Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 265 (всего у книги 307 страниц)

Прошло больше десяти лет, прежде чем церковь постановила, что эти явления Богородицы достойны признания. Но двое из трех свидетелей не дожили до этого. Через два с небольшим года после последнего сошествия Гиацинта и Франциско умерли от воспаления легких. Но Люсия дожила до старости и умерла совсем недавно, проведя всю жизнь в монастыре и посвятив себя Богу. Святая Дева предсказала это, сказав:

«Скоро я заберу к Себе Гиацинту и Франциско, но ты, Люсия, пока останешься на земле. Иисус хочет, чтобы ты жила и прославляла Меня».

Во время своего июльского явления Святая Дева дала детям три откровения. Первые два из них передала людям Люсия в первые годы после явления Девы, она даже привела их в своих мемуарах, опубликованных в 1940-х. Третье откровение слышали только Гиацинта и Люсия. Франциско почему-то не удостоился услышать его сам, но Люсии было разрешено рассказать ему все. Несмотря на все настояния местного епископа, дети отказались рассказывать о третьем откровении. Гиацинта и Франциско унесли тайну с собой в могилу, хотя мальчик и рассказал в октябре 1917 года, что третье откровение «дано для душ человеческих и, узнав его, многие бы опечалились».

Люсия осталась единственной хранительницей тайны.

Хотя она обладала хорошим здоровьем, но в 1943 году заболела плевритом, и казалось, что дни ее сочтены. Местный епископ, человек по имени да Сильва, попросил ее записать третье откровение и оставить его в запечатанном конверте. Сначала Люсия отказывалась, но в январе 1944 года в монастыре Тай ей явилась Дева и именем Господа благословила ее записать последнее откровение.

Люсия сделала все, о чем просила ее Дева. Монашку часто спрашивали о дате опубликования тайны, и она неизменно отвечала: в 1960 году. Запечатанный конверт (в нем хранилось откровение) был адресован епископу да Сильве, вложен в еще один конверт, скрепленный восковой печатью, и хранился в сейфе епархии, где и пролежал тринадцать лет.

В 1957 году Ватикан потребовал, чтобы все записи сестры Люсии, в том числе и запись о третьем откровении, были доставлены в Рим. Когда это осуществилось, Папа Пий XII положил опечатанный конверт в деревянный футляр с надписью SECRETUM SANCTI OFFICIO. Тайна Святого престола. Футляр пролежал в письменном столе Папы два года, и Пий XII так и не прочел записи.

В августе 1959 года футляр наконец вскрыли, и двойной конверт с восковой печатью передали Иоанну XXIII. В феврале 1960-го Ватикан издал краткое сообщение, где говорилось, что третье Фатимское откровение останется запечатанным. Никаких объяснений не последовало. По распоряжению Папы рукопись сестры Люсии снова уложили в деревянный футляр и поместили в хранилище. Никому, кроме Папы, не разрешалось входить туда. Начиная с Иоанна XXIII все папы заходили в архив и открывали футляр, но ни один понтифик не соглашался обнародовать содержание записей.

Так продолжалось до того момента, пока не пришел Иоанн Павел II.

В 1981 году Иоанн Павел II чуть не погиб во время покушения. Тогда он решил, что пулю от него отвела рука его небесной покровительницы. Спустя девятнадцать лет из благодарности Святой Деве он приказал обнародовать третье откровение. Во избежание разногласий к тексту откровения был приложен трактат на сорока страницах, в котором содержалось толкование сложных иносказаний Святой Девы. Были изданы и факсимиле рукописей сестры Люсии. Какое-то время журналисты живо обсуждали эту тему, но потом интерес к ней утих.

Кривотолки прекратились.

Многие забыли о Фатимском чуде.

Но Климент не переставал думать о нем.

* * *

Войдя в архив, Мишнер быстро прошел мимо дежурного префекта, который небрежно кивнул ему. В похожем на пещеру читальном зале было темно. В дальнем конце зала из-за открытой железной решетки у входа в хранилище струился желтоватый свет.

