Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 307 страниц)

Эли стоял возле двух саркофагов. На боку одного из них было вырезано единственное слово: ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ, на другой стороне каменного гроба поместилась более пространная надпись:

ΑΙΕΝ ΑΡΙΣΤΕΥΕΙΝ ΚΑΙ

ΥΠΕΙΠΟΧΟΝ ΕΜΜΕΝΑΙ ΑΛΛΩΝ

– Это могила Александра, – сказал Эли. – Длинная надпись – это цитата из «Илиады». «Всегда быть лучшим и выше других». Воплощение идеала по Гомеру. Александр, должно быть, всю жизнь руководствовался этой формулой. Зовастина тоже любила и часто повторяла эту цитату. Те, кто положил его здесь, умело выбрали эпитафию.

Затем Эли показал на второй гроб. Надпись на нем была проще.

ΗΦΑΙΣΤΙΩΝ

ΦΙΟΣ ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ

– «Гефестион, друг Александра». Слово «любовник» не подходит к их отношениям, а вот слово «друг» означало у греков высшую похвалу. Его говорили только самым близким и любимым.

Малоун обратил внимание на то, что изображение коня на саркофаге Александра кто-то заботливо очистил от пыли и мусора.

– Это сделала Зовастина, когда мы были здесь, – пояснил Виктор. – Этот конь ее словно загипнотизировал.

– Это Буцефал, – сказал Эли, – любимый конь Александра. Он обожал его. Конь пал во время азиатского похода и был похоронен где-то в горах, недалеко отсюда.

– Точно так же Зовастина назвала своего любимого коня, – сообщил Виктор.

Малоун осматривал комнату. Эли показывал ему ритуальные сосуды, серебряный флакон для духов, рог для питья в форме оленьей головы и даже позолоченные ножные латы с остатками кожи, призванные защищать икры воина.

– Просто дух захватывает! – проговорила Стефани.

Малоун согласился.

Кассиопея стояла рядом с гробом, крышка которого была немного сдвинута.

– Зовастиной захотелось заглянуть внутрь, – объяснил Виктор.

Их фонари осветили лежащую внутри мумию. Тело от головы до ног покрывали листы золотой фольги размером с обычный лист бумаги, гроб изнутри был выстлан такой же фольгой. Правая рука была согнута в локте и лежала на животе, левая была вытянута вдоль туловища и разломилась в предплечье. Большая часть тела была туго обмотана бинтами, а на частично обнаженной груди лежали три золотых диска.

– Македонская звезда, – пояснил Эли. – Эмблема Александра.

– Как им удалось втащить сюда эти саркофаги? – удивилась Стефани. – Они такие огромные.

Эли обвел комнату рукой.

– Две тысячи триста лет назад здешняя топография наверняка была другой. Возможно, здесь был еще один вход, либо бассейны были расположены не так высоко, либо туннель был шире и располагался не под водой, а на суше. Кто знает?

– Но буквы в бассейнах… – проговорил Малоун. – Как они туда попали? Наверняка это сделали не те, кто устроил здесь могилу. Они как неоновые знаки, призванные привлечь внимание людей.

– Я думаю, это дело рук Птолемея, часть его загадки. Две греческие буквы на дне двух темных бассейнов. Таким способом он пометил это место.

Лицо Александра закрывала золотая маска. К ней еще никто не прикоснулся. Наконец Малоун сказал, обращаясь к Эли:

– Почему бы это не сделать вам? Давайте посмотрим, как выглядел царь мира.

По лицу Эли он понял, что молодому человеку и самому не терпится сделать это. Он изучал Александра Великого заочно, по уцелевшим книгам и манускриптам. Теперь он мог стать первым за две с половиной тысячи лет человеком, который прикоснется к великому завоевателю.

Эли медленно снял маску. Оставшаяся кожа почернела и стала сухой и хрупкой. Казалось, Александр находится в полном согласии со смертью. Полузакрытые глаза придавали лицу немного удивленное выражение, рот был открыт, будто он хотел закричать. Время заморозило все. Голова была лишена волос, мозг, которому Александр в первую очередь был обязан всеми своими достижениями, отсутствовал.

