Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 273 (всего у книги 307 страниц)

Чтобы не сказать одержимым.

Климент настаивает на поездке Мишнера в Боснию! Но Мишнер не собирался выполнять его просьбу. В чем смысл? У него сохранилось подписанное Климентом письмо к очевидцу видения, но теперь это распоряжение должно быть подтверждено камерленго и священной коллегией. Альберто Валендреа ни в коем случае не позволит ему отправиться в Боснию на поиски откровений Марии. Тем самым он совершит уступку Папе, которого открыто презирает.

Не говоря уже о том, что для официального разрешения на любую поездку потребуется рассказать кардиналам все об отце Тиборе, явлениях Девы Папе и одержимости Климента третьим Фатимским откровением. Это вызовет целый шквал вопросов. Нельзя рисковать репутацией Климента. То, что о самоубийстве Папы знают четыре человека, – это уже слишком много. Мишнер не хотел своими руками бросать тень на память этого выдающегося человека. Но, может быть, Нгови все же стоит прочесть последние слова Климента? Мишнер вспомнил слова, сказанные Папой в Турине.

«Моя самая надежная опора – Маурис Нгови. Не забывай об этом».

Он еще раз прочитал письмо.

Затем стер файл и выключил компьютер.

Глава XXXVII

Ватикан

27 ноября, понедельник

11.00

Мишнер вошел в Ватикан через площадь Святого Петра вместе с толпами туристов, выходящих из автобусов. Он освободил свои апартаменты в Апостольском дворце десять дней назад, перед похоронами Климента XV. У него оставался действующий пропуск, но когда он выполнит это последнее административное поручение, его полномочия при Святом престоле официально прекратятся.

Кардинал Нгови попросил его остаться в Риме до созыва конклава. Он даже предложил ему вакансию в Конгрегации католического образования, но не мог ничего обещать после завершения конклава. Со смертью Климента полномочия Нгови в Ватикане тоже официально прекращались, и камерленго уже объявил, что, если Папой станет Валендреа, он вернется в Африку.

Похороны Климента прошли скромно, на площади перед отреставрированным фасадом базилики Святого Петра. Площадь заполнили тысячи людей. Пламя единственной свечи, горевшей около гроба, дрожало от постоянного ветра. Мишнеру не отвели место рядом с князьями церкви, хотя он мог бы оказаться среди них, если бы обстоятельства сложились иначе. Он стоял вместе с другими служащими, тридцать четыре месяца верно служившими Папе. На церемонию прибыло более ста глав государств, похороны транслировались в прямом эфире по телевидению и радио во все страны мира.

Нгови не стал возглавлять церемонию. Вместо этого он распределил порядок выступлений среди других кардиналов. Предусмотрительный шаг, дающий кардиналу-камерленго возможность расположить к себе своих потенциальных сторонников. Конечно, этого недостаточно, чтобы гарантировать ему победу на конклаве. Но в этой ситуации каждый правильный шаг делает его позиции более весомыми.

Неудивительно, что Валендреа остался без выступления. Такое невнимание к нему легко объяснялось. Государственный секретарь занимается международными делами Святого престола во время междуцарствия. Все его внимание поглощают внешнеполитические дела. Восхвалять усопшего Климента и произносить прощальные речи полагается другим.

Валендреа отнесся к своим обязанностям серьезно. Последние две недели не сходил с экранов телевизоров и полос газет, давая интервью всем крупнейшим мировым информационным агентствам. Однако тосканец был немногословен и тщательно подбирал слова.

Церемония закончилась. Двенадцать гвардейцев торжественно пронесли гроб через Врата Смерти в грот. На этом поспешно сделанном каменном саркофаге высекли папский герб Климента XV и изображение Климента II. Этот Папа родом из Германии, которым так восхищался Якоб Фолкнер, занимал престол святого Петра в двенадцатом веке. Могила Фолкнера находилась рядом с захоронением Иоанна XXIII, что тоже было бы ему приятно. Он будет лежать рядом со ста сорока восемью своими братьями.

– Колин!

