Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 332 страниц)

Глава 27

Олег уже был в гриме и в своей узнаваемой на всех континентах кепке в клеточку, он просто стоял в коридоре второго этажа цирка и о чем-то разговаривал с очень красивой женщиной.

– Олег Константинович, – обратился к нему Никулин, – можно вас на пару минуточек?

– Конечно, Юрий Владимирович, – улыбнулся тот своей неподражаемой олего-поповской улыбкой, – для вас я всегда свободен.

– Это вот президент Турции господин Демирель, – продолжил Никулин, – он хотел бы задать вам пару вопросов.

– Да хоть три, – второй раз усмехнулся знаменитый клоун, – мне не жалко.

– Давайте пройдем ко мне в кабинет, – предложил Никулин, – в коридоре говорить не очень удобно.

И все присутствующие с этим быстро согласились, а уже в кабинете у директора цирка на Цветном оказалась под рукой бутылочка армянского коньяка, под него уже и пошло продолжение общения.

– Олег, – обратился Демирель к Попову, – вы в современном мире примерно такой же популярный человек, как Гагарин или, допустим, Леннон и Маккартни, правда ведь?

– Спасибо за комплимент, – не полез за словом в карман Попов, – но я как-то не высчитывал в процентах свою популярность… возможно, что и да, как Леннон, но скорее всего немного поменьше… что вы хотели этим сказать?

– Просто хотел поинтересоваться – как вам это удалось? Ну и сразу связанный вопрос – тяжело быть таким узнаваемым?

– Отвечу сначала на второй, – уже без доли шутливости начал наш клоун, – я же без грима и этой кепки, – он снял свой клетчатый головной убор, подбросил его вверх, потом снова надел, – совсем неузнаваем – поэтому по улицам и в общественном транспорте появляюсь абсолютно спокойно… поклонники мне докучают только внутри этого цирка.

– А на первый вопрос что ответите? – не отступал от намеченной программы турок.

– Как удалось? – призадумался Олег, – я и сам толком не знаю, как… хотите, расскажу, как я вообще пришел в эту специальность?

– Конечно, мистер Попов, – ответил Демирель, не забыв осушить свой бокал с пятизвездочным экспортным Двином.

– Так вот, – начал свой рассказ Попов, – в 1944 году мне было 14 лет и я работал в типографии газеты Правда. Время было военное, продуктовые пайки минимальные, только чтобы выжить…

– Интересно, – перебил его Романов, – я в 44 году участвовал в прорыве блокады Ленинграда, тогда вопрос с питанием уже был решен, но вот двумя годами ранее я за малым не умер в госпитале от дистрофии – блокада, сами понимаете…

– Уважаю ваш опыт, – откликнулся Демирель, – но все же хочу уточнить у мистера Попова, что у него там случилось в газете Правда?

– Я случайно узнал, что в цирковом училище, это Пятая улица Ямского поля, север Москвы, так вот там хлебные карточки отоваривают на сто грамм больше, чем в нашей типографии. Вот эти лишние сто грамм и решили мою судьбу, так сказать…

– Раз уж пошли такие воспоминания, – продолжил тему турок, – могу вспомнить, что меня подвигло стать политиком…

– Это было бы весьма интересно, – с искренним любопытством ответил ему генсек.

– Тогда слушайте… я родился в маленькой турецкой деревне недалеко от Измира, семья была большая и не сказать, чтобы зажиточная, но на мое обучение деньги нашлись… закончил Стамбульский технологический университет, потом занимал много разных должностей и вот где-то в 63-м году мне во сне явился пророк Мухаммед и сказал следующее…

Все присутствующие обратились в слух, не каждый же день большие госчиновники раскрывают свою душу перед малознакомыми людьми.

– Пророк сказал – Сулейман, ты хороший человек, получивший отличное образование, сейчас занимаешь высокую должность в многонациональной корпорации, но вот что я хочу тебе сказать, Сулейман…

Турецкий руководитель обвел взглядом собеседников, убедился, что они слушают внимательно, тогда продолжил.

