Текст книги ""Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ)"

Автор книги: Николай Новиков

Соавторы: Дарья Верескова,Сергей Тамбовский,,Владимир Кощеев,Андрей Корнеев,Вера Ширай,Наталья Алексина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 332 страниц)

Глава 10

Ленинград-2

– А мы, кажется, въезжаем в Кронштадт, Григорий Васильевич, – сообщил водитель правительственного ЗИЛа. – Куда дальше?

– На Якорную площадь, Сева, – ответил ему Романов, – там запланирован небольшой митинг.

Шофер послушно начал выруливать по Кронштадскому шоссе и проспекту Ленина в требуемое место, но по дороге генсек внес небольшую коррективу:

– Этот самый футшток покажите, чтоб я знал, какие они бывают.

– Это здесь, – уверенно сказал шофер, тормознув возле Синего моста, – там Итальянский пруд, из него выходит Обводной канал, а на мосту через этот канал стоит он, футшток.

Романов вышел из машины и обошел кругом сооружение – тут была не совсем рейка, а башенка типа тех, что в Петропавловской крепости стояли.

– Это? – спросил он у Величко?

– Не совсем, – вытащил детали из памяти тот, – это здание так называемого мареографа… – и он тут же пояснил что это, не дожидаясь вопроса, – здесь расположен прибор, записывающий в непрерывном режиме уровень воды. А сама рейка вон там, на мосту.

И он подвел Романова к самому Синему мосту, показав на полосатую реечку на одной из его опор.

– Вот теперь все встало на свои места, – довольно отвечал Романов, – теперь можно и на митинг.

На Якорной площади собрались рабочие, трудящиеся на возведении Кронштадской дамбы, человек двести пришло. Романов сказал с трибуны достаточно стандартную речь, после чего предложил собравшимся задавать вопросы. Первый, естественно, прилетел о Степанакерте и о том, что там такого случилось.

– Вас детали голосования интересуют, – уточнил Романов у работяги, – или покушение?

– И то, и это, – не растерялся работяга.

– Хорошо, отвечаю по порядку… голосование прошло более, чем успешно, никаких эксцессов не вызвало. Два района Карабаха проголосовали за Азербайджан, остальные пожелали перейти под руку Армении. Международные наблюдатели, в числе которых был и Генеральный секретарь ООН, полностью подтвердили легитимность голосования. Более того, по итогам карабахского размежевания сейчас запланированы такие же мероприятия в Грузии и Молдавии – это будет ориентировочно в начале следующего года. Теперь про покушение…

Народ затаил дыхание – не каждый день первое лицо в государстве напрямую рассказывает, как в него стреляли.

– Покушавшихся было двое, один бывший гражданин СССР из Узбекистана, попал в плен во время пребывания в Афганистане, там его и завербовали в наемные убийцы. Второй из Иордании, сын богатого землевладельца, вступил в террористическую организацию по идейным, так сказать, соображениям. Они перелетели через границу с Турцией на дельтаплане, оставшись незамеченными советской ПВО, а далее проследовали по горам к месту теракта…

– А что это за террористическая организация, – не унимался с вопросами тот работяга, – которая может засылать в нашу страну таких людей?

– Она называется «Мактаб-аль-Хидамат», базируется в Пакистане, руководят ей… точнее руководили два человека, Усама бен Ладен и Абдулла Аззам…

– Что значит «руководили»? – работяга на этот раз задал правильный вопрос, на который Романов ответил с удовольствием.

– То и значит – больше не руководят. Этих людей настигло справедливое возмездие от Аллаха… похоронили их два… нет три дня назад под Пешаваром.

Дальнейшее течение митинга было малоинтересным – Романов свернул его через четверть часа. Рабочие расходились медленно, переваривая сказанное, а правительственный ЗИЛ помчался обратно в Ленинград.

– Как раз успеваем к началу спектакля, – сказал Романов, – что уж там сегодня в Ленсовете ставят? – задал он вопрос водителю, который был в курсе всех подробностей.

– Трехгрошовую опера, Григорий Васильевич, – тут же ответил тот, – пьеса Брехта, режиссер Владимиров, в главных ролях Боярский и Фрейндлих.

– Отлично, – потер руки Романов, – оценим актерские дарования Михаила в прямом эфире. А из рок-клуба кого позвали, знаете? – задал он следующий вопрос всезнающему водителю Севе.

– Конечно, знаю, Григорий Васильевич, – улыбнулся на ходу Сева, – его руководителя Николая Михайлова…

– Не слышал про такого, – перебил его на секунду генсек, – но ладно… а еще кого?

– Еще Гребенщикова из группы Аквариум, Кинчева из Алисы, Цоя из группы Кино и Курехина, это Поп-механика. Итого пятеро вместе с директором.

– Поговорим и с ними, чего ж не поговорить, – медленно отвечал Романов. – А Гребенщиков, это который «Под небом голубым»?

– Точно, – подтвердил Сева.

Министр культуры Демичев сидел и хватал воздух открытым ртом – настолько необычно было для него предстоящее действо… это не Зыкина и не Магомаев и даже не ВИА «Самоцветы» со своим неизбывным «Увезу тебя я в тундру»

Перед парадным подъездом театра Ленсовета царила стандартная для всех популярных представлений суета – билеты, естественно, были распроданы давным-давно, и желающие насладиться игрой Михаила Сергеевича стояли стройными рядами и колоннами, начиная от выходов из метро «Владимирская». Но Романова с партнерами, конечно, не к центральному входу подвезли, а к служебному, который скромно притаился сбоку от основного. Встречал его лично главреж Владимиров – седой импозантный мужчина в стильном сером костюме.

– Григорий Васильевич, – начал он, – мы рады приветствовать в вашем лице высшее руководство нашего государства. Очень приятно, что оно, наконец, обратило свое внимание на проблемы культурной жизни вообще и на театральное искусство в частности.

– Мы вообще-то, – обиделся Демичев, – всегда держим наше внимание в фокусе на основных проблемах искусства вообще и театра в частности. Сейчас вот решили посмотреть, как это наше внимание сказывается на ленинградском театральном сообществе.

Но Романов не дал им обоим возможность начать межведомственную перепалку, а вместо этого спросил:

– Надеюсь, Михаил Сергеевич жив-здоров и порадует нас сегодня своей игрой?

– Безусловно, – тут же откликнулся Владимиров, – и он, и Алиса Бруновна находятся в прекрасной форме и будут задействованы с первых минут спектакля. Прошу в главную ложу, – и он повернулся боком, предлагая делегации пройти, куда следует.

– Ну что вы, как дети малые себя ведете, – выговаривал Романов Демичеву, когда они уже разместились в глубине обширной ложи, – нашли время отношения выяснять…

– Виноват, Григорий Васильевич, – потупил глаза Демичев, – не сдержался… у нас с Игорем Петровичем в свое время были серьезные споры по разным вопросам, вот и всплыло что-то из памяти…

«Трехгрошовая опера» это вообще говоря не совсем пьеса, а скорее мюзикл – Бертольд Брехт, когда творчески перерабатывал знаменитую «Оперу нищих» под нужды одного берлинского театра, тесно сотрудничал с композитором Куртом Вайлем. Он и написал целую кучу музыкальных номеров (зонгов), кои должны были по идее сопровождать каждое телодвижение артистов на сцене. Ну а кто, как не Боярский, мог исполнить эти зонги надлежащим образом? Правильно, никто…

– А что, мне нравится, – вывел в антракте свое резюме Романов, – ярко и образно показана жизнь капиталистических акул, тесно сросшихся с преступным сообществом. Боярский, конечно, певец тот еще, явно не Магомаев…

Демичев на этом моменте усердно покивал головой.

– И даже не Лещенко, – продолжил Романов, строго поглядев на министра, – но здесь он на своем месте. Именно такими и должны быть отрицательные персонажи, наживающиеся на чужом горе, – выдал он под конец такую сложную конструкцию.

Все остальные дружно задумались, но так ничего и не сообразили, чего бы сказать в ответ. А тут в ложу постучался Владимиров. Дежурно справился, как им спектакль, покивал в ответ на похвалы и проинформировал, что музыканты из рок-клуба прибыли и ждут дальнейших распоряжений.

– А пусть сюда заходят, – демократично распорядился Романов, – ложа большая, места всем хватит.

Они и зашли гуськом – впереди директор, а за ним Гребенщиков, Цой, Кинчев и Курехин. Владимиров представил всех их по очереди, и они уселись в глубине ложи.

– Вы кореец? – задал свой первый вопрос Цою Романов.

– Да, – согласился тот, – но наполовину – отец кореец, мать русская.

– А вы болгарин, судя по фамилии? – генсек перешел к Кинчеву.

– Нет, Григорий Васильевич, – открестился тот, – это просто псевдоним такой, а так оба родителя у меня русские, преподаватели технологического института.

– Понятно, – задумался Романов, прежде чем сгенерировать третий вопрос, Гребенщикову на этот раз, но тот сыграл на опережение.

– Я тоже русский, – сказал он, – родился и вырос в Ленинграде, родители на Балтийском заводе работают.

– Очень интересно, – пробормотал Романов, – вот только что были на этом заводе… но ладно, давайте досмотрим Брехта, а потом уже побеседуем о наболевшем.

* * *

Беседовать о наболевшем Владимиров пригласил всех заинтересованных лиц в свой кабинет.

– Он у меня большой и просторный, на всех места хватит… только с одним условием, Григорий Васильевич…

– С каким? – заинтересовался тот.

– Распишетесь в конце разговора на обоях – у меня там все посетители свои автографы оставляют. Генеральных секретарей у нас в гостях пока еще не бывало…

– Легко, – кивнул головой Романов, – и вот еще что – Боярского тоже пригласите, он внесет оживление в нашу беседу.

Глава 11

Секретарша быстро организовала чай, после чего Романов начал беседу.

– Вы, наверно, догадываетесь, ребята, – спросил он у всех вместе, – зачем я вас тут собрал?

Ребята переглянулись, а ответ на себя взял Гребенщиков.

– Даже и мыслей никаких нет на этот счет, Григорий Васильевич, – сказал он.

– Ладно, – вздохнул генсек, – тогда не буду ходить вокруг да около и скажу все прямо – наступают новые времена, которым нужны новые песни. Кто, как не питерская молодежь, сможет обеспечить это?

– Никто, – согласились чуть ли не хором все ребята, – не сможет.

А Борис добавил: – А мы легко сможем… только хорошо бы нас для этого перестать прессовать по мелочам.

– Сделаем, – покладисто ответил Романов, – это самый простой пункт. Теперь о песнях…

Он налил себе в стакан еще немного чая, взял конфетку «А ну-ка отними» и продолжил.

– Я вчера вкратце ознакомился с вашим творчеством, помощники принесли досье на весь ваш клуб и на вас четверых в частности…

– Из КГБ помощники-то были? – осмелился затронуть эту тему Курехин.

– Ну что вы, Сергей Анатольевич, – поморщился Романов, а народ понимающе переглянулся – он даже наши ФИО знает, – по таким мелочам еще дергать органы, у меня и других помощников хватает. Так вот, пойдем по пунктам…

Он открыл свой блокнот, прошнурованный сверху пластиковым кольцом, и остановился на первой странице.

– Начнем, пожалуй, с вас, Сергей Анатольевич, – и его указательный палец уперся прямо в переносицу Курехину. – Про этот ваш диск, изданный на Западе, как уж его там… Ways of freedom, так и быть не будем… хотя мне лично пара композиций с него понравилась. Сразу перейдем к вашему отечественному проекту, к Крейзи-Мьюзик-Оркестру…

За столом воцарилось гробовое молчание, а Романов строго оглядел всех по очереди, немного задержавшись на Курехине, и раскрыл тему Крейзи-Оркестра.

– И к Поп-механике, так ведь называется ваш последний ансамбль?

Отвечать на этот полувопрос собственно не требовалось, но Курехин сделал слабую попытку:

– Поп-механика это собственно не ансамбль, – сказал он, удерживая дрожащие пальцы, – это музыкальный коллектив единомышленников.

– Да ради бога, – не стал спорить Романов, – я прослушал ряд композиций вашего коллектива… и даже просмотрел одно выступление – у вас там, кажется, принимал участие живой козел…

– Это была коза, Григорий Васильевич, – еле слышным голосом поправил его Курехин.

– Ну допустим, это неважно, – отмахнулся генсек, – а важно то, что вы активно ищете новые формы и они, эти формы, привлекают зрителей… то есть, если резюмировать, то козла, конечно, со сцены надо бы убрать, а всю остальную импровизацию можно оставить и даже усилить. Пойдем далее… к Виктору Робертовичу, – и он посмотрел поверх очков на Цоя.

Робертович почему-то не смутился и смело выдержал строгий начальственный взор.

– Давайте перейдем ко мне, – ответил он генсеку, – о своем творчестве я готов говорить хоть два часа подряд.

– Я вижу, что вы за словом в карман не лезете, – с улыбкой отвечал Романов, – итак, группа «Кино», бывшая «Гарин и гиперболоиды». На Западе пока не издавалась, но в Союзе имеет довольно широкий круг почитателей… главные хиты (приглашенные чуть не подавились, услышав такой термин из уст высокого начальства) это «Алюминиевые огурцы», «Восьмиклассница» и «Ночной троллейбус».

– Просто «Троллейбус», – позволил себе такую поправку Цой, – ночным его наши фанаты переназвали.

– Ладно, – махнул рукой Романов, – Просто троллейбус… ну что я скажу вам, Виктор Робертович – песни отличные, молодежные и современные. Не хватает только чего-нибудь остросоциального…

– Чего именно? – спросил Цой.

– Записывайте, – тут же ответил Романов, – одну хотелось бы видеть с посылом к переменам в нашем обществе… первая строчка припева, например, в ней так могла бы звучать – «перемен требуют наши сердца», а вторая на тему военных конфликтов… с припевом «группа крови на рукаве, наш порядковый номер на рукаве»… остальное сами додумаете – вы же творческий человек?

Цой не стал отказываться от такого определения и согласно покачал головой, а Романов перешел к оставшимся товарищам. Гребенщикову он посоветовал поменьше увлекаться восточной эзотерикой, а Кинчеву написать песню о ленинградской блокаде.

– И как же должна, по-вашему, называться такая песня? – спросил ошарашенный Кинчев.

– Очень просто – Блок ада. С пробелом после первого слога… содержание сами подработаете. Ну и наконец переходим к уважаемому Михаилу Сергеевичу, – повернулся Романов к Боярскому, – вы всегда в своей шляпе теперь ходите?

– Всегда, – смущенно ответил тот, – это часть моего образа в народе.

– Ладно, мне тоже нравится, – махнул рукой Романов, – сейчас на подъеме такой композитор Юрий Чернавский – слышали?

– Чернавский-Чернавский… – пробормотал Михаил, – слышал, но совсем мало – он, кажется, электронную музыку пишет.

– Точно, – подтвердил генсек, – позвоните ему завтра-послезавтра, вот номер (и он написал на листочке семь цифр), скажете, что от меня – у него для вас будет парочка очень приличных вещей.

– А теперь о главном, – начал он резюмировать это совещание, – в сентябре в Москве… предварительно одобрена Большая спортивная арена Лужников… состоится большой концерт с девизом «Рок за мир во всем мире». Вы все приглашаетесь принять в нем активное участие. По всем вопросам обращайтесь напрямую к товарищу Демичеву.

Энергия

А через две недели на космодроме Байконур состоялся первый запуск ракеты-носителя Энергия с полезной нагрузкой на борту. Приехали на него не все приглашенные гости, однако Дэн Сяопин, Франсуа Миттеран и Гельмут Коль прибыли строго по графику. А вот Рейган вместо себя прислал Буша-старшего. Романов повстречался со всеми этими товарищами согласно заранее разработанного графика, но ничего особенно конкретного во время этих встреч не обсуждалось. За одним исключением – Буш сделал маленький, но многозначительный намек на очень толстые обстоятельства.

– Это правда, мистер Романов, – спросил он через переводчика, – что главной целью проекта Энергия будет высадка советского космонавта на Луну?

– Не совсем так, – парировал Романов, – все же основная наша цель это создание международной орбитальной станции масштаба не меньше, чем ваш Скайлэб… американская сторона, кстати, приглашается к участию в нем.

– Но высадка же предусматривается? – продолжил настаивать Буш.

– Если уж быть точным, то да, – согласился генсек, – предусматривается. Ориентировочно через два-два с половиной года. Это будет однократная акция, потому что вы не хуже меня знаете, что на Луне человеку сейчас делать нечего… и в ближайшие 50 лет будет то же самое. Нам важно показать, что СССР может решать серьезные космические проблемы не хуже, чем ваша страна.

– Место высадки уже определено? – задал следующий вопрос Буш.

– Если честно, я не в курсе, – признался Романов. – Это вопрос к руководителям нашего проекта. А вы что-то хотите предложить, мистер Буш?

– Нет, что вы, – поднял тот руки в отрицательном жесте, – по этому вопросу предложений у нас никаких нет… есть одна маленькая просьба.

– Я вас внимательно слушаю, – поднял брови Романов.

– Согласуйте пожалуйста с НАСА место высадки… – высказал, наконец, Буш свою главную мысль. – А еще лучше, если в состав вашей лунной экспедиции вошел бы американский астронавт.

– Я вас понял,– улыбнулся генсек, – и принял к сведению. Надеюсь на встречные шаги с американской стороны в случае принятия ваших условий…

– Они безусловно последуют, мистер Романов, – ответно улыбнулся Буш, – но о конкретике лучше будет поговорить ближе к дате реализации вашего проекта.

А немного позднее генсек перекинулся парой предложений с нынешним руководителем космической отрасли Глушко.

– Валентин Петрович, – сразу начал он с главного вопроса, – у американцев возникли некоторые опасения по поводу нашей лунной программы. Не подскажете, с чем это связано?

– Хотят согласовать места высадок? – тут же задал правильный вопрос Глушко.

– Точно, – кивнул Романов, – вот этими самыми словами и выразился только что их вице-президент.

– Это совсем просто, Григорий Васильевич, – вздохнул Глушко, – насколько нам известно, высадка астронавтов на Луну проходила весьма сложно и совсем не походила на ту глянцевую картинку, которую они создали в СМИ…

– Хотите сказать, что они на Луну совсем не летали? – сдвинул брови Романов.

– Ну не так уж радикально… – задумался тот, – летали, конечно, но не шесть раз и не в те места, которые отмечены на карте.

– А если поточнее? – стал настаивать Романов.

– Извольте, – и в следующие пять минут Глушко изложил видение советской стороны на то, сколько раз и в каких местах американцы побывали на Луне, а в каких не были.

– Грустно… – заметил Романов, – а почему наши лидеры пропустили этот момент мимо своей пропаганды?

– Там все сложно было, Григорий Васильевич, – заметил Глушко, – у Америки были большие трудности на всех фронтах – Вьетнам, нефтяной кризис, промышленная депрессия… в итоге закулисно договорились, что мы не замечаем их промашек, а они не мешают нам работать с Европой, мы как раз газопровод в Германию тянули… урегулирование Вьетнамского конфликта, кстати, тоже в тот пакет входило.

– А сейчас что вы посоветуете, Валентин Петрович? – спросил Романов.

– Думаю, что дополнительная конфронтация никаких преимуществ нам не принесет, – быстро ответил Глушко, видимо, он размышлял над этими вопросами и раньше, – лучше плохой мир, чем добрая ссора, как говорит народная пословица. Надо войти в их положение, а взамен выторговать что-либо существенное.

– Может, посоветуете, что именно надо выторговывать? – неожиданно спросил Романов.

– Пожалуйста, – пожал плечами Глушко, – в большой политике я не очень силен, но по космосу могу дать совет – предложите им наши носители для запусков спутников, это раз…

– У них же есть Шаттл, – не понял предложения Романов.

– Шаттл очень дорогой, – парировал Глушко, – каждый его старт чуть ли не на порядок дороже наших Протонов и Союзов. Так что поле для сотрудничества и получения дополнительных доходов с обеих сторон имеется. А во-вторых, можно было бы надавить на их программу звездных войн… пусть отменяют ее совсем или хотя бы резко сворачивают. Это было бы достойной компенсацией за неразглашение некоторых неприглядных фактов по их лунной эпопее.

Глава 12

Запуск Энергии прошел штатно, без единого сбоя – столб пламени на пусковой площадке впечатлил всех почетных гостей.

– А кстати, мистер Романов, – спросил Миттеран через переводчика, – что там за полезная нагрузка? Об этом нигде не говорится – что-то военное?

– Вовсе нет, – возразил Романов, – Энергия выводит на орбиту первый блок международной космической станции… называться она будет «Мир».

– Русский язык многозначителен, – заметил Буш, – с одной стороны слово «мир» у вас означает отсутствие войны, peaсe по-английски, а с другой – это Земной шар или world. Какой из этих смыслов имелся ввиду, господин Романов?

– Оба, мистер Буш, – улыбнулся тот, – у нас есть такая поговорка, «миру-мир». Вот космическая станция и будет способствовать мирному сосуществованию стран во всем мире, по-английски это наверно будет звучать «to the world – peace».

Далее начались вопросы о конкретных характеристиках выводимого на орбиту блока, но Романов отослал интересующихся к специалистам.

– А какой график дальнейших запусков Энергии? – поинтересовался Дэн Сяопин.

– Если первый пуск пройдет успешно, – ответил Романов, – на что я очень надеюсь, то следующий раз будет через два месяца с лунной кабиной – пока в автономном режиме. Она должна стартовать к Луне, облететь ее несколько раз и вернуться на Землю. Далее запуски будут чередоваться – один в интересах орбитальной станции, один по лунной программе. Если вам интересно, когда состоится первый пилотируемый полет Энергии, то точно сказать не могу… надеюсь, что в следующем году.

И тут в помещение, откуда гости наблюдали за запуском, влетел весьма взволнованный товарищ Кунаев, а за его спиной маячил товарищ Примаков.

– Григорий Васильевич, – выпалил Кунаев, – срочное дело. Очень срочное…

Романов извинился перед гостями и сказал, что покидает их по государственным делам. Острый взгляд Джорджа Буша ему при этом сильно не понравился.

– Что случилось, Динмухаммед Ахмедович? Надеюсь, что-то очень срочное, раз вы оторвали меня от таких почетных гостей…

– Срочнее не бывает, Григорий Васильевич, – выпалил Кунаев, – беспорядки в трех городах Казахстана, толпы народа на улицах, погромы и самосуды…

– Стоп, – притормозил его Романов, – давайте по порядку – в каких городах это происходит?

– Алма-Ата, Чимкент и Новый Узень, – ответил тот.

– Какие требования у них? Какие лозунги? И вообще – что послужило толчком к выступлениям, понятно?

На первый план выдвинулся Примаков.

– По всей вероятности спусковым крючком беспорядков послужило снятие секретаря горкома Нового Узеня, казаха по национальности, и замена его на русского…

– Что-то эти события прошли мимо меня, – заметил Романов, – давайте подробности.

– Вчера в городе Новый Узень, это областной центр на западе Казахстана – начал монотонно отвечать Примаков, – состоялся пленум горкома, на котором был отстранен первый секретарь Алтынбаев… сформулировкой «в связи с утратой доверия», а вместо него единогласно был выбран товарищ Колбин… он раньше в Ульяновске руководил.

– А что это за утрата доверия? – поинтересовался Романов.

– Там все просто – Алтынбаев этот перешел все границы. Когда он всех своих родственников пристроил в высшее городское руководство, мы молчали, когда он два особняка себе построил, каждый в три этажа и по 400 метров, мы тоже не стал поднимать шум. Но его шашни с резидентом ЦРУ из посольства, это уже чересчур… по нашим данным, он им слил все, что знал про Шевченковскую АЭС и Прикаспийский обогатительный комбинат, а там секретов предостаточно.

– Тааак, – почесал затылок Романов, – а на казаха его заменить никак нельзя было?

– Увы, Григорий Васильевич, – опять вернулся в диалог Кунаев, – никого не нашли… Алтынбаев же из северного жуза, оттуда кого ни возьми, он замазан так, что дальше некуда.

– Так из южного жуза поставили бы, – не понял проблемы Романов.

– А это совсем уже никуда не годится – это было бы очень большим нарушением сложившегося равновесия. Так что взяли человека со стороны…

– Развели вы у себя, не знаю что, – в сердцах бросил Романов, – жузы разные, национализм махровый… ладно – что там с беспорядками? Много народу на улицах?

– В Новом Узене порядка десяти тысяч человек, – дал справку Примаков, – в Алма-Ате и Чимкенте по пять-шесть тысяч.

– Милиция что делает?

– В этом Узене штат МВД всего триста тридцать бойцов, – ответил Кунаев, – что они сделают против 10 тысяч… да и если честно, очень много милиционеров сочувствуют протестующим.

– Надо вводить войска и объявлять военное положение, – твердо сказал Примаков, – от Узеня до Шевченко всего тридцать километров, а там атомная станция хоть и охраняется, но я лично не уверен, что они не прорвут ограждение и не захватят ее.

– Хорошо, Евгений Максимович, – собрался с мыслями Романов, – я даю добро на ввод войск и объявление военного положения.

– И хорошо бы вам выступить по телевидению по этому вопросу, – продолжил Примаков, – во избежание манипуляций…

– Динмухаммед Ахмедович, – обратился Романов к Кунаеву, – где тут у вас можно организовать телевизионное выступление?

– Самое близкое такое место от Тюратама, – быстро собрался с мыслями тот, – это Аральск, 150 примерно километров на север. Там квартируют три воинские части, в одной из них очень хороший телецентр.

– Вызывайте вертолет, Евгений Максимович, – приказал Романов, – