Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 307 страниц)

Малоун уловил сарказм в ее голосе.

– Я помню, как приезжала сюда давным-давно. Когда Ларс первый раз появился здесь в конце шестидесятых, могилы были отмечены только двумя покосившимися крестами, увитыми диким виноградом. За ними никто не ухаживал. Соньер и его возлюбленная были забыты.

Сейчас эту могилу окружала железная цепь, а в бетонных вазах стояли свежие цветы.

Малоун с трудом разобрал на одном из камней еле заметную эпитафию:

Здесь покоится Беранже Соньер,

приходской священник Ренн-ле-Шато

с 1885 по 1917 год.

Умер 22 января 1917 года в возрасте 64 лет

– Я где-то читал, что надгробный камень слишком хрупкий, поэтому его не стали трогать. Да и туристов привлекает. – Малоун посмотрел на плиту на могиле любовницы. – Судя по всему, она не пала жертвой ханжества?

– Видимо, нет, раз они позволили похоронить ее здесь.

– Разве ее связь со священником не была скандальной?

Стефани пожала плечами:

– Соньер тратил доставшееся ему богатство на благо жителей Ренна. Видишь водонапорную башню за автостоянкой? Это он построил для города. Он также мостил дороги, ремонтировал дома, одалживал деньги нуждающимся. Поэтому ему прощали маленькие слабости. Кроме того, в его время для священника было обычным делом иметь экономку в доме. По крайней мере, Ларс писал так в своих книгах.

Из-за угла позади них появилась группа шумных посетителей, направлявшихся к могиле любовницы.

– Явились, ротозеи. – В ее голосе послышалась презрительная нотка. – Интересно, они так же ведут себя дома, на кладбищах, где похоронены их близкие?

Шумные туристы приблизились, и гид начал рассказывать о любовнице. Стефани отошла, Малоун последовал за ней.

– Это для них просто развлечение, занятная история, – прошептала Стефани. – Аббат Соньер нашел сокровище и, по слухам, оставил в своей церкви тайные послания, указывающие путь к нему. Трудно представить, что кто-то верит в эту чушь.

– Разве Ларс писал не об этом?

– В некоторой степени – да. Но подумай, Коттон. Даже если священник нашел сокровище, с какой стати он должен был оставить карту, указывающую путь? Всю жизнь он строил все это. Последнее, что он хотел, – это чтобы кто-то наложил руки на его собственность. Эта история годится для книги, но не для жизни.

Он хотел задать ей еще вопрос, но заметил, что ее взгляд направлен в другой конец кладбища, мимо лестницы, спускавшейся к другим могилам, осененным тенью высокого старого дуба. Там была одна свежая могила, украшенная яркими букетами, на серой матовой поверхности мемориальной плиты горели серебряные буквы.

Стефани поспешила туда, Малоун последовал за ней.

– О боже! – воскликнула она взволнованно.

Он прочитал надпись: «Эрнст Сковилль». Посмотрел на даты жизни и сосчитал, что ему было семьдесят три года, когда он умер.

Это произошло на прошлой неделе…

– Ты знала его? – спросил Малоун.

– Я разговаривала с ним всего три недели назад. Когда получила дневник Ларса. – Стефани не отрывала взгляд от могилы. – Это один из тех людей, о ком я упоминала, он работал с Ларсом. Я хотела расспросить его.

– Ты рассказывала ему о своих планах?

– Да, об аукционе, книге и о том, что лечу в Европу.

– Ты же говорила, что ни одна душа об этом не знает!

– Я солгала.

ГЛАВА XVII

Аббатство де Фонтен 13.00

Раймон де Рокфор был доволен. Его первое открытое столкновение с сенешалем обернулось безоговорочной победой. За всю историю ордена только шести Великим магистрам был открыто брошен вызов, перечень их грехов – от воровства до трусости и похоти. И произошло это в десятилетия после чистки, когда братство было слабым и разобщенным. К сожалению, наказание для них было скорее символическим. Срок пребывания на посту магистра все равно упоминался в Хрониках, его промахи и достижения тщательно зафиксированы, но добавлялось замечание, что братья признали его не стоящим памяти.

