Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 292 (всего у книги 307 страниц)

– И они прибегли к отчаянным мерам, выбрав единственно возможный путь, – сказала Элли.

Брайан слушал ее очень внимательно.

– Их мир рухнул. Им было некуда деваться, – рассказывала девушка. – Европа, Африка… Никто не хотел их принимать. Поэтому евреи надеялись, что за океаном, в Азии, они сумеют найти себе место. Там, куда направился Колумб.

– Ты хочешь сказать, что Христофор Колумб искал новую родину для евреев? – удивился Джеймисон.

– Вот именно. В те времена существовала легенда о стране на востоке, где евреи жили свободно и ничего не боялись. Никто не знал, правда ли это. Но у этого народа не было ничего, кроме мифа. Они верили, что должно существовать место, где жизнь будет к ним не столь жестока. Ты знаешь, кто на самом деле финансировал путешествие Колумба? Нет, Изабелла не продавала свои драгоценности, как гласит легенда. Испанская монархия находилась на грани полного разорения. Они не могли финансировать рискованные предприятия – а к идее Колумба король с королевой относились именно так. Нет, его путешествие оплатили евреи.

Брайан заметно удивился.

– Луис де Сантанхель был конверсо, евреем из Арагона, который принял христианство, чтобы сохранить то, что он создавал всю жизнь. Его семья работала в правительстве, и когда королю Фердинанду требовались деньги, он обращался к Сантанхелям. К несчастью, они оказались среди первых жертв Инквизиции, и Луиса отдали под суд. Фердинанду пришлось вмешаться, чтобы его защитить. Луис знал многие королевские тайны и занимался самыми сложными делами королевства. Фердинанд нуждался в нем, и поэтому Сантанхелю сохранили жизнь. Именно Луис убедил короля и королеву поддержать Колумба, но они согласились только после того, как он выделил семнадцать тысяч дукатов из собственных денег на экспедицию. К нему присоединились и другие конверсо. Так что испанская корона ничего не теряла.

– Но почему я никогда об этом не слышал? – спросил Брайан.

– Потому что никто не хочет признавать, что Колумб был евреем и что именно евреи оплатили его путешествие, которое привело к открытию Нового Света. Но это правда. Я видела оригиналы бухгалтерских книг Сантанхеля в архиве в Симанкасе. Из них видно, как перемещались деньги и на что их выделяли.

Последние два года Элли занималась изучением экспедиций Колумба. Много лет назад дед заинтересовал ее своими рассказами, и Захария Саймон сразу понял, что ей многое известно.

– Евреи открыли Америку, – сказал Джеймисон, качая головой. – Это может многое изменить.

– Во время первого путешествия Колумба в Новый Свет вместе с ним на трех его кораблях отплыли восемьдесят семь человек, – продолжила Элли. – И, вопреки голливудской версии, ни одного священника. Однако на борту находился переводчик с иврита. Человек по имени де Торрес. Возможно, именно он первым сошел на берег в тот день в четыреста девяносто втором году. Колумб взял с собой переводчика с иврита не без причины. Он думал, что плывет в Индию и Азию, где евреи жили, ничего не опасаясь, и хотел иметь возможность разговаривать с ними. Кроме того, в трюмах каравеллы «Санта Анны», которую чаще называли «Пинта», лежали ящики с храмовыми сокровищами. Когда Сантанхель финансировал путешествие, он поставил Колумбу тайное условие. «Увези сокровища и спрячь их как можно надежнее. Испания перестала быть для нас безопасным местом».

– Значит, сокровища находятся где-то в Карибском бассейне? – спросил Брайан.

– Скорее всего, на Ямайке. Семья Колумба контролировала остров в течение 150 лет. Захария сказал, что несколько поколений потомков Колумба искали сокровища и выяснили о них что смогли. Но все знал левит, и этим человеком был мой дед.

Несколько мгновений Джеймисон молчал, погрузившись в размышления.

Элли переполняли сомнения – друг он или враг?

Она не знала.

– Ты хочешь помочь своему отцу?

