Текст книги ""Фантастика 2025-118". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Андрианова

Соавторы: Евгения Чепенко,Олег Ковальчук,Руслан Агишев,Анастасия Андрианова,Иван Прохоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 114 (всего у книги 351 страниц)

– Матушка? Ищет? Ты не врёшь, Лунница?

«Вот и всё, – подумала Мавна бессильно. – Сейчас уедет с этой красавицей, и останусь я одна с козлом и больным упырём».

– Зачем мне врать. Сейчас ратные главы собирают самые дельные отряды, готовится что-то серьёзное. – Лунница откинула рыжие волосы за спину и прищурила раскосые зелёные глаза. – Как сам? Выглядишь не очень, но может, зайдёшь ко мне? Как в старые времена.

Она протянула руку к лицу Смородника, и он на миг позволил дотронуться до своей щеки – но быстро отступил на шаг назад.

– Нет, извини. Не смогу.

– Жалко. Я скучала.

Лунница посмотрела на Мавну – снова с равнодушным недоумением. Мавна понимала, как выглядит в глазах чародейки: уставшая и разбитая, растрёпанная, с красными глазами, но её вовсе это не заботило. Хотелось уйти, чтобы не слушать их разговор, потому что казалось, что всё это слишком личное.

– Я приду к Матушке, – горячо пообещал Смородник, скорее сам себе, чем Луннице. – Если она и правда меня звала.

Лунница мягко улыбнулась, снова попытавшись приобнять его, но он увернулся.

– Звала, конечно. Ты ведь всё равно её сын, пусть и непутёвый. Ты не ранен? Какой-то бледный. Тебе есть где ночевать? Пошли ко мне. Ребята не будут против.

Смородник упрямо мотнул головой.

– Нет, спасибо. Лучше скажи, как тебя занесло в Чумную слободу?

Лунница недовольно поджала губы.

– Да так. Купить кое-чего хотела. Эх, в старые времена, помню, ты был рад меня видеть. Помнишь, как мы…

– Помню, – перебил он, не дав договорить. – Я рад узнать, что ты в порядке. Спасибо за весть о Матушке. Но на этом всё.

– Всё так всё, – вздохнула Лунница, подождав с минуту. Молча кивнув Мавне, она пошла дальше по улице, к цветастым табличкам на домах – где райхи продавали травы и зелья.

Смородник снова сел на ступеньку к Мавне, но уже на самый краешек, чтобы точно не касаться.

– Ты не рассказывал про неё, – сказала Мавна ровно, без упрёка. – Красивая. Невеста?

Это слово было так странно произносить применительно к Смороднику – оно казалось таким чужим и неподходящим ему. Но Мавна почти не удивилась. Она не спрашивала, есть ли у него любимая женщина, а сам он не говорил, поэтому Мавна даже не задумывалась об этом. Стало ещё более стыдно за свои неловкие поцелуи в щёку и попытки обнять. Но ведь она делала это из благодарности и чтобы ощутить чьё-то тепло рядом, правда?.. По-дружески.

– Какое уж там. – Смородник дёрнул плечами и провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад. Несколько прядей упали обратно, свесившись по бокам. – Так, коротали ночи изредка.

– А сейчас почему с ней не пошёл? Она очень красивая. И хорошо к тебе относится.

Смородник ничего не ответил, сильнее сгорбился, и Мавна поняла, что он не собирается ей открываться. Может, считает, что недостаточно хорош для красавицы Лунницы? Что ей не стоит связывать жизнь с убийцей? Что сперва он должен заслужить прощение Матушки? Или однажды она предпочла ему другого мужчину?

Мавна вздохнула. Она подумает о них, если будет желание и настроение. Пока ни того ни другого не было.

Сгущалась ночь. В кабаке ниже по улице по-прежнему шумели, но Наирча уже наверняка убрал свои цимбалы, и вместо музыки и смеха чаще доносилась громкая ругань. Из дома Царжи больше никто не выходил, ступени стали мокрыми от росы, и сидеть становилось холодно. Только теперь Мавна поняла, что пуговицы у неё до сих пор расстёгнуты до ключиц. Страшно представить, что подумала про неё эта Лунница… Торопливо застегнувшись, она вытерла мокрый от холода нос и осипшим голосом спросила:

– Пойдём в амбар?

