Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"
Автор книги: Стив Берри
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 307 страниц)
– Что ты будешь делать, если найдешь библиотеку? – спросила Маргарет.
Херманн не показал своего удивления. Она явно больше не хотела обсуждать ни Сейбра, ни саму себя.
– Мы даже представить себе не можем, какие великие мысли хранятся в ней.
– Я слышала, как вчера ты говорил об этом. Расскажи мне подробнее.
– Ах, ты про карту Пири Рейса тысяча пятьсот тринадцатого года, найденную в Стамбуле! Не знал, что ты слушаешь.
– Я всегда слушаю.
Он хмыкнул. Они оба знали, что это не так.
– Я рассказывал канцлеру о карте, нарисованной на коже газели и спрятанной турецким адмиралом, который раньше был пиратом. Она содержала в себе множество невообразимых деталей. На ней было обозначено восточное побережье Южной Америки, хотя европейские мореплаватели в то время еще не успели картографировать тот регион. Присутствует на карте и северное побережье Антарктиды – задолго до того, как она покрылась снегом и льдами. Нам только недавно удалось определить контур этого побережья, да и то с помощью наземных радаров. И тем не менее карта тысяча пятьсот тринадцатого года так же точна, как современные. На самой карте ее составитель написал, что он использовал карты, составленные во времена Александра, Владыки Двух Рогов.[48] Можешь себе представить? Возможно, древние мореплаватели посещали Антарктиду тысячи лет назад, еще до ее обледенения, и зафиксировали свои открытия.
Мозг Херманна свербила мысль о других великих знаниях, которые могли оказаться утерянными, – знаниях из области математики, астрономии, геометрии, метеорологии и медицины.
– Знание, не зафиксированное на бумаге, оказывается в итоге либо утраченным, либо искаженным до полной неузнаваемости. Ты слышала о Демокрите? Он высказал предположение о том, что все предметы состоят из гигантского количества крошечных частиц. Сегодня мы называем их атомами, но он был первым, кто догадался об их существовании и, таким образом, стал основоположником атомистического учения. Он написал семьдесят книг, о которых нам известно лишь из других источников – ни одна из самих этих книг не уцелела. Прошли века, прежде чем другие люди додумались до того же. Не осталось почти ничего из трудов Пифагора. Мането составлял летопись истории Египта. Где она? А взять Галена, великого древнеримского врача! Он написал пятьсот трактатов по медицине, но от них остались лишь немногочисленные фрагменты. Аристарх утверждал, что неподвижное Солнце находится в центре сферы неподвижных звезд, а Земля вращается вокруг своей оси и вместе с тем движется вокруг Солнца по кругу, наклонному к экватору. Но человечество приписывает это открытие Копернику – человеку, жившему на восемнадцать веков позднее.
В голове Херманна вертелись и другие имена: географы Эратосфен и Страбон, физик и математик Архимед, поэт Каллимах, Зенодот и его грамматика, первый философ Фалес. Все их мысли оказались утраченными для человечества.
– Так было всегда, – проговорил он, – знания – первое, что искореняют, приходя к власти. История доказывала это снова и снова.
– Чего же боится Израиль? – спросила Маргарет.
Херманн знал, что рано или поздно она задаст ему этот вопрос.
– Возможно, это в большей степени фантомные страхи, нежели реальность, – сказала она, – мир сложно изменить.
– Сложно, но можно. Мужчины, – он сделал короткую паузу, – и женщины делали это на протяжении веков. И кстати, наиболее значительными изменениями мир обязан вовсе не насилию, а зачастую словам. Человечество коренным образом переменила Библия. И Коран. И Великая хартия вольностей. И американская конституция. Миллиарды людей меряют свои жизни по этим словам. Они переделали общество. Не войны, а мирные договоры, которые заключаются после их окончания, по-настоящему меняют течение истории. План Маршалла изменил мир сильнее, чем сама Вторая мировая война. Слова – вот настоящее оружие массового поражения.
– Уклонился от ответа на мой вопрос, – игриво проговорила Маргарет и в этот момент очень напомнила Херманну его покойную жену.