В последние недели его помощники обеспечили требуемые две трети голосов «за» и направили письмо сенешалю. Этот недостойный глупец должен знать, как трудна будет предстоящая битва. На самом деле оскорбление вызовом касалось не магистра. Все равно его похоронят рядом с предшественниками. Нет, этот протест являлся скорее способом скомпрометировать предполагаемого преемника – и придать уверенности союзникам. Это был древний инструмент, созданный уставом еще в те времена, когда честь и память что-то значили. И он успешно возродил его в качестве первого залпа в войне, которая закончится до заката.

Следующим Великим магистром станет он.

Прежде орден насчитывал десятки тысяч братьев, крестьянские хозяйства, храмы и замки девяти тысяч командорств, разбросанных по Европе и Святой земле. Один лишь вид рыцаря, облаченного в белое одеяние с красным крестом, повергал врагов в ужас. Братьев нельзя было отлучить от церкви. Они не платили феодальную дань. Ордену дозволялось оставлять себе военные трофеи. Подчиненные только Папе Римскому, рыцари-тамплиеры были независимым братством.

Но уже семь веков не ведутся войны. Орден отступил в Пиренейское аббатство и затаился под видом обычного монашеского сообщества. Были установлены связи с епископами Тулузы и Перпиньяна, и все службы проводились как в римской церкви. Не происходило ничего, способного привлечь внимание и вызвать нежелательное любопытство. Все братья давали два обета. Один – церкви, который приносился в силу необходимости. Второй – братству, который значил все. Продолжали соблюдаться древние ритуалы, хотя теперь это происходило под покровом темноты, за толстыми крепостными стенами и при дверях, запертых на засовы.

И все это во имя Великого Завещания.

Парадоксальная несправедливость этого долга внушала ему отвращение. Орден существовал, чтобы охранять Завещание, но Завещание существовало не для ордена.

Вся его жизнь была лишь подготовкой к нескольким ближайшим часам.

Родители его умерли рано, и он был воспитан иезуитами в церковном приюте около Бордо. В начале братьев набирали из раскаявшихся преступников, разочарованных влюбленных, изгнанников. Сегодня они приходили в орден разными путями. Большую часть рекрутов предоставлял светский мир, но истинных вождей порождали религиозные общества. Последние десять магистров имели религиозное образование. Его собственное началось в Парижском университете и закончилось в духовной семинарии в Авиньоне. После окончания семинарии он остался преподавать в ней и работал три года, перед тем как орден вступил с ним в контакт. И он принял устав с великим энтузиазмом.

За свои пятьдесят шесть лет Раймон де Рокфор никогда не знал плоти женщины и ни разу не испытал влечения к мужчине. Когда его назначили маршалом, он понимал, что таким образом покойный магистр стремится не только удовлетворить его тщеславие, но и, возможно, заманивает в ловушку – чтобы он нажил себе достаточно врагов, которые сделают его дальнейшее восхождение невозможным. Но он использовал свое положение с умом, приобретая друзей, собирая преданных людей и накапливая силы. Ему подходила монашеская жизнь. Последние десять лет он сосредоточенно изучал Хроники и теперь был сведущ во всех аспектах истории ордена. Де Рокфор не повторит ошибок прошлого. Он яростно верил, что самоизоляция, на которую братство добровольно обрекло себя изначально, способствовала упадку. Секретность рождала подозрения – а отсюда был один шаг до взаимных обвинений и распрей. Поэтому такое положение дел не может продолжаться. Пришла пора прервать семь веков молчания.

Пришло его время.

Устав четко гласил: «Когда Великий магистр отдает приказ, его должно исполнить без колебаний и без задержки, словно это приказ небес».

На его столе зазвонил телефон, и де Рокфор поднял трубку. Его заместитель сообщил:

– Двое наших братьев из Ренн-ле-Шато докладывают, что Стефани Нелл и Малоун прибыли. Как вы предсказывали, она направилась прямиком на кладбище и нашла могилу Эрнста Сковилля.

Это хорошо – знать своего врага.

– Пусть наши братья просто наблюдают, но будут готовы к действиям.

