Текст книги ""Фантастика 2025-118". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Андрианова

Соавторы: Евгения Чепенко,Олег Ковальчук,Руслан Агишев,Анастасия Андрианова,Иван Прохоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 351 страниц)

Лируш положил одну руку себе на затылок, а другую – на пояс и закружился, едва не столкнувшись с другим развеселившимся райхи. Мавна рассмеялась и захлопала в ладоши. У них дома девушки танцевали медленно, степенно, а уж парни пускались вприсядку вокруг высоких костров. Нет, здесь такие танцы не подойдут, зря, что ли, Наирча старался чуть ли не искры высекать из своих цимбал?

Мавна распустила косу, встряхнула головой и закружилась на манер Лируша. Не так ловко, конечно, но кровь побежала по венам быстрее, разогрелась, и хотелось смеяться от неожиданной лёгкости, наполнившей голову. Как давно с ней такого не было!

Оступившись, она чуть не упала, но Лируш вовремя подхватил под локти, одобрительно улыбаясь.

– Умница! Видишь, как весело, а ты идти не хотела.

– Да уж.

Слегка повернув голову в сторону двери, Мавна увидела Варде и Смородника, настороженно осматривающихся. Она помахала им рукой и хотела крикнуть что-то весёлое, но только фыркнула, когда поняла, что они оба не обрадовались, увидев её танцующей с Лирушем. Смородник, скривив губы, похлопал Варде по плечу и указал на место на лавке.

– Забудь ты сегодня про них, – шепнул Лируш ей на ухо. – Скоро я верну тебя в это болото вечного уныния, но ты ведь хочешь отвлечься, правда?

Мавна проводила их взглядом и кивнула Лирушу.

– Немного. Но давай, может, без танцев?

По его разочарованному лицу Мавна поняла, что ему такой ответ не понравился. Она едва удержалась, чтобы снова не фыркнуть. Да что ж такое! Танцуешь – видишь недовольные лица, не танцуешь – то же самое. Всем не угодишь.

Цимбалы зазвенели ещё неистовее, пары образовали круг и пустились в пляс, от которого пол кабака дрожал, будто вот-вот несколько досок проломятся. Грохотали ударяющиеся друг о друга кружки, звучали взрывы грубого хохота, в углу что-то уронили, и, взвизгнув, звонко рассмеялась девушка.

– Да чтоб вас всех!

Мавна взяла Лируша за широкую тёплую руку и потянула в круг танцующих.

Они кружились, натыкались на другие пары, смеялись и помогали друг другу встать, если оступались. Сердце колотилось быстро-быстро, хмельно и весело, вовсе не так, как колотилось в тревоге и страхе. Жар кабака распалял кровь, и Мавна не могла вспомнить, когда в последний раз ей было так тепло, так легко, так весело. Точно до пропажи Раско бывало несколько раз – на праздниках у самых больших костров, когда парни из соседних деревень так же брали её за руку и вели танцевать, украдкой шепча на ухо, как она красива. Пару раз после таких танцев Мавна даже целовалась за ракитником – не в щёку, а иначе и ощущала чужие руки на своей талии и бёдрах.

Кружась, она то и дело поглядывала в сторону лавки. Обычно обзор закрывали чужие спины и затылки, но Мавна всё-таки разглядела, что и Варде, и Смородник сидят вполоборота, тоже глядя в её сторону, только им почему-то не было так весело, как ей.

– Давай их позовём! – крикнула она Лирушу, перекрикивая музыку и чужие голоса. – Сидят киснут, бедняги.

Лируш расхохотался.

– Нашла кого звать! Со мной танцуй, я точно не хуже! Тут полно весёлых парней.

Он широко улыбался ей, отбивая ногами бешеный ритм, сверкала золотом серёжка в ухе, и через лёгкую дымку хмеля Мавна отметила, что Лируш был даже чем-то похож на Касека, такой же смуглый, красивый и весёлый, с пухлыми губами и ямочками на щеках. Наверное, прошлая Мавна была бы счастлива запросто танцевать с ним…

– Пойдём всё-таки. Мне их жалко.

– Ах, женщины! – с досадой усмехнулся Лируш и издалека помахал рукой Гожо, показывая, чтобы налил им ещё по кружке.

