Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 332 страниц)

Глава 25. Бюджет

Бюджет

Романов вызвал к себе председателя Госплана СССР товарища Байбакова. Николай-Константиныча. Это был аксакал из аксакалов советской бюрократии, начинал свою карьеру в 30-х годах в Баку на нефтепромыслах, потом его речь на одном совещании очень понравилась Лазарю Моисеичу Кагановичу, и Байбаков резко пошёл в гору. В 42 году он руководил уничтожением нефтяных вышек на Кавказе, которые могли достаться немцам. Потом он стал министром нефтяной промышленности, а с 57 года появилось мнение передвинуть его в плановые органы – с тех пор он и возглавлял Госплан страны, организацию жутко большую и настолько же жутко неповоротливую.

– Присаживайтесь, Николай Константинович, – предложил ему Романов, – вот у меня в руках бюджет СССР на 1985 год…

– Да, – ответил тот, – наша организация имела самое непосредственное отношение к составлению этого документа. Что именно вас заинтересовало, Григорий Васильевич?

– Пункт 6, подпункт а), – ответил тот, – про отчисления от налога с оборота, а это ведь основная статья дохода нашего бюджета, верно?

– Совершенно правильно, – сказал Байбаков, – около 50 процентов от всех доходов.

– Так вот, у меня простой вопрос – почему отчисления с этого налога в бюджеты республик так сильно дифференцированы? Меньше всего получает Белоруссия, 49%, Россия на втором месте, 61%, Азербайджан, Молдавия где-то рядом, а вот вся Средняя Азия, Грузия и Литва около 100%...

– Ну Григорий Васильевич, – пустился в объяснения Байбаков, – вы же не хуже меня знаете, что социально-экономические условия в республиках разные, климат тоже варьируется от субтропиков до арктической зоны, поэтому доходы бюджета перераспределяются таким вот образом.

– Климат у нас лучше всего в Грузии, Армении и Украине, однако это не мешает им иметь гораздо большую долю, – заметил Романов. – Опять же, что в этом списке на первых местах делает Литва? Там и сельское хозяйство, насколько я знаю, вовсе не убыточное, как например в российском Нечерноземье, там и промышленность хорошо развита, а еще есть своя атомная станция, электричество, значит, дешёвое. Однако у Литвы 95%, а у России 61… почему так?

– Такой порядок имеет свои корни ещё с двадцатых годов, от самого Владимира Ильича, – осторожно ответил Байбаков, – помните наверно такой ленинский труд «О национальной гордости великороссов»…

– Помню, конечно, – ответил Романов, – как уж там… «не может быть свободен народ, угнетающий другие народы». Но ведь Ильич написал это, если не ошибаюсь, в 1914 году, семьдесят лет прошло, все угнетения других народов давно остались в прошлом, так?

– Наверно вы правы, – пробормотал Байбаков.

– А мы всё исправляем и исправляем ошибки царского режима… на просвещённом западе такая политика называется «позитивная дискриминация», она у них очень популярна, слышали?

– Да, что-то такое было в прессе.

– Стоит ли нам брать пример с наших классовых врагов и дискриминировать целые республики по высосанным из пальца поводам?

– Но ведь тогда может резко снизиться уровень жизни в тех же среднеазиатских республиках, – попытался возразить Байбаков. – И в Грузии с Литвой тоже.

– Откройте глаза, Николай Константинович, – усмехнулся Романов, – вы давно в Грузии бывали? Там уровень жизни такой, что и не снился нашим крестьянам из Костромской или Вологодской области. И для выравнивания уровней впору применять эту позитивную дискриминацию в обратную сторону – в Россию отчислять 100% доходов, а в Грузию вдвое-втрое меньше.

– Хорошо, я вас понял предельно ясно, – ответил Байбаков, – мы займёмся этой проблемой, бюджет следующего года будет подкорректирован.

– Но это еще не всё, – продолжил Романов, – пункт 22, о сокращении аппаратов управления… это мелко, Николай Константинович, я бы назвал это дешёвым популизмом – экономия получится копеечная, а дезорганизация управления будет серьёзной. Хорошо бы спустить это дело на тормозах… И ещё одно – про планово-убыточные колхозы и шахты, пункты 17 и 27.

