Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Глава 22

Общество «Память» и все-все-все

– Я постараюсь это устроить, Григорий Васильевич, – с глубоким вздохом ответил Чебриков, – только хорошо бы обойтись без огласки… подписку у каждого участника придется взять наверно…

– Устраивайте, – благосклонно кивнул генсек, – рана у меня практически зажила, врачи по крайней мере больше не настаивают на больничном режиме. Кстати о врачах – что там с Чазовым?

– С ним все хорошо, работает главврачом районной поликлинике в Улан-Удэ.

– И это правильно, – улыбнулся Романов, – так всегда бывает, когда поставишь не на ту лошадь. А что Лебедянцев?

– Входит в курс дел по четвертому управлению… да, он мне тут записку передал насчет финансов этого заведения – хорошо бы там ревизию провести, говорит, дыры, говорит, зияют в каждой строке баланса…

– Проведите, что же, – согласился генсек, – только ради бога – тут тоже хорошо бы без лишней огласки. И на Чазова не надо лишних статей вешать, он свое уже получил.

Чебриков сдержал свое обещание, и ровно через неделю не в Кремле, конечно, а на правительственной даче в Завидове организовал мини-конференцию по еврейскому вопросу. Со стороны Антисионистского комитета в ней были задействованы руководитель, конечно, бравый генерал-танкист Драгунский, а также Лиознова, Райкин и глава Московской синагоги Фишман. Блантер и Быстрицкая сказались больными. А от общества Память явились все руководители без исключения – Васильев, Осташвили, Лысенко и примкнувший к ним Александр Гельевич Дугин, на тот момент студент Новочеркасского мелиоративного института.

Расселись они, конечно, по разные стороны стола (совсем, кстати, не круглого, а самого обычного – прямоугольного), а во главе занял свое место товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС.

– Я собрал вас, дорогие друзья, затем, – так начал он свою вступительную речь, – чтобы найти точки взаимопонимания и попытаться поменять взаимные упреки и недоверие хотя бы на понимание… про сотрудничество пока речь не идет. Давайте общаться в таком режиме – я даю слово одной из сторон, я же и останавливаю эту сторону в случае необходимости. Невыполнение моих требований ведет за собой предупреждение на первый раз и исключение из числа дискутирующих товарищей на второй… специально обученные люди тут же выведут нарушителя из зала. Для краткости стороны я буду называть Комитет (поклон в сторону Райкина) и Общество (поворот головы к Васильеву-Дугину).

– И это все? – позволил себе ремарку Васильев, – дальнейших мер… эээ… различного характера к нарушителям применяться не будет?

– Как Генеральный секретарь, даю вам всем свое честное слово, что нет, не будет, – твердо ответил Романов, – все вы уедете отсюда тем же способом, каким и прибыли… ну что, приступим?

Возражений как-то не последовало, тогда он продолжил.

– Первого выступающего определим самым простым случайным методом, – он достал из кармана желтый пятак, – орел – значит Комитет, решка – Общество.

– Давайте наоборот, – это неожиданно высказался Аркадий Райкин.

– Общество не против? – спросил Романов, обращаясь почему-то к Дугину. – Тогда орел это Общество…

Граждане из Памяти не проронили ни слова, тогда генсек подбросил пятак к потолку, на стол он упал орлом кверху… ну не орлом, конечно, а гербом СССР, но это в принципе сути вопроса не меняло.

– Прошу, – Романов сделал широкий жест направо, – да, регламент каждого выступления в пределах десяти минут. Попрошу укладываться.

– От Общества, как вы метко нас назвали, – польстил генсеку Васильев, – первым выступает Александр Дугин

– Товарищи, – сказал он, откашлявшись, – Советский Союз, как это записано в Конституции, страна равных прав и возможностей всех его граждан, верно?

– Нет возражений, – ответил Романов, видя молчание остальных, – это азбучная истина, зачем вы ее озвучили?

– Дело в том, – продолжил Дугин, – что к глубокому сожалению эта азбучная, как вы метко выразились, истина с некоторых пор перестала соответствовать действительности. А именно – все граждане у нас равны, но некоторые равнее…

– Читали Оруэлла? – с большой заинтересованностью переспросил Романов.

– Да, – со вздохом подтвердил Дугин, – в так называемом самиздате.

– Хорошо, продолжайте про права и возможности…

– Сейчас я не буду затрагивать вопрос о так называемой номенклатуре, – продолжил Дугин, – оставим это за скобками нашего обсуждения… поговорим о национальном вопросе, если вы не возражаете, Григорий Васильевич.

Романов молча кивнул, а товарищи из Комитета так и просто обратились в каменные изваяния.

– Так вот, – все национальности у нас строго равны по Конституции, однако если взглянуть на эту проблему вооруженным глазом, то окажется, например, что самой бесправной нацией в СССР оказываются русские… а больше всего прав на сегодняшний момент имеют евреи… я не прав, товарищ Генеральный секретарь?

– Вы продолжайте, товарищ Дугин, – Романов не стал раньше времени устраивать диспут, – все возражения будут потом.

– Хорошо, – немедленно согласился тот, – продолжаю. Ни для кого не секрет, что единственная республика, не имеющая своей Компартии, это Россия. То же самое можно сказать и про Академию наук, и о промышленности с сельским хозяйством, про культуру я даже вспоминать не хочу. Во всех 14 республиках имеются свои киностудии, которые так и называются – Грузия-фильм, Литовская киностудия, Молдова-фильм, и только в РФ какие-то обезличенные Мосфильм и Ленфильм.

Сидящие напротив деятели из Комитета переглянулись, но голоса никто не подал.

– Снабжение русских городов производится по остаточному принципу, по третьей категории… исключая две столицы, конечно, и закрытые образования, но это же капля в море. Огромное количество сельских территорий в России, скажем прямо, находятся на грани вымирания, тогда как в нацреспубликах деревни и села живут и здравствуют. Особенно заметен этот контраст на границах двух республик… я сам из Ростовской области, своими глазами видел не раз, как меняется жизнь людей при переезде из нашего Таганрога, например, в украинский Жданов. И это на плодородном и хлебосольном юге, что уж говорить о Нечерноземье.

Дугин налил себе воды из графина, выпил, гулко глотая, и продолжил свое выступление.

– Короче говоря, положение русских людей в нашей стране можно определить модным социологическим термином «позитивная дискриминация» – это когда определенные группы людей, имевшие в прошлом некое преимущество перед другими, поражают в правах на некоторый промежуток времени. С благой целью, ясное дело, чтобы выровнять разрыв между этими группами… вот и у нас еще в далекие двадцатые годы была закреплена на самом высшем законодательном уровне такая дискриминация. А добавление к ней приставки «позитивная» положение вещей не сильно улучшает… просто апартеид какой-то получается, извините за сравнение.

– На работу Владимира Ильича намекаете? – нарушил тяжелое молчание Романов.

– Верно, Григорий Васильевич, – смело бросился на амбразуру Дугин, – и даже не на одну, если вы о «Национальной гордости великороссов». Он не раз и даже не десять раз прямо писал, что русских держиморд нужно держать в ежовых рукавицах… держиморды, конечно, среди русских встречались, этого нельзя не признать, но зачем же всю нацию под одну гребенку грести?

– Хм… – после некоторой паузы высказался опять Романов, – про русских вы достаточно внятно высказались, не пора ли перейти к еврейской национальности? Ведь у вас в программных документах про нее много сказано, так?

– Совершенно верно, – кивнул Дугин, – это будет прямое продолжение моих слов про угнетенное русское большинство…

Собравшиеся с трудом, но проглотили эту сентенцию Гельевича, вслух никто ничего не заметил.

– Согласно последней переписи населения СССР доля евреев в общей численности составляет 0,6 процента, тогда как в науке, культуре и образовании эта доля больше чуть ли не на два порядка. В Союзе кинематографистов 36 процентов, в Союзе писателей 42 и так далее. И это вызывает справедливое возмущение русского большинства.

– Вы что, собираетесь вернуть ценз оседлости? – не выдержал Аркадий Райкин, – вспомните, чем закончила Царская Россия, в которой такой ценз был до самого 17 года.

– Никто никаких цензов вводить не собирается, – ответил Дугин, – а просто пришла пора наконец уравнять права всех граждан нашего государства…

– И как вы себе представляете это уравнивание прав хотя бы на примере Союза кинематографистов? – продолжил Райкин.

– Минутку внимания, – повысил голос Романов, – давайте не будем сбиваться на обоюдные перепалки, а будем соблюдать культуру общения. И регламент. Общество высказалось, теперь очередь Комитета – кто от вас будет выступать?

Комитетчики переглянулись и предоставили слово председателю московской синагоги Фишману.

– Прошу вас, Яков Лейбович, – кивнул ему Романов.

– Товарищи, – так несколько неожиданно начал он свою речь (люди из Общества синхронно ухмыльнулись, но про тамбовских волков никто сказать не решился), – поднятая товарищем Дугиным тема весьма взрывоопасна и способна серьезно расколоть наше общество. Вспомните, что антисемитизм существует на Земле уже не одну тысячу лет, еврейская алия перенесла немало волн гонений и притеснений помимо всем известного Холокоста. И ничем хорошим для притеснителей евреев это не заканчивалось – вспомните, чем была Испания до инквизиции и изгнания евреев и чем стала после… ничего хорошего ей это не принесло. Полякам изгнание евреев тоже ничего не дало, кроме трех разделов страны. История Российской империи также дает нам немало уроков в этой области – не побоюсь сказать, что одним из главных разрушительных сил для царизма стал пресловутый ценз оседлости. Да и Гитлер вместе со всеми своими приспешниками, которые задумали окончательно решить еврейский вопрос, закончил очень плохо…

– Яков Лейбович, – не удержался от ответа Дугин, – поверьте, никто даже и в мыслях не имеет какое-либо притеснение еврейства, мы говорим только о выравнивании прав.

– Я не закончил, – резко оборвал его Фишман, – весь наш Комитет считает, что тема выравнивания прав безусловно имеет право на существование, но делать упор в этом выравнивании на еврейском вопросе – это огромная ошибка, которую нельзя допускать ни при каких обстоятельствах…

Глава 23

На эту сентенцию никто уже не нашел, что сказать, поэтому Фишман продолжил.

– Давайте все же не будем забывать о всех бедах и невзгодах, которые понесла еврейская диаспора во время Второй мировой и Отечественной войны – только на территории Украины было физически уничтожено более двух миллионов… – он тоже налил воды в стакан, выпил и закончил свою мысль, – героическая Красная армия и героический советский народ не допустили окончательного решения еврейского вопроса, о чем мы всегда будем помнить. Но советскому народу через сорок лет совершенно не к лицу вытаскивать из старого сундука пыльные обвинения евреев во всех смертных грехах… и будить в простых людях химеру подозрительности, разжигая взаимную ненависть в разных национальностях. Мы все сидим в одной лодке, и если начнем грести в разные стороны, подумайте, чем это закончится.

– Лодка будет кружить на одном месте, – Романов задумчиво дорисовал картинку, нарисованную Фишманом. – Еще кто-то желает высказаться?

– Можно мне? – поднял руку Аркадий Райкин, генсек молча кивнул, тогда тот начал свое выступление, – давайте подвинемся ближе к теме, заявленной товарищем ээээ… (Дугиным, помог ему Фишман) товарищем Дугиным – относительно непропорциональной численности различных национальностей в творческих ээээ… союзах. И вообще в культуре и искусстве – это же ведь была главная ваша претензия, товарищ эээ… Дугин?

– Не самая главная, – угрюмо отозвался он, – но одна из…

– Хочу напомнить, что в мировой практике такие диспропорции встречаются сплошь и рядом – например итальянцев в США что-то в районе трех процентов, а в голливудском кинематографе их уже гораздо больше… что-то около 15%.

– Россия это не Голливуд, – так же угрюмо прореагировал Дугин.

– Абсолютно верно,– не стал спорить с ним Райкин, – но тенденция, как говорится, налицо. Другой пример – в странах Юго-Восточной Азии, Вьетнам, Индонезия, Малайзия, количество китайцев в высших эшелонах опять же превышает их долю в населении чуть ли не в десять раз. Там все владельцы крупных компаний родом из Китая… и называют их в народе, только не смейтесь, азиатскими евреями… то же самое можно сказать и про армянскую диаспору во Франции, например.

– Продолжайте, Аркадий Исаакович, – подбодрил его Романов, видя затянувшуюся паузу.

– Я привел эти примеры затем, – продолжил Райкин, – что жизнь это очень сложная и непредсказуемая вещь, в которой могут встречаться самые разные отклонения от среднестатистических цифр…

Но тут уже не выдержал и ввязался в перепалку Дмитрий Васильев, номинальный лидер НПФ «Память».

– Аркадий Исаакович, – сказал он довольно на повышенных нотах, – при всем моем уважении лично к вам и вашему творчеству, все же не могу не возразить по существу изложенного…

– Излагайте, – согласился Романов, – только коротко.

– Я насчет армян во Франции, – сказал Васильев, – действительно, армянская диаспора там довольно велика и влиятельна, однако каких армян из тамошней элиты можно вспомнить без подсказки? Азнавура да актрису Сильвию Вартан разве что… еще пара известных футболистов, кажется, есть. А теперь перейдем к тому же Союзу кинематографистов СССР и почувствуем разницу.

– Брек, – сразу же пресек готовую начаться перепалку Романов, – лишаю вас слова, Дмитрий Дмитриевич – эта тропинка заведет нас в никуда. Еще кто-то хочет высказаться конструктивно?

– Я хочу, – поднял руку Лысенко.

– Без подсчета процентов в союзах? – уточнил Романов.

– Абсолютно без этого, – наклонил голову тот.

– Тогда говорите, Николай Николаевич, но в рамках регламента.

Лысенко, молодой еще парень, особенно на фоне остальных, ему всего-то 25 лет исполнилось, откашлялся и начал.

– Я хотел бы оставить в стороне еврейский вопрос (сидящие напротив деятели из Комитета одобрительно закивали головами) и немного углубиться в тему дискриминации русского большинства в Союзе. Я в курсе, что эта тема возникла давным-давно, в туманные послереволюционные годы, и наверно базировалась на каких-то реально существовавших вещах. В Царской России действительно у русской национальности существовали некоторые привилегии… хотя если углубиться в этот вопрос… хорошо, не будем в него углубляться, – быстро поправился Лысенко, видя реакцию оппонентов, – а продолжим строго в рамках…

– Итак, давайте просто согласимся с тем, что некоторое поражение русских в их правах имело под собой весомые основания в двадцатых годах нашего века. И повлекло за собой некоторое выравнивание в положении других национальностей. Однако со времен Октябрьской революции миновало уже почти семьдесят лет, товарищи, – Лысенко провел взглядом по собравшимся, не увидел желания возражать и продолжил, – не пора ли нам слегка подкорректировать заветы классиков относительно этого вопроса? Ведь как говорили те же классики – марксизм это не догма, а руководство к действию, верно?

– Ээээ, – ответил ему Романов, – Николай Николаевич, а в чем конкретно вы видите ущемление прав русской национальности? Например, в высших эшелонах власти с любимыми вами процентами все отлично – здесь одни русские с редкими вкраплениями других наименований…

– Григорий Васильевич, – прижал обе руки к груди Лысенко, – я говорю не о высшем руководстве, а об основной массе русских людей. Где дискриминация? Пожалуйста, могу перечислить по пунктам… один это творческие союзы, культура, наука, мы это уже обсудили, так что пропустим… два это развитие сельских территорий…

Лысенко тоже сделал паузу на глоток воды, потом продолжил.

– Сравните любую наугад выбранную область Нечерноземья с той же Украиной или Молдавией… про Грузию с Арменией, так и быть, промолчим.

– Давайте оперировать конкретными названиями, – потребовал от него Романов, – а не абстрактными понятиями.

– Хорошо, – быстро согласился Лысенко, – берем Владимирскую область, район Александрова, у меня там дед с бабкой живут, бываю иногда, а с другой стороны окрестности Жданова… по-старому это Мариуполь, его там все так называют – нет возражений?

– Александров это же Александрова Слобода… – задумчиво произнес генсек, – это куда Иван Грозный из Москвы уезжал лет на десять?

– На пятнадцать, Григорий Васильевич, – поправил его Лысенко, – царь там отсиделся во время эпидемии чумы, а потом так и остался там почти до смерти. Но сейчас речь не про Грозного, а про современность.

– Продолжайте, – кивнул ему генсек.

– Родственники живут не в самом Александрове, а в деревне Курганиха, километров 7–8 на запад. Так вот, дед, он у меня 1901 года рождения, рассказывал, что при царях и в довоенные годы деревня была очень большой, под сотню изб, полтысячи жителей, засевали несколько тысяч десятин под зерно, занимались отхожим промыслом. Даже церковь небольшая стояла, деревянная, но со звонницей.

– Если церковь есть, – заметил начитанный Фишман, – значит, это уже не деревня, а село.

– Правильно, – кивнул Лысенко, – раньше было село, а когда церковь сгорела… в тридцатых годах где-то… стала деревня. Так вот, в прошлом году я там был, летом – дома стоят заколоченные, часть сгорела, осталось в этой Курганихе тридцать с небольшим жителей и с десяток домов. Запустение и тоска, короче говоря. Одни старики остались, а значит еще через десяток лет Курганиха окончательно умрет… а теперь давайте перейдем к Украине – возьмем такое село Саханка, это рядом с Мариуполем, Донецкая область…

– У вас там тоже родственники есть? – заинтересовался Фишман.

– Нет, Яков Лейбович, родственников у меня там нет, но живет однокурсник – ездил к нему один раз на каникулах. Так вот, про Саханку… в ней и раньше жило под тысячу жителей, и сейчас столько же. Крепкие дома, побеленные известкой, разве что только не деревянные срубы, с лесом в этой части страны тяжело, а саманные. Но забитых-заколоченных ни одного, есть магазин и автобусное сообщение с Мариуполем и Таганрогом, есть подсобное хозяйство в селе, половина населения там работает – снабжают продовольствием Азовсталь. Почувствуйте, как говорится, разницу.

– Ну вы сравнили, Николай Николаевич, – подал голос Аркадий Райкин, – в этой Курганихе почти что курорт, Азовское море рядом, черноземы наверно вокруг. На этом фоне все, что угодно смотреться не будет, в том числе и богом забытую деревню в дремучих лесах Владимирщины…

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Лысенко, – тогда возьмем для примера ту же широту, но в Белоруссии – село Бабиничи, это недалеко от Витебска, но не на магистрали Москва-Минск, в стороне. Там у меня тоже знакомые есть, ездил недавно… так вот, в Бабиничах этих больше трех тысяч населения, огромное агропредприятие смешанного типа, там и коров разводят, и поля засевают. Есть своя школа и больница, ни одного заброшенного дома не увидел…

– Хорошо, – подвел черту Романов, – про сельские проблемы вы очень образно рассказали – давайте дальше по пунктам.

– Это у нас был номер два, – сверился с блокнотом Лысенко, – теперь третий пойдет. Снабжение городского населения…

Все собравшиеся притихли, пытаясь представить, куда заведет язык представителя Памяти.

– Ни для кого из нас не секрет, что в стране существуют разные категории снабжения, от первой до третьей. Нет, еще особая есть – так что четыре их, категории. Особая, это понятное дело, столицы плюс закрытые города – Арзамас-16, Челябинск-70, Капустин Яр, Мирный, еще какие-то…

– Откуда вы знаете про Мирный? – вскинулся Романов.

– Григорий Васильевич, – отвечал ему Лысенко, – это секрет полишинеля про наш северный космодром, про него даже малые детишки в детском саду знают. Так я продолжу про категории – кроме этих пунктов, которые никаких вопросов не вызывают, к особой категории снабжения отнесена вся Прибалтика, все Закавказье, юг Средней Азии и почему-то только западная часть Украины. А вот зато низшая, третья категория – это вся остальная Россия, кроме Москвы и Ленинграда, плюс восток Украины. Небольшие исключения сделаны для опять-таки национальных образований в Приволжье – у татар, башкиров и прочих нерусских народностей там категория снабжения первая или вторая. Если нанести это на карту страны, получится примерно так…

И Лысенко выудил из своего портфеля сложенный вчетверо большой лист, развернул его и положил на стол.

– Синий цвет – высшая категория, красный – низшая, – пояснил он, – голубой и розовый посередине между ними.

– Действительно, очень наглядно, – высказался Романов после изучения карты.