С трудом протиснувшись через толпу к лавке, Мавна приняла из рук Лируша кружку и приникла губами к холодному напитку. Снова горечь, сладость и кислота – но как же приятно после бурных-то танцев! Перекинув растрепавшиеся волосы за спину, она довольно вздохнула.

– Хорошо-то как! Мальчики, вы как тут?

– Да отстань ты от них! Мавна, замуж за меня пойдёшь? – Лируш, снова залпом выпив свою кружку, приобнял Мавну за талию и притянул к себе.

Смородник, который только что глотнул из своей кружки, поперхнулся, и брызги пены вылетели у него из носа. Варде заботливо похлопал его по спине, с неодобрением глядя на Лируша.

– Я так сразу не могу, – отшутилась Мавна, отстраняясь. – Мне нужно подумать, хорошо?

Звуки сливались в один сплошной шум: непрекращающийся кашель Смородника, смех Лируша, топот ног, музыка, разговоры, пьяные выкрики… Мавна поняла, что у неё кружится голова, но присесть было некуда. Сделав ещё несколько больших глотков, она всё-таки расстегнула верхние пуговицы на платье.

– А знаешь, что ты точно можешь? – Лируш крепче стиснул её талию. Не то чтобы это было неприятно, но стоять с ним вот так было неловко, а почему, Мавна никак не могла сообразить, мысли стали слишком неповоротливыми. – Можешь поцеловать самого лучшего парня в этом кабаке!

Он подставил ей щёку и замер в ожидании, но Мавна выскользнула из его рук и, допив своё пиво, утёрла рот запястьем.

– Самого лучшего, говоришь? Конечно, могу.

Крутанувшись, она слегка неуклюже втиснулась на лавку между Варде и Смородником, задев обоих бёдрами. Раскинув руки в стороны, она притянула к себе их обоих и поцеловала в щёку сперва Варде, а потом, повернув голову, и Смородника.

Лируш кашлянул в кулак, отчего-то краснея, кто-то одобрительно засвистел, а у Мавны улыбка сама собой расплылась по лицу.

– Мавна… – растерянно протянул Варде.

Смородник только смущённо потёр щёку, сильнее сгорбился и попытался отодвинуться подальше, но было некуда.

Только теперь, сидя рядом с ними, Мавна поняла, чего ей так не хватало и почему она никак не могла полностью отдаться веселью.

– Выйдем? – предложил Варде, шепнув ей на ухо, и Мавна согласно кивнула. В самом деле, что-то уж больно жарко стало, надо бы подышать. Да и с Лирушем она провела уже достаточно времени, а парни пришли сюда ради неё и сидят брошенные. Жалко их.

Варде ухватил её за запястье, и после Лируша его рука показалась слишком холодной. Мавна обернулась на Смородника, но тот отвернулся к Гожо и подал знак, чтобы ему снова налили.

– Вот тебе и звёзды в глазах, – пробормотала она, пока Варде выбирал свободный путь к двери.

Протиснувшись к выходу, они выскочили на улицу. Вечерний ветер обдал прохладой вспотевшую кожу, взметнул пряди волос и подол платья. Мавна вдохнула полной грудью, чувствуя, как приятно пахнет с реки, а со стороны домов – чем-то съестным. В животе у неё заурчало: конечно, Лируш же только пиво ей заказывал, про еду и не подумал. Поэтому и в голове было так туманно, ну прямо как на болотах.

Варде завёл её за угол кабака и остановился, тяжело дыша и вглядываясь в её лицо. Он слегка дрожал – вроде сильнее обычного, но перед глазами у Мавны всё расплывалось и кружилось, и лицо Варде казалось таким тонким, таким красивым… И почему раньше, в Сонных Топях, она говорила Купаве, что он ей не нравится?

– Мавна, – тихо произнёс он, склоняясь ниже. – Зачем ты так с нами?

– Как?..

Она попыталась улыбнуться, но будто что-то мешало. Выражение лица Варде было слишком непонятным – не для такого весёлого вечера.

– Зачем так со мной? Я же сразу говорил, что ты мне…

Он замолк на полуслове. Ветер хлестнул по щиколоткам, забрался под расстёгнутый ворот, и по коже пробежали мурашки. Мавна упёрлась спиной в стену кабака, чувствуя шершавые брёвна, нагретые за день. От Варде пахло крапивой, оврагами и туманом, так же, как пахло дома, в Сонных Топях, если выглянуть вечером из окна, и от этого запаха голова кружилась только сильнее.