– А что с ними не так, Григорий Васильевич?

– Всё не так – почему у нас на 68-м году советской власти имеют место убыточные предприятия? Да еще в таких объемах, что их убытки приходится покрывать 10 миллиардами полновесных рублей?

– Если закрыть эти убыточные колхозы, то куда пойдут их работники? – задал встречный вопрос Байбаков. – То же с шахтами и торфопредприятиями – иногда это единственные работодатели на сотню километров вокруг.

– Никто и не говорит про закрытие, – парировал Романов, – надо совершенствовать условия хозяйствования. Да, я не в безвоздушном пространстве живу, знаю, как живут колхозники в Нечерноземье, но даже и в таких не слишком благоприятных внешних условиях можно работать гораздо продуктивнее… посмотрите на Финляндию ил Швецию.

– Вся территория Швеции возле моря, – пробормотал Байбаков, – к тому же совсем недалеко протекает тёплый Гольфстрим, а у нас в Нечерноземье строго континентальный климат, сезон вегетации в полтора раза меньше.

– Согласен, есть такое дело, – задумался Романов, – и всё равно с планово-убыточными колхозами и шахтами надо что-то делать, совершенно незачем пулять народные средства в эту чёрную дыру.

– И ещё,– добавил он, – мне не очень понятно жёсткое перераспределение бюджетных средств в пользу отраслей группы А, производство средств производства. В ущерб группе Б, лёгкая, мебельная промышленности, пищевка, сельское хозяйство.

– Вы же знаете, Григорий Васильевич, – отвечал Байбаков, – средства производства это альфа и омега нашего народного хозяйства, там ведь в том числе выпускаются станки и для пищёвки. Кроме того, группа А это наша оборонка, пренебрежение которой совершенно недопустимо.

– Оборонку давайте оставим за скобками, – перелистнул Романов очередной лист в блокноте, – давайте поговорим о всём остальном. Вот по справке, которую мне составили во Внешторге, у нас на ближайшие пять лет запланировано начало строительства таких крупных предприятий, как Камский тракторный завод в Елабуге, нефтеперерабатывающий завод в Ачинске и производство полипропилена в Ставрополе. Лично я считаю всё это излишним в существующих условиях.

– Решения по строительству этих заводов принималось коллегиально, – ответил Байбаков, – все визы имеются.

– Завтра же подниму эти вопросы на заседании правительства, – черкнул у себя в блокноте Романов. – Теперь про атомную энергетику…

– Не совсем моя область, – заметил Байбаков, – но слушаю внимательно.

– Отчего здесь сложился такой перекос в сторону Украины? Одновременно планируется строительство пяти АЭС в этой республике? Чернобыльская, Ровенская, Хмельницкая, Южно-Украинская, а в Запорожье вообще предусмотрено 6 энергоблоков! Это даже с той же точки зрения безопасности неправильно.

– И что вы предлагаете, Григорий Васильевич?

– Все эти стройки уже начаты, замораживать их непродуктивно, но число энергоблоков на каждой станции необходимо резко сократить. На Украине нет таких потребностей в новых мощностях, надо развивать энергетику в России.

– Хорошо, – ответил Байбаков, – я поддержу вас на ближайшей коллегии. Ещё какие-то вопросы по бюджету остались?

– Да, последний, – ответил Романов. – Нужно также резко сокращать нашу безвозмездную помощь зарубежным странам. Вот пункт 18, который совсекретный, он же именно про эту помощь?

– Да, вы правы, – поморщился Байбаков, – на эти цели предусмотрено выделение 15,5 миллиардов на текущий год.

– А раскладка по странам какая? – поинтересовался Романов.

– Я не захватил соответствующих документов, но на память могу сказать, что первые места там занимают Польша, Болгария и Индия.

– В Болгарии и Индии у нас большие стройки, а Польша почему в этом списке оказалась?

– У них большие долги перед Западом, которые ещё при Гереке образовались, их необходимо погашать, а собственных средств у поляков немного… – прокомментировал Байбаков. – Вот мы и помогаем.