– Сулейман, сказал мне пророк, у тебя есть боле высокое предназначение, ты должен возглавить свою страну и вывести ее на новый уровень развития. Спасибо, Мухаммед, ответил я ему, но что я должен сделать для этого? Ничего особенного, ответил он, просто не отклоняй предложений, которые тебе поступят буквально завтра-послезавтра, вот и все.

– И что вы ответили пророку? – нарушил звенящее молчание Олег Попов.

– Просто согласился, – буднично ответил Демирель, – и все сбылось в полном соответствии с предсказаниями Мухаммеда – не завтра, конечно, но в течение недели мне предложили пост председателя партии Справедливости, а уже затем последовали и премьер-министр, и президент… с этого поста меня, кстати, два раза отстраняли военные, но потом опять восстанавливали, ста грамм хлеба у меня таким образом в биографии не случилось, но элемент случайности имел место… но давайте вечер воспоминаний на этом остановим и насладимся мастерством господина Попова.

Олегу Попову хоть и стукнуло уже почти 60 лет, но мастерства он своего не растерял ни капли – все его выходы на арену были потрясающими и вызвали овации публики. Особенно народу понравился его неувядающий номер с солнечным зайчиком, тут проняло даже железного Григория Романова. Ну и маэстро Игорь Кио вытворял нечто небывалое, таких фокусов в мире больше никто не рисковал повторять.

– Великолепное шоу, – выдал свое резюме Демирель по окончании представления, – было бы прекрасно, если б ваш цирк, Юрий Владимирович, – поклонился он в сторону Никулина, – посетил нашу столицу в ближайшем обозримом будущем…

Пока Никулин собирался с ответным словом, его опередил Романов.

– Если вы согласитесь на нашу сделку, уважаемый Сулейман-ака, – внес он в свои слова восточный колорит, – будет вам и цирк, и даже Большой театр приедет. До конца этого года… слово фронтовика.

– Я вас услышал, – хитро прищурился Демирель, – давайте завтра обсудим этот вопрос более подробно.

– Спасибо огромное, Юрий Владимирович, – потряс генсек руку Никулина, – надеюсь, эта наша встреча не будет последней.

Никулин совсем уже не нашелся, что отвечать, а просто кивнул в знак согласия.

Комсомолец

А вечером Романов вдруг вспомнил один эпизод с подводной лодкой, который должен был случиться в этом вот 1989 году. Он вызвал к себе командующего ВМФ СССР адмирала Чернавина, который совсем недавно сменил на этом посту Сергея Георгиевича Горшкова, управлявшего военно-морскими силами почти тридцать лет.

– Владимир Николаевич… я насчет подлодки Комсомолец, – сказал генсек после обмена приветствиями, – хочу узнать о ней поподробнее.

– Так… – начал собираться с мыслями адмирал, – это проект Плавник, с использованием титана для прочного и легкого корпусов, пока единственная в серии. Прошла испытания и находится на боевом дежурстве… конкретно сейчас она где-то в Норвежском море на глубине 300 метров.

– И зачем нужен был этот титан? – осведомился Романов, – стандартная сталь перестала устраивать наши военно-морские силы?

– Объясняю, Григорий Васильевич, – откликнулся Чернавин, – титан более легкий и более прочный материал, чем сталь, в 3–4 раза примерно. И кроме того он не магнитится, нет необходимости в периодической процедуре размагничивания. У нас построено 7 лодок по этой технологии, проект Лира, восьмая это Комсомолец по новому проекту Плавник. Что дает применение титана вместо стали… большую скорость, до 42 узлов под водой, стальные лодки выдают максимум 35 узлов. А еще большую глубину погружения, до километра, вдвое больше, чем обычные ПЛ. Наши вероятные противники в НАТО были сильно озадачены появлением такого нового класса нашего подводного флота.