Склонившись ниже, Варде осторожно положил холодные пальцы ей на шею и, выдохнув, нежно поцеловал в губы.

Мавна подалась вперёд, медленно отвечая на поцелуй, необычно мягкий и прохладный, с привкусом росы, мха и морошковых листьев. Варде задышал чаще, прижался к ней телом, его вторая рука легла на бедро Мавны поверх платья. Мавна обхватила его за шею, зарылась пальцами в мягкие короткие волосы, в туманных мыслях шевельнулось: а у Смородника волосы такие же мягкие? Наверное, нет…

Сердце гулко колотилось под рёбрами, в груди приятно щемило, и если бы Варде не прижимал её так крепко к стене, ноги бы подкосились. Не стоило пить вторую кружку, ох, не стоило…

Вдруг Варде резко прервал поцелуй и отстранился. Мавна, тяжело дыша, хотела снова потянуться к нему, но поняла: что-то не так.

На губах появился затхлый илистый привкус, мерзкий, как болотная жижа на пути во владения болотного царя. Она непонимающе посмотрела на Варде, и крик застрял в горле.

Варде трогал пальцами свой подбородок, а изо рта у него толчками текло что-то чёрное и вязкое. Испуганно вытерев рот, Мавна с отвращением поняла: на её губах тоже осталась чёрная зловонная жижа.

Варде закашлялся, выплёвывая чёрные брызги. Глаза закатились, он осел сперва на колени, потом упал навзничь, и из его рта на траву хлынул чёрный поток.

Глава 12
Вместе в путь

Илар проснулся рано. В комнате было ещё почти темно, разбелённые сумерки закрашивали всё одинаковым тускло-серым цветом: и стены, и потолок, и занавески, и руку Купавы, лежащую у него на груди. Он медленно, чтобы не разбудить, переплёл её пальцы со своими и поцеловал, едва касаясь губами.

Они провели в Кленовом Валу весь следующий после совета день. Им определили отдельную комнату при ратнице, совсем маленькую, с узким окошком, и по утрам тут доносились звуки из стряпной.

Чародеи после совета так и не смогли прийти к общему решению. Кто-то с пеной у рта доказывал, что необходимо жечь всё, что стоит и живёт на болотах, другие – что в таком случае пострадает слишком много людей. Всё реже обсуждения походили на обычные разговоры, и всё больше – на вспыхивающие ссоры. Чародеи и ссорились с искрой – горячо, громко, лаялись, как собаки, и Илару думалось: вот-вот зарычат друг на друга по-звериному или бросятся в драку.

Матушка Сенница пару раз показала Илару, как можно лучше почувствовать искру. Конечно, два занятия – ничто по сравнению с многолетним обучением чародеев, но всё-таки Илару стало чуть понятнее, как быть с этим новым жгучим чувством в груди. У него даже получилось поджечь груду веток – и не спалить целую улицу. Сенница сухо похвалила его, а Илар считал это неплохим достижением.

Неплохим, но недостаточным, чтобы противостоять упырям.

Новую встречу она назначила утром. Пора было идти – как бы хорошо и тепло ни лежалось рядом с Купавой.

Речка за ратницей призывно переливалась серым полотном, над ней стелился туман: едва заметный, как пар над кружкой горячего сбитня. Улицы Кленового Вала просыпались, люди выходили во дворы, в рощице у оврага несколько чародеев сражались на ножах – старший, крупный мужчина с длинной бородой, учил молодых девушек и юношу отражать удары.

Илар не смог устоять перед блеском реки: кинулся в воду, нырнул с головой, и всё тело сладко закололо от пронизывающего холода. Даже в голове стало пусто-пусто, будто мысли унесло течением. Проплыв под водой столько, что в лёгких начало жечь, он вынырнул и, громко отфыркиваясь, вышел на берег.

У ратницы прибавилось чародеев. Илар собирался обойти её вдоль реки, чтобы не привлекать к себе лишние взгляды и не запоминаться: оставаться тут надолго он не хотел. Хорошо бы найти какое-то жильё в другой части города, оставить там Купаву, а самому уж сесть и решить, станет он помогать чародеям бороться с упырями или нет. Как бы ни были ему неприятны чародеи, всё же упыри приносили больше бед и терзали деревни куда дольше – если необходимо примкнуть к одному врагу, чтобы выстоять против другого, то он был на это готов.

