Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 332 страниц)

– Даже несмотря на эту руку, – ответила я, стараясь говорить твёрдо, – тебе всё равно придётся прижечь мне спину.

Он нахмурился.

– Я не буду этого делать.

– Феликс, будь серьёзен, – почти взмолилась я. – Даже если метка ещё не проступила полностью, я чувствую её под кожей. Её можно остановить, пока она не проявилась. Я должна… я должна её убрать. – а перед моим взором предстал Истат с его рукой.

Я чувствовала, как в голосе дрожат нотки паники, и ненавидела себя за это. Но мысль о метке, об этой проклятой тьме, которая будет жить во мне, разъедая изнутри, была невыносима.

Он молчал, посмотрел на меня, будто что-то взвешивая. А я вдруг поняла – если он не сделает этого, я сделаю сама.

Я резко обернулась к костру и шагнула вперёд, но он успел схватить меня. Его рука сомкнулась на моём запястье, он сильно сжал мою кисть, до боли – и в следующее мгновение я уже сидела на полу, в ловушке его объятий.

Он прижимал меня к себе крепко, не позволяя вырваться. Его дыхание касалось моего виска, а голос звучал тихо, но в нём не было ни тени сомнения:

– Это варварство, Оливия. Твоя спина ещё чиста. Ты не избавишься от метки – лишь исказишь её. Клеймо изуродует тебя, но метка не исчезнет.

Он замолчал на миг, и в его голосе проступила мягкость, почти боль:

– Я не позволю тебе причинить себе вред. И уж тем более не сделаю этого сам.

Я застыла в его руках, чувствуя, как дрожь медленно покидает тело. Его слова были твердыми, как сталь, но за ними слышалась забота, что пробирала до самого сердца.

Я знала, что он прав. Но внутри всё равно что-то рвалось наружу – страх, отчаяние, жгучее желание быть свободной.

– Я больше не могу, – прошептала я, едва находя воздух. – Он сделал это со мной. Этот хаос в голове… он сводит меня с ума. Я больше не понимаю, где мои мысли, а где чужие. Всё перепуталось, всё звучит во мне одновременно…

Феликс посмотрел на меня внимательно, чуть наклонив голову. В его взгляде не было ни осуждения, ни недоверия – только усталое сочувствие и решимость.

– До замка сутки пути, – сказал он тихо. – Истат там. Он снимет метку с твоей спины.

Его слова тонули в звуке моих собственных рыданий; я так боялась, что за эти сутки просто потеряю себя.

– Оливия, – произнёс он мягко. – Ты мне доверяешь?

Я подняла глаза. Он стоял совсем близко, почти вплотную, и на миг мне показалось, что воздух между нами дрожит как натянутая тетива.

– У меня есть зелье, – продолжил он. – Оно поможет. Ты просто уснёшь… на сутки, может, чуть дольше. А я отвезу тебя в замок. Я позабочусь о тебе.

Он опустился на колени, снял с плеча дорожную сумку и достал маленькую склянку. Стекло блеснуло в свете костра, и густая янтарная жидкость внутри переливалась, тянулась, как мёд.

Феликс протянул её мне, глядя прямо в глаза – спокойно, уверенно, так, как он всегда смотрел на людей, когда хотел, чтобы ему поверили.

Глава 52
ОТКРЫВ ГЛАЗА

Сознание возвращалось медленно, будто я поднималась со дна – тяжёлая толща воды давила на тело, лишая возможности пошевелить даже пальцем. Я ощущала эту тяжесть почти физически: тело не слушалось. В ушах стоял глухой шум, а воздух казался слишком густым, слишком тёплым, чтобы им дышать.

Я попыталась открыть глаза – веки казались свинцовыми, неподвижными. Но сквозь тонкую завесу ресниц проступил мягкий, рассеянный свет. С каждым новым усилием мир обретал форму: расплывчатые тени превращались в знакомые очертания мебели, в углу проступил силуэт камина, а взгляд различил тонкую резьбу – виноградную лозу, оплетающую раму кровати, вдалеке на полке виднелись мои книги.

Я узнала эту комнату.

Место, в котором я провела так много времени.

Родовой замок. Моя спальня.

Я выдохнула – коротко, с облегчением. Значит, Феликс привёз меня домой.

Но даже проснувшись, я ощущала, что застряла где-то между сном и реальностью: тело слушалось неохотно, мысли тонули в тумане, а издалека, словно из глубокой пещеры, доносилось тихое эхо приглушённых голосов.