Смородник вздрогнул, как от удара, и обернулся – будто бы задумался и забыл, что она всё время сидела рядом.

– Ты в комнату иди. Что, зря деньги за неё платили, что ли?

Мавна подумала было, что он решил всё-таки пойти к Луннице – иначе зачем отправлял её одну? Но Смородник добавил, зевнув:

– А я – в амбар. Спокойной ночи.

Он поднялся на ноги, хрустнул затёкшей шеей и выдавил подобие улыбки на прощание. Мавна представила, как снова вернётся в ту тесную комнатушку с незакрывающейся дверью, и по спине пробежали мурашки.

– Я боюсь одна, – беспомощно сказала она и обхватила себя за плечи. Подняв глаза на Смородника, тихо попросила: – Только если ты пойдёшь со мной.

Он остановился, непонимающе глядя на Мавну.

– Там развернуться негде, как ты себе это представляешь?

Мавна развела руками.

– Тогда оба в амбаре.

Смородник задумчиво посмотрел на окна дома, прислушался к звукам: сегодня там хотя бы не дрались. Мавна ждала. Ей было всё равно, где ложиться, главное, не одной: всё равно не уснёт, будет думать про Варде, Раско и Илара. А может, и про Лунницу…

– Ладно. Пошли. Хватит тебе на сене валяться, простынешь ещё.

Она не поверила своим ушам, особенно последним словам. Было бы ей получше, удивилась бы вслух, но сейчас просто тяжело поднялась и пошла за Смородником в дом.

В этот раз комнатушка даже показалась уютнее, чем была. Мавна устало опустилась на кровать и поняла, как сильно болит голова. Смородник вымыл руки над корытом, плеснул в лицо, отфыркался и устроился на полу у двери, положив под голову бурдюк с водой. Он повозился, удобнее раскладывая длинные ноги, которые никак не хотели умещаться у стены. Мавне было его жаль, но сил не осталось даже предложить что-то другое. Да и что предложить? С кровати уходить на пол не хотелось.

– Спокойной ночи, – шепнула она, закрывая глаза.

– Угу.

Мавна уже засыпала, как Смородник тихо буркнул:

– Чтобы тебе не думалось: она выбрала другого чародея. А когда снова увидела меня, как ни в чём не бывало бросилась на шею. Но я считаю, что это неправильно. И по отношению к нему, и ко мне. Так что… давно уже всё.

Мавна покивала, с запозданием сообразив, что в темноте никто её не увидит. Сил хватило только на то, чтобы стянуть верхнее платье и собрать волосы в неряшливую косу – и скоро Мавну накрыл неспокойный сон.

Глава 13
Козлиные шкуры и черепа

Мавна спала урывками и ещё до рассвета окончательно проснулась, не понимая, что с ней происходит. Сердце колотилось тяжело и быстро, бухало в ушах и в горле, больно распирало рёбра. Воздуха не хватало, но глубже вдохнуть не получалось, в груди становилось больно до рези. Комнатушка Царжи казалась тесной, тёмной, душной, грязной. В окно проникал свет, но такой тусклый, что волнами накатывал беспричинный страх.

Дома всё было не так. Дома было просторнее, светлее, приветливее. Дома стояла печь в пекарской, мешки с мукой и туески с сушёными ягодами для булок. Дома пахло едой и духами. Дома кровать была шире и мягче. Дома всегда можно было прийти к Илару, если не спалось, и уткнуться лицом ему в рубаху.

Мавна приподнялась на локте, вглядываясь в густой пугающий полумрак.

Смородник спал у двери, на боку, подтянув колени к груди. Приоткрытая дверь упиралась ему в поясницу, бурдюк выскользнул из-под головы. Мавна хотела окликнуть Смородника: за разговором ей стало бы легче. Но пожалела. Прошлым утром она и так рано растолкала его, пристав с расспросами про Варде.

Перевернувшись на спину, Мавна обхватила себя руками. Сердце так же гулко грохотало в груди, отдаваясь дрожью разом во всём теле. В голове будто кружились вихри, один другого чернее.

Представлялся их дом, сожжённый дотла. Илар, убитый не то упырями, не то чародеями. Раско, которого она так никогда больше и не увидит. Козёл, который навсегда останется просто козлом. Варде с рубахой, залитой упыриной кровью.

