Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 332 страниц)

Глава 12

– Сами ракеты я уже осматривал, так что туда мы наверно не пойдем, – продолжил Романов, – ну что же, я все осмотрел, мне все понравилось… еще еду вашу попробовать осталось.

– Сейчас как раз завтрак у второй смены начинается, товарищ главнокомандующий, – в который раз встал по стойке смирно полковник, – а вы к ней и приписаны, к этой смене – пройдем в столовую.

Вторая смена, состоявшая в основном из черных автоматчиков, как раз принимала пищу. Они сделали слабую попытку встать по стойке смирно, но Романов просто махнул им рукой, и они расслабились.

– Что тут у вас в меню? – спросил генсек у поварихи и белоснежном колпаке и такого же цвета фартуке.

– Пшенная каша с мясом и компот из сухофруктов, товарищ главнокомандующий, – она тоже была в курсе, кто сегодня с ними едет.

– Давайте, – просто согласился Романов, – и можно побольше, я утром не ел ничего.

Завтрак прошел в полном молчании, полковник при этом тоже взял миску с кашей и пристроился рядом с грозным гостем. А по окончании завтрака произошло что-то нештатное – поезд сменил равномерное покачивание на стыках рельс на достаточно резкое торможение, так что все незакрепленные тарелки на столах поехали в сторону локомотивов, кое-что и на пол свалилось.

– Товарищ Романов, оставайтесь на этом месте, – неожиданно прорезались командные нотки в голосе у полковника, – я сейчас разберусь и доложу.

И его как будто корова языком слизнула… вместе с автоматчиками – Романов один остался в столовой. Стакан с компотом он удержал от падения, поэтому он не торопясь его допил и от нечего делать завязал беседу с поварихой.

– Как вас звать-то, девушка? – так начал он беседу.

– Екатериной, – отозвалась она из окошечка раздачи, – а так-то все зовут сержантом Апраксиной.

– Ого, какая фамилия, – проявил генсек знание генеалогии, – знаменитая графская семья была такая при царях – не имеете к ним отношения?

– Вы угадали, Григорий Васильевич, – скромно потупила она глаза, – были у меня в роду графья… в 18 году они почти все в эмиграцию уехали, а прабабушка с прадедушкой в Москве остались.

– Очень интересно, – поудобнее устроился на стуле Романов, – если не ошибаюсь, одна из ваших предшественниц по графской линии была возлюбленной Лермонтова, так?

– Было такое… Михаил Юрьевич только быстро остыл и переключился на другую светскую красавицу. А так-то у нас в роду даже одна царица была, жена Федора Алексеевича.

– С ума сойти, – честно признался генсек, – вот так нежданно-негаданно нос к носу с историей столкнешься.

– Да у вас и самого-то фамилия знаменитая, – не полезла повариха за словом в карман, – Романовы триста лет Россией управляли.

– Согласен, – не стал отрицать очевидного генсек, – но к царям, увы, никакого отношения не имею – Романовы это очень распространенная фамилия, в сотню самых популярных точно входит. За границей когда бывал, кстати, меня там тоже иногда спрашивали, не из тех ли я Романовых?

– А вы что отвечали?

– Отвечал, что и близко нет… сама понимаешь, – неожиданно перешел он на ты, – положение обязывает… как уж там французы говорят… ноблесс оближ. А как же ты в поварихи-то угодила, да еще в военные, Катя? – сменил он тему.

– Да сама не знаю, – улыбнулась она, – закончила кулинарный техникум, а там на распределении меня и сагитировал бойкий капитан.

– Ясно… – постучал генсек пальцами по столу, – что-то долго они там выясняют причину остановки… вот скажи, как опытный специалист, часто у вас такие происшествия случаются, как сейчас?

– Да какой там опытный, – махнула она рукой, – третий раз всего в рейсе… и однажды было такое, два месяца назад – тогда сказали, что корова на путях попалась.

