Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 117 (всего у книги 307 страниц)

Девятнадцать лет назад Маршан присутствовал при вскрытии и, судя по горьким ноткам в голосе, не забыл надругательства над телом дорогого хозяина.

Миддлмор вскинул руки: сдаюсь.

– Хорошо. Ну а внешний осмотр можно провести? Сами видите, как прекрасно сохранился труп, хотя столько лет пролежал в могиле. Хотелось бы исследовать это явление.

И Гурго уступил. Остальные тоже спорить не стали.

Тогда врач ощупал ноги, живот, руки, веко и наконец грудь.

– Наполеона уложили в четыре гроба из дерева и металла. Саркофаг заперли на ключ. Теперь можно было везти тело императора в Париж, – завершила рассказ Ларок.

– А что на самом деле надеялся отыскать врач? – поинтересовался Торвальдсен.

– Как что? Ключ к местонахождению клада. Все эти годы англичане безуспешно пытались найти хотя бы малейшую зацепку.

– Они предполагали, что инструкция спрятана в могиле?

– Да нет, просто действовали наугад. В гробу лежало столько странных вещей! Наверное, думали, отыщут среди них что-то важное, потому и согласились на эксгумацию. Хотелось еще раз обыскать покойного.

– Нашли что-нибудь?

– Ни-че-го. – Сделав глоток вина, Элиза внимательно наблюдала, какое впечатление произвели на датчанина ее слова.

– Они искали не в том месте? – спросил он.

В ней начала пробуждаться симпатия к Торвальдсену.

– И близко не в том.

– А вы, мадам Ларок, отыскали верное место? – полувопросительно произнес датчанин.

– На этот вопрос я вам отвечу еще до заката.

ГЛАВА 38

Всюду лежали наполеоновские реликвии, свидетели триумфа и гибели императора: пуля, ранившая Наполеона при штурме Ратисбоны, телескоп, карты, пистолеты, трость, домашний халат, посмертная маска. В одной из витрин Малоун заметил макет комнаты, в которой умер Наполеон, с раскладушкой и балдахином – точь-в-точь как на острове Святой Елены.

С другого конца стофутового зала эхом разнесся скрежет металлических дверей, которые Коттон заблаговременно подпер поддонами. Вот и долгожданные гости!

Он видел, как Эшби направился от собора в Парадный двор, и, пока англичанин со своим личным составом любовался фасадами, проскользнул в галерею. О том, что творится в музее, Эшби наверняка знал не меньше Стефани. После разговора с Торвальдсеном Малоун наконец придумал, как помочь бывшей начальнице и не скомпрометировать друга. Он позвонил Стефани, вкратце обрисовал схему действий, а она предоставила ему необходимые сведения.

Рискованная партия, но шансы есть.

Поддоны скрежетали о пол все громче.

Малоун обернулся. Через щель между створками дверей в полутемный зал лился свет.

Спустя миг в светлой полосе выросли три тени.

Он скользнул взглядом по полуоткрытой витрине: серебряные столовые приборы, чашка, из которой император пил во время битвы при Ватерлоо, коробка из-под чая с острова Святой Елены… А вот и две книги из тысячи шестисот томов, что Наполеон забрал с собой в ссылку (так пояснялось в маленькой карточке). «Воспоминания и переписку Жозефины» узник читал в 1821 году незадолго до смерти. Содержание его очень огорчило, и он якобы усомнился в правдивости изложенных сведений. Рядом лежал раскрытый на середине маленький том в кожаном переплете – «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.», как гласила карточка. Книга из личной библиотеки императора, упомянутая в завещании особо.

И тут послышался дробный стук каблуков по паркету.

Эшби обожал процесс поисков.

Забавно, что во многих книгах и фильмах кладоискателей выставляют этакими головорезами! На самом деле львиную долю времени съедает изучение старых записей: книг, завещаний, писем, дневников, документов, статей. Кусочек информации урвешь там, кусочек – тут. А найти четкое указание в одном источнике и с лету решить загадку… нет, таких подарков охотникам за сокровищами не перепадает. Как правило, зацепок либо нет, либо расшифровать их невозможно. Разочарований в этом деле куда больше, чем побед.