– Теперь что касается второго вопроса. Мы все еще не знаем, кто напал на братьев в Копенгагене.

Де Рокфор поморщился:

– Все готово к сегодняшнему вечеру?

– Мы готовы.

– Сколько братьев сопровождало сенешаля в Зал Отцов?

– Тридцать четыре.

– Вы знаете все имена?

– Да.

– Им надо дать возможность присоединиться к нам. Если нет, разберись с ними. Но тем не менее сделай так, чтобы большинство присоединилось. Вряд ли это будет сложно. Мало кто хочет оставаться на проигравшей стороне.

– Консистория начнется в шесть часов вечера.

Собирая братьев на заседание до полуночи, сенешаль сокращал время своих полномочий. Консистория давала всем равные шансы – это была процедура, специально изобретенная, чтобы предотвратить манипуляции при голосовании. Он долго готовился и теперь ждал с нетерпением.

– Будьте готовы, – сказал де Рокфор. – Сенешаль попытается провести выборы быстро, чтобы вызвать смятение. Его научил этим штучкам покойный магистр.

– Он не примет поражение легко.

– Я и не ожидаю этого. Поэтому я подготовил для него сюрприз.

ГЛАВА XVIII

Ренн-ле-Шато

13.30

Малоун и Стефани прокладывали себе путь через людную деревушку. По центральной улице, подпрыгивая на мостовой, проехал автобус. По дороге Стефани зашла в ресторан поговорить с хозяином. Малоун пожирал глазами какую-то аппетитную рыбу, которую поедали посетители, понимая, что с обедом придется подождать.

Он злился на Стефани, что она солгала ему. Или она не была признательна ему за помощь, или недооценила серьезность ситуации. По их следу шли решительно настроенные люди, готовые умирать и убивать. Он уже познакомился с их милыми привычками, и чем больше у него будет информации, тем больше шансов на успех. Ему и так было нелегко, а уж неуверенность в союзнике еще больше усложнит дело.

Выйдя из ресторана, Стефани сказала:

– Эрнст Сковилль был сбит машиной, когда, по своему обыкновению, прогуливался за городскими стенами. Его здесь все любили. Он долго прожил в Ренне.

– Известно, чья машина?

– Нет ни одного свидетеля. Ни одной ниточки.

– Ты на самом деле знала Сковилля?

Она кивнула:

– Но мы не были друзьями. Общались редко. В наших спорах он был на стороне Ларса.

– Тогда почему ты позвонила ему?

– Он был единственным, кого я могла спросить о дневнике Ларса. Он был вежлив, учитывая, что мы не разговаривали много лет. Хотел увидеть дневник. Я собиралась наладить с ним отношения.

Стефани удивляла его. Вражда с мужем, сыном и друзьями мужа. Было ясно, что она чувствует вину, но что она собиралась с этим делать – непонятно.

Она потянула Малоуна за собой:

– Я хочу проверить дом Эрнста. Он владел очень хорошей библиотекой. Хочу посмотреть, не пропали ли его книги.

– У него есть жена?

– Нет, он был одинок. Из него получился бы хороший отшельник.

Они двинулись в сторону одной из улочек, ответвлявшихся от центральной.

– Ты на самом деле веришь, что где-то здесь спрятано сокровище? – поинтересовался Малоун.

– Трудно сказать, Коттон. Ларс, бывало, говорил, что девяносто процентов легенды о Соньере – вымысел. Меня злило, что он тратит время на такую чепуху. Но он всегда считал, что тут есть десять процентов правды. Это захватило его и, в некоторой степени, Марка. По-видимому, сто лет назад тут произошли странные вещи.

– Ты имеешь в виду Соньера?

Она кивнула.

– Объясни.

И Стефани продолжила рассказ.

* * *

– Я не могу оставить свой приход, – заявил Соньер епископу, стоя перед ним в его дворце в Каркасоне, что в двадцати милях к северу от Ренн-ле-Шато.

Он избегал этой встречи месяцами, под предлогом, что доктор запретил ему путешествовать из-за болезни. Но епископ был настойчив, и последнее приглашение было принесено ажаном, которому приказали лично сопроводить священника к епископу.