Ничего уже не будет как прежде. Она ушла, и с тех пор всё посыпалось, как домик из прутиков. Всё из-за неё. Она никому не принесла ни радости, ни пользы. Даже Смороднику жизнь испортила: если б не она, он бы давно добился прощения Сенницы и вернулся в отряд.

Мавну колотило уже так, что зуб на зуб не попадал. Лучше бы она утонула тогда в болоте. Лучше бы болотный царь её не возвращал.

Никчёмная, глупая, ветреная девчонка. Домашняя плюшка, которая вообразила, что может кому-то помочь, а, по сути, делает всем лишь хуже.

Хотелось провалиться в черноту своих мыслей насовсем: так, чтобы закружило, поглотило и не выпустило, как болотная топь.

Каждый поступок, совершённый в последние дни, казался глупым и постыдным. Венок для Варде, поцелуй в щёку Смородника, попойка с Лирушем… Дура, дура, ну какая же безмозглая…

Скорее бы Царжа наколдовала над козлом: увериться бы, что ничего путного не вышло, да пойти бы… куда?

Да хоть на болотное дно. Больше некуда.

Страх, бессилие и отвращение к себе сменялись, накатывая волнами, и Мавна тонула в них, до головной боли думая по кругу об одном и том же.

Интересно, Царжа могла бы дать ей какое-то зелье, от которого её просто не стало бы?..

Постепенно в комнате становилось всё светлее. За круговертью мыслей Мавна и не заметила, что наступило настоящее утро – с ярким солнцем, с птичьим щебетом, с голосами за окном. Тяжело вздохнув, она опустила ноги на пол и торопливо, пока никто не видит, натянула верхнее платье и кое-как разобрала пальцами на пряди спутанную косу.

Скоро Смородник зевнул, лениво потянулся, встал на ноги и поднял бурдюк. Будь Мавне немного получше, она бы закатила глаза: сейчас начнёт намывать руки. И точно.

– Дать воды? – хриплым со сна голосом спросил он и долгим взглядом оглядел Мавну, наверняка заметив и её покрасневшие веки, и разбитый вид.

Мавна вяло кивнула.

– Спасибо, – сказала она, умывшись и перекусив последними припасами, – что остался тут. И за всё остальное тоже. Одна я бы давно сдалась.

Смородник чуть приподнял бровь.

– Тебе так только кажется. Ничего бы не сдалась. Ты же сама решила уходить из деревни. И в болото сама нырнула. А уж видела бы ты себя вчера… Такая и горы свернёт.

Его голос звучал, как всегда, ворчливо, но у Мавны стало теплее на душе. Голову по-прежнему распирало от мрачных мыслей, сердце заходилось от тревоги, но она смотрела, как Смородник, сидя на полу, переплетает свои косицы, и понемногу успокаивалась. Протянув руку, она дотронулась до его плеча.

– Я рада, что ты есть.

Она хотела сказать «есть у меня», но в последний момент осеклась, подумав, что это будет звучать слишком самонадеянно. Не у неё. Сам по себе.

Смородник посмотрел на неё с хмурым недоумением, но, поняв, что Мавна не шутит, усмехнулся.

– Странно это слышать, но спасибо. Ну что, пойдём проведаем нашего упыря?

– Пойдём.

Царжа открыла не сразу, пришлось подождать. Через приоткрытую дверь Мавна мельком увидела комнату, наполовину завешанную пологом – и Варде, сидящего за столом. В руках у него была кружка с чем-то горячим и дымящимся. Он сутулился, лицо было бледным и печальным, но, заметив гостей, он улыбнулся.

– Девка, нельзя тебе пока, – шикнула Царжа. – Завтра приходи!

Она замахнулась на Мавну полотенцем, беззлобно, как сама Мавна замахивалась, бывало, в пекарской на Раско или других детей, забегающих украсть горсть сушёной брусники.

– Уже поняла, – быстро ответила Мавна.

Выйдя за дверь, она выдохнула с облегчением и прислонилась лбом к стене, тяжело дыша. Спасибо, Покровители. Варде жив. И даже улыбается.

Скоро Смородник вывел Варде, поддерживая его за плечи. Мавна вытерла успевшие выступить слёзы и улыбнулась. Подумать только, сказал бы ей кто-нибудь раньше, что эти двое смогут вот так запросто ладить и не бросаться друг на друга, – не поверила бы.

