Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 332 страниц)

Глава 29

– Хорошо, – отозвался Миша, не забывая держать руль строго по направлению тоннеля, – расскажу известные вещи про это дело… перед тем, как Константинополь пал под натиском османов, наиболее ценные вещи из его сокровищниц были перевезены на Запад, то ли в Рим, то ли в Венецию. И переехали они туда вместе с дочерью последнего византийского царя Константина 11-го… много у них Константинов там было в Византии. Звали дочку Софией Палеолог, и в конце 15 века ее просватал Иван 3-й, дедушка Ивана Грозного. И свадьба таки состоялась – терять Софье собственно было нечего, поэтому она переехала в далекую Москву и вышла замуж за русского царя.

– Это, конечно, очень интересно, Миша, – отозвался Романов, – но хотелось бы что-то ближе к делу.

– Хорошо, перехожу к делу, – покладисто ответил секретарь, – в качестве приданого Софьи определили два воза старинных фолиантов, в коих была запечатлена история Византии за последнюю тысячу лет. По канонической легенде в состав Либереи…

– Как-как? – не понял генсек, – какой либереи?

– Ну это такое устоявшееся название этой библиотеки, от латинскго слова слова liber, то есть книга… так вот – в состав Либереи входили истории Тита Ливия и Тацита, Жизнь 12 Цезарей Светония, Энеида Вергилия, комедии Аристофана и 8 книг Цицерона, называемые также Хисториарум… всего около 800 томов.

– И что же такого ценного в этих старинных фолиантах? – счел нужным уточнить Романов.

– Вот возьмем последние аукционы Сотбис – знаете, что это?

– Слышал, – хмуро бросил Романов, – давай уже ближе к сути.

– Так вот, полгода назад один такой фолиант, датируемый 13-м веком, продали на этом аукционе за один миллион долларов, – продолжил Миша, – даже немного больше, миллион семьдесят что ли…

– То есть ты хочешь намекнуть, что вся эта библиотека может потянуть на аукционе Сотбис на миллиард долларов? – поднял брови вверх Романов.

– Именно на это я и пытаюсь намекнуть вам последние четверть часа, – обнажил губы в улыбке Миша.

– Я тебя понял,– устало прикрыл глаза генсек, – давай лучше про текущую обстановку – где это мы сейчас проезжаем?

– Станция Геншаб, – сообщил помощник, – далее, судя по той схеме, которую мы с вами вместе рассматривали, должна быть Рижская, а потом и ВДНХ…

На станции горели такие же лампы дневного света, что и на Кремлевской, а народу совсем не никого не было.

– Что-то у меня такое впечатление, – заметил между делом Романов, – что мы двигаемся по дороге мертвых прямиком к Стиксу… знаешь, что это такое?

– Изучал в университете, как же, – отозвался Миша, – река в древнегреческой мифологии, которая отделяет мир живых от мира мертвых… через нее души умерших перевозит Харон. Если не ошибаюсь, Харон перевозил через эту реку не всех, а только тех, кто обрел покой в собственной могиле. И в качестве опознавательного знака легальный умерший должен был предоставить какую-то там ветку, сорванную в саду Персефоны.

– А неплохо вас в универе учили, – одобрил его слова Романов, – Рижскую мы, кажется тоже миновали, сейчас ВДНХ будет?

– Хотелось бы надеяться, – откликнулся Миша, напряженно всматриваясь в лобовое стекло РАФика, – что это будет Выставка достижений… хотя вы оказались кругом правы – это она и есть, ВДНХ, – обрадованно сообщил он, затормозив прямо в центре очередной платформы Метро-2, освещенной все теми же мутными лампочками.

– Выходим, – скомандовал генсек, – и поднимаемся на поверхность… тут же Останкинский телецентр недалеко, верно? А нам туда как раз и надо.

Они оба вышли из РАФика на платформу и огляделись по сторонам – слева, по ходу движения, была глухая стена, а вот справа и сзади виднелась какая-то лестница.

– Похоже, что нам туда, – показал пальцем на лестницу Романов, – странно, что нигде ни души нет, правда? – обратился он к секретарю.