Услышав свое имя, Мишнер обернулся. Катерина! Последний раз они виделись в Бухаресте три недели назад.

– Ты вернулась в Рим? – спросил он.

Сегодня она была одета необычно. Хлопчатобумажные брюки, шоколадно-коричневая замшевая с вязаными вставками рубашка и охотничья куртка. Ультрамодно. Менее консервативно, чем она одевалась раньше, но очень привлекательно.

– А я и не уезжала.

– Из Бухареста прямо сюда?

Она кивнула. Ветер раскидал ее эбонитовые волосы, и она убрала с лица мешавшую ей прядь.

– Я собиралась уехать, но услышала о смерти Климента и осталась.

– Чем ты занималась все это время?

– Написала пару отчетов о похоронах.

– Я видел Кили по Си-эн-эн.

Всю прошедшую неделю он не сходил с экранов телевизоров, давая явно предвзятые комментарии по поводу предстоящего конклава.

– Я тоже. Но мы не виделись с Томом со дня смерти Климента. Ты был прав. Мне с ним не по пути.

– Ты правильно поступила. Я слышал выступления этого олуха по телевизору. У него по любому поводу есть мнение, и, как правило, идиотское.

– Лучше бы на Си-эн-эн пригласили тебя.

Он усмехнулся:

– Только этого мне не хватало.

– Чем ты будешь заниматься дальше?

– Иду сообщить кардиналу Нгови, что уезжаю в Румынию.

– К отцу Тибору?

– А ты ничего не знаешь?

Она ответила ему недоумевающим взглядом. Он рассказал ей об убийстве.

– Бедняга. Он не заслужил этого. А как же дети? У них не было никого, кроме него.

– Потому я туда и еду. Ты верно сказала. Пора заняться делом.

– Похоже, ты доволен своим решением.

Он окинул взглядом площадь, по которой он столько раз проходил, полный достоинства, как и подобает папскому секретарю. Сегодня он чувствовал себя здесь чужим.

– Надо двигаться дальше.

– Решил покинуть свою башню из слоновой кости?

– Да, с меня хватит. Теперь моим домом будет приют в Златне.

Она переступила с ноги на ногу.

– Мы прошли долгий путь. Споры позади. Обиды позади. Будем друзьями.

– Главное – не повторять старых ошибок. Ни мне, ни тебе.

Он почувствовал, что она согласна с ним. Он был рад встрече. Но его ждал Нгови.

– Успехов, Кейт.

– Тебе тоже.

Он пошел прочь, борясь с искушением обернуться и посмотреть на нее в последний раз.

* * *

Он застал Нгови в его кабинете в Конгрегации католического образования. Все здание кишело как потревоженный муравейник. Конклав должен был начаться завтра, и все спешили закончить приготовления.

– Думаю, у нас скоро все будет готово, – сказал ему Нгови.

Они закрыли дверь, попросив охрану не мешать им. Поскольку инициатором встречи был Нгови, Мишнер ожидал предложения очередной вакансии.

– Я должен поговорить с вами, Колин. Завтра меня запрут с остальными в Сикстинской капелле.

Нгови сидел в кресле ровно.

– Вы должны отправиться в Боснию.

Мишнер не ожидал такой просьбы.

– Зачем? Мы же с вами решили, что все это глупо.

– Я не перестаю думать об этом. Климент собирался что-то сделать, и я хочу довести его дело до конца. Это обязанность любого камерленго. Он хотел узнать десятое откровение. И я тоже.

Мишнер ничего не говорил Нгови о последнем письме Климента. Теперь он достал из кармана лист бумаги.

– Вы должны это прочитать.

Надев очки, кардинал прочитал письмо. Лоб его нахмурился, он думал.

– Он написал его в то воскресенье, за несколько минут до полуночи. Маурис, у него просто начались галлюцинации. Если я неизвестно зачем поеду сейчас в Боснию, мы лишь привлечем к себе ненужное внимание, – просящим тоном проговорил Мишнер. – Давайте оставим все как есть.

Нгови снял очки.

– Теперь я тем более уверен, что вам надо ехать.

