Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 332 страниц)

Глава 17

Время собирать камни

А через день после этого жизнеутверждающего собрания в Иванове Романов вызвал к себе в кабинет министра финансов Василия Федоровича Гарбузова с отчетом за первое полугодие. Он трудился на этом высоком посту уже целых 25 лет, ещё при Никите Сергеевиче заступил. Самым выдающимся деянием за это время стала, конечно, денежная реформа 1961 года, когда всё, кроме медных денег, поделили на десять. Кроме того, Гарбузов был широко известен в узких начальственных кругах свой непримиримой борьбой с Госбанком вообще и с председателем его правления товарищем Алхимовым в частности. Например, Гарбузов считал, что все решения по финансовым вопросам должны приниматься в его ведомстве, а все остальные, включая Госбанк, обязаны только визировать эти проекты. Ну а Алхимов считал ровно наоборот.

– Расскажите, Василий Федорович, – сказал Романов после приветствия, – как там у нас обстоит дело с деньгами на 1 июля… по сравнению с прошлым годом, конечно.

– Сейчас ознакомлю, Григорий Васильевич, – ненадолго замешкался министр, но быстро сориентировался и открыл нужную страницу. – Общие доходы госбюджета за полгода составили 195 млрд рублей, это на 3,5% больше, чем за первую половину 84 года. Общие расходы – 193 млрд рублей, плюс 4% к 84 году. Профицит бюджета 2,1 млрд руб.

– По статьям доходов давайте пробежимся, – предложил Романов.

– Главные тут три пункта, – налог с оборота предприятий, 25% от общих доходов, платежи из прибыли предприятий – 32% и внешнеэкономическая деятельность, 19%.

– По сравнению с прошлыми периодами тут есть какая-то динамика? – осведомился Романов.

– Очень незначительная, – ответил Гарбузов, – если сравнивать с 84 годом, но существенная по сравнению с 70-м, например. Резко выросли доходы от внешней торговли – с 13 до 19%.

– Теперь давайте по расходам пройдемся, – сказал Романов.

– За это полугодие основная статья расходов, как впрочем и за все другие периоды, это на народное хозяйство, капстроительство, обновление основных фондов и так далее – на это ушло 110 млрд рублей, 57%. На социально-культурные мероприятия потрачено 33% и на оборону 5% или около 10 млрд. Но вы же не хуже меня понимаете, что это только надводная часть айсберга, а основные затраты на оборонку сидят в капстроительстве и основных фондах народного хозяйства.

– Да, понимаю, – наморщил лоб Романов, – а если приплюсовать эти скрытые статьи, сколько получится на оборонку?

– Примерно втрое больше, – ответил Гарбузов, – в пересчете на год 60 млрд или 15% бюджета.

– Многовато, – подумав, сказал Романов, – но про наших военных в другой раз. А теперь покажите раскладку доходов по налогу с оборота…

Гарбузов полистал записки и выдал следующее:

– Эта статья резко уменьшилась по сравнению с прошлыми периодами, примерно на 4,5%… если в начале 80-х она составляла 30–31%, то в текущем году всего 25%.

– Причины такого провала анализировали?

– Если посмотреть раскладку по республикам, то отчётливо видно снижение этого показателя практически по всем субъектам, кроме РСФСР.

– Интересная картина… – задумался Романов, – они меньше продукции что ли стали выпускать?

– Не в этом дело, Григорий Васильевич, – притормозил его Гарбузов, – просто с начала 80-х вступил в силу новый порядок расчетов по налогу с оборота – союзные республики теперь имеют право оставлять в своём распоряжении не 10%, как ранее, а 12,5.

– А почему же у России тогда ничего не снизилось?

– Относительно РСФСР порядок расчетов остался прежним… – тихо констатировал Гарбузов.

– И кто же был автором такого интересного порядка?

– Совет Министров СССР, Григорий Васильевич…

– Гм, – чуть не подавился Романов, – ладно, пошли далее. Расходы по республикам как делятся?

– Если вы имеете ввиду разницу доходов и расходов в бюджетах республик, – откликнулся Гарбузов, – то она положительна только в России и Белоруссии, у остальных минус.

– И это тоже печально… – отвечал Романов, – надо будет срочно исправлять. На горбу русских и белорусов в рай въезжать не очень справедливо. По внешней торговле давайте ещё подробности, – попросил он.

– С доходами от экспорта у нас всё обстоит очень неплохо, – обрадовался Гарбузов смене темы, – растут уже девять лет подряд. Но справедливости ради надо отметить, что в последние два года рост замедлился. Вместо обычных 8–10% он составил всего 4% в 84 году и 1,5 за полгода 85-го.