– Ясно… – бросил Романов. – Это всё тоже надо резать и сокращать, у нас своих проблем достаточно, чтобы разным приживалкам ещё помогать. И никаких новых проектов, типа Асуанской плотины или комбината в Бокаро – жить надо по средствам.

– И совсем уже последнее… – сказал он напоследок, – строительная отрасль нуждается в быстром и энергичном развитии.

– Почему, Григорий Васильевич? – решил уточнить Байбаков.

– Мы планируем развивать индивидуальное жилищное строительство, а для этого понадобится очень много строительных материалов, инструментов и рабочих рук.

Украина

Щербицкий как-то очень быстро узнал о планах сокращения атомных станций на Украине и напросился на беседу к Романову буквально через день после беседы с Байбаковым.

– Григорий Васильевич, – начал он разговор с обидой в голосе, – я не совсем понимаю, почему урезаются планы по Запорожской АЭС? И по другим тоже.

– Понимаете, Владимир Васильевич, в чём дело, – подвёл его к карте СССР Романов, – вот тут отмечены все ваши станции…

– Ну да, я не хуже вас знаю, где они расположены.

– А знаете ли вы, сколько населения проживает, к примеру, возле Чернобыльской АЭС?

– Наверно немало, – удивлённо отвечал Щербицкий, – но ведь АЭС абсолютно безопасны, как нас уверяют Александров с коллегами.

– Слышали такое название «Тримайл Айленд»? – спросил Романов. – они там в Америке тоже считали, что АЭС абсолютно безопасны, а в результате эвакуировали около ста тысяч жителей.

– Это наверно случайность, – ответил Щербицкий.

– А про аварию на Ленинградской АЭС слышали? Там удалось затормозить ситуацию за считанные секунды до того, как она стала неуправляемой. Один раз случайность, да, но два раза это уже закономерность – будем дожидаться третьего раза, который называется системой?

– То есть вы хотите сказать, что развитие атомной энергетики у нас в стране будет заторможено?

– В ближайшую пятилетку – да, есть такие планы. Пока не разработаем достаточно безопасные принципы работы. Только поэтому и сокращается число вводимых блоков в вашей республике, а не потому, как вы подумали…

– Хитрый вы, Григорий Васильевич, – погрозил ему пальцем Щербицкий.

– Но раз уж вы пришли, – продолжил Романов, – давайте поговорим и о других проблемах Украины.

– Например? – спросил Щербицкий, усаживаясь в кресло.

– Например о росте национализма, особенно в западных областях…

Глава 26. Украина и нефть

– У нас нет таких проблем, – гордо ответил тот, – с 59-го года нет, когда поймали и посадили последнего бандеровца.

– А у меня другие сведения, – Романов достал сигарету и закурил, как паровоз. – Корни нынешнего подъёма украинского национализма растут, как вы наверно и сами знаете, Владимир Васильевич, из той самой хрущёвской реабилитации 55 года…

– Но ведь в том решении Украина отдельно не выделялась, – проявил знание исторических документов Щербицкий, – реабилитировались вообще все лица, сотрудничавшие с фашистами.

– Верно, – выпустил кольцо дыма в потолок Романов, – однако и вы согласитесь со мной, что украинцы в этом списке составляли почти половину. Соответственно эти бывшие бандеровцы, они же мельниковцы и оуновцы получили возможность совершенно свободно вернуться на свою историческую родину. А учитывая тот факт, что в лагерях они в очень больших количествах устраивались на золотые прииски, вернулись они не голыми, как соколы, а с деньгами. Это раз.

– А два, вероятно, будет заключаться в репатриированных с Запада лицах? – предположил Щербицкий.

– Абсолютно в точку – в 50-х и 60-х годах оттуда приехало более ста тысяч репатриантов, почти все в западные области, Волынь, Львов, Тернополь. Эти тоже небедные люди были и устраивались очень неплохо. Идём далее…

Романов затушил сигарету и продолжил.

– По сведениям из наших компетентных органов, зарубежные центры украинских националистов – это Германия и Канада в основном – в конце 60-х и начале 70-х годов разработали новую тактику противостояния советской власти. Никаких терактов, никаких подпольных ячеек, как уж они там у них назывались…

– Провода, – уточнил Щербицкий.