– Вы говорите как Якоб. Что на вас нашло?

– Не знаю. Только я уверен, что это важно. Мы должны закончить начатое. Если Валендреа действительно выкрал часть третьего откровения, мы просто обязаны узнать его содержание.

Это не убедило Мишнера.

– Маурис, до сих пор никакого шума вокруг смерти Климента не было. Вы снова хотите поставить под удар его репутацию?

– Я тоже думал об этом. Но вряд ли пресса обратит внимание на вашу поездку. Все будут следить за ходом конклава. Так что поезжайте. Вы сохранили письмо к очевидцу явления?

Мишнер кивнул.

– На всякий случай я напишу еще одно от своего имени. Этого будет вполне достаточно.

Мишнер объяснил, что собирался ехать в Румынию.

– Может, поедет кто-то другой?

Нгови покачал головой:

– Вы сами знаете, что нет.

Мишнер заметил, что Нгови встревожен больше обычного.

– Вам надо знать еще кое-что. – Нгови указал на письмо. – Это имеет отношение к делу. Вы говорили мне, что Валендреа был в хранилище вместе с Папой. Я проверил это. В журнале отмечено, что они были там вечером в пятницу накануне смерти Климента. Но вы не знаете, что вечером в субботу Валендреа покинул Ватикан. Это была незапланированная поездка. Более того, из-за нее он даже отменил все назначенные встречи. Рано утром в воскресенье он вернулся.

Мишнер удивился, как хорошо у Нгови налажена система сбора информации.

– Я и не знал, что вы в курсе всех дел.

– Осведомители есть не только у тосканца.

– Вы можете предположить, куда он ездил?

– Я знаю только, что он вылетел из аэропорта Рима на частном самолете незадолго до наступления темноты и на следующее утро вернулся на нем же.

Мишнер вспомнил неприятное чувство, охватившее его во время их разговора с отцом Тибором в кафе. Интересно, Валендреа знал об отце Тиборе? Может, за ним следили?

– Но вечером в субботу погиб Тибор. Что вы хотите сказать, Маурис?

Нгови жестом остановил его:

– Я всего лишь излагаю факты. В пятницу в хранилище Климент показал Валендреа письмо отца Тибора. На следующий день священник был убит. Связана ли внезапная поездка Валендреа с убийством отца Тибора, мне не известно. Но не кажется ли вам странным совпадение во времени?

– И вы думаете, что в Боснии можно найти ответ?

– Так считал Климент.

Только теперь Мишнер осознал истинные мотивы Нгови. Но все же он решил уточнить:

– А кардиналы? Вы не собираетесь сообщать им о моей миссии?

– Это миссия неофициальная. О ней знаем я и вы. Это дань уважения нашему усопшему другу. Кроме того, уже завтра утром мы все будем на конклаве. Нас запрут и отрежут от внешнего мира. Никто ничего не узнает.

Мишнер понял, почему Нгови отложил разговор с ним до этого дня. Но он помнил и предупреждение Климента по поводу Альберто Валендреа и его осведомителей. Он окинул взглядом стены, построенные во времена американской Войны за независимость. Вдруг их сейчас подслушивают? Впрочем, это сейчас было не важно.

– Хорошо, Маурис. Я сделаю это. Но только потому, что этого хотел Якоб и об этом попросили вы. И после этого я буду свободен.

Он надеялся, что сейчас Валендреа слышит его.

Глава XXXVIII

Ватикан

27 ноября, понедельник

16.30

Валендреа был подавлен объемом информации, собранной его подслушивающими устройствами. Последние две недели Амбрози прослушивал разговоры, отсеивая все незначительное и собирая крупицы важных сведений. Валендреа получал от него эти разговоры в сокращенном виде на кассетах и узнавал много нового о настроениях в среде кардиналов. И не без удовольствия отмечал про себя, что в глазах многих из них, даже тех, кто еще не окончательно определился, именно он был самым вероятным претендентом на папский престол.

