспортом и сотовым телефоном Захарии. Пистолет, который ее отец унес из собора, он сознательно оставил в машине. Беккет не поняла, почему он так поступил, но не стала спрашивать.
Однако Саган не выглядел напуганным. Сама же Элли испытывала ужас. Примерно такой же, как в машине, когда осталась наедине с Сумраком. Перед глазами у нее вновь возникло корчащееся в агонии окровавленное тело Брайана Джеймисона.
– Спускайтесь вниз, – повторил парень.
Выбора не оставалось, и девушка подчинилась. Они оказались в подвале, где романские арки, высеченные из камня, поддерживали куполообразный потолок. В небольшом помещении стояли лишь деревянный стол и шесть стульев.
– Садитесь, – приказал другой мужчина.
Том отодвинул один из стульев.
– И что теперь? – спросил он спокойно.
– Подождем, – сказал парень, велевший им сесть.
* * *
Том и раньше попадал в серьезные переделки, в особенности на Ближнем Востоке, когда его источники информации охотно прибегали к драматическим приемам, прежде чем приступить к своим откровениям. По большей части это был театр. Репортер хорошо знал, что любые террористы, к какой бы национальности они ни принадлежали, понимают, что никто не узнает про их требования, если не останется живых свидетелей. Страх, который они так тщательно культивировали, не произведет никакого впечатления, если целевой аудитории не станет известно об их существовании. Из чего вовсе не следует, что они любят прессу – они просто умеют ее использовать. Иногда, чтобы показать, кто владеет ситуацией, они завязывали репортерам глаза, долго возили их на машине, и требовалась определенная смелость, чтобы выдержать такие испытания. Когда Том писал последнюю статью, они имитировали нападение на палестинскую машину и сделали вид, что убили всех, кто находился внутри.
Какой был спектакль!
Достойный Оскара.
Однажды Сагану пришлось провести шесть недель с группой палестинского сопротивления. Он видел и слышал многое, однако быстро сообразил, что по большей части представление устроили исключительно для него. Конечно, он пытался понять их, но никогда не показывал ни возмущения, ни сочувствия. Единственно правильным было оставаться над схваткой – рот на замке, уши открыты.
Поэтому теперь он сел и предоставил право говорить молодым людям.
И еще одно журналист знал очень хорошо.
Чем моложе парни, тем чаще они раскрывают рты.
Саган сознательно оставил пистолет в машине на случай столкновения с полицией. В Европе не стоило носить оружие. Скорее всего, в Чехии оно запрещено, однако этих парней запреты не слишком беспокоили.
– Вы сами по себе? – спросил Том. – Вы охраняете свой квартал, потому что у вас нет другого выхода?
– А какое вам дело? – спросил один из схвативших его людей.
– Мои родители были евреями.
– А вы кто?
– Он решил, что не хочет быть одним из нас, – заявила Элли.
Тот парень, который задавал вопросы, бросил на нее странный взгляд.
– Одним из нас? Неужели один из нас пытался осквернить синагогу?
– Мы не пытались ничего осквернить, – сказал Том. – И вам это прекрасно известно.
Парень бросил на него оценивающий взгляд.
– В вашем положении не стоит строить из себя умника.
– И каково мое положение?
– Не слишком хорошее, – заявил молодой человек.
– Ну, хватит! – раздался новый голос.
Более низкий и взрослый.
Том и Элли повернулись и увидели, что по лестнице спускается пожилой мужчина – невысокого роста, худощавый, с совершенно седыми волосами. Впалые щеки, многочисленные морщины вокруг глаз. Он нахмурил лоб, одна его хрупкая рука цеплялась за перила, а в другой были зажаты записка, карта и ключ. На плече у мужчины висела сумка Элли. Он внимательно смотрел на пленников, переводя взгляд с девушки на ее отца.
Спустившись в подвал, старик расправил плечи.
– Нам не следует быть грубыми, – сказал он молодым людям. – А сейчас уходите. Оставьте нас.
Трое парней шагнули к лестнице.
– Вы уверены, что не хотите, чтобы кто-то из нас остался? – спросил один из них.
– Нет, нет. Со мной все будет в порядке. Я хочу поговорить с этими людьми.
Парни поднялись по лестнице, и дверь за ними закрылась.
В темных глазах старика вспыхнул живой интерес, и он слегка помахал рукой, в которой были зажаты записка, карта и ключ.
– Я раввин Берлингер. И я хочу знать, где вы взяли эти предметы.