У входа, скрестив руки поверх алой сутаны, стоял кардинал Маурис Нгови. Это был худощавый человек, обветренное лицо которого свидетельствовало о том, что ему довелось немало повидать в жизни. Редкие жесткие волосы поседели, а в глазах, скрытых за очками в тонкой оправе, застыло выражение постоянной сосредоточенности. В свои шестьдесят два он уже был архиепископом Найроби, самым высокопоставленным из всех африканских кардиналов. Это был не номинальный епископ, которому пожаловали почетный, но ничего не значащий пост, а деятельный прелат, успешно управляющий огромным католическим сообществом Центральной Африки.

От повседневных дел по управлению епархией его оторвал только Климент XV, вызвавший его в Рим на должность главы Конгрегации католического образования. Работая на этой должности, Нгови глубоко вникал во все вопросы религиозного воспитания. Он оказался на переднем крае, работая бок о бок с епископами и простыми священниками и курируя все католические школы, университеты и семинарии, бывшие в ведении Святого престола. В предшествующие десятилетия к кардиналам, занимавшим эту должность, многие относились недружелюбно, но после Второго Ватиканского собора, давшего начало новым настроениям в церковной среде, враждебность развеялась, в том числе и благодаря усилиям таких людей, как Маурис Нгови, умевших сглаживать возникающие трения, не забывая в то же время отстаивать позиции Рима.

Климент назначил Нгови на эту должность из-за его серьезного отношения к работе и способности находить общий язык с людьми. Кроме того, он хотел, чтобы этот прекрасный кардинал оказался на виду. Полгода назад Климент присвоил ему титул кардинала-камерленго. Это означало, что после смерти Климента Нгови будет две недели управлять Святым престолом, пока не состоятся выборы Папы. Это был временный и скорее символический пост, который тем не менее нельзя было недооценивать, поскольку через это назначение Нгови приобретал большое влияние на следующий конклав.

Мишнер и Климент кивнули друг другу. Они не раз обсуждали, каким видится им следующий Папа. Если учесть уроки прошлого, то это должен быть человек, пользующийся всеобщим доверием, знающий языки, имеющий опыт служения в Курии – лучше всего архиепископ из какой-нибудь не очень большой и влиятельной страны. Маурис Нгови, успешно прослуживший в Риме три года, обладал всеми этими качествами, и кардиналы из стран третьего мира вновь и вновь задавали себе один и тот же вопрос: не пора ли избрать цветного Папу?

Мишнер заглянул в полураскрытую дверь. Климент стоял перед старинным сейфом, где когда-то хранились свидетельства о мародерстве наполеоновской армии. Двойные железные двери были раскрыты, и Мишнеру открылись бронзовые ящики и полки. Климент выдвинул один из ящиков. Мишнер затаил дыхание.

В ящике находился деревянный футляр. Дрожащими руками Папа держал лист бумаги. Мишнер знал, что в этом футляре лежала рукопись сестры Люсии о Фатимских видениях, но там хранился и другой документ. Итальянский перевод португальского текста, составленный в то время, когда Иоанн XXIII впервые прочел записи в 1959 году. Молодой священник, составлявший документ, тогда лишь начинал служить в государственном секретариате.

Отец Андрей Тибор.

Мишнер читал в архиве записи служащих Курии, где рассказывалось, как отец Тибор лично передал свой перевод Папе Иоанну XXIII, который прочел текст и велел положить его в деревянный футляр вместе с подлинником и запечатать.

И теперь Климент XV захотел отыскать отца Андрея Тибора.

– Опять он здесь, – прошептал Мишнер, не в силах оторвать взгляд от происходившего в хранилище.

Кардинал Нгови молча взял его за руку и отвел в сторону, ближе к стеллажам. Нгови был одним из немногих в Ватикане, кому и Мишнер, и Климент всецело доверяли.

– Что вы здесь делаете? – тихо спросил Мишнер.

– Меня вызвали.

– Я думал, Климент ужинает с представителями Североамериканского колледжа. – Он продолжал говорить приглушенным голосом.

– Он быстро ушел, – отрывисто отвечал Нгови. – Полчаса назад он вызвал меня сюда.

