Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 189 (всего у книги 307 страниц)

Что вообще происходит?

И где, кстати, Антрим сейчас?

Гэри пошел налево, вдоль всей Сокровищницы, после чего повернул направо по тротуару между Белой башней и, судя по указателям, больницей и Оружейной. Впереди метрах в пятнадцати виднелись башня и часть наружной стены, обозначая внешний периметр. Дорога, которой он шел, загибалась справа и проходила перед впечатляющим передним фасадом Белой башни. Сочно-зеленая полоска травы образовывала передний газон, по которому вразвалку разгуливали несколько крупных черных птиц, которых увлеченно фотографировали туристы. А на той стороне, на дорожке, параллельной дальней стороне Белой башни, Гэри заметил Антрима.

Тот направлялся на выход, к воротам.

А затем Гэри заметил женщину – ту самую, из Сокровищницы, – а рядом с нею, чуть сбоку, мужчину. Взгляд Гэри переместился влево, к выходным воротам, где заметил еще двоих. Стоят. Ждут. Головы повернуты прямиком на Антрима, которого сейчас, похоже, больше заботят те двое, что идут сзади, чем те, что стоят впереди.

Антрим явно в беде.

Надо его выручать.

***

Малоун и Томас Мэтьюз стояли, скрестив взгляды.

– У меня не было выбора, – веско сказал Мэтьюз. – Приказ тем людям застрелить вас не вызывал у меня никакого восторга.

– И тем не менее вы его отдали, – холодно заметил Малоун.

– Ваше присутствие все изменило, – парировал Мэтьюз. – Причем отнюдь не лучшим образом.

– Вы убили двоих американских граждан.

– Да. Один из них был жаден. Второй – не в меру сметлив. Но не мне вам рассказывать, насколько типичны такие шаги в нашем деле. Передо мной стоит задача, которую во что бы то ни стало нужно выполнить, а условия для маневра крайне ограниченны.

– Вы и Иэна Данна хотите убить… Хотя нет, не так. Не хотите, а вынуждены. В силу обстоятельств.

– Можно сказать и так. Ему не повезло.

Надо было уходить. Каждая секунда задержки лишь повышала риск, который и так был велик.

– У вас нет соображений, для чего Антрим задействовал вас? – полюбопытствовал старый разведчик.

Все такой же высокий, не согнутый годами, правой рукой он чуть на отлете держал свою фирменную трость. Кажется, какие-то неполадки с бедром, которые с возрастом все прогрессируют, вынуждая прибегать к помощи трости.

– Он просил меня разыскать Иэна Данна. Больше ничего.

Во взгляде Мэтьюза мелькнул лукавый огонек.

– Да нет, я не об этом. Зачем вы вообще здесь, в Лондоне?

– Ну как… Оказывал услугу.

– Ага. Значит, вы и вправду не знаете.

Малоун ждал.

– Антрим специально подстроил, чтобы из Соединенных Штатов в Англию того мальчишку сопровождали именно вы. Его поймали во Флориде, после чего доставили в Атланту для встречи с вами. Спрашивается, что за необходимость? Или во всей Флориде не нашлось ни одного агента, чтобы сопроводить Данна домой? Так нет же, Антрим сделал запрос насчет вас, а его начальник даже специально договаривался на этот счет со Стефани Нелл.

– Откуда вы, черт возьми, все это знаете?

– Коттон, я в этих делах не просто собаку съел, а целую их свору. У меня много друзей. Множество источников. Вам ни разу не приходило в голову, что Гэри схватили, а затем освободили люди, специально нанятые Антримом?

А ведь и вправду, если вдуматься…

– Весь этот спектакль устраивался единственно с целью расположить вас к себе. Вкрасться в доверие.

В сердце медленно вонзилась длинная игла ужаса – от ощущения, что он, Коттон, как минимум на три прыжка отстает от всех остальных.

А это верный признак беды.

Малоун нашарил телефон, включил и набрал номер Антрима. Ответа нет – ни голоса, ни голосовой почты. Лишь унылые, пустые гудки. Один за одним, один за одним.

Что означает беду еще бо́льшую.

– Мне пора идти, – отключив телефон, бросил Малоун.

– Этого я допустить не могу.

При Коттоне все еще оставалось оружие.

– Я не Антрим.

Послышался шум, и на корт из дверей одной из расположенных вдоль стен зрительских кабинок вышли двое.

Оба были вооружены.

***

Кэтрин закрыла дверь в комнату отдыха, оставив там отдыхать на полу двоих неподвижных агентов. Вооруженная гневом и пистолетом, она приблизилась к двери, выводящей обратно на теннисный корт. В узком холле, идущем по обе стороны от корта, никого видно не было. Однако через стекла, отделяющие коридор от зрительских кабин, Кэтлин заметила четверых. Двое, что привели ее из сада, – со стволами. Томас Мэтьюз. А еще Коттон Малоун – вооруженный, но явно в непростом положении. Он-то здесь откуда? Уж кому, а ему бы давно полагалось скрыться с глаз долой…

– Прошу вас, положите оружие, – обратился к Малоуну Мэтьюз.

Место наблюдения у Кэтлин находилось на дальней короткой стороне корта, откуда ее никто не видел.

В нескольких метрах от нее была приоткрытая дверь.

Кэтлин пригнулась ниже уровня стекла и прокралась в одну из зрительских кабинок. Здесь параллельно тянулись три ряда сидений. Она мелкими шажками приблизилась к двери, открытой на корт.

Ну что, время воздать по долгам?

49

В вагон поезда Иэн зашел следом за мисс Мэри.

Лондонское метро он знал отменно – много раз лазил по нему в местах, куда вход пассажирам запрещен и куда даже персонал захаживает редко. Некоторые туннели представляли собой вполне сносное прибежище от зимнего холода и летнего зноя, а кое-где в укромных уголках здесь можно было пристроиться на отдых, если не шуганет полиция или кто-нибудь из проходчиков. Правда, с некоторых пор Иэн появляться там перестал: ночевал у мисс Мэри, которая вроде как поручала ему сторожить свой магазин. Он испытывал к ней несказанную благодарность, а сейчас был рад, что они едут вместе.

– Не знаю, как тебе, – прошептала ему мисс Мэри в почти пустом вагоне, – а мне ужас как хочется еще почитать, что там написал Роберт Сесил.

Иэн кивнул.

Мисс Мэри вынула телефон и открыла приложение к мейлу с того места, где они прервали чтение.

В услужение королеве я поступил 4 августа 1598 года. Тогда я еще не знал, что царствовать ей оставалось всего-то пять лет. Разговор о том обмане заходил у нас с нею всего шесть раз, из них четыре в последние месяцы ее жизни. Мне наиболее памятен наш первый такой разговор.

– Спрашивай, чего хочешь, – сказала мне королева.

Я стоял в ее опочивальне дворца Нонсатч. Сей чертог Генрих VIII воздвиг как воплощение безудержных фантазий. В отличие от старшей дочери Генриха Марии, наша королева это место обожала.

– Твой отец служил нам с великим радением, – сказала королева. – Своей успешностью и долголетием мы обязаны ему. Надеемся, что и ты будешь служить нам столь же беспорочно.

– Таково мое единственное желание, – смиренно сказал я.

Разговор у нас длился почти два часа. То была история несказанной отваги и дерзостной удали. Он был внуком Генриха VIII, а его отец – бастардом, рожденным от Бесси Блаунт. Мать его была из рода Говардов, дочь знатнейшего лорда. Жил он в безвестности, а взращивался Говардами, и о его существовании не было известно никому из Тюдоров. Был он невинным отроком тринадцати лет от роду – высокообразованным, с рождения ведавшим о своем высоком происхождении. Однако по жизни была ему уготована судьба сына бастарда, и не более. Все титулы и привилегии, дарованные его отцу, с кончиною отца и закончились. После того как Джейн Сеймур родила королю законного наследника, все Тюдоры и думать забыли о Генри Фицрое, а уж тем более о потомстве, которое он мог произвести. Однако с неожиданной смертью принцессы Элизабет и появлением Томаса Перри, замыслившего подменить дочь короля внуком, Мэри Говард узрела для себя невиданную доселе возможность.

В то время его медно-рыжие волосы были длинны, а тело и мышцы изысканно тонки и несколько женственны. По-своему он всегда считал себя обреченным: телом мужчина, умом женщина. Это противоречие бушевало в нем с той самой поры, как он себя помнил. Но предложенная матерью возможность положила тому несоответствию конец. Он сделал в себе выбор в пользу женщины, переняв саму сущность принцессы Элизабет во всем, даже в мелочах.

Произошло это в 1546 году. О ту пору никто не держал мысли, что он действительно когда-нибудь станет королевой. Тогда задача ставилась лишь обхитрить Генриха и спасти таким образом жизнь Кэйт Эшли и Томаса Перри. А на пути к трону лежало множество препятствий. Прежде всего был жив Эдуард, а также Мария. Елизавета в линии наследования была в лучшем случае третьей, но и то если ее сводный брат и старшая сестра умрут без наследников. Тем не менее уловка сработала, и по прошествии лет некогда безвестный королевский внук расцвел за слоем белил и румян, а парики, пышные платья с буфами и брыжи стали его непреложным атрибутом. За всем этим маскарадом умело доглядывала леди Эшли; справлялся со своими обязанностями и Томас Перри, так что подлога никто не заподозрил. Минуло двенадцать лет, на протяжении которых почили и Эдуард, и Мария, не оставив после себя наследников. Мать его, Мэри Говард, тоже умерла. Он остался один, и не было у него по жизни никакого облика, кроме как принцессы Элизабет. И вот в возрасте двадцати пяти лет он становится королевой Елизаветой. Когда я спросил, как удалось сохранить сию тайну по восшествии на престол, он сделался уклончив. Меня же он заверил, что при надлежащей осмотрительности и прилежании никаких разоблачений можно не опасаться. Леди Эшли служила королеве до 1565 года, покуда не скончалась.

«Один из прискорбнейших дней в нашей жизни», – сказал он мне, и на глаза его навернулись слезы, несмотря на то что с той поры схлынуло уже тридцать три года.

Сэр Томас Перри преставился в 1560 году, буквально через два года после восшествия Елизаветы на престол. Популярной фигурой при дворе он никогда не был; многие язвили, что этот свет он покинул от одной лишь своей брюзгливости. Разумеется, поскольку замысел подлога изначально принадлежал ему, он всегда оставался близок к королеве. Посвященный в рыцари, сэр Томас служил распорядителем дворцового хозяйства. Отец рассказывал мне, что королева самолично оплатила его погребение в Вестминстере – щедрость, причина которой оставалась мне неведома до того дня в Нонсатче.

После кончины леди Эшли главной камеристкой королевы, смотрящей за ее частными апартаментами, стала Бланш Перри, прослужившая государыне до 1590 года. Не подтверждено, но вполне логично, что леди Перри была безусловно посвящена в тайну обмана. Королева благодетельствовала ей как титулованной особе: пожаловала два манора в Йоркшире и Уэльсе, а после кончины со всей надлежащей пышностью похоронила в Вестминстерской часовне Святой Маргариты.

«До тех пор, пока мы делаем определенные вещи втайне, – пояснила королева, – никто ни о чем не прознает».

Что объясняло многие из монарших привычек. Одевался он приватно, а купался лишь в присутствии леди Эшли или леди Перри. Владел огромным гардеробом, в котором одних лишь париков было восемьдесят штук; при этом одежда должна была полностью скрывать грудь, а вниз от талии иметь пышные контуры. Лицо королевы всегда покрывал густой слой белил и румян – по мнению многих, знак чистоты и незапятнанности, но вместе с тем и искусная маскировка черт. Всегда скорее женственный, нежели мужеподобный, волосяной покров он имел скудный – в том числе и на голове, поскольку унаследовал тюдоровскую склонность к облысению. Допускавшиеся к лечению медики могли осматривать только глаза, рот и горло. Прикасаться к королеве было строжайше запрещено, и никто на это никогда не осмеливался.