Глава 52
Захария посмотрел на часы: половина шестого утра. Значит, скоро Прага начнет просыпаться.
Он любил этот город и ощущал связь с его буйным прошлым. Здесь была сильна ортодоксальная традиция, и основная часть заповедей европейского иудаизма была создана мудрыми раввинами, жившими на берегах Влтавы. Вот почему он стремился их сохранить. Саймон знал мэра еврейского квартала, маленького человечка, не раз повторявшего, что ему достаточно только попросить, если ему чего-то захочется.
Что же, пришел день, когда такая необходимость возникла.
Сначала Захария позвонил в свое поместье в Австрии, чтобы получить нужный номер телефона. Второй звонок в Прагу никого не разбудил: мэр не раз говорил, что встает в пять утра. Объяснив ситуацию, австриец условился о встрече возле Староновой синагоги в шесть часов. Для него это было удобно – ведь они с Рочей находились в тридцати метрах от назначенного места.
Теперь он стоял возле главного входа и смотрел, как приближается мэр, худой мужчина с густыми усами и редкими волосами. Роча остался на Парижской улице, чтобы его не засекли камеры наблюдения. Саймон поздоровался с градоначальником на английском, и они пожали друг другу руки. Захария знал об этом человеке совсем немного. Мэр очень рано перешел из христианства в иудаизм, стал ортодоксальным евреем и рьяно поддерживал Израиль. Однако он не занимал столь же жестких позиций по отношению к пражским властям, как его предшественник, из-за склонности к соглашательству. К счастью, именно такой человек сейчас и требовался Захарии.
Мэр вытащил связку ключей и открыл дверь.
– Каждое утро я прихожу сюда молиться. Одно из преимуществ высокого положения.
Они вошли через готический портал, украшенный переплетающимися виноградными лозами. Двенадцать корней для каждого из исчезнувших племен. Из вестибюля падал свет, и Захария разглядел два сейфа, встроенных в камень, – он знал, что столетия назад их использовали для хранения специальных налогов, которые собирали с евреев.
Саймон любил венскую синагогу, производившую потрясающее впечатление своей красотой – в отличие от Староновой, которая поражала простотой. Массивные восьмиугольные колонны и купола с пятью ребрами разделяли прямоугольник на два нефа. Захария знал, что пять ребер наверху нужны для того, чтобы там не образовался крест. Кресло главного раввина стояло на востоке, вдоль арки: его железные прутья и шторы закрывали Тору. На подиуме, окруженном кованой железной решеткой, занимавшем центр, алмемар, размещалась подставка для молитвенника, а вокруг подиума стояли скамьи – не слишком много, около семидесяти. Места на них передавались из поколения в поколение – так Саймону рассказывали. С потолка свисал красный флаг со Звездой Давида, дар Карла IV, сделанный в 1358 году как знак привилегий для евреев. Захария всегда с презрением относился к подобным жестам – история нередко доказывала, что они далеко не всегда бывали искренними.
Неяркий свет восходящего солнца проникал внутрь через двенадцать узких окон, расположенных высоко наверху.
– Вы были правы, – сказал мэр. – Этой ночью патруль обнаружил двоих человек, пытавшихся проникнуть на чердак. Такие вещи периодически случаются. Кое-кто продолжает думать, что там находится голем.
– Но вы ничего не делаете, чтобы их разубедить, ведь это приводит сюда новых посетителей, которые тратят деньги, – заметил австриец.
– Кто я такой, чтобы сокрушать легенды? Моя работа состоит в том, чтобы защищать то, что мне доверено. К несчастью, чтобы поддерживать порядок, необходимы деньги.
– Где эти двое сейчас?
Мэр поднял маленький палец.
– Вот тут у нас возникли сложности. Их не доставили в помещение, где обычно держат задержанных хулиганов. Сначала мы их допрашиваем, затем передаем полиции, которая тут же всех отпускает – серьезная проблема, с которой мы пытаемся бороться. Но эту парочку отвели куда-то в другое место.
Саймону не понравилось то, что он услышал.
– Я пытаюсь установить, где они находятся, – пообещал глава города. – Почему-то никто из службы безопасности ничего не знает.
– Вы приходите сюда каждое утро?
Мэр кивнул.
– Да, почти каждое. Стараюсь это сделать пораньше, пока синагога из места для молитв не превращается в предмет интереса для множества туристов.
Захария позавидовал, что его собеседник имеет такую возможность.