– Он приходит сюда уже в третий раз за последнее время. Это могут заметить.

Нгови кивнул:

– К счастью, в этом сейфе хранится много чего. Никто не знает, что он ищет.

– Маурис, мне это не нравится. Он ведет себя странно.

Только в таком разговоре наедине он мог вопреки протоколу назвать кардинала по имени.

– Мне тоже. На все вопросы он отвечает загадками.

– Я целый месяц изучал все записи о явлениях Девы Марии, – с жаром шепотом продолжал Мишнер. – Читал все записи и рассказы свидетелей. Я и не знал, что было столько явлений. Он хочет знать подробности обо всех случаях и обо всем, что сказала Святая Дева. Но не говорит зачем. Просто все время приходит сюда.

Мишнер покачал головой:

– Скоро обо всем узнает Валендреа.

– Сегодня ни его, ни Амбрози нет в Ватикане.

– Это не важно. Он все равно узнает. Иногда я думаю, что у него есть осведомители.

Из глубины хранилища послышался стук закрываемой крышки какого-то ларца, а затем скрип металлической двери сейфа. Спустя мгновение на пороге двери в хранилище появился Климент:

– Надо найти отца Тибора.

Мишнер сделал шаг вперед:

– Я нашел его точный адрес в Румынии.

– Когда ты поедешь?

– Сегодня вечером или завтра утром, смотря какие будут рейсы.

– Об этой поездке никто, кроме нас, не должен знать. Ты едешь отдохнуть. Ясно?

Мишнер кивнул. Климент тоже говорил негромко, почти шепотом. Зачем?

– Почему мы говорим так тихо?

– Разве? А я и не заметил.

Мишнер уловил в его голосе раздражение. Как будто он сказал что-то не то.

– Колин, я могу полностью доверять лишь тебе и Маурису. Но кардинал не может уехать за границу, не привлекая внимания, – он слишком заметная фигура. Поэтому сделать это можешь только ты.

Мишнер кивнул в сторону хранилища.

– А зачем вы сюда ходите?

– Я все думаю об этих бумагах.

– Его Святейшество Иоанн Павел Второй открыл миру третье Фатимское откровение в начале нового тысячелетия, – сказал Нгови. – Но сначала его проштудировали священники и ученые. Я тоже был в этом комитете. Рукопись сфотографировали и опубликовали.

Климент не ответил.

– Если что-то не так, может, собрать совет кардиналов? – сказал Нгови.

– Как раз кардиналов я больше всего и боюсь.

– А что вы хотите узнать у этого румынского старика? – спросил Мишнер.

– Он прислал мне кое-что интересное.

– Я не помню, чтобы он что-то присылал, – удивился Мишнер.

– Дипломатической почтой. – В голосе Папы едва заметно всплыло раздражение. – Запечатанный конверт от нунция в Бухаресте. Он написал, что переводил послание Девы для Папы Иоанна.

– Когда? – спросил Мишнер.

– Три месяца назад.

Мишнер вспомнил, что именно тогда Климент и начал ходить в хранилище.

– Но я не хочу вовлекать в это дело нунция. Ты сам поедешь в Румынию и посмотришь, что за человек этот отец Тибор. Я доверяю твоему мнению.

– Святой Отец…

Климент поднял руку:

– Я не хочу, чтобы меня еще спрашивали об этом.

В его словах теперь послышалась злость, что было непохоже на Климента.

– Хорошо, – сказал Мишнер. – Я найду отца Тибора, Ваше Святейшество. Не сомневайтесь.

Климент оглянулся на хранилище:

– Мои предшественники заблуждались.

– В чем, Якоб? – спросил Нгови.

Климент повернулся и грустно посмотрел на него:

– Во всем, Маурис.