– Я не хочу, чтобы ему причинили вред. – Девушка сказала это искренне, а потом спросила: – Что я могу сделать?

– Возможно, многое.

Глава 32

Том откинулся в кресле, пытаясь устроиться поудобнее и хотя бы немного поспать. Он добрался до Нью-Йорка и сел на самолет, улетавший в Лондон, без всяких проблем. Они поднялись в воздух ровно в восемь утра и должны были приземлиться, если верить пилоту, в половине восьмого. Журналист решил, что он спокойно пересядет на рейс в Братиславу, несмотря на то что у него оставалось совсем мало времени. Все места в самолете были заняты, свет в салоне приглушен, и после того, как пассажиры поели, стало совсем тихо. Кто-то смотрел фильм, другие слушали музыку или читали…

Саган размышлял.

По пути в аэропорт Джэксонвилла он проезжал мимо библиотеки. У него было время, и он воспользовался одним из компьютеров, чтобы порыскать по интернету и выяснить, кто такой Захария Саймон.

Шестьдесят лет, унаследовал крупное состояние, холостяк, живет уединенно. О нем было совсем немного сведений, если не считать того, что он спонсировал несколько фондов. Его семья всегда поддерживала Израиль, и Том нашел в архивах газетную статью, в которой говорилось о солидном финансовом вкладе отца Саймона в создание еврейского государства. Но репортер нигде не нашел упоминаний о вмешательстве Захарии в политику Ближнего Востока, и он не помнил, чтобы кто-то говорил о нем, когда сам Саган находился в том регионе. Саймон владел особняком в Австрии, в пригороде Вены, куда каждый год приезжали члены сионистских организаций для сбора средств для его фондов. Это была неофициальная встреча – никакой политики. Очевидно, Захария Саймон не любил раскрывать своих карт, понимая, что мир изменился. Теперь о человеке можно узнать очень многое после нескольких щелчков мыши. И если ты не хочешь, чтобы люди совали нос в твои дела, держись подальше от средств массовой информации.

Что Саймон и делал.

Записка из могилы Абирама, карта Ямайки и ключ лежали на столике перед Томом, освещенные лампой у него над головой, словно прожектором на сцене. Журналист взял ключ и принялся изучать три звезды Давида на одном из его концов. Что открывает этот ключ? Мужчина повернул его, и свет сверкнул на металлических гранях. Саган не успел рассмотреть ключ в машине, и теперь нечто на стержне привлекло его внимание. Нечто крошечное. Гравировка. Он поднес ключ к глазам и увидел надпись:

5 шагов

po nikbar

Дальше была изображена кривая буква «Х».

Репортер узнал первые два слова. Буквы иврита.

Po nickbar. Здесь лежит.

Такая же надпись, как на надгробном камне отца. Но подобные буквы украшали многие еврейские могилы. Том никак не мог понять, к чему относится третья отметка. «Х», одна из палочек которого искривлена. Том покачал головой. Что все это значит?

Сидевшая рядом с ним женщина спала, накрывшись одеялом. Многие другие пассажиры тоже засыпали.

Он понимал, что и ему следовало поспать.

Пока Том находился в библиотеке, он принял несколько предупредительных мер. Там за небольшую плату можно было распечатать текст. Но этого могло оказаться недостаточно. Что он станет делать завтра в соборе Святого Стефана?

Хороший вопрос.

Саган нуждался в ответе.

И времени у него осталось совсем мало.

* * *

Бене посмотрел на часы. Половина десятого утра на Ямайке, значит, в Вене половина четвертого ночи.

– У меня нет выбора, – сказал он Брайану по телефону. – Она нужна нам для обмена.

Роу только что рассказал Джеймисону о разговоре с Захарией Саймоном, в котором сообщил ему, что Элли Беккет жива.

– Ты поставил под удар нашего человека в Вене, – сказал Брайан из Вены.

– Я приказал ему исчезнуть. Саймон вместе со своим сторожевым псом летят на самолете домой. Мой человек уже покинул его резиденцию.