– Однако, – возразил ему Романов, – насколько я знаю, титан это довольно хрупкий материал, появление трещин на корпусах из него неизбежно…

– Вы абсолютно правы, товарищ Генеральный секретарь, – ответил строго по уставу адмирал, – трещины имеют место быть, но строго в пределах нормативов, с ними успешно борются.

– Хорошо, – тяжело вздохнул генсек, – давайте перейдем к Комсомольцу…

– Давайте, – охотно согласился Чернавин, – что вас конкретно интересует?

– Экипаж, задание, сроки возвращения на базу – они ведь в Североморске базируются, да?

– Не совсем в Североморске, в Видяево, это в 50 километрах севернее.

– Хорошо, в Видяево… – не стал спорить Романов, – и еще интересно, когда была последняя связь с этим бортом.

– Это надо запросить у Северного флота, – озадачился адмирал, – такие детали только они знают.

– Запрашивайте, – разрешил генсек, – вот АТС-1, вот АТС-2 – звоните без ограничений, – пододвинул он к адмиралу два аппарата связи.

Чернавин снял трубку АТС-1 и через пять минут доложил результаты переговоров.

– Связь с Комсомольцем была вчера в 23.05, никаких отклонений от программы дежурства не отмечалось. Следующая связь сегодня в половине двенадцатого ночи.

– Вот мой приказ, как главнокомандующего вооруженными силами страны, – с металлом в голосе ответил ему Романов, – передать на Комсомолец, чтобы они всплыли на поверхность и следовали в порт приписки в надводном положении.

– Зачем? – растерялся адмирал, – это же полностью нарушит скрытность… вся программа дежурства пойдет псу под хвост, – добавил он простонародных выражений.

– Не могу вам сказать, Владимир Николаевич, – жестко ответил генсек, – информация получена из конфиденциальных источников… а по прибытии на базу необходимо будет провести полную ревизию реакторов и двигательной установки подлодки… если они, конечно, доберутся туда самостоятельно.

– Вы меня пугаете, товарищ Романов, – изменившимся голосом ответил Чернавин, – что значит, если доберутся?

– Ровно то, что вы услышали, товарищ адмирал, – также перешел на официальный язык генсек, – и ничего более. Выполняйте приказ, будьте любезны…

Глава 28

Комсомолец следовал на глубине 380 метров со скоростью 8 узлов в Норвежском море примерно в ста пятидесяти километрах от норвежского побережья в полном соответствии с боевым заданием. Команда, не задействованная в дежурстве отдыхала, выпив положенные по уставу сто грамм сухого вина, остальные находились на своих местах согласно штатного расписания. Командир лодки капитан первого ранга Ванин сидел в своей каюте и просматривал вахтенный журнал, просто на всякий случай. В 10.35 по московскому времени к нему постучался капитан-лейтенант Громов, исполнявший функции дежурного офицера.

– Евгений Алексеевич, – доложил он, – срочная радиограмма из Видяево, вот… – и он выложил на стол расшифрованное сообщение на стандартном бланке.

– Они что там, с ума все посходили? – сдвинув брови, спросил капитан, – зачем всплывать, нас же сразу НАТОвцы под контроль возьмут.

– Не могу знать, товарищ командир, – включил дурака дежурный, – наверно у начальства есть какие-то свои соображения на этот счет.

– Запроси подтверждение, – приказал Ванин, – срочно.

– Есть, – козырнул Громов и очистил каюту от своего присутствия.

Вернулся он буквально через пять минут с еще одним бланком.

– Команда на всплытие подтверждена, – дополнил он текст словесно, – а кроме того добавлено распоряжение провести ревизию механизмов и электрооборудования седьмого отсека.