– Относительно того, чего боится Израиль?
– Да. Почему ты не скажешь мне?
– Возможно, потому, что я сам не знаю.
– Я в этом сомневаюсь.
Херманну подумалось: а не рассказать ли ей все как есть. Однако ему не удалось бы выжить, будь он дураком. Досужие разговоры погубили не одного преуспевающего человека.
– Скажу тебе только одно: правду всегда трудно принять – и для людей, и для культур, и даже для наций.
Женщины прошли на задний двор, и Стефани поразилась тому, как идеально здесь все ухожено. Это было настоящее царство цветов: яркие астры, лилии, золотарник, анютины глазки и хризантемы. От дома в сад выдавалась терраса. На ее плиточном полу была расставлена мебель из кованого железа и декоративные горшки, в которых тоже цвели цветы.
Стефани подвела Кассиопею к толстому стволу высокого клена – одному из трех деревьев, даривших саду тень жаркими днями. Затем она посмотрела на часы. 21.43.
Она приехала в такую даль и притащила с собой Кассиопею, поскольку ею двигала смесь злости и любопытства. Но то, что она собиралась предпринять теперь, станет шагом, сделав который она окончательно перейдет за черту дозволенного.
– Приготовь свой духовой пистолет, – прошептала она.
Ее спутница сунула в ствол дротик со снотворным.
– Надеюсь, ты оценишь, как слепо я подчиняюсь этой глупости.
Стефани обдумывала свои дальнейшие действия. Можно было, конечно, забраться в дом. Кассиопея Витт обладала всеми необходимыми для этого навыками. Но с таким же успехом можно и просто постучаться в дверь. Однако ни то ни другое не понадобилось. Задняя дверь дома распахнулась, и на пороге возник темный силуэт. На террасу вышел высокий мужчина в домашнем халате, подвязанном на талии, и стал расхаживать между тонкими столбами, поддерживающими плоский навес. Его ноги в шлепанцах шаркали по плиточному полу.
Стефани молча показала на пистолет, а потом ткнула пальцем в сторону мужчины.
Кассиопея прицелилась и выстрелила. Послышался мягкий хлопок, а затем – шелест рассекаемого дротиком воздуха.
Мужчина вскрикнул, схватился за плечо, а затем рухнул на пол террасы.
Стефани подбежала к распростертому телу.
– Быстро же работает эта штука! – с восхищением проговорила она.
– Так и было задумано. Кстати, кто это такой?
Они смотрели сверху вниз на лежащего с закрытыми глазами мужчину.
– Поздравляю. Ты только что подстрелила генерального прокурора Соединенных Штатов Америки. А теперь помоги мне втащить его в дом.
33
Среда, 6 октября
Лондон, 3.15
Вот уже три часа как Сейбр не отрывал глаз от экрана своего ноутбука, изучая файлы, которые скачал с компьютера Хаддада.
Он был потрясен.
Информации здесь было наверняка больше, чем он смог бы вытрясти из самого палестинца, причем для ее получения не пришлось прибегать ни к пыткам, ни к психотропным средствам. Поискам Александрийской библиотеки и мифических Хранителей араб, видимо, посвятил долгие годы жизни, и объем собранных им данных поражал воображение.
Во многих файлах встречалось имя эрла по имени Томас Бейнбридж, о котором Сейбр слышал от Альфреда Херманна. По утверждению Хаддада, в конце восемнадцатого века этот Бейнбридж посетил Александрийскую библиотеку, а потом написал об этом роман, в котором содержались зашифрованные указания на местонахождение библиотеки.
Удалось ли Хаддаду разыскать экземпляр той книги и не ее ли унес из квартиры палестинца Малоун?
Кроме того, Хаддад писал о родовом поместье Бейнбриджа к востоку от Лондона. Хаддад, по всей видимости, несколько раз посещал его, полагая, что там тоже могут находиться подсказки. Особенно – на мраморном монументе и еще в чем-то, что называлось «Эпифания святого Иеронима». Однако никаких деталей, которые могли бы пролить свет на значение того и другого, в записях палестинца не содержалось.