– Корова затормозила развитие ядерной триады нашей страны – это символично… ну будем надеяться, что и сейчас попалось что-нибудь не страшнее коровы, – произнес Романов, но в этот самый момент раздались отчетливые выстрелы откуда-то спереди. – А нет, по коровам обычно не стреляют, – поправил он сам себя.

Перестрелка, впрочем, быстро закончилась, и состав тронулся вперед, быстро набирая ход. Полковник вернулся в столовую буквально через минуту после этого, вид у него был достаточно угрюмый.

– Что-то серьезное случилось? – спросил Романов.

– Пройдемте в купе, – предложил он и посторонился, пропуская руководителя страны вперед.

А в купе, закрыв дверь на замок, он уже и поведал, что же там стряслось на пути движения литерного поезда.

– Хулиганье местное решило в войнушку поиграть, – сообщил он, утирая пот со лба, – насмотрелись михалковского кино, как уж его там…

– Свой среди чужих, – помог Романов.

– Точно – там же поезд грабят, и даже два раза, по-моему. Вот решили повторить… только никого с яблоком на пути они не заслали, а просто навалили шпал на рельсы… пришлось поучить их уму-разуму.

– Надеюсь, обошлось без двухсотых? – спросил генсек.

– Нет, просто попугали выстрелами в воздух… надо будет сообщить в местную милицию, пусть разберутся, фотографии этих пацанов мы сделали. Так что будем считать инцидент исчерпанным…

Прошло два месяца и на календаре значится январь 89 года

Один из своих первых звонков новоизбранный президент США Джордж Буш-старший сделал в Кремль. Разговор, естественно, состоялся через переводчиков и продолжился около десяти минут.

– Хеллоу, мистер Романов, – начал беседу Буш, – рад слышать вас в этот морозный понедельник.

– Добрый день, мистер президент, – ответил ему генсек, – я тоже рад пообщаться с новым лидером западного сообщества. Как прошла инаугурация?

– Спасибо, все прошло прекрасно, – ответил Буш, – передача власти в нашей стране отработана давно и до мельчайших деталей. Теперь вхожу в курс дел и связываюсь с наиболее важными партнерами, а Советский Союз это, безусловно, один из важнейших партнеров нашей страны.

– Благодарю за высокую оценку, – с некоторой задержкой ответил Романов, – со своей стороны тоже могу заметить, что Соединенные Штаты занимают немаловажную роль в нашей внешней политике. Рискнул бы даже добавить, что роль эта главная…

– Предлагаю встречу на высшем уровне, – без дальнейших рассусоливаний заявил Буш, – там мы сможем обсудить все интересующие вопросы лицом, так сказать, к лицу. Без посредников.

– Не возражаю, – быстро откликнулся генсек, – дату согласуют наши внешнеполитические ведомства, а что касается места… давайте на нейтральной территории, например, на борту какого-нибудь боевого корабля, нашего или вашего.

– Очень интересная мысль, – оживился Буш, – медиасфера будет в восторге от такого информационного повода… я думаю, что это можно будет устроить до конца февраля.

На этом, собственно, разговор закончился, а Романов вызвал к себе Примакова и Воронцова, министра иностранных дел, для обсуждения наболевших проблем.

– Приветствую, вас, товрищи – бросил он им, – только что позвонил Буш.

– Правда? – Примаков устроился поудобнее в кресле для посетителей и устремил на руководителя внимательный взгляд, а Воронцов пристроился на соседнем стуле, – ну и как пообщались?

– Вполне уважительно, – ответил Романов, – не хуже, по крайней мере, чем с Рейганом. К тому же он из той же партии, из республиканцев, так что серьезных изменений в их политике я лично не ожидаю… да, если убрать из разговора обороты вежливости, то единственным содержательным пунктом было его предложение встретиться на высшем уровне… в течение месяца где-то…

– Очень интересно, – ответил Воронцов, – встреча это хорошо, но обычно в ходе нее подписываются какие-то важные документы, а я тут что-то не вижу, что мы можем подписать.

– Так поработайте, – предложил ему Романов, – целый месяц впереди же – что-нибудь можно сочинить, наверно…

– Задачу понял, Григорий Васильевич, – что-нибудь придумаем.