В тот день со встречи я ушел, чувствуя испуг и вместе с тем удовлетворенность. Этот человек, к тому времени успешно – пожалуй, лучше любого из своих предшественников – повелевавший Англией вот уже тридцать девять лет, оказался самозванцем. Наследственного права на трон он не имел, однако занимал его, причем настолько уверенно, как будто сама Елизавета действительно не умирала. Его любил народ: популярность королевы никогда не подвергалась сомнению. Отец взял с меня слово, что я буду служить этому человеку, и я делал это верой и правдой до того самого дня в 1603 году, когда его не стало. С присущим ему чутьем он отдал точные распоряжения, согласно которым вскрытие не должно было проводиться, и оно не проводилось. От королевы я досконально выслушал, как поступить с телом, и тем указаниям следовал со всей неукоснительностью, свойственной сугубо мне.

***

– Похоже, Роберт Сесил оправдывал свое прозвище, – усмехнулась мисс Мэри. – Лис, он и есть лис.

– А правда, – с любопытством поглядел Иэн. – Что значит «сугубо мне»?

– А то, что он сам выбирал, что ему принимать во внимание, а что обойти. То есть проигнорировать. Потому-то, скорее всего, и существует эта хроника. Он хотел, чтобы люди в конце концов узнали правду.

Поезд подошел к станции. Они с мисс Мэри по переходу прошли на другую линию метро, которая идет на отель «Горинг». Когда сели в поезд, Иэн спросил:

– А давайте еще почитаем?

– Ну конечно, – улыбнулась своей теплой улыбкой мисс Мэри. – Думаешь, одному тебе любопытно?

Еще когда королеве служил мой отец, я, как и многие, задавался вопросом, отчего Елизавета никак не выйдет замуж. Король Генрих желанием завести наследника был поистине одержим. Королева Мария тоже всячески пыталась, да так и не смогла родить ребенка. Недостатка в брачных предложениях не было и у Елизаветы – и местных, и заграничных. Главным претендентом слыл лорд Роберт Дадли, но мой отец испытывал к нему откровенную антипатию, и королева, вняв его доводам, Дадли публично отвергла. Отказала она и Филиппу II Испанскому, и австрийскому эрцгерцогу Карлу, и двум французским принцам. Когда парламент потребовал от нее замужества или назначения наследника, королева не приняла ни то, ни это. Но всякое предложение, всякое требование и даже понукания парламента она использовала с максимальной политической выгодой. Как-то, обращаясь к Палате общин, она изрекла: «В конце достаточно будет того, что мраморная плита известит вас: вот она королева, что правила в такие-то годы, жила и умерла как девственница».

Для поэтов она стала королевой-девственницей, обрученной со своим королевством под божественным покровительством небес. «Мужья мне – весь мой добрый народ», – не раз слышалось о ней в одах и песнях. Но все это не мешало королеве радеть о своем монаршем долге, чтобы королевство ее жило и процветало. А между тем зрели опасения гражданской войны. И сложилось так, что он настоятельно потребовал от меня списаться с королем Шотландии Яковом, сыном королевы шотландцев Марии, казненной за измену. И в знак примирения после того, что уже непоправимо, мне было велено предложить Якову по смерти королевы принять корону Англии. Шотландец таил глубокую обиду из-за того, что случилось с его матерью, но перспектива воссесть на трон смирила его гнев. Человек он был поверхностный, без глубокой морали и принципов и весьма нестойкий. Так что, когда королева скончалась, переход власти осуществился бескровно и легко.

Этого в сущности самозванца я научился любить и почитать. Он правил с тщанием и мудростью. Чтил его и мой отец. Я подчас задумываюсь: а могла бы столь блистательно властвовать та, настоящая Елизавета, доведись ей дожить до престола? В его лице Англия обрела монарха, правившего страною сорок пять лет в желанном равновесии и благополучии. Небо наделило его внешностью, родственной его предкам Тюдорам, и нутром, давшим ему долгую жизнь при сравнительно безмятежном здоровье. В тот единственный раз, когда мы с ним разоткровенничались о подлоге, он поведал мне о своих родителях.

– Наша дорогая мать почила прежде, чем мы стали королевой. Мы сокрушаемся, что она так и не дожила до тех радостных дней. С той поры как мы с Томасом Перри отъехали в Оверкорт, где меня переодели принцессой, мы с нею больше так и не виделись.

