Текст книги ""Фантастика 2025-118". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Андрианова

Соавторы: Евгения Чепенко,Олег Ковальчук,Руслан Агишев,Анастасия Андрианова,Иван Прохоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 102 (всего у книги 351 страниц)

При мысли о доме вдруг защемило в груди. Как там мама? Как Илар? А Купава? Что там чародеи? Не обижают ли местных? Хлеб во рту показался пресным и невкусным, как глина. Совсем не такой, какой они пекли дома. Скорей бы вернуться…

Козёл лёг рядом с Мавной. Она скормила ему остатки хлеба и погладила по шее, прислушиваясь к своему сердцу. Ёкнет ли, почуяв родную душу? Или даже если под козлиной шкурой Раско, она всё равно не поймёт?

Вдалеке послышался отголосок петушиного пения, и у Мавны едва не навернулись слёзы на глаза. Где-то там деревня – её или чужая, без разницы, но там живут люди и занимаются своими повседневными делами. И они рады, что пережили ночь – скоро наступит утро.

Она вопросительно посмотрела на Смородника.

– Когда мы пойдём?

Подавив зевок, тот встряхнул головой. Длинные волосы были взлохмачены после схватки с упырями, косички у висков наполовину расплелись, и, посмотрев чуть внимательнее, Мавна поняла, что Смородник выглядел не только хмурым, но и очень уставшим. На предплечье виднелась рана, которая уходила под закатанный рукав. На виске налился кровоподтёк, под глазами залегли тени. Смородник не просто сидел у костра – он тянул время, чтобы передохнуть после долгого и изматывающего чародейства. Наверное, он и говорил так много, чтобы скрыть усталость и не показаться уязвимым.

– Ты разве не хотела бы поспать? – спросил он тихо.

– Думаю, тебе тоже не помешало бы. Я не боролась с упырями.

Смородник протестующе вскинул ладонь.

– Нет-нет. С нами теперь нежак, забыла? – он кивнул на связанного Варде. – Так что мы не можем оставлять его без присмотра. Да и ты, боюсь, не сможешь помешать, если он однажды захочет нас сожрать или позвать родственников…

Смородник задумчиво почесал шею, сощурившись на Варде.

– Может, тогда стоит его отпустить? – Мавна присмотрелась к вещам Смородника, выискивая среди них лягушачью шкурку. – Он привёл меня к болотному царю. Значит, мы можем отдать ему шкурку, правда?

Варде поднял голову, как цепной пёс, услышавший чужаков. Повёл вытянувшимся наполовину упыриным лицом и сверкнул потемневшими глазами, блестящими, как болотная топь. Смородник со вздохом поднял шкурку с земли и положил себе на колени, задумчиво водя пальцами по бугоркам. Костёр отбрасывал на неё блики, и Мавне в который раз показалось, что у шкурки настоящие лягушачьи глаза.

– Можем, – согласился он. – Но я предложу кое-что получше. Он сам отдал её тебе, и вряд ли из благородных побуждений. Хотел избавиться? Кто ж знает. Ты ведь не ответишь, верно?

Варде клацнул зубами.

– Не ответишь, – продолжил Смородник и положил шкурку на ладонь, будто пытался определить её вес. Варде заёрзал на привязи. – Ну и не надо. Сам до всего дойду. А чтобы ты был смирным и не выл по ночам, сделаю это.

Смородник поднял шкурку за лапку, посмотрел на неё в последний раз и, размахнувшись, бросил в костёр.

Глава 19
«Под месяцем»

Торговый путь от болотистых деревень до Озёрья вёл напрямик через поля с влажными перелесками. Сгущался вечерний туман, на ветру раскачивались сизые травы и цветы донника, призрачно-белые в пыльно-голубом полумраке. Над полем раскинулось небо: бесконечное, тёмно-синее, удивительно ясное. Огромные звёзды, как яблоки на блюде, сверкали в вышине, а ярче них сверкал месяц: тонкий, будто кто-то прорезал когтем небесный полог.

Корчму «Под месяцем» Мавна видела каждый раз, когда проезжала мимо на торг в Берёзье, но никогда не заглядывала внутрь. От таких мест всегда веяло чем-то опасным, может, даже грязным, и Мавне представлялись пьяные мужики, немытые и всклокоченные, которые тянут непристойные песни за миской вонючей похлёбки. Лучше быстрее доехать до города, чем терять время по корчмам – хотя, конечно, это смотря сколько дней проводишь в пути.