– Вы ведете намного более роскошный образ жизни, чем я, – сказал епископ. – Я хочу знать происхождение ваших весьма значительных, на мой взгляд, денежных ресурсов.

– Увы, монсеньор, вы задаете мне тот единственный вопрос, на который я не могу ответить. Великие грешники, которым я, с божьей помощью, указал путь к искуплению, пожертвовали мне большие суммы денег. Я не хочу нарушать тайну исповеди, выдавая вам их имена.

Епископ обдумал его возражение. Хороший предлог, может сработать.

– Тогда давайте поговорим о вашем образе жизни. Его не защищает тайна исповеди.

Соньер изобразил на лице простодушие.

– Я живу скромно.

– Мне говорили иное.

– Ваша информация, должно быть, неверна.

– Посмотрим. – Епископ открыл лежавшую перед ним толстую книгу. – Я провел расследование, и обнаружились интересные вещи.

Соньеру не понравились слова епископа. Его отношения с покойным епископом были дружескими и сердечными, и у него было много свободы. С этим новым епископом – совсем другое дело.

– В тысяча восемьсот девяносто первом году вы начали реставрировать приходскую церковь. Заменили окна, построили новое крыльцо, установили новый алтарь и кафедру для проповедей и отремонтировали крышу. Примерная стоимость этих переделок – двадцать две тысячи франков. В следующем году вы укрепили стены и заменили пол. После этого новая исповедальня, это еще семьсот франков, статуи и распятие – все изготовлено в Тулузе Жискаром, три тысячи двести франков. В тысяча восемьсот девяносто девятом году был добавлен сосуд для сбора пожертвований – еще четыреста франков. В тысяча девятисотом году – барельеф Марии Магдалины, очень искусный. Мне рассказывали, что он был помещен перед алтарем.

Соньер слушал молча. Очевидно, епископ ознакомился с приходскими книгами. Предыдущий хранитель книг ушел в отставку несколько лет назад, утверждая, что его обязанности противоречат его вере. Видимо, кто-то заставил его сделать это.

– Я занял свою должность в тысяча девятьсот втором году, – сказал епископ. – В течение восьми лет я пытался – и, должен сказать, напрасно – увидеть вас здесь, чтобы вы развеяли мое беспокойство. За это время вы построили виллу Вифания, примыкающую к церкви. Как мне сказали, это мирское сооружение из тесаного камня, сочетающее в себе разные архитектурные стили. Витражные окна, обеденный зал, гостиная и спальни для гостей. Для большого количества гостей, как я слышал. Там вы развлекаетесь.

Епископ явно ожидал возражений, но Соньер продолжал молчать.

– Потом – башня Магдала, эта ваша причудливая библиотека с видом на долину. Великолепная работа из дерева, как мне докладывали. Это в добавление к вашей огромной коллекции марок и открыток, а также экзотических животных. Все стоимостью десятки тысяч франков. – Епископ закрыл книгу. – Ваше жалованье приходского священника не превышает двухсот пятидесяти франков в год. Как вы смогли собрать все это?

– Как я уже сказал, монсеньор, я получил много частных пожертвований от лиц, которые хотели, чтобы мой приход процветал.

– Вы служите мессы за деньги, – заявил епископ. – Продаете святые таинства. Ваше преступление – это симония.[9]

Его предупредили, что против него могут выдвинуть такое обвинение.

– За что вы упрекаете меня? Мой приход, когда я там появился, находился в жалком состоянии. В конце концов, это обязанность моего начальства – обеспечить, чтобы в Ренн-ле-Шато была церковь, способная стать достойной обителью для пастора. В течение двадцати пяти лет я трудился над тем, чтобы восстановить и украсить церковь, и не просил ни сантима у епархии. Мне кажется, я заслуживаю скорее благодарности, чем обвинений.

– Сколько вы потратили на все эти улучшения?

Соньер решил ответить:

– Сто девяносто три тысячи франков.

Епископ рассмеялся:

– Аббат, на эти деньги нельзя купить обстановку, статуи и мозаику. По моим подсчетам, вы потратили больше семисот тысяч франков.