– Но ведь до того, как вы воцарились на троне, минуло двенадцать лет?

– Да, это так. Из них она прожила одиннадцать. Леди Эшли и сэр Перри докладывали мне о ее жизни и здоровье. В частности, что с нею все хорошо и она довольна тем, как все обстоит. Моего отца она душевно любила, но ненавидела моего деда Генриха. «Короля Гарри», как она его называла. В тот день, когда Перри отвез меня в Оверкорт, она перед расставанием сказала, что все хорошо; что так нужно и правильно, а значит, быть посему. И я в конечном итоге стал Тюдором; стал им во всем. Сокровенным желанием матери было, чтобы я когда-нибудь стал королевой. Эта мысль вызывала во мне испуг, оторопь. Но со временем я освоился, и мне все стало по нраву.

От меня не укрылось, что по ходу разговора он перестал именовать себя высокопарным «мы» или «нам», а перешел на обычные «я» и «мне». Предо мною был мужчина, сын, который не испрашивал у небес своей невероятной судьбы, но когда это царственное бремя на него свалилось, то он столь же безропотно стал его нести.

– Вы – правитель этого народа, – почтительно напомнил я. – Ваше слово – веление и закон для всех ваших подданных.

– Кроме одного факта, дорогой Роберт. Который когда-нибудь, при определенных обстоятельствах, может стать довлеющим.

Я знал, что он имеет в виду, и сам, признаться, не раз об этом задумывался. Не будучи принцессой Элизабет per se[157], он по праву не мог зваться и королевой Елизаветой, законной правительницей Англии. А значит, всякий акт, содеянный его именем, мог быть обжалован как недействительный ab initio[158], ибо считался не чем иным, как подделкой.

Как будто его и не было вовсе.

50

Под прикрытием толпы Гэри направлялся к выходным воротам, все так же держась от Антрима метрах в сорока. Наверняка отслеживая тех мужчину и женщину, Блейк при этом не замечал тех двоих у ворот. Иначе зачем вот так прямиком на них переть?

Пока Антрим находился в Сокровищнице, Гэри бродил по территории. Ненадолго остановившись, он разглядывал величавую Белую башню, что возвышалась справа. Красотища. Слушал разбитных, пестро одетых бифитеров, развлекающих рассказами туристов, что кучками теснились то тут, то там, благо достопримечательности встречались на каждом шагу. Все здесь казалось привязанным не к настоящему, а к прошлому. Историей в школе Гэри увлекался не особо, но здесь она была повсюду. Что толку в печатных строках в книге или в картинках на экране. А здесь, вокруг, воочию предстала одна из стариннейших крепостей во всей Англии, обороняя которую гибли на стенах защитники.

История историей, но что-то здесь происходило.

Прямо здесь, в данный момент.

Гэри вновь сосредоточился на Антриме, который все так же спешил к выходу. Те двое дожидались у ворот, при этом один из них сунул руку под куртку. На миг проглянула наплечная кобура (такая же, помнится, была у отца). Оружие не вынималось, но было понятно, для чего туда, под одежду, спрятана рука.

Ждут наготове.

Между тем Антрим шел не сбавляя хода.

Гэри сейчас находился метрах в двадцати, по-прежнему под прикрытием толпы. Его никто не замечал.

Заметив наконец тех двоих, Антрим встал как вкопанный, с тревожным замешательством на лице.

Женщина со своим спутником постепенно подходили сзади.

Пора действовать.

Антрим видел: скрыться некуда. Единственный выход с территории Тауэра блокирован теми двоими. Отступить? Но тогда он лишь упрется в Дениз с ее напарником. Блейк заключил сделку с дьяволом, и теперь «Общество Дедала» решило избавиться от него как от обузы. Да, на свой банковский счет он перекинул несколько миллионов долларов, но зачем они ему мертвому? Антрим злился на себя, досадовал за все те проколы, которые, по всей видимости, допустил. Операция, обещавшая, по его расчетам, стать спасительной, на деле оборачивалась кошмаром.

Или, что вероятнее, была им с самого начала.

Идея состояла в поиске рычага, через который британское правительство было бы вынуждено надавить на шотландцев, чтобы те оставили в тюрьме осужденного террориста, а не выпустили его на волю. По внутренней оценке ЦРУ, потенциала операции «Ложь короля» на это вполне хватало. Найденная и собранная по крупицам информация становилась оружием. Как известно, для британцев закон – это всё, и они этим гордятся. Здесь, в этой стране, родилось общее право и затем экспортировалось по всему свету. Не раз в истории это их поклонение перед законностью становилось причиной смены монарха, расширения парламента или подавления восстания в колониях. «Ложь короля» была нацелена на то, чтобы эту приверженность закону обратить против них же самих. Если б все шло по плану, у Даунинг-стрит не оставалось бы иного выбора, кроме как вмешаться и урезонить шотландцев. Единственно, чего добивался Вашингтон, это удержать убийцу в тюрьме. В ответ никто не узнал бы, какое беззаконие здесь имело место четыре столетия назад.

Но «Общество Дедала», возникнув словно из ниоткуда, спутало решительно все карты.

Не мешало бы разузнать о них побольше, но на это не было времени, а любая попытка сделать это привлекла бы внимание Лэнгли.

Впрочем, в эту минуту Антрима занимала единственная мысль – как, черт возьми, унести отсюда ноги. Они что, думают его пристрелить? Прямо здесь, на глазах у всей толпы? Хотя кто знает… Они же фанатики, а фанатики непредсказуемы.

Он рассчитывал, что будет убит Коттон Малоун.

Но все переменилось: теперь в перекрестье прицела находился он сам.

***

Гэри постепенно подбирался ближе, для прикрытия используя группу туристов-японцев. Сейчас Антрима и тех двоих возле ворот отделяло метров семь; женщина с напарником остановились в десятке метров позади Антрима, а между ними туда-сюда разгуливал народ.

Родной отец нуждался в помощи, и отвернуться от него в такую минуту Гэри просто не мог, не имел права.

Кто он такой, те двое у ворот понятия не имели; их внимание было целиком сосредоточено на Антриме.

Гэри подступал справа. Сейчас, если на голове у них по бокам нет глаз, то…

Из толпы он рванул вперед и в прыжке, распластавшись плашмя на лету, всем телом врезался в тех двоих.

Они попадали на тротуар как кегли, своими телами смягчив падение Гэри. Оба глухо стукнулись головами о брусчатку.

Теперь они оба, оглушенные, вяло пытались подняться.

Гэри вскочил на ноги.

На секунду оторопевший Антрим быстро сообразил, что произошло.

У одного из упавших из куртки выпросталась рука с пистолетом. Ударившись головой о булыжник, он ослабил хватку. Антрим, рванувшись вперед, подхватил оружие.

– Уходить надо, – встретившись глазами с Гэри, бросил он.

– Знаю. Там еще та женщина…

«Ты-то откуда знаешь, кто она?» – мелькнуло у Антрима, но сейчас времени на расспросы не было.

Его палец лег на спусковой крючок. Повернувшись, он навел ствол прямиком на Дениз.

«Пистолет!» – завопил кто-то.

Секундная пауза, и возле ворот началась суматоха. Испуганно замельтешили люди, а два стоящих на воротах бифитера бросили свой пост и устремились к месту происшествия.

Дениз нырнула влево, на газон у дорожки.

Антрим повел стволом в ее сторону, и сухо щелкнул выстрел.

Поднялся гвалт, как в курятнике. Бифитеры увязли в ополоумевшей толпе. Антрим обернулся и, увидев, махнул ему: уходим. Пистолет он сунул в карман брюк. Все произошло в считаные секунды, из которых ближайшие обещали быть критическими. А потому Антрим приказал себе успокоиться, смешаться с толпой, а хаос использовать для своей выгоды.

С нежной властностью он сжал Гэри запястье.

– Тихо, без суеты. Идем не оборачиваясь. Неторопливо, не привлекая внимания.

Гэри кивнул, и они вдвоем повернули направо к Темзе и по бетонной дорожке двинулись прочь от Тауэра. Сзади царила сутолока, громко гудел улей из голосов. Скопище возбужденных людей действовало подобно защитному валу, оберегая их с фланга.