– Как она? – раздался приятный моему сердцу голос где-то совсем рядом.

– Метка и тьма почти извлечены… – ответил другой, более низкий, сухой голос.

Сильные руки осторожно перевернули меня на бок, заботливо откинув волосы с лица.

– Этот знак останется? – Я почувствовала, как по спине скользнули холодные пальцы.

– Нет… он только начал проявляться. Я едва смог вытянуть тьму. – вздох.

– Когда закончу – ничего не будет. Наверное… Тьма цеплялась за него, – произнёс тот же голос, тихо, почти с сожалением.

– Всё точно в порядке? – пальцы, словно вырисовывали узор на моей спине, убаюкивая и без того сонное сознание.

– Никто не ставит… метки таким…, даже в Диких землях.

– Пусть спит, – прозвучал шёпот, решающий мою судьбу. – Пока мы не узнаем наверняка.

– Хорошо… Я дам ей… снова…

Меня снова перевернули, как тряпичную куклу, и ледяное зелье коснулось губ.

Горечь растеклась по горлу, а вместе с ней – мягкий, липкий мрак. Сознание стало растворяться, слова звучали всё дальше, тише, пока не превратились в неразборчивый шорох.

Я моргнула – свет ударил в глаза слишком резко. Комната наполнилась очертаниями, знакомыми, родными. Я в замке, то был не сон. Но едва я успела сделать вдох, как на меня налетела Эва. Её тёплые руки обвили меня так крепко, будто она боялась, что я снова исчезну.

– Миледи! – голос дрожал. – О, боги, вы очнулись! Простите меня, простите… я оставила вас одну, я пошла спать, я не пришла проведать вас перед сном… простите меня, я такая глупая!

Она отстранилась, прижимая дрожащие пальцы к губам. На глазах стояли слёзы – большие, блестящие, как росинки.

– Обычно с вами милорд сидит, а если он не может – тогда Истат. А сегодня мне поручили! Кто ж знал, что вы очнётесь именно при мне? – плакала Эва от радости.

– Слава святым, миледи вы живы. Слава герцогу, что прислал за мной людей, я уж боялась и не узнаю, как вы.

Эва всхлипнула, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.

– Простите, миледи, я забылась… мне не следовало так… – она отступила на шаг, но всё ещё держала мою руку, словно боялась отпустить.

Из сбивчивых слов Эвы я поняла – последние дни я не просыпалась по-настоящему. Каждый раз, когда я открывала глаза, шевелилась, рядом были Феликс или Истат. Они давали мне зелье – прозрачное, с горьким привкусом трав, – и я снова погружалась в сон, в темноту. Так они спасали меня от боли, от жара, от метки, что тянула силы.

Эва всё никак не могла успокоиться – снова винила себя за промедление, за невнимательность, за то, что позволила себе улыбаться, пока я, как ей казалось, страдала и металась, переживая сильнейший жар.

– Я должна была подумать, должна была позвать лекаря раньше, – бормотала она, наполняя кубок зельем. – Простите, миледи, простите… Выпейте… И боль пройдет… Вы снова уснете…

Она осторожно поднесла чашу к моим губам, и чуть горький аромат трав подступил к моему носу. Но я лишь отодвинула кубок рукой.

– Мне позвать Истата? – спросила она тревожно, уже делая шаг к двери. – Вам хуже?

Девушка всхлипнула, прикрыла рот ладонью.

– Нет, подожди, – произнесла я тихо.

Я подняла руки, потянулась, чувствуя, как тянутся мышцы, хрустят суставы. Тело отзывалось вялой болью, усталостью, я слишком долго спала. Я разогнула плечи, попробовала глубоко вдохнуть и с удивлением поняла: а боли и вовсе нет.

Желание подняться, пройтись по замку, самой найти Феликса и поблагодарить его за спасение – всё это не давало мне покоя. Неудовлетворённое любопытство и жажда узнать, что же произошло, переплетались с новым, непривычным ощущением бодрости.

Эти мысли словно наполняли меня, заставляли расправить плечи, окрыляли, дарили чувство легкости.

Всё ещё ощущая слабость и лёгкую усталость, я собиралась медленнее обычного и во всём полагалась на Эву.

Но как же приятно было снова оказаться здесь – в родных стенах.