Илар не сразу заметил, как со стороны ратницы к нему приблизился мужчина.

– Утро доброе, парень, – произнёс низкий голос. – Свет с тобой.

Илар обернулся и замер. Перед ним стоял Боярышник, поглаживая свежеподстриженную бороду, и пристально смотрел на него ничего не выражающими белыми глазами. Мысленно выругавшись, Илар бросил:

– Доброе.

В голову сразу хлынул поток мыслей. Эх, не стоило всё-таки сюда приезжать. Как теперь уберечь Купаву? Сбежать прямо сейчас вместе с ней? Или отвести Боярышника к реке да и утопить, пока никто не видит? Нет, против такого чародея он не выстоит. Просто ударить? Или прикинуться, что впервые его видит? Как же глупо было надеяться, что его никто не узнает…

– Да ты не нервничай так, – хмыкнул Боярышник. – Как там тебя? Илар, кажется?

Илар молча кивнул. Челюсти сжимались так, что зубы начали скрипеть.

– Что там у вас с Лыком произошло? Это в самом деле ты его убил?

Илар развернулся к Боярышнику всем телом и скрестил руки на груди. Соврать или сказать правду? Но ведь правды он и сам не знал. Ударил в шею, а умер тот или нет – кто ж его теперь разберёт.

– Не знаю.

Боярышник усмехнулся.

– Убил-убил, я знаю. Крепким ударом. Но ты меня не бойся. Лыко мне никогда не нравился. Убийство чародея – страшный проступок. За такое изгоняют или убивают. Зато если кто-то тут прознает про твой промах, то могут и прирезать ночью вас с девчонкой.

Илар хмурился. В груди пекло, и он думал, что вот-вот искра вырвется наружу – убьёт ещё и Боярышника на глазах у всех, точно тогда не оправдается.

– Мы уедем, – тяжело сказал он. – Сегодня же. Ты казался мне неплохим чародеем – уж порядочнее Лыка. Могу я попросить тебя промолчать хотя бы до завтра? Позволь нам с Купавой уйти. Хоть я и не вправе просить о таком.

Боярышник медленно почесал щетину на шее, прищёлкнул языком, будто что-то застряло у него между зубов.

– У меня есть мысли получше. Ты парень крепкий, кулаки у тебя наверняка тяжёлые. Ещё и с искрой. Помнишь, что я тебе говорил тогда, в Сонных Топях? Звал ведь искру распалить. Почуял, что ты непрост, горяч. Что, Лыко, видать, ранил тебя чародейским клинком?

Илар вспомнил, как полыхал серп Лыка – и как воткнулся в руку. А ведь верно, с тех пор всё и поменялось, в груди стало горячее, и он смог разить упырей вспышками света… По выражению его лица Боярышник, должно быть, догадался, что прав.

– То-то и оно, – довольно протянул чародей. – Его искра распалила твою. Нашла в тебе новое жилище. Мой отряд потерял искру Лыка, но искра Лыка нашла тебя. Настоящего чародея из тебя уже не воспитать, слишком взрослый, да и нет у нас времени учить тебя годами. Но твои кулаки, твоя злоба на упырей и твоя искра нам пригодятся. Пойдёшь ко мне?

Илар хмурился, не зная, верить Боярышнику или нет. И как можно проверить его намерения? Доверяться чародею не было никакого желания. Он ведь не один, а с Купавой. Был бы один – пошёл бы хоть с Боярышником, хоть с Желной, хоть с самим Лыком, лишь бы порвать больше упыриных глоток за брата с сестрой. Но теперь нельзя ошибаться. Он и так слишком часто думал не головой, а сердцем и пылающей в нём яростью.

– К тебе не пойду. Но если ты соберёшься к Озёрью бить нежаков по полям, то я с вами пристроюсь. Не в отряде, а так. Как дозорный. На подхвате.

Боярышник удовлетворённо кивнул. Он рассматривал Илара, как козла на торгу: движения белых глаз трудно было уловить, но Илар мог поклясться, что он оценивал его плечи, руки, постановку ног, решимость на лице.

