Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 332 страниц)

Глава 20

– Для СССР какие могут быть нежелательные последствия в связи с этим косовским вопросом? – поставил бочку на попа Романов.

Руководители спецслужб переглянулись, в результате инициативу принял на себя Примаков.

– Исторически Россия, а потом Советский Союз поддерживали южных славян, считая их практически родными братьями… так было, начиная с наполеоновских войн, и продолжалось весь 19 и большую часть 20 века…

– Если болгар отнести к южным славянам, – ответил Романов, реагируя на паузу Примакова, – то здесь российская внешняя политики потерпела ряд серьезных потерь… ну какие они нам братья, эти болгары, если в обеих мировых войнах играли за наших противников?

– В этом есть определенный резон, – нашел в себе силы возразить Ивашутин, – однако, как говорят мудрые люди, политика это искусство возможного… болгары помогли нам в финале Отечественной войны, это непреложный факт, а то, что другим глазом они всегда смотрели на Запад, не более, чем одно из условий реальной политики.

– Так я не услышал ответа на свой вопрос, – повысил голос Романов, – чем нам грозит это обострение в Косово?

– Если совсем коротко и в тактическом смысле, – взялся отвечать Примаков, – то ничем. Белград скорее всего усмирит бунтующих албанцев, а коллективный Запад скорее всего введет против него санкции. Возможно, даже исключит из участия в спортивных соревнованиях, что там у нас в ближайшем будущем предстоит?

– Чемпионаты мира по хоккею в мае в Швейцарии и по футболу в июне в Италии.

– Ну в хоккей югославы никогда, допустим, играть не умели, так что эта угроза пустая, – ответил Романов, – а вот футбол это серьезно, югославы же отобрались в финальную стадию?

– Так точно, товарищ Романов, – сделал попытку вытянуться по стойке смирно Ивашутин, – согласно жеребьевке они должны играть в одной группе с западными немцами, колумбийцами и Эмиратами.

– А так их заменят на каких-нибудь датчан… или кто там в их группе второе место занял?

– Французы там третьими были, – пояснил сведущий в спортивной тематике Ивашутин.

– Ну, значит, на французов, невелика разница… это я понял, а еще какие последствия могут быть?

– Западники могут запретить экспорт в Югославию критически важных товаров, – осторожно заметил Примаков, – часть из них могли бы заместить и страны соцлагеря, но не целиком.

– И в самом крайнем случае НАТО, например, могло бы начать ограниченную военную операцию против Югославии, – добавил Ивашутин, – но это, конечно, в очень крайнем случае… а что, югославы в Варшавский договор не входят, формально мы не обязаны их защищать в случае чего…

– Тоже верно… – задумчиво начал крутить карандаш в руках Романов, – но я не думаю, что Запад на это решится… в любом случае этот вопрос надо будет обсудить с Бушем.

– Конечно, обсудите, Григорий Васильевич, – горячо поддержал его Примаков, – у вас же, кажется, установились с ним вполне рабочие отношения.

– Да, это так… – рассеянно бросил Романов, – а что, есть у нас какие-то источники информации непосредственно из Белграда?

– Есть один, – тут же ответил Примаков, а Ивашутин добавил, – и даже еще парочка. И даже в Тирране можно кое-что раскончевировать…

– Я буду ждать информации от ваших источников, – ответил им обоим Романов, – как только появится, сообщайте.

И на этом аудиенция закончилась. А через пару дней у Романова состоялся телефонный диалог с Джорджем Бушем. По инициативе американской стороны.

– Приветствую вас, мистер Генеральный секретарь, – официально начал беседу американец.

– Я тоже рад слышать вас, мистер президент, – не ударил в грязь лицом Романов.

– Возник один маленький вопросик, – сразу перешел к делу Буш, – требующий обсуждения с советской стороной.

– И я даже могу догадаться, какой, – проявил смекалку советский лидер, – он касается Югославии, верно?

– Вы, как всегда, прозорливы, – ответил Буш, – да, я хотел поговорить про ситуацию в Косово… надеюсь, слышали последние новости из этого региона?