Теперь Мавна так устала, что не побрезговала бы и корчмой, лишь бы слезть с лошади и посидеть на простой скамье, выпить чего-нибудь горячего и лечь спать под крышей.

Смородник привязал Варде к лошади, козёл тоже шёл на своих четверых. Мавне было жаль обоих: вдруг внутри козла Раско? Но не брать же крупного зверя к себе в седло. Варде после сожжения шкурки едва плёлся, спотыкался и выглядел неважно, и Мавне даже стыдно было встречаться с ним глазами, поэтому она поглядывала на него лишь украдкой.

Перед корчмой Смородник спешился и достал два мешка.

– Полезай, – приказал он и подал Варде один мешок.

Мавна осталась стоять в стороне и теребила концы платка.

Второй мешок Смородник надел на голову Варде, скрыв остальное его тело, перевязал верёвкой на поясе и ударил под колени. Варде упал, с глухим стуком ударившись о землю.

– Корчмарю скажу, что везу свинью в подарок брату, – сказал Смородник, обмывая руки из бурдюка. – И козла.

– Он… не умрёт? – усомнилась Мавна, глядя, как неподвижно лежит Варде.

Прополоскав рот и сплюнув на землю, Смородник презрительно повёл плечом.

– Посмотрим.

Корчмарь ему вроде бы поверил – а может, только сделал вид и решил не спрашивать лишнего, особенно когда Смородник будто между делом запалил огоньки на кончиках пальцев.

Лошадей, козла и Варде устроили на конюшне. Смородник отправил Мавну в корчму, а сам пошёл устраивать упыря так, чтобы не развязался и не перепугал животных.

В основном зале было тихо и немноголюдно, только двое мужчин пили что-то из высоких глиняных кружек за дальним столом. Пахло недавно вымытыми дощатыми полами, квасом и простой едой – не так уж плохо. Мавна осторожно выдохнула.

Договорившись о комнатах для ночлега и ужине, она села за стол у окна. Сквозь мутное стекло внутрь затекал синеватый полумрак и украдкой заглядывал месяц. Мавна подпёрла щёку кулаком и вздохнула, глядя в окно. Платок сполз, волосы рассыпались по плечам и спине, но она слишком устала, чтобы переплетать косу: в сумраке корчмы всё равно никто не заметит.

За стол сел появившийся будто ниоткуда Смородник, и тут же перед ними поставили две большие кружки кваса. Мавна пододвинула к себе свою кружку, быстро понюхала – пахло морошкой – и вопросительно кивнула.

– Ну что? Как Варде?

Смородник отряхнул руки и поморщился, будто глотнув чего-то горького. Его одежда – серая рубаха с неброской красной вышивкой – удивительным образом сочеталась с убранством корчмы, словно он всю жизнь тут провёл или подбирал наряд с каким-то умыслом. Быстро темнело, и корчмарь принёс им свечу на оловянном подсвечнике, а чуть погодя и еду.

– Устроил на конюшню. Лежит, не орёт. Сколько протянет, не знаю, но хотелось бы, чтоб дожил до Матушки.

Мавна глотнула кваса:

– Зачем тогда шкурку сжёг? Спрятал бы у себя, и всё.

Смородник хмыкнул, впиваясь зубами в горбушку тёмного хлеба, покрытую какими-то крупными семенами.

– Ты видела, на что он способен при шкурке. Вопил, насобирал вокруг себя братьев и сестёр, набросился на меня со спины. Если бы я её не сжёг, упыриные стаи так и тащились бы за нами по пятам и сейчас уже наверняка осадили бы корчму со всех сторон так, что никто бы не вышел до рассвета.

Мавна снова вздохнула. Спорить с чародеем ей, конечно, не хотелось: и так хорошо, что он перестал фыркать и делать вид, что просто не замечает ни её, ни её вопросы. Не спугнуть бы такого говорливого Смородника, а то вновь останется в неведении.

Какое-то время они молча ели перловую кашу с жареной курицей, сдобренную чесночным маслом и посыпанную свежей зеленью дикого лука, да попивали из кружек. Квас тут варили на совесть: крепкий и ядрёный, какой не дашь попробовать детям, не то захмелеют с третьего глотка. Если бы не сытная еда, у Мавны и самой закружилась бы голова, хотя, чего таить, мысли наполнились лёгкостью, и мышцы наконец-то расслабились.