– Ну что же, – тяжело вздохнул командир, – приказы надо выполнять, а не то и под трибунал недолго угодить. Командуйте всплытие, товарищ капитан-лейтенант, не экстренное, своим ходом. А я иду в седьмой отсек…

На Комсомольце имелось всего семь отсеков, торпедный, жилой, реакторный, турбинный, вспомогательный, центральный пост, а последним, ближайшим к корме был этот седьмой отсек, он так и назывался, кормовой. В нем располагались приводы рулей высоты и направления, а еще там проходил главный вал на кормовые винты. Дежурил здесь вахтенный матрос Бухникашвили, увидев начальство, он вытянулся по стойке смирно и доложил:

– За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, товарищ капитан 1 ранга!

– Давай вместе посмотрим на твое хозяйство, – предложил ему Ванин,– может, что-нибудь и обнаружим.

– Есть посмотреть вместе, – слегка ослабил стойку матрос, – только что тут можно обнаружить, все регламентные работы выполняются строго по графику, да и механизмов в этом отсеке в разы меньше, чем в том же паротурбинном…

– Разговорчики, – одернул его командир, – скажи-ка ты мне лучше, друг мой кавказский, какие самые слабые точки в этом отсеке? В смысле, что может, например, загореться в случае чего?

– Даже и не знаю, что сказать… – в растерянности развел руками матрос, – разве что сочленяющие узлы на приводах рулей и главного винта, там трение присутствует, и еще уплотнения при выходе из прочного корпуса, загорятся они вряд ли, но через них вода может просачиваться.

– А это что? – показал Ванин на две коробки по правому борту.

– Масляные сепараторы, товарищ командир, – доложил Бухникашвили, – служат для отделения отработанного масла от топлива… с ними вообще никогда проблем не бывало, их целиком меняют на базе по окончании похода.

– Хорошо, матрос, – закончил проверку помещения Ванин, – я к тебе еще одного бойца пришлю, смотрите в четыре глаза, в случае малейших отклонений от нормы немедленно докладывать прямо мне.

Ванин вернулся в центральный пост, где дежурный офицер доложил о том, что лодка начала всплытие.

– Рулями глубины работаем, товарищ командир, – добавил он, – уже не 380 метров, а 260… полное всплытие ожидается в течение четверти часа.

– Объявляй боевую тревогу, – скомандовал Ванин, – лучше, знаешь, перебдеть, чем недобдеть.

Громов внимательно посмотрел на начальника и выдержал паузу в несколько секунд в надежде, что он переменит решение. Но не дождался и тогда по громкой связи, которая была выведена во все отсеки и каюты, объявил:

– Боевая тревога, ракетная атака, по местам стоять к всплытию, срок сорок секунд.

В переходах и на лестницах боевого корабля очень скоро раздался дробный стук флотских башмаков по ступенькам, после чего последовали отчеты дежурных по отсекам.

– Первый отсек занял места согласно расписанию, второй отсек готов, третий отсек слушает дальнейшие распоряжения, – ну и так далее, последний седьмой отсек отозвался одиноким голосом матроса Бухникашвили, – готов к выполнению заданий командования.

– Глубина? – спросил командир у Громова.

– 130, на поверхности будем через две минуты двадцать секунд.

– Обстановка на поверхности, – продолжил свои вопросы Ванин.

– Волнение три балла, ветер 5–6 метров в секунду, посторонних плавсредств не наблюдается.

– Возгорание во втором сепараторе, – нарушил вялое течение событий матрос Бухникашвили, – прошу помощи!

– Немедленно оказать помощь седьмому отсеку, – тут же распорядился Ванин.

– Шестой отсек, – тут же добавил он к своему приказу, – выделить трех… нет, лучше четырех бойцов на помощь седьмому. Громов, пойдем посмотрим, что там, – добавил он дежурному.

От центрального поста до кормы было где-то шестьдесят метров и три отсека, реакторный, турбинный и вспомогательный. Реактор, водо-водяной мощностью 190 Мвт, они обошли стороной, конечно, здесь имелись два технологических прохода. А уже на подходе к корме они увидели и почувствовали неладное – оттуда валил черный густой дым и раздавались громкие крики.

– Что происходит? – Ванин поймал за воротник пробегавшего мимо матроса.

– Пожар, товарищ капитан 1 ранга, – четко доложил тот, – и сильное задымление.