– Ты понимаешь, что сделал?! – рявкнул Джеймисон. – Мы работали с тобой из-за того, что у тебя был человек, близкий к Саймону.

И это было правдой.

Брайан Джеймисон появился в особняке Бене почти год назад, никого не предупредив о своем визите. Он был агентом американской разведки, работавшим на организацию под названием «Магеллан», и хотел выяснить, что Захария Саймон делает на Ямайке. Роу предложил ему кофе с пирожными, но ничего не сказал. Джеймисон вернулся через три дня, но на этот раз принес с собой толстую папку с огромным количеством информации о противозаконной деятельности Бене, который не мог поверить, что кто-то способен собрать столько сведений всего за три дня.

«На самом деле работа была проделана до того, как я пришел сюда в первый раз, – сказал тогда Брайан. – Мое начальство хотело дать тебе шанс сотрудничать с нами добровольно».

Бене рассмеялся.

«Можно подумать, я бы стал!»

Брайан указал на него пальцем и улыбнулся.

«Именно так я ей и сказал. Но она босс, так что мне ничего не оставалось, как выполнить приказ. К счастью, ты сказал «нет», поэтому все получилось, как я хотел».

Джеймисон также сказал, что данных у них достаточно, чтобы доказать несколько уголовных преступлений, совершенных Бене на Ямайке, в Соединенных Штатах и в нескольких странах Южной Америки, не говоря уже о государствах Карибского региона – все они могут открыть на него уголовные дела. Практически во всех подобных случаях суд сопровождается конфискацией имущества, из чего следовало, что активы Роу будут заморожены. Естественно, неприятностей можно избежать, если Бене согласится сделать одну простую вещь.

Работать на них.

«У тебя есть что нам предложить?» – спросил Брайан.

«Как насчет источника в окружении Саймона?» – поинтересовался Роу.

Джеймисона представили Захарии как одного из помощников Бене, и после этого их отношения стали весьма тесными. Брайан даже дважды участвовал в каких-то делах на территории Ямайки вместе с помощником Саймона, Рочей. Появление агента в Вене, несомненно, напугало Захарию. Настолько, что он тут же приказал убить Элли Беккет. Бене знал: американцам не понравится, что он сообщил Саймону о спасении этой девушки. Но какое ему дело? В их сделке не шла речь о том, что происходящее должно кому-то нравиться.

– Если бы я не рассказал о ней Саймону, – уточнил Роу, – я ему был бы больше не нужен.

Наступившая пауза показала, что Джеймисон понял: Бене говорит правду.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – наконец спросил Брайан.

– Позаботься о том, чтобы она завтра приняла участие в сделке. Он все еще думает, что ты работаешь на меня. Тебя я не продал.

– Бене, ты не представляешь, с кем имеешь дело. Саймон – исключительно опасный человек, и его интересует нечто посерьезнее затерянного золотого рудника. Я понял, что речь идет об очень важных вещах.

– И ты не собираешься поделиться со мной своими соображениями?

– Спустись на землю.

Роу рассмеялся.

– Я и не рассчитывал, – заявил он. – Но вот что ты должен знать. Для него все еще важно найти золотой рудник. Я слышал это в его голосе. К счастью для тебя, он нуждается во мне. Или, того лучше, нуждается в женщине.

– Я мог бы тебя арестовать.

– Но ты не станешь. Ты прекрасно понимаешь, что предпринятый мной ход оставил нас в игре.

– Я должен согласовать наши действия с теми, кто занимает более высокое положение, чем я.

– Ну так согласуй! Но я предлагаю тебе прийти в собор вместе с дочкой Сагана. Саймон будет ее ждать.

– Ты знаешь, что он хочет убить Элли и ее отца, а заодно и меня.

Роу снова рассмеялся.

– Твоя проблема.

– Я тебе не верю, Бене. Саймон вполне мог послать тебя к дьяволу. Элли ему не так уж и нужна. Ты наверняка предложил ему кое-что получше.

– О, да! Ты совершенно прав. У меня есть то, что ему нужно. Так что веди себя как хороший агент и делай свою работу. Приведи ее туда. Посмотри, что будет дальше. И ты поймешь, что Саймон вновь обратится ко мне.

Бене ответил не сразу:

– И тогда мы выясним, что нужно каждому из нас.

* * *

Том задремал. Он всегда умел спать в самолетах. Именно в такие моменты он отдыхал, перемещаясь из одного места в другое и готовясь к тому, что ему предстояло. Но он уже восемь лет этим не занимался. Теперь журналист думал о Мишель и о том, как ужасно испортил их жизнь.

«Ты лжец, Том. Женщины – твоя слабость».

«Может быть, я еще и мошенник?»

Его жена никогда не говорила, что думала о ситуации, в которой он оказался.

«Этого я не знаю. Что-то такое в тебе есть – лжецы склонны к обману. Но должна тебе сказать, что я была шокирована тем, что случилось».

Голос Мишель оставался спокойным: за год, который прошел после развода, ее гнев отступил.

«Я встретила другого человека, – сказала она Тому. – И собираюсь выйти за него замуж».

Он не удивился. Другие мужчины не могли не обращать на нее внимания.

«Я рад за тебя».

«Речь об Элли. Я уже говорила, не жди, иначе станет слишком поздно».

«Я знаю, знаю…»

«Мне пора, Том. И только что я была не права. Ты плохой муж и никудышный отец, но ты хороший репортер».

Саган вспомнил, что ее уверенность в его невиновности ранила еще сильнее.

После всего, что он с ней сделал.

Она продолжала в него верить.

Тогда они разговаривали в последний раз.

Следующие семь лет Том жалел себя и жил один. А Мишель снова вышла замуж, но слишком быстро умерла.

А его дочь даже не позволила ему присутствовать на похоронах.

Репортер взял себя в руки.

И задал себе естественный вопрос.

Что он скажет Элли, когда она будет свободна?

Глава 33

Захария устроился перед компьютером. Он вернулся в Вену четыре часа назад, и Роча отвез его в особняк. Во время перелета через Атлантику Саймон несколько раз засыпал и просыпался, охваченный тревогой.

Сегодня все решится.

Левит что-то спрятал в своей могиле, как предсказывали дед и отец Захарии, и он это нашел. Трюк Тома Сагана во Флориде пойдет только на пользу делу, ведь избавиться от двух тел к концу дня здесь будет легче, чем во Флориде. К тому же он заключил сделку с Бене Роу. Тут у него не было выбора. Теперь, когда появится возможность показать Элли Беккет Тому Сагану, все упростится. Тем не менее один вопрос оставался открытым. В окружении Захарии имелся шпион. В особняке на него работало тридцать два человека, включая Рочу, но личность предателя сомнений не вызывала – как только Захария вернулся домой, выяснилось, что Сумрак исчез.

И правильно сделал.

Среди прочего, они с Роу договорились, что его человек не пострадает.

При обычных обстоятельствах Саймон мог бы и не выполнить свое обещание, но Бене рассказал, что нашел на Ямайке могилу еще одного левита, кривой «Х» и документы, которые могут указать путь к исчезнувшему руднику. Захария считал, что должен оставить все пути открытыми.

По крайней мере пока.

Компьютер ожил, и на мониторе появилось лицо.

Мужчина среднего возраста с бородой и длинными бачками.

– Как обстоят дела в Израиле, друг мой? – спросил Захария.

– Еще один день переговоров. Наконец мы близки к заключению настоящего мира.

Австриец знал, как это происходит.

– Что мы отдаем? – задал он новый вопрос.

– Захария, нет ничего плохого в том, чтобы вести переговоры с противником.

– Если только ты не начинаешь уступать.

– Этого я не могу обещать. Вчера Кнессет обсуждал новые уступки. Соединенные Штаты на нас давят. Больше, чем когда-либо прежде. Они хотят увидеть встречное движение с нашей стороны. Серьезное движение. Мы пытаемся затянуть переговоры, но в конце концов нам придется сдаться.

Собеседник Саймона возглавлял одну из шести мелких израильских партий, политические взгляды которых разнились от крайне реформаторского подхода до ортодоксального. Он являлся центристом – вот почему Захария имел с ним дело. Обычно Захария игнорировал все шесть партий, но израильский парламент был разделен на враждебные группировки, в нем постоянно возникали и распадались коалиции, и каждый голос имел значение.

– Из Америки к нам поступают миллиарды долларов, – продолжал бородатый мужчина. – Конечно, некоторое время их можно игнорировать, но так не будет продолжаться бесконечно. Это реальность. Идут разговоры о том, чтобы убрать колючую проволоку на границе. Многие считают, что время пришло.

Физический барьер длиной в семьсот шестьдесят километров определял границу между Израилем и Палестиной. По большей части он состоял из трех рядов колючей проволоки, а те участки, которые проходили через города, представляли собой бетонные стены. По всей длине стен имелись посты и ворота, позволявшие переходить с одной стороны на другую. Идея состояла в том, чтобы определить границу и предотвратить атаки террористов с обеих сторон, и барьер эту функцию выполнял. Его уничтожение казалось немыслимым.

– Но почему эта идея вообще рассматривается? – уточнил австриец.

– Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать.

Нет, совсем не так.

– Правительство находится на последней стадии переговоров, – добавил израильтянин. – Скоро предстоят парламентские выборы. Все понимают, что грядут перемены. Какие, мы пока не знаем, Захария. А неуверенность приводит к компромиссам.

Саймон ненавидел то, что мир встревает во внутренние дела Израиля. Один мировой лидер за другим, в особенности американские президенты, стремились установить в этом регионе мир. Но евреи и арабы сражаются уже много лет, и их противоречия непреодолимы. И никто, кроме самих участников конфликта, не может понять глубины их разногласий.

Захария это понимал.

И собирался действовать.

Однако в его планы не входили уступки.

– Наш враг не хочет мира, – четко сформулировал Саймон свою позицию. – И никогда не хотел. Им интересны лишь наши уступки, ничего больше.

– Подобное мышление и привело к тому, что мы оказались в нынешнем положении, – заметил его собеседник.

Вовсе нет. Виновны в этом были люди вроде человека на экране и другие жители Израиля, которые действительно считают, что переговоры положат конец пятисотлетней вражде.

Идиоты.

Все до единого.

Евреев нужно заставить увидеть истину.

Так и будет.

* * *

Том быстро шагал через площадь перед собором Святого Стефана. Его часы показывали 12.25 дня. Он добрался в Вену с большим запасом времени, поскольку поездка на запад из Братиславы заняла всего сорок минут. Репортер припарковал взятую напрокат машину в нескольких кварталах от собора и теперь смотрел на массивное здание с зазубренной стрелой шпиля, которая вздымалась в лазурное небо. После того как Захария согласился на обмен, Саган решил, что ему потребуется помощь. Когда он сидел в библиотеке Джэксонвилла, ему повезло. Его знакомая из прежних времен по-прежнему работала в «Курьере», одной из самых крупных венских газет. В прежние годы газета выходила только в бумажном виде, а теперь существовала еще и в электронном варианте, и Том узнал имя одного из ответственных редакторов.

Инна Третьякова.

Саган свернул с площади и нашел проход, ведущий в лабиринт узких улиц. Прошло десять лет, но он хорошо помнил их расположение. Этот талант часто ему помогал. Он постоянно забывал имена, но никогда – лица и места. Кафе, которое он искал, когда-то было одним из его любимых, там собирались местные и иностранные репортеры. Том вошел в стеклянную дверь и сразу отыскал глазами фреску на потолке – превосходную оптическую иллюзию. Все остальное тоже почти не изменилось. И Саган сразу узнал лицо в толпе посетителей.

– Инна, ты, как всегда, очаровательна, – сказал он по-английски, подходя к коллеге.

– А ты сохранил свое обаяние.