– А что находится на чердаке? – поинтересовался он.
– Ничего, если не считать балок, изоляции и крыши. Там нет голема, вновь превратившегося в глину.
– Но в течение нескольких столетий на чердаке была гениза[249].
В каждой синагоге имелось специальное помещение, где хранили старые книги и документы. Талмуд запрещал выбрасывать бумаги, на которых написано имя Бога. Раз в семь лет их хоронили на кладбище.
Мэр кивнул.
– Совершенно верно. Мы там и хранили все лишнее, чтобы оно не пострадало от стихии. Но примерно сорок лет назад чердак вычистили.
Захария задумался. Возможно, раньше там хранилось что-то еще? Сорок лет? Этот промежуток времени мог быть связан с дедом Сагана.
Он услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Мэр извинился и вышел в вестибюль. Теперь австриец уже не сомневался, что Саган его обманул, и надеялся, что Элли сумеет что-то узнать. Саймон все еще был встревожен встречей с израильским послом в Австрии, а также тем фактом, что она и американцы им заинтересовались. Он послал Рочу в переулок, находившийся за собором Святого Стефана, и тот доложил, что тело Брайана Джеймисона действительно исчезло. В прессе события в соборе не упоминались ни единым словом. Посол обещала, что она все приберет, и сдержала слово.
Мэр вернулся. Входная дверь снова открылась и закрылась.
– Мне только что сообщили, что двоих человек, которые были здесь задержаны, отвели в один из соседних домов, – сообщил градоначальник.
Саймон заметил, как по его лицу промелькнула тревога.
– Что-то еще? – спросил Захария.
– Они призвали раввина Берлингера. Сейчас он с ними.
* * *
Том мгновенно все понял. Абирам упоминал имя этого человека в своем послании.
«И еще он дал мне имя. Раввин Берлингер».
– Сколько вам лет? – спросил Саган. Он понимал, что ведет себя грубо, но ему необходимо было знать.
– Сто два года, – ответил раввин.
Репортер никогда бы не догадался, что этот человек настолько стар. Может быть, он дал бы ему восемьдесят с небольшим, но поверить, что раввин прожил больше века, было совсем непросто.
– Жизнь милостиво обошлась с вами, – заметил Саган.
– Иногда я тоже так думаю. А временами – нет. Но я задал вам вопрос. Пожалуйста, скажите, как вы получили эти вещи.
Том видел, что Элли тоже интересует ответ на его вопрос. Однако пока не был готов к сотрудничеству.
– Их мне дали, и они мне принадлежат, – ответил он уклончиво.
Раввин Берлингер наверняка прочитал оригинальное послание, которое лежало в кармане у Тома.
– Мне ничего об этом не известно, – сказал старик. – Я знаю лишь то, что их нашли у вас.
– М. Э. Кросс был моим дедом, – сообщил журналист.
Старик внимательно посмотрел на него.
– Я вижу его в вашем лице. Вас зовут Саган. Я припоминаю, что ваша мать вышла за Сагана. Марк был отцом вашей матери.
Том кивнул:
– Я называл его саки.
Раввин сел и положил забранные у репортера вещи и сумку Элли на стол.
– Должен признаться, я не думал, что когда-нибудь снова услышу об этих предметах.
* * *
Бене остался сидеть, когда тень вошла в его кабинет. Он ждал Фрэнка Кларка. Роу позвонил ему, и полковник обещал, что придет до десяти часов.
– Тебе нравится темнота, Бене? – спросил он с усмешкой.
В комнате не горел свет.
– Мама уже спит, а слуги ушли, – объяснил хозяин дома. – Здесь только мы с тобой, Фрэнк.
Он предложил гостю блюдо с булочками, но тот отмахнулся. Бене же взял еще одну и отодвинул блюдо на край стола.
– Что тебе удалось найти? – спросил Кларк. – Я слышал удовлетворение в твоем голосе.
– Рудник существует. И я знаю, где он находится.
Трей позвонил ему после обеда и сказал, что быстрый просмотр документов, добытых ими на Кубе, а также купчей на землю и других бумаг из ямайского архива позволили ему определить место рудника. Он проверил современные топологические карты, имевшиеся в университете, и ему удалось подтвердить, что пещера существует приблизительно в том районе, на который указывали остальные документы.
– И где же он? – спросил Кларк.
Бене не требовалось смотреть в лицо полковнику, чтобы понять, что тот знает, о чем он говорит. Роу подозревал это с самого начала.