Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 332 страниц)

Глава 24

Ирано-иракская война

Почему и зачем начался этот вооруженный конфликт в 80 м году, когда проводилась Московская Олимпиада – тайна, покрытая мраком. Все помнят, конечно, что годом ранее в Иране случилась шиитская революция, шаха свергли, американское посольство захватили, во главе государства встал религиозный фанатик Хомейни. При этом основной упор в пропаганде у них делался на двух дьяволов – большого в виде американского империализма и малого в лице советского экспансионизма. Ну и монархии Персидского Залива тоже у иранцев вызывали негативные эмоции.

Как в этот логический ряд затесался Ирак во главе с товарищем Саддамом, понять сложно – там же как бы народная демократия была с элементами мусульманства. Ну поддерживал Хуссейн хорошие отношения одновременно и с американцами, и с русскими, что же, бить за это? А Ирак хотел половить рыбку в мутной воде и захапать то, что плохо лежит, по его мнению – часть спорных территорий, где теоретически должны иметься нефть и газ. Пока в Иране не отошли от революционного угара.

Формальным поводом к началу войны стал территориальный спор по реке Шатт-эль-Араб, Ирак считал, что она целиком им принадлежит, а Иран – что только до фарватера. Ну и плюс какие-то три скалы в Персидском Заливе, никому не нужные, Иран посадил на них по взводу пулеметчиков, а Ирак высказал мнение, что это неправильно.

Короче говоря, 19 сентября 80 года Хуссейн денонсировал Алжирские соглашения по Шатт-эль-Арабу (переводится с арабского это название незамысловато, «Арабский берег»), а 22 сентября началось иракское вторжение. Силы сторон были примерно равны, у Ирака чуть больше танков, у Ирана немного лучше с самолетами, численности же сухопутных войск почти точно оказались равны. И все это неминуемо выродилось в бесконечное позиционное перетягивание каната типа франко-германского противостояния в Первой мировой.

В 85 году все давно уже поняли, что победителя тут не будет, но с переговорами почему-то никто не спешил – ждали наверно, когда противник сморгнет первым. Любопытными особенностями этого последнего этапа войны были две вещи – так называемая танкерная война, в которой обе стороны не особенно разборчиво топили нефтеналивные суда друг друга и третьих стран, раз. А два это были удары по мирным городам друг друга, в связи с чем ООН даже выдал пару гневных призывов прекратить это безобразие. Но вот ведь какая особенность – нефтяные промыслы в обеих странах никто не трогал, понимали, что это путь в никуда. Нефтегазовые доходы обеспечивали от половины до двух третей бюджетов обоих государств, так что…

Поэтому-то намеки Примакова на ракетные удары по нефтянке Ирана Хуссейн воспринял весьма отстраненно, пообещать пообещал, конечно, но с русской поговоркой «обещанного три года ждут» он был хорошо знаком. Эмиссар Кремля Сергей Лавров сидел в Багдаде вторую неделю и никак не мог добиться аудиенции у главного иракца…

– Я вас слушаю, – сказал Лавров по защищенной линии, когда до него дозвонился Евгений Максимович.

– Как успехи, Сергей Викторович? – поинтересовался Примаков.

– Если честно, Евгений Максимович, – ответил Лавров, – то никак. Не хотят они ударять по нефтепромыслам и точка.

– С кем беседовали?

– С Азизом, министром иностранных дел, с аль-Маджидом, командующим Южным округом и с Хаммади, спикером Национального совета.

– Последнего сразу вычеркните из списка, он ничего там не решает, – ответил Примаков, – а первые двое что сказали?

– Много красивых восточных слов они сказали, а конкретного ничего. Не хотят они открывать этот ящик Пандоры – если побомбить к примеру Южный Парс и Адеганган, то следующим этапом будет бомбардировка Киркука и Западной Курны. А это никому не надо…

– Хорошо, я вас понял, Сергей Викторович, -= с небольшой задержкой ответил Примаков, – а как насчет случайных попаданий по сопредельным государствам?