Я решила использовать этот день по максимуму. После разговора с Феликсом хотела найти Леннокса и Хоффмана, пригласить их за свой любимый стол в библиотеке, расспросить о переменах в замке, о строительстве дорог, может быть, о ремонте стены.

А потом – непременно заглянуть к сэру Алдрету. Этот суровый человек всегда оставался для меня настоящим учителем, и я с радостью подышала бы свежим воздухом, наблюдая за тренировками во дворе.

Навестить вдовствующую герцогиню – ведь давно следовало поинтересоваться её здоровьем.

Когда я вышла из комнаты, замок встретил меня привычной прохладой каменных стен и запахом воска, дерева и старых книг. Всё было до боли знакомо – коридоры, по которым я проходила сотни раз, витражи, окрашивающие свет в нежные оттенки, тихое эхо собственных шагов.

Я шла медленно, касаясь рукой перил, будто проверяя – на месте ли всё, не исчез ли этот дом из моих воспоминаний. И чем дальше я шла, тем больше сердце наполнялось странной, щемящей теплотой.

Навстречу попадались слуги – знакомые лица, родные имена. Они останавливались, склоняли головы в почтительном поклоне, но в каждом взгляде сквозила тревога, беспокойство, которое они тщетно пытались скрыть.

Некоторые, заметив меня издалека, замирали на месте, будто не веря, что я действительно иду им навстречу. Их взгляды были внимательными, почти испытующими, и от этого по коже пробежал лёгкий холодок.

Я улыбалась им, стараясь ответить привычной мягкостью, но внутри росло странное ощущение неловкости. Как будто все вокруг знали то, чего не знаю я.

В кабинете мужа не оказалось, отъехал по делам, и я решила пройтись по двору, подышать свежим воздухом. Поднявшись на галерею окружной стены, я остановилась у перил – отсюда открывался вид на тренировочный плац. Внизу рыцари отрабатывали удары, их мечи мерцали в солнечном свете, а издалека доносился громкий голос сэра Алдрета, бранящего новичков за смех и небрежность.

Я сама не заметила, как застыла, просто наблюдая. Всё казалось до боли знакомым: звон стали, гул голосов. На губах появилась лёгкая улыбка, почти невольная.

Эва шла рядом, повторяя все мои движения. Мы и правда стали неразлучны – она, будто тень, ловила каждый мой шаг, каждый вздох.

Под галереей прошли двое рыцарей. Их шаги глухо отозвались по камню, и громкий смех, отразившись под сводами, расколол тишину. Я вздрогнула – и мир воспоминаний рассыпался, уступив место грубым мужским голосам.

– Я тебе говорю, такого тумана я в жизни не видел. Ни следа, ни дороги – хоть глаз выколи! А Его Светлость просто остановил нас и говорит: «Сам пойду за своей женой». Понимаешь? Сам!

– Да брось, врёшь ты всё.

– Не вру, ей-богу! Взял и пошёл в горы. Мы не верили, что он её вообще найдёт. Хочешь – спроси у сэра Заснул-на-Страже. Он до сих пор шутит, что туман был гуще каши.

Я затаила дыхание, прислушиваясь – не хотелось упустить ни звука, ни малейшей детали.

– Тише, – сказал другой, – слышал?

Я прижалась к холодному камню, попыталась слиться с ним, чтобы не выдать себя ни звуком, ни шорохом, показала Эве знак – молчать, не двигаться. Рыцари не могли нас заметить: они шли под галереей, а мы стояли на ней у самой ограды.

– Показалось, – наконец сказал рыцарь, но шаг его был уже осторожнее, чем прежде.

– Ну, и что дальше?

– Мы стоим, ждём, час ждём, два. Уильям говорит: «Если через час не вернётся – поедем за подмогой.» И тут он выходит из тумана. Сам, один. А на руках – она. Вся бледная, будто мёртвая. Мертвее не бывает. Руки безвольно висели, всё её тело словно обмякло.

– Да ну…

– Серьёзно. Наш младший уже соболезнования приготовил, рот открыл – и тут герцог его осадил: «Тсс. Сначала думай, потом говори. Нам нужно в замок.»

– И всё?

– Всё. Укутал её своим плащом – и мы поехали. Она не проснулась ни разу… Дорога то, очень тяжелая… А ей хоть бы что…

– А он?

– А он, что? Ну, ничего больше не сказал и нам не велел.