– Варде, – выдохнула она. – Как ты?

Снова слабо улыбнувшись, он приобнял Мавну одной рукой за плечо.

– Прости, что напугал. Я… В порядке, наверное. Если это можно так назвать. Расскажу, в общем. А ты сама?

Мавна хотела уткнуться ему в грудь, но постеснялась – после прошлого вечера почему-то стало стыдно так навязчиво трогать Варде. Она похлопала себя по горящим щекам и деловито кивнула:

– Я тоже в порядке.

Переступив с ноги на ногу, Смородник указал подбородком в сторону выхода.

– Пошли. Подышим. Расскажешь всё, нежак.

Если бы не узкий проход, Мавна бы пошла рядом, но пришлось пропустить вперёд парней, потому что Варде без помощи едва переставлял ноги.

Они дошли до той самой лавки у забора, на которой Мавна встретила Лируша, и сели: Мавна и Варде рядом, бок о бок, Смородник – подальше, на краешке. Варде успел запыхаться за короткий путь – всего-то надо было пересечь улицу, и Мавна сочувствующе погладила его по предплечью.

– Мне так жаль, – прошептала она, не зная, должна ли извиняться перед ним.

Варде прислонился головой к стене дома и выдохнул.

– Всё хорошо. Царжа сказала, она надеялась на такой исход. Это… Этот ил… – Он махнул рукой, не зная, как лучше сказать. – То от моего упыриного сердца. Оно лопнуло.

Мавна поднесла ладонь ко рту.

– Ох, Варде…

– Звучит страшнее, чем ощущалось. Я просто почувствовал, как что-то сдавило в груди, а потом стало сыро и холодно. Царжа сказала, от её зелий погибает упыриная сущность. Не болотный дух, нет. Он никуда не денется. Но я не смогу больше оборачиваться чудовищем. И пить кровь тоже, наверное.

Мавна заметила, что Смородник слушает внимательно, наполовину повернув к Варде лицо. Подумалось: что же, расскажет всё своей Матушке при случае?

– Без шкурки и без упыриного облика? Стало быть, ты теперь человек? – недоверчиво спросил он.

Слабая улыбка Варде погасла.

– Человеком я был раньше. А теперь – болотник в людском теле. – Он передёрнул худыми плечами и поморщился. – Ни то ни сё. И был-то чем-то непонятным, а теперь ещё и от упыриной сущности избавился. Зато… Я вспомнил.

Он устало прикрыл глаза. Утренний свет золотил его волосы, мягко подсвечивал лицо – тонкое и невзрачное, каким оно казалось Мавне при встречах в Сонных Топях.

– Я из Ежовников. И всё соединилось: всё то, что я помнил как сны. Как рос в деревне, с отцом, матерью и сестрой. Как вёл хозяйство. Как гулял на праздниках. Ходил на речку с парнями из деревни. Как провожал старших в дозор. Как… – голос дрогнул, – утонул.

Мавна схватила его за руку и крепко сжала – наверное, до боли. Она видела, как Смородник встал с лавки и, заложив руки за спину, с равнодушным видом отошёл, давая им время поговорить наедине.

– Потом болотный дух занял моё тело. И мы стали одним. Я и он. Я и я. В человеческом теле выросло второе сердце. Я научился перекидываться: дух – в лягушку, лягушка – в упыря. Охотиться в одном теле и отдыхать в другом. Человек во мне затаился, почти растворился, осталась только внешность.

Мавна продолжала держать его за руку. В груди было холодно – тоскливо и страшно за Варде, но всё же она была рада видеть его живым.

– Так ты не упырь больше? Но и… не человек? Я не понимаю. Что это значит для тебя?

Варде открыл глаза и посмотрел ей в лицо – пристально и открыто.

– Я и сам не знаю. Но главное – Царжа вытянула мои воспоминания. Я ведь только ради этого и пришёл к ней. Человек-то я мёртвый. А что дальше будет с этим мёртвым телом, в котором живёт болотник, – увидим.

Он снова улыбнулся и погладил большим пальцем руку Мавны. Она засмущалась и осторожно высвободила свои пальцы. К щекам прилила кровь.