Глава VIII

Рим

8 ноября, среда

21.45

Валендреа приятно проводил вечер. Два часа назад они с отцом Амбрози уехали из Ватикана на служебной машине и направились в «Ля Марсель», одно из его любимых бистро. Телячье сердце с артишоками здесь готовили как нигде в Риме. Риболлита, тосканская похлебка из бобов, овощей и хлеба, напоминала ему о детстве. А десерт – лимонный шербет с соусом из мандаринов – был таким, что, отведав его однажды, невозможно было не прийти еще раз. Он много лет ужинал здесь за одним и тем же столиком в дальней части зала, и владелец хорошо знал и о его винных предпочтениях, и о его любви к уединению.

– Прекрасный вечер, – сказал Амбрози.

Он сидел напротив своего патрона в задней части салона роскошного лимузина «мерседес», в котором по Вечному городу разъезжали многие иностранные дипломаты – даже президент США, визит которого состоялся прошлой осенью. Отделение для пассажиров было отделено от водителя матовым стеклом. Наружные окна тонированные и пуленепробиваемые, а боковые стенки и пол обшиты сталью.

– Да.

После плотного ужина он попыхивал сигаретой, с удовольствием ощущая, как обволакивающий его табачный дым проникает в легкие.

– Что нам известно о Тиборе?

Он начал говорить во множественном числе, как делал почти всегда, надеясь, что эта привычка пригодится ему в будущем. Веками так говорили папы. Первым отказался от этого Иоанн Павел II, а Климент XV официально отменил этот обычай. Но если нынешний Папа был полон решимости отвергать вековые традиции, то Валендреа был готов восстанавливать их.

За ужином он не расспрашивал Амбрози о том, что волновало его, верный своему правилу не обсуждать дела Ватикана за его пределами. Он много раз видел, как не в меру длинный язык ломал людям карьеру, и иногда это происходило не без его помощи. Но этот лимузин считался территорией Ватикана, а Амбрози ежедневно проверял, нет ли в нем подслушивающих устройств.

Из CD-плеера лилась музыка Шопена. Она успокаивала и в то же время служила защитой от прослушивания на расстоянии.

– Андрей Тибор, – сказал Амбрози, – работал в Ватикане с тысяча девятьсот пятьдесят девятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Потом стал простым священником, служил в разных приходах. Ушел на пенсию два года назад. Живет в Румынии, получает ежемесячное пособие.

Валендреа затянулся сигаретой.

– Итак, нужно выяснить, что нужно Клименту от этого престарелого священника.

– Это как-то связано с Фатимой.

Они обогнули виа Милаццо и двигались по виа Дель Фори Империали в сторону Колизея. Валендреа нравилось, что Рим хранит свое прошлое. Он ясно представлял себе, как приятно было прежним папам и императорам видеть, насколько прекрасны их владения. Когда-нибудь и он испытает это чувство. Алой шапочки кардинала ему мало. Он хочет облачиться в камауро, разрешенную лишь папам. Климент не носит этот старомодный головной убор, считая его анахронизмом. Но головной убор из красного вельвета, отделанный белым мехом, мог символизировать возвращение к былому величию папской власти. Хватит разрешать католикам Запада и стран третьего мира подрывать латинские догмы! Церковь стала думать не о сохранении веры, а о том, как угодить всему миру. Католическая культура рушится под натиском ислама, индуизма, буддизма и бесчисленных протестантских учений. Происки дьявола. Святая апостольская церковь переживает трудные времена, и он знает, что спасти ее может твердая рука. Чтобы священники подчинялись, верующие не уходили, а доходы росли. И он готов стать этой рукой.

Амбрози дотронулся до его колена и указал за окно:

– Ваше преосвященство, посмотрите вперед.

Когда лимузин поворачивал, он взглянул за окно, где сверкали огни кафе, бистро и дискотек. Они проезжали по одной из маленьких улочек, виа Фраттина, и на тротуарах было полно ночных гуляк.

– Она живет в этом отеле, – сказал Амбрози. – Я проверил в нашей регистратуре ее заявление об аккредитации.

Как всегда, Амбрози все сделал добросовестно. Посещать Катерину Лью, да еще без предупреждения, было рискованно, но Валендреа надеялся, что шумная ночь и поздний час скроют его визит от посторонних глаз. Важнее было решить, как заставить ее пойти на контакт. Ему не хотелось врываться, вламываться силой к ней в номер. Также он не хотел, чтобы это делал Амбрози. Но потом понял, что этого не потребуется.