– Самому это странным показалось, – поежился он, – ну бог даст дальше живые души появятся…

И они двинулись по направлению к лестнице и далее… через три поворота их взорам представился гермозатвор, перекрывающий доступ в метро в чрезвычайных ситуациях. Здоровенная такая металлокерамическая дура, выползшая из одной стены и доползшая до другой.

– Похоже, что дальнейшая дорога перекрыта, – произнес генсек, потрогав холодный бок этой металлической преграды, – какие будут мнения?

– Тут должна быть какая-нибудь кнопка, убирающая гермозатвор, – выдал умную фразу Миша, – я могу поискать.

– Давай вдвоем поищем, – согласился Романов, – ты справа смотри, я слева…

И они начали изучать глубокие ниши, имевшиеся тут по обе стороны от прохода. Та, что была на стороне генсека, закрывалась на металлическую дверь с кодовым замком. Романов присмотрелся к цифрам и нажал на те из них, которые были потерты больше остальных – комбинация 5412 подошла с первого раза. Внутри оказалась маленькая комнатушка со столом, стоявшим на запыленном бетонном полу. Кнопки нигде видно не было, но на столе имел место телефон старой советской конструкции, чуть ли не сталинских времен, а рядом лежала маленькая телефонная книжка. Романов бегло просмотрел справочник и вернулся обратно в проход, Миша тоже закончил обследование своего участка и ожидал начальника.

– У меня никаких кнопок нет, – сообщил Романов, – зато есть телефон и справочник, вот этот… а у тебя что?

– У меня пожарный щит, – ответил тот, – топор, ведро, багор, огнетушитель и все такое… никаких кнопок я тоже не обнаружил.

– Наверно этот затвор закрывается и открывается откуда-то сильно дистанционно, – сообразил Романов, – ну делать нечего – пойдем позвоним кому-нибудь…

Миша немедленно согласился, они зашли в подсобку с телефоном, Миша тут же уселся на стол сбоку и начал болтать ногой, а Романов открыл первую страницу справочника и зачитал:

– 101 – дежурный, 102 – отдел кадров, 103 – первый отдел, 104 – служба эвакуации, 105 – медпункт… на первой странице все, куда набирать будем?

– Боюсь, что все они, кроме дежурного, сейчас по домам сидят – время-то позднее, – логично рассудил Миша, – а вот дежурный может и круглые сутки на своем посту бдеть… это не факт, конечно, но вероятность этого я расцениваю, как больше половины.

– Согласен, – кивнул Романов, снял трубку и быстро набрал 101.

На другом конце провода откликнулись после третьего гудка.

– Дежурный по объекту сержант Денисов слушает, – сказал строгий голос.

– Ээээ… – не нашел ничего лучшего для начала своей речи начальник, – с вами говорит Романов, Григорий Васильевич… Генеральный секретарь ЦК КПСС…

– Это что, шутка такая? – с небольшой задержкой донеслось из трубки, – Григорьич, ты опять на службе на грудь принял?

– Это не Григорьич, – ответил ему Романов, усилив командные нотки в голосе, – это Григорий Васильевич… мы с помощником находимся сейчас у выхода со станции Метро-2 «ВДНХ» и просим прислать кого-нибудь на помощь – выход закрыт гермозатвором.

– Как вы там оказались, товарищ Романов? – даже сквозь трубку было ясно, что сержант Денисов встал по стойке смирно.

– Долго объяснять, товарищ сержант, – тут же пояснил генсек, – лучше пришлите кого-нибудь побыстрее… ну или уберите затвор, он выходит… ээээ… ну в обратную сторону, если двигаться из центра.

– Затвор убрать не могу, товарищ Генеральный секретарь, – так же четко отвечал сержант, – но наряд уже выслал – ожидайте в течение десяти минут.

Романов тоже присел на стол рядом с телефоном, достал из кармана пачку Родопи и предложил сигарету Мише. Тот не отказался, и они оба задымили, выпуская столбы дыма к потолку.