Они смотрели на мумию, не произнося ни слова.

Наконец Кассиопея направила фонарь на противоположную стену, и его луч высветил изумительную бронзовую скульптуру сидящего на коне всадника в плаще, накинутом на одно плечо. Волевое овальное лицо, волосы, откинутые со лба назад, уверенный взгляд узких глаз, устремленный вдаль, длинная прямая шея… Это был человек, у ног которого лежал весь мир.

Александр Великий.

Какой контраст с олицетворением смерти, лежащей в гробу!

– Все скульптурные изображения Александра, которые я видел, время не пощадило, и отдельные их детали – носы, брови, губы – восстанавливали с помощью глины. И вот перед нами – идеально сохранившееся изваяние царя.

– А здесь он во плоти, – добавил Малоун, кивнув на саркофаг.

Кассиопея перешла ко второму гробу и сдвинула крышку так, чтобы в него можно было заглянуть. Там лежала вторая мумия – не полностью обернутая в золото, но тоже в маске.

– Александр и Гефестион, – произнес Торвальдсен. – Они покоились здесь так долго…

– Они останутся здесь? – спросил Малоун.

Эли пожал плечами.

– Это ценная археологическая находка. Было бы трагедией не изучить ее.

Взглянув на Виктора, Малоун заметил, что внимание того приковано к золотому ларцу, стоящему у стены, покрытой изображениями битв, колесниц, лошадей и воинов с мечами. Крышку ларца украшали все та же македонская звезда и орнамент из цветов с лепестками из синих камней. Такой же узор опоясывал ларец по периметру. Виктор подошел к ларцу и, прежде чем Эли успел остановить его, открыл крышку.

Эдвин Дэвис посветил в ларец фонарем.

Их взглядам предстал золотой венец из дубовых листьев и желудей, выполненных в мельчайших деталях.

– Царская корона, – сказал Эли.

Виктор ухмыльнулся.

– Вот что хотела заполучить Зовастина. Она бы использовала все это для осуществления своих планов.

Малоун передернул плечами.

– Не повезло ей, что вертолет взорвался.

Они стояли в насквозь мокрой одежде, но не замечали этого, испытывая облегчение оттого, что тяжкие испытания остались позади. Дальше начиналась политика, а это Малоуна уже не касалось.

– Виктор, – сказала Стефани, – если вам когда-нибудь надоест быть наемником и вы захотите получить постоянную работу, свяжитесь со мной.

– Я буду иметь в виду ваше предложение.

– Вы поддались мне, когда мы схватились тут сегодня, – проговорил Малоун. – Я прав?

Виктор кивнул.

– Я решил дать вам возможность уйти, потому и поддался. Я не так прост, Малоун.

– Я буду иметь это в виду, – усмехнулся Малоун. – А как быть с этим? – спросил он, указав на саркофаги.

– Они ждали здесь очень долго, – ответил Эли, – подождут еще немного. У нас же сейчас есть другие дела.

Кассиопея последней выбралась из коричневого бассейна, оказавшись в самой первой пещере.

– Линдси утверждал, что бактерию из зеленого бассейна можно просто глотать, – сказал Эли. – Она безвредна для людей, но разрушает ВИЧ.

– Нам неизвестно, так ли это, – заметила Стефани, – и можно ли верить словам Линдси.

– Можно, – упрямо возразил Эли. – На кону была его жизнь, и он использовал любую возможность, чтобы спасти ее. Он не стал бы врать Зовастиной.

– У нас есть флэш-карта, – проговорил Торвальдсен. – Я обещаю, что лучшие ученые мира, проанализировав содержащуюся на ней информацию, дадут нам ответ в ближайшее время.

Эли покачал головой.

– У Александра Великого не было ученых. Он верил этому миру.

Кассиопея восхитилась его смелостью. Она была инфицирована уже на протяжении десяти лет и постоянно думала, когда же болезнь заявит о себе. Это было очень тяжело – носить в себе тикающую бомбу и жить в ожидании дня, когда твоя иммунная система откажет окончательно. Это меняло всю жизнь человека. Ей было известно, что Эли страдает от тех же переживаний и готов ухватиться за любую соломинку. Им еще повезло, они могли позволить себе дорогостоящие лекарства, которые помогали держать вирус на поводке, а ведь для большинства людей эти медикаменты недоступны.