– А относительно места встречи вы договорились? – спросил Примаков.

– Да, Евгений Максимович, договорились в общих чертах.

– И где же?

– Вы будет смеяться, но на борту авианосца…

– Нашего или американского? – не повел бровью Максимович.

– А вот юрисдикция авианосца подлежит дальнейшему обсуждению.

– Смело, – наморщил лоб Примаков, – для прессы это будет идеальный информационный повод.

– Буш то же самое сказал…

– Предчувствую, что будет масса проблем с обеспечением безопасности, – продолжил Примаков, – но наши спецслужбы должны справиться… а какие документы мы могли бы подписать через месяц? – неожиданно обратился он к Воронцову.

– Хм… – чуть не поперхнулся тот, – вот так сразу… хорошо, попробую обозначить… у нас три года уже висят в расписании ракеты малой и средней дальности – вот по ним реально договориться за месяц. И ОСВ-3 в принципе мог бы быть согласован, но это уже сложнее. Ну и что-либо в культурной области, это самое простое.

– Только железнодорожные ракеты в РСМД не включайте, – попросил Романов, – это межконтинентальный вид, во-первых, а во-вторых – это наше естественное преимущество, у них ничего подобного нет и не предвидится в обозримом будущем.

– Как проехались на БЖРК, Григорий Васильевич? – спросил Примаков.

– Все было отлично, Евгений Максимович, – откликнулся генсек, – познакомился там, кстати, с наследницей старинного рода графов Апраксиных.

– Графиня Апраксина запускает боевую межконтинентальную ракету в сторону вероятного противника? – улыбнулся Примаков, – это тема для остросюжетного романа. Но я между делом слышал, что у вас в пути была одна непредвиденная задержка, это так?

– Была, – поморщился Романов, – ерунда на постном масле – охрана разобралась за пять минут.

– Ну и хорошо, что разобралась… а графиню неплохо бы проверить, как она там оказалась…

– Не надо ее проверять, – строго указал ему Романов, – пусть работает – у нас в стране сейчас все равны… к тому же сын за отца не отвечает, как заметил один наш предшественник.

Глава 13

– А конкретный корабль можно согласовать в рабочем порядке, – вернулся Романов на одну ступеньку назад, – причем сильно упираться и требовать, чтобы это был советский авианосец, я бы не советовал. Иногда можно и уступить в мелочах – пусть будет какой-нибудь Эйзенхауэр или Китти Хок. Американцы потом будут должны уступить нам в чем-то другом… более существенном.

– Задачу понял, Григорий Васильевич, – улыбнулся Воронцов, – упираться не будем… а вот что касается РСМД – хотелось бы уточнить один момент…

– Уточняйте, Юлий Михайлович.

– Относительно комплексов Ока… они же Спайдеры по натовской классификации. Заявленная дальность у них строго до 500 километров, формально под ограничения будущего договора они не попадают. Однако американцы стоят насмерть и требуют распилить все эти комплексы…

– А сколько мы их произвели, напомните? – попросил Романов.

– На данный момент… – Воронцов заглянул в свою записную книжку, – на данный момент 208 ракет на 106 самоходных пусковых установках.

– Это они мобильного базирования получается? Как Тополя?

– Да, похоже.

– И сколько стоила нам каждая ракета?

– Точных сведений у меня нет, – ответил Воронцов, но за него это сделал Примаков, – 870 тысяч рублей.

– И пусковые установки, наверно, столько же, – призадумался Романов, – итого мы должны выбросить на ветер около 300 миллионов рублей, немало… я думаю, тут вот как можно поступить – у американцев есть что-либо подобное нашей Оке?

– Если только Першинг-1А, – дал справку Примаков, – дальность до 750 км, мобильное базирование, в Европе их сейчас развернуто около 200 единиц. Но у нас в категорию малой дальности еще занесены Темпы… это аналог Оки, но бьющий на 800 километров. Их произведено больше тысячи единиц.

– Итого суммарно мы должны уничтожить примерно в шесть раз больше ракет, чем наши противники, – Романов не выдержал и закурил. – Несимметрично получается, не находите?