Валендреа вел себя сдержанно. На этот раз, в отличие от конклава, избравшего Климента XV, он мог позволить себе сохранять внешнее достоинство, подобающее князю Католической церкви. Наблюдатели уже называли его в числе возможных кандидатов на престол наряду с Маурисом Нгови и еще четырьмя кардиналами.

Предварительный подсчет голосов, проведенный вчера вечером, показал, что государственный секретарь может твердо рассчитывать на поддержку сорока восьми кардиналов. Чтобы выиграть в первом туре, необходима поддержка семидесяти шести – при условии, что в Рим приедут все сто тринадцать кардиналов, имеющих право голоса. Скорее всего, это и случится, если только кого-то из них не остановит серьезная болезнь.

К счастью, нововведения Иоанна Павла II позволяют изменить процедуру голосования, если три дня конклава окажутся безрезультатными. В случае если за это время избрать Папу не удастся, будет проведено еще несколько голосований, завершающихся молитвой и общим обсуждением. Но если через двенадцать дней Папа все еще не будет избран, то победитель определится простым большинством голосов кардиналов.

Иными словами, время работает на Валендреа, поскольку он пользуется поддержкой явного большинства, к тому же позволяющей ему не допустить досрочного избрания кого-нибудь другого. Так что, если понадобится, он может даже пойти на некоторые авантюры, разумеется, при условии, что сумеет удержать голоса своих сторонников в течение этих двенадцати дней.

Но есть и те, кто может помешать ему. Они говорят ему в глаза одно, а затем, думая, что за закрытыми дверями их никто не может услышать, заявляют совершенно другое. Но Амбрози располагает интересной информацией о некоторых из перебежчиков – более чем достаточной, чтобы убедить их не делать опрометчивых шагов. Валендреа поручит своему помощнику встретиться с каждым из этих людей по отдельности в течение оставшейся части дня.

Еще день – и собирать голоса в свою поддержку будет уже поздно. Потом можно будет пытаться сыграть на уже существующих настроениях, но во время конклава все его участники будут размещены в таком тесном помещении, что невозможно будет обеспечить достаточную конфиденциальность. Кроме того, сама атмосфера Сикстинской капеллы оказывает на кардиналов особое воздействие. Некоторые объясняют это вмешательством Святого Духа, другие – личными амбициями. Поэтому поддержкой нужно заручаться сейчас. Во время собрания его участники лишь выполнят свои обязательства по заключенным ранее сделкам.

Конечно, шантаж принесет Валендреа лишь небольшую часть голосов. Большинство его сторонников поддерживают государственного секретаря благодаря его положению в церкви и ключевым связям, делающим его самым вероятным претендентом «на царство». Валендреа имеет основания гордиться тем, что за последние несколько дней ему даже не пришлось предпринимать специальных мер, чтобы склонить на свою сторону этих естественных союзников.

Валендреа продолжал думать о самоубийстве Климента. Он и представить себе не мог, что немец сможет совершить поступок, обрекающий его душу на вечные муки. Слова, сказанные ему Климентом три недели назад, не выходили у него из головы.

«На самом деле я бы хотел, чтобы престол достался вам. Вы сами убедитесь, что это совсем не то, что вам кажется. Может, вы и должны стать им».

И еще то, что он сказал в пятницу – когда они выходили из хранилища.

«Я хотел показать вам, что вас ожидает».

Почему Климент не помешал ему сжечь перевод?

«Скоро узнаете».

– Будь ты проклят, Якоб, – пробормотал Валендреа.

Раздался стук в дверь. Войдя в кабинет, Амбрози направился прямо к столу. Он держал в руке портативный диктофон. Бросался в глаза его возбужденный вид.

– Послушайте. Я переписал это с магнитофона. Разговор Мишнера и Нгови в его кабинете четыре часа назад.

Диалог длился около десяти минут. Валендреа выключил диктофон. Они помолчали.

– Сначала Румыния. Теперь Босния. Они не остановятся.

– Видимо, Климент оставил предсмертное письмо Мишнеру.

Амбрози знал о самоубийстве Климента. И об этом, и о разговоре с Папой в хранилище, и о многом другом Валендреа рассказал ему еще в Румынии.