Нынешние поиски – яркий тому пример.

Впрочем, может, на сей раз и повезет…

Только сначала хорошо бы пролистать «Королевства Меровингов» – благо до книги всего несколько футов.

Элиза Ларок посоветовала проникнуть в музей именно сегодня: накануне праздника реставраторов в Доме Инвалидов не будет, а персонал в такие дни обычно торопится домой. На Рождество в музее выходной – один из немногих.

Путь через развороченную галерею прокладывал мистер Гилдхолл. Помимо царящего вокруг разора о реставрационных работах напоминал запах краски и скипидара.

После выполнения этого задания Эшби требовалось немедленно лететь в Лондон на встречу с американцами – тем не терпелось получить отчет. Что ж, они его получат. Нет смысла тянуть. День завтра предстоит интересный. Такое Рождество не забудется…

Мистер Гилдхолл разглядывал витрину с недоуменным видом. Эшби торопливо пробежал глазами по наполеоновским реликвиям: вместо двух книг лежала одна. Вторая исчезла. На деревянной подставке белела лишь небольшая карточка.

Миг растерянного молчания показался часом.

С трудом подавив смятение, он подошел ближе и прочитал написанное.

«Лорд Эшби, если будете себя хорошо вести, мы отдадим Вам книгу».

– Что это значит? – спросила Кэролайн.

– Думаю, Элиза Ларок решила меня таким способом проконтролировать.

Сколько отчаянной надежды сквозило в его лживых словах! Эшби даже улыбнулся.

– Там написано «мы».

– Наверное, речь о клубе.

– Но ведь она сама передала тебе все документы. Сама раздобыла конфиденциальную информацию о музее. – Кэролайн скорее спрашивала, чем утверждала.

– Элиза очень осторожна. Может быть, ей вообще не хочется, чтобы книга попала к нам в руки. По крайней мере, в данный момент.

– Не стоило ей звонить!

Предугадав по глазам Кэролайн следующий вопрос, он быстро сказал:

– Возвращаемся в Англию.

На обратном пути Эшби лихорадочно перебирал в уме вероятные варианты развития событий. О тайном сотрудничестве с Вашингтоном любовница ничего не знала, поэтому вину за пропавшую книгу пришлось свалить на Элизу Ларок и Парижский клуб.

Правда была намного страшнее.

Американцы знали о его делах.

За бегством Эшби и его свиты незаметно наблюдал Малоун, сидевший в укрытии в дальнем углу галереи. Он слышал, какую ложь выдумал англичанин, объясняя пропажу книги любовнице. Попал же он в переплет!..

Малоун быстро спустился по задней лестнице на первый этаж, прошел к северному выходу Дома Инвалидов, поймал такси и отправился на другой берег Сены к ресторану «Гран Вефур».

Войдя в ресторан, он обвел взглядом изысканно декорированное помещение со сверкающими, золоченными по краю зеркалами. Классический французский стиль. За одним из накрытых скатертями столов беседовала пара – Торвальдсен и статная женщина в сером костюме. Незнакомка сидела к Малоуну спиной.

Как будто невзначай, он с улыбкой показал датчанину книгу.

Баланс сил качнулся в пользу Торвальдсена. Теперь ситуацию контролировал он, хотя Элиза Ларок и Эшби об этом пока не догадывались.

Положив ногу на ногу, датчанин удовлетворенно откинулся на спинку стула и вновь переключил внимание на хозяйку обеда. Еще немного – и долги будут уплачены.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 39

12.15

Сэм Коллинз, Меган Моррисон и Стефани Нелл с билетами в руках стояли у подножия Эйфелевой башни. К лифтам, поднимающим посетителей на первую и вторую платформы, тянулись огромные очереди, ждать пришлось бы не менее двух часов. Желающих подняться наверх по тремстам сорока семи ступенькам через южную опору было намного меньше.

– В очередях стоять некогда, – решительно сказала Стефани.

Ночь Сэм и Меган провели в одном из отелей Левого берега, двери их номеров сторожили агенты Секретной службы. Выяснив по своим каналам, что Моррисон рассказывала правду, Нелл решила приставить к ценным свидетелям охрану.