– Я не знаком со счетоводством, поэтому не могу сказать точно, сколько было затрачено. Все, что я знаю, – это то, что жители Ренн-ле-Шато любят свою церковь.

– Официальные источники утверждают, что вы получаете от ста до ста пятидесяти почтовых переводов в день. Они приходят из Бельгии, Италии, из Рейнских земель, Швейцарии и со всей Франции и составляют от пяти до сорока франков каждый. Вы часто посещаете банк в Куизе, где переводите их в наличные. Как вы это объясните?

– Всю мою переписку ведет экономка. Она читает письма и отвечает на них. Этот вопрос должен быть адресован ей.

– Но в банк ходите вы.

Он повторил:

– Спросите ее.

– К сожалению, она не в моей юрисдикции.

Соньер пожал плечами.

– Аббат, вы служите мессы за деньги. Мне ясно, что эти конверты, которые получает ваш приход, – не послания от доброжелателей. Но кое-что тревожит меня еще больше.

Соньер стоял молча.

– Я произвел подсчеты. Может, конечно, вам платят непомерные суммы за мессы, хотя я знаю, что средняя цена составляет пятьдесят сантимов… Но тогда вам надо служить мессы двадцать четыре часа в сутки в течение трехсот лет, чтобы накопить те деньги, которые вы потратили. Нет, аббат, продажа таинств – это лишь прикрытие для настоящего источника вашего богатства.

Этот человек был умнее, чем казался на первый взгляд.

– Что скажете?

– Ничего, монсеньор.

– В таком случае вы освобождаетесь от ваших обязанностей в Ренн-ле-Шато и будете немедленно приписаны к приходу в Кустуже. Также вам запрещается служить мессу и отправлять таинства до дальнейшего уведомления.

– И как долго я буду отстранен? – спокойно поинтересовался Соньер.

– Пока церковный суд не услышит вашу апелляцию, с которой вы обратитесь незамедлительно, я уверен.

* * *

– Соньер действительно подавал апелляции, – добавила Стефани. – Вплоть до Ватикана. Но он умер в тысяча девятьсот семнадцатом году, до того как был оправдан. Он оставил церковь, но из Ренна так и не уехал. Начал служить мессы на вилле Вифания. Местные жители любили его и бойкотировали нового аббата. К тому же вся земля вокруг церкви принадлежала любовнице Соньера – тут он умно поступил, – и церковь ничего не могла поделать с этим.

– Где же он взял деньги? – Малоун был очень заинтересован.

Стефани улыбнулась:

– Ответ на этот вопрос пытались найти многие, включая моего мужа.

Они прошли очередной извилистый переулок, по сторонам которого стояли печальные дома из камня цвета мертвого дерева, с которого содрали кору.

– Эрнст жил здесь, – сказала Стефани.

Они приблизились к старому дому, рядом с которым стояла кованая железная беседка, увитая диким шиповником. Три ступеньки вели к двери. Малоун поднялся на крыльцо, вгляделся в стеклянное окошко двери и не увидел признаков заброшенности.

– Дом хорошо выглядит.

– Эрнст был помешан на порядке.

Он подергал ручку. Заперто.

– Я бы хотела попасть внутрь, – сказала Стефани.

Он осмотрелся. В двадцати футах справа переулок упирался во внешнюю городскую стену. Над головой сияло голубое небо, кое-где были волнистые облака. Вокруг ни души. Он повернулся спиной к двери и локтем выбил стекло. Сунул руку внутрь и нащупал замок.

Стефани подошла к нему.

– После вас, – учтиво сказал Малоун.

ГЛАВА XIX

Аббатство де Фонтен

14.00

Сенешаль распахнул железную калитку и повел братьев, решивших принять участие в похоронах магистра, по сводчатому коридору. Вход в подземный Зал Отцов располагался внутри стен аббатства, в конце длинного прохода, где одно из самых древних строений вклинивалось в скалу. Пятнадцать столетий тому назад монахи впервые заняли пещеры под землей, поселившись в гнетущем уединении. По мере того как отшельников становилось все больше, строились новые помещения. Столетиями аббатство росло и росло, рыцари-тамплиеры, завладевшие им в конце XIII века, поддержали этот строительный бум. Штаб-квартира ордена – maison chèvetaine, как ее именовал устав, – сначала находилась в Иерусалиме, потом в Акре, затем на Кипре, а после чистки переехала сюда. Со временем вокруг монастыря воздвигли крепостные стены с бойницами и башнями. В конце концов аббатство, расположенное высоко в Пиренеях, стало одним из самых крупных в Европе. Его название произошло от ближайшей речки с водопадами. Аббатство де Фонтен – аббатство фонтанов.

Сенешаль спускался по узким ступеням, вырубленным в скале. Подошвы его веревочных сандалий скользили по влажному камню. Там, где некогда свет обеспечивали масляные факелы, теперь горели электрические лампы. За ним следовали тридцать четыре брата – его приверженцы. В конце спуска он пошел вперед по туннелю, приведшему в сводчатую комнату. В центре возвышалась каменная колонна, напоминавшая ствол старого дерева.

Братья собрались вокруг дубового гроба, заранее принесенного сюда и поставленного на каменный постамент. Сквозь дым благовоний слышалось печальное пение.

Сенешаль выступил вперед, и пение прекратилось.

– Мы пришли сюда, чтобы почтить его. Давайте помолимся, – сказал он по-французски.

Они помолились, потом запели гимн.

– Наш магистр хорошо руководил нами. Вы, оставшиеся верными его памяти, мужайтесь. Он бы гордился вами.

Последовало несколько мгновений тишины.

– Что будет дальше? – тихо спросил один из братьев.

В Зале Отцов не подобало проводить обсуждения, но он с пониманием отнесся к отклонению от устава.

– Неопределенность царит среди нас, – объявил сенешаль, – брат де Рокфор готов принять вызов. Тем из вас, кого отберут для конклава, придется тяжело потрудиться, чтобы остановить его.

– Он станет нашим падением, – пробормотал другой брат.

– Я согласен, – сказал сенешаль. – Он верит, что мы сможем отомстить за грехи семивековой давности. Даже если так, то зачем? Мы ведь выжили.

– Его последователи оказывают на нас давление. Те, кто пойдет против него, будут наказаны.

Сенешаль знал, что именно поэтому так мало братьев пришли в зал.

– Наши предки бились лицом к лицу с множеством врагов. В Святой земле они противостояли сарацинам и погибали с честью. Здесь они вынесли пытки инквизиции. Наш Великий магистр Жак де Моле был сожжен заживо на костре. Наш долг – оставаться верными их памяти. – Слабое утешение, но он должен был сказать это.

– Де Рокфор хочет воевать с нашими врагами. Один из его сторонников сказал мне, что он даже намеревается вернуть плащаницу.

Сенешаль поморщился. И прежде некоторые радикалы предлагали этот акт сопротивления, но ни один магистр не дал позволения.

– Мы должны остановить его на конклаве. К счастью, он не может контролировать процесс голосования.

– Он пугает меня, – вступил в разговор еще один брат, и тишина, последовавшая за его словами, дала понять, что остальные согласны с ним.

После часа молитв сенешаль подал знак. Пять носильщиков, облаченных в алые сутаны, подняли гроб магистра.

Сенешаль приблизился к двум колоннам пурпурного цвета, между которыми располагалась Золотая дверь. Это название указывало не на материал двери, а на то, что некогда за ней хранилось.

Сорок три магистра покоились здесь, под каменным сводом, гладко отполированным, выкрашенным в темно-синий цвет и украшенным золотыми звездами. Тела давно уже обратились в пыль. Остались только кости, хранившиеся в урнах, на каждой было выбито имя магистра и даты его пребывания на посту. Справа располагались пустые ниши. Одна из них станет пристанищем его магистра на ближайший год. Затем сюда спустится брат и переложит кости в урну. Этот похоронный обычай, который орден давно перенял, использовался иудеями в Святой земле во времена Иисуса.

Носильщики поставили гроб в предназначенную для него нишу. Полумрак был наполнен глубоким спокойствием.