– Точно, никаких проводов, всё легально. Максимальный упор был сделан на внедрение своих людей в органы власти, партийные, советские, хозяйственные, всякие. Опять-таки по справочке из Комитета госбезопасности, на данный момент количество бывших националистов в компартии Украины составляет порядка 20 процентов… не во всей, а в западных областях, конечно.

– Ну и что, Григорий Васильевич, – возразил Щербицкий, что они когда-то были врагами? С тех пор много воды утекло… они давно перековались в нормальных советских граждан. Я лично знаком минимум с десятком бывших бандеровцев, которые да, работают в райкомах и обкомах Львовщины и Тернопольщины – могу вас заверить, что никаких противоправных действий против советской власти у них даже и в мыслях нет.

– Хорошо, идём дальше, – предложил Романов. – Обязательный экзамен по украинскому языку на приёме во все ваши вузы – это что такое?

– Вовсе и не обязательный, – встал в защитную стойку Щербицкий, – совсем и не во все… а если в целом, то я считаю, что раз живешь на Украине, должен знать украинский язык.

– Ещё один факт, – не стал задерживаться Романов, – такие фамилии, как Чорновил, Хмара и Горынь, вам что-то говорят?

– Да, конечно, – не стал отпираться Щербицкий, – это диссиденты, но таких и в Москве предостаточно. Чорновил сидел в Мордовии много лет, недавно вернулся, что-то там пишет в своём селе. Хмара и братья Горыни, их двое, пока сидят, но скоро должны выйти. Никаких неприятностей от них не ожидается.

– Это пока, – ответил Романов, – не ожидается, а по мере демократизации нашей жизни очень даже сможет ожидаться. И ещё одно – что это за выходка с самостоятельной внешней торговлей УССР? Дальше что? Дальше некуда – только таможни на границе с Белоруссией и Россией.

– Был такой проект, – с неохотой подтвердил Щербицкий, – но его же завернули на начальном этапе.

– Ещё бы не завернули… – ответил Романов. – Опять же тема так называемого Голодомора – всплывает в самых разных местах совсем некстати. В 30-е годы было много перегибов, голод 32-33 один из них, но там ведь не только украинцы пострадали, а все народности. Зачем педалировать эту тему и расчёсывать старые болячки?

– Я, если честно, не в курсе, что оно всплывает, – признался Щербицкий, – проведём работу.

– И совсем последнее, Владимир Васильевич, – сказал Романов, – о новой редакции Конституции…

– Да, я слышал, что такая работа началась, – ответил Щербицкий, – а в чем, собственно вопрос к Украине в связи с этим?

– Есть такое мнение, – и Романов показал на потолок, – исключить в новой редакции слова «За каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР». Статья 72-я.

– И с чем же связано такое мнение? – хмуро спросил Щербицкий.

– Понимаешь, – перешёл на ты Романов, – Васильич, мировой опыт показывает, что такой формулировки вообще нигде нет, кроме как у нас – что это за страна, которая сохраняет возможность отделения своих частей? Нет таких ни в Европе, ни в Америке, ни даже в Африке.

– Но ведь введено это правило было ещё при Ленине, – попытался возразить Щербицкий.

– Тогда совсем другие условия были, – парировал Романов, – надо было собирать страну после развала в гражданскую. Придумали такую вот схему, чтобы не пугать национальные окраины… но она же полностью исчерпала себя ещё до войны. Вот ты прямо скажи – Украина способна выйти из состава Союза, опираясь на эту статью?

– Ты же сам знаешь, что нет, – ответил Щербицкий, – тем более, что этого КГБ не допустит ни за что и ни когда…

– А зачем же тогда эта фикция в Конституции?

И Щербицкий затруднился с ответом на этот вопрос…

Нефть

Примаков вылетел в Багдад после короткой, но информативной беседы с Романовым.

– Вот, сами смотрите, – выложил тогда перед ним Романов график, круто загибающийся вниз на правой части рисунка. – Это цена барреля нефти сорта Брент на Нью-Йоркской товарной бирже. В долларах, разумеется.