– Я должен прочесть это письмо.

Амбрози неподвижно стоял у стола.

– Не представляю, как это сделать.

– Может, снова поможет подружка Мишнера?

– Я тоже думал об этом. Но зачем это нам сейчас? Завтра начинается конклав. К вечеру вы уже будете Папой. Самое позднее – через день.

– Все это возможно, но вдруг выборы затянутся?

– У нашего африканского друга, видимо, тоже есть своя агентура. Я и представить не мог, что его так занимает моя скромная персона.

Валендреа было неприятно, что Нгови так легко связал его поездку в Румынию с убийством Тибора. Это могло сулить серьезные неприятности.

– Найди Катерину Лью.

После Румынии он специально не стал звонить ей. Незачем. Благодаря Клименту он и так узнал все, что хотел. А теперь Нгови посылает в Боснию своего человека с тайным поручением. Это очень тревожный знак – особенно если это поручение связано с ним. Но и помешать этому невозможно. Нельзя так сильно рисковать, вовлекая в игру священную коллегию. Будет слишком много вопросов, а у него так мало ответов. К тому же это даст Нгови повод начать расспросы о поездке в Румынию самого Валендреа. В его планы не входит давать африканцу в руки такой козырь.

Валендреа – последний из оставшихся в живых, кто знает, что сказала Дева. Трое пап умерли. Часть этой злополучной копии, сделанной Тибором, Валендреа уничтожил сам, устранил самого священника и спустил в канализацию подлинник письма сестры Люсии. Остался только факсимильный перевод, лежащий в хранилище. Никому не разрешается входить туда. Но чтобы получить доступ к этому футляру, надо стать Папой.

Он посмотрел на Амбрози:

– Паоло, к сожалению, вам придется остаться здесь на несколько дней. Вы будете мне нужны. Но мы должны знать, чем будет заниматься Мишнер в Боснии, а она – наш главный источник информации. Так что найдите Катерину Лью и заставьте ее снова помочь нам.

– Откуда вы знаете, что она в Риме?

– А где еще ей быть?

Глава XXXIX

Ватикан

27 ноября, понедельник

18.15

Неведомая сила влекла Катерину к павильону Си-эн-эн, смонтированному прямо у южной колоннады площади Святого Петра. Еще находясь на другом конце мощенной булыжником площади, она увидела Тома Кили, сидящего в лучах ярких прожекторов перед тремя камерами. По всей площади тут и там стояли импровизированные телестудии. Тысячи стульев и десятки заграждений, оставшихся на площади после похорон Климента, уже убрали, их место заняли торговцы сувенирами, паломники и журналисты, наводнившие Рим в ожидании конклава, начинающегося завтра. Все объективы направлены на металлическую трубу над крышей Сикстинской капеллы – оттуда должен появиться белый дым, говорящий о благополучном исходе голосования.

Катерина приблизилась к кучке зевак, столпившихся вокруг площадки Си-эн-эн, где Кили выступал перед камерами. В черной сутане с белым воротником он выглядел почти как настоящий священник. Для человека, несерьезно относящегося к профессии священника, он неплохо себя чувствовал в облике служителя церкви.

– Действительно, раньше после каждого голосования бюллетени просто сжигали в печи, добавляя к ним сухую или сырую солому, чтобы пошел белый или черный дым. Сейчас для этого применяют специальный химикат. На нескольких последних конклавах происходила путаница из-за цвета дыма.

Видимо, иногда даже Католическая церковь вынуждена прибегать к достижениям науки.

– Что вы думаете о завтрашнем заседании? – спросила у Кили сидящая рядом с ним корреспондентка.

Кили повернулся к камере:

– Я считаю, что фаворитов двое. Это кардинал Нгови и Валендреа. Нгови может стать первым Папой-африканцем на престоле с первого века и принести много пользы своему родному континенту. Посмотрите, сколько сделал Иоанн Павел Второй для Польши и всей Восточной Европы! Африка тоже может много выиграть, имея на престоле своего представителя.

– А католическая общественность готова принять чернокожего Папу?