– Сам Господь помогает нам, – сказал он, указывая на женщину, идущую по тротуару в направлении увитого плющом входа в отель.

Амбрози улыбнулся:

– Главное – появиться вовремя.

Шоферу велели проехать мимо входа и притормозить, поравнявшись с женщиной. Валендреа нажал на кнопку, и стекло задней дверцы опустилось.

– Мисс Лью, я кардинал Альберто Валендреа. Вы видели меня сегодня утром в трибунале.

Она остановилась и посмотрела на сидящих в машине. Хрупкая и изящная. Ее манера держаться, то, как она в ответ на его оклик расправила плечи и подняла голову, говорили о силе ее характера. Она вела себя невозмутимо, как будто к ней каждый день обращаются князья Католической церкви. Словно она – не больше и не меньше – ровня самому государственному секретарю. Но Валендреа почувствовал в ней и другое. Амбициозность. Возможно, все окажется гораздо проще, чем он сначала думал.

– Может, поговорим? Здесь, в машине.

Она улыбнулась:

– Как можно отказаться от любезного приглашения государственного секретаря Ватикана?

Он открыл дверь и подвинулся на кожаном сиденье, чтобы дать ей место. Она села, расстегнув шерстяное пальто. Амбрози закрыл дверь. Когда она садилась, Валендреа непроизвольно обратил внимание на ее задравшуюся юбку.

«Мерседес» проехал немного вперед и остановился на тихой аллее. Здесь уже почти не было прохожих. Шофер вышел и направился в начало улицы, чтобы никто не въехал вслед за ними.

– Это отец Паоло Амбрози, мой помощник в государственном секретариате.

Кейт пожала руку Амбрози. Валендреа заметил, что в глазах помощника появилось доброжелательное выражение, внушающее их гостье доверие. Паоло умел снять напряжение.

Наконец Валендреа заговорил:

– Мы хотим поговорить с вами об очень важном деле и рассчитываем на вашу помощь.

– Не представляю, чем я могу быть полезна человеку вашего положения, ваше преосвященство.

– Вы были сегодня утром на заседании трибунала. Это отец Кили попросил вас прийти?

– Так вот вы о чем? Вы боитесь, что пресса необъективно освещает процесс?

Он сделал протестующий жест:

– Хотя там и было множество репортеров, уверяю вас, меня не волнует, что они напишут. Судьба отца Кили решена, и вы, и он, и все журналисты это хорошо знают. Речь не об этом еретике, дело гораздо важнее.

– Я могу написать об этом?

Валендреа позволил себе улыбнуться:

– Узнаю журналистку. Нет, мисс Лью, об этом писать нельзя. Сразу потеряли интерес?

Он выдержал паузу, пока она взвешивала все «за» и «против». Сейчас ее амбициозность должна возобладать над здравым смыслом.

– Ладно, – сказала она, – не для печати. Говорите.

Он был доволен. Пока все идет по плану.

– Дело в Колине Мишнере.

В ее взгляде промелькнуло недоумение.

– Да, мне известно о вашей связи с секретарем Папы. Серьезный проступок для священника, тем более такого ранга.

– Это было давно.

Она сказала это так, как будто все отрицала. Сейчас она поняла, почему Валендреа так легко поверил ее обещанию не писать об этом – это было в ее, а не в его интересах.

– Паоло видел, что вы говорили с ним сегодня на площади. И разговор был непростой. По-моему, вы назвали его негодяем.

Она бросила взгляд на его приспешника и невозмутимо произнесла:

– Я не помню, чтобы я видела его сегодня.

– Площадь Святого Петра огромна, – тихо сказал Амбрози.

Валендреа снова заговорил:

– Вы пытаетесь понять, как мы могли все услышать? Вы ведь говорили почти шепотом. Паоло умеет читать по губам. Полезное умение, правда?

Она не нашлась что ответить, и он выдержал паузу, прежде чем продолжать.

– Мисс Лью, это не угрозы. Просто отец Мишнер собирается в поездку по поручению Папы. И поэтому мне нужна ваша помощь.