Она смотрела в коричневый бассейн, на дне которого лежала буква Н, и вспомнила слова, которые прочитала в одном из манускриптов: «Евмен раскрыл ему местонахождение подлинной могилы Александра. Она находилась высоко в горах, где скифы открыли Александру тайну жизни». Кассиопея подошла к зеленому бассейну и посмотрела на букву Z, лежащую на его дне.

Жизнь. Какое чудесное обещание.

Эли взял ее за руку.

– Ты готова?

Кассиопея кивнула. Они опустились на колени и стали пить.

95

Копенгаген

Суббота, 6 июня

19.45

Малоун сидел на втором этаже кафе «Норд» и поглощал фирменное блюдо заведения – томатный суп-пюре. Нигде его не готовили так вкусно, как здесь. Торвальдсен расположился напротив него. Окна второго этажа были раскрыты настежь, и теплый летний воздух ласкал их лица. В это время года погода в Копенгагене – само совершенство, и это было еще одной причиной, по которой ему нравилось здесь жить.

– Сегодня я получил весточку от Эли, – сказал Торвальдсен.

Интересно, подумалось Малоуну, что происходит в Центральной Азии? Они вернулись оттуда полтора месяца назад, и все это время он был занят тем, что продавал книги. В этом преимущество оперативного агента: сделал дело и уехал. Никакого постанализа и последующего контроля. Этим занимаются другие люди.

– Он раскапывает могилу Александра. Новое правительство Федерации сотрудничает в этой области с греками.

Малоун знал, что благодаря хлопотам Торвальдсена Эли получил весьма заметную должность в Национальном археологическом музее Афин. Безусловно, на руководство музея произвел большое впечатление тот факт, что ему известно местонахождение могилы Александра Великого.

Зовастину на ее посту сменил умеренный заместитель министра, которому, в соответствии с конституцией Федерации, были временно переданы властные полномочия – вплоть до того момента, когда в стране состоятся выборы нового лидера. Вашингтон, не поднимая шума, позаботился о том, чтобы все запасы биологического оружия Федерации были уничтожены. Вопрос был поставлен так: либо сотрудничайте, либо соседи Федерации узнают о том, какие планы вынашивала Зовастина и ее генералы, – и тогда уж пеняйте на себя. К счастью, возобладала точка зрения умеренных, и Соединенные Штаты отправили в Федерацию группу специалистов, в задачу которых входило следить за уничтожением смертоносных вирусов. Разумеется, при том что теперь антиген находился в руках Запада, азиатам не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Если бы Федерация начала убивать, остановить этот конвейер смерти она бы не смогла. Ненадежный союз между Зовастиной и Винченти сменился столь же хрупким альянсом между двумя не доверяющими друг другу странами.

– Эли получил полный контроль над могилой и потихоньку работает с ней, – рассказывал Торвальдсен. – Он говорит, что в результате этой работы могут быть переписаны целые главы истории. Там – множество надписей, произведений искусства и даже одна или две карты.

– А как поживают Эдвин Дэвис и Дэнни Дэниелс? Они довольны?

Торвальдсен улыбнулся.

– Я говорил с Эдвином пару дней назад. Дэниелс благодарен за все, что мы сделали. Особенно ему понравилось то, как Кассиопея взорвала вертолет. А этот человек обычно не склонен к сантиментам. Он жесткий парень.

– Рад, что мы смогли помочь президенту еще раз. – Малоун помолчал. – Что с Венецианской лигой?

– Залегла на дно. Они не совершили никаких преступлений, которые можно было бы доказать.

– Если не считать убийства Наоми Джонс.

– Ее убил Винченти, и он уже заплатил за это.

Датчанин был прав.

– Знаешь, было бы замечательно, если бы Дэниелс хоть раз просто попросил о помощи, а не втравливал меня в очередной кошмар с помощью обходных маневров.