– Я в курсе, Григорий Алексеевич, – отвечал Примаков, – что цены на энергоносители в мире стали здорово снижаться.

– А причинами этого снижения не интересовались?

– Так глубоко в эту тему я не погружался, но наверно они ничем не отличаются от сотен других похожих ситуаций – предложение превысило спрос.

– Верно, превысило, – задумчиво сказал Романов, – а самая главная на то причина, это наращивание добычи в США и в Саудовской Аравии. А спрос снизился в связи с некоторым замедлением мировой экономики и переключением на альтернативные источники, биодизель, ветрогенераторы, солнечные батареи…

– Да-да, – вклинился в поток Примаков, – не далее, как вчера читал огромную статью в Экономисте про эти солнечные панели. Там серьёзные проблемы с коэффициентом полезного действия.

– Так вот, надеюсь, вы понимаете, что снижение цен на нефть абсолютно невыгодно нашей стране?

– Конечно, – подтвердил Примаков, – я даже могу сказать, сколько мы теряем на каждом долларе снижения, одно наше подразделение недавно делало такие подсчёты.

– И сколько же? – заинтересовался Романов.

– Около миллиарда… – ответил Примаков, – плюс-минус несколько процентов. Так что если цена упадёт на 20, допустим, долларов за баррель, то наши потери выразятся в сумме двадцати миллиардов за год.

– Не очень приятные цифры, Евгений Александрович, – сказал Романов, – а ведь к этому надо добавить потери при экспорте нефтепродуктов и газа, так что наверно её на два можно смело умножить.

– Ну не на два, – позволил себе поспорить Примаков, – но на полтора точно. Всё равно это будет не очень приятно для нашей экономики, согласен.

– Так вот, – продолжил Романов, – что-либо сделать со спросом вряд ли в наших силах – зелёная энергетика будет и дальше развиваться, а сменить падение мировой экономики на рост не под силу вообще никому. Равно как и с добычей в Штатах мы ничего поделать не сможем. А вот Саудовская Аравия и соседние с ней страны это более удобная для нас тема.

– Можно попробовать хотя бы немного сократить наш экспорт, – предложил Примаков. – Тогда мировое предложение упадёт.

– Как вы это себе представляете? – удивился Романов, – у нас все экспортные поставки идут по жёстким долгосрочным контрактам. Штрафные санкции же придётся платить…

– Некоторые контракты скоро заканчиваются – в переговорах по их продлению можно, например, проявить некоторую гибкость.

– Да, это интересная тема, – задумался Романов, – надо обдумать. Но я вас пригласил собственно по вопросам, связанным с арабским востоком – вы же, кажется, специалист именно по этому направлению?

– Не буду отказываться от очевидного, – скромно отвечал Примаков.

– Так что если коротко, вам, Евгений Александрович, даётся в руки карт-бланш на то, чтобы саудовцы и их соседи притормозили, скажем так, рост добычи нефти на своих скважинах.

– Будет ли мне оказано содействие по линии Министерства обороны? – поинтересовался Примаков.

– Безусловно – полное и безоговорочное. Поставка любых вооружений, кроме ядерных, конечно, поддержка ГРУ, любые специалисты в нужных областях.

– Можно ли будет задействовать наши контакты в дружественных разведках? – задал второй вопрос Примаков, – я имею в виду ГДР, Болгарию и Сирию в основном.

– Всё на ваше усмотрение, Евгений Александрович, – благожелательно ответил ему Романов.

– И последний вопрос – сроки?

– До конца текущего года, – вздохнул тот, – дальше по моим сведениям начнётся бесконтрольное падение, которое затормозить уже не получится.

– Тогда мне надо будет поговорить для начала с Саддамом… – начал размышлять над выполнением задания Примаков, – могу вылететь к нему в течение недели, как только МИД согласует визит.

– Вы деловой человек, Евгений Александрович, – улыбнулся Романов, – приятно иметь дело с такими специалистами своего дела.