– Раскладка по видам экспортируемых товаров какая?

– Больше всего энергоносителей, конечно, 55% в прошлом году (я целый год буду брать, хорошо?). Далее идут машины и оборудование, 19%, лесная продукция, 12%, химическая продукция 9%, остальное сельское хозяйство и продукция ВПК.

– Импорт растёт или падает?

– Растёт, Григорий Васильевич, как же ему не расти, если мы одного зерна в Канаде покупаем каждый год все больше и больше.

– Зерно пока отложим в сторону, – поморщился Романов, – что с другими пунктами?

– Здесь более половины это машины и оборудование, конечно, 37% (а общий объем импорта в 84 году был 65 млрд), потом идёт еда, зерно в основном, 23%, и промтовары для населения – 12%.

– Товары для населения это магнитофоны с джинсами что ли?

– Да, Григорий Васильевич, – где-то так…

– А вот это совсем никуда не годится, – припечатал кулак к столу Романов, – надо покупать заводы по выпуску этого барахла, а не само барахло.

– Так кто ж их продаст, заводы-то, – изумился Гарбузов, – в эту сторону мы не раз заходили без каких-то результатов…

– Однако тольяттинский завод мы как-то сумели заполучить, – продолжил Романов, – теперь миллион жигулей в год внутри страны выпускают, а могли бы тоже по импорту их гнать.

– ВАЗ это исключение, Григорий Васильевич, – мягко возразил Гарбузов, – в конце 60-х у итальянцев была очень сложная экономическая ситуация, к тому же там к власти пришли сочувствующие нам люди… а так-то американцы никому не разрешают поставлять нам технологии.

– С джинсами, я надеюсь, мы и без их технологий справимся, – отвечал, немного подумав, Романов, – там ничего сложного нет. А вот с электроникой вопрос открытый… кто у нас там в мире на передовых позициях по этой теме?

– Кроме Америки это Западная Германия, Франция, Япония и в последние годы очень сильно поднялись так называемая четвёрка азиатских тигров…

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Романов, – и кто входит в эту четвёрку?

– Южная Корея, Тайвань, Гонконг и Сингапур. Выпускают электронику на высшем мировом уровне, – вспомнил Гарбузов.

– Вот кого-то из этих тигров и надо раскрутить на технологии… – логично предложил Романов, – Корея с Тайванем слишком большие и слишком завязаны на Штаты, а вот остальная мелочь вполне нам по зубам. Теперь давайте про зерно…

Гарбузов полистал свой блокнотик, нашёл нужную страницу и начал отвечать:

– Зерно за рубежом мы начали покупать в начале 60-х – если помните, Григорий Васильевич, в 62–63 годах был страшный неурожай в Казахстане, страна стояла перед угрозой голода. Вот тогда и были первые закупки в Америке… поначалу немного, в пределах 10 млн тонн. Затем случился ещё один неурожайный год, 72-й…

– Да-да, это я отчётливо помню – в этом году была хоккейная суперсерия, – ответил Романов.

– Да, было такое дело, – согласился Гарбузов, – 7:3 в первом матче, но это к теме не относится. Всё лето стояла страшная жара почти на всей европейской части, так что урожай зерновых снизился в полтора раза по сравнению с обычным уровнем. Тогда впервые пришлось закупить более 10 млн тонн – в 72-м 14, а в 73-м все 23 млн тонн…

– Но дальше-то погода не мешала сельскому хозяйству, – отвечал Романов, – почему тогда каждый год закупки только росли? Если не ошибаюсь, в прошлом году купили все 40 млн т.

– 43,5, Григорий Васильевич, – поправил его Гарбузов, – на сумму 4,6 млрд рублей.

– А в этом году какой импорт ожидается?

– Ещё больше, – тихо ответил он, – 46–47 примерно…

– У кого мы покупаем зерно? – ушел слегка в сторону Романов.

– Сейчас, – обрадовался смене направления Гарбузов, – вот, нашёл – США и Канада – вместе их доля составляет больше 90%. Остальное в Аргентине, Австралии и Франции.

– И это не совсем правильно, – продолжил размышлять вслух Романов, – сейчас у нас, конечно, потеплели отношения с американцами, но складывать все яйца в одну корзину не следует. Надо плотнее работать с теми же аргентинцами… да и французы все же нам ближе, чем американцы. Ладно, это вопрос большой и сложный, отложим его пока – давайте ещё про вооружение поговорим.