Сердце у Гэри учащенно билось.

Они добрались до людной соседней улицы, где Антрим остановил такси, заскочили внутрь, и машина тронулась.

– До ближайшего метро, – постучав таксисту в окошечко, распорядился Антрим. – Тут буквально два-три квартала.

На метро до склада добраться быстрее и проще всего.

– Да-а, – облегченно переводя дух, Антрим похлопал Гэри по плечу. – А ты храбрец.

– Так ведь вам нужна была помощь. И еще та женщина шла за вами сзади…

– Откуда ты ее знаешь?

– Я потом зашел в Сокровищницу и увидел, как вы с нею разговариваете.

Вот как… Сколько еще он, интересно, видел и слышал? А впрочем, немного. Во время их разговора с Дениз поблизости никого не было. Гэри он там даже не заметил, хотя чутко поглядывал по сторонам.

А, ладно.

– Надо же, – он стиснул Гэри за плечи, – как ты шкуру мне спас…

Мальчик улыбнулся.

– Так ведь и вы бы для меня так же поступили.

51

Кэтлин, нагнувшись, подобралась к двери, которая открывалась из зрительской кабины на теннисный корт. Приходилось смотреть не только на то, что происходит впереди, но и оглядываться назад. Та пара в комнате отдыха очнется не скоро. Да и без доктора им теперь не обойтись. Нервы щекотал знакомый прилив адреналина, эдакая приятная подкачка бодрости. Во всяком случае, так толковал ее ощущения психотерапевт, а она ему не возражала. Сейчас этот прилив помогал соображать, принимая решения, от которых могла зависеть ее жизнь.

Вообще, ей это нравилось.

Рассчитывать на себя.

***

Положение Коттона Малоуна было незавидное. Томас Мэтьюз загнал его в угол. И хотя при Малоуне имелось оружие, толку от него сейчас было мало.

– Что теперь? – спросил он, не сводя глаз с пары вооруженных людей, стоящих в десятке метров.

Мэтьюз стоял слева, между Малоуном и тем местом, где сейчас пряталась Кэтлин.

– Судя по раскладу, – сказал он, – двое из вас будут застрелены, а третий уйдет.

Старик был прав. Рассчитывать приходилось в лучшем случае на то, чтобы снять хотя бы одного.

– А что вообще все это дает? – спросил Малоун, по-прежнему глядя на свою проблему.

– Ничего личного, Коттон. Только бизнес. Вы это, безусловно, понимаете.

– Меня заботит только то, чтобы был в порядке мой мальчик. Все остальное – это уже ваша головная боль, а не моя.

– Вы в курсе, что Блейк Антрим сделал тест на ДНК себе и своему сыну?

Эти слова в буквальном смысле шокировали Коттона.

– Что вы такое несете? – повернулся он лицом к Мэтьюзу.

– Мне, кстати, и результат известен.

Это что, сон или явь?

– Как я вам уже сказал, Антрим специально привлек вас к делу с Иэном Данном. Вас с сыном он думал заполучить в Лондоне. Ну а здесь он вас разлучил: вас направил искать Данна, а сам остался опекать вашего сына.

– Он отыскал Гэри после того, как его схватили.

– Коттон, эти люди, которые напали на вас и отняли вашего сына, работают на Антрима. Все это сплошная инсценировка.

– Но зачем?

– Тест на ДНК показал, что Антрим – родной отец Гэри.

– У меня нет времени на эту вашу ахинею.

– Заверяю вас, Коттон, что говорю правду.

И это действительно походило на правду.

– До недавних пор, – сказал Мэтьюз, – я не вникал в вашу личную ситуацию. Ваш сын биологически вашим не является. Факт, который вам самому стал известен всего пару месяцев назад.

– Как вы вообще могли об этом узнать?

– Антрим несколько месяцев следил за вашей бывшей женой. Ну а мы прослушивали его разговоры с человеком в Джорджии, которого он нанял для слежки.

– Но зачем ему это?

– Похоже, ваша бывшая жена испытывает к нему антипатию. Она отказала ему в контакте с мальчиком. Так что он, по всей видимости, решил создать себе возможность для встречи с ним.