– Такого не будет никогда. Этого он не сделает.

– И ты тоже?

Торвальдсен кивнул.

– И я тоже.

Малоун разделался с супом и смотрел в окно на Хьёбропладс. Площадь была полна людей, вышедших погулять теплым вечером. Такие вечера для Копенгагена большая редкость. Его книжный магазин на противоположной стороне площади был закрыт. В последнее время бизнес шел блестяще, и на следующей неделе Малоун собирался купить тур в Лондон. Нужно успеть вернуться до приезда на летние каникулы Гари. Малоуну не терпелось увидеть своего пятнадцатилетнего сына.

А еще он испытывал грусть, и продолжалось это с того самого дня, когда он вернулся из Азии. Они с Торвальдсеном ужинали вместе как минимум раз в неделю, но никогда не говорили о том, что лежало на душе у Малоуна. Есть двери, которые не нужно открывать. Если только тебя не пригласили. Поэтому он спросил:

– Как Кассиопея?

– А я все думал, когда ты спросишь об этом?

– Именно ты втянул меня в это.

– Я лишь сказал, что ей, возможно, нужна твоя помощь.

– Хочется верить: если помощь понадобится мне, она тоже поможет.

– В этом можешь не сомневаться. Но, отвечая на твой вопрос, хочу сообщить тебе, что и она, и Эли полностью излечились от вируса. Эдвин также сообщил мне, что ученые подтвердили эффективность бактерии. Дэниелс объявит о создании лекарства сразу же после того, как правительство США организует систему его распределения, контролировать которую будет оно же. Президент хочет, чтобы лекарство было доступно для всех, причем по минимальной цене.

– Это принесет облегчение многим людям.

– Благодаря тебе. Ведь это ты разгадал загадку и нашел могилу.

Ему не хотелось это слышать.

– Мы все делали то, что должны были делать. И между прочим, я слышал, что ты, оказывается, мастерски стреляешь. Стефани говорила, что там, в доме, ты устроил настоящий ад.

– Я не так уж беззащитен.

Торвальдсен рассказал ему о Стефани и о перестрелке. Он разговаривал с ней перед отъездом из Азии и звонил ей на прошлой неделе.

– Теперь Стефани знает, как непросто быть оперативным агентом, – сказал он.

– Я сам разговаривал с ней несколько дней назад.

– Вы, как я погляжу, успели подружиться?

Его друг улыбнулся.

– Мы во многом похожи, хотя ни один из нас не признается в этом другому.

– Убивать всегда непросто, и не имеет значения, по какой причине ты это делаешь.

– В том доме я убил троих, и ты прав, это действительно непросто.

Малоун до сих пор не получил ответа на свой вопрос, и Торвальдсен, словно почувствовав нетерпение друга, заговорил о том, что его действительно волновало.

– Я не разговаривал с Кассиопеей с тех пор, как мы уехали из Федерации. Она вернулась домой, во Францию. Я не знаю, как обстоят дела у них с Эли. Она предпочитает об этом не распространяться. Если тебя это интересует, спроси у нее самой.

Малоун решил пройтись. Ему нравилось шататься по Строгет – самой длинной в Европе пешеходной улице. Он спросил Торвальдсена, не хочет ли тот прогуляться с ним, но датчанин отказался. Малоун встал. Торвальдсен сунул ему какую-то бумагу, сложенную вчетверо.

– Дарственная на участок, где стоял сгоревший дом. Мне он не нужен.

Малоун развернул бумагу и в графе, озаглавленной «ВЛАДЕЛЕЦ», увидел свое имя.

– Я хочу, чтобы ты принял этот подарок.

– Но участок стоит кучу денег. Он ведь находится прямо на берегу океана.

– Отстрой дом заново и получай удовольствие. Считай, что это компенсация за то, что я втянул тебя в эту историю.

– Ты же знаешь, я помог бы в любом случае.

– Это хотя бы немного успокоит мою совесть или, по крайней мере, то, что от нее осталось.

За годы их дружбы Малоун усвоил одно: если Хенрик Торвальдсен что-то вбил себе в голову, переубедить его нет никакой возможности. Поэтому он сунул дарственную в карман и спустился по лестнице. Выйдя на улицу, он окунулся в теплый датский вечер. Столики стояли прямо на тротуаре, и сидящие за ними люди оживленно переговаривались.

– Эй, Малоун!

Он обернулся.

За одним из столиков сидела Кассиопея.

Она встала и направилась к нему. На ней был синий жакет с белой оторочкой и такие же брюки, на плече висела кожаная сумка, а на ногах были сандалии с тонкими ремешками в форме буквы «Т». Темные волосы завивались тяжелыми локонами. А он до сих пор видел ее в кожаных штанах и спортивном лифчике, в которых она была, когда они плыли по туннелю. И помнил те короткие минуты, когда они разделись до нижнего белья, чтобы выжать мокрую одежду.

– Что ты делаешь в городе? – спросил он.

Она весело пожала плечами.

– Ты часто рассказывал мне, как вкусно кормят в этом кафе, вот я и решила попробовать.

– Долгий ты проделала путь, чтобы перекусить.

– Не такой уж долгий, если сам не умеешь готовить.

– Мне сказали, что ты вылечилась. Я очень рад за тебя.

– Да уж, непросто жить, если постоянно просыпаешься с мыслью: не настал ли тот день, когда ты начинаешь умирать.

Малоун помнил ее мрачное настроение в тот день, когда она помогла ему спастись из греко-римского музея. Сейчас от прежней меланхолии не осталось и следа.

– Куда ты собрался? – спросила она.

– Просто захотелось прогуляться, – ответил Малоун, окинув взглядом площадь.

– Не будешь возражать против компании?

Он оглянулся на кафе и посмотрел на окно второго этажа, за которым сидел Торвальдсен. Тот смотрел на них и довольно ухмылялся. Старикашка наверняка все знал заранее.

Малоун повернулся к Кассиопее и спросил:

– Вы с этим типом всегда интригуете на пару?

– Ты не ответил на мой вопрос относительно прогулки.

Какого черта?

– Конечно, я не против.

Кассиопея взяла его под руку и увлекла вперед.

Он не удержался и спросил:

– А что у вас с Эли? Я думал…

– Малоун!

Он знал, что последует дальше, и избавил ее от необходимости говорить это.

– Знаю, знаю: «Заткнись и получай удовольствие от прогулки». Пошли.

Стив Берри

ЯЗЫК НЕБЕС

Пэм Ахерн и Марку Тавани, они превратили мечты в реальность

Помни о прошлом, когда создаешь будущее. Конфуций

В древности те, кто были способ–

ны к учености, знали мельчайшие

и тончайшие [вещи]. Но другим их

глубина неведома. Поскольку она не–

ведома, я произвольно даю им опи–

сание: они были робкими, как будто

переходили зимой поток; они были

нерешительными, как будто боялись

своих соседей; они были важными,

как гости; они были осторожными,

как будто шли по тающему льду;

они были простыми, подобно необ–

работанному дереву; они были необъ–

ятными, подобно океану; они были

непроницаемы, подобно мутной воде. Лao-Цзы (604 г. до н. э.)

Расстраивающий дом свой получит

в удел ветер, и глупый будет рабом

мудрого сердцем. Притч. 11: 29

Пролог

Ноябрь 1971

Прозвучал сигнал тревоги, и Форрест Малоун тут же насторожился.

– Глубина?

– Шестьсот футов.

– Что под нами?

– Еще две тысячи футов холодной воды.

Он окинул взглядом работающие циферблаты, датчики и термометры. Крошечный пост управления, где справа от него еле-еле умещался оператор курсовых рулей, а слева – оператор рулей глубины. Мужчины держались за ручки управления. На индикаторе мощности огонек прыгал от позиции «норма» и обратно.

– Снизить скорость до двух узлов.

Подводная лодка накренилась в воде.

Сигнал тревоги отключился, и на посту управления потемнело.

– Капитан, сообщение из реакторного отсека. Предохранитель отключил один из контрольных стержней реактора.