– Своими силами потушите? – продолжил спрашивать командир.

– Не могу знать, – увернулся тот от прямого ответа, – стараемся… вам бы лучше туда не ходить.

– Я лучше знаю, что мне делать, – Ванин отпустил матроса и смело шагнул в седьмой отсек через люк в стальной переборке, а за ним и Громов тоже.

Дыма тут было совсем уже много, так что в метре ничего не видно, народ орал со всех сторон, но самые громкие крики шли с левого борта, туда и шагнул капитан.

– Бухникашвили? – узнал он того самого дневального по этому отсеку, – доложи обстановку!

– Загорелся второй сепаратор, тщ капитан, – сократил приветствие тот, – занимается тушением… а еще маслопровод по левому борту тоже, похоже, разорвался, там кипящее масло брызжет впереди, – показал он куда-то в туман, – не ходили бы вы туда, тщ капитан.

– ЛОХ не пора включать? – обернулся Ванин к дежурному офицеру.

Переводится эта аббревиатура как Лодочная Объемная Химическая, в ней используется такой же фреон, как и холодильниках – при включении эта система вытесняет кислород из помещения и тем самым прекращает процессы горения в зародыше, потому что без кислорода гореть ничего не может. Но человек во фреоновой среде выжить, как вы понимаете, не способен, поэтому персонал отсека должен предварительно надеть изолирующий противогаз или шланговый дыхательный аппарат, такой же примерно, как в аквалангах. Или покинуть это помещение, как вариант.

– Я считаю, что пора, – отозвался из дыма Громов, – только сначала бойцов отсюда эвакуировать надо.

Но тут где-то справа раздался взрыв, несильный, но явственно слышимый.

– Это еще что? – спросил Ванин у очередного матроса, пробегавшего мимо.

– Цистерна главного балласта рванула, – с очумелыми глазами сказал он, – вам надо покинуть этот отсек, тщ капитан.

– Всем покинуть седьмой отсек, – зычным голосом скомандовал Ванин, – капитан, подавай сигнал о включении ЛОХа!

– Есть, – ответил Громов наряженным голосом, – но для этого мне надо вернуться в Центральный пост.

– Возвращайся, а я здесь покараулю, – приказал ему командир.

* * *

Через четверть часа авария была ликвидирована на корню, но седьмой аварийный отсек оказался изолированным от всех остальных. Матрос Бухникашвили получил ожоги 50 процентов тела и скончался в судовом госпитале, кроме того еще шесть человек, участвовавших в ликвидации аварии, были травмированы, но их жизням ничего уже не угрожало. А капитан 1 ранга Ванин тем временем вел напряженные переговоры с базой в Видяево.

– Да, реактор заглушен, – сообщал он прямым текстом по радио, – идем на дизель-генераторе… да, скорость 6 узлов… да, дифферент на корму 8 градусов, но не увеличивается… в помощи не нуждаемся, расчетное время прибытия (он посмотрел на судовые часы) 21−15 по Москве… да, один двухсотый и шесть трехсотых… я вас понял, товарищ адмирал, но все разбирательства лучше провести после окончания похода.

– Капитан, – подозвал он Громова, – пойдем поговорим, – и они уединились в каюте командира корабля. – Значит так, капитан… в Видяево нас будут допрашивать очень тщательно и подробно, так что давай согласуем наши показания, чтобы не расходились.

– Полностью согласен, Евгений Алексеевич, – наклонил голову тот, – давайте согласуем.

– Значит вот что первым делом они будут выяснять… – на секунду задумался Ванин, – чья вина в происшествии… варианта тут собственно два – или производителей оборудования или эксплуатационников, то есть нас…

– Еще третий вариант есть, – напомнил Громов, – форс-мажорные обстоятельства, погода там, вмешательство третьих лиц…

– Думаю, этот третий вариант можно сразу исключить, – ответил ему командир, – ни на погоду, ни на вмешательство кого-либо мы ничего не спишем. Так что остановимся на этих двух… какой из них более благоприятен для нас, понятно?