– Тоже есть проблемы, – сказал Лавров, – у Ирака сейчас мир с большинством монархий Ближнего Востока, а тут придется объясняться, очень вероятна конфронтация со всеми вытекающими. А саудовцы очень влиятельны… и денег у них на порядок больше, чем у Ирака.

– Значит, надо думать, Сергей Викторович, – произнес ни к чему не обязывающую фразу Примаков, – я отъезжаю в Китай примерно на неделю, к своему приезду жду ваших конструктивных предложений.

– Я вас понял, – хмуро ответил Лавров, положил трубку секретной линии на рычаг и отправился размышлять над тайнами мироздания.

Лавров решил прогуляться по Багдаду, может тогда какие-нибудь умные мысли на ум придут. Третий секретарь посольства СССР, он же резидент Службы внешней разведки товарищ Гурзо, подумал немного и отпустил его одного. Все же военных действий никаких нет, про террористов давно ничего не слышно, а у простых иракцев вполне себе дружеское отношение к русским.

– Я недолго, – сказал Сергей Викторович, – только по Абу-Нувас пройдусь и кофейку попью.

Абу-Нувас это вообще-то был знаменитый арабский поэт, придворный стихотворец самого Гаруна аль-Рашида… да-да, того самого, который в переодетом виде ходил по городу и слушал, что про него народ говорит. А потом его именем назвали главную эспланаду Багдада, которая тянется аж на 15 километров вдоль берега Тигра. На этой Абу-Нувас имели место миллион кофеен и забегаловок с кебабом, лавашем, фатушем, бирьяни и долмой… да-да фарш с рисом, завернутый в виноградные листья не только в Армении популярен. На десерт тут могли предложить сто вариантов фиников и пахлаву. Ну и чай с кофе, конечно, это совсем уже два национальных напитка иракцев.

Вот с алкоголем здесь было сложно – хотя власть в стране сейчас была наполовину светская, но другая половина ее категорически сопротивлялась нарушению духа и буквы Корана, в котором, как известно, товарищ Мухаммед сказа следующее «О вы, которые уверовали! Вино, майсир, жертвенники, стрелы – мерзость из деяний сатаны. Сторонитесь же этого, – может быть, вы окажитесь счастливыми! Сатана желает заронить среди вас вражду и ненависть вином и майсиром и отклонить вас от поминания Аллаха и от молитвы». Туманные майсир из этой сутры – не более, чем азартная игра на тушу убитого верблюда. Ну а жертвенники и стрелы это укор в сторону язычества, которое мусульмане изживали так же долго, как и славяне.

Так что ни вино, ни водку, ни даже пива купить на Абу-Нувас увы, было невозможно. Легально, конечно. Из-под полы тебе что хочешь могли достать, хоть самого черта лысого, но все проблемы с правоохранительными органами в этом случае доставались покупателю лысого черта. Лавров и не собирался пить ничего крепкого, в посольстве этого добра было припасено немало, а просто он зашел в давно облюбованный духанчик с нехитрым названием Бахлул Багдад (дурацкий, значит, Багдад) и попросил чашку кофе по-турецки, на песке который готовится.

– О, Серхио! – обрадованно провозгласил типичный араб из-за соседнего столика, маленький, пузатый и веселый, – Сколько лет, сколько зим!

– Рашид? – по лицу Лаврова пробежала волна узнавания, – аль-Фалих? – с ним он учился в МГИМО на Восточном отделении с 68 по 72 год.

– Для тебя просто Рашид, – просиял тот, пересаживаясь за его стол. – Сколько ж времени-то прошло с нашего выпуска?

– Да не так уж и много, – прикинул в уме Сергей, – всего 13 лет. Как живешь, Фарид? Женился наверно, гарем себе завел?