– Что я могу сделать?

– Надо проследить, куда он поедет и чем будет заниматься. Вы это сделаете лучше, чем кто-нибудь другой.

– А с какой стати мне это делать?

– Потому что раньше он был вам небезразличен. Вы даже любили его. А может, и сейчас любите. Многие священники, как и отец Мишнер, познали женщину. Это беда нашего времени. Люди забывают, какие обеты они давали Богу.

Он выдержал еще одну паузу.

– И забывают о том, что делают больно женщине. Я понимаю, вы не хотите причинить неприятности отцу Мишнеру.

Он опять подождал, пока она проникнется смыслом его слов.

– Но если ничего не предпринять, то он действительно может пострадать. Не физически, конечно, но его положение в церкви может пошатнуться. Может рухнуть его карьера. Я хочу, чтобы этого не произошло. Если я поручил бы это кому-нибудь из служащих Ватикана, то через пару часов об этом стало бы известно всем. – Он говорил мягко, словно боялся спугнуть ее. – И миссия бы провалилась. Но мне нравится отец Мишнер. Он предан делу церкви. Мне не хочется, чтобы его карьера оборвалась. Никто не должен знать о нашем разговоре для его же блага.

Она кивнула в сторону Амбрози:

– А почему не послать его?

Кардинала удивила дерзость этой женщины.

– Отец Амбрози – слишком заметная фигура для такого задания. К счастью, для выполнения миссии отцу Мишнеру придется ехать в Румынию, а вы прекрасно знаете эту страну. Так что ваше присутствие там не вызовет вопросов. Если даже он узнает, что вы там.

– А с какой целью вы отправляете меня на мою родину?

Он не стал отвечать на вопрос.

– Если я скажу, это только помешает вам. Просто наблюдайте. Тогда вы сделаете объективные выводы.

– Иными словами, вы не скажете мне о цели поездки.

– Именно.

– А что приобрету я, оказав вам эту услугу?

Он усмехнулся и вытащил из дверного ящика сигару.

– Как это ни печально, но Климент долго не протянет. Скоро состоится конклав. А когда он состоится, у вас появится влиятельный друг, который предоставит вам столько интересной информации, что ваши статьи станут высоко цениться в журналистских кругах. Может быть, вы даже сможете вернуться в те издательства, откуда вам пришлось уйти.

Глаза ее вспыхнули:

– Тут я должна удивиться, как много вы обо мне знаете?

– Я не пытаюсь вас удивить, мисс Лью, я хочу, чтобы вы помогли нам, получив взамен то, о чем мечтает любой журналист.

Он зажег сигару и с удовольствием затянулся. Выдыхая густое облако дыма, он даже не опустил стекло и не извинился.

– Видимо, это очень важно для вас, – сказала она.

Он обратил внимание на то, как она сказала.

«Не важно для церкви, а важно для вас».

Он решил добавить в разговор немного искренности:

– Достаточно того, что я сам отправился в город разыскивать вас. Поверьте, я выполню свои обязательства. Следующий конклав станет эпохальным событием, и у вас появится надежный источник информации из первых рук.

Она все еще колебалась. Возможно, раньше она рассчитывала, что анонимным источником в Ватикане, ссылки на который придадут весомость ее статьям, когда она будет пристраивать их в разные газеты, станет Колин Мишнер. Но сейчас открывается другая возможность. Заманчивое предложение. И надо сделать так немного. Ее не просят красть или лгать. Всего лишь съездить на несколько дней на родину и понаблюдать за своим бывшим любовником.

– Мне надо подумать, – наконец сказала она.

Он снова затянулся сигарой:

– Только недолго. Время не ждет. Я позвоню вам в отель завтра, скажем, в два.

– А если я соглашусь, как я сообщу вам результаты наблюдения?

Он указал на Амбрози:

– Мой помощник свяжется с вами. Только не пытайтесь звонить мне. Хорошо? Он найдет вас.