Форрест знал, что произошло. Защитный механизм, встроенный в эту капризную подводную лодку, автоматически отключил и остальные стержни – произошла аварийная остановка ядерного реактора. Единственно возможное в этой ситуации действие: «Включить батареи».

Тускло замерцали огоньки «чрезвычайки». Старший механик Фландерс, ловкий и острожный профессионал, на чье мнение он всегда полагался, вошел внутрь. «Поговори со мной, Том», – попросил Малоун.

– Я не знаю, насколько все плохо или сколько времени займет устранение неисправности, но нам нужно снизить расход электричества.

Они и раньше несколько раз теряли мощность, и Форрест знал, что батареи могут предоставить временную подзарядку примерно на два дня, если они будут экономить. Его экипаж был подготовлен на случай возникновения таких ситуаций, но если произошла аварийная остановка реактора, то инструкция предписывала запустить его снова в течение часа. Если же прошло больше времени, подводная лодка должна была прибыть в ближайший порт.

А он находился в полутора тысячах миль отсюда.

– Отключите все, что нам не нужно.

– Капитан, будет сложно удерживать лодку в стабильном состоянии, – заметил оператор управления курсовыми рулями.

Он знал закон Архимеда. Тело, вес которого равен весу такого же объема воды, не потонет, но и не поплывет. Вместо этого оно останется на уровне нейтральной плавучести. Каждая подводная лодка функционировала по этому основному принципу, удерживаемая под водой двигателями; они же и направляли ее вперед. Без мощности не будут работать ни двигатели, ни рули глубины, ни инерция. Все проблемы можно было решить за счет простого всплытия на поверхность, но над ними был не открытый океан. Они находились под толщей льда.

– Капитан, двигательный отсек докладывает о небольшой утечке в гидравлической системе.

– Небольшая утечка? – спросил Малоун. – Сейчас?

– Ее заметили раньше, но с выключенной мощностью они запрашивают разрешения закрыть клапан, чтобы остановить утечку, заменив шланг.

Логично. «Выполняйте. И я надеюсь, что на этом плохие новости закончились». Он повернулся к экрану гидролокатора.

– Что там у нас впереди?

Все подводники позаимствовали словечки у тех, кто плавал до них, кто первыми сражался с ледяными морями и оставили два завета: никогда не тревожь лед без острой необходимости, а если это невозможно, направь нос подлодки в ледяную корку, осторожно толкни и молись.

– Впереди чисто, – доложил оператор гидролокатора.

– Начинаю погружение, – сказал оператор рулей глубины.

– Поддерживайте устойчивость. Но с минимальными затратами энергии.

Нос подлодки внезапно резко ушел вниз.

– Что за черт? – пробормотал Форрест.

– Кормовые рули глубины перешли на полное погружение! – вскричал оператор рулей глубины. Он вскочил на ноги и бросился к ручке управления. – Я не могу заставить их реагировать.

– Блант, – позвал Малоун. – Помогите ему.

Мужчина выбежал из-за гидролокатора и кинулся помогать. Угол погружения увеличился. Малоун схватился за обводной столик, так как все, что не было закреплено, падало со скоростью лавины.

– Экстренный контроль погружения! – рявкнул он.

Угол возрастал.

– Больше сорока пяти градусов, – доложил оператор рулей глубины. – Все еще на полном погружении. Рули не работают.

Малоун покрепче схватился за столик и попытался сохранять равновесие.

– Девятьсот футов, и мы продолжаем погружаться.

Индикатор глубины мигал так часто, что цифры сливались. Лодка могла выдержать погружение до трех тысяч футов, но дно быстро приближалось, а внешнее давление воды возрастало – слишком сильно, слишком быстро: корпус мог взорваться. Так или иначе, а сильный удар о морское дно с включенными двигателями был тоже не самой приятной перспективой.

Оставалась только одна возможность.

– Возвращаемся к нештатной ситуации. Наполнить воздухом все балластные резервуары.

Лодку тряхнуло, как только машинное отделение выполнило его команду. Винты дали задний ход, и сжатый воздух ринулся в резервуары, выдавливая воду. Оператор курсовых рулей крепко держал ручку управления. Оператор рулей глубины приготовился к тому, что, как знал Малоун, сейчас последует.