– Давайте, – с готовностью согласился Гарбузов, – что вас интересует?

– Динамика экспорта по годам, – сразу же взял быка за рога Романов, – и география поставок.

– В прошлом году всего поставлено вооружений на сумму… эээ… 16,6 млрд рублей, это на 4% больше, чем в 83-м. На первом месте страны Варшавского договора, 36% от общей суммы, они одной строчкой идут… – замялся Гарбузов.

– И почему одной строчкой? – сразу уцепился за его слова Романов.

– Я могу сделать дополнительный запрос по разбивке этой суммы, но сейчас у меня этих данных нет… – поморгал Гарбузов и, видя нейтральную реакцию начальника, продолжил, – далее Афганистан, 20% общего объема, потом Индия 11%. Остальные страны объединены в строчке под названием «развивающиеся» – на них приходится 33% объема.

– По видам вооружений разбивка есть? – задал следующий вопрос Романов.

– Только самая общая – стрелковое, бронетехника, авиация, ВМС.

– И что у нас лучше всего продается?

– Авиация, Григорий Васильевич, на неё приходится почти треть поставок.

– Хорошо, – задумался Романов, – насколько я знаю, большая часть этих поставок идёт в кредит, причем очень долгосрочный, так?

– Вы правильно всё понимаете, – откликнулся Гарбузов, – 72% от поставленного в прошлом году ушло в кредит. Живыми деньгами расплачивается только Индия и Алжир.

– Насколько они долгосрочные, эти кредиты?

– По-разному… начиная от 5 лет…

– И заканчивая чем?

– Максимум – 15 лет… это Афганистан.

– Плохо, Владимир Григорьевич, – выдал наконец свое заключение Романов, – очень плохо. Они же ведь наполовину, если не больше, безвозвратные кредиты оказываются, верно?

– Да, есть некоторая проблема с погашением задолженностей.

– Сколько сейчас висит просроченного?

– Эээ… – замялся Гарбузов, – точных цифр у меня нет, но по памяти могу сказать, что больше половины.

Глава 18

Чернобыль

А ещё через неделю Романов решил лично посетить Чернобыльскую АЭС имени Ленина и проверить, как проводятся в жизнь его руководящие указания ещё от марта сего года. Привезли его на станцию на вертолёте МИ-8, куда он пересел прямо в Борисполе. Внизу тянулось нескончаемое Киевское водохранилище, по бокам которого были редкие перелески перемежаемые аккуратными прямоугольниками культурных насаждений. Сопровождали Романова в этой поездке первый секретарь Украины Щербицкий и академик Александров, лысый, как колено.

– Здесь у вас, если не ошибаюсь, в войну Ковпак хорошо руководил? – спросил Романов у Щербицкого.

– У него чуть восточнее база была, в Путивле, – отвечал тот, – но Припять тоже в его зону влияния входила.

– А он живой еще, Ковпак?

– Какое там, – махнул рукой Щербицкий, – почти 20 лет, как умер…

– Дааа, – задумался Романов, – большой человек был… хорошо бы памятник ему установить в Припяти… или бюст хотя бы.

– Сделаем, Григорий Васильевич, – чиркнул что-то в своём блокноте Щербицкий. – А заодно можно вспомнить Ватутина, Николая Федоровича – под его непосредственным руководством освобождали весь этот край. Он и смерть свою нашел на украинской земле…

– Да-да, – рассеянно заметил Романов, – я слышал, что там темная история какая-то была, вроде бы бандеровцы его подстрелили.

– Точно, – отвечал Щербицкий, – но лучше такие подробности оставить за кадром.

А вертолёт тем временем спланировал на площадку между проспектом Ленина и ЧАЭС, и пассажиры выбрались наружу. Их встречала целая делегация, главным в которой был секретарь горкома Гаманюк и председатель горисполкома Волошко. В руках у первого был традиционный хлеб-соль. Романов отщипнул кусочек каравая, посолил его и съел, после чего сказал, что все церемонии передвигаются на потом, а пока надо делами заниматься.

– Значит вы тут вместо Брюханова теперь главным? – сразу вычленил он нужного человека в толпе встречающих.

– Так точно, Григорий Васильевич, – чётко по-военному отвечал тот, разве что каблуками не щёлкнул, – Александр Коваленко. А это новый главный инженер – Николай Фомин, – он показал на соседа.

– Отлично, – улыбнулся Романов, – давайте сначала по станции пройдёмся.