Саддам

ТУ-154, на котором летел Примаков, сразу же после старта попал в серьёзную воздушную болтанку, которая продолжалась почти что до границ страны. Нервы у Евгения Максимовича эти неудобства выдержали, чего нельзя было сказать про его желудок – он практически не вылезал из туалета. И к месту назначения, в новенький, только что с иголочки построенный международный аэропорт имени Саддама Хуссейна, Примаков прибыл с зелёным лицом и основательно осунувшимся.

Встречал делегацию мужчина типично арабской внешности, представившийся Иззатом Ад-Дури. Это был заместитель Саддама на посту председателя Совета революционного командования (орган, заменявший правительство в 79-03 годах), а по совместительству и его сват.

– Салам аллейкум, – сказал этот Иззат, приложив руки к лицу, а потом добавил длинную фразу на арабском, – ахилан бикум дюфуна алькирам фи айр альирак альмушмиса (приветствую дорогих гостей на земле солнечного Ирака).

– Вааллейкум ассалам, – ответил Примаков и попросил перейти на английский – с арабским у него были сложные отношения.

Иззат хитро улыбнулся и перешёл на сносную английскую речь, он несколько лет провёл в эмиграции в Лондоне.

– Желаете отдохнуть после длительной дороги? – спросил он у Примакова.

– Давайте сразу к делу, – попросил тот, – отдохнём, когда выйдем на пенсию.

Иззат вторично понимающе улыбнулся и раскрыл заднюю дверь серебристого Ролл-Ройса.

– Президент ждёт вас, Евгений Максимович.

Дворец, куда привезли Примакова, был построен совсем недавно в багдадском районе Аль-Азимьях. Это было невероятно помпезное и огромное здание в классическом арабском стиле… как в 1000 и одной ночи примерно.

– Сколько же здесь комнат? – спросил Примаков, выйдя из Ролс-Ройса.

– Около тысячи, – любезно просветил его Иззат, – господин президент примет вас в зелёном зале.

– В смысле в малахитовом? – уточнил Примаков.

– У нас здесь малахит не добывают, так что нефритовый он, – любезно разъяснили ему.

–

Беседа была продолжительной и нервной – Хуссейн упирал на то, что советские друзья кинули его на произвол судьбы и не поставляют нужного вооружения в тот самый момент, когда страна истекает кровью в борьбе с персидскими узурпаторами. Евгений же Максимович был предельно корректен и как мог, сглаживал углы и снимал острые вопросы.

– Войдите же в наше положение, господин Хуссейн, – говорил он, – мы должны считаться с мировым общественным мнением и не можем прямо встать на сторону одной из воюющих стран. Что можем, мы поставляем… К тому же вы и сами наверно в курсе, что экономическое здоровье Советского Союза сейчас находится не в самой лучшей форме – у нас реформы, а они требуют денег и времени… но мы вполне готовы пойти навстречу иракской стороне с одним маленьким условием.

– Каким условием? – заглотил наживку Саддам.

– Понимаете, – сделал паузу Примаков, – у вас есть соседи, которые делают неприятные для СССР вещи…

– Догадываюсь, кто они и что делают, – усмехнулся Хуссейн.

– Мы были бы очень признательны иракской стороне в случае, если она сделает один, а лучше несколько шагов в направлении разрешения наших проблем с этими недружелюбными соседями…

– Нам нужны МИГи-29, две эскадрильи, с десяток С-300 или Буков и ещё парочка Пионеров… а лучше три-четыре, – быстро сориентировался в обстановке Саддам.

– И тогда? – попросил его Примаков закончить свою мысль.

– И тогда саудовские и кувейтские нефтепромыслы выйдут из строя не неопределённый промежуток времени.

– Я рад, что мы поняли друг друга, – улыбнулся Примаков, – включите в этот список еще иранские районы нефтедобычи Марун и Ахваз и можете считать, что мы договорились.

– А теперь перейдём к неформальной части нашего общения, – довольно ответил Саддам и похлопал в ладоши.

Парадные ворота зелёного зала распахнулись, в них сначала зашли рослые гвардейцы, и у каждого в руках было по дымящемуся кальяну. А потом зазвучала музыка откуда-то из-под потолка, и вслед за гвардейцами в зал впорхнули два десятка восточных красавиц в весьма условных и прозрачных одеждах…