Положительная плавучесть вернулась. Погружение замедлилось. Нос лодки пошел вверх, а затем и выровнялся.

– Контролируйте течение, – приказал Форрест. – Сохраняйте нейтральное положение. Я не хочу взорваться.

Оператор рулей глубины откликнулся на его команду:

– Далеко до дна?

Блант вернулся на свое место:

– Две сотни футов.

Взгляд Малоуна скользнул к индикатору глубины. Две тысячи четыреста. Корпус застонал от напряжения, но выдержал. Командир субмарины посмотрел на индикаторы «открыто-закрыто». Огоньки показывали, что все клапаны и отверстия закрыты. Наконец-то хоть что-то хорошее.

– Ложимся на дно, – приказал он.

Преимуществом его подводной лодки перед другими была ее способность опускаться на океанское дно. Это была одна из многих специализированных характеристик конструкции – например, усиленная мощность и система управления, в чем они только что убедились.

Подводная лодка легла на дно.

Все на посту управления посмотрели друг на друга. Никто ничего не сказал. Да в этом и не было необходимости. Малоун знал, о чем они все только что подумали: «Слишком близко».

– Известно, что произошло? – спросил он.

– Двигательный отсек докладывает, что, когда один из клапанов был закрыт на ремонт, обычное и экстренное рулевое управление и системы погружения отказали. Такого никогда раньше не случалось.

– Они могут сказать мне что-то, чего я не знаю сам?

– Клапан снова открыт.

Малоун улыбнулся эвфемизму инженера: «Если бы я знал больше, я бы тебе сказал».

– Ладно, скажите им, пусть займутся починкой. Что с реактором?

Совершенно точно, что они использовали чертовски много мощности батарей, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией.

– Все еще не работает, – доложил его помощник.

Тот самый час, в течение которого необходимо было перезапустить реактор, стремительно истекал.

– Капитан, – позвал Блант от гидролокатора. – Контакт с внешней стороны корпуса. Что-то твердое. Сложно-составное. Кажется, мы удачно легли на камни.

Малоун решил использовать чуть больше мощности.

– Включить камеры и внешний свет. Посмотрим, что там, но только быстро.

Экран ожил, и в прозрачной воде заплясали снопы света. И все, кто был в рубке, увидели валуны, плотно окружившие подлодку.

– Странно, – сказал кто-то.

Форрест тоже это заметил.

– Это не валуны, а блоки. И большие. Прямоугольные и квадратные. Попробуй сфокусироваться на одном из них.

Блант поработал с панелью управления, и фокус камеры застыл на одном из камней.

– Вот черт! – воскликнул его помощник.

Поверхность была испещрена символами. Они не были похожи ни на что виденное капитаном ранее. Слишком четкие, чтобы предположить, что это сделала морская вода. Плавные, округлые, они не поддавались никакому определению. Отдельные буквы были выбиты вместе, между другими имелись достаточно большие пропуски, и это давало возможность сделать вывод, что когда-то давно здесь был некий текст. Но Форрест, да и, пожалуй, никто из его команды не смог бы понять, что здесь написано.

– Они и на других блоках есть, – заметил Блант, и капитан посмотрел на другие экраны.

– Выключить камеры, – приказал он. Сейчас его главной заботой было сохранение мощности, а никак не любопытные находки. – Все будет в порядке, если мы останемся здесь?

– Мы сели в чистой воде, – сказал Блант. – Все отлично.

И тут зазвучал сигнал тревоги. Капитан определил источник – электрические панели.

– Капитан, вы нужны им прямо сейчас! – крикнул его второй помощник в наступившей тишине.

Малоун вылетел из рубки управления и заторопился к лестнице, ведущей к ограждению рубки. Его инженер уже был на своем посту.

Сигнал тревоги внезапно прекратился.

Малоун почувствовал жар, и его взгляд остановился на настиле палубы. Он нагнулся и слегка коснулся металла. Тот был чертовски горяч. Нехорошо. Сто пятьдесят батарей серебряно-цинковых аккумуляторов располагались под настилом в алюминиевом отстойнике. Капитан знал, что их модель была инновационной и сейчас проходила полевые испытания. И, как показало это погружение, они постоянно находились в аварийном режиме.