– Конечно, – не стал отпираться Романов, – и даже не далее, как позавчера у нас был мозговой штурм в узком кругу единомышленников на эту тему.

– И чем же закончился этот ваш брейн-сторм? – сразу заинтересовался президент.

– Мнения разделились… – дипломатично ушел от ответа Романов, – что вы, собственно, собирались мне сказать – я слушаю это очень внимательно.

– Американская сторона проявляет глубокую озабоченность эскалацией напряженности в Косово, – сказал после некоторой паузы Буш, – и хочет инициировать обсуждение данного вопроса на ближайшей сессии Организации объединенных наций…

– Я с удовольствием приму участие в этой сессии, – тут же ответил Романов, – если, конечно, у американской стороны не будет каких-либо возражений…

– Ну что вы, что вы, – тут же открестился президент, – какие тут могут быть возражение – с большим удовольствием встретим лидера СССР в Нью-Йорке. Заодно мы можем обсудить и другие наболевшие вопросы…

– Тогда решено… присылайте приглашение, и я приеду в Нью-Йорк, когда там будет назначено это заседание. У меня, кстати, будет одна очень личная просьба к вам, мистер президент…

– Излагайте, Григорий Васильевич, – Буш с большим трудом прочитал по слогам сложное имя и отчество генсека.

– Лучше я ее изложу при беседе с глазу на глаз…

Нью-Йорк, площадь ООН, 760

Решение разместить штаб-квартиру Организации объединенных наций в Нью-Йорке приняли, как известно, в феврале 1945 года в Ялте три лидера антигитлеровской коалиции, соответственно Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин. Почему выбрали именно этот город и именно эту страны, вопрос темный и до конца неясный – скорее всего Сталин сделал таким образом реверанс в сторону американского коллеги на фоне прочих решений на этой встрече, явно перевешивавших в советскую сторону.

Но решение было принято, а затем подтверждено в июне того же года в Сан-Франциско представителями 50 государств. Комплекс же зданий ООН на Манхэттене между Первой авеню, 42 и 48 улицами был построен семью годами позднее, и к проектированию его приложили руку очень многие известные архитекторы из разных стран, включая Оскара Нимейера и Шарля Корбюзье. Главное здание ООН насчитывает 39 этажей и представляет собой стандартную стеклянно-бетонную коробку, каких в том же Нью-Йорке стоит немало. А заседания Генеральной ассамблеи ООН проходят в огромном зале на первом этаже Главного здания, вмещает он 1900 человек, причем для делегации каждой страны отводится шесть мест.

Вот в это здание и в этот зал и прибыл лидер Советского Союза Григорий Романов 27 марта 1989 года…

– Это здесь, значит, стучал ботинком по трибуне Никита Сергеевич? – спросил он у сопровождавшего его министра иностранных дел.

– Да, – признался тот, – причем именно вот на этом вот месте, где вы сейчас сидите… там сложная история вышла, Григорий Васильевич, если хотите, я расскажу…

– За обедом расскажите, – согласился Романов, – сейчас же нас накормить должны?

И действительно, всю советскую делегацию специально назначенный человек от секретариата проводил в огромную столовую, расположенную по соседству с залом Генассамблеи. Здесь им пришлось встать в очередь к раздатку и набрать желаемую еду самостоятельно, правда платить за это не пришлось – сопровождающий провел своей карточкой по терминалу и указал на свободные места в зале.

– Ну надо ж, – сказал Романов, – сколько лет я не бывал в обычной столовке, тридцать точно… кто бы сказал, что это случится в Америке – ни за что бы не поверил.

Делегация уселась со своими подносами за длинный свободный стол, и генсек устремил вопрошающий взгляд на Воронцова.

– Ну так я слушаю про Никиту Сергеевича…

– Там очень темная история случилась, – ответил тот, ковыряя вилкой в гарнире, – по одним данным у Хрущева слетела одна туфля, когда он шел к своему месту, и он просто не успел ее надеть и положил на стол рядом с микрофоном. А по другим он все же снял ботинок и постучал им по столу несколько раз, протестуя против антисоветских высказываний английского премьер-министра. Есть еще и третья точка зрения – он вообще ничего с этим ботинком не проделывал, его просто дорисовали на снимке досужие репортеры… на следующий день во всех крупнейших газетах появился этот снимок – Хрущев и ботинок.

– Кстати, не самая плохая ситуация, которая с Никитой Сергеевичем случилась, – отреагировал Романов, – бывало и похуже… вспомнить его речь на встрече с интеллигенцией и что он про Вознесенского там сказал… или случай в Манеже, где он на Эрнста Неизвестного напустился.

– Я могу еще вспомнить случай в Индии, – добавил Воронцов градуса в обсуждение.

– И что там случилось в Индии?

– Хрущев попросил остановить автомобиль во время поездки по Калькутте и вышел пообщаться с народом – а народ не понял, смел ограждение и едва не разорвал Никиту Сергеича и сопровождавшего его Булганина на сувениры. Он вообще очень много по заграницам ездил, – завершил свою речь Воронцов, – больше пятидесяти раз, если мне не изменяет память.

– Да, рядом с таким Генеральным секретарем не скучно было существовать, – подытожил беседу Романов, – однако, у нас тут вечером предстоит серьезная баталия… ботинком по столу я стучать, конечно, не стану, но судя по тому, что пишет мировая пресса, на Югославию ожидается очень серьезный нажим. А напомните, кто у них сейчас главный после Тито?

– Бранко Микулич, – тут же отозвался Воронцов, – он из Боснии вообще-то, но по национальности хорват. Не позавидуешь ему при всем желании – после Тито в стране начался разброд и шатания… экономика забуксовала, а тут еще и скандал с одной коммерческой фирмой…

– С какой? – поинтересовался Романов.

– Агрокоммерц она, кажется, называется… оппозиция обвинила Микулича в том, что он предоставил ей исключительные права по госзакупкам. Причем доказательно обвинила… так что дни Микулича на главном посту, на мой взгляд, подходят к концу…

– И кто вместо него будет?

– Анте Маркович, тоже хорват и тоже из Боснии – это и неудивительно, Тито же и сам хорватом был по происхождению.

– Надо будет поговорить с обоими, – этими словами и закончился обед советской делегации в столовой Генассамблеи ООН.

Глава 21

А перед началом заседания, посвященного Косовскому вопросу, Романова познакомили с Председателем Союзного Вече Югославии Бранко Микуличем, стереотипным восточно-европейским бюрократом, судя по внешнему виду. А рядом с ним оказался еще один деятель, представившийся Слободаном Милошевичем, на данный момент он занимал пост лидера сербской компартии и сопровождал почему-то президента пока еще объединенной Югославии.

– Добрый вечер, товарищ Микулич, – пожал ему руку Романов, а тот ответил на довольно сносном русском, – рад встрече, товарищ Романов.

– Как дела, товарищ Микулич? – продолжил вежливыми оборотами генсек, – как здоровье, как семья, как вам в Нью-Йорке?

– В Нью-Йорке неплохо, – так же вежливо отвечал ему хорват, – довольно тепло для марта месяца. Семья тоже в порядке… давайте сразу к делу, Григорий Васильевич, – с трудом справился он со сложными русскими наименованиями.

– Я не против, давайте, – Романов указал на свободный стол в фойе Генассамблеи, – я весь внимание.

– У нас большие проблемы, товарищ Романов, – продолжил Микулич после того, как они уселись за этот стол, – и мы очень сильно рассчитываем на помощь Советского Союза в решении этих проблем.

– Я немного в курсе, – наклонил голову Романов, – но хотелось бы все же подробностей непосредственно из эпицентра этих проблем… что не так и какая именно помощь вам требуется?

– Товарищ Романов, проблема у нас связана с национальным фактором, с албанцами из автономного округа Косово, если знаете, что это…

Романов молча кивнул, тогда Микулич продолжил.

– Я немного в курсе того, что происходило в вашей стране два… нет, уже два с половиной года назад – ситуация очень похожая. Югославская сторона была бы очень признательно советской стороне за любую помощь в решении национального вопроса…

– Не буду скрывать, – хмуро отвечал Романов, – действительно в 85 году у нас были очень немалые проблемы в этом отношении… СССР ведь состоит из куда, как более большего количества национальных образований, чем Югославия, и объединять их в единое целое это целое искусство. Не хуже, чем опера или балет… Лебединое озеро, например.

– И как же вам удалось сохранить межнациональный мир? – не на шутку заинтересовался югославский лидер. – Я немного углублялся в новейшую историю СССР и знаю, что 85-й год был очень непростым для вас.

– Понимаете, Бранко, – перешел на более близкую форму общения Романов, – если совсем честно, то я и сам до конца не понимаю, как у нас получилось сохранить мир между национальностями… прошли, можно сказать, по лезвию бритвы и не свалились с него, с этого лезвия, ни в сторону закручивания гаек, ни в ее противоположность, в отпускание вожжей… с лошадьми когда-нибудь отношения имели?

– Да, – от неожиданности Микулич смешался на пару секунд, но быстро собрался, – в молодости даже объезжал жеребцов… у отца на хуторе постоянно держали с десяток лошадей на продажу.

– А я в молодости только с коровами имел дело, – честно признался Романов,– в нашей Псковской области лошадей почти не держали.

– Коровы это хорошо, – улыбнулся югославский лидер, – коровы это молоко и удобрения для пашни. Однако переходя к более насущным вещам – поделитесь, как у вас получилось сохранить дружеские межнациональные отношения? Советский Союз же в этом отношении поделен на гораздо большее количество национальных квартир, чем наша Югославия… у вас же, если не ошибаюсь, одних союзных республик пятнадцать штук… а вообще всех национальных квартир больше сотни, так?

– Все правильно, – вздохнул Романов, – это наследство досталось нам от первых лет советской власти. Одних равноправных союзных республик у нас пятнадцать штук, а еще автономные республики, их 12 штук, автономные области и национальные округа, этих 16. Наследство от предыдущих властей нам досталось очень сложное, но, как говорится, родителей не выбирают…

– У нас ситуация немного проще, но не очень намного, – признался Микулич, – республик шесть штук плюс два национальных образования внутри Сербии – Воеводина и Косово. С последней у нас как раз и возникли особенные проблемы, которые даже вынесли сейчас на Генеральную ассамблею ООН.

– Да, я немного в курсе, – отвечал Романов, – наши спецслужбы выдали мне подробную справку о межнациональных отношениях в вашей стране.

– Может быть, с высоты своего положения и опираясь на опыт разрешения аналогичных проблем, – осторожно заметил Микулич, – вы сможете посоветовать нам какой-то выход из этой ситуации?

– У нас есть регион, почти полностью аналогичный вашему проблемному Косово, – заметил Романов, – называется он Чечня, если коротко… а если полностью, то Чечено-Ингушская Автономная республика…

– И что же говорит ваш опыт, базируясь на обстоятельствах вокруг этой республике? – заинтересовался Микулич.

– Ничего особенно сложного, – ответил Романов, – сочетание жесткой политики центра и гибкой работы на местах. Вообще весь Северный Кавказ и Чечня в частности на протяжении пары веков занимались тем, что грабили всех соседей, до кого могли дотянуться. Так вот сложилось… поэтому сначала Российская империя, а затем и Советский Союз приложил очень большие усилия, чтобы как-то направить чеченцев в мирное русло… Кавказская война, если вы знаете, продолжалась около полувека, да и по окончании ее не один раз вспыхивали рецидивы. Так что рецепта немедленного выздоровления тут нет, нужна длительная и терпеливая терапия.

– Это все прекрасно, товарищ Романов, – нетерпеливо дернул головой Микулич, – но конкретные решения по этому вопросу примут сегодня на Генассамблее… крайний срок завтра. Что нам с этим делать?

– Во-первых, не паниковать, товарищ Микулич, – быстро ответил Романов, – паника это не совсем то, что необходимо для принятия верных решений. А во-вторых – кто сказал, что решение будет принято? То, за что голосует Генеральная ассамблея, не является обязательным для исполнения документом, если помните… а обязательного решения Совета безопасности ООН точно не будет, потому что СССР использует право вето. В крайнем случае, если вдруг обстоятельства сложатся так, что и там большинство будет против Югославии.

– Я рад встретить поддержку нашего великого северного соседа, – улыбнулся Микулич, – ну а внутри страны что вы нам посоветуете сделать?

– Ничего особенного – беспорядки надо гасить в зародыше, это не обсуждается… а на долгосрочную перспективу я все же рискнул бы предложить изменение миграционной политики – не надо там еще больше албанцев в вашем Косово, а вот сербов и черногорцев не мешало бы добавить. А что у вас с хорватами и словенцами, не расскажете?

– Тут тоже все сложно, – тяжело вздохнул Микулич, – они в последнее время сильно тянут одеяло на себя… боюсь, дело скоро дойдет до выхода этих республик из Союза.

– С хорватами и словенцами надо работать, – не менее тяжело вздохнул Романов, – у нас ведь тоже совсем недавно украинцы и грузины вели себя очень вызывающе… но мы с этим худо-бедно справились. На данный момент в межнациональных отношениях СССР царит холодный мир – регионы не выдвигают новых требований, а центр тоже соблюдает статус-кво. Возможно, это и не является основой для долгосрочного мира, но на данный момент устраивает все стороны.

– Григорий Васильевич, – напомнил о себе Воронцов, – через пять минут начинается заседание Совбеза – опаздывать нехорошо.

– Понял вас, Юлий Михайлович, – встал из-за стола Романов, а потом напомнил югославам, – встречаемся через час на Генеральной ассамблее… а с вами, товарищ Милошевич, я хотел бы поговорить отдельно.

Заседания Совета безопасности ООН проходили в более камерной обстановке, там ведь не было тысячной аудитории, в Совбез входили пять постоянных членов, СССР, США, Великобритания, Франция и Китай, а также десять переменных членов, избиравшихся на годичный срок. Конкретно в 1989 году непостоянными членами Совбеза являлись Бразилия, Индия, Пакистан, Нигерия, Италия, Япония, Колумбия, Мексика, Польша и Канада.

Романова и Воронцова проводил в зал заседаний Совбеза специально назначенный проводник. Зал этот располагался в том же здании, что и Генассамблея, но немного в стороне. Члены делегаций тут занимали места за большим полукруглым столом, образующим незамкнутый круг (видимо, предполагалось, что такая фигура будет символизировать открытость структуры к внешнему миру), чуть в стороне были места для экспертов и прессы, а центральная стена зала была украшена картиной норвежского художника Пера Крога.

– И как называется эта картина? – спросил Романов у Воронцова, указывая на гигантское полотно.

– Она без названия, – ответил информированный министр, – просто картина в поддержку мира.

– Ну что же, мне нравится такое название, – сказал Романов, устраиваясь на месте с табличкой USSR, – когда начало?

– Да буквально, – Воронцов посмотрел на часы, – через пять-десять минут. Подтянутся все участники и начнем.

Глава 22

Все участники подтянулись в намеченные сроки, и председательствующий Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр позвонил в колокольчик ровно в 16.00 по восточно-американскому времени.

– Господа, давайте начнем, – призвал он собрание к конструктиву, – сегодня у нас в повестке дня один вопрос – ситуация в автономном районе Косово, входящем в состав Югославии. Как всем, наверно, хорошо известно, на прошлой неделе там состоялись многочисленные митинги и манифестации, подавленные властями страны. Это вызвало обеспокоенность широкой международной общественности, поэтому и было решено обсудить косовский вопрос на уровне Организации объединенных наций. Кто хочет высказаться первым?

Руку поднял министр иностранных дел Франции Жан-Бернар Рэмон, ему и предоставили слово.

– Мадам и мсье, – начал он на своем языке, а потом перешел на общепонятный английский, – французская общественность с большим беспокойством восприняла последние трагические события в округе Косово. Насилие государственных структур в отношении мирных выступлений коренных граждан Косова не могут вызвать ничего, кроме чувства протеста…

Ну и так далее, добрых десять минут проговорил этот Рэмон, не сказав, в общем, ничего содержательного, а закончил он свою речь призывами сплотиться против всего плохого и за все хорошее. Следом встал представитель Мексики, какой-то Хорхе Гонсалес. Судя по всему, он плохо был осведомлен о том, о чем ему надо было говорить, поэтому ровно те же десять минут зачитывал по бумажке ни к чему не обязывающую речь о мире во всем мире.

Далее председательствующий предложил высказаться японцу Тосиро Мицуне…. Как и все восточные люди, он выражался исключительно аллегориями и цитатами из классиков, ничего конкретного никто не услышал. Ну а дальше Куэльяр указал на Романова – давай, мол, вступай в бой. И Романов вступил.

– Господа, – сказал он, не поднимаясь со стула, тут все так говорили, – позвольте мне начать с небольшого исторического отступления… в ночь на 24 августа 1572 года во Франции случилась так называемая Варфоломеевская ночь, в ходе которой только в Париже было вырезано три тысячи, а во всей стране около тридцати тысяч гугенотов…

Собравшиеся обратились в слух от такого нестандартного начала, а Романов продолжил.

– Как всем вам хорошо известно, причиной этого прискорбного события явились религиозные разногласия между католиками и протестантами, во Франции их называли гугенотами. Я к чему вспомнил эти дела давно забытых дней и преданья старины глубокой, – к месту ввернул он цитату из Александра Сергеевича, – если бы тогдашние французские власти владели ситуацией и приняли определенные меры, ничего серьезного не произошло бы, верно? По крайней мере, точно не в таких вот масштабах…

Романов посмотрел вокруг, не увидел желающих вставить ремарку, поэтому продолжил беспрепятственно.

– Вот и в Косово, если власти самоустранятся от принятия каких-либо решений, ситуация явно может пойти в разнос – там же наблюдается острый антагонизм между коренным сербским и пришлым албанским населением, так? Зачем нам новая Варфоломеевская ночь?

Тут уже не смогла смолчать американская представительница при ООН Мадлен Олбрайт, которая с места в карьер заявила следующее.

– Это спорный вопрос, – сказала она своим скрипучим голосом, – кто в Косово коренные жители, а кто пришлые. Исследования наших историков говорят о том, что албанцы жили там со времен Древнего Рима и соответственно появились там гораздо раньше сербов.

– Миссис Олбрайт, – вежливо ответил ей Романов, – давайте оставим исторические изыскания на другой раз. Гораздо важнее разобраться в нынешних причинах косовских проблем и найти приемлемый выход из них.

Олбрайт надулась, как мышь на крупу, но в дальнейший диспут не полезла.

– Вот и хорошо, – потер руки Романов, – вот и договорились. У советской делегации есть предложение не вмешивать пока что в косовские дела Организацию объединенных наций, а направить туда для мониторинга ситуации представителей тех стран, которым сербы-косовары и албанцы-косовары доверяют… допустим, на срок один год, а в дальнейшем эту цифру можно будет подкорректировать.

– Позвольте, – не утерпел со своего председательстующего места Куэльяр, – наша организация не уполномочена согласовывать или не согласовывать контингенты отдельных стран, мы можем только отправить силы под флагом ООН…

– Сеньор Куэльяр, – ответил ему советский лидер, – в жизни случаются такие ситуации, когда писаные правила перестают работать, тогда люди начинаю руководствоваться правилами неписаными. На мой взгляд, сейчас настал именно такой момент – пускай противоборствующие силы в Косово определят те страны, которым они могут доверять, оттуда и поступят необходимые для поддержания порядка контингенты…

– А мне нравится предложение советского руководителя, – неожиданно высказался с места бразильский представитель Жозе Феррейра, – давайте попробуем работать по-новому – на дворе как-никак конец двадцатого века. Пусть стороны конфликта определят тех, кому они доверяют, а если что-то пойдет не так, то мы соберемся еще раз по этому поводу.

– Наша страна будет категорически против, – проскрипела Олбрайт со своего стула, – нельзя произвольно менять устоявшиеся основы ООН.

– Давайте проголосуем, – предложил Романов, – у нас же здесь демократические принципы работают – вот и узнаем отношение большинства к этому предложению.

За идею, высказанную советской стороной, проголосовало большинство, и среди постоянных, и среди переменных членов Совбеза, однако голос США заблокировал принятие положительного решения, это было обозначенное при создании ООН вето одного из пяти ядерных держав.

– Ну что же, – со вздохом сказал Романов, – видимо, придется обратиться напрямую к Генеральной ассамблее – там права вето ни у кого не имеется…

Олбрайт аж перекосилась после его слов, но говорить ничего не стала, а просто удалилась с совещания, гордо подняв голову к потолку. А в перерыве между заседанием Совбеза и общей сессией Генассамблеи Романов все же пересекся со Слободаном Милошевичем, на данный момент председателем сербских коммунистов, а в недалеком будущем и президентом многострадальной Югославии, а затем союзного государства Сербии и Черногории.

– Я давно слежу за вашей деятельностью, – слегка приукрасил действительность советский лидер, – и исходя из своего опыта понимаю, что совсем скоро вы станете во главе вашего государства.

– Я весьма признателен вам, – прижал руки к груди Слободан, по-русски он говорил достаточно сносно, – за высокую оценку моей личности. Я тоже давно слежу за вашей деятельностью и честно признаюсь, что восхищен, как вам удается постоянно лавировать между Сциллой и Харибдой и не остаться целым и невредимым… у меня бы так не получилось…

– Знаете древнегреческую мифологию? – искренне удивился Романов, – да, если вдуматься, то деятельность любого политического лидера – это маневры между Сциллами и Харибдами… и это задеть нельзя, и то не затронуть невозможно. Но надо стараться… так вот, мои вам искренние советы в будущей государственной деятельности – примете?

– Вы еще спрашиваете, – улыбнулся Милошевич, – выслушаю все, что вы скажете, с большим вниманием.

– Тогда слушайте, – ответил Романов с самым серьезным выражением лица, – и не говорите потом, что не слышали. Совет номер один – постарайтесь договориться с хорватами и словенцами, это будет самым важным пунктом в вашей будущей деятельности. Можно и на уступки пойти ради мира, это я вам говорю с высоты своего собственного опыта последних четырех лет.

– Хорошо, я постараюсь, – ответил Милошевич, – хотя это будет непросто. А еще какие советы последуют?

– Совет номер два, – продолжил Романов, – не надо портить отношения с Европой… лучше плавно лавировать, как яхте при встречном ветре… никогда не ходили на яхтах?

– Очень давно, – улыбнулся в ответ Слободан, – на Адриатике было дело… я был молодой и здоровый тогда.

– Вот и отлично, вспомните молодость, – ответно улыбнулся Романов. – И, наконец, третий и последний совет – Косово надо наглухо закрыть для постороннего влияния. В первую очередь албанского, но и о посторонних направлениях забывать не надо.

– Как же так, Григорий Васильевич, – взволновался Милошевич, – ведь согласно вашему же предложению в Косово предлагается ввести миротворческие силы других государств – как в этих условиях мы можем закрыть его от постороннего влияния?

– Скажу вам по секрету, – ответил Романов, – вопрос о миротворческих контингентах будет обсуждаться еще очень долгое время, и мой личный прогноз о возможности его ввода в Косово – пятьдесят на пятьдесят. Даже чуть больше в сторону отказа. Так что время у вас пока есть, действуйте, если хотите выжить…