Она покачала в руках кружку, наклонила к окну, ловя на поверхности отражение месяца и звёзд. Казалось, будто месяц со звёздами переселились в квас, и такой напиток уж точно должен быть волшебным. Мимолётом Мавна подумала, что в былые времена она бы загадала желание, прежде чем сделать глоток, и верила бы, что оно непременно сбудется. Но теперешняя Мавна отучилась думать о глупостях.

Оторвавшись от отражения в кружке, она осторожно подняла взгляд на Смородника. Тот доскребал миску куском хлеба, собирая жир и крошево из зелени. Ему поднесли следующую кружку кваса, но чародей вовсе не выглядел сколько-нибудь захмелевшим.

– Будет жалко, если Варде умрёт, – вздохнула Мавна. – Может, отнесём ему поесть?

Смородник снова сморщил нос и тоже повернулся к окну, вглядываясь в сизое туманное поле. Свет месяца и свечей очерчивали его профиль так резко, что он казался вырубленным из дерева.

– Ты знаешь, что он ест? Может, человеческую плоть и запивает кровью. И если ты придёшь к упырю, тёплая и молодая, то он предпочтёт угоститься тобой.

Мавна побледнела и опустила глаза к дощатому столу:

– Но без еды он точно умрёт.

– Мы мало знаем о теперешних упырях. Я отнесу ему хлеба, – сдался Смородник, и Мавна удивлённо подняла на него взгляд. – Не хотелось бы таскать с собой мёртвую тушу.

– Но живому упырю твои… те райхи из Озёрья тоже будут не рады.

Смородник привычно повёл плечом:

– Что нам остаётся делать? Селение Матушки в другой стороне. До Озёрья осталось недолго. Вновь скажу, что это свинья. Надеюсь, управимся с твоим козлом быстро.

Мавна покрутила в руках шершавую глиняную кружку. Ей очень хотелось спросить, но она думала: а не разозлится ли Смородник? Хотя сейчас он вряд ли смог бы выйти из себя и сделать что-то с ней, всё-таки тут были люди. Спрашивать наедине в лесу было бы в разы страшнее. Она вспомнила, каким видела его тогда, когда не должна была: беспомощным и просящим, стоящим на коленях перед Сенницей. Совсем не таким, каким он был рядом с ней. Особенно тогда, когда стена огня защищала их от стаи упырей. И когда вскрывал их тела, выискивая двойные сердца.

– За что могут изгнать из отряда? – спросила Мавна и на миг зажмурилась, чтобы было не так страшно.

Смородник медленно отвернулся от окна и посмотрел на неё в упор, не мигая. Огонёк свечи плясал в наполовину белом глазу, и странное бельмо казалось каплей расплавленного золота.

– Я расскажу о себе, – поспешила добавить Мавна. – А ты о себе. Раз уж мы идём вместе дальше, чем оба хотели бы. Идёт?

Смородник фыркнул:

– Что ты можешь мне рассказать? Про тихую жизнь в деревне? Такие россказни – как каша без соли и масла.

Мавна сглотнула. Сдаваться было бы глупо, она и так взбесила чародея вопросом, поэтому оставалось только упрямо стоять на своём.

– Про брата, – уверенно проговорила она. – Про шкурку. Я вышла на болота, чтобы поговорить с болотным царём. Он увёл моего младшего брата год назад. Мы… собирали морошку, я пообещала матери последить за Раско, но засмотрелась на красивого парня. – Лицо и уши запылали от стыда, но Мавна не прекращала. – Раско звал меня, я слышала, но думала, он дурачится, как всегда. А когда перестал звать, я поняла, что уже слишком поздно. Мы искали его всей деревней. Сперва я с теми, кто был на болоте в это же время. Потом родители и другие деревенские. И Илар, мой старший брат. Илар искал дольше всех. Нырял даже, ты представляешь? Все леса облазил. До зимы не успокаивался. И сейчас, думаю, тоже не успокоился. Стал диким и нервным, бросается в драку по любому поводу и без. Мы все будто остались в этом болоте, ты понимаешь?

Глаза наполнились слезами. Она посмотрела в лицо Смороднику с вызовом: видишь, мол, говорю тебе то, что мучит целый год.