И еще там говорилось о каком-то Квесте героя.
Примерно с час назад в одном из файлов Сейбр нашел рассказ о том, что произошло пять лет назад в доме Хаддада на Западном берегу реки Иордан. Он прочитал эти заметки и теперь, ощущая небывалое эмоциональное возбуждение, восстанавливал описываемые в них события в памяти.
– «Вы утверждаете, что Библиотека до сих пор существует? – спросил Хаддад Хранителя.
– Мы оберегали ее на протяжении веков. Спасали то, что в противном случае было бы неизбежно утрачено из-за человеческих невежества и жадности.
Хаддад помахал в воздухе конвертом, который вручил ему гость.
– Этот Квест героя указывает путь к Библиотеке?
Мужчина кивнул:
– Для тех, кто умеет мыслить, путь будет очевиден.
– А если я не пойму?
– Тогда мы с вами больше никогда не увидимся.
Поразмыслив, палестинец сказал:
– Боюсь, тому, что я хочу узнать, лучше бы остаться неузнанным.
– Зачем вы так говорите! Знаний никогда не нужно бояться. Я знаком с вашей работой. Я тоже изучаю Ветхий Завет, вот почему посетить вас поручили именно мне. – Лицо молодого человека просветлело. – У нас имеются такие источники, которые вы себе даже представить не можете: первоначальные библейские тексты, переписка, исследования, – и все это написано в античности, людьми, которые знали гораздо больше нас с вами. Мое знание древнееврейского языка несравнимо с вашим. Видите ли, для Хранителя существуют несколько уровней совершенства, и подниматься по этой лестнице можно только посредством определенных достижений. Подобно вам, я потрясен тем, как христианство перекроило Ветхий Завет, как использовало его для манипулирования историей. Я хочу узнать больше, и вы, сэр, могли бы научить меня.
– Это помогло бы вам подняться на новый уровень?
– Если бы нам удалось доказать правильность вашей теории, это, несомненно, стало бы великим достижением для нас обоих.
И после этого Хаддад открыл конверт».
Сейбр прокрутил текст на экране вниз, чтобы сразу перейти к содержимому конверта. Разумеется, Хаддад сканировал его и поместил в компьютер. Слова были написаны явно мужским почерком, с острыми углами и, более того, на латыни. К счастью, палестинец позаботился о том, чтобы включить в файл и перевод. Сейбр прочитал Квест героя, который, судя по всему, представлял собой указание маршрута к Александрийской библиотеке.
«Какая странная вещь – манускрипты, великий путешественник в неведомое! Они появляются по отдельности, но кажутся единым целым тому, кто знает, что все цвета радуги происходят от одного цвета – белого. Как найти тот единственный луч? Это загадка, но посети храм, стоящий у реки Тежу в Вифлееме, посвященный нашему святому заступнику. Начни путешествие во тьме и заверши его при свете, где заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест и превращает серебро в золото. Найди место, которое образует адрес несуществующего места, указывающий на то, где находится другое место. Затем, подобно пастухам художника Пуссена, пытающимся разгадать загадку, ты наполнишься светом вдохновения. Собери вместе четырнадцать камней, а затем поработай с квадратом и компасом и найди путь. В полдень ощути присутствие красного цвета, узри бесконечное кольцо змея, покрасневшего от ярости. Но остерегайся букв. Тому, кто выбирает чересчур поспешно, грозит опасность. Если ты верно определишь путь, он будет правильным и безопасным».
Сейбр потряс головой. Сплошные загадки, а он не силен в их разгадывании, да и времени на это сейчас нет. Он вновь просмотрел все файлы, но Хаддад нигде не упомянул о том, что может означать эта головоломка. Скверно!
Сейбр не был ни историком, ни лингвистом, ни исследователем Библии. Вот Альфред Херманн – тот действительно дока в этих делах. Сейбр размышлял: как много может знать этот австриец. Они оба были авантюристами и пытались извлечь максимум из уникальной ситуации. Вот только руководствовались разными соображениями.
Херманн желал оставить след в истории, поставить на ордене Золотого Руна собственное тавро и, возможно, даже облегчить Маргарет путь к власти. А уж в этом она без посторонней помощи точно не обойдется! Сейбр знал: как только Херманна не станет, она избавится от него в мгновение ока, но если он сумеет постоянно опережать ее, находиться хотя бы на несколько шагов впереди, победа может остаться за ним. Он хотел получить билет первого класса на самую вершину, стать полноправным членом ордена. Если потерянная Александрийская библиотека действительно содержит то, о чем говорил ему Альфред Херманн, то ее ценность может оказаться выше, чем у любых сокровищ.
Зазвонил сотовый телефон. На дисплее высветился номер его агента. Самое время! Он нажал на кнопку принятия вызова.
– Малоун снялся с места, – сказала женщина. – Слишком рано, черт побери! Что я должна делать?
– Куда он направился?
– Доехал на автобусе до вокзала Паддингтон, а там сел на поезд, идущий на восток.
– Поезд случайно не проходит мимо Оксфордшира?
– Прямо через него.
– Ты нашла дополнительных людей, как я просил?
– Они уже здесь.
– Ждите меня на вокзале. Я еду.
Он захлопнул крышку телефона. Пора переходить к следующему этапу.
Стефани выплеснула стакан воды в лицо Брента Грина. Предварительно они втащили его на кухню и примотали к стулу широкой липкой лентой, которую Кассиопея нашла в шкафу. Генеральный прокурор вышел из беспамятства и помотал головой, чтобы стряхнуть с лица капли воды.
– Хорошо спалось? – осведомилась Стефани.
Грин находился в состоянии грогги, и она помогла ему окончательно очнуться с помощью еще одного стакана воды.
– Хватит! – сказал Грин, широко открыв глаза. Его халат промок насквозь. – Надеюсь, у тебя имеются достаточно веские основания для того, чтобы нарушить сразу столько федеральных законов!
Слова текли из него со скоростью патоки, их тон напоминал речь распорядителя похорон. Впрочем, это было обычно для Брента Грина. Никто никогда не слышал, чтобы он говорил быстро или громко.
– Это ты ответь на мой вопрос, Брент: на кого ты работаешь?
Грин поглядел на клейкую ленту, которой были обмотаны его запястья и колени.
– А мне казалось, что отношения между нами становятся все лучше и лучше.
– Так и было до тех пор, пока ты не предал меня.
– Стефани, мне давным-давно говорили, что ты пушка, сорвавшаяся с лафета, человек, от которого можно ожидать чего угодно, но именно эта черта всегда привлекала меня в тебе. Теперь я начинаю понимать, что у нее есть и оборотная, весьма неприятная сторона.
Она подошла ближе.
– Раньше я не доверяла тебе, но ты дал отпор Дейли и я подумала, что, возможно, – только возможно! – я ошибалась.
– Ты хоть понимаешь, что будет, если моя охрана вдруг решит поинтересоваться тем, как у меня дела, и нагрянет сюда? Что, кстати, происходит каждый вечер.
– Хорошая попытка, только никакой охраны у тебя нет. Ты уже давно отказался от нее, сказав, что она тебе не нужна, если только не будет повышен уровень угрозы. А сейчас в стране спокойно.
– Откуда тебе знать, что я не нажал на свою тревожную кнопку, прежде чем свалился на террасе?
Стефани достала из кармана собственное передающее устройство.
– Там, на бульваре, я нажала на свою, Брент. И знаешь, что произошло? Ничего.
– Сейчас ситуация другая.
Ей было известно, что у Грина, как и у любого другого высокопоставленного правительственного чиновника, постоянно имеется с собой такой же, как у нее, передатчик с тревожной кнопкой, после нажатия которой сигнал поступает либо в ближайшее отделение службы безопасности, либо на командный пункт секретной службы. В эти устройства вмонтированы радиомаячки, с помощью которых можно установить местонахождение объекта.
– Я видела твои руки, – сказала она. – Они были пусты. Ты был слишком занят, ощупывая себя, чтобы понять, что тебя ударило.
Лицо Грина сделалось жестким, и он перевел взгляд на Кассиопею.