– Да уж чего тут непонятного, – усмехнулся Громов, – первый, конечно.

– Вот-вот, и я тоже так думаю… сепараторы эти чертовы разрабатывались где-то в Ижевске, на них и надо все списывать, правильно?

– Правильно, Евгений Алексеевич, – выпрямил спину Громов, – тем более, что у нас все регламентные работы проводились строго по графику… так и будем говорить на допросах.

– Проведите соответствующую работу со всеми, кто соприкасался с этими сепараторами, – завершил беседу командир, – а нам еще надо доползти как-то до Видяево…

Глава 29

Разбор полетов

А у Генерального секретаря товарища Романова тем временем состоялся срочный разговор с президентом Бушем-старшим.

– Ситуация под контролем, мистер президент, – сразу же сообщил положительную новость генсек, – подлодка в надводном положении, следует своим ходом в пункт базирования.

– Нужна ли какая-нибудь помощь? – осведомился Буш, – у нас в этом районе находятся два боевых корабля.

– Спасибо, мистер президент, – ответил Романов, – но мы вполне можем обойтись собственными силами. Через 9–10 часов Комсомолец прибудет в Видяево.

– Нет ли угрозы заражения окружающей среды радиацией? – продолжил Буш, – об этом меня просили узнать наши специалисты.

– Еще раз повторю, – повысил голос генсек, – реактор надежно заглушен, подлодка движется на резервном двигателе, никакой, даже самой малейшей, утечки радиации не зафиксировано.

– Хорошо… – после некоторой паузы отозвался Буш, – и совсем уже последний вопрос – что с ядерными боеголовками? Они же ведь имеются на Комсомольце?

– От вас ничего не скроешь, – попробовал пошутить Романов, но не слишком удачно, – да, там есть несколько торпед со специальной боевой частью. Все они на своих штатных местах, если вы беспокоитесь об их утере.

– Это все, что я хотел узнать, – закончил беседу президент, – удачи, мистер Романов, и да поможет вам Бог.

А Романов вызвал секретаря, того самого Мишу Державина, и дал распоряжение готовить борт номер один к вылету в Североморск.

– Со мной полетят Черняев, Соколов и Примаков, – добавил он, – оповестите их… вылет через… через шесть часов из Внукова.

Вашингтон, округ Колумбия

У президента в Овальном кабинете собралась стандартная компания для обсуждения очередных наболевших вопросов, вице-президент Дэн Куэйл, госсекретарь Джеймс Бейкер, министр обороны Ричард Чейни и советник по нацбезопасности Брент Скоукрофт.

– Джентльмены, давайте по делу и без этой вашей говорильни, – предварил начало беседы президент, – не люблю, когда говорят много и бестолку.

– Окей, босс, – взял на себя бразды управления дискуссией Бейкер, – по делу, значит по делу. У нас две основные проблемы на сегодняшний день, первая это события в Польше, а вторую вы и сами все знаете – советская подводная лодка в Норвежском море.

– А про Японию что же не упомянули? – справился с усмешкой Буш, – там тоже кое-что происходит.

– Это вы намекаете на скандал с премьер-министром? – уточнил Бейкер.

– Ну да, на него самого…

– Так у них такие вещи происходят в среднем раз в год, все уже привыкли, – продолжил госсекретарь, – ну заменят они там Сосуки Уно на Тосики Кайфу, всего-то навсего… да и скандал-то, если честно, очень средненький, гейша какая-то там проболталась о взаимоотношениях с Сосуки, что в этом такого скандального, я лично не понимаю…

– Хорошо, перейдем к насущным проблемам, – вздохнул Буш, – что там у нас с поляками?

– У поляков переходный период от социализма к капитализму, мистер президент, – продолжил тему Бейкер, – сформировано первое за 40 лет некоммунистическое правительство во главе с Мазоветским, – он с трудом выговорил эту славянскую фамилию.