– Да ты что, – испуганно отмахнулся тот, – нынешняя политика не поощряет многоженства. Да и не прокормишь его, этот гарем… так что жена у меня есть, но одна-единственная. А ты как живешь и что тут у нас делаешь?

– Тоже женился, сразу после выпуска – ты не хуже меня знаешь, что дипломат в СССР должен быть женатым, иначе никуда не выпустят.

– Да уж, помню я такое правило, – погрустнел Рашид.

– А здесь я по линии МИДа, один вопрос решаю с вашим правительством. Ты-то где работаешь?

– Тоже в министерстве, но не иностранных дел, а внешнеэкономических связей. Продаю нефть капиталистам.

– Хорошее место, – улыбнулся Лавров, – рыбное. Дом, наверно, свой построил?

– Строю… на том берегу Тигра, в пригороде. Куча денег уходит на него в кредиты влез.

– По Корану же у вас запрещено давать деньги под проценты? – проявил знание матчасти Лавров.

– Коран много чего запрещает, – вздохнул Рашид, – а жить-то как-то надо, слышал наверно такое понятие «исламский банкинг»?

– Краем уха, – ответил тот, – значит у тебя все отлично? Учеба в МГИМО-то как, помогла в жизни?

– Знаешь, Серхио, – с грустью ответил Рашид, – вспоминаю всю свою жизнь, я теперь ясно понимаю, что МГИМО это было самое светлое пятно в ней.

– Вот даже как, – озадачился Лавров, – ну, если положить руку на сердце, то у меня примерно то же самое.

– Слушай, Серхио, – вдруг перешел почти на шепот он, – я же вижу, у тебя серьезные проблемы – расскажи, вдруг я чем помогу…

И Сергей Викторович мысленно махнул рукой и рассказал ему всё, что наболело за последние две недели. Без излишних подробностей – про бомбежку нефтепромыслов, конечно, он умолчал, но свои хождения по мукам в лабиринтах багдадской бюрократии описал подробно.

– Ты не с того конца зашел, – ответил ему после недолгого размышления Рашид. – Давай встретимся завтра… нет лучше послезавтра вот по этому адресу, – и он начеркал на листочке адрес по-русски, – надеюсь, я смогу тебе чем-то помочь. Только…

– Только долг платежом красен, – ухмыльнулся Лавров, – рассказывай о своих незадачах, вдруг и я на что-то сгожусь…

Глава 25

Фестиваль молодежи и студентов

Романов на этот раз пригласил руководителей советской молодежи и деятелей культуры, чтобы еще раз обкатать новые идеи к фестивалю молодежи. Был первый секретарь ЦК ЛКСМ Виктор Мишин, министр культуры Петр Демичев, собственно председатель оргкомитета фестиваля Семен Липский и другие официальные лица, среди которых почему-то затесался товарищ Чебриков.

– Все готово к приему дорогих гостей? – строго спросил Романов у Липского.

– Григорий Васильевич, – прижал он руки к груди, – ночей не спали, поесть забывали, полгода готовились.

– Есть все же не надо забывать, – укорил его Романов, – это плохо сказывается на пищеварении. Сколько ожидается приезжих?

– По предварительным заявкам – около 35 тысяч… больше всего из ГДР и Болгарии.

– Ну что же, – примирительно отвечал Романов, – это хорошо, это хорошо… большее количество иностранцев в Москве было, кажется, только когда Наполеон ее взял – тогда то ли 70, то ли 80 тысяч французов заехало. Открытие в Лужниках планируется?

– Точно так, – кивнул Липский, – 27 июля в 19.00 по московскому времени.

– Мне наверно придется речь сказать… – задумчиво предположил Романов.

– Да, – ответил комсомольский лидер Мишин, – тогда эффект будет больше. Аккредитовано больше тысячи иностранных корреспондентов и 35 телекомпаний, все собираются транслировать открытие в прямом эфире.