Несколько слов оказалось достаточно, чтобы понять: Феликс что-то от меня скрывает.

Я отступила от стены, чувствуя, как под ладонью холодеет камень. И только теперь поняла – я ведь так и не узнала, как он меня нашёл. Я не расспросила его толком.

Как он успел, когда никто не знал, куда меня везут… когда никто даже не понял, что меня похитили?

Мысли всплывали одна за другой, тяжёлые, настойчивые, будто кто-то шептал их мне прямо в ухо. Я подняла взгляд – Эва стояла рядом и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, настороженно и немного испуганно.

– Эва, – произнесла я медленно, – когда именно герцог отправился на мои поиски?

– Так ночью же, миледи, – ответила она торопливо. – Ужин ещё не закончился, а милорд уже покинул замок.

Я прикрыла глаза, выдохнула. Нет… я не позволю себе снова строить догадки. Не хочу блуждать в своих же страхах, где правда и ложь смешиваются в одно. Тайны и недомолвки лишь разрушают жизнь – я уже прожила это однажды.

Я распрямила плечи и пошла по коридору быстрым, уверенным шагом. Слуги расступались, кланялись, но я лишь кивала им в ответ – машинально, не замедляя хода. Всё внимание, все мысли были устремлены к одной цели. Шаги отдавались в каменном коридоре глухим эхом, и этот звук будто подгонял меня вперёд.

У коридора, ведущего в его кабинет, я остановилась лишь на секунду.

– Эва, – тихо сказала я, не оборачиваясь, – мне нужно побыть одной. Подожди здесь.

И я медленно направилась к двери, надеясь, что он уже вернулся и я застану его там. Шла, подбирая слова, перебирая в мыслях возможные ответы, тон, представляла его выражение лица. Прокручивала в мыслях всё, что могло сделать этот разговор честным и спокойным.

Я остановилась перед дверью, вдохнула глубже, взялась за ручку, ощутила холодный металл в своей ладони, после толкнула дверь. В кабинете было пусто. Я решила, подождать его там.

Я сидела с прямой спиной, ожидая его появления. Время тянулось мучительно медленно – я успела заскучать, начать считать книги на полке, просто чтобы занять мысли.

«Нужно позвать кого-нибудь… узнать, где он?» – подумала я, но не сдвинулась с места.

Наконец, не выдержав, я поднялась. После долгого лежания тело требовало движения, и я медленно прошлась по комнате, позволяя себе коснуться пальцами края стола, спинки кресла.

Поддавшись тихой ностальгии, я вспомнила тот вечер в королевском замке, когда ночью пришла к нему в кабинет выяснять отношения. Тогда меня съедал стыд и чувство неловкости, теперь же это воспоминание подарило мне улыбку.

Я смотрела на его письменный стол и думала, как сильно всё изменилось…

Мой взгляд блуждал по поверхности стола, скользя по бумагам, чернильнице, перу… пока не остановился на одном письме. Я узнала почерк сразу – ровные, изящные линии, будто выведенные с особой тщательностью, с привычным завитком в конце каждой буквы.

Любопытство вспыхнуло мгновенно, почти болезненно.

Зачем Селия писала ему?

Я не смогла сдержать любопытство. Я обошла стол, наклонилась ближе. Аккуратно сдвинула верхние бумаги, и под ними открылась целая стопка писем.

Но когда я прочитала адрес, мне стало намного больнее.

«Кому: Оливии Терранс. От кого: Доброжелатель.»

Я села за его стол, не чувствуя, как пальцы дрожат. Я принялась аккуратно раскладывать письма по порядку, медленно перебирать их, глядя на даты, на печати. Я почувствовала, как в горле пересохло.

Он читал их. Все.

Глава 53
ГЕРЦОГИНЯ СЕЛИЯ ТЕРРАНС

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое

Селия не раз возвращалась мыслями к его словам – тем, что он произнёс в первые дни их брака. Она помнила их наизусть, словно проклятие, звучавшее в её памяти снова и снова:

«Если вы всё ещё думаете, что король выделил ваш род… то это не так. Это наказание мне».

Эта фраза врезалась в её память, осела в груди тяжёлым камнем.

Совсем не так она представляла их первый разговор. Селия мечтала, что её представят всем как новую герцогиню, как хозяйку владений Его Светлости. Она ожидала восхищённых взглядов, платьев, лент, она мечтала, чтоб стихи слагали в её честь.