– И кто это, Мазоветский? – спросил президент.

– Активный лидер движения Солидарность, по образованию юрист, в 1981 году в ходе подавления восстания был интернирован Ярузельским, но быстро выпущен на свободу. По убеждениям близок к христианско-демократическим партиям Западной Европы.

– И что нам это дает? – спросил Буш, устремив взгляд в панорамное окно слева.

– Польша теперь имеет шанс выбраться из коммунистического лагеря и присоединиться к свободному миру, – ответил Бейкер.

– Давай без лозунгов, – поморщился Буш, – строго по делу.

– Советы сегодня уже не те, что были хотя бы десять лет назад, – скорректировал свои слова Бейкер, – в 81 году они запросто могли еще стабилизировать обстановку в Польше путем ввода своих войск, ну или переложив эту обязанность на польских силовиков. А сейчас это очень затруднительно…

– И какие наши действия должны быть в ответ на назначение этого, как его… Мазоветского.

– Всемерная поддержка и решение вопроса с польскими долгами, например…

– И много они там задолжали?

– Точно не скажу, но много… порядка 50 миллиардов долларов.

– Ладно, – махнул рукой Буш, – действуйте по обстановке. А теперь давайте перейдем, наконец, ко второму вопросу – что там с этой подводной лодкой стряслось?

– Авария с ней стряслась, мистер президент, – вступил в диалог министр обороны, – что-то взорвалось внутри.

– Подробнее, мистер Чейни, – потребовал Буш.

– Вчера… а точнее сегодня, в 2.35 по Восточно-американскому времени, с лодки поступил аварийный сигнал в пункт базирования.

– Где она находилась? – уточнил президент.

– В Норвежском море, примерно в 150 километрах от норвежского порта Тромсе, – он раскатал на столе большую карту Атлантики и указал точно место на ней.

– Лодка атомная?

– Так точно, на ней стоит водо-водяной реактор последнего поколения.

– Ядерное оружие на ней имеется?

– По нашим данным две либо три боеголовки на ракето-торпедах, каждая мощность в 300 килотонн.

– Что сейчас с этой лодкой?

– Идет в надводном положении в пункт базирования… он называется Видяефф, – Чейни указал еще одну точку на карте, на Кольском полуострове.

– Мне нужно поговорить с Романовым, – тоном, не предполагающим отказа, донес свою мысль до собеседников Буш.

А далее произошел тот самый разговор, отображенный в предыдущей главе.

Разборки в Видяево

Правительственный борт ИЛ-62 приземлился на военном аэродроме Североморск-1 в ноль часов пятнадцать минут по Москве. В народе этот аэродром называли Большой, чтобы отличить от Североморска-2, этот звался Малым. А вообще официальное название у него было Ваенга-1 по имени речки, протекающей мимо него. Правительственная комиссия во главе с Романовым выгрузилась из самолета и поехала к месту базирования Комсомольца на самых обычных зеленых военных УАЗиках.

– А почему так светло? – спросил Романов у встретившего их первого секретаря Мурманского обкома Птицына.

– Так Заполярье же, Григорий Васильевич, – немедленно откликнулся он, – долгий полярный день… у вас в Ленинграде это называется белой ночью.

– У нас в Ленинграде солнце хотя бы заходит за горизонт, а у вас вот в полночь висит, как мой портрет в кабинетах чиновников, – пошутил Романов, – и когда этот ваш день заканчивается?

– Уже скоро, через неделю-полторы…

– Как вообще у вас тут дела, Владимир Николаевич? – продолжил интересоваться генсек.

– Похуже, конечно, чем в Ленинграде, – ответно пошутил секретарь, – но жаловаться грех, каких-то особенных проблем не видно.

Кортеж, если так можно назвать вереницу УАЗиков, миновал тем временем Мурманск по объездной дороги, обогнул далеко вдающийся в полуостров Кольский залив и выехал на ровную и прямую, как стрелу, бетонку.