– Славно. Никто ведь не знает, как выглядит деревенский парень, убивший Лыка. Не узнают и впредь – пока я сам того не захочу. Мне, знаешь ли, совсем не хочется устраивать разборки под носом у Матушки Сенницы. А в битве любой сослужит службу. Только одного чародея я не потерплю рядом – ты о нём не слышал, он друга моего убил. А ты, хоть с таким же грехом, но всё же больше мне нравишься.

Боярышник задержал взгляд на Иларе и задумчиво постучал себя по подбородку, будто хотел сказать что-то ещё, но передумал. Пришлось Илару самому спрашивать:

– Твой отряд едет к Озёрью? Что вы решили?

– Мы говорили всю ночь. Если отобьём упыриные стаи перед Озёрьем, удельному князю это понравится. Сможем просить больше денег. Так что попробуем. Соберём несколько сильных отрядов и покажем гадам их место. Давай с нами, Илар. И поможешь, и деньжат для своей девчонки заработаешь. Чем ты дома занимался? Хлеб пёк? Н-да, – Боярышник щёлкнул губой, – пекари – народ небогатый, куда уж там семью поднимать. А станешь уважаемым человеком.

Илар мог бы поспорить: во многих деревнях чародеев как раз таки не считали уважаемыми людьми, но он ведь не вступает в отряд, а остаётся дозорным… пусть и с искрой в груди. На его седле не будет козлиного черепа, его оружие не загорится зловеще-алым, он не станет ездить среди одиннадцати таких же чародеев и собирать подати со дворов. Он просто поедет делать то, что умеет лучше всего – после выпечки хлеба, конечно. Станет убивать упырей, мстить за Раско и Мавну – разве не этого он добивался, ночь за ночью оставаясь в дозоре?

Осталось уговорить Купаву остаться и подождать его в Кленовом Валу. Он вернётся ведь совсем скоро – тут недалеко до Озёрья, они освободят дороги и поля от упырей, и всё будет хорошо.

– Меня Сенница ждёт, – вместо ответа бросил Илар. – Найди меня вечером, если не передумаешь к тому времени. И у меня будет время обмозговать.

Боярышник согласился – пусть с явной неохотой. Думал, наверное, что Илар с радостью примет его предложение – или испугается угроз. Тряхнув мокрыми волосами, Илар поспешил к Сеннице, и от лёгкости, которая заполняла голову после речки, не осталось и следа.

* * *

К вечеру споры среди чародеев снова переросли в стычки. Илар сам видел, как несколько молодых членов одного из отрядов сцепились, осыпая друг друга искрами, и с какой яростью их раскидал Бражник, пригрозив изгнать обоих. Парни присмирели, как псы, на которых вылили ведро воды.

– Ты смотри-ка, как они все боятся изгнания, – сказала Купава, лениво щурясь в их сторону. – За выгоду, что ли, держатся?

Илар пожал плечами.

– Не думаю. Всё свозят в ратницы ведь, себе ничего не берут. Посмотри сама, у них только оружие дорогое. Скорее всего, боятся остаться без пристанища и семей. Как мы с тобой остались.

Вечер стоял тёплый и погожий, на прозрачном небе проглядывали первые неяркие точки звёзд. Все высыпали из домов – проводить закат, послушать соловьёв в ракитнике, подышать речной свежестью. Илар до полудня занимался с Сенницей, и до сих пор тело ломило, а в груди жгло, и даже ладони с пальцами горели, будто он держал их в углях. На одежде остались прожжённые дыры от неосторожно выпущенных искр. Он никогда не мог бы подумать, что несложное чародейство утомляет сильнее, чем целый день тяжёлой работы или ночь в дозоре.

Купава откинулась назад, устроив плечи и голову у него на коленях. Илар бездумно перебирал её волосы, пропускал пряди между пальцами – плевать, что многие смотрят. Некоторые чародеи тоже устроились парами в березняке и даже целовались у всех на глазах.

– И всё это ведь из-за нежаков, – тихо сказал Илар. – Если их не станет, что будет с чародеями?

– Ой, будто тебе не всё равно.

Купава прижалась щекой к его колену и вздохнула.

– Всё равно, – согласился Илар. – Если я кого-то ненавижу так же сильно, как упырей, так это чародеев. Каждый на себя одеяло тянет, наши веси поделить не могут, а страдают простые люди. Вот бы болотного царя убить – как думаешь, помрут тогда все упыри? Не станут нас мучить?