С минуту все молчали, наблюдая, как романовская сигарета уменьшается в размерах, потом решился выступить Примаков.

– Тут самое время вспомнить Лиделл-Гарта и его заветы относительно непрямых действий, – осторожно начал он.

– Хорошо, вспоминайте, – затушил сигарету Романов, – собрание не возражает.

– Насколько я в курсе, – продолжил свои мысли Примаков, – договор РСМД касается только носителей наземного базирования, так?

Вопрос был риторический, поэтому отвечать на него никто не стал.

– В стороне остаются вода и воздух, правильно? А ни для кого не секрет, что это две самые мощные составляющие ядерной триады Штатов. Например, на 10 подводных лодках класса Огайо у них стоит около 250 баллистических ракет типа Трайдент… и еще четыре, если не ошибаюсь, подлодки этого класса несут 500 Томагавков. Так вот, у Томагавков предельный радиус действия тысяча километров, поэтому они идеально подпадают под ограничения РСМД. Кроме того, Томагавки прекрасно запускаются и с бомбардировщиков Б-52, там их больше тысячи в запасе. Вот этот вид вооружения мы и можем включить в список ограничений по нашему договору…

– Это будет непросто, – возразил Воронцов, – с самого начала же оговаривались только наземные виды ракет.

– Однако, – ответил ему Романов, – никто ничего не знает, пока сам не попробует. И еще говорят, что тот, кто хочет сделать, ищет возможности, а кто не хочет – отговорки.

– Мы попробуем, – после секундной паузы отозвался Воронцов, – но это будет довольно сложно… сегодня же дам указания нашей группе на переговорах.

– Отлично… – сказал Романов, – а что там насчет ОСВ-3?

– Там только самое начало переговоров, – ответил Воронцов, – планируется сокращение боеголовок и носителей примерно вдвое по сравнению с предыдущим договором. Плюс меры доверия, конечно.

– Проблемы какие-то возникают?

– Да, конечно, Григорий Васильевич, – тяжело вздохнул Воронцов, – как же без проблем. Мы хотим увязать этот договор с противоракетными системами, а американцы упираются, что есть сил и увязывать не хотят.

– По ПРО же есть отдельный договор? – удивился Романов.

– Все так, все так… однако в том договоре 72 года имеются некоторые лазейки – в частности никак не оговорены системы ПРО вне территорий стран-подписантов. То есть в Европе они могут ставить эти системы без ограничений. А нам это не нравится.

– Понятно… а с культурой у нас что?

– В этой части, я так думаю, никаких сложностей возникнуть не сможет, – ответил Воронцов, – там общие слова, разбавленные водой – за все хорошее против всего плохого.

– Ну хотя бы это мы сможем подписать, – сказал Романов, – но конечно хотелось бы что-то более существенное. РСМД идеально вписался бы в контекст переговоров на авианосце.

Дела культурные

А на следующий день аудиенцию у высокого руководства попросил только что назначенный министр культуры Губенко. И Романов ему не отказал в приеме.

– Добрый день, Николай Николаевич, – генсек вышел аж на середину кабинета, чтобы пожать ему руку, – с удовольствием знакомился с вашим творчеством… особенно мне понравилось «Из жизни отдыхающих».

– Спасибо, Григорий Васильевич, – ответно улыбнулся тот, – мне самому эта картина больше других нравится.

– Что привело вас сюда в столь ранний час? – поинтересовался Романов, – какие-то кинематографические проблемы?

– Хм… – уселся в кресло Губенко, – кинематографические в частности, как один из подвидов культурных.

– Слушая вас со всем вниманием, – изобразил заботу на лице генсек.

– Дело, собственно, вот в чем, – и Губенко, порывшись в своей папочке с вензелем серпа и молота, вытащил оттуда сиротливый листочек формата даже не А4, а поменьше, – наши невозвращенцы в области культуры просятся обратно… глядя, очевидно, на изменившуюся обстановку в стране.

– Можно конкретнее, – попросил Романов, – невозвращенцы это понятие растяжимое.

– Конечно, можно, – Губенко взял в руки листик и зачитал список, – первым номером тут значится Александр Исаевич Солженицын…

– Начало впечатляющее, – усмехнулся генсек, – а вторым тогда кто? Неужели Рудольф Нуриев?

– Нуриев тоже есть в списке, – не понял начальственного юмора Губенко, – но он отранжирован по профессиям, поэтому второй номер среди литераторов у нас Василий Аксенов… а третий Владимир Войнович. Если же брать кино и театр, то тут указаны Любимов, Юрий Петрович…

– Это который с Таганки?

– Он самый… дела на Западе у него идут, прямо скажем, не блестяще – хочет вернуться в родные пенаты. Далее идут Савелий Крамаров, Олег Видов и Наталья Андрейченко.

– Крамаров отличный актер, – тут же отозвался Романов, – один только Косой в «Джентльменах удачи» чего стоит… у него тоже не все в порядке в Америке?

– Да, – вздохнул Губенко, – все нехорошо у него там, за 6… даже за 7 лет в эмиграции у него всего 8 ролей, причем практически все в эпизодах. А у нас у него и за год столько ролей бывало. Он не нищенствует, конечно, но и успешным человеком его назвать язык не поворачивается.

– А Видов это такой высокий блондин? Тоже в «Джентльменах» играл?

– Да, красавец такой, – подтвердил Губенко, – много снимался в совместных фильмах и в одну из съемок остался там. У него совсем уже предложений нет, 4 фильма за 6 лет эмиграции.

– Хорошо, – постучал пальцами по столу Романов, – дочитывайте уже ваш список до конца…

– Балет… Нуриев уже упоминался, а еще хотят вернуться Барышников и Годунов. Из музыкантов просятся Ростропович с Вишневской. И, наконец, спорт – тут список самый короткий, Белоусова и Протопопов, наши прославленные фигуристы, а также Виктор Корчной… тот самый, который два раза с Карповым бился за шахматную корону.

– Да-да, помню, – ответил генсек, – где-то на Филиппинах они там играли… буддийские монахи еще помогали Корчному…

– Точно, а Карпову помогал гипнотизер из КГБ… по фамилии Зухарь, если не ошибаюсь, – дал справку Губенко, – напряженная борьба была. Кстати вот – и фигуристы, и шахматист никогда не были отмечены в чем-либо антисоветском…

– А Вишневская, например, отметилась, – внес уточнение Романов, – лично несколько раз слушал ее прямую речь на ББС, там она грязью поливала и нашу страну, и людей в ней. Светлана Аллилуева не хочет, кстати, вернуться?

– Нет, относительно нее у меня никаких данных нет. Слышал, что у нее новый муж в Америке, ей сейчас не до возвращений. Итак, Григорий Васильевич, что мы будем делать с обращением этой группы граждан?

– Что будем, что будем… – задумался на минутку Романов, – я думаю, можно всех вернуть, даже Вишневскую… талант же ведь невероятный. За одним исключением – Солженицына пускать в Союз только через мой труп.

– Плохо себя чувствуете? – довольно рискованно пошутил Губенко.

– Если честно, то не очень, – Романов сделал вид, что шутки не понял, – в 66 лет, знаете ли, если проснулся утром и у тебя ничего не болит, это значит, что ты умер… но насчет моего трупа это просто такое идиоматическое выражение… означает, что я сильно против.

– Я и сам много думал именно над этой фамилией… – признался Губенко, – талант, конечно, у Солженицына имеет место, никуда от этого не денешься, но вот эта его самая известная книга, «Архипелаг» – это такая лютая антисоветчина, что пробу негде ставить. Плюс к тому – там больше половины слухи и выдуманные из пальца истории… грубо говоря, вранье полное. Так что пусть себе сидит в своем Вермонте, и ему, и нам спокойнее будет.

– Все верно, все верно, Николай Николаевич, – отозвался Романов, – а Крамарова с Видовым хорошо бы сразу задействовать… с целью показать товар лицом – народ поймет, что к чему.

– Я все понял, Григорий Васильевич, – кивнул головой Губенко, – и еще один вопросик, если позволите?

– Про кинематограф на этот раз, надеюсь? – улыбнулся Романов.

– Точно, про него – я краем глаза видел сценарные заявки на Мосфильме, одна называлась «Маленькая Вера», вторая «Фанат»… Кулиджанов их продвигает…

– Все верно, он совсем недавно заходил ко мне, спрашивал совета как раз по поводу этих двух сценариев.

– Так вот… я, как министр культуры, резко против как Веры, так и Фаната…

– Неожиданно… – прищурился Романов. – А почему, собственно?

– Первая это ж сплошная порнография, а вторая… тупое переложение стандартного каратэ-боевика. Зачем нам это надо?

– Хорошо, – вздохнул Романов, – убедили… займитесь сценариями, переделайте их, чтобы вместо порнографии там появилась сплошная эротика, да и каратэ-боевик можно заменить ведь на самбо-фильм… против самбо у вас ничего не накопилось?

Глава 14

– Против самбо я ничего не имею, – улыбнулся Губенко, – хорошо, подработаем сценарии. И совсем уже последний вопросик, относительно Берлинского кинофестиваля.

– Задавайте, Николай Николаевич.

– От нашей страны туда пригласили «Комиссара» Аскольдова… слышали, наверно?

– Это где Роллан Быков играет старого еврея?

– Именно…

– И в чем вопрос?

– Лично я резко против… тема странная, да и фильм, если честно, не очень удачный в целом – как-то слишком в лоб там все решается.

– Что вы предлагаете?

– Да хотя бы того же Германа послать, «Проверка на дорогах» сейчас на слуху.

– Не возражаю, посылайте Германа, – тут же откликнулся Романов, – главное, чтобы не «Покаяние», а остальное все можно.

– А чем вам так не нравится «Покаяние»? – заинтересовался Губенко.

– Бездарная конъюнктурная поделка, вот чем, – сердито объяснил Романов, – через пять-десять лет о «Покаянии» никто и не вспомнит, в отличие от той же «Проверки».

– Я вас услышал, – отозвался Губенко, делая себе пометку в блокноте.

На этом аудиенция и завершилась.

Невада-Семипалатинск

А на следующий день секретарь генсека, принеся свежую прессу и краткий обзор за сутки, сочиненный в общем отделе, подчеркнул красным карандашом коротенькую заметку в «Казахской правде». Там говорилось следующее:

Вчера в Верховном Совете Казахской ССР обсуждался вопрос о приостановке деятельности Семипалатинского полигона. В прениях выступили первый секретарь Семипалатинского обкома КПСС Кешимир Болтаев и секретарь правления Союза писателей Казахстана Олжас Сулейменов.

– Очень любопытно, – сказал себе Романов и тут же вызвал для консультаций Примакова и министра среднего машиностроения Славского, к ведомству которого и относился указанный полигон.

Вызванные товарищи подтянулись в высокий кабинет к обеду.

– Читали последние новости? – спросил у них Романов, протягивая заметку в газете.

Как оказалось, Примаков уже был в курсе, а Славский с большим интересом ознакомился с заметкой.

– Что скажете, товарищи, по существу вопроса? – строго посмотрел на них Романов.

– А Назарбаев что говорит? – вопросом на вопрос ответил Примаков.

– Пока разговора с ним не было, – признался Романов, – хочу перед этим собрать информацию…

– Я вот как считаю, – начал свою речь Славский, – для начала надо бы усилить охрану полигона, это раз…

– Это обсуждению не подлежит, – согласился Романов, – усиливайте… а дальше что?

– А дальше, – перехватил нить беседы Примаков, – надо бы встретиться с этим Олжасом Сулейменовым. Ну и с Назарбаевым поговорить, конечно…

– Вот мой кратенький прогноз наиболее вероятного сценария событий, – неожиданно выдал генсек, – слушайте и не говорите потом, что не слышали. На первых порах будут демонстрации в Семипалатинске и Алма-Ате, скромные, до тысячи участников. Под лозунгами «Сделаем Казахстан безъядерным», конечно. Дальше больше, вплоть до общенациональной забастовки шахтеров, а их в республике под двести тысяч значится. Еще дальше тот же Сулейменов предложит создать движение под условным названием «Невада-Семипалатинск»…

– Невада в том смысле, что у американцев там тоже ядерный полигон есть? – уточнил Примаков.

– Именно, – подтвердил Романов, – в атмосфере там давно ничего не взрывают, с 63 года, кажется, а под землей регулярно. Так вот – Сулейменов предложит закрыть одновременно и наш, и американский полигоны.

– Позвольте, – вмешался Славский, – а как быть с французами и китайцами? Ведь они регулярно испытывают атомное оружие, первые на этом атолле, как уж его…

– Муруроа, – помог ему Примаков.

– Точно, Муруроа… и не выговоришь с первого раза… а Китай на озере Лобнор это делает.

– Видимо, пока никак с Китаем и Францией, – отвечал Романов, – на переговоры по этим вопросам они не идут… да, если честно, ядерный потенциал этих двух стран на порядок меньше нашего, так что можно их оставить за скобками. И решать вопросы напрямую с Америкой.

– То есть вы поддерживаете вероятное движение по запрету испытаний и под землей, верно? – спросил Примаков.

– Конечно, – усмехнулся Романов, – как говорят в народе, если не можешь предотвратить какое-то безобразие, то его надо возглавить. Опередим Сулейменова и выдвинем такую инициативу немного раньше него – как вам такая идея? А ядерный полигон у нас еще один имеется, на Новой Земле… кстати, – обратился он к Славскому, – он функционирует или как?

– По остаточному принципу, – тут же дал справку тот, – там вообще-то три площадки для испытаний. Черная губа и Сухой нос, там делали подводные и воздушные взрывы, уже давно закрыты. Остался Маточкин шар для подземных испытаний – примерно 1–2 взрыва в год там делают.

– Это ведь в Сухом носе взорвали ту самую Царь-бомбу? – справился Романов.

– Так точно… не совсем в Сухом носе, а над ним, где-то в километре над землей.

– А Семипалатинск придется закрыть… – подвел итог совещанию Романов, – и желательно, чтобы вместе с Невадой и этими… Муруроа и Лобнором, но последнее очень маловероятно.

– Что будем делать, товарищи? – строго спросил Романов.

– Создавать движение «Невада-Семипалатинск», – осмелился высказаться Славский.

– Это стратегия, на перспективу, – поморщился генсек, – я имел в виду тактику, в ближайшие дни…

– Наверно, надо выехать на место, – предложил Примаков, – и поговорить с фигурантами дела… с Назарбаевым в первую очередь, а потом уже с этими… с Сулейменовым и секретарем Семипалатинска.

– Наверно, вы кругом правы, – согласился Романов, – и заодно полигон посетим – я никогда там не бывал, надо заполнить пробел в моем кругозоре… а заодно приобщимся к казахской культуре, хотя бы узнаем, что там этот Сулейменов пишет, когда не борется с ядерными взрывами.

Он немного подумал, поиграл в руках карандашом и добавил.

– Евгений Максимович – кстати вот и тема для итогового документа на встрече с Бушем будет – думаю, что такую мелочь, как запрет испытаний, можно согласовать за месяц, верно?

Полигон

Делегация в составе генсек-Примаков-Славский и примкнувший к ним зампред Верховного совета Анатолий Собчак вылетела в Семипалатинск на скромном ТУ-134. Дальнобойный ИЛ-62 решили не привлекать. Вы спросите, при чем тут Собчак – и я вам отвечу, за прошедший 88 год он достаточно резво поднялся на волне демократизации. Сначала избрался в Ленсовет, потом на следующих выборах выдвинулся в столицу, где очень быстро сумел завоевать доверие совпартчиновников знаниями в юриспруденции. Благодаря хорошо и свободно подвешенному языку.