– Это хорошо, это хорошо, – повторил Григорий Васильевич, – а что там в культурной программе предусмотрено?

Демичев полистал свои записи и начал зачитывать:

– С нашей стороны это Алла Пугачева, Валерий Леонтьев, София Ротару, Анне Вески, Михаил Боярский, Юрий Антонов, ансамбли «Земляне», «Машина времени», «Цветы», «Интеграл». От стран народной демократии – Карел Готт, Бисер Киров, Марыля Радович, балет телевидения ГДР. От западных стран – Дин Рид, Боб Дилан, группа «Эврисинг бат зе герл».

– Что-то я ничего не слышал про последнюю, – выдал ремарку Романов.

– Британский музыкальный дуэт, – прочитал пояснение Демичев, – набирает популярность на родине и в остальной Европе.

– Слабовато, – поморщился Романов, – давайте уже покажем открытость нашей страны остальному миру…

– И как это сделать? – осведомился Демичев.

– Да пусть будут выступать те группы, которые сейчас слушает молодежь – фестиваль же молодежный, а мы им подсовываем старичков типа Пугачевой или Карела Готта. Насколько я в курсе, сейчас в большой моде в молодежной среде группы Круиз, ДДТ и Кино, вот их и пригласите.

– А список иностранцев тоже нуждается в коррекции? – осторожно спросил Липский.

– Непременно, – отрезал Романов, – ну Боб Дилан еще туда-сюда, хотя и на грани, его популярность давно миновала. А эти вот Герл совсем уже никуда не годятся.

– И кого же вы предлагаете? -= спросил Демичев.

– Да хотя бы Модерн Токинг – на первых местах всех хит-парадов сейчас идет, – ответил Романов. – Еще на слуху Дюран-Дюран и Аха.

– Это будет сложновато, – задумался Демичев, – за две недели никто гастроли не согласует.

– Я вас умоляю, – усмехнулся Романов, – намекните, что они смогут снять клип на Красной площади, и завтра же выстроится очередь. Можно и старичков позвать, но заслуженных – у Пол Маккартни, насколько я знаю, сейчас небольшой творческий кризис, он вполне мог бы приехать за новыми творческими впечатлениями. Группа Квин жива и здорова и наверняка захочет выступить в Лужниках. Да и Пинк Флойд очень неплоха до сих пор…

– У Пинк Флойд были незрелые тексты, – вспомнил Демичев, – поэтому они у нас в черных списках.

– Это было давно, – ответил Романов, – пора бы уже и обновить эти ваши списки. Ладно, по исполнителям я вам техническое задание выдал – какие еще узкие места есть? – обратился он к Липскому.

– В прошлый фестиваль, – решился высказаться Мишин, – который в Москве был…

– В 57-м году, – помог ему Романов.

– Да, в 57-м… во время его проведения было очень много несанкционированных половых связей советских женщин и девушек с иностранцами… появилось даже такое понятие «дети фестиваля».

– Да может это и не так плохо, – задумчиво отвечал Романов, – если наши девушки совершеннолетние, то пусть сами думают и решают, с кем связываться. Еще что-нибудь?

– Надо бы запретить продажу алкоголя во время фестиваля, – предложил Липский, а то мало ли что может случиться…

– Я считаю, что это лишнее, – поморщился Романов, – вот курение ограничить было бы неплохо, а крепкие напитки все равно ведь найдут, где взять, только сомнительного качества.

– У меня есть ещё один вопрос, – вдруг сказал Чебриков, – но его лучше бы обсудить в более тесном кругу…

– Ясно, – быстро схватил суть Романов, – тогда мы с вами, наверно, распрощаемся, товарищи Мишин, Демичев и Липский. А с товарищем Чебриковым поговорим о мерах безопасности, так?

– Совершенно верно, Григорий Васильевич, – ответил ему глава КГБ, когда остальные вышли, – о безопасности вам и хотел сообщить кое-что.

– Со всем вниманием слушаю, Виктор Михайлович…

– Дело в том, что по оперативной информации из очень надежных источников стало известно…

– Из источников? – перебил его Романов. – Значит их больше одного?

– Да, три штуки, причем перекрестная проверка прошла успешно. Так вот они сообщают, что в Пакистане и на подконтрольных боевикам территории Афганистана в начале этого года было подготовлено порядка полутора десятков моджахедов с целью заброса в СССР и проведения терактов во время нашего фестиваля.

– Очень интересно, – задумался Романов, автоматически закуривая сигарету. – продолжайте, Виктор Михайлович.

– Имена десяти потенциальных террористов установлены точно, по остальным ведется работа…

– А почему всех не идентифицировали?

– Сложная работа, Григорий Васильевич, не хватает наших связей в Пакистане. К тому же на учебе они всегда находились в масках, что усложняет…

– Национальности у них какие?

– Все те, кого мы установили, из наших среднеазиатских республик, больше всего таджиков. По-русски, то есть, они все говорят отлично.

– Переброска к нам уже началась?

– Да, первую тройку они запустили неделю назад, маршрут, насколько мы знаем, у них лежит через Европу. В Хельсинки садятся на паром до Ленинграда, а далее поездом в Москву как добропорядочные гости фестиваля. Паспорта у них настоящие, МИ-6 постаралась – либо пакистанские, либо индийские, у англичан очень хорошие связи с чиновниками этих стран.

– Опять Индия, – поморщился Романов, – не надо было их пускать к нам после того, что они учинили в июне.

– Решением Политбюро им выделили квоту в пятьсот человек, – напомнил Чебриков. – К тому же они полностью признали свою вину и готовятся платить компенсации за ущерб.

– Ладно, – махнул рукой Романов, – хрен с ними, с индийцами. По террористам какая последняя информация?

– Наша служба тщательно отслеживает все паромы, прибывающие из Финляндии… и из Швеции тоже. Задействованы служебные собаки, натасканные на динамит.

– А если взрывчатку они здесь получат? – сразу ухватился за это ниточку Романов, – тогда никакие собаки не помогут.

– Маловероятно, Григорий Васильевич, – отмахнулся Чебриков, – у нас все же не Ближний Восток и не Африка, динамит достать непросто.

– А если вы установили их личности, наверно и фото тоже есть?

– Фото есть, – согласился Чебриков, – по девяти из десяти лицам. Но они спокойно могли и изменить внешность…

– Пластическая операция? Это же долго и болезненно, – заметил Романов.

– Не обязательно, – отвечал КГБ-шник, – есть сто разных способов менять внешность без операций – тональный крем, например, подкладки в нос и под щеки, изменение прически и краска для волос… бороду, наконец, могут сбрить, у кого она есть, а у кого нет – наоборот отпустить. Так что фото может и не помочь.

– А паспорта у них точно будут только индийские и пакистанские?

– По нашим данным да, только такие…

– Может быть тогда есть смысл просто заблокировать въезд этим гражданам? Хотя бы через паромные переправы?

– Будет большой дипломатический скандал, – напомнил Чебриков.

– Ну это во всяком случае лучше, чем взрыв в Лужниках, к примеру… во время церемонии открытия, к примеру…

– На входе в основные объекты фестиваля будут поставлены рамки-детекторы – с металлическими предметами и взрывчаткой туда пройти не получится.

– Даже и вне таких объектов если что-то взорвется, скандал будет гораздо громче того дипломатического. И потом, нельзя зацикливаться на взрывчатых веществах – а если им придет в голову использовать химическое, например, оружие? Или бактериологическое? В самом крайнем случае они и грязную радиоактивную бомбу могут применить.