– Веселенькая у нас сегодня ночка, – высказал свою подспудную мысль генсек, – скажи…

– Так точно, товарищ Генеральный, – невесело усмехнулся Миша, – у меня таких приключений в жизни еще не было… а у вас?

– В 42-м под Ленинградом что-то похожее было, – отозвался тот, – сделали мы вылазку на позиции немцев, языка взяли, но меня контузило в процессе… товарищи решили, что я того, и оставили меня в немецком окопе. Выбирался потом очень долго и с приключениями, но выбрался.

– Богатая у вас биография, Григорий Васильевич… а как вы в Генеральные попали, если не секрет?

– Да не сказать, чтобы очень богатая, – поморщился Романов, – бывает и похлеще. А как в люди выбился… наверно просто повезло, другого объяснения не нахожу.

В коридоре тем временем раздался дробный топот сапог и в открытую дверь вошли трое бравых офицера с эмблемами военно-воздушных сил СССР.

– Здравия желаю, – кинул руку к фуражке старший из них, целый майор, – разрешите ваши документы.

– Дожились, – горько усмехнулся Романов, – главнокомандующего не узнают, – но медленно вынул из внутреннего кармана свой партбилет и протянул его майору.

Тот внимательно изучил его от корки до корки, после чего еще раз козырнул и предложил сопроводить высокого гостя к нужной точке в пространстве.

– До Останкинского телецентра подбросите? – задал насущный вопрос Романов.

– Конечно, товарищ Главнокомандующий, – третий раз козырнул майор, – у нас тут УАЗик возле выхода стоит, на нем и довезем. Капитан, открывай затвор, – скомандовал он второму вояке.

Они все вместе вышли из подсобки и внимательными взглядами проводили уползающую в правую сторону гермодверь.

– Прошу вас, – сделал приглашающий жест майор.

Через полсотни метров коридор кончился, далее пришлось карабкаться вверх по железной лестнице. В итоге все оказались во внутренностях трансформаторной будки, а когда вышли и из нее, то узнали местность где-то в районе проспекте Мира. Узнаваемый монумент покорителям космоса был чуть правее, а гостиница Космос чуть левее.

Глава 30

– Садитесь, товарищ Генеральный секретарь, – полностью поименовал Романова майор, открывая заднюю дверцу зеленого УАЗика с армейскими номерами.

Водитель, парнишка лет 19–20, круглыми глазами сопроводил передвижения генсека, но от высказываний удержался. Миша сел на заднее сиденье с другой стороны, майор на переднее сиденье, и они рванули вперед по проспекту Мира, обогнули скверик с монументом и выходом из метро и вырулили на известную всем жителям СССР улицу академика Королева, на которой располагался дом номер 12 – туда предлагалось писать письма, адресованные Гостелерадио СССР. Останкинский пруд, темный и неприветливый в ночи, остался справа, УАЗик прижался после него к правой стороне и остановился возле главного входа в здание, построенное к Олимпиаде-80, огромному кубу из стекла и пластика, нависающему над всем окружающим пространством.

– Я могу быть чем-то еще вам полезным? – опять подтянул руку под козырек майор.

– Фамилию свою скажи, – предложил ему Романов, – я потом тебя чем-нибудь отмечу.

– Селиванов я, товарищ Главнокомандующий, – немного смутился майор, – тогда уж и моих напарников отметьте – лейтенанта Драпеко и сержанта Арифуллина.

– Никого не забуду, – ответил Романов, пожав ему руку, – спасибо вам, бойцы.

И они вместе с Мишей вошли в фойе главного корпуса Гостелерадио – тут было темно и пустынно, только в дальнем правом углу виднелся одинокий вахтер.

– Кто такие? – вскинулся вахтер, очевидно пробудившись ото сна, – почему нарушаете?

– Ээээ… – ответил ему генсек, – как вас зовут-то?

– Спиридон Денисович, – приосанился тот, – а вас как?

– А меня Григорий Васильевич… его вот Михаил… как уж тебя (тот подсказал, что Николаевич)… Николаевич. Я Генеральный секретарь ЦК КПСС, а он мой помощник.