– Это вы выпустили в меня дротик?
Смуглокожая красавица изобразила шутовской полупоклон.
– Всегда к вашим услугам.
– Что там за вещество?
– Быстродействующее снотворное, которое я отыскала в Марокко. Оказывает моментальное безболезненное и кратковременное воздействие.
– Все становится на свои места. – Грин снова повернулся к Стефани. – Это, должно быть, Кассиопея Витт. Она знала твоего мужа, Ларса, прежде чем он покончил с собой.
– Откуда тебе об этом известно?
Стефани была ошарашена. По эту сторону Атлантического океана она не рассказывала о случившемся ни одной живой душе. Об этом знали только Кассиопея, Хенрик Торвальдсен и Малоун.
– Ты пришла сюда, чтобы спросить меня о чем-то, – со спокойной решимостью проговорил Грин. – Вот и спрашивай.
– Почему ты отозвал мою группу поддержки? Ты оставил меня с голой задницей, один на один с израильтянами. Или это сделал не ты?
– Я.
Это спокойное признание поразило женщину. Она слишком привыкла слышать ложь.
– Зная, что саудовцы попытаются убить меня?
– Да, это я тоже знал.
С трудом подавив готовый вырваться наружу взрыв ярости, Стефани лишь сказала:
– Я жду объяснений.
– Мисс Витт, – произнес Грин, – не могли бы вы присмотреть за этой леди, пока не закончится вся эта история?
– А тебе-то что за дело? – не сдержавшись, взорвалась Стефани. – Тоже мне, защитник нашелся!
– Должен же кто-то это делать. Звонить Хизер Диксон было неразумно с твоей стороны. Ты не даешь себе труда подумать.
– Будто я без тебя этого не знаю!
– Взгляни на себя. Ты совершила нападение на высшее лицо органов правопорядка США, практически не имея информации. С другой стороны, твои враги имеют доступ к любой разведывательной информации, которую они используют по полной программе.
– О чем ты лепечешь? Ты так и не ответил на мой вопрос!
– Верно, не ответил. Тебе угодно узнать, почему я отозвал твою группу прикрытия? Ответ очень прост: меня об этом попросили.
– Кто попросил?
Грин смотрел на нее с невозмутимостью Будды.
– Хенрик Торвальдсен.
34
Бейнбридж-холл, Англия, 5.20
Малоун любовался мраморным монументом в саду. Они с Пэм отъехали на поезде на двенадцать миль от Лондона и, сойдя в ближайшем городке, взяли такси до Бейнбридж-холла. Малоун успел внимательно изучить все заметки Хаддада, находившиеся в ранце, и даже бегло прочитал книгу, пытаясь получить хотя бы какое-то представление о происходящем, снова и снова вспоминая то, о чем они с Хаддадом беседовали на протяжении многих лет. Увы, в итоге ему пришлось прийти к заключению, что самое важное его старый друг унес с собой в могилу.
Наверху раскинулось бархатное небо, Малоуна пробирал холодный ночной ветерок, идеально подстриженная трава расстилалась вокруг подобием оловянного моря, на котором островками темнели кусты. В расположенном рядом фонтане танцевали струи воды. Малоун решил, что посетить поместье еще до рассвета – лучший способ что-либо узнать, и предусмотрительно запасся фонариком, который позаимствовал у консьержа гостиницы.
Территория была не огорожена и, как он сразу понял, не оборудована сигнализацией. Дом – дело другое. Из записей Хаддада Малоун знал, что это место представляет собой третьеразрядный музей, каких британской короне принадлежат сотни. Несколько комнат на первом этаже были освещены, и через незанавешенные окна он видел внутри уборщиков, деловито орудующих швабрами, щетками и тряпками.
После этого Малоун вновь обратил внимание на монумент.
Ветер трепал кроны деревьев, а потом поднялся выше, чтобы погонять облака. Одно из них закрыло луну, но глаза Малоуна уже полностью привыкли к серой предутренней мгле.
– Ты не собираешься рассказать мне, что это за штука? – спросила Пэм. В течение всей поездки она была тише воды и ниже травы – совершенно нетипичное для нее состояние.