Ей было около сорока пяти – густые светлые вьющиеся волосы до плеч, лицо с безупречной кожей, светло-голубые глаза… Время пощадило эту женщину, и ее фигура оставалась такой же, как прежде, стройной и изящной. Инна была замужем, и их с Томом связывали лишь дружеские и деловые отношения. Саган позвонил ей из Братиславы, и хотя они не разговаривали много лет, она сразу согласилась с ним встретиться.

– Мне нужна услуга, Инна, – сказал он теперь. – Я ужасно тороплюсь, у меня возникли трудности, но я надеюсь, что ты сможешь мне помочь.

– Ты всегда торопишься, Томас. – Третьякова была одним из немногих людей, кто так его называл.

– У моей дочери возникли неприятности здесь, в Вене, и я должен ей помочь. А для этого мне потребуется твое участие.

– Как твои дела? – спросила вместо ответа женщина.

Саган позволил ей сменить тему, потому что она искренне хотела знать.

– Не слишком хорошо, Инна, – признался он. – Но я сам виноват.

– Ты был лучшим репортером из всех, кого я знала, – сказала Третьякова. – Мне хотелось тебе это сказать после всего, что случилось, но я не смогла тебя найти.

– Я вроде как исчез. Жил уединенно.

– Наверное, это не очень хорошо. У тебя есть друзья, Томас. Люди, которые тебя уважают и которые никогда не верили в то, что про тебя писали и говорили.

Том оценил ее преданность. Однако лишь немногие из друзей пришли к нему на помощь, когда он в них нуждался.

– Томас Саган всегда был со мной честен, – продолжила его собеседница.

Журналист улыбнулся. Он уже давно не слышал таких слов.

– Теперь я давлю на моих людей, – добавила женщина. – Совсем как ты давил на меня, когда мы работали вместе. Я помню все, чему ты меня научил.

Десять лет назад она работала в иностранном отделе «Курьера», и они несколько раз вместе летали на Ближний Восток. Инна обладала прекрасным организаторским талантом, и у нее был краткий выразительный слог, так что Том всегда знал, что из нее получится отличный редактор.

– Твоя дочь попала в беду? – спросила она.

– Боюсь, что да. Мы с ней не очень близки, но я должен ей помочь.

– Конечно, должен, ведь она твоя дочь.

– А как дела у твоих детей? – поинтересовался Саган. Их у его подруги было двое, если он ничего не забыл.

– Оба растут, – ответила она. – Дочка, возможно, станет репортером.

Им было комфортно вместе, как и много лет назад. Возможно, Том ошибся, когда смешал всех своих бывших друзей в одну вонючую кучу…

Теперь он решил, что правильно поступил, позвонив Инне.

Она наклонилась к нему.

– Расскажи мне, Томас, что я могу сделать, чтобы помочь твоей дочери.

Глава 34

Элли услышала, как колокола над собором Святого Стефана пробили пять часов дня. Они с Брайаном подходили к храму с запада, по краю площади перед главным входом.

– Саймон сейчас для нас не проблема, – сказал Джеймисон. – Ты нужна ему внутри, чтобы он мог показать тебя отцу. Но после он сразу станет опасен.

Это пугало девушку – ей совсем не хотелось быть приманкой.

– Я должен вывести тебя и твоего отца из собора перед тем, как Саймон сделает свой ход, – продолжил Брайан. – А он его обязательно сделает. Вопрос только, где и когда.

Прохожие куда-то спешили по своим делам. Они находились в самом сердце Вены, и собор выделялся на фоне низких компактных зданий. От площади отходили две самых престижных улицы с бесчисленными магазинами. Взгляд Элли остановился на одном из открытых ресторанов, где струнный квартет играл Брамса. Пахло жарящейся курицей. Все вокруг дышало и двигалось, и невозможно было предугадать, откуда придет опасность.

– У тебя есть здесь какая-то поддержка? – спросила Беккет.

– Я работаю один.

– Когда мы в первый раз встретились в кафе, с тобой были какие-то люди.

Брайан посмотрел на Элли.