– А одежду оперативные агенты меняют? – проворчал Сэм, пока они взбирались на башню. Ему уже три дня не удавалось переодеться в чистое.

– Обязательно. Смокинг, костюм, дизайнерские шмотки… – съязвила Стефани. – Пока работа не закончена, обходись тем, что есть.

Они миновали ступеньку, помеченную цифрой 134. Первую платформу, расположенную на высоте сто восемьдесят девять футов (как гласила надпись у основания лестницы), поддерживали четыре мощные решетчатые колонны, между которыми спокойно поместился бы стадион. Пирамидально сближаясь, колонны уходили вверх на триста семьдесят девять футов ко второй платформе, над которой на высоте в девятьсот пять футов находилась смотровая площадка. Высочайшее сооружение Парижа – долговязая коричневато-серая конструкция, склепанная из пудлингового железа, – со временем стало самой узнаваемой в мире достопримечательностью.

Меган подъем давался легко, а Сэм уже еле шевелил ногами. Он не жалел, что ушел вместе с ней из музея. Выбор сделан правильный. Теперь он работает с руководителем группы «Магеллан»!

Еще через десять минут они одолели последний пролет.

На первой платформе толпились многочисленные туристы. Одни пытались пробиться в сувенирную лавку, другие – в почтовое отделение, третьи – в выставочный зал, закусочную или ресторан. Лифты на противоположных колоннах поехали вниз. Ко второму уровню вели еще триста тридцать ступеней. В открытом пространстве между опорами виднелась площадь.

Стефани, а за ней Сэм и Меган прислонились к перилам: их интересовала стеклянная стена с дверьми, над которыми располагалась вывеска: «Саль Гюстав Эйфель».

– Там завтра встречается Парижский клуб, – прошептала Меган руководительнице группы «Магеллан».

– Вы уверены?

Тот же разговор состоялся у них вчера. Стефани явно решила применить правило: «Задавай один и тот же вопрос несколько раз, чтобы проверить, сходится ли ответ».

– Смотрите, мисс Министерство юстиции, – ощетинилась Моррисон. – Когда вы изображали начальницу, я вам подыгрывала. Я даже старалась вам помочь. Но если вы до сих пор мне не верите, какого черта мы здесь делаем?

Однако та не приняла брошенный вызов.

Все трое, прижавшись к ограждению, всматривались в даль.

– Я знаю, завтра они будут на Эйфелевой башне, – уже спокойнее повторила Меган. – Дело серьезное. Все члены клуба явятся сюда на Рождество.

– Странное время для встречи, – заметил Коллинз.

– Тут, по моим наблюдениям, вообще странно отмечают этот праздник, – хмыкнула она. – Французы довольно равнодушны к рождественским гуляньям. Большинство уезжает за город, остальные идут в ресторан. Здесь обожают торт bûche de Noël. На вид – полено, на вкус – деревяшка в масляном креме. Словом, ничего удивительного, что Парижский клуб встречается на Рождество.

– А Эйфелева башня работает в праздник? – уточнил Сэм.

Меган кивнула:

– С часу дня.

– Расскажите мне еще раз все, что вам известно, – попросила Стефани.

В глазах девушки плеснулось раздражение, но просьбу она выполнила:

– Ларок сняла «Саль Гюстав Эйфель». Гулянье начинается в одиннадцать утра и заканчивается в четыре вечера. Она даже заказала обед. Наверное, думает, что на высоте в двести футов гарантирована полная конфиденциальность.

– Охрана будет? – коротко поинтересовалась Стефани.

– Откуда же мне знать? – усмехнулась Меган. – Это вам все известно.

Шпилька Стефани как будто понравилась.

– Башня принадлежит городу, но занимается ею «Общество по эксплуатации Эйфелевой башни». У них контракт с частной охранной фирмой, – объяснила Нелл. – Кроме того, безопасность обеспечивают парижская полиция и военные.

Еще при подъеме у подножия южной колонны Сэм заметил и полицейский участок, и суровых мужчин в военной форме, вооруженных автоматами.