Помощник инженера выкручивал четыре шурупа, крепивших настил, один за другим. Наконец покрытие сняли, и они увидели только бурлящий сизый дым. Малоун тотчас же догадался о том, что здесь случилось. Избыток жидкого гидроксида калия в батареях.

Опять.

Лист обшивки палубы с грохотом упал на место. Но это подарит всего лишь пару минут. Вентиляционная система скоро распространит едкий дым по всей лодке, и, не имея никакой возможности выпустить ядовитый воздух, они все задохнутся.

Форрест ринулся обратно в рубку. Он не хотел умирать, но их шансы выжить стремительно таяли. Двадцать шесть лет Малоун прослужил на подводных лодках, на дизельном и ядерном топливе. Это удалось только ему, единственному из пяти курсантов военно-морского училища. Физические тренировки, психологические тесты и скорость реакции еще там показали каждому курсанту его планку. Первых «серебряных дельфинов»[56] Малоуну приколол первый капитан, и с тех пор он сам даровал эту честь многим другим.

Поэтому он знал счет. Игра проиграна.

Странно, но только одна мысль билась в голове, когда он зашел в рубку управления и приготовился действовать так, словно у них был шанс. Его мальчик. Десяти лет. Он будет расти без отца.

Я люблю тебя, Коттон.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Гармиш-Партенкирхен, Германия

Четверг, 2 декабря, наши дни

13.40

Коттон Малоун ненавидел замкнутые пространства. Его нервное состояние было обусловлено еще и большим количеством народа, желающим воспользоваться канатной дорогой. Большинство ярко одетых пассажиров несли на плечах лыжи и бурно радовались предстоящему дню. Среди толпы Малоун заметил итальянцев и несколько швейцарцев, маленькую группу оживленно о чем-то спорящих французов, но в основном здесь были немцы. Ему предстояло одному из первых подняться в гондолу, и, чтобы облегчить свой дискомфорт, Коттон постарался как можно ближе придвинуться к замерзшему окошку. На высоте десяти тысяч футов величественный Цугшпице выглядел силуэтом на фоне синевато-стального неба, впечатляющая серая вершина, укрытая белоснежным снегом. Совсем не суровый и не грозный, если смотреть с такого расстояния.

Кабинка продолжила свой головокружительный подъем, оставляя позади одну из нескольких стальных опор, что поднимались со скалистых утесов.

Малоун нервничал, и не столько из-за толпы, окружившей его. На вершине самого высокого немецкого пика его поджидали привидения. Он избегал этой встречи почти сорок лет. Таким, как он, решительно похоронившим свое прошлое, вовсе не стоит его с такой легкостью ворошить.

А сейчас он был здесь, и именно этим ему предстоит заняться.

Вибрация замедлилась, как только кабинка достигла вершины и остановилась на станции. Лыжники волной хлынули к другому подъемнику, который должен был доставить их к склонам и многочисленным шале. Малоун никогда не катался на лыжах и никогда не хотел этого делать.

Малоун направился к центру для посетителей, обозначенному на желтом плакате как Мюнхер-Хаус. Одну половину здания занимал ресторан, на другой разместились театр, закусочная, наблюдательный пункт, сувенирные лавки и метеорологическая станция. Коттон толкнул тонкие стеклянные двери и вышел на огороженную террасу. Бодрящий альпийский воздух уколол губы. Если верить Стефани Нелл, ее связной должен ждать его именно здесь. Сейчас Малоун был уверен только в том, что высота в десять тысяч футов над уровнем моря, несомненно, придавала их встрече повышенную конфиденциальность.

Цугшпице располагался на границе. Непрерывный ряд заснеженных вершин простирался на юг, к Австрии. На севере была видна долина в форме миски для супа, окруженная скалистыми горами. Дымка морозного тумана прикрывала немецкую деревушку Гармиш и ее соседа – Партенкирхен. Обе были спортивными мекками, и сюда приезжали не только лыжники, но и бобслеисты и керлингисты.