Прямо обухом по голове.

Здесь находится родной отец Гэри?

– Мальчик об этом знает? – спросил Коттон.

– Боюсь, что да, – кивнул Мэтьюз.

– Мне надо идти.

– Этого я допустить не могу.

***

Кэтлин слушала разговор. Теперь понятно: между Блейком Антримом и сыном Малоуна существовала биологическая связь.

Зная Антрима, она не удивлялась. Он заделался отцом? А мать ребенка его ненавидит? Наверное, потому, что в какой-то момент он ее тоже избил так, что мало не показалось…

Те двое со стволами по-прежнему держали Малоуна на прицеле.

Ладно, была не была. Попробуем уравнять шансы. Кэтлин рванулась из темной зрительской кабины, в момент рывка сняв одного из караульщиков выстрелом в бедро.

Второй отреагировал на атаку немедленно и повел стволом в ее сторону.

Малоун повернул голову на выстрел и увидел, как на корт выскочила Кэтлин Ричардс. Она успела подстрелить одного, а второй сейчас брал ее на мушку. Коттон последовал ее примеру и свалил того выстрелом в бедро. Ричардс бросилась к упавшим и забрала пистолеты, которые они выронили. Оба судорожно извивались от боли; из ран, пятная корт, хлестала кровь.

– Мы уходим, – сказал Малоун Мэтьюзу.

– Напрасно.

Коттон подошел к старому разведчику.

– Пойду проверю, как там мой мальчик. – Все, что он только что узнал, а также то, что не удается выйти с Антримом на связь, не предвещало ничего хорошего. – Не смейте мне мешать.

– Увиденное там может вам не понравиться.

– Ничего, справлюсь.

Хотя сказано это было самонадеянно.

– У вас сейчас четыре агента, которым необходима медпомощь, – сказала Кэтлин, держа Мэтьюза на прицеле.

Тот неторопливо покачал головой.

– Н-да… Ну и норов у вас.

– Ваш агент у меня еще легко отделался: дыркой в ноге. В следующий раз такой щедрой я уже не буду.

– И я тоже, – присоединился Малоун.

– И за это вы готовы рисковать жизнью? – спросил его Мэтьюз.

– Позвольте, а вы?

Он махнул рукой Ричардс, и они из здания выбежали под послеполуденное солнце. Агентов вокруг заметно не было, и Малоун с Кэтлин беспрепятственно побежали налево, мимо знаменитого садового лабиринта и далее на улицу, что шла в обратном направлении вдоль дворцового фасада. У тротуара здесь стояли такси. Они сели в одно из них.

– Я вам признателен, – сказал Малоун.

– Все, чем могу.

В голове Малоуна все смешалось.

Он вынул мобильник и еще раз набрал номер Антрима. Безрезультатно.

– Вы не можете его найти? – спросила Ричардс.

Малоун покачал головой.

– Куда едем? – спросил шофер из-за своего плексигласового щитка.

– Отель «Горинг».

– Я слышала, что Мэтьюз сказал о вашем мальчике.

Малоун повернул к ней лицо.

– Мне нужно знать все, что вам известно о Блейке Антриме.

52

Королева мирно усопла в своей опочивальне, навеки забывшись сном, имя которому небытие. Великая печаль переполняла меня. Я никогда не воспринимал этого самозванца иначе как моего истинного сюзерена. Он укрепил монархию и сплотил народ, при этом уклонившись от королевского долга замужества и деторождения. Король Гарри всегда будет памятен своим безрассудством. Елизавету же будут помнить за ее свершения.

Ранее королева уже дала четкие повеления насчет того, что делать вслед за ее кончиной. За день до того, как покинуть сей мир, самозванец велел всем удалиться, призвав к себе одного меня.

– Внемли, – обратился он голосом, едва слышным сквозь предсмертную одышку.

Несколько минут он говорил не смолкая, что лишало его последних остатков сил. Он поведал мне о Екатерине Парр, тогда уже вдовствующей королеве. В ту пору обман еще лишь пускал свои корни: Король Гарри недавно умер, а мальчика под видом принцессы отправили жить в ее поместье.