– Наверное. Не знаю. – Купава задумчиво вздохнула и вывернула голову так, чтобы смотреть в лицо Илару. – Меня пугают такие твои мысли. – Протянув руку, она погладила его по щеке. – Надеюсь, ты не станешь придумывать, как его убить. В болото ведь так и не смог попасть. Куда тебе до царя. Пускай чародеи сами разбираются. Не лезь, хорошо?

Отсюда, с берега реки, было видно, как чародеи у ратницы собираются вместе – те, кто решил ехать к Озёрью. Загорались алым стяги и пустые глазницы в козлиных черепах. Издалека, в полумраке это выглядело по-настоящему зловеще, и даже у Илара по спине пробежали мурашки. Он думал: смог бы вступить в отряд? По-настоящему, не так, как предлагал Боярышник. Дали бы ему бесстрашного боевого коня и череп в придачу? Научили бы чародейским клятвам и молитвам? Стал бы он считать отряд своей единственной семьёй?

Он слышал от Желны, что чародей не обязан всю жизнь провести с отрядом: многие заводили семьи и оставались в чародейских селениях или в простых городах, и ратные главы до смерти помогали им жить безбедно. Если он примет участие в освобождении Озёрья, то Боярышник намекнул, что им с Купавой тоже помогут…

– Купава, – ласково позвал Илар, положив руку ей на плечо. – Ты могла бы переждать некоторое время? Скажем, дней пять. Если бы знала, что потом всё будет хорошо.

Купава нахмурилась и села на траву. Чёрные пряди рассыпались по груди, платок соскользнул на траву.

– К чему ты клонишь?

Илар набрал в грудь воздуха и привычным движением взъерошил волосы. Помогите, Покровители, с Купавой было сложнее говорить, чем с Боярышником. Правильно поступила Мавна, когда молча ушла, никому ничего не сказав. Может, тоже так надо было?.. Но он уже пробовал. И понял, что для него лучше всего – честность. Он не смог бы закрыться, как сестра.

– Ты мой свет, – прошептал он, мягко проводя пальцем по щеке Купавы. – Моя жизнь. Всё, что у меня есть теперь. Нет в жизни ценности большей, чем ты. И я бы пошёл в когти упырям ради тебя. Но ещё – ради Мавны и Раско.

Купава слушала, и с каждым словом её глаза блестели всё сильнее.

– Не надо идти им в когти. Пожалуйста.

Илар грустно улыбнулся.

– Конечно. Не надо. Но ты представь: меня не будет некоторое время, а когда вернусь, наши веси будут свободны от упырей, а мы с тобой сможем выбрать любое местечко и остаться там. Ты бы хотела?

– Я бы не хотела, чтобы ты уходил.

Илар кивнул.

– Ну а… жить со мной? Как семья? Купава, ты бы согласилась пойти за меня замуж?

Из глаза Купавы пробежала блестящая дорожка. Шмыгнув носом, она улыбнулась и повернулась к реке, и закатный розовый свет разрумянил щёки.

– Какой ты дурачок. Не только замуж, но и в упыриные пасти, и к Покровителям в руки – я всюду пойду за тобой, Илар. Только не думай, что можешь оставить меня и вернуться тогда, когда тебе будет удобно. Раз вместе – то вместе. Ты понял меня?

Илара захлестнула такая нежность, что он едва не задохнулся. Мягко обхватил ладонями плечи Купавы – такие худые, что чувствовались косточки. Бережно прижал её к своей груди. И как её брать с собой? Такую маленькую, стройную, как ивовая веточка, – сожмёшь крепче, и переломится. Ну куда её?..

– Купава, Купава… Как я могу? Осталась бы ты здесь, мне было бы спокойнее, – шептал он, утыкаясь носом ей в шею, вдыхая запах мягких волос. – Я без тебя не смогу. Сожгу всё первым, и никакие чародеи мне не указ. Я и брата потерял, и сестру, и мать. Как я смогу убивать упырей, когда каждый миг буду думать, что с тобой и цела ли ты?

– А ты не думай. – Она приблизила лицо к Илару, заглядывая в глаза. – Ты просто знай. Ничего со мной не может случиться, когда я знаю, что ты, мой отважный и сильный дозорный, стоишь на страже. – Пальцы Купавы перебирали волосы у него на макушке, легонько и ласково, как утренний ветер. – И ты так же думай: пока ты борешься, я жду тебя.