– Я навела справки, – сказала Стефани. – На завтра, как раз на время с одиннадцати до четырех, приглашена дополнительная группа охранников. Сам зал будет закрыт. До часу дня башня не работает. После часа сюда вновь хлынет огромная толпа посетителей.

– Как я уже говорила, – произнесла Меган, – клуб впервые собирается за пределами штаб-квартиры в Маре. Я вчера показывала Сэму их особняк.

– Это так важно? – осведомилась Стефани.

– Наверняка. Добра от клуба не жди.

Из ресторана «Гран Вефур» Малоун на такси отправился в Лувр. Расплатившись с водителем, он вошел через огромную арку во двор Наполеона, где высилась знаменитая стеклянная пирамида, вход в музей. С трех сторон двор был опоясан классическим фасадом Лувра. Напротив, на площади Каррузель, точно часовой, стояла Триумфальная арка – подобие римской арки, украшенной колоннами из розового мрамора.

Из семи треугольных гранитных чаш, окружающих пирамиду, били фонтаны. На краю одного из них сидел стройный мужчина в темном шерстяном пальто и перчатках. Черты его лица отличались тонкостью, густые рыжеватые волосы немного серебрились на висках. Утро выдалось свежим, но к обеду воздух прогрелся градусов до десяти. На встречу в Лувр Малоуна отправил Торвальдсен – попросил показать книгу человеку, который будет ждать его у фонтана. Коттон сел на холодный гранит.

– Вы, должно быть, Коттон Малоун, – коротко взглянув на ценный том, сказал по-английски профессор Мюра (по примеру Джимми Фоддрелла Малоун открыто держал книгу в руке).

– Только что из Дома Инвалидов. – Он протянул ученому «Королевства Меровингов».

– Нетрудно было выкрасть?

– Просто выждал нужное время. Всё как сказали.

Малоун наблюдал за Мюра: тот осторожно перелистывал хрупкие страницы. Еще немного, и ученый дойдет до нужного места… Сам он просмотрел книгу во время двух переездов в такси.

Профессор наморщил лоб. Вот оно! Пустая страница посередине между двумя частями манускрипта. С надписью:

– Не ожидал… – Судя по нахмуренным бровям, ученый был раздосадован.

Малоун пытался согреть дыханием голые замерзшие руки. Во дворе царила суета, вокруг пирамиды толклись сотни туристов: одни шли в музей, другие уже выходили.

– Можете объяснить, что это такое? – поинтересовался он у Мюра.

– Шифр. «Мавританский узел». Наполеон часто им пользовался. Римские цифры относятся к определенному тексту. Тут у нас два ряда – номера страниц и строк. Чтобы расшифровать текст, нужно знать, по какой книге император его составлял. К сожалению, здесь нет третьего ряда цифр, обозначающего номер слова в строке.

– То-то я чувствовал, что придется попотеть.

Ученый улыбнулся.

– С Наполеоном всегда нелегко. Уж очень он любил устраивать спектакли. Этот музей – яркий тому пример. Из всех завоеванных стран император увозил «подарки», собрав в результате богатейшую в мире коллекцию экспонатов.

– К сожалению, после тысяча восемьсот пятнадцатого года союзники забрали все обратно. По крайней мере то, что смогли отыскать.

– А вы хорошо знакомы с историей, мистер Малоун.

– Стараюсь. И, пожалуйста, зовите меня Коттон.

– Необычное имя. Почему вас так назвали?

– Если начну рассказывать, то получится спектакль, как у Наполеона. Лучше объясните, что делать с «Мавританским узлом»? Можно его расшифровать?

– Без текста, по которому составлен шифр, ничего не выйдет. Он должен быть и у отправителя, и у адресата. Хотя без третьего ряда цифр тоже далеко не уедешь.

По словам Торвальдсена, книге «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.» в завещании Наполеона отводилось особое место, поэтому Малоун решил дождаться, пока Мюра пролистает ее до конца.

– Ого! – воскликнул ученый, перевернув последнюю страницу. – Потрясающе!

Сам Малоун уже изучил причудливо выведенные на ней темные поблекшие буквы. Теми же чернилами были написаны и римские цифры.

– Вы знаете, что это?

Профессор покачал головой:

– Понятия не имею.

Сэм решил вступиться за Меган.

– Ей не нужно ничего доказывать. Вы ведь пришли сюда? По-моему, этого больше чем достаточно.

– Ладно, ладно, – усмехнулась Стефани. – Мистер Коллинз наконец-то начал рассуждать как сотрудник Секретной службы.

Ему не нравилось покровительственное обращение, но возмутиться при нынешнем раскладе он не мог. Что ж, Нелл права. Пора включить мозг.

– Вы читали сайт Меган, – начал Сэм. – И мой. И бог знает чьи еще. Значит, дело нечисто. Происходит что-то важное. Это многие заметили.

– Все проще простого, – отозвалась Стефани. – Мы хотим засадить членов Парижского клуба за решетку.

Ее словам Сэм не поверил.

– Нет, все гораздо серьезнее, сами знаете.

Молчание Нелл лишь укрепило его подозрения. Впрочем, она права: не стоит рассказывать лишнего.

Тепло одетые посетители нескончаемым потоком поднимались по лестнице на первую платформу. Между железных решеток туда-сюда ездили лифты: то на второй уровень, то обратно. Весело гомоня, большая группа людей направилась в ближайший ресторан. Вокруг, сплетаясь, точно паутина, поднимались в небо коричневато-серые балки, а между ними гулял ледяной ветер.

– Боюсь, узнать, о чем пойдет речь на собрании Парижского клуба, вам не удастся, – заметила Меган. – Ставить прослушку бесполезно. Помещения всегда обыскивают до, во время и после встреч. Так говорит мой источник.

– «Жучки» нам не понадобятся, – обронила Стефани и улыбнулась пристально взглянувшему на нее Сэму. От этой улыбки у Коллинза екнуло сердце. – Вы когда-нибудь работали официантами?

ГЛАВА 40

Ларок нравилось беседовать с Торвальдсеном. Интересный, остроумный, время на светскую болтовню не тратит, слушает внимательно, информацию запоминает, ловко раскладывает факты по полочкам и быстро делает выводы.

Точь-в-точь как она.

– Наполеон понимал, что война только на пользу обществу, – говорила Элиза. – Перед лицом нависшей угрозы лучшие умы государства становились изобретательней. Благодаря новым технологиям увеличивалась производительность предприятий. Народ охотнее подчинялся. Напуганные граждане были готовы снести от правительства что угодно, лишь бы их защитили. Впрочем, от войны чересчур много разрушений, да и терпение людей небезгранично. А уж враги Наполеона постарались на славу! Все неожиданно зашло настолько далеко, что император утратил контроль над страной.

– Война – полезна? – Датчанин вскинул брови. – В голове не укладывается! Едва ли сыщутся плюсы на все ее минусы.

– Да, конечно, смерть, разор, опустошение, убытки… – согласилась Ларок. – Но ведь войны существовали всегда. Почему же столь вредное явление живет и здравствует тысячи лет? Да потому что действенно! Все величайшие человеческие достижения – плоды тех самых разрушительных войн. Вспомните Вторую мировую. Мы научились расщеплять атом, полетели в космос. Я уже не говорю о более мелких открытиях в области электроники, естествознания, медицины, машиностроения… И весь этот прогресс на фоне беспрецедентной бойни!

Торвальдсен кивнул.

– В ваших словах есть доля истины.

– На самом деле влияние войны еще существенней, герр Торвальдсен. Возьмем, к примеру, историю США. Экономика страны циклична: бум, спад, кризис – и так по кругу. Только – примечательное совпадение! – кризис в Америке наступал обычно при недостаточных расходах на военные операции. Вспомните! Кризис после войны тысяча восемьсот двенадцатого года, после гражданской войны шестидесятых, после испано-американской войны конца девятнадцатого века. Сразу после Первой мировой, когда Америка сделала ставку на изоляционизм и в буквальном смысле слова разоружила армию, подоспела Великая депрессия. На круги своя все вернула следующая война…

– Вы, похоже, тщательно изучили этот вопрос, – проронил датчанин.

– Разумеется, – серьезно ответила Элиза. – По-моему, все яснее ясного. Благодаря войне обществом можно спокойно управлять. Перед лицом внешней угрозы у людей нет иного выбора, кроме как подчиняться. Конец войне – конец национальному суверенитету. Пожалуй, первым до этой мысли дошел Наполеон. И претворил ее в жизнь.

Зал ресторана потихоньку пустел. Посетители, закончив обед, прощались друг с другом и расходились по своим делам.

– Наполеон собирался завершить войну и перевести общество в режим мирного существования, – продолжала Ларок. – Не только во Франции, но и на завоеванных территориях. Однако войну требовалось чем-то заменить. А чем? Наполеону не повезло – в то время подходящих суррогатов не существовало.

– И чем же можно заменить войну?

Элиза пожала плечами.

– Подобрать замену сложно, но возможно. Нужен альтернативный враг – существующая или потенциальная опасность, против которой народ охотно сплотится. Например, угроза всеобщей гибели от ядерного оружия. На этом строилась «холодная война». Противники и пальцем друг друга не тронули, зато тратили миллиарды на подготовку к грядущим боям. Правители тогда жили припеваючи. Федеральный резерв США рос как на дрожжах. С тысяча девятьсот пятидесятого по тысяча девятьсот девяностый западная цивилизация достигла небывалых высот развития. Благодаря «холодной войне» человек ступил на Луну. По-моему, достойная замена войне реальной.

– Я вас понял.

– С противостоянием другим опасностям-заменителям уже сложнее. – Элиза нахмурилась. – За последние годы все перепробовали: глобальное потепление, дефицит продуктов, контроль над пресной водой, – однако ни одна из этих угроз не сумела устрашить и мобилизовать народ. Могли бы сработать программы по здравоохранению, образованию, кампании по строительству муниципального жилья, транспорту – широкомасштабные, всеохватные, – чтобы все население увлеченно следило за успехами, чтобы деньги текли в это русло рекой. Только вряд ли правительство займется подобным проектом. Даже малюсенькая война – дело затратное. И хотя здравоохранительные программы с программами социального страхования съедают огромные суммы, с расходами на подготовку и содержание армии их не сравнить. Они не столь разорительны, как война, и никогда ее не заменят.

Торвальдсен рассмеялся.

– Вы сами-то понимаете, какая это бессмыслица?

– Отлично понимаю. Но переход к миру – процесс сложный. Оставим пока вопрос управления, вспомним о коллективной агрессии. Ее ведь нужно куда-то направить.

– Как делали римляне? Гладиаторские игры и жертвоприношения в Колизее?

– Да, умный был народ, – сказала Ларок. – Все то, о чем я сейчас рассказываю, они применяли на практике. Общество находится в состоянии мира, нужно избежать раскола внутри страны – как быть? Вместо войны они предложили людям игры. В результате Римская империя процветала не одно столетие.

Датчанина ее рассказ явно заинтриговал.

– Да, герр Торвальдсен, – продолжала она, – даже античные монархи понимали, что в состоянии мира подданные не потерпят того, на что охотно согласятся, если на пороге маячит война. Это отчасти верно и в отношении современных демократических государств. Возьмем снова, к примеру, Америку. В пятидесятых годах из страха перед коммунизмом страна позволила властям пренебречь Первой поправкой к Конституции. До свободы ли слова, когда из-за океана якобы грозит ракетами Советский Союз? И после событий одиннадцатого сентября две тысячи первого года американцы пропустили такие законы, против которых в любое другое время возмутились бы! Потому что Патриотический акт серьезно ущемил гражданские свободы, разрешил вторгаться в личное пространство, контролировать жизнь людей. Прежде американцы сочли бы это оскорблением, а теперь безропотно снесли насилие над собой в обмен на безопасность…

– Или, по крайней мере, ощущение безопасности.

Элиза улыбнулась.

– Именно. Правдоподобная внешняя угроза позволяет правителю расширять свои полномочия. До тех пор, пока общество верит в ее реальность. – Она выдержала паузу. – И на этом можно грандиозно заработать.

– Плохо, что надпись ни о чем нам не говорит. – Малоун указал на загадочное послание в конце книги. – Хенрику наша неосведомленность не понравится.