– Это совсем маловероятно, Григорий Васильевич, – устало отвечал Чебриков, – американская и английская разведка все же берега видят – если всплывет на поверхность, что они подготовили ядерный теракт против СССР, это будет совершенно невообразимый скандал мирового уровня. Так что иметь ввиду мы такие факторы, конечно, имеем, но ориентироваться все же стоит на динамит.

– Хорошо, Виктор Михайлович, – устало сказал Романов, – я вас услышал. Надеюсь, что обеспечение безопасности гостей и участников молодежного фестиваля в надежных руках. Может быть, подключить Ивашутина?

– Хм, – задумался Чебриков, – мне представляется это чрезмерным – у военной разведки немного другая сфера интересов. Да и путаться мы друг у друга под ногами будем… вот из МВД хорошо бы переподчинить нам часть сотрудников, ту же дивизию Дзержинского.

– Все указания я сделаю немедленно, считайте, что дивизия Дзержинского уже выполняет ваши указания, – сказал Романов, и на этом беседа завершилась.

Глава 26

Москва-Лима-Карабах

Фестиваль молодежи прошел относительно спокойно, была зафиксирована всего одна попытка взять заложников в помещении пресс-центра мероприятия, да и та закончилась пшиком. Среди взятых в заложники оказалось двое сотрудников КГБ под прикрытием, первый был корреспондентом ТАСС, а второй журналистом «Московского радио», нашего аналога «Голоса Америки» или допустим «Немецкой волны». Эти сотрудники с скрутили незадачливых террористов в кратчайшие сроки.

Круиз, ДДТ и Кино все же в итоге выступили на фестивале. На одной площадке и по одному разу, но резонанс был приличный – Шевчук и Цой получили приглашения от нескольких стран выступить с гастролями. А вот с именитыми западными исполнителями случился провал, как и утверждал Липский, график всех их выступлений на ближайшие год-два был давно сверстан. Удалось заполучить в Москву только старину Пола Маккартни с его текущим коллективом под названием Крылья. Но советские зрители и этому были рады, ажиотаж перед концертом был чудовищный, билеты перепродавали по десятикратной цене и выше.

А после фестивали Романов принял решение форсировать решение национальных вопросов, начав при этом с самой больной точки, с Нагорного Карабаха… переговоры с ООН вообще и с его генеральным секретарем Пересом де Куэльяром взял на себя все тот же неутомимый Евгений Максимович Примаков. Они встретились на родине генсека, в столице Перу, которая называется Лима. У Переса там имелся собственный дом в пригороде, огромный и нелепый, полный многочисленной родней.

– Рад вас приветствовать, господин Примаков, – улыбнулся он во все 32 зуба, когда встретил гостя в аэропорту, – добро пожаловать на гостеприимную землю Перу.

– Может называть меня просто Эухенио, – предложил тот.

– Тогда и вы зовите меня Хавьер, – ответил Перес, – самое распространенное имя в Южной Америке. Желаете ознакомиться с перуанскими достопримечательностями?

– А вы знаете, Хавьер – не откажусь, – улыбнулся Примаков, – когда ещё попадешь в такой экзотический край.

– Я это предвидел, – довольно отвечал генсек ООН, – и поэтому предпринял некоторые предварительные меры – для начала вы ознакомитесь с местными гастрономическими особенностями, а следом мы сразу вылетим в Мачу-Пикчу. Знаете, что это?

– Слышал, конечно, но не в больших подробностях.

– Хорошо, подробности последуют непосредственно во время посещения этого города, а пока у нас в программе национальные еда и напитки…

И они в сопровождении двух карбаинеров устрашающего вида сели в джип и отправились в один из ресторанов столицы Перу, их здесь было великое множество.