На аэродроме самолет встречал естественно же Первый секретарь Казахстана Назарбаев, а еще семипалатинский лидер Болтаев и поэт Сулейменов. Во время полета Романов пробежался по короткой биографической справке относительно поэта, а там содержались достаточно любопытные факты. Например, сведения об отце, репрессированном в 37 году и погибшем в Норильске… кстати о его гибели сообщил Лев Гумилев, сидевший в это время там же. Далее учеба на геолога и первые литературные опыты. Прославился Олжас в основном своей поэмой про Гагарина, написанной буквально сразу же за его знаменитым полетом. Далее пошла административная лестница – Казахская правда, Казахфильм, журнал Простор, секретарь республиканского Союза писателей. Депутат Верховного совета с 84 года.

– Анатолий Александрович, – спросил Романов у Собчака, – а ведь вы же с ним, с Олжасом этим, в одном полку, можно сказать, служили, в Верховном совете… что можете про него сказать?

– Понимаете, Григорий Васильевич, – не полез тот за словом в карман, – в Верховном совете полторы тысячи членов. Как раз средний полк и получается по военным меркам. Некоторые товарищи вообще рта не открывали во время сессий – Олжас, получается, был одним из них – я его абсолютно не запомнил.

– Ясно, – вздохнул генсек, – ну, значит, будем действовать по обстоятельствам.

После обмена приветствиями со встречающими лицами Романов предложил сразу же выдвинуться на ядерный полигон, а все остальные мероприятия отложить на потом. И Назарбаев не смог с этим не согласиться – вертолет МИ-8 стоял тут неподалеку как раз для этих целей.

– Какое расстояние до Курчатова? – уточнил Романов.

– 130 километров, – пояснил Назарбаев, – за полчаса доберемся.

Курчатов это был главный город полигона, где собственно и жили все сотрудники, старые названия Москва-400 и Семипалатинск-21. Военный аэродром, пояснил Назарбаев, там называется «Планктон», а вообще в городе проживает более 20 тысяч человек.

– На сегодня, – вклинился в разговор Славский, – назначено подземное испытание экспериментального заряда. Можно поучаствовать в этом событии…

– А что за экспериментальный заряд? – спросил Романов и, видя некоторую растерянность собеседника, добавил, – говорите, тут все свои… но без излишних подробностей, конечно.

– Испытывается сверхмалый заряд мощностью в полторы килотонны так называемого ранцевого типа…

– То есть он в ранце может переноситься? – уточнил генсек.

– Так точно, товарищ Романов, – перешел на официальный тон министр, – вес заряда всего 25 килограмм, для переноски одним бойцом это вполне допустимый вес.

– Тэээк, – задумался Романов, – а не кажется ли присутствующим здесь лицам, что уменьшая таким образом вес боеприпаса, мы так сказать снижаем порог применения ядерного оружия… а что, если такой заряд возьмет и попадет в руки лицам, которые, как бы это выразиться, имеют сниженную социальную ответственность? К террористам, грубо говоря? Боюсь, что мой ядерный чемоданчик кодов инициации таких объектов не генерирует, верно?

– Да, – хмуро отвечал Славский, – коды предохранения для тактического ядерного оружия вводятся непосредственными руководителями перед применением. Ваш чемоданчик тут не задействован.

– Разрешите пару слов? – вмешался в диалог Олжас Сулейменов.

– Конечно, – махнул рукой Романов, – хоть десяток слов.

– Я вот что хочу сказать, – начал он излагать свои мысли, – казахский народ достаточно далек от высокой политики Москвы, и все, что он хочет – это жить в мире. По возможности подальше от ядерных экспериментов. Народ, а я могу говорить от его имени, возбужден и ждет перемен… как правильно заметил певец Виктор Цой. Поэтому на мой скромный взгляд было бы правильно отказаться от этого сегодняшнего взрыва… в качестве жеста доброй воли. С одновременным началом переговоров с Америкой о полном запрещении всех ядерных взрывов, в том числе и подземных…

– Как уж там говорили древние римляне, – ответил ему Романов, вокс попули – вокс деи… что в переводе означает «глас народа это глас божий».