– Тогда я в них нуждался.

– Ты понял, что мог ошибаться в Саймоне.

– В таком случае ты можешь совершенно спокойно войти в собор сама.

Девушка удивилась.

– Я не могу показываться рядом с тобой, – сказал Джеймисон. – Это только усложнит ситуацию. Все должно решиться между тремя людьми. Твой отец прилетел сюда за тобой. Саймон знает, что ты у нас. И что ты придешь.

– Ты ему рассказал?

Брайан покачал головой:

– Не я. Кое-кто другой.

Элли хотелось знать, кто.

На кого работает этот человек?

Она смотрела, как ее спутник изучает площадь и спешивших по своим делам людей. Взгляд Беккет переместился к южной башне собора, которая устремлялась ввысь, точно струя воды: во всей этой башне, от основания до последнего фиала, словно бы чувствовалось движение вверх. Основная часть крыши, будто пронзенная шпилем, блистала знаменитой желто-черной черепицей. Знакомый вид, открывавшийся девушке из окон ее квартиры, находившейся совсем рядом. Северную башню собора так и не достроили, что придавало ему незавершенный вид. Элли вдруг вспомнила слова Гёте: «Архитектура – это застывшая музыка».

Брайан достал сотовый телефон, нажал кнопку и заговорил на иврите, но основную часть его слов Беккет поняла. Она изучала иврит в школе и в колледже, но решила не говорить ему, что знает о человеке, расположившемся на верхушке южной башни, на которую можно подняться, заплатив за вход. Она сама не раз так делала, ей нравился великолепный вид сверху. Любопытно, что Джеймисон старался ее убедить, что Захария опасен, но не был с ней откровенен до конца.

А теперь еще и иврит…

Кто же этот человек?

Брайан закончил разговор и повернулся к девушке:

– Нам пора входить.

* * *

Захария восхищался внутренним убранством собора. Длинные треугольные лучи солнечного света освещали лес высоких колонн и дальнюю часть алтаря. Золотые пылинки танцевали под музыку органа. Повсюду, точно часовые на посту, стояли скульптуры, а витражи высоких окон пылали всеми цветами радуги. Следовало отдать христианам должное: они умели строить красивые храмы. Синагоги также были украшены – но только не человеческими фигурами, это было бы равносильно поклонению идолам. Захария часто размышлял о контрасте между этой простотой и теми двумя еврейскими храмами, которые оба могли соперничать с любыми христианскими церквями.

Однако те храмы исчезли, их великолепные здания разрушены.

А сокровища украдены.

Сооружения вроде собора Святого Стефана вызывали у Саймона тошноту. Построенный восемьсот лет назад, он был почти полностью разрушен в последние дни Второй мировой войны. Однако его восстановили всего за семь лет.

И эта реальность лишь усиливала решимость австрийца.

Он вошел в собор один. Роча ждал снаружи, чтобы последовать за Саганом и его дочерью, когда они выйдут на улицу. Ни один из них не покинет Вену живым. Пришло время завершить эту фазу операции и начать следующую.

Вокруг Саймона толпились туристы. День клонился к вечеру, но собор закрывали только в десять часов. Может быть, Саган выбрал его именно по этой причине. Но как он мог знать такие детали? В последние восемь лет опальный журналист купался в чувстве стыда. То, что с ним произошло, сломило его.

Однако во Флориде он оказал сопротивление.

С другой стороны, разве можно его за это винить?

Его единственный ребенок в опасности.

И все же Саймону было интересно, как повел бы себя Саган, если бы знал правду?

* * *

Том ждал возле часовни Святой Катерины, о чем уведомляла табличка. Часовня являлась частью южной башни собора. Со своего места репортер видел портал западного входа, весь неф и главный алтарь.