И они вместе со Щербицким и Александровым отправились ко входу в четвёртый энергоблок, представители же местной власти остались стоять возле вертолёта.

– А кстати, поясните мне, тёмному в этих делах человеку, – неожиданно попросил Романов, – зачем на атомных станциях такие большие и длинные трубы? Здесь же ничего не сжигается, отработанных газов как будто бы нет…

– Хороший вопрос, Григорий Васильевич, – сразу поймал нужную волну новый главный инженер. Многие про это спрашивают – так вот, трубы здесь нужны для отвода в атмосферу, желательно как можно дальше, радиоактивных инертных газов, которые образуются в процессе работы блока и не полностью улавливаются фильтрами.

– Что за газы, насколько они радиоактивные? – сразу задал 2 вопроса Романов.

– Радон, криптон и ксенон, – тут же выпалил Фомин, – такая уж особенность ядерного деления в реакторе. Радиоактивность у них остается… с чем бы сравнить… если с естественным фоном, то где-то втрое-вчетверо больше. Для успокоения могу отметить, что выбросы обычной тепловой электростанции суммарно дают в год в разы больше радиоактивности.

– Вы меня успокоили, – улыбнулся Романов, – с чего начнём?

– Если очень грубо, – продолжил Фомин, – то АЭС по сути мало чем отличается от ТЭЦ, разве что мерами безопасности. Если на ТЭЦ энергия берется от сжигания топлива – газа или мазута, то здесь сердце станции ядерный реактор, где происходят процессы деления атомов урана сопровождающиеся выбросом тепловой энергии. Далее мы отводим эту энергию с помощью теплоносителя…

– Воды? – уточнил Романов.

– Вода была в первых вариантах реакторов, сейчас в основном используется натрий. И разогретый теплоноситель крутит турбины, которые и вырабатывают электрический ток. Таким образом в центре блока у нас реакторный зал, по бокам от него циркуляционные насосы, очень важный элемент конструкции, а слева машинный зал с турбогенераторами. Справа блочный щит управления – на него выведены все регулировки реактора.

– Давайте начнём с реакторного зала, – предложил Романов.

– Давайте, – легко согласился Фомин, – только надо одеть халаты и шапочки, такой у нас регламент.

Размеры этого зала поражали воображение… никак не меньше, чем 100×200 метров. В дальнем конце виднелся круг, вымощенный квадратиками.

– Вот это, я понимаю, и есть реактор РБМК, – показал на него Романов.

– Не совсем, Григорий Васильевич, – поправил его Фомин, – это плиточный настил, а сам реактор внизу. Через отверстия этого настила загружаются новые тепловыделяющие элементы взамен отработанных. Это делает специальное устройство под названием разгрузочно-загрузочная машина, вон она сбоку стоит.

– Хм… – собрался с мыслями Романов, – а управляющие стержни где? Которые из графита?

– Они под полом – когда появляется необходимость затормозить работу реактора, стержни вводятся в специальные канальные отверстия… а потом выводятся наружу. Если надо ускорить процессы.

– Конструкцию этих стержней доработали? – строго спросил Романов, – там был некий существенный недостаток, насколько я помню.

Тут в разговор вмещался Александров.

– Да, Григорий Васильевич, всё сделано в полном соответствии с протоколом той нашей встречи в НИИ-8.

– Эксперименты на реакторах этого типа запрещены? – всё же поинтересовался Романов.

– Последний по времени был в марте, – ответил Фомин, – с тех пор ни-ни.

– Это хорошо, – строго отвечал Романов, – давайте тогда сразу пройдём на пост управления.

– Блочный щит управления, так он у нас называется, БЩУ, – уточнил Фомин и указал направление, куда надо идти.

Они миновали два длинных коридора, поднялись на один этаж и вошли в ещё одно просторное помещение, где полукругом стояли экраны, богато украшенные лампочками, индикаторами и рукоятками с кнопками. Здесь имела место дежурная смена в составе 4 человек, старший повернулся к входящим и чётко доложил:

– Во время дежурства никаких происшествий не случилось. Старший по смене Александр Акимов.

– Очень хорошо, что не случилось, – заметил Романов, – а остальные товарищи у вас кто?

Остальные товарищи оторвались от своих дел и по очереди сказали, что это Старший инженер управления реактором Топтунов, старший инженер управления блоком Столярчук и старший же инженер управления турбинами Киршенбаум.

– Значит все в сборе, – сказал загадочную фразу Романов, а потом добавил, – покажите мне эту знаменитую кнопку с наименованием АЗ5.