– А я тогда Папа Римский, – ухмыльнулся вахтер, – где это вы видели, чтоб генеральные секретари у нас без охраны разгуливали? Да еще ночью?

– Вот мой партбилет, – вытащил Романов документ из кармана.

– Да я тебя умоляю, дорогой, – ухмыльнулся вахтер, – такую бумажку и я тебе нарисую за полчаса.

– Ну вот паспорт еще посмотри, – предложил генсек

– И это тоже ерунда, – сурово отозвался Спиридон, – еще чем-то подтвердить свою личность сможешь?

– Ядерный чемоданчик подойдет? – пришла Романову в голову последняя мысль.

– Чего? – не понял вахтер.

– Портативный абонентский терминал управления ядерными силами страны, вот чего, – передразнил его генсек, – Миша, открой чемоданчик.

Помощник немедленно повиновался и отщелкнул четыре запора, закрывающие верхнюю крышку чемодана. Перед взором изумленного вахтера предстали внутренности абсолютно секретного устройства под кодовым названием «Казбек».

– И как оно работает? – спросил вахтер.

– Я ввожу свой личный код вот сюда, – показал Романов, – потом надо будет связаться с министром обороны и начальником генштаба по этой трубке, и если они подтвердят мою команду, во все подразделения стратегических сил выдается разрешение на запуск… сам понимаешь чего.

– Убедил, – вахтер открыл турникет и спрятал свой ПМ обратно в кобуру, – вам куда надо-то, товарищ Генеральный?

– В студию программы Время, – ответил тот.

– Это вон в тот лифт и на третий этаж, там сразу увидите, – показал направление движения Спиридон. – Не серчайте сильно, служба такая…

Романов и его помощник проследовали бодрым маршем по направлению к лифту, тот стоял на первом этаже и ждал пассажиров.

– А что мы будем делать в студии программы Время? – справился Миша.

– Выступать с программной речью, – тут же ответил ему генсек, – а ты что подумал?

– Так ночь же на дворе, все спят… – осторожно сделал поправку помощник.

– Ничего, надеюсь, что спят не все… а остальные утром посмотрят – когда там у нас первые новости выходят, в восемь, кажется?

– Ага, в восемь утра.

– Тогда повтор сделаем… а если что-то экстра-неожиданное ночью случится, то и новое выступление можно будет записать.

На третьем этаже по выходе из лифта двое ночных визитера попали в длиннейший коридор без окон, слабо освещенный дежурными лампочками дневного света. Оглянувшись по сторонам, они двинулись в левую сторону, и буквально через пару десятков метров наткнулись на дверь с табличкой «Информационная программа Время».

– Нам сюда, – толкнул дверь внутрь Романов, – правильно?

Миша ничего не стал отвечать на этот риторический вопрос, и они оба оказались внутри огромного зала, уставленного телекамерами и прожекторами, а в дальнем левом углу обозначилась известная всей стране заставка с названием программы… никого, на первый взгляд, в этом огромном помещении не было…

Но это только на первый взгляд, а так-то сразу после входа нежданных гостей в студию слева в углу послышалось какое-то шевеление, и оттуда возникло ночное привидение – девчушка с заспанными глазами и немым укором во взоре.

– Вы кто такие? – спросило привидение.

– Я Генеральный секретарь ЦК КПСС, а это мой помощник, – объяснил Романов привидению диспозицию, – телевизор сморишь, наверно – сможешь меня идентифицировать?

И он повернулся в профиль, а потом обратно анфас.

– Ой, Григорий Васильевич, – расцвела в улыбке девчушка, – а что это вы тут делаете в такой поздний час?

– Хочу выйти в эфир с экстренным сообщением, а ты что подумала?

– Так ведь все операторы по домам сидят… да и санкцию начальника получить бы неплохо, – отвечала девушка, – меня, кстати, Ксюшей зовут.

– Отлично, – отозвался Романов, – откуда тут можно позвонить Лапину, подскажи…

Через тридцать секунд генсек уже набирал номер руководителя Гостелерадио, заботливо предоставленный Ксенией. Лапин взял трубку на четвертом гудке.

– Слушаю, – проскрипел он с заметным усилием.

– Сергей Георгиевич, – ответил ему генсек, – это Романов беспокоит…

– Я весь внимание, Григорий Васильевич, – мигом проснулся тот.

– Вы в курсе, что у нас в стране происходит?

– Если честно, то не очень, – признался он, – выпил снотворное и лег спать в восемь вечера.

– Так вот, – наставительно заметил Романов, – у нас в стране военный переворот происходит… я с большим трудом выбрался из Кремля, он со всех сторон окружен танками, и теперь нахожусь в здании Гостелерадио на Королева.

– Я немедленно выезжаю к вам, Григорий Васильевич, – тут же вылетело из Лапина, – самое позднее через полчаса буду на месте.

– А перед отъездом дайте команду работникам, которые задействованы в программе Время – пусть они подготовят мой выход в эфир.

– Слушаюсь, товарищ Романов, – чеканным голосом отвечал Лапин, – будет исполнено, товарищ Романов.

– Ну вот, – обернулся Романов к Ксюше, – вопрос с твоим руководством мы, кажется, утрясли… а не расскажешь, пока суть да дело, как тут производство организовано?

– Конечно, – Ксюша окончательно проснулась, сверкнула глазами в сторону помощника Миши и начала рассказывать, – появилась это программа, если мне не изменяет память, в 68 году… а до этого просто Новости были, и не в 9 вечера они начинались, а в половине девятого. Сначала выходила с Шаболовки, а когда вот этот комплекс построили, к Олимпиаде-80, она сюда переехала. Это основная информационная программа СССР, имеет корпункты в 40 странах мира, ведут ее такие известные товарищи, как Игорь Кириллов, Анна Шатилова, Татьяна Судец и Евгений Кочергин. Если интересен сам процесс съемок, то вот там (она показала на стол в дальнем углу студии) сидят дикторы, а вот здесь (она очертила что-то вроде магического круга) располагаются телекамеры. Запись вечерней программы происходит в 12 часов по Москве, ее транслируют на Камчатку и Сахалин, если никаких существенных событий не происходит, то потом то же повторяют для Иркутска, Алма-Аты и Свердловска. Ну а если что-то новое произошло, происходит перезапись программы для Европейской части страны.

– Понятно… – ответил Романов, – ну а ты-то какое место занимаешь во всем этом?

– Ночной дежурный, – ответила она, – точнее ночная дежурная. Отвечаю за пожарную безопасность и за прочие непредвиденные ситуации. Вот сегодня такая ситуация, похоже, и случилась… первый раз на моей памяти.

Но тут в коридоре раздался дробный топот сапог и ботинок и в студию ворвалась целая команда работников Гостелерадио. Впереди был тяжело дышащий мужчина в майке и джинсах.

– Добрый вечер, Григорий Васильевич, – с порога объявил он.

– Ночь уже на дворе, – поправил его генсек.

– Извиняюсь, – быстро поправился он, – доброй ночи… меня зовут Евгений Скорняков, я заместитель председателя Гостелерадио – Сергей Георгиевич поручил мне обеспечить все ваши потребности, Григорий Васильевич.

– Отлично, – пружинисто выпрыгнул из своего кресла генсек, – в мои насущные потребности входит немедленный выход в эфир с обращением к советским гражданам… обеспечите?

– Конечно, для того и стою на своем посту, – не смутился зам Лапина, – какая ожидается длительность вашего обращения?

– Я точно не подсчитывал, – ответил Романов, – но думаю, что в 10–12 минут уложусь.

– Отлично, садитесь вон в то кресло, – он указал на место под торговой маркой программы Время, – подводка какая-нибудь вам потребуется или сразу начнете обращаться?

– В смысле чтобы диктор меня объявил? – немного замешкался генсек, – если Кириллова или Шатилову найдете, тогда да, пусть объявят… если не найдете, то без объявлений пойду.

– Боюсь, Игоря Леонидовича или Анну Николаевну мы в такие короткие сроки организовать не сможем… – замешкался Скорняков.

– Ну значит без подводки давайте, просто музыку и это… внизу можете пустить строку «срочный информационный выпуск»?

– Попробуем… – не стал ничего обещать заместитель, – но не гарантирую, что получится…

– У вас ведь тут все в записи идет, прямых эфиров не осталось? – спросил Романов.

– Так точно… – встал по стойке смирно Скорняков, – вдруг что нештатное случится, тогда можно будет поправить.

– Хорошо, не буду настаивать на прямом эфире, давайте, как обычно…

Глава 31

– Но идеальным был бы, конечно, прямой эфир, – добавил Романов, глядя на Мишу с Ксюшей, они уже о чем-то мило общались.

– Попробуем, Григорий Васильевич, – сказал из-за частокола телекамер заместитель Лапина, после чего начал отдавать распоряжения окружающим его специалистам.

К Романову через полминуты подъехали две здоровенные телекамеры, и один из операторов начал давать ему инструкции.

– Видите красный огонечек здесь? – показал он на одну из камер.

– Нет, не вижу, – честно признался генсек.

– И правильно, что не видите – значит, пока он не горит, камеры не работают и трансляция не идет. Как только загорится, мы в эфире… иногда мы переключаемся между собой, тогда огонек загорается в новом месте…

– Да понятно все, – поморщился Романов, – давайте уже начнем… как говорят наши сограждане в не столь отдаленных местах – раньше сядем, раньше выйдем.

Скорняков подошел к операторам, коротко обменялся с ними чем-то неслышным, после чего обратился к Романову.

– В принципе все готово… вопрос о прямом эфире урегулирован – сразу пойдет трансляция и по релейным каналам, и через спутники… весь Союз увидит. Вы готовы?

– Всегда готов, – на автомате вылетело из генсека.

– Тогда начинаем… – и Скорняков хлопнул обоих операторов по плечам, одного по левому, другого по правому, – пошла заставка.

Зажужжали вентиляторы, очевидно, те, что охлаждали внутренности телекамер, операторы надвинули их на выступающего, и откуда-то сверху зазвучала стандартная для программы Время заставка из музыки Свиридова к фильму «Время, вперед». Потом загорелся левый по отношению к дикторам огонек, и Романов начал свою речь без бумажки.

– Дорогие соотечественники! Я обращаюсь к вам в столь неурочный час по уважительной причине – у нас в стране начался военный переворот. В Москву введена бронетехника, Кремль, а также здания Министерства обороны и Комитета государственной безопасности окружены со всех сторон танковыми частями. Все каналы связи из Кремля, Минобороны и КГБ блокированы. Не далее, как полчаса назад мне было предложено сдать свои полномочия неустановленной группе лиц. Кто они и какие цели преследуют, для меня пока остается загадкой, однако со всей ответственностью могу заявить, что такие перевороты являются шагом в неправильном направлении. Вспомним недавние примеры такого рода действий – хунту Пиночета в Чили, режим черных полковников в Греции, свержение законного правительства Патриса Лумумбе в Конго. Разве они привели эти страны к миру и процветанию? Нет, не перевороты нужны нам сейчас, а мирная созидательная деятельность.

Романов прервался, налил себе воды из графина, выпил, гулко булькая кадыком, потом продолжил свой монолог.

– Я призываю руководителей военного переворота, кем бы они ни были, к диалогу в течение завтрашнего, – он посмотрел на часы и поправился, – нет, уже сегодняшнего дня. Место и время переговоров можно передать любым удобным способом. Со своей стороны даю обещание, что все военнослужащие, которые вернутся в казармы до конца текущего дня, будут амнистированы, к ним не будут применены никакие меры преследования, включая уголовные и даже дисциплинарные.

Потом Романов посмотрел на камеры, увидел, что огонек переместился направо, перевел туда взгляд и закончил свое выступление.

– Сограждане! Призываю вас сохранять спокойствие и по возможности оставаться в своих жилищах в течение всего этого дня, за исключением, конечно, тех, кто обеспечивает коммуникации и безопасность – обещаю, что прогулы вам никто не поставит. Искренне надеюсь на спокойное и мирное урегулирование этого инцидента в ближайшее время…

В этот момент в студии программы Время погасли все камеры и все лампочки, за исключением дежурного света в трех местах.

– Что случилось? – спросил Романов у заместителя Лапина, – авария?

– Сейчас выясню, – пообещал он, тут же исчезнув за дверьми.

Вернулся он буквально через полминуты и не один – за спиной у него маячили вооруженные люди в камуфляже, а руки Скорняков держал поднятыми вверх.

– Кто это? – спросил Романов, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие.

– Не знаю, товарищ Генеральный, – ответил тот с бледным лицом, – они сами сейчас объяснят, наверно…

И они объяснили – от военнослужащих отделился по всей видимости главный из них с погонами подполковника, он строевым шагом вышел в центр студии и объявил:

– Вы все интернированы, граждане, сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах – нам санкционировано применение мер воздействия к нарушителям…

– Вы двое, – продолжил он, обратясь к операторам возле камер, – быстро отошли на два метра к той стене. А вы, – посмотрел он прямо на Романова, – сейчас пойдете с нами.

– А нам что делать? – подал голос смелый помощник Миша.

– Ты кто? – вперил в него взгляд подполковник.

– Михаил Державин, помощник Генерального секретаря.

– Тогда ты тоже со мной сейчас идешь, а всем остальным, – повысил он голос, оглядев находящихся в студии строгим взглядом, – сидеть тихо и ничего не включать.

Далее он, Романов и Миша вышли в пустынный коридор третьего этажа Останкинского комплекса и повернули налево, к лифтам.

– Ты не родственник того Державина, – неожиданно спросил военный, – который вместе с Ширвиндтом?

– Племянник, – признался Миша, – сын его сестры.

– Ну тем лучше, – выдал непонятную фразу подпол, – а меня зовут Николай Иванович, – зачем-то добавил он.

– Где вы служите? – продолжил задавать вопросы генсек.

– В Кантемировской дивизии, командир полка, – не стал ничего скрывать тот.

– Вы же понимаете, что ничем хорошим для вас сегодняшний день не закончится, – достаточно рискованно продолжил Романов, – в лучшем случае гауптвахтой…

– У меня есть приказ, а приказы надо выполнять, – хмуро буркнул он, открывая неприметную дверь по правой стороне коридора, до лифтов они не дошли с десяток метров.

Таблички никакой на двери не висело, только номер 307 на пластиковой бирке, а внутри оказалась еще одна студия, судя по заставке на заднике, это было помещение, откуда выходила детская передача «В гостях у сказки». На стульях тут сидели трое военных, два лейтенанта и один целый генерал-майор. Его лицо показалось Романову смутно знакомым.

– Здравия желаю, товарищ Романов, – мигом поднялся генерал на ноги, – меня зовут Александр Лебедь, не слышали?

Романов с трудом, но припомнил такого персонажа из фильма, что ему демонстрировала Маша в том самом сне.

– Вы же в парашютно-десантных войсках должны находиться? – ответил он генералу, – при чем тут Кантемировская дивизия?

– Долго объяснять, Григорий Васильевич, – отмахнулся он, – а это кто с вами?

– Мой помощник, Михаил Державин…

– Родственник? – тоже полюбопытствовал Лебедь.

– Племянник, – коротко повторил Миша.

– Ну тем лучше, – Лебедь пружинистой походкой подошел к столу, где должен был находиться ведущий, и сказал, что ему понадобилось, – сейчас, Григорий Васильевич, вы сяжете вот сюда, – он показал на центральный стул, – и четко и без ненужных пауз зачитаете вот это.

Он взял в руки папочку, лежавшую на столе, и вытащил оттуда сиротливый листочек А4.

– Ознакомьтесь, товарищ Романов, – он протянул листочек генсеку, сопроводив свои действия кривой ухмылкой.