Во время брачной ночи Селия всем своим видом старалась показать, как сильно она стремится быть идеальной женой. Она заглядывала в его тёмные глаза и шептала:

– Я всё делаю правильно? Тебе… хорошо?

Это был её первый раз, но, благодаря урокам матери, она знала, как должна вести себя. А волновало её не собственное удовольствие – только его.

Девушка – вчера ещё невеста, теперь уже герцогиня – верила, что он оценит её старания, её покорность, её заботу.

Проснувшись на рассвете, она долго лежала, улыбаясь, вспоминая каждое прикосновение. Тело всё ещё хранило тепло ночи, а мысли не позволяли уделить внимание новому дню. Но стоило ей повернуться, как взгляд упал на холодную сторону постели. Подушка была смята, простыня остыла, а от его присутствия остались лишь забытые перчатки.

Герцог уехал.

Без записки, без приказа для слуг, без слов.

Служанка, мнительно потупив взгляд, прошептала:

– Милорд отправился к кузнецу… проверить сбрую.

Матушка писала ей в письмах:

«Смотри в пол. Говори мягко. Проси о помощи. Мужчины любят чувствовать себя нужными. Будь нежна, как цветок. И если хочется кричать – всё равно улыбайся».

Селия старалась следовать этим наставлениям.

В один из тех дней, когда герцог вернулся с поездки, она выбрала своё самое лёгкое платье, несмотря на сырость и ветер. Матушка прислала его с посыльным, вместе с просьбой: замолвить словечко за друга семьи.

Ткань была почти прозрачной, а вырез – слишком глубоким, чтобы назвать его приличным. Селия верила, что красота и покорность смогут растопить лёд в сердце супруга.

Стоять было тяжело – холод просачивался сквозь тонкую материю, а к белому краю юбки липла дорожная пыль. Когда во двор въехали всадники Его Светлости, она стояла, замерев от волнения. Люди герцога, слуги, даже офицеры из его свиты – все смотрели на неё с восхищением и любопытством. Только он – её муж – не посмотрел вовсе.

Герцог спешился, бросил пару распоряжений управляющему, мельком кивнул в сторону жены и прошёл мимо, он не отметил прилагаемых ею усилий, не оценил наряд и не заметил, как сильно она дрожит, замерзая, красивой, на этом холоде.

Через несколько минут, слуга вырвал её из лап этих грустных мыслей.

– Его Светлость просил, чтобы вы не простудились… если уж надумаете гулять в таком холоде. – сказал он с поклоном, передавая ей накидку из серого меха.

И всё же – счастье от этих слов было таким острым, что Селия почти расплакалась. Этот жест – такой простой, почти равнодушный – показался ей глубочайшей заботой. Она решила, что это начало. Что лёд тронулся. Что, может быть, однажды он всё-таки увидит в ней жену, а не наказание.

Следующим шагом в его соблазнении Селия решила оставить смежную дверь между их спальнями приоткрытой. План был прост – почти по-детски наивен. Она наполнит ванну, шум воды разнесётся по комнате, муж услышит, войдёт, подаст ей полотенце… и, может быть, останется.

Но всё пошло не по плану.

Герцог вернулся с тренировочного поля – в грязных доспехах, усталый, с запахом пота и пыли. И не один. Двое солдат помогали ему расшнуровывать нагрудник, смеялись над чем-то, обсуждали прошедший бой.

Селия, услышав шаги, застыла в воде. Сердце билось так громко, что казалось, они услышат его сквозь приоткрытую дверь. Она мечтала только об одном – закрыть её, спрятаться, исчезнуть. Но страх позора сковал её тело.

И всё же, когда Феликс заметил распахнутую створку и подошёл ближе, Селия ощутила, как кровь отхлынула от лица. Герцог на мгновение задержался у порога – его взгляд скользнул в сторону ванной, но не задержался.

Без слова, с лёгким, едва уловимым вздохом, он потянулся к ручке и быстро закрыл дверь.

Они, как супруги, ужинали вместе впервые за неделю.

Феликс ел молча – будто выполнял ещё одно обязательство, а не разделял трапезу с женой. Ложка изредка звенела в тишине, ударяясь о край тарелки, вино в бокале оставалось нетронутым. Лишь однажды он поднял взгляд – но не на неё, а на управляющего:

– Какое вино подано?