– Я себя виню, что недоглядела. Знаешь, каково просыпаться ночью с этой виной? Слышать в голове его крик и задыхаться, что ничего не сможешь сделать. Лучше бы меня упыри утащили, чем его. Лучше бы меня.

– Не говори так, – буркнул Смородник, и Мавна сперва не поверила своим ушам. – Успеется. Если ничего к тому времени не переменится и мы не выжжем эту мразь со своих земель.

Он разломал подгоревшую корку хлеба на несколько частей и задумчиво жевал кусок. Мавна шмыгнула носом. Кто ж такие корки ест? Курам крошат. Если правильно хлеб испечь, у него горелого и вовсе не останется. Эх, хлеба хорошего, что ли, не видал?

– Не ешь горелое, – хмыкнула она, размазывая слёзы по щекам. – А то дождь неделю будет идти. Так мама говорила.

Смородник замер, на миг перестав жевать.

– Будто бы он без меня не идёт. Или ты наконец-то нашла виновного в вашей вечной непогоде?

Смородник странно стрельнул глазами и быстро отвернулся к окну. Мавна поняла, что его смущают её слёзы, только когда он буркнул:

– Не плачь. Расколдуем твоего брата. Если это он.

Последняя часть фразы не придавала уверенности, но Мавна дотёрла последние слёзы и кивнула.

– Хорошо. Но теперь скажи, что у тебя с отрядом. – И добавила тише: – Пожалуйста. Я должна знать, с кем делю дорогу. Вот ты теперь всё обо мне знаешь.

Один из посетителей корчмы за дальним столом уронил голову на стол и громко захрапел. Его приятелю пришлось быстро убрать кружку, чтобы квас не вылился на пол. Корчмарь вышел из-за стойки, и за ним побежала откуда-то взявшаяся упитанная курица. Смородник проследил за происходящим и сжал щепотью переносицу.

– Ты не можешь расспрашивать с утра? И не в такой… обстановке.

Мавна качнула головой, тоже разглядывая происходящее за столиком. Уснувшего мужика пытались поднять на ноги, но он, с грохотом опрокинув стул, растянулся на полу, чуть не придавив курицу.

– Нет. Расскажи сейчас. Пожалуйста.

Мужика наконец-то подхватили под мышками и за ноги и поволокли к выходу под громкий храп. Задумчиво закинув в рот ещё один кусочек горелой корки, Смородник бесцветно произнёс:

– Я убил чародея из своего отряда.

Мавна была готова к тому, что он скажет что-то подобное, но её поразило, как равнодушно прозвучали эти страшные слова. Она нахмурилась, вглядываясь в лицо Смородника: он так стиснул челюсти, что скулы очертились ещё острее.

– Ты жалеешь об этом?

Пальцы Смородника потянулись к краю миски, пошарили, отыскивая ещё один кусок горелой корки, но ничего не нашли. Он разочарованно посмотрел на пустую миску и положил руки на колени.

– Жалею о том, что за этим последовало. Дивник – сволочь, каким не место под солнцем.

Разобравшись с пьяным, корчмарь вернулся и убрал пустую посуду со стола. Мавна попросила принести им ещё кваса и, отсчитав монеты, заказала сладких пирогов с брусникой. Не всё же корки грызть.

– Чем он провинился? – спросила Мавна, подперев щёку кулаком.

Смородник медленно поёжился и, не глядя на неё, произнёс:

– Ты, наверное, помнишь Варму из чародейского села. Она ведь недавно к нам пришла. Вернее… я привёл.

Смородник отодвинул стул и встал. Отвернулся к окну – всё ещё не глядя на Мавну. Им принесли новые порции кваса, и Мавна вцепилась в свою кружку обеими руками. Пузырьки пены тихонько лопались, пока Смородник собирался с мыслями, а Мавна боялась его спугнуть.

– Мы как-то с отрядом наткнулись на деревню, полностью разорённую упырями, – сказал он тихо. – Жуткое место. Избы пустые, калитки сорваны с петель. Скотина и та разбрелась кто куда. Когда мы вошли, нам навстречу кинулись несколько упырей. Мы их подожгли, и пустые избы заодно, чтоб никакой нежак там больше не прятался. И когда нам навстречу выбежала девчонка-райхи, некоторые в отряде насторожились. Знаешь ведь наверняка, что про таких говорят.