Доктор Мюра сосредоточенно рассматривал непонятные строки.

– Есть у меня одна мысль… Идемте в Лувр. Проверю кое-что.

Судя по всему, Элиза серьезно поработала над своим проектом. Внимательно выслушав ее объяснения, Торвальдсен решил перевести разговор на Эшби.

– Вы не спросили меня о проблемах с утечкой информации, – дружелюбно заметил он.

– Я думала, вы сами заведете разговор, когда будете готовы.

Медленно потягивая вино, Торвальдсен собрался с мыслями.

– Эшби должен около тридцати миллионов. Большая их часть – ничем не обеспеченные личные займы под весьма высокие проценты.

– На мой взгляд, лорд Эшби честен и предан делу, – возразила Ларок. – Он выполнил все мои поручения.

– Лорд Эшби – вор. Как вам хорошо известно, несколько лет назад он водил тесную дружбу с коллекционерами краденых предметов искусства. Многие его приятели в конце концов очутились на скамье подсудимых…

– Причастность лорда Эшби не доказана.

– Это его не оправдывает. Он из той же компании, я точно знаю, – сказал датчанин. – И вы знаете. Поэтому он – член вашего клуба.

– И отлично справляется с обязанностями. Например, сейчас он в Париже, разыскивает важное свидетельство – главный ключ к разгадке. За это, герр Торвальдсен, я могу простить очень-очень многое.

Малоун и профессор Мюра спустились на эскалаторах в недра стеклянной пирамиды – в гудящий, точно улей, вестибюль, где в ожидании экскурсии толпились туристы. Интересно, куда ведет его ученый? К счастью, тот обогнул длинные очереди у кассы и направился в двухэтажный книжный магазин.

Тысячи красочных томов были рассортированы по эпохам и странам. Мюра сразу повернул к обширной французской секции, а точнее, к столам со стопками книг по наполеоновскому периоду.

– Отличный магазин, я часто тут бываю. Здесь много малоизвестных учебников, которые днем с огнем не найти.

Как библиофил библиофила Малоун прекрасно его понимал.

Мюра быстро просматривал заглавия.

– Я могу помочь?

– Мне нужна книга об острове Святой Елены, она на французском, – ответил ученый, скользя глазами по россыпи томов. – Несколько недель назад я чуть ее не купил, но… – Нагнувшись, он вытянул из стопки книгу в твердом переплете. – Вот! К сожалению, очень дорогая. Поэтому я предпочел восхищаться ею издалека.

Малоун улыбнулся. Мюра ему нравился, нравилась его простота.

Отыскав в книге нужную страницу, ученый попросил Коттона открыть загадочную надпись.

– Так я и думал! – Профессор ткнул пальцем в роскошный том. – Это фотография записей Наполеона, сделанных им в ссылке. Как известно, со временем почерк у императора испортился до невозможности, и многие его черновики переписывал камердинер Сен-Дени. Видите? Образцы почти идентичны.

Малоун перевел взгляд с одной книги на другую. И правда, похоже. Та же округленная «М»… Выпуклая «Е»… Изогнутая «F»… Странная «А», похожая на наклонную «D»…

– Значит, послание в книге о Меровингах оставил Сен-Дени?

– Нет.

Коттон озадаченно смотрел на ученого.

Тот развернул к нему снимок.

– Прочитайте подпись к фотографии.

Ну, конечно!

– Это почерк Наполеона?

Мюра, кивнув, указал на том из Дома Инвалидов.

– Текст император написал сам, потому специально и оговорил в завещании, что оставляет книгу Сен-Дени. В общем, запись имеет большое значение.

Малоун вспомнил рассказ датчанина о разговоре Эшби и Кэролайн Додд – о том, как любовница удивилась, отыскав письмо, написанное рукой императора, – и вкратце изложил это ученому.

– Я думал о том же, – отозвался профессор, скользя взглядом по странным буквам и пометкам Наполеона Бонапарта. – Хенрик мне говорил… Ужасно любопытно…

– Тут какие-то указания, – убежденно произнес Малоун.