Кили пожал плечами:

– А какое это имеет значение сегодня? Среди нынешних католиков большинство из Латинской Америки да из Азии. Кардиналы из Европы утратили главенствующие позиции. Начиная с Иоанна Двадцать третьего все папы способствовали этому, расширяя состав священной коллегии и вводя туда все больше неитальянцев. На мой взгляд, для церкви будет только лучше, если ее возглавит не Валендреа, а Нгови.

Катерина улыбнулась. Очевидно, Кили хотел отомстить поборнику благочестия Альберто Валендреа. Забавно, как поменялись роли! Девятнадцать дней назад на Кили, которому грозило отлучение, обрушилась вся мощь гнева Валендреа. Но сейчас, в период междуцарствия и трибунал, и все остальное отошло на второй план. И вот теперь бывший обвиняемый выступает на международном телеканале с критикой своего обвинителя, всерьез претендующего на папский престол.

– Почему вы считаете, что церкви будет лучше, если победит Нгови? – настырно спросила корреспондентка.

– Валендреа итальянец. Церковь уже давно отошла от господства итальянцев. Его избрание станет шагом назад. К тому же он слишком консервативен для католика двадцать первого века.

– Некоторые считают, что возвращение к истокам пойдет на пользу церкви.

Кили отрицательно покачал головой:

– Представьте себе, что сначала вы в течение сорока лет, прошедших после Второго Ватиканского собора, пытаетесь обновить церковь, добиваясь для нее влиятельного положения в мире. А потом вдруг отказываетесь от всего достигнутого? Папа не просто епископ Рима. Он – лидер миллиарда верующих, и большинство из них не итальянцы и не европейцы. Избирать Валендреа – это самоубийство. Особенно если есть такой претендент, как Нгови, гораздо более популярный в мире.

Катерина вздрогнула, почувствовав, что кто-то положил ей на плечо руку. Обернувшись, увидела взгляд черных глаз отца Паоло Амбрози. Неприятный маленький священник стоял почти вплотную к ней. Она ощутила вспышку гнева, но сдержалась.

– Похоже, он не жалует кардинала Валендреа, – вполголоса сказал священник.

– Уберите руку.

Амбрози улыбнулся уголками рта и послушно убрал руку с ее плеча.

– Я так и думал, что вы здесь, – он кивнул в сторону Кили, – рядом с любовником.

Ее чуть не вывернуло наизнанку, но она старалась не показать испуга.

– Что вам нужно?

– Конечно, вы не захотите говорить здесь? Если ваш коллега обернется, он может не понять, почему вы общаетесь с помощником кардинала, которого он так ненавидит. Может даже приревновать и рассердиться.

– Уверена, что ему нет дела до вас. Я мочусь сидя и поэтому не отношусь к вашему типу.

Амбрози не ответил, но, возможно, это и правильно. Разговор надо было продолжать наедине. Катерина повела его мимо колоннады и рядов киосков, где торговали марками и сувенирными монетами.

– Как отвратительно, – сказал Амбрози, указывая на торговцев. – Они считают, что это карнавал. Им лишь бы заработать денег.

– А правда, что после смерти Климента убрали ящики для пожертвований в соборе Святого Петра?

– У вас острый язык.

– Что-то не так? Правда глаза колет?

Они уже покинули Ватикан и шли по римским улицам. Катерина чувствовала нарастающее в ней напряжение. Наконец она остановилась и повторила:

– Что вам нужно?

– Колин Мишнер уезжает в Боснию. Его преосвященство хочет, чтобы вы поехали с ним и сообщали нам все, что он будет там делать.

– О поездке в Румынию вы так и не спросили. За все это время даже не объявились.

– Потому что это стало не важно. Сейчас для нас важнее Босния.

– А для меня нет. К тому же Колин едет в Румынию.

– Уже нет. В Боснию. К святыне Меджугорья.

Она опешила. Зачем Мишнеру совершать такое паломничество, тем более после того, что он сам говорил?

– Его преосвященство велел передать, что вы по-прежнему можете рассчитывать на поддержку влиятельного друга в Ватикане. Уже не говоря о том, что вы получили десять тысяч евро.

– Он сам сказал, что эти деньги мои без всяких условий.

– Занятно. Видно, вы шлюха не из дешевых.

Она ударила его по лицу.

Амбрози отреагировал спокойно. Он просто посмотрел ей в глаза своим пронзительным взглядом.

– Больше вы меня не ударите.

В его голосе прозвучали недобрые нотки.

– Мне надоело быть вашей шпионкой.

– Вы просто дерзкая шлюха. Надеюсь, что скоро его преосвященство устанет от вас. Тогда, возможно, мы с вами еще раз увидимся.

Она отступила назад.

– Зачем Колин едет в Боснию?

– Встретиться с одним из очевидцев явления Девы.

– А из-за чего вся эта суматоха с очевидцами и с явлениями Марии?

– Значит, вы знаете о событиях в Боснии?

– По-моему, все это чушь. Неужели вы действительно верите, что Дева Мария на самом деле каждый день являлась этим детям все эти годы и один из них до сих пор Ее видит?

– Церковь пока официально не подтвердила ни одно из явлений.

– А что, штамп Ватикана сделает их подлинными?

– Я уже устал от вашего сарказма.

– А я от вас.

На самом деле Катерина была заинтригована. Совершенно не хочется общаться ни с Амбрози, ни с Валендреа, но она ведь осталась в Риме именно из-за Мишнера! Она знала, что он уезжает из Ватикана, – об этом сказал Кили в одном из своих телевыступлений, говоря о распределении сил в Ватикане после смерти Папы, – но не пыталась проследить его путь. Разумеется, после их недавней встречи ей приходила в голову мысль поехать за ним в Румынию. Но теперь открывается новая возможность. Босния.

– Зачем он едет? – спросила она, не сумев скрыть свой интерес и сердясь на себя за это.

В глазах Амбрози вспыхнуло удовлетворение.

– Не знаю.

Из-под своей сутаны священник достал лист бумаги.

– Вот его новый адрес. Это недалеко. Думаю, вы сможете его… утешить. Он только что потерял учителя, его жизнь лишилась смысла. К тому же скоро его злейший враг станет Папой.

– Валендреа чересчур уверен в себе.

– Почему нет?

– Вы думаете, Колин настолько беспомощен? Что он сразу впустит меня, откроется мне и тем более возьмет с собой в Боснию?

– Именно так.

– Не так уж он и беззащитен.

Амбрози недобро усмехнулся:

– А я думаю, наоборот.

Глава ХХХХ

Рим

27 ноября, понедельник

19.00

Мишнер не спешил. Он шел по виа Джотто в сторону своей квартиры. Этот район давно превратился в богемный квартал Рима, где в бесчисленных кафе часами просиживали местные интеллектуалы и проповедники радикальных политических идей. Неподалеку отсюда началась история восхождения к власти Муссолини. К счастью, почти все здания здесь без особого вреда для себя пережили архитектурные реформы дуче и по-прежнему передавали неповторимую атмосферу девятнадцатого века.

После переезда в Апостольский дворец Мишнер увлекся изучением биографии Муссолини, прочел несколько книг о нем.

Муссолини был амбициозен. Мечтал одеть всех итальянцев в униформу. На месте старинных римских каменных домов с терракотовыми крышами итальянский фюрер собирался построить множество памятников и величественных зданий. Сверкающие мрамором новые фасады должны были прославлять его ратные подвиги. Но дуче окончил свои дни с пулей в голове. Его тело подвесили вверх ногами на всеобщее обозрение. Грандиозные планы итальянских фашистов рассыпались в пыль. Мишнер подумал, что церковь – с Валендреа во главе – ждет похожее будущее.

Мания величия, особенно в сочетании с высокомерием, – серьезное психическое заболевание, и, абсолютно очевидно, Валендреа ему подвержен. Ни для кого не является секретом открытое неприятие государственным секретарем решений Второго Ватиканского собора и последовавших за ним церковных реформ. Скорое избрание развяжет Валендреа руки для полного пересмотра всего достигнутого. И хуже всего, что правление этого тосканца вполне может затянуться на двадцать и более лет.