– Охота у вас тут, наверно, хорошая, – начал размышлять вслух Романов, а Птицын тут же поддержал тему.

– Абсолютно верно, Григорий Васильевич, у нас ведь тут вне городов никто не живет, отъедешь на десяток километров – и девственнаяприрода, как при Иване Грозном, например. В основном охотятся на птицу – утка, гусь, куропатка, но и тех, кто по земле бегает, тут предостаточно, от зайцев, волков и лис вплоть до медведей и лосей.

– Что, медведи прямо вот в вашей тундре живут? – удивился Романов, – они же лесные жители, как мне вспоминается…

– Живут, почему нет, – возразил Птицын, – причем в последнее время они даже и на окраины Мурманска-Североморска выходят.

– Бурые или белые?

– В основном бурые, белые очень редко встречаются – лазят по помойкам, ищут, что поесть… а в тундре их вообще много, странно, что нам ни один пока не встретился.

– А мы, кажется, подъезжаем, – Романов указал на КПП с табличкой Видяево впереди.

– Сейчас я все устрою, – Птицын вылез из тормознувшего УАЗика и зашел в помещение контрольно-пропускного пункта.

Сразу вслед за этим оттуда выбежали двое пограничников с круглыми глазами, отдали честь кортежу и подняли шлагбаум, так и застыв с отданной честью.

– Все в порядке, через пять минут будем в штабе, – сказал Птицын, залезая обратно на заднее сиденье джипа.

Но перед тем, как заехать в штаб, Романов попросил подвезти его к пирсу, где был пришвартован Комсомолец – водитель быстро выполнил его просьбу. Подводная лодка стояла у крайнего причала, слегка покачиваясь на волнах Баренцева моря, волнение сейчас было никак не меньше пяти баллов. Генсек вылез со своего места и подошел к сходням, где его встретил караульный матрос с Калашниковым наперевес.

– Стой, стрелять буду, – сообщил он Романову, сурово сдвинув брови.

– Не надо стрелять, – по-отечески посоветовал ему генсек, – тебе сейчас все объяснят.

И действительно, караульному все доходчиво пояснили в следующие десять секунд, после чего он отдал честь, отошел в сторонку и более ни во что не вмешивался.

– Внутрь пройти можно? – справился Романов у Птицына.

– Сейчас проясним вопрос, – ответил тот, быстро направившись к помещению караульной службы, оно тут значилось в конце пирса.

Вернулся он через пару минут с обнадеживающей вестью.

– Можно пройти, – сказал он, – но с соблюдением мер предосторожности.

После этого все присутствующие, включая Соколова, Черняева и Примакова, сошли на корпус К-278, а затем через люк в ходовой рубки спустились на два этажа вниз.

– Это Центральный пост, – начал объяснять Черняев, – отсюда исходят все команды по управлению кораблем.

– Пройдемте сразу к месту аварии, – перебил его Романов, – про Центральный пост интересно, но в другой раз как-нибудь…

– Сюда, товарищ Романов, – показал направление Птицын, к которому присоединился дежурный офицер с КПП, – седьмой отсек на корме, это недалеко.

Процессия прошла по тесным коридорам подлодки, освещенным тусклым аварийным светом, и уперлась в конце концов в наглухо задраенный люк между шестым и седьмым отсеками.

– Открывайте, – скомандовал Романов, – раз уж пришли, надо осмотреть все в подробностях.

Дежурный повиновался, повернув кремальеры на люке в разные стороны – открылся проход в большое помещение, где до сих пор не рассосался дым от пожара.

– Сколько бойцов пострадало? – спросил Романов у дежурного.

– Семеро, – ответил тот, – из них только один двухсотый.

– И с чего тут все началось?

– Вот с этого сепаратора, – дежурный подошел к прямоугольной коробке по левому борту, – он неожиданно воспламенился.

– Ладно, тут мне все в принципе ясно, – Романов осмотрел эту коробку со всех сторон, – пойдемте в штаб, поговорим более подробно.