В мозгу сенешаля крутились мысли о друге. Магистр был младшим сыном богатого бельгийского торговца. Он обратился к церкви без особых мотивов – просто чувствовал, что это его долг и судьба. Его привел в орден один из многих странствующих братьев, путешествовавших по всему миру, разбиравшихся в людях и умевших находить новых рыцарей. Уединенная монашеская жизнь пришлась ему по душе. И хотя он не занимал высокую должность, конклав после смерти его предшественника единогласно избрал его магистром. И он произнес обет: «Я отдаю себя в руки всесильного Бога и Девы Марии ради спасения моей души и буду вести праведную жизнь до последнего вздоха». Сенешаль принес такую же клятву.

Его мысли уплыли ко времени основания ордена – боевые кличи, стоны раненых и умирающих братьев, печаль о тех, кто не пережил схватку. Таков был путь тамплиеров. Первыми появлялись на поле боя, последними покидали его. Раймон де Рокфор мечтает вернуть эти времена. Но зачем? Тщетность этого пути стала очевидной во времена чистки, когда Церковь и государство поднялись против тамплиеров, забыв о двух веках верной службы. Братьев сжигали заживо, пытали и калечили – и все ради обычной жажды наживы. Для современного мира рыцари-тамплиеры были легендой. Памятью о давно минувших временах. Никого не интересовало, существуют ли они по сей день, поэтому попытка восстановить справедливость казалась безнадежной.

Мертвые должны оставаться мертвыми.

Он бросил еще один взгляд на каменные урны, потом отпустил всех братьев, кроме одного, своего помощника. Он должен был поговорить с ним наедине. Молодой человек подошел ближе.

– Скажи мне, Жоффруа, – промолвил сенешаль, – у вас с магистром был сговор?

Темные глаза помощника полыхнули недоумением.

– Что вы имеете в виду?

– Просил ли магистр тебя недавно сделать для него что-то? Не лги мне. Он умер, а я здесь. – Сенешаль надеялся, что упоминание о его ранге поможет узнать правду.

– Да, сенешаль. Я отправил по поручению магистра две посылки.

– Расскажи мне о первой.

– Толстая и тяжелая, как книга. Я отправил ее, когда был в Авиньоне, больше месяца назад.

– А вторая?

– Отправил в понедельник из Перпиньяна. Письмо.

– Кому предназначалось письмо?

– Эрнсту Сковиллю из Ренн-ле-Шато.

Молодой человек быстро перекрестился, и сенешаль заметил замешательство и удивление на его лице.

– В чем дело?

– Магистр сказал, что вы зададите мне эти вопросы.

Сенешаль задумался.

– Он сказал, что, когда вы спросите меня, я должен ответить правду. И также велел мне предупредить вас. Многие шли по дороге, которая предстоит вам, но никто не преуспел. Он сказал пожелать вам: «Бог в помощь!»

Его учитель был человеком блестящего ума и знал намного больше, чем давал понять.

– Он также сказал, что вы должны закончить поиск. Это ваше предназначение. Понимаете вы это или нет.

Сенешаль услышал достаточно. Теперь стало ясным, куда пропала книга из armoire в опочивальне магистра. Ее отослал магистр. Одним мановением руки он лишил сенешаля помощи… Жоффруа поклонился и поспешил прочь, за Золотую дверь.

– Погоди. Ты не сказал, куда отослал первую посылку, с книгой.

Жоффруа остановился и повернулся к нему, но не ответил.

– Почему ты молчишь?

– Нехорошо, что мы говорим о таких вещах здесь, рядом с ним. – Взгляд молодого человека упал на гроб.

– Ты сказал: он хотел, чтобы я знал.

Жоффруа опять перевел взгляд на сенешаля, в его глазах читалось беспокойство.

– Скажи мне, куда ты отослал книгу. – Сенешаль уже догадался, но хотел услышать подтверждение своим мыслям.

– В Америку. Женщине по имени Стефани Нелл.