Решив задеть Элизу Ларок побольнее, Торвальдсен вкрадчиво поинтересовался:

– А если лорд Эшби не раздобудет то, что вы просили?

Она пожала плечами.

– Кроме моего предка, клад Наполеона никто особенно не искал. Вроде бы история об императорских сокровищах из области мифов. Надеюсь, это все-таки не миф. Если Эшби ничего не отыщет – не его вина. По крайней мере, он старается.

– Он лжет вам относительно своего финансового положения, – напомнил датчанин.

Пальцы Ларок коснулись бокала с вином.

– Да, это плохо. Я огорчена. – Она помолчала. – И все же хотелось бы доказательств.

– Что, если Эшби найдет сокровища, а вам не скажет?

– Ну, этого я не узнаю, – усмехнулась Элиза.

– Не узнаете, – согласился Торвальдсен.

– К чему хождение вокруг да около? – Она взглянула ему в лицо. – Вам что-то известно?

Датчанин мысленно улыбнулся: наконец-то уловила намек!

– Кажется, Эшби ищет в Париже кое-что важное? Вы сказали, ключ к разгадке? Полагаю, вам он сообщит, что раздобыть его не удалось. Не было, не нашел… В общем, выкрутится. Вам решать, правда это или ложь.

ГЛАВА 41

Малоун сделал для доктора Мюра фотокопии записей из книги о Меровингах и, оставив ученого в Лувре, поспешил на такси к Эйфелевой башне на другой берег Сены. Под железной конструкцией, среди толпящихся в ожидании лифтов туристов, стояли Стефани Нелл, Сэм Коллинз и женщина из музея – Меган Моррисон.

– Рад видеть тебя в добром здравии! – приветствовал Малоун Сэма. – В музее ты, конечно, поступил по-своему, меня слушать не стал.

– Ну не мог я сидеть и ждать с моря погоды!

– А должен был. Именно сидеть и ждать.

Малоун окинул взглядом Моррисон. Невысокая, нервная, симпатичная, обаятельная. Точь-в-точь как говорила Стефани.

Меган кивнула головой в сторону Нелл:

– Она всегда такая нахальная и прет как танк?

– Хм… Вообще-то, с годами ее характер все мягче и мягче.

– Простите, молодежь, нам надо перекинуться парой словечек наедине. – Подхватив Коттона под руку, Стефани отвела его в сторонку. – Что ты нашел в Доме Инвалидов?

Коттон достал из-под куртки книгу.

– Лорд Эшби ужасно расстроился. Я видел его лицо, когда он читал мою записку. На вопросы Кэролайн отвечал уклончиво, свалил всю вину на Элизу Ларок.

– Ясно. Торвальдсену неизвестно, что Эшби работает на нас, он продолжает слежку. Вот уж не думала, что Хенрик может организовать круглосуточное наблюдение, да еще прослушку!

Малоун понимал причину беспокойства бывшей начальницы: пристальное внимание объект рано или поздно замечает, как бы профессионально ни работают агенты, поэтому действовать следует осторожно.

– Плохо присматривали за Эшби коллеги, – хмуро заметила она. – У него была полная свобода действий.

Малоун перевел взгляд на Коллинза и Моррисон, стоящих поодаль.

– Как Сэм?

– Хочет стать оперативным агентом. Пусть пробует. Дам ему шанс проявить себя.

– По-твоему, он готов?

– Других помощников у меня нет, придется поработать ему.

– А она?

– Безбашенная, самоуверенная нахалка. Та еще штучка.

– То-то вы, наверное, бодались! – хмыкнул Малоун.

Стефани коротко улыбнулась.

– Я сотрудничаю с французской разведкой. Они спят и видят, как бы заполучить Питера Лайона. Он причастен к теракту десятилетней давности – организовал здесь три взрыва. Погибли четверо полицейских.

– Французы еще злятся из-за Клюни?

Она засмеялась.

– Генеральный директор управления внешней безопасности знает о тебе все! Он рассказал мне о монастыре в Белене, об Ахенском соборе… Но он человек разумный. Потому вы с Эшби и разгуливали по Дому Инвалидов так спокойно. Поверь, охрана у них там серьезная.