Голос его был ровным, без интереса, и Селия почувствовала, как слова застревают у неё в горле. Но и на этот единственный вопрос за вечер ответил управляющий.

Она попыталась заговорить – о погоде, о грядущем приёме, о матушке, о слухах из дворца. Но каждое её предложение гасло в воздухе, натыкаясь на тишину. Муж не перебивал – просто не слушал.

Однажды вечером, устав от ожидания и одиночества, Селия решилась.

В одной лишь тонкой ночной рубашке и лёгком халате, она тихо вошла в кабинет мужа.

На столе – стопки бумаг, свитки, письма с печатями Совета. Лампа отбрасывала тёплый свет на его лицо. Герцог сидел, откинувшись в кресле, усталый, сосредоточенный, будто весь мир заключался в чернильнице, ручке и бесконечных бумагах.

– Милорд… простите, что тревожу. – Голос её был тих, она говорила почти шёпотом. – Я подумала, вы, возможно, устали… и я хотела… немного скрасить ваш вечер.

Она говорила, как учила мать: опуская взгляд, вздыхая мягко, с лёгкой неуверенностью в голосе.

– Вечера мне скрашивают отчёты и жалобы, – ответил он, не поднимая глаз от бумаг.

Селия сделала шаг ближе, обошла стол. Опёрлась ладонью о край, склонилась к нему – робко, но с тем отчаянным желанием быть замеченной, которое она не могла скрыть.

Он поднял взгляд. Холодный. Изучающий.

– Вы сегодня… необычно одеты, – произнёс он наконец.

Селия почувствовала, как кровь бросилась в лицо. И всё же – сама потянулась к нему, сама дотронулась губами до его губ. Это был её первый шаг, её первое смелое движение.

Он ответил – коротко, рассеянно, и сразу отстранился.

– Я подумала… – выдохнула она, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Вам, может быть, приятно видеть жену не только за ужином.

– Вы ведь за чем-то пришли, вам что-то нужно? – наконец, спросил он.

Селия застыла. Он смотрел прямо в её глаза – спокойно, пристально, и это внимание пугало больше, чем любой крик.

Она почувствовала, как дыхание сбилось, как внутри всё сжалось от неловкости и страха. Открыть душу оказалось страшнее, чем она ожидала. Говорить так, как учила матушка, обольстительно и притягательно – у неё не получалось даже перед зеркалом.

Селия привыкла быть лучшей, привыкла, что слушают, спрашивают и добиваются её. И потому, растерявшись и дрогнув от неопытности, совершила свою первую ошибку.

– Есть один человек… – начала она, едва слышно. – Он служил моему отцу. Хороший, честный человек. Сейчас… в беде. Если бы вы нашли для него место при дворе… моя семья была бы вам благодарна. Я была бы…

Она запнулась, подбирая слова, но он уже откинулся на спинку кресла. Взгляд его стал ледяным.

– Хорошо, – произнёс он глухо. – Я подумаю об этом.

Голос его звучал отстранённо, почти грубо. И когда он посмотрел на неё вновь – в этом взгляде не было ни гнева, ни раздражения, только усталость.

– Это всё? – спросил он, холодно, с лёгким вызовом.

– Я… – Селия хотела что-то добавить, но слова растворились на языке.

Он жестом указал на дверь.

– Тогда дайте мне закончить дела.

Селия стояла ещё миг – не в силах сдвинуться. Потом медленно поклонилась и вышла.

За спиной мягко щёлкнула дверь.

После той встречи, той нелепой и тревожной сцены, Феликс отправил её в свой замок – ради безопасности, так он сказал. Селия знала: в последнее время загадочно погибали лорды, все как один – сюзерены. Но она не разделяла его тревоги: один, говорили, упал с лошади, другой умер во сне. Ни врагов, ни видимых причин для опасений она не видела. Однако супруг решил за неё.

Так она лишилась всего – его общества, матушки, подруг и былого внимания. Теперь единственными её спутниками стали тревоги, медленно разъедавшие сердце.

Мало того, что подруги, прежде завидовавшие, а теперь сочувствующие, слали ей вести, одна другой грустнее, – к её разочарованию, и жители замка оказались далеко не столь приветливы и учтивы, как она ожидала.

Селия не была наивной и прекрасно понимала, что такое женская хитрость. Она сразу заметила, насколько пренебрежительна к ней вдовствующая герцогиня. Та не упускала случая подчеркнуть, что даже без мужа была женщиной знатной и титулованной.

Сначала Селия надеялась, что сможет расположить вдовствующую герцогиню к себе – мягким словом, уступкой, лестью, как учила матушка. Но вскоре поняла: в этих стенах власть принадлежит не титулу, а характеру. Молодая жена была исключена из всех дел, не участвовала в судебном дне, не выслушивала своих людей, казалось не обладала властью вовсе. Слуги чувствовали это без слов – и потому смотрели на жену герцога без почтения, словно на гостью, задержавшуюся дольше дозволенного.

Когда Селия наконец попыталась дать отпор, было уже слишком поздно – ни поддержки, ни сил она в себе не нашла. Она не раз попадалась на уловки более опытной женщины, вспыхивала, теряя самообладание, а потом, мучаясь стыдом, извинялась – как будто виновата была именно она.

Она писала мужу, требовала его участия – и Феликс не остался равнодушен. Когда вдовствующая герцогиня хитростью и вредностью мешала заселиться девушке в хозяйскую спальню, герцог, резко и безоговорочно осадил собственную мать, к великой радости Селии, переселив её в роскошную спальню. А вдовствующей герцогине не помогли ни отговорки о незавершённом ремонте в спальне, ни жалобы отнять у Селии эту победу.

Герцог лично позволил жене распоряжаться деньгами и закончить обустройство комнаты по своему вкусу. Он всегда ждал её к ужину во время своих приездов и встречал жену так, как подобает истинному супругу. И тут она снова почувствовала себя на высоте.

Но вражда не угасла – лишь стала тоньше, незаметнее для мужского глаза. Тихие подколки, скрытая борьба за право принимать решения… Обе умело притворялись за семейными ужинами: глядя герцогу в глаза, уверяли, что всё в порядке. А наедине Селия, убеждённая, что вдовствующая герцогиня поступает так же, жаловалась на неё в ответ.

Однажды вечером, после тяжёлого разговора с его матерью, Селия не выдержала.

Она влетела в покои герцога, громко хлопнув смежной дверью, она стояла у окна – бледная, с блестящими от слёз глазами, и в голосе её впервые звучала не просьба, а требование:

– Сделай из меня герцогиню. Не по бумагам – по праву. Скажи всем, что я твоя жена, хозяйка этого дома. Что я – главная. Что они должны меня слушать!

Он устало посмотрел на неё, облокотился о спинку кресла и ответил тихо, без гнева, но с той холодной сдержанностью, которая ранила сильнее крика:

– Я уже сделал тебя герцогиней, когда женился, когда посадил рядом за свой стол, когда поднял за тебя бокал. Теперь очередь за тобой – научись быть герцогиней.

– Что ты хочешь от меня⁈ – воскликнула она, чувствуя, как слёзы подступают к горлу.

Он прищурился.

– Поведение. Я жду силу. Гордость. Герцогиня должна держать голову прямо, даже когда ей тяжело. Но… – он на миг задумался, – если тебе трудно, я приму и то, что есть. Наш брак ведь изначально был заключён благодаря ритуалу, и никто не готовил тебя к такой судьбе.

Селия сжала пальцы в кулак, она – готова. Но муж не дал ей ответить, не смотрел ей в глаза. Он просто продолжал заниматься своими делами.

– Я поговорю с матерью, – добавил он ровно. – Не потерплю, чтобы она обращалась с тобой грубо. Дай мне знать, если всё будет так же плохо. Если понадобится – заберу одну из вас во дворец. – продолжал он, обдумывая эту ситуацию.

Феликс помолчал, глядя на неё, и уже тише, почти задумчиво произнёс:

– Но если ты не можешь справиться с моей матерью, во дворце ты не продержишься и дня. – и снова казалось, что он говорит не с ней, а ведет свой собственный внутренний диалог.

– Могу купить городской дом, ещё один. – продолжал он рассуждать.

– Но это не безопасно. В королевстве лучше всего охраняются замки, как этот, как замок короля. И я бы не хотел, чтобы моя жена жила в городском доме одна. – лишь на последней фразе, он посмотрел своей жене в глаза.

– Жаль, что вы не поладили. – сказал муж так, как будто это была её вина.

Феликс развернулся и ушёл.

А Селия стояла посреди комнаты, чувствуя, как сердце, кажется, действительно треснуло.

Сказать, что оно было разбито – ничего не сказать.