Малоун осветил лучом фонаря изображение, вырезанное на мраморной поверхности монумента.
– Картина, которая называется «Аркадские пастухи-II». Этот барельеф недешево обошелся Томасу Бейнбриджу.
Малоун пересказал Пэм то, что он вычитал в блокнотах Хаддада, а затем направил луч фонаря на буквы внизу:
D O.V.O.S.V.A.V.V. М
– Про это он что-нибудь написал? – спросила Пэм.
– Ни слова. Только то, что это некое послание, а внутри дома есть еще одно.
– И это, безусловно, объясняет, почему мы находимся здесь в пять часов утра.
Малоун уловил в ее голосе раздражение.
– Я не люблю толкаться в толпе.
Пэм приблизила голову к монументу, чтобы получше рассмотреть буквы.
– Интересно, почему «D» и «М» разнесены по сторонам от других?
Действительно, почему? Малоун не имел об этом ни малейшего представления, зато он понимал другое. Пасторальная сцена «Аркадских пастухов-II» изображала женщину, глядящую на трех пастухов, собравшихся вокруг надгробного камня и указывающих на выбитые на нем слова: «ЕТ IN ARCADIA EGO». Значение этой фразы было ему известно: «И я в Аркадии».
Загадочная надпись казалась бессмысленной, но Малоун уже видел эти слова раньше. Во Франции. В рукописи шестнадцатого века, в которой описывалась тайная деятельность тамплиеров в месяцы, предшествовавшие их массовым арестам в октябре 1307 года.
«Et in Arcadia ego».
Анаграмма фразы «I tego arcana dei».
«Я храню тайны Господа».
Он рассказал Пэм об этой фразе.
– Ты, наверное, шутишь!
Малоун пожал плечами.
– Просто говорю тебе то, что знаю.
Им было необходимо осмотреть дом. С безопасного расстояния, прячась среди стволов величественных кедров, Малоун смотрел на нижний этаж. Окна вспыхивали и гасли по мере того, как уборщики переходили из комнаты в комнату. Двери задней террасы были распахнуты и подперты стульями. Он видел, как оттуда вышел мужчина с двумя мусорными мешками. Поставив их на землю и прислонив друг к другу, чтобы не упали, он вернулся в дом.
Малоун взглянул на часы. 5.40.
– Скоро уборщики должны закончить, – сказал он. Когда они уйдут, в нашем распоряжении будет около двух часов до того, как сотрудники музея начнут приходить на работу. Это заведение открывается в десять.
Он узнал это, прочитав табличку на главных воротах.
– Как все это глупо!
– Тебе всегда хотелось знать, чем я зарабатываю на жизнь, а я никогда не мог рассказать тебе об этом. «Совершенно секретно» и вся прочая чушь в этом роде. Теперь – смотри.
– Когда я этого не знала, мне было гораздо спокойнее.
– Не верю. Я помню, как тебя это злило.
– В меня по крайней мере тогда не стреляли.
Он улыбнулся.
– Ты прошла обряд посвящения. – Затем Малоун взмахнул рукой, изображая приглашающий жест. – Прошу вас, мадам.
Сейбр видел размытые силуэты Коттона Малоуна и его бывшей супруги, сливающиеся со стволами деревьев Бейнбридж-холла. Из Лондона Малоун отправился прямиком в Оксфордшир. Это радовало Сейбра, поскольку указывало на твердое намерение Малоуна разобраться в происходящем. Женщина-агент тоже потрудилась на славу. Она, выполняя его приказ, наняла еще троих людей и снабдила его оружием.
Сейбр сделал три глубоких вдоха, наслаждаясь прохладным утренним воздухом, и вытащил из кармана куртки пистолет.
Пришло время познакомиться с Малоуном.
Малоун подошел к распахнутой задней двери особняка, встал, прислонившись спиной к стене, справа от нее и осторожно заглянул внутрь. Там располагался изысканный зал. Со сводчатого потолка потоками лился свет, заставляя сверкать позолоченную мебель, оживляя гобелены и картины на отделанных деревянными панелями стенах. Тут никого не было, но из арочного прохода доносился гул полотера и завывания радиоприемника.