– Варде, – проговорила Мавна и заправила за уши выбившиеся прядки. – Я так боялась за тебя. Прости меня, пожалуйста. Я думаю… тот вечер…

Горло пересохло, слова никак не шли на ум, зато чувство вины снова стискивало колотящееся сердце – ошиблась, теперь расхлёбывай. Главное – не ранить Варде.

Он покладисто кивнул, опустив светлые ресницы.

– Я понимаю. Это я должен просить прощения. Извини меня, Мавна. Я был сам не свой. Эти зелья Царжи, эти воспоминания, хлынувшие вдруг… – Он потёр висок и встряхнул головой. – А тут ты – такая весёлая, какой я никогда тебя не видел. И красивая. Нет, не морщи нос, пожалуйста, ты правда всегда казалась мне красивой. Не зря же я тебя замуж звал.

Варде мягко хохотнул. У Мавны шумело в ушах от волнения, и она не могла разделить его веселье.

– То есть ты хочешь сказать… – промямлила она.

– Хочу сказать, что не должен был целовать тебя. Я позволил себе лишнего и повёл себя не как порядочный мужчина. Прости меня. Ты не достойна такого обращения.

– Это я не должна была. Поддаваться тебе. Да и пить с этим обалдуем Лирушем. Мне так стыдно… Просто кошмар.

Мавна приложила холодные пальцы к горящим щекам и отвернулась. Смородник слонялся по улице и пинал камни от безделья, изредка кидая настороженные взгляды на лавку.

– Не надо. Ты не виновата. Это я должен был держать себя в руках. Представляю, как ты перепугалась. Бедная.

Мавна немного успокоилась. Варде не настаивал ни на чём – и не думал, что теперь она обязана быть с ним.

– Ты мне дорог, – призналась Мавна. – Мы с тобой будто бы уже сто лет знакомы – через разное прошли. Но я не знаю тебя. Недостаточно знаю. Ты хороший парень и нравишься мне, Варде. Но я бы пока не хотела давать тебе какие-то надежды… Если они тебе, конечно, были нужны.

– Нет. Всё в порядке. Мне нравится проводить с тобой время. С вами обоими, если уж быть честным. Так я чувствую себя снова полноценным человеком – будто парень из Ежовников выбрался с друзьями посмотреть Озёрье и немного приболел. Если в следующий раз мне захочется кого-то поцеловать, то я…

Мавна уже было испугалась, подумав, что он скажет «я выберу для этой цели Смородника».

– …Найду девушку, чья честь от этого не пострадает.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Мавна. – Я с радостью буду тебе другом. И ты, надеюсь, тоже.

– Конечно. Обещаю, больше никаких предложений о замужестве, поцелуев и всего такого. Ты мне нравишься, но я буду видеть меру.

Мавна кивнула.

– Если я тебя обниму, это будет прилично? Не повредит твоей и моей чести?

Варде рассмеялся.

– Думаю, нет.

Они обнялись – мягко и осторожно, едва касаясь друг друга. На Мавну накатило облегчение, такое долгожданное и мощное, что она едва не расплакалась.

Где-то в стороне вдруг зазвонили колокола. Мавна растерянно посмотрела на Смородника, и он махнул им с Варде рукой, чтоб шли на площадь.

С улиц стекались люди. На первый взгляд и не скажешь, что в Чумной слободе жило столько народу. Райхи выходили из общих домов, как у Царжи, со дворов, высыпали из лавок и питейных заведений. Площадь постепенно наполнялась шумом, голосами и недовольными выкриками, а колокола так и продолжали звонить. В толпе Мавна рассмотрела и Лунницу с её ярко-рыжими волосами, и Лируша, и нескольких явно забредших по делам жителей «основного» Озёрья – с гружёными телегами, они продавали или закупали товары.

У церкви стоял всадник с козлиным черепом на седле и хмуро ждал, пока соберётся больше людей. Тревога Мавны вновь застучала в висках и под рёбрами, пальцы похолодели. Вряд ли чародей скажет что-то хорошее…

– Да не тяни уж! – выкрикнул старик рядом с Мавной. – Чего явился, говори.

Люди начинали громче возмущаться. Кое-кто даже плюнул на площадь, выкрикнув проклятие. Мавна боялась, что сейчас чародей метнёт огнём в наглеца, но он смиренно ждал, ничем не показывая недовольства.

– Это Крапивник из отряда Бражника, – буркнул Смородник, потирая подбородок. – Примазался к Озёрскому наместнику. Надменный гад. Вон, как спокойно сидит.