– Хорошо, – со вздохом принял этот листочек генсек, – а почему это надо делать в студии В гостях у сказки-то? Другого места не нашли что ли?

– Вы будет смеяться, Григорий Васильевич, но не нашли, – широко улыбнулся Лебедь. – А когда нашли, наши руководители решили, что для усиления эффекта такая студия подойдет лучше всего.

– Так значит вы не руководитель переворота? – догадался Романов.

– Во-первых, не переворота, а народного восстания, – наставительно заметил Лебедь, – а во-вторых, да, там есть люди повыше меня… кто именно, пока не скажу. Вы читайте, товарищ Романов, читайте – время идет, часики тикают… у нас осталось всего пятнадцать минут до часа Х.

Романов не стал уже выяснять, что означает час Х, а просто сел на соседний стул и быстро пробежал глазами напечатанное на листочке… напечатано, кстати, было убитой машинкой, у которой западали буквы Р и О.

– Но вы же понимаете, Александр…эээ (Иванович, помог тот) Иванович… – сказал по итогу прочтения генсек, – что этот вот текст полностью противоречит тому, что я сказал на камеру десять минут назад… телезрители не поймут, если я буду менять свое мнение с частотой раз в десять минут.

– А кто вам сказал, что телезрители что-то увидели? – усмехнулся Лебедь.

– Но как же… – даже растерялся Романов, – заместитель Лапина мне лично пообещал, что будет прямой эфир.

– Заместитель Лапина это наш человек, – вторично усмехнулся генерал, – а запись ваша никуда далее монтажной студии не ушла. Ну так что – будете зачитывать? На этот раз могу дать слово офицера, что эфир будет прямой – прямее не бывает, – с суровой прямотой добавил Лебедь.

– А если я откажусь? – спросил Романов.

– Тогда этот текст зачитает Председатель Совета министров, – объяснил генерал, – он же по Конституции ваш прямой заместитель, да? Воротников, кстати, уже едет сюда, через… – он посмотрел на наручные часы, – через полчаса его доставят.

– А со мной что будет? – все же задал наводящий вопрос Романов.

– Пойдете под домашний арест, – еще раз усмехнулся Лебедь, – а если будете совершать необдуманные поступки, то сразу в Лефортово.

– Уговорили, – пригладил волосы Романов, – включайте свои камеры, я готов.

Он сел на указанное место и взял в руки листочек, текст на котором начинался словами «Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как руководитель государства. Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня я ухожу в отставку».

– Готовы, Григорий Васильевич? – спросил Лебедь, когда два бравых лейтенанта лихо подкатили к столу по телекамере, – красный огонек – это значит, что мы в эфире.

– Да знаю я, – буркнул Романов, – уже объяснили.

– Поехали, – дал отмашку генерал, и камеры синхронно зажужжали.

– К вам обращаюсь я, дорогие соотечественники, – начал генсек, – сегодня в этот пасмурный осенний день в нашей стране произошел военный переворот, совсем как в Чили в 1973 году. Заговорщики пытаются принудить меня к поддержке их темных делишек, но я твердо могу заявить – меня проще убить, чем принудить к таким неправомочным действиям…

– Ну ты сам напросился, – зло высказался из-за телекамер Лебедь, – за язык тебя никто не тянул.

Он вынул из кобуры пистолет Стечкина и сделал два прицельных выстрела… камеры продолжали все это снимать. Романов упал на пол, обливаясь кровью… когда он пришел в сознание, перед ним явилась, колыхаясь в воздухе, та самая девочка Маша из сна.

– Что, плохо тебе Гришенька? – заботливо спросила она.

– Плохо, Машенька, – не стал он отрицать очевидного, – сейчас концы отдам…

– Ты забыл, наверно, что я тебе две пилюли дала в прошлый раз, – напомнила она, – одну ты использовал, а вторая должна остаться.

– А ведь и точно… – Романов с большим трудом залез во внутренний карман пиджака и нащупал там пластиковую коробочку, – спасибо тебе, Машенька, век благодарен буду.

– Он там кажется шевелится, – раздался голос из-за стола, – добей его контрольным, Семенов…