Амбрози скрестил руки поверх черной сутаны. Валендреа дал ему возможность показать свою значительность. Он хотел, чтобы Катерина Лью знала, что этого священника нельзя недооценивать, и суровая поза Амбрози дала это понять. Он всегда ценил это в Паоло. Несмотря на всю свою сдержанность при посторонних, наедине тот давал волю своим эмоциям.

Валендреа достал из-под сиденья конверт и передал собеседнице.

– Десять тысяч евро на билеты, гостиницу и прочее. Если решите мне помочь, то вам не придется самой оплачивать все расходы. Если откажетесь, то эти деньги ваши – за беспокойство.

Он протянул руку и открыл дверь:

– Приятно было поговорить, мисс Лью.

Она медленно выбралась из машины, держа в руках конверт. Он посмотрел в темноту и сказал:

– Ваш отель за углом налево. Спокойной ночи.

Она не ответила и пошла прочь. Он закрыл дверцу и сказал вполголоса:

– Этого я и ждал. Просит подумать. Но ведь ясно, что она решит.

– Даже слишком просто, – ответил Амбрози.

– Именно поэтому я и хочу, чтобы и вы отправились в Румынию. За ней будет легче следить, чем за Мишнером. Я договорился с нашими жертвователями – одной крупной компанией, и они предоставят нам самолет. Вы полетите утром. Поскольку мы уже знаем, куда отправляется Мишнер, вы приедете первым и подождете его там. Он прилетит завтра вечером, самое позднее – послезавтра. Не попадайтесь на глаза, но следите за ней и убедитесь, что она понимает, чего мы хотим получить за свои деньги.

Амбрози кивнул.

Шофер вернулся и сел за руль. Амбрози негромко стукнул по разделявшему их стеклу, и лимузин двинулся назад, к виа.

Только сейчас Валендреа наконец забыл о политике и о делах.

– Теперь, когда дело сделано, предлагаю выпить коньяка, послушать Чайковского и отправиться спать. Вы как, Паоло?

Глава IX

Рим

8 ноября, среда

23.50

Повернувшись на другой бок, Катерина освободилась из объятий отца Тома Кили и перевела дух. Он ждал Катерину в номере и, дождавшись, терпеливо выслушал ее. Теперь он знал все, она рассказала ему о неожиданной встрече с кардиналом Валендреа в подробностях.

– Все было здорово, Катерина, – сказал в темноте Кили, – как всегда.

Она изучала контур его лица, освещенного янтарным светом, проникавшим в номер сквозь приоткрытые занавески.

– Утром меня лишили сана, а ночью соблазнили. Причем очень красивая женщина.

– И тебя это утешило?

Он усмехнулся:

– Ты в своем репертуаре.

Кили знал о ее связи с Мишнером. Ей нужно было излить душу тому, кто, как она считала, сможет ее понять. Она впервые увидела его, когда явилась в его приход в Вирджинии, чтобы взять интервью. Тогда она работала в Штатах и печаталась в различных журналах, пишущих о нетрадиционных религиозных течениях. Катерина зарабатывала достаточно для жизни, но рассчитывала, что материал о Кили даст ей возможность достичь чего-то большего.

Еще бы – священник, открыто вступивший в спор с Римом по вопросу, волнующему всех католиков на Западе! В Северной Америке церковь отчаянно пытается удержать своих прихожан. Непрекращающиеся скандалы вокруг священников-педофилов подрывают репутацию церкви, а вялая реакция официального Рима лишь осложняет и без того непростую ситуацию. Безбрачие, осуждение гомосексуализма и запрет на использование контрацептивов только усиливают разочарование и недовольство в среде верующих.