– Вот она, – Акимов подвёл его к третьему щиту и ткнул в ничем не отличающуюся от остальных кнопочку под стеклянным колпачком.

= Ясно, – отвечал Романов, – были случаи её практического использования?

– На моей памяти нет, Григорий Васильевич, – сказал Акимов (все на посту естественно заранее знали, кто их посетит), – но в инструкциях чётко расписан регламент её использования.

– Инструкции у нас пишут для того, чтобы их нарушать, – сказал себе под нос Романов, но его услышали все, кто был рядом. – Ну хорошо, раз происшествий нет, то на него и суда нет – пойдёмте дальше.

На этом вся группа переместилась в кабинет директора станции и он, наконец, вышел на первый план, организовав чай и кофе.

– Мне всё понравилось, – снова взял на себя руль управления Романов, – особенно этот бравый начальник смены – сразу видно технически подкованного человека. Да, а что у нас с пятым энергоблоком?

– Его строительство заморожено, Григорий Васильевич, – доложил Александров, – ещё в конце марта заморожено. Вплоть до дальнейших указаний.

– А какой процент строительства там освоен?

– Около 30%, – сказал директор.

– Если поменять тип реактора на ВВЭР, – задумался Романов, – то его можно было бы и разморозить.

– Не получится, Григорий Васильевич, – твёрдо ответил Фомин, – это надо менять всю документацию и переделывать всё здание, начиная с фундамента. У ВВЭР абсолютно другие параметры, начиная с габаритов.

– Ладно, – вздохнул Романов, – что у нас, мало заброшки по городам и весям стоит, будет на одну больше. Безопасность важнее.

– А о какой безопасности вы говорите, Григорий Васильевич? – поинтересовался Фомин, – у нас всё под контролем. И потом, все знают, что атомная энергетика это самый безопасный вид энергетики.

– Скажите это американцам после случая на Три-майл айленде, – хмуро ответил Романов.

– Это была трагическая случайность, которая только подтверждает правило, – нашёлся Фомин. – Тем более, что у них там на этой Три-майл всё закончилось более-менее благополучно.

– Утечки в окружающую среду у них и правда почти не было, – ответил Романов, – но этот энергоблок они так и не восстановили. А знаете, сколько стоило его возведение?

– Сколько? – спросили сразу трое.

– Около миллиарда, – веско припечатал Романов. – Списали в убытки. Наш стандартный энергоблок на РБМК немногим меньше стоит. К этому надо бы добавить ещё миллиард, который пошел на устранение последствий. 200 тысяч человек эвакуировали из 30-мильной зоны. А хотите, я вам коротенько нарисую последствия аварии… гипотетической аварии вот на этом четвёртом блоке? После эксперимента с выбегом турбогенератора?

– Конечно, хотим, – сказали в один голос директор и главный инженер, а Александров со Щербицким сидели и помалкивали, они уже в курсе были.

– Ну тогда слушайте… – и Романов коротенько пересказал им ход событий реального 1986 года, начиная с 26 апреля.

– Это фантастика какая-то, – сказал, переварив полученную информацию, Фомин, – начать надо с того, что никто и никогда не сможет вытащить все стержни из реактора. Автоматика заблокирует.

– Автоматику же можно отключить, – напомнил Романов.

– Можно, – с натугой согласился Фомин, – но это требуется согласование всех ответственных лиц.

– На лиц можно надавить авторитетом, – продолжил бомбить его Романов.

– И потом, – продолжил сомневаться Фомин, – такой мгновенный разгон реактора это из области чистой фантастики. У нас есть уже опыт одного такого критического случая, на Ленинградской станции, там же всё закончилось удачно.

– Ленинградцам просто повезло, – вздохнул Романов, – что у них в смене не было фанатиков ядерной энергетики, которые во что б то ни стало хотели довести до конца сомнительные эксперименты. И потом – там же компоновка реактора немного другая, на десять лет раньше ту станцию построили.

– Ну может быть, – отвечал Фомин, но по лицу его было видно, что он не согласен ни с одним романовским аргументом. – Известная русская поговорка гласит, что лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Абсолютно верная поговорка, – улыбнулся Романов, – есть и ещё одна, тоже в эту тему – бережёного бог бережет, а небережёного конвой стережет.

Тему конвоя присутствующие развивать как-то не решились – образы колючей проволоки, запретной зоны и рвущихся с поводков овчарок были не слишком аппетитными, чтобы их обсуждать. Поэтому совещание плавно закруглилось, а Романов ещё попросил показать ему колесо обозрения в местном парке.