– А ты бы, наверное, уже стал огнём плеваться? – поддел его Варде.

Мавна шикнула на обоих. За перебранками и вестей не услышишь, а тут и так шумно. И вороньё, вспугнутое колокольным звоном, с громким граем кружило над слободой.

Конь Крапивника перебирал копытами, а у козлиного черепа медленно загорелись глазницы – будто кто-то раздул тлеющие угли.

Наконец Крапивник вскинул руку в перчатке, и гам на площади поутих. Когда стало достаточно тихо, он кашлянул в кулак и обвёл площадь мрачным взглядом.

– Попрошу внимания, – произнёс он звучным низким голосом, от которого у Мавны мурашки побежали по телу. – Я пришёл с вестями.

На площади наконец сгустилась тяжёлая тишина. Мавна боялась даже дышать полной грудью, казалось, что грохот её сердца слышат все вокруг. Она стиснула кончики платка.

– Озёрье окружено нежаками. Пути перекрыты. В основном городе уже пошли слухи, сегодня там выступит городской глава, а я доношу до вас. Если кто-то собирался выезжать в ближайшие дни – то не выйдет. Оставайтесь в городе, ведите свои дела. Скоро к стенам прибудут несколько чародейских отрядов и разгонят нежаков. Дозорные справляются, причин для беспокойства нет. Уличные дружины будут усилены.

– Если нет причин для беспокойства, то чего ты велел в колокола бить? – выкрикнул тот старик, который стоял рядом с Мавной. Она вспомнила, как точно так же отряд заявился к ним на площадь и как многие тоже начали возмущаться, а один из чародеев приставил серп к горлу Илара… По спине пробежала дрожь, и Мавна почувствовала, как чья-то ладонь успокаивающе опустилась ей на плечо. Она не стала оборачиваться. Не всё ли равно?

– Городской глава приказал мне донести до вас новости, – рыкнул Крапивник, разворачивая коня в сторону старика. Мавна сухо сглотнула, захотелось скрыться от глаз чародея, но толпа обступала слишком плотно. – Я доношу. Ваше дело, как распоряжаться сведениями. Хотите быть сожранными упырями – езжайте на все четыре стороны. Но вряд ли вам откроют ворота. Пока вокруг Озёрья крепкая и высокая стена, вам нечего бояться. Но не ждите в ближайшее время новых товаров на торгах и сами не собирайтесь проведать тётушек в соседних деревнях. Ну и если обнаружится, что среди вас затесались нежаки, то глава будет карать жестоко и споро.

Мавна видела, как Лунница пробралась к Крапивнику и стала о чём-то с ним говорить. Он закивал и снова вскинул руку.

– Если среди вас есть чародеи или те, кто желает помочь дозорным, – приходите к терему городского главы, вас распределят в зависимости от способностей. На этом всё. Можете расходиться.

Последнее совсем не понравилось Мавне. Она обернулась на Смородника. Тот задумчиво смотрел в сторону Крапивника и Лунницы, сдвинув брови к переносице, и покусывал губу. Нетрудно было догадаться, что у него на уме.

«Покровители, – подумала Мавна, взглянув на церковь, – пошлите ему разума».

* * *

Корчма пустовала уже несколько дней. Агне с тоской поглядывала в окно, на дорогу, которая оставалась безлюдной. Ни единый путник не появлялся вдалеке, хотя в погожие дни, она помнила, вереницы тянулись в обе стороны до самого вечера. И в «Под месяцем» яблоку негде было упасть, отцу приходилось ставить лавки даже на улице и выносить туда еду и напитки. Как шумно, как весело тогда было… Как громко звучали взрывы грубого смеха, как звонко ударялись боками пивные кружки, как спорили торговцы о своём товаре и том, у кого лучшие свечи в округе…

Сейчас всё заволокло туманом, и даже воспоминания, оставшиеся из той, прошлой, жизни, казались выцветшими и посеревшими.

Агне протирала кружки – бессознательно, не задумываясь. Просто тёрла тряпкой снаружи и внутри. Вдруг заедет кто-то? А посуда в пыли. Не годится. Нужно встречать гостей как положено.