Он мельком обернулся на Мавну, но поспешил снова уставиться в окно, когда понял, что она неотрывно на него смотрит. Мавна смутилась и уткнулась в кружку с квасом, от которого пахло сразу и мёдом, и морошкой, и – совсем как дома – хлебной закваской.

– Ну и… Лыко предложил девчонку тоже сжечь на всякий случай. Зато Дивник, ещё один наш чародей из отряда, не согласился с ним. Я подумал было, что хоть кто-то тут ещё оставался в своём уме, но ошибся. Дивник решил надругаться над ней прямо на глазах у всего отряда, и никто, кроме меня, не попытался помешать ему. Кто-то смеялся, кто-то отворачивался, кто-то проверял, чем поживиться в пустых домах. Сперва я пытался отговорить его, потом просто ударить, но искра во мне решила иначе.

Смородник покосился на Мавну, будто проверял, верит ли? Мавна сидела смирно, ничем не показывая одобрения или осуждения. Она уже поняла, куда клонит этот рассказ, и заранее не соглашалась с тем, что это искра «решила» что-то за чародея. Нет, так не бывает. Хвост не виляет собакой.

– И что сделала твоя искра? – спросила она осторожно.

Смороднику вопрос не понравился. Нахмурившись, он сухо обронил:

– Я сжёг Дивника заживо. Силой искры.

Мавна на мгновение прикрыла глаза. Да, к такому ответу она давно была готова – ну а за что ещё можно понести такое наказание, как изгнание? Хмурая молчаливость Смородника, его желание вымолить прощение у Сенницы, которая говорила, что и Дивник тоже был её сыном, – конечно, это указывало на серьёзную ошибку. Вспомнилась Варма и её привязанность к Смороднику, а ещё то, как она сторонилась других людей, в особенности парней.

– И тебя изгнали за убийство, – закончила за него Мавна.

Смородник переступил с ноги на ногу, вглядываясь в окно так, будто ждал с поля полчищ упырей.

– Убийство чародея другим чародеем, ещё и искрой – непростительное преступление, – проговорил он с неохотой. – Да и Дивник был давним другом Боярышника. Глава отряда сразу сказал, что не убивает меня только из уважения к Матушке, которая тяжело перенесёт гибель сразу двоих.

– Но ты надеешься на прощение. Для чего тебе отряд?

Смородник стремительно развернулся, с грохотом отодвинул стул и снова сел напротив Мавны. Её испугал его неожиданный порыв, Мавна отшатнулась и едва не пролила на себя остатки кваса.

– Для чего мне отряд? – Смородник сузил гневно сверкающие глаза. – А для чего тебе семья? Зачем ты вцепилась в этого козла и хочешь вернуть брата?

– Отряд, который не вступится за беззащитную девчонку, – это не семья.

– Семью не выбирают. Особенно когда родной давным-давно нет.

Мавна открыла рот, чтобы поспорить, но их прервал корчмарь.

– Прошу прощения, но зал закрывается для посетителей, – пропыхтел он, косясь на оружие на поясе Смородника. – Вы люди мирные, спокойные, но мне ведь тоже пора корчму закрывать, кухню прибирать и всякое такое…

– Конечно, – успокоила его Мавна. – Мы уже уходим. Пойду умоюсь перед сном. Спасибо.

Смородник вскинул брови, проводив её подозрительным взглядом, а Мавна протиснулась между рядами столов, прихватив незаметно ножик, и выскользнула на улицу. Хорошо бы, чтобы за ней не сразу кинулись – побыть бы одной и сделать бы кое-что.

Мавна твёрдо решила: выпытала ответы у Смородника, значит, пора прояснить и другое.

* * *

Калитка скотного двора протяжно скрипнула. Месяц стал ещё ярче, где-то вдалеке раздавалось переливчатое кваканье лягушек. Мавна прикрыла калитку обратно и поёжилась. Как корчма защищалась от упырей? Неужели спасал козлиный череп над дверью? Или усатый корчмарь знал какие-то уловки?

Пахло сеном, свежей крапивой и липовым цветом. Мавна с опаской подошла к чёрному козлу, которому приготовили отдельное стойло. Козёл жевал стебель, заканчивающийся какими-то белыми цветами. Мавна со вздохом присела напротив и погладила жёсткую шерсть между рогами.

– Откуда ты такой у меня взялся? Ох, горе, горе…

Козёл мигнул, и стебель вместе с цветами окончательно исчез во рту.