А это значит, что он полностью перекроит состав священной коллегии кардиналов, как это сумел сделать за время своего долгого правления Иоанн Павел II. Но Иоанн Павел II был гибок и умел смотреть вперед. А Валендреа – демон, и его противникам остается лишь надеяться на чудо. Все это еще более подталкивало Мишнера к решению уехать в Карпатские горы. Бог Богом, рай раем, но он просто нужен этим детям.

Он нашел нужный дом и тяжело поднялся на третий этаж. Один из епископов, служивших при папском дворе, предложил ему воспользоваться второй спальней в своей квартире. Мишнер с благодарностью принял его предложение. Мебель Климента он на днях продал, пять коробок с его личными вещами и принадлежавший Клименту деревянный ларец перевезены сюда. Мишнер собирался забрать все это с собой в Румынию.

Он уедет из Рима до конца недели. Но завтра он полетит в Боснию – билет для него купил Нгови. А еще через неделю начнет новую жизнь в Румынии.

В глубине души Мишнер не одобрял поступок Климента. История знала немало пап, избранных лишь потому, что все рассчитывали на их скорую смерть. Однако многие из них правили больше десятилетия, оставив своих недоброжелателей в дураках. Это же мог сделать и Якоб Фолкнер. Он был в состоянии оставить после себя яркий след. Но он распорядился своей жизнью по-другому. Климент убил все надежды своих сторонников, по собственной воле погрузившись в вечный сон.

Мишнеру и самому казалось, что он спит. Все эти две недели – начиная с того страшного утра понедельника – были похожи на непрерывный сон. Все его существование, раньше исполненное смысла, теперь потеряло связь с миром. Вся его жизнь камнем летела под откос, как поезд, сошедший с определенного рельсами пути.

Колин хотел определенности.

Но, достигнув площадки третьего этажа, он остановился и понял, что его опять ждет неизвестность. На ступеньках перед входом в его квартиру, руки положив на колени, сидела Катерина Лью.

– Я даже не удивляюсь, что ты опять меня нашла, – сказал он. – Как тебе удалось на этот раз?

– Это было не так уж и трудно.

Легко встав на ноги, она отряхнула с брюк пыль. Одета она была так же, как и утром, и выглядела столь же привлекательно.

Он открыл дверь квартиры.

– Все еще собираешься в Румынию? – спросила она.

Он бросил ключи на стол.

– Хочешь поехать со мной?

– Я могла бы.

– Пока еще рано заказывать билет.

Он рассказал ей о Меджугорье и о просьбе Нгови, но не стал распространяться о последнем письме Климента.

– Знаешь, мне совсем не хочется ехать, – пожаловался он.

– Колин, война закончилась, – ответила она. – Вот уже несколько лет там спокойно.

– Только благодаря американцам и войскам НАТО. Я бы не поехал туда по своей воле.

– Так зачем же едешь?

– Я должен сделать это ради Климента и Нгови, – сказал он.

– А тебе не кажется, что ты им уже ничего не должен?

– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Но я решил уйти из церкви. Так что теперь мне все равно.

На ее лице застыло изумление.

– Но почему?

– С меня хватит. Здесь все думают не о вере, не о праведности и не о вечном спасении. Для них существуют лишь политические интриги, амбиции и корысть. Когда я вспоминаю, где я родился, мне становится противно. Неужели кто-то мог считать, что там делали доброе дело? Ведь было множество других способов помочь этим несчастным матерям, и никто даже не пытался этого сделать. Нас просто сплавили оттуда.

Он переступил с ноги на ногу и посмотрел в пол.

– А те дети в Румынии? Мне кажется, о них забыл даже Бог.

– Я никогда не видела тебя таким.

Он подошел к окну.

– Похоже, что Валендреа станет Папой. Многое изменится. В конце концов, может, Том Кили был прав.

– Забудь об этом подонке.

Он уловил что-то необычное в ее тоне.