ГЛАВА XX

Ренн-ле-Шато

14.30

Малоун внимательно рассматривал внутренности скромного жилища Эрнста Сковилля. Обстановка являла собой эклектическую смесь английского антиквариата, испанского искусства XX века и не имеющих особой ценности французских картин. Он прикинул, что здесь находится около тысячи книг, большинство – в мягкой обложке или старом переплете, тома тщательно рассортированы по теме и размеру. Старые газеты разложены по годам, в хронологическом порядке. То же самое с журналами. Все имело отношение к Ренну, Соньеру, французской истории, тамплиерам и Иисусу Христу.

– Такое ощущение, что Сковилль был знатоком Библии, – заметил он, указывая на ряды книг, посвященных толкованию священных текстов.

– Он изучал Новый Завет всю жизнь и был источником библейской информации для Ларса.

– Не похоже, что кто-то обыскивал дом.

– Это могли сделать очень аккуратно.

– Верно. Но что здесь могли искать? Что мы ищем?

– Я знаю не больше, чем ты. Я поговорила со Сковиллем, а через две недели после этого он погиб.

– Что он мог знать такого, ради чего его могли убить?

Стефани пожала плечами.

– Мы мило пообщались. Я серьезно полагала, что это он прислал мне дневник. Они с Ларсом тесно работали. Но он ничего не знал об этом дневнике и очень хотел прочитать его. – Она отвлеклась от разглядывания помещения и покачала головой. – Ты только посмотри на это. Он был одержимым. Ларс и я ссорились годами. Я всегда думала, что он тратит свой академический ум зря. Он был хорошим историком. Ему следовало прилично зарабатывать в каком-нибудь университете, публикуя серьезные исследования. Вместо этого он мотался по свету, преследуя тени.

– Он был автором бестселлеров.

– Только первая книга стала бестселлером. Вторым предметом наших постоянных споров служили деньги.

– Ты о многом сожалеешь?

– Ты ведь тоже? Я припоминаю, что ты тяжело перенес развод с Пэм.

– Никому не нравится потерпеть неудачу.

– По крайней мере, твоя жена не покончила с собой.

Она была права.

– По пути сюда ты говорила, что Ларс верил, что Соньер нашел какое-то послание в стеклянном фиале, обнаруженном в колонне. Кто оставил это послание?

– В своем дневнике Ларс написал, что, вероятно, его оставил один из предшественников Соньера, Антуан Бигу, служивший приходским священником в Ренне во второй половине восемнадцатого века, во времена Французской революции. Я упоминала о нем в машине. Это ему Мари д’Отпул де Бланшфор перед смертью поведала свой фамильный секрет.

– Так Ларс думал, что в фиале хранился этот секрет?

– Все не так просто. Мари д’Отпул вышла замуж за последнего маркиза де Бланшфора в тысяча семьсот тридцать втором году. Род Бланшфоров восходил ко временам тамплиеров. Они принимали участие в Крестовых походах и в альбигойских войнах. Один из предков ее мужа даже был магистром тамплиеров в середине двенадцатого века, и эта семья владела Ренном и его окрестностями много веков. Когда в тысяча триста седьмом году начались гонения на тамплиеров, де Бланшфоры приютили много беженцев, спасавшихся от людей Филиппа Четвертого. Говорят, хотя никто не знает, правда это или нет, что с тех пор члены семьи де Бланшфор всегда были тамплиерами.

– Ты говоришь как Хенрик. Ты на самом деле думаешь, что тамплиеры существуют до сих пор?

– Понятия не имею. Но не могу выбросить из головы слова того мужчины из собора. Он цитировал святого Бернара Клервоского, монаха, жившего в двенадцатом веке и послужившего инструментом для восхождения тамплиеров к власти. Я сделала вид, что ничего не поняла. Но Ларс много писал о Бернаре.

Малоун тоже вспомнил, что это имя упоминалось в книге, которую он прочитал в Копенгагене. Бернар из Фонтена был монахом-цистерианцем, основавшим монастырь в Клерво в XII веке. Великий философ, обладавший большим влиянием внутри церкви и ставший советником Папы Иннокентия II. Его дядя был одним из первых девяти тамплиеров, и именно Бернар убедил Иннокентия II даровать тамплиерам их устав.