Она поцеловала его подбородок. Потом – щёку. Медленно коснулась губами его губ. Илар с трудом отстранился.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Посмотри на них. – Кивнул в сторону готовящихся отрядов, где алели стяги и черепа, всхрапывали холёные кони и сверкала сталь начищенных клинков. – Они все – воины. И мужчины, и женщины. Посмотри на Вайду: девчонка девчонкой, а одним ударом упыря положит. Они с детства не знают другой жизни. Их тела – жилы и мышцы, их руки тяжелы, а глаза метки. У них даже имён человеческих нет – птичьи, звериные, травяные и ягодные. Это не деревенские жители, как мы с тобой. Это пристанища для искры, убийцы и поборники. Ты слышала, что нежаки перекрыли дороги и поля. Представляешь, сколько их там? Всяко больше, чем мы видели в Сонных Топях. Тебе не будет места в походе. Прости, родная.

– Так неужели эти бравые вояки не смогут защитить одну-единственную не-воительницу? Грош им цена, выходит. А одна как останусь? Чтобы какой-нибудь новый Лыко пристал? Нет уж.

Купава обвила руками шею Илара и припала губами к его губам. Он обхватил её за талию, чувствуя тепло сквозь одежду, и, подвинув ладони выше, – биение сердца.

– Ты ещё безрассуднее меня, – выдохнул он. – Я хотя бы умею стрелять.

– А я – готовить обед и зашивать раны. Стрелять и любой мальчишка сможет.

Они не заметили, как к ним приблизился Боярышник. Хмыкнул, посмотрев на растрёпанную Купаву, и мотнул головой в сторону ратницы.

– Ну что, попрощались? Коня тебе оседлали, парень. Иди, выбери оружие, и поедем.

* * *

Мавна сидела на крыльце дома Царжи. Не плакала, не дрожала – замерла, сложив руки на коленях. Как по щелчку вернулось привычное оцепенение, а вместе с ним накатило тоскливое чувство вины, разверзнувшись в груди сосущей пустотой. Будто кто-то решил напомнить: никакого тебе веселья, девочка, никаких танцев и поцелуев, не забывай, кто ты есть, и не присваивай то, что тебе принадлежать не может. Свою чёрную тоску она приняла как должное, как старую подругу – такое знакомое ощущение, которое она посмела забыть в последнее время.

От приятного хмельного головокружения не осталось и следа.

Смородник и Лируш перенесли Варде к Царже и остались там, Мавну не пустили: чтобы не видела козла и не смотрела лишний раз на чёрные потоки болотного ила, вытекающие изо рта Варде. Но она и без того их видела. Закрывала глаза и видела: Варде с лицом, шеей и грудью, залитыми чёрным. Как в страшном сне, приснившемся, когда они шли с отрядом Желны.

Она несколько раз прополоскала рот, но так и не избавилась полностью от болотистого привкуса. Тёрла-тёрла губы до боли, даже когда на руках вовсе не осталось ни единого тёмного пятнышка. Но вот сейчас, опустив глаза, понимала: на рукавах всё-таки засохла грязь. Но идти стирать сил уже не было – оставалось только неподвижно сидеть и дышать неглубоко, поверхностно, будто оцепенение сковало даже лёгкие.

Не стоит ей думать о глупостях. Засмотрелась на Касека – упустила Раско. Убежала с Варде – и что с ним теперь, одним Покровителям известно.

«Дура, – подумала Мавна и со злостью впилась ногтями в своё запястье. – Дура, дура, дура…»

Ногти впивались всё глубже, царапали кожу, оставляли красные ссадины, но боли она не чувствовала. Только пустоту.

Люди входили в дом Царжи и выходили из него, обходя Мавну, сидящую на верхней ступеньке. Она не смотрела на них. Замечала, только когда чья-то нога случайно задевала её бедро или плечо. Наверное, надо было пересесть с прохода, но подняться не было ни сил, ни желания.

Вновь скрипнула дверь, кто-то вышел, но не прошёл мимо, а сел рядом. Краем глаза Мавна заметила серую рубаху и длинные чёрные волосы. Терпко пахнýло дымом.

– Теперь мы перекрыли выход, – бесцветно сказала она.

Смородник обернулся и пожал плечами.

– Ну и пусть. Лично мне плевать. Обойдут, кому понадобится.