Мавна всматривалась в жёлтые глаза с вытянутыми зрачками, в чёрную жёсткую бороду и витые рога. Вспоминала Раско: белобрысого, как Илар, с круглыми розовыми щеками и блестящими карими глазами. Нет, только сумасшедший мог бы сказать, что тот мальчишка превратился в чёрного козла.

– Эх, сказал бы хоть словечко, – вздохнула Мавна.

Козёл молчал. Сердце тоже молчало. Когда она выходила из корчмы, то думала: может, если прислушаться к ощущениям, она почует родную душу? Признает в козле заколдованного Раско? Но нет, ничего не менялось: козёл как козёл. И не угадаешь, вести его к чародеям или оставить эту затею.

Снова вздохнув, Мавна прошла к дальнему углу хлева.

Там, по-прежнему, с мешком на голове и связанный, лежал Варде. Подходить к нему было страшнее, чем к козлу, и Мавна подкралась на цыпочках, почти не дыша.

Хорошо, что, кроме упыря и козла, никого не было, чужие кони наверняка испугались бы, и в байку про свинью никто бы не поверил.

Постояв немного перед стойлом, набираясь храбрости, Мавна рывком стянула мешок с головы Варде и отскочила на шаг назад.

В наполовину упыре было трудно узнать парня, который ловил венки и скромно ждал её у околицы в деревне. Варде будто разом иссох, кожа обтянула мышцы и кости, щёки и глаза ввалились, на лице выступила сеть тёмных сосудов. Мавна не удержалась и прикрыла рот ладонью.

– К-как ты?

Варде медленно повёл головой, дыша приоткрытым ртом. Взгляд почерневших глаз остановился на Мавне.

– Еды, – прохрипел он.

Мавна торопливо развернула платок, который принесла за пазухой. Вытащив пирожок, она поднесла его ко рту Варде.

– Вот. Поешь. С брусникой.

Варде впился зубами и откусил половину пирожка. Почти не жуя, сухо проглотил и попросил:

– К-крови.

Мавна деловито кивнула. Она подозревала, что упыря не накормишь человеческой едой. Достала предусмотрительно утащенный ножичек и проткнула себе кожу – на руке, там, где можно прикрыть рукавом и никто не заметит ранку. Капнула несколько капель на половину пирожка и снова сунула Варде в рот.

– Другого предложить не могу, извини.

Варде в миг заглотил пирожок и по-звериному заурчал. Кожа на его лице стала выглядеть чуть здоровее, глаза алчуще сверкнули.

– Ещё.

– А вот это, – Мавна качнула головой, – после того, как ты кое-что скажешь. Прости. Что ты знаешь про козла? Это правда мой брат? Ответишь, и дам ещё поесть.

Варде сощурился, пытаясь разглядеть, есть ли у Мавны ещё еда. Она приоткрыла уголок платка, показывая пирожки и порез на руке: говори, мол, и всё твоё. Варде дёрнулся, но верёвки держали его крепко, даже руку не выпростаешь. Он досадливо шикнул.

– Сволочь твой чародей.

– Ты не болтай. Говори про Раско. Пожалуйста.

Будто услышав её, козёл издал короткое «ме-е».

Варде сухо сглотнул и облизнул губы. В полумраке Мавне показалось, что язык у него тоже стал чёрным. Вспомнились сердца, которые доставал Смородник, – стало ли сердце Варде таким же сморщенным и чёрным?.. Ей ведь снилось что-то похожее.

– От него пахнет почти так же, как от тебя, – подумав, признался Варде. – Тоской. От животных так не пахнет. Это человек, похожий на тебя. Вероятно, твой брат, если он остался жив. Точнее не могу сказать.

Мавна поджала губы. Такой ответ не то чтобы устроил её, но, с другой стороны, на что она рассчитывала? Чтобы Варде тут же признал в козле заколдованного незнакомого мальчика? Как ни расспрашивай, а всё равно придётся искать райхи на Чумной слободе. Ну ничего.

Капнув ещё немного крови на половину второго пирожка (на этот раз с капустной начинкой), Мавна сунула еду в рот Варде.

– Спасибо и на этом. Скажи теперь, будь добр, зачем ты всё-таки отдал мне свою шкурку? Это было… опрометчиво.