В первый день Кили пригласил ее на ужин, а вскоре она оказалась в его постели. Общение с ним доставляло ей не только физическое, но и интеллектуальное удовольствие. Его связь с той женщиной, из-за которой и начался скандал, уже год как прекратилась. Она устала от всеобщего внимания и не хотела, чтобы из-за нее произошла новая религиозная революция. Катерина не стала занимать ее место. Оставаясь и тени, она записала с ним множество интервью, которые, как она надеялась, смогут лечь в основу книги. Ее рабочее название было «Критика безбрачия священников», и она уже предвидела, какой шум поднимется вокруг этого постулата, который нужен церкви, по выражению Кили, «как борову соски». Последний шаг церкви, отлучение Кили, можно использовать для рекламы. Отлученный от церкви за несогласие с Римом священник – пример для современного клира. Разумеется, об этом говорили и раньше, но дерзкий и непохожий на остальных Кили сумел завоевать особенно много сторонников среди верующих. Корпорация Си-эн-эн даже собиралась предложить ему вести репортажи со следующего конклава, рассчитывая, что он, зная церковь изнутри, будет высказывать точку зрения, не похожую на обычные официальные комментарии, сопровождающие избрание Папы. В общем, их отношения оказались выгодными для них обоих.

Но все это было до того, как к ней обратился государственный секретарь Ватикана.

– Так что ты думаешь о предложении Валендреа? – спросила она.

– Напыщенный осел и вполне может стать следующим Папой.

Она слышала это же мнение от других, так что его предложение казалось ей все более заманчивым.

– Он хочет знать, чем занимается Колин.

Кили повернулся и посмотрел на нее:

– Честно говоря, я тоже хочу это знать. Зачем секретарю Папы ехать в Румынию?

– Как будто там не может быть ничего интересного?

– Ой, какие мы обидчивые!

Хотя она никогда не считала себя патриоткой, она все-таки была румынкой и гордится этим. Ее родители эмигрировали, когда ей не было и восемнадцати, но потом она вернулась – помогала свергать режим Чаушеску. Когда диктатор произнес свою последнюю речь перед зданием Центрального комитета, она была в Бухаресте. Планировалось провести образцово-показательный митинг и показать, что рабочий класс поддерживает коммунистическое правительство, но все вылилось в стихийное восстание. Она и сейчас помнит крики и вопли, раздавшиеся, когда вспыхнули беспорядки и на площадь под звучащие из динамиков заранее записанные звуки аплодисментов и приветствий ворвались вооруженные полицейские.

– Тебе трудно в это поверить, – сказала она, – но чтобы совершить революцию, не надо накладывать грим перед камерами, рассылать пламенные речи по Интернету и даже не нужно укладывать в койку женщину. Революция – это всегда кровь.

– Времена изменились.

– Церковь так легко не изменишь.

– Ты видела, сколько там было журналистов? О трибунале будут говорить во всем мире. Люди выступят на мою защиту.

– А если всем все равно?

– На наш сайт ежедневно заходит более двадцати тысяч человек. Интерес огромен. Словами можно добиться многого.

– Пулями тоже. Тогда, перед Рождеством, я была там, где румыны гибли, чтобы сбросить и поставить к стенке диктатора и его стерву жену.

– Если бы тебя попросили, ты смогла бы выстрелить в них?

– Не моргнув глазом, – пылко ответила она. – Они надругались над моей родиной. Страсть, Том. Вот что движет всеми революциями. Глубокая, безудержная страсть.

– Так что ты собираешься ответить Валендреа?

Она вздохнула:

– У меня нет выбора. Придется согласиться.

Он усмехнулся:

– Выбор есть всегда. Я правильно понимаю, это ведь еще и возможность начать все сначала с Колином Мишнером?

Она почувствовала, что зря так много рассказала ему о себе. Он обещал, что все это останется между ними, но она начинала беспокоиться. Разумеется, Мишнер совершил свой проступок много лет назад, но и сейчас любые подозрения, не важно, оправданные или нет, могут стоить ему карьеры. И все же она никогда ни в чем не сознается, хотя ей и неприятно вспоминать о его тогдашнем решении.

Несколько секунд она лежала неподвижно, глядя в потолок. Валендреа сказал, что вся эта история может повредить будущему Мишнера. Так что если она может помочь ему, к тому же не без пользы для себя, почему нет?

– Я поеду.

– Ты лезешь в логово змей, – беззлобно сказал Кили, – но ты в состоянии бороться с дьяволом. Вроде Валендреа. Он просто амбициозный негодяй.

– А ты в состоянии это определить, – не удержалась Катерина.