Он заметил Захарию Саймона, когда тот прошел мимо изящной кафедры и направился к алтарю. Благодаря Инне Саган получил возможность войти в собор через маленькую дверь на северной стороне, закрытую для обычных посетителей. Как он и предполагал, у Третьяковой имелись серьезные знакомства, и она прямо из кафе позвонила директору по связям с общественностью епархии. Ее легенда звучала предельно просто: у нее есть друг из Америки, известный писатель, склонный к уединению, который хочет незаметно посетить собор Святого Стефана. Нельзя ли туда попасть, минуя главный вход? Знакомый Инны с радостью согласился помочь, что позволило Тому прийти в собор пораньше и остаться незамеченным.

Он быстро огляделся по сторонам. Внутри находилось около ста человек, которые непрерывно щелкали затворами камер, а их голоса иногда даже перекрывали музыку органа. Храм производил сильное впечатление – особенно романские стены из красного и пурпурно-черного камня, испещренные дерзкими мазками и украшенные гобеленами. Том восхищался временем и энергией, ушедшими на создание столь грандиозного произведения архитектуры, и завидовал терпению строителей. Его мир постоянно куда-то спешил, у людей ни на что не оставалось времени – только успеть завершить работу к очередному крайнему сроку.

Однако Сагану очень не хватало этой неистовой спешки.

Он воспользовался одной из массивных колонн, поддерживавших купол, чтобы спрятаться, и из своего укрытия наблюдал за Саймоном. Взгляд Захарии метался от поперечного нефа к дальней части зала и открытой железной решетке, возле которой стоял одинокий служитель.

Вход в катакомбы.

Том уже знал, что он закрывается для посетителей в пять часов. Пожилая женщина-контролер проверяла билеты, поскольку вход туда был платным. Инна обеспечила журналиста путеводителем, он прочитал там про катакомбы и решил, что они дадут ему дополнительный шанс скрыться в случае необходимости.

Саган тщательно приготовился к самым разным неожиданностям.

Саймон остановился перед главным алтарем.

Том повернулся к главному входу.

И увидел, что Элли вошла в собор.

Глава 35

Бене спускался вниз по петляющей дороге. Сначала он с трудом поднимался к вершине, а теперь направлялся к заросшей лесом долине, расположенной примерно в тридцати километрах к северо-западу от его поместья. Оказавшись наверху, он увидел северное побережье Ямайки, где сверкала искрящаяся голубая вода прилива. Над головой жарко сияло полуденное солнце.

Два часа назад ему позвонил Трей Халлибертон, и они решили встретиться на месте – или там, где, по предположениям Трея, оно находилось. Роу понимал, что в Вене происходят важные события, но знал, что не может на них повлиять. Брайан Джеймисон изо всех сил пытался избежать катастрофы, но Бене это не волновало. Он хотел лишь одного – чтобы Саймон продолжал с ним сотрудничать. Значит, придется идти ему навстречу. Марону не нравилось, что он вынужден работать с американцами: их вмешательство вызывало у него отвращение, и он ненавидел их высокомерие. Однако он действовал с ними заодно. И что с того, что они чем-то недовольны? Пусть занимаются своими делами и оставят его в покое.

Впереди Бене заметил Халлибертона, который выбрался из своей машины, держа в руке портфель. Роу остановил автомобиль и подошел к нему. Они находились довольно высоко, и оттуда открывался великолепный вид на густые джунгли, раскинувшиеся на многие километры. Вдалеке виднелось море – длинные карибские волны разбивались о риф, защищавший северный берег.

– Найденные тобой документы, Бене, сами по себе оказались золотой жилой. И они указали на другие места, – объявил профессор.

Роу это понравилось.

По телефону голос Трея звучал возбужденно, да и теперь он выглядел взволнованным.

– Во время своего четвертого путешествия в тысяча пятьсот четвертом году Колумб застрял на Ямайке на целый год, – стал рассказывать ученый. – Его корабль начал разваливаться, и ему пришлось пристать к берегу на северной стороне острова. Для него этот год получился нелегким. Никто не прислал ему помощь. Испанский губернатор Гаити ненавидел Колумба и решил оставить его на острове умирать. Экипаж взбунтовался, таино тоже вели себя враждебно и перестали поставлять им еду. Ты знаешь, как Колумб решил эту проблему?