– Воют-то жутко как, твари, – посетовал отец, тяжело усаживаясь за стол. Не было сил смотреть, как он страдает – не из-за денег, у него было припасено достаточно, чтобы протянуть по меньшей мере год, – а без привычного шума и суеты.

Упыри и правда кружили по полям и болотам. Агне на днях видела некоторых из них, и они жаловались, что вести разнеслись слишком быстро и люди совсем перестали покидать свои деревни. Приходилось нападать, перелезая через стены. Но это было опасно: дозорные ведь не спали.

Сама Агне тоже страдала от голода. Сперва она думала, что если не будет обращать на него внимания и продолжит питаться человеческой пищей, то вовсе не вспомнит про кровь. Но нет. Нутро жгло, в венах тянуло, и упыриное сердце стучало всё громче, тяжелее, с оттяжкой. Поставив очередную кружку, Агне прислонилась лбом к деревянной балке, разделяющей стойку для напитков.

Многие нежаки сейчас собирались вокруг Озёрья, и Луче звала её туда. Они решили, что город, в котором нет ни одного ратного главы и ни одного постоянного чародейского отряда, может стать лёгкой добычей – пока что. И если к окрестностям Озёрья съедутся чародеи, это будет нежакам только на руку: чем больше отрядов пострадает, тем вероятнее, что кто-то из ратных глав захочет выслушать болотного царя и его требования.

Агне не хотела ничего решать: кому жить, а кому нет, договариваться с чародеями или убивать – пускай решают другие. Пускай решает царь. Лишь бы её отца не трогали. Но сейчас уже поздно надеяться на благополучный исход.

– Пап? – Она перегнулась через стойку, чтобы лучше видеть отца. Он повернул голову в её сторону. – Пап, обещай мне, пожалуйста, что, если упыри подойдут близко к корчме, ты спрячешься в подполе и хорошенько запрёшься.

Сказала – и оба сердца заколотились быстро и часто. Конечно, он сейчас спросит. Спросил.

– А ты куда-то собралась?

Агне глубоко вдохнула и постаралась, чтобы её голос звучал как можно мягче и ровнее.

– Пап, я ненадолго. Со мной ничего не случится, поверь, пожалуйста. Я…

Она прикрыла глаза. Нет, никогда не хватит смелости признаться отцу, что она тоже упырица. Такое же чудовище, которым пугают все веси. Да что там пугают… Они теперь всюду, а не только в страшных байках путников, которых ночь застала в дороге.

– Я пойду к подруге. У неё ребёнок заболел, а на торг съездить не могут. Принесу немного мёда из наших запасов. Того, который на шалфее настоян. Со мной ничего не случится, я возьму обереги, что нам чародеи давали. Помнишь, в последний раз чародей заезжал? Такой угрюмый, черноволосый. Он отдал мне новый оберег и научил, что делать для защиты.

Агне врала на ходу. Конечно, никто не давал ей никаких оберегов.

Отец смотрел на неё с недоверием, а Агне жалела, что она молодая и несильная упырица: кто-то из них умел туманить разум людям и мог бы заставить поверить в любую ложь – или наслать видение перед смертью. Агне же могла лишь надеяться, что отец и так ей поверит.

– Я не могу запереть тебя, – вздохнул он с горечью. – Ты же всё равно пойдёшь, да?

Агне молча кивнула с виноватым видом.

– Только быстро. Пока упырей нет вокруг. И обереги свои не забудь.

Отец сказал это так тускло, бесцветно, что Агне поняла: он ей не поверил. Но отпустил.

– Спасибо. – Она подошла и поцеловала отца в седой висок. – Я мигом. Но если придут – прячься. Договорились?

Выйдя в поле, она обернулась лягушкой. Прыжок, другой – и лапки угодили в топь. Ещё немного усилий, и её затянуло, закружило холодной чернотой, сдавило со всех сторон, а потом ударило о землю Туманного города.

Снова приняв облик девушки, Агне отдышалась, осмотрелась вокруг и прошла дальше, к заборам и рябиновым кустам, окутанным туманом. С земли вспорхнули какие-то серые птицы и с гвалтом расселись на ветвях.

Она не знала, как позвать болотного царя и где его искать. Бродить по городу? Спросить у кого-то, если встретится по пути? Кожу будто покрыла мелкая туманная изморось, одежда стала тяжелее и холоднее, волосы липли к вискам и ко лбу, но упыриное сердце наконец забилось спокойнее, словно обрадовалось, попав под болота. Зато второе стучало мелко и быстро.