Малоун подал знак Пэм, и они вошли в дом.
Расположение комнат было неизвестно Малоуну, но из таблички на стене следовало, что они – в зале Аполлона. Он вспомнил, что писал Хаддад: «В картинном зале Бейнбридж-холла находится еще одно свидетельство высокомерия его прежнего хозяина, и оно особенно показательно: картина под названием „Эпифания святого Иеронима“. Вполне подходяще. Великие деяния часто начинались с озарения».
Значит, необходимо найти картинный зал.
Он повел Пэм по одному из коридоров, который вывел их в холл. Вдоль стен тянулись ряды величественных, как в соборе, колонн, соединявшихся друг с другом арочными перекрытиями. Интересная и резкая перемена стиля и архитектуры. Здесь было меньше света, и мебель тонула в серых тенях. Между двумя колоннами Малоун заметил бюст.
Он прокрался по мраморному полу, бесшумно ступая резиновыми подошвами своих ботинок, и, приглядевшись к бюсту, понял, что это сам Томас Бейнбридж. Лицо мужчины средних лет, изборожденное морщинами и складками, крепко сжатые челюсти, кривой, похожий на клюв, нос, холодные глаза с едва заметным косоглазием. В записях Хаддада говорилось, что Бейнбридж был образованным человеком, познавшим толк в науках и литературе, а также страстным коллекционером, с большим знанием дела собиравшим предметы искусства, книги и скульптуры. А еще он был отчаянным авантюристом, предпринявшим путешествия в Аравию и на Ближний Восток в те времена, когда цивилизованный Запад знал об этих местах не больше, чем о Луне.
– Коттон, – тихо окликнула его Пэм.
Он обернулся. Женщина стояла у стола, на котором стопкой были сложены брошюры «Схема музея». Малоун подошел и взял верхнюю. Ему понадобилось совсем мало времени, чтобы найти страницу, озаглавленную: Картинный зал. Мысленно сориентировавшись, он сказал:
– Сюда!
Наверху продолжалась изнурительная дуэль радио и полотера.
Они вышли из сумрачного фойе и шли по широким коридорам, пока наконец не добрались до освещенного зала.
– Ух ты! – выдохнула Пэм.
Малоун тоже был впечатлен. Такой зал сделал бы честь дворцу древнеримского императора. Еще один разительный контраст с остальными помещениями особняка.
– Этот дом напоминает мне Эпкот.[49] Все помещения представляют разные страны и время.
Яркий свет люстр освещал белые мраморные ступени с темно-бордовой дорожкой посередине, которая вела к перистилю, окруженному волнистыми ионическими колоннами. Колонны соединялись между собой витыми коваными поручнями, в нишах вдоль стен, словно в музее, стояли бюсты и статуи. Малоун посмотрел вверх. Такой потолок украсил бы даже собор Святого Павла.
Он потряс головой. Ничто во внешнем облике особняка не намекало на то, что внутри его может находиться подобное великолепие.
– Чтобы попасть в картинный зал, надо подняться по этой лестнице, – заявил Малоун.
– У меня такое ощущение, что мы попали на прием к королеве, – сказала Пэм.
Они стали подниматься по бордовой мраморной дорожке, тянущейся по лестнице без перил. Двойные двери с филенками вели в темное помещение. Малоун нашел на стене выключатель, и под потолком ярко вспыхнула хрустальная люстра со вставками из слоновой кости, осветив увешанный картинами выставочный зал – старинный и уютный. Стены были обиты зеленым бархатом.
– После всего, что мы видели, я ожидала большего, – протянула Пэм.
Малоун закрыл двери.
– Что мы ищем? – спросила Пэм.
Малоун смотрел на стены. Картины в своем большинстве являлись портретами известных английских деятелей шестнадцатого и семнадцатого веков. Он не знал ни одного из этих людей. Под портретами вдоль стен выстроились в ряд кленовые книжные шкафы. Опытным взглядом библиофила Малоун сразу определил, что книги подобраны кое-как, только для вида, и не представляют собой ни художественной, ни исторической ценности.