Мавна ничего не ответила. Она боялась спросить про Варде. Да и вообще боялась говорить. Когда Смородник вышел к ним из кабака, он точно заметил ил на губах Мавны и понял, чем они с Варде занимались, – на его лице тогда проступило что-то вроде отвращения. И когда Мавна думала об этом, пустота в груди загоралась стыдом.

– Послушай. – Смородник почесал рану на шее и опять пошевелил плечами, будто разминаясь. – Царжа сказала, что так и должно быть. Его нежицкая сущность покидает тело. Он пока останется под присмотром, утром можно будет зайти. Не переживай.

Последнее прозвучало неловко и как-то деревянно. Мавна мельком глянула на Смородника: сидел так, чтобы не касаться её, сложив локти на коленях.

Кто-то попытался пройти мимо, но не вышло. Пришлось спрыгивать со ступеньки. Мавна поняла, что это был Лируш. Почесав в затылке, он пьяно покачнулся.

– Ну, вы это… Спокойной ночи. И тебе, красавица. Хорошо танцуешь.

Мавна махнула рукой: иди уж. Смотреть на Лируша тоже было стыдно. Не стоило идти с ним в кабак. Лучше бы она продолжала сидеть на лавке и волноваться. Это было как-то привычнее.

Нетвёрдой походкой он удалился. Смородник проводил его долгим взглядом и повернул лицо к Мавне.

– Мавна. Не переживай. Тут нет твоей вины. Я ведь помню, что ты говорила тогда, в корчме. Про брата. Будто винишь себя. Так вот… Ни в тот раз, ни в этот ты ни в чём не виновата. Так что не надо… сидеть вот так…

Он кашлянул, не найдя нужных слов, и снова отвернулся в сторону улицы. Мавна перестала ковырять кожу на запястье, глубоко вдохнула – до боли в груди – и медленно выдохнула.

– Спасибо, – шепнула она. – Прости, что так вышло.

Они посидели молча какое-то время. Мавна хотела придвинуться ближе, ощутить тепло и убедиться, что рядом – живой человек, а не такой же застывший камень, каким вновь стала она сама. Но что-то мешало: стеснение, стыд, боязнь показаться навязчивой. Она снова принялась бездумно царапать кожу, как вдруг Смородник медленно, будто сомневаясь, протянул руку и приобнял её за плечо. Сначала едва касаясь, не разгибая пальцев, но потом, не встретив возражений, мягко положил всю ладонь.

Мавна чуть наклонилась к нему. Будь это Илар или Варде, без раздумий положила бы голову на грудь, но подумала, что такое для Смородника будет чересчур, слишком уж он дорожил своей свободой.

– Ты не подумай ничего, – выдохнула она, оправдываясь. – Всё из-за пива получилось. Ты был прав, когда отговаривал. Прости, что вас обоих поцеловала. Не стоило. А с Варде потом… мы поцеловались в губы разок. Или два…

– Мавна, – буркнул он тихо. – Я не хочу знать подробностей. Вы взрослые люди, к тому же почти сосватанные, если не ошибаюсь. Так что вольны были делать всё, что пожелаете.

От этих слов стыд стал только жарче, горечью отдался во рту. Снова вспомнился болотный привкус – Мавна только-только перестала его ощущать, и вот опять.

– Ничего мы не…

Она осеклась, заметив, что у дома Царжи остановилась незнакомая девушка: высокая и стройная, с длинными рыжими волосами, одетая по-мужски, как Желна. Недоумённо склонив голову, девушка спросила:

– Смородник, ты ли?

Он вскинул голову и, помедлив, ответил:

– Я.

– Сто лет тебя не видела. – Девушка скользнула по Мавне равнодушным взглядом, будто та была не более чем утварью. – Про тебя уже говорят всякое. Что бродишь где-то один, даже что погиб. Я волновалась.

Смородник кашлянул и мягко отстранился от Мавны.

– Ну и что. Пусть говорят. Всем рты не заткнёшь.

– Тебя Сенница ищет. По весям искать послала. Ты сильный чародей и нужен ей. Чего тут рассиживаешься? Поехали со мной.

Услышав имя Матушки, Смородник вскочил на ноги. Мавна заметила, что с рыжей девушкой они были почти одного роста, а уж лицо чародейки было таким красивым и выразительным, что, будь Мавне не так паршиво на душе, она непременно начала бы сравнивать себя с ней и впала в уныние.