– Отец! – выкрикнула Агне. – Болотный царь!

Птицы снова взлетели и пропали в густом мареве. Золотистые цветы на длинных ножках поникли от влаги, перевалившись через заборы, и чем дольше Агне тут находилась, тем ярче становились цвета: не серо-зелёный, а изумрудный, не тускло-коричневый, а рдяно-кровавый. С каждым шагом город будто оживал, и вот уже слышались детские голоса, петушиные крики и лай собак где-то вдалеке.

«Забрать бы отца и жить бы тут с ним», – подумалось вдруг.

Побродив ещё немного, Агне вышла на площадь, где болотный царь в прошлый раз собирал своих детей. Сейчас тут было пустынно и тихо, встретилось лишь несколько упырей, но Агне их не знала и не стала ничего спрашивать.

– Не меня ли ищешь? – раздалось за спиной.

Вздрогнув, Агне обернулась. Туман сзади неё сгустился, оформившись в седого старика, похожего на её отца. Она растерянно кивнула.

– Тебя.

– Пойдём тогда.

Болотный царь свернул в один из дворов и по-хозяйски вошёл в дом, провёл Агне через сени, заваленные хламом, и сел за стол у давно не топленной и отсыревшей печи. Зелёные занавески колыхнулись, тусклым огоньком сама собой загорелась свеча.

– Ну?

Агне села напротив него. Волнение прошло, осталась только усталость – и решительность.

– Отец, – начала она. – Возобнови наш уговор. Запрети охотиться вокруг корчмы моего человеческого отца. И вели оставить дороги. Что получится, если твои дети станут убивать без разбору? Так не наладишь мир. Люди не перестанут нас ненавидеть, а чародеи – убивать.

– Будто бы перестанут ненавидеть и убивать, если вокруг твоей корчмы будет тишь да гладь. – Царь хмыкнул, погладив бороду. Его глаза сверкнули янтарём, а на лице выступили пятна, похожие на рисунок на лягушачьей коже.

– Я ведь была на совете и слышала все разговоры. Не перестанут, но хотя бы будет лучше, чем сейчас. И… извини, что пришла в этот раз вот так, без приглашения.

– Да уж, удивила, – согласился царь. – Ты всё делала вид, что не с нами, а тут явилась. Я вот даже решил тебя выслушать, настолько изумился. Но ты говоришь про то, чему не суждено сбыться.

Агне пропустила мимо ушей его колкое ворчание. Не пререкаться же пришла.

– Ты знаешь, что сейчас творится. Кому будет лучше от того, что твои дети утопят в крови все веси? Мёртвые станут новыми упырями. Чародеи обучатся. Дойдёт до того, что вовсе не останется простых людей, только мы с чародеями, и всё вокруг погрязнет в пламени и тумане. Они будут жечь нас, мы – убивать их. Ради чего, отец?

Болотный царь покряхтел, совсем как обычный старик. Агне не знала, насколько можно верить его печальным глазам и уставшему голосу – всё-таки перед ней – воплощение топей и смерти, то, что порождало болотников и другую нежить и утягивало к себе людей. Одни Покровители знали, что у него на уме.

– Доченька, – проскрипел он. – И я о том же думаю. И каждый раз надеюсь, что будет лучше, что мы сможем договориться. Но становится лишь хуже, затягивается узел всё крепче, уже не распутаешь. Если б только от меня зависело – я бы вернул своим детям города и мир с людьми. Но чародеи того не хотят. Они хотят убивать нас и показать нам, что наше место – только тут, под болотами. Я-то посижу, сколько уж сижу. А детям своим хотел бы другой жизни. Чтоб ходили по земле и дышали настоящим воздухом. Чтоб болотные духи почувствовали себя живыми, а не просто клочками тумана где-то под ковром из ряски и тины. Да как это объяснишь тем, кто может только запугивать, грабить и сжигать заживо? Потому и решили многие, что сперва нужно избавиться от чародейской заразы – вот тогда-то с людьми и можно будет поговорить.

Агне молча опустила глаза на стол.

– Если затянуть их в топь, искры в них погаснут?

Царь кивнул.

– Погаснут, дочка. Останутся одни головни.

– Так отчего ты не затянешь?