– «Эпифания святого Иеронима», – проговорил Малоун. – Может, это один из портретов?
Пэм обошла зал и внимательно рассмотрела каждую из картин, а Малоун сосчитал их. Ровно четырнадцать. На большинстве были изображены изысканно одетые дамы, на остальных – джентльмены в париках и пышных туалетах, бывших в моде триста лет назад. Перед камином из дикого камня буквой U стояли два дивана и четыре стула. Малоун подумал, что, возможно, именно здесь Бейнбридж проводил большую часть времени.
– Нет, – заявила Пэм, – это все не то. Ни одна из этих картин не имеет ничего общего со святым Иеронимом.
– Странно, – озадаченно сказал Малоун, – Хаддад говорил, что она здесь.
– Может, и была. Но теперь ее здесь нет.
35
Вашингтон, округ Колумбия
Стефани смотрела на Брента Грина. Выражение холодной решимости на ее лице уступило место изумлению.
– Торвальдсен попросил тебя отозвать мою группу поддержки? Откуда ты вообще знаешь этого человека?
– Я знаю многих людей. Хотя в данной ситуации, – он кивком указал на свои примотанные к стулу руки, – я ощущаю себя в твоей власти.
– Отзывать группу поддержки было глупостью, – заявила Кассиопея. – А если бы меня там не оказалось?
– Хенрик сказал, что вы – там и что вы сумеете уладить любую проблему.
Стефани снова пыталась унять клокотавшую внутри ее ярость.
– Но речь шла о моей заднице!
– Которую ты столь глупо подставила под огонь.
– Я и подумать не могла, что Диксон может напасть на меня.
– Вот потому-то я и говорю: ты не берешь на себя труд подумать. Это, – Грин снова мотнул головой на свои связанные руки, – еще один пример твоей глупости. Что бы ты ни воображала, моя охрана скоро действительно придет с проверкой. Они всегда так делают. Да, я люблю уединение, но в отличие от тебя я не безрассуден.
– В какую игру ты играешь? – спросила Стефани. – Какова твоя роль во всем этом? Ты действуешь заодно с Дейли? А до этого просто разыгрывал предназначенную для меня комедию?
– У меня нет ни желания, ни времени разыгрывать комедии.
Эти слова не убедили Стефани.
– Я по горло сыта враньем. Из-за меня похитили сына Малоуна. Сам Коттон сейчас в Лондоне, куда отправилась группа израильских убийц. Я не могу найти его и предупредить об опасности. Жизнь Джорджа Хаддада, возможно, висит на волоске. Потом я узнаю, что мой босс бросает меня на произвол судьбы, зная, что саудовцы хотят меня убить. Что я после всего этого должна думать?
– Что твой друг Хенрик Торвальдсен предусмотрительно отправил к тебе помощницу. Что я, твой второй друг, решил, что твоей помощнице лучше работать в одиночку. Как тебе такой вариант? Не кажется логичным?
Стефани задумалась над его словами.
– И еще кое-что, – сказал Грин. Стефани подняла на него глаза. – Этому другу ты небезразлична.
Малоун был раздосадован. Он приехал в Бейнбридж-холл в надежде найти ответы. В заметках Хаддада содержалось прямое указание на то, что они находятся здесь. И – ничего!
– Может быть, здесь есть другой картинный зал? – предположила Пэм.
Однако, просмотрев еще раз брошюру, они убедились, что это не так. Что же они пропустили? И тут Малоун кое-что заметил. Возле ниши окна, на витражных стеклах которого мозаичные виноградные лозы ждали появления летнего солнца, кусок стены выглядел каким-то пустым. На остальных стенах от картин не было ни пяди свободного места, а этот угол зиял пустотой. А еще на этом куске стены был явно виден темный прямоугольный след. Раньше здесь висела картина, и обои под ней выгорели не так сильно.
Малоун поспешил к пустующему месту на стене.
– Одной не хватает!
– Коттон, я не хочу показаться занудой, но, возможно, мы ищем в темной комнате черную кошку, которой там нет.