– Я позволил себе сделать заказ за вас, Эухенио, – сказал Перес, когда они уселись за столик в тенистом дворике, – на первое касуэлу, это такой густой суп и мяса, рыбы и овощей, хорошо тонизирует. На второе козье мясо в горшочках под названием Секо де Кабрито, ну а на сладкое тежа, конфеты из абрикосов и орехов. Запивать все это рекомендуется инка-колой, напиток на настоящих листьях колы, а не то, что в Штатах торгуют под этим именем. Если желаете что-то покрепче, то советую писко – бренди с соком лайма и мятой.

– Замечательно, – ответил Примаков, – сразу все вместе и попробую, а пока тост… вы же наверно знаете, я родом из Грузии, у нас там принято говорить тосты по любому поводу.

– Внимательно слушаю, Эухенио, – откинулся на спинку кресла Перес.

– Один старый мудрый грузин говорил: «Если хочешь быть счастлив один день – напейся. Если хочешь быть счастлив одну неделю – заболей. Если хочешь быть счастлив один месяц – женись. Если хочешь быть счастлив один год – заведи любовницу. А если хочешь быть счастлив всю жизнь – будь здоров, дорогой!!!» Так выпьем же за счастье всех присутствующих.

– Глубоко, – задумался Перес, – тогда и у меня тоже будет ответный тост – Лима хоть это и не Грузия, но красиво говорить и тут умеют – будет немного длинно.

– Жду с нетерпением, – сказал Примаков, поглощая аппетитно пахнущую касуэлу.

– Так вот… одна местная легенда гласит, что в окрестностях Арекипы, в пещере, рядом с подземной рекой хранились несметные сокровища. Однажды человек, который задался целью отыскать эти сокровища и разбогатеть, отправился на поиски. Вычислив расположение пещеры, следуя вдоль подземных ручьёв и используя различные техники, он наконец нашёл долгожданное сокровище. Когда он держал в руках драгоценности и видел перед собой огромное количество золота, то уже считал себя богачом, но вдруг сокровище стало уменьшаться под лучами солнечного света, пока не исчезло совсем. А вместо него у руках у этого человека оказались семена некого растения. Человек посадил эти семена и из них выросла кока. Так выпьем же за реальные, а не иллюзорные ценности этого мира.

– Браво! – похлопал в ладоши Примаков, – такого у нас в Грузии точно не придумают.

Перес скромно поклонился, после чего прием пищи прошел уже без тостов и дальнейших разговоров. По окончании хозяин пригласил гостя на ближайший частный аэродром.

– Я как знал, что вы согласитесь, поэтому забронировал самолет, прямо сейчас можно вылететь – сначала у нас будут наскальные рисунки в пустыне Наска, а потом уже и Мачу-Пикчу. Возражения есть?

– Возражений нет, – тут же откликнулся Примаков, – готов к труду и обороне, как пионер из моей родной страны.

Близко или нет, но до пустыни Наска они летели добрый час, наконец горы закончились и потянулась желто-коричневое плато с характерными скальными выступами.

– Ну вот, – сказал Перес, – это наша главная национальная достопримечательность, геоглифы Наски. Вот обезьяна (и он очертил руками завитый кольцами хвост животного), это паук, а там колибри.

– Красиво сделано, – признался Примаков, – прямо как пиктограммы у современных дизайнеров. А что все это означает, расскажете?

– Охотно, только после посадки, – и Сессна зашла на крутой вираж на краю пустыни.

После того, как винты остановились, двое мужчин выпрыгнули на спрессованный веками песок, Примаков было хотел пойти вперед, но Куэльяр придержал его за рукав.

– Там запретная зона, смотреть можно, ходить нельзя.

– Все понял, быстро сориентировался Примаков, – итак, жду ваших пояснений относительно этих рисунков.

– Появились они, – начал сеньор Перес, – в период начала правления инков, это 12 век, самый конец. Что они означают, до сих пор до хрипоты спорят специалисты. Вы смотрели, наверно, фильм «Воспоминание о будущем»…

– И даже читал книгу Дейникена, – признался Примаков.

– Шарлатаны они оба, что режиссер Райнль, что сценарист Дейникен, – твердо ответил Перес, – все эти бредни про палеоконтакт годятся только для желтой прессы.

– А зачем же тогда их нарисовали, – поинтересовался Примаков, – эти огромные рисунки, которые только с высоты птичьего полета и видны. И еще из космоса.

– Тут есть множество версий, выбирайте, Эухенио, – монотонно продолжил Перес, когда они прогуливались вдоль заградительного барьера, отделяющего посадочную полосу от остальной пустыни Наска, – ритуальная – они выполняли функцию божественной проекции с небес на землю, астрономическая – это диаграмма звездного скопления в созвездии Ориона, лингвистическая – в рисунках зашифрован некий текст, адресованный потомкам. Достаточно?

– А к какой версии склоняется современная перуанская наука?

– Я точно не знаю, – растерянно ответил сеньор Перес, – но на мой личный взгляд астрономия как-то ближе к теме.

– Впечатляет, – сказал Примаков после небольшого размышления, – в России такого даже и близко нигде нет. А теперь давайте уже двинемся к вашему старинному городу, как его…

– Мачу-Пикчу, – подсказал Перес, – давайте двинемся, я не против.

Перелет до этого города занял еще битый час, в течение которого они попали в воздушную болтанку. Примаков с летчиком удержались в рамках, а бедный Куэльяр пару раз сблевал в предусмотрительно подготовленный пакет.

– Ну вот, наконец мы и на месте, – сказал с прояснившимся лицом Перес, когда они приземлились на крошечном пятачке рядом с этой культурной ценностью. – У инков вообще-то было немало аналогичных городов, но практически все они были разрушены конкистадорами. А Мачу-Пикчу уцелел, потому что дорога, наверно, сюда была очень непростой.

– Красиво, – сказал Примаков, обозревая Храм солнца и Башню принцессы, – наверно, все это еще и золотом было обложено.

– Да, вы абсолютно правы, когда-то оно было золотое, – отвечал Перес, – но сами понимаете, века и грабители не способствуют сохранению ценностей. А вот местная ресторация, может отдохнем немного за кружкой-другой местного напитка?

Примаков охотно согласился и через пять минут они уже дегустировали чичу де хора – местную самогонку на базе кукурузы, сильно разбавленную на вкус российского гостя.

– Так вот, сеньор Перес, – начал давно задуманный разговор он, – насчет наших проблем…

– Да-да, сеньор Эухенио, – откликнулся тот, – я как раз собирался поговорить на этот счет…

– У вас тут в Перу хотя бы национальных вопросов не стоит, – продолжил Примаков, – в отличие от СССР.

– Вы правы…уж с чем-с чем, а с этим делом у нас полная гармония.

– А у нас к сожалению нет – про Нагорный Карабах вы наверно не в курсе, пояснить?

– Почему это не в курсе, я остаточно подробно изучил эту тему, – обиделся он, – так что можете переходить прямо к основным вопросам.

– Хорошо, – Примаков допил слабоалкогольный коктейль и перешел к делу, – Кавказ это просто какой-то заповедник наций, национальностей и разных языков, в одном Дагестане их под сотню. Но у нас речь не про Дагестан, там все худо-бедно спокойно, а про Карабах, перекресток влияния армянского и тюркского мира. На заре советской власти в начале 20-х годов эта территория была отписана Азербайджану, хотя большинство населения там составляли армяне.

– И в связи с чем это произошло?

– Сложно сказать, – поморщился Примаков, – времена были сложные, да и незачем ворошить старое, надо разбираться с настоящим. Так вот, 85% Карабаха это армяне, и они хотят жить в Армении, а существующие границы определяют их в Азербайджан.

– Такое бывает в нашем мире, – философски заметил Перес, – ничего, привыкают и живут как-то в существующих границах.

– Это верно, но иногда ситуация выходит из-под контроля и требует экстренных мер…