Ей хотелось попросить прощения за то, что не сберегла, за то, что не уследила за Смородником, но она могла бы просить прощения у прежнего Варде: кроткого парня с венком в руках. У Варде-упыря с чёрными глазами, у Варде, жаждущего крови, у Варде, чьи братья утащили Раско, она не смогла бы просить прощения. Как не могла и в полной мере осудить Смородника за сожжение шкурки. Да и за убийство Дивника, впрочем, тоже.

Лицо Варде исказила судорога, и Мавна не сразу поняла, что он ухмыляется.

– Я хотел понять, кто я.

– Прости?

Варде вновь облизнул губы. Второй пирожок с кровью придал ему сил, теперь он выглядел чуть больше похожим на того юношу, который приходил в Сонные Топи, – хотя бы щёки налились бледным румянцем, а глаза посветлели.

– Ты не поймёшь, в тебе только одна сущность. Одно сердце. Тогда как такие, как я, вечно мечутся между двумя крайностями. Я болотный дух. Но я и человек, чьё тело занял дух. Кого во мне больше? – Варде повёл затёкшими плечами и повернул заострившееся лицо к оконцу, куда заглядывал месяц. – Я решил, что если отдам шкурку надёжному человеку – не навсегда, на время, – то она сослужит службу и мне, и тебе. К сожалению, надёжных людей я не нашёл.

Мавна не стала отвечать на упрёк, всё-таки в словах Варде была своя правда. Она отступила чуть назад – упырь набирался сил, и его движения становились более резкими и размашистыми, несмотря на верёвки. Ух, взгреет же её Смородник, если узнает, что она сделала.

– И решил, что, если при тебе не будет шкурки, ты сможешь стать настоящим человеком? Не упырём?

Варде молча кивнул, подставляя лицо лунному свету. Светлые волосы казались серебряными – или жемчужными? На глазах он начинал больше походить на человека: действовали те крохи полученной крови. Тут, в хлеву, он выглядел совсем чужим, ему бы больше подошли речной берег и звёздный блеск на тёмной воде.

– Я бы хотел снова стать человеком. Не наполовину. Тем, чьё тело я занял.

– Но ведь дух-то у тебя болотный… – усомнилась Мавна.

– И что с того? Я всё помню, что было в жизни у него… у меня. У духа по имени Варде. И помню, что было до того, когда я умел лишь принимать облик лягушки.

– Ты что-то говорил про помнящих. Ты имел в виду, что помнишь жизнь того парня, чьё тело занял болотный дух?

Варде не успел ответить. Мавну грубо оттолкнули, а самому Варде в голову ударила вспышка огня. Пошатнувшись, упырь упал навзничь, и Смородник снова надел на него мешок.

– Убирайся отсюда. Живо, – прорычал Смородник, поворачиваясь к Мавне.

– Я говорила с ним о брате! – Кулаки сжались сами собой, в горле закипело возмущение. – Ты не должен был нас прерывать!

– Это ты не должна была приходить сюда. Ещё и ночью. С ума сошла? Хочешь оставить брата одного? Учти, если с тобой что-то случится, я продам козла и не подумаю тащить его в Озёрье, не хватало ещё выставить себя полным идиотом. Иди спать. Живо.

– Ты не можешь мне приказывать. – Мавна зашипела от обиды. – Ты должен мне помогать.

– Трудно помочь той, кто лезет на рожон.

Смородник захлопнул стойло, схватил Мавну за локоть и повёл к выходу. Она успела на ходу сунуть оставшийся пирожок козлу и, спотыкаясь, поспешила за Смородником обратно в корчму.

* * *

В один миг деревня превратилась в бойню. Илар хорошо запомнил, как кинулся в самую гущу: будто бы разом прошла боль в ноге и плече, грудь заполнил незнакомый прежде огонь. В руках у него был всего лишь нож, но он двигался так быстро, что упыри падали один за другим с распоротыми шеями.

Деревенские бились, как могли. Кого-то сразу повалили на землю, кто-то разил упырей, несколько раз помогли самому Илару, но чаще он. Бросался на нежаков с рыком, бил, резал, колол…

Пламя в груди распалялось всё сильнее и сильнее, клокотало в горле, горело на кончиках пальцев, бурлило в венах, и когда упырячьи зубы впились сзади ему в шею, всё вокруг вдруг озарила вспышка, такая яркая, что ослепли глаза. Огонь заполнил Илара целиком, и что было дальше, он не знал.

Поскрипывали колёса телеги, так привычно и спокойно, что сперва он не понял, где находится. Раны снова болели, и кажется, к ним прибавились новые – всё тело ныло и горело, как в жару. С трудом сев, Илар убедился: он снова в знакомой телеге, вечереет, и лошадью правит Купава.

Купава…

– Ты цела? – хрипло спросил он. Во рту было шершаво и сухо.

Полуобернувшись, Купава улыбнулась:

– Вот и очнулся. Я-то цела, а вот ты…

– Что произошло? – Илар стиснул ладонями голову, которая с каждой кочкой и каждым поворотом болела всё сильнее. – Помню упырей. Их прогнали?

– Прогнали, как же. Ты и прогнал. Без тебя всех загрызли бы.

– Что ты… Что это значит?

Купава многозначительно хмыкнула и отвернулась лицом к дороге.

– Ты вызвал огонь. Не знаю как, но полыхнуло знатно. Все упыри и полегли. Хорошо хоть избы не загорелись, только стена чуть обгорела, но быстро потушили. Ты… Кажется, ты чародей, Илар.

Илар громко хмыкнул, сдерживая смех:

– Не говори ерунды. И… Останови телегу, пожалуйста. Голова болит.

Купава свернула на обочину. Догорал день, солнце клонилось книзу, пробиваясь сквозь ажурную берёзовую листву. С противоположной стороны поднимался тонкий месяц, уже яркий, как пламя свечи.

Выбравшись из телеги, Илар глотнул воды из бурдюка, потёр шею с раной, полученной в драке, а обнаружив в рощице ручей, с облегчением плеснул холодной водой в лицо. Стало гораздо лучше.

Купава сидела на траве, среди белых звёздочек мелких цветов, и расчёсывала длинные чёрные волосы, отливающие на солнце. Илар подошёл к ней и сел рядом.

– Я создал огонь? Ты видела это?

Купава отложила гребень и долго посмотрела на Илара.

– Видела, как же. Ты ведь не думаешь, что я не выбралась из бани? Ты бился как дикий зверь. Упыри отлетали один за другим, а у тебя всего-то был один ножик в руке. А потом нож вспыхнул красным, и когда на тебя бросились сзади, от тебя посыпались искры, и воздух вокруг вспыхнул. – Купава повела рукой по кругу. – Пронеслось волной пламя, и кто-то из людей загорелся – нет-нет, не надо делать такое лицо, просто одежда задымилась, а вот упыри все вмиг обуглились. А ты упал.

– А я упал, – задумчиво согласился Илар.

– Тебя немного подлечили, – продолжила Купава непривычно осторожным тоном. – И мы поехали. Потому что я уже говорила, что не могу дальше подвергать этих людей опасности.

Илару словно ушат воды за шиворот вылили. Он вспомнил про их разговор перед нападением упырей и слова Купавы про то, что это она привела беду в Сонные Топи. И раз сейчас она вновь напомнила об этом, то, стало быть, готова говорить дальше?

– Говорила, – повторил Илар. – Но…

Купава накрыла его руку своей ладонью. Она так и не заплела косу, и волосы мягкими волнами спускались почти до самой травы, задевали белые головки цветов. Как красива она была в медном свете, не описать. Илар понял, что уже с минуту неотрывно любуется, и смутился.

Купава набрала в грудь воздуха и сказала:

– Это не за Мавной пришёл тот нежак. Это он почуял моё неуклюжее колдовство. Я ведь ходила перед тем на болота. Не было больше сил смотреть на то, во что превратилась моя лучшая подруга. Ты помнишь, какой Мавна была раньше? – Купава подняла на Илара взгляд, полный боли. – Какой она была весёлой, смешливой. Как любила танцевать и гулять. А из-за этих тварей превратилась в тень самой себя. Думаешь, мне не хотелось её вернуть? Не хотелось, чтобы ваша семья зажила по-прежнему? Хотелось, Илар. Очень хотелось.

– И ты позвала упырей? Не понимаю…

– Я не думала, что так получится. Но на торгу я вызнала у одной райхи, что если хочешь чего-то просить у нежаков, то нужно дать им крови. И я сходила на болота, разрезала руку и окропила мох. Попросила вернуть вам Раско, а вместе с ним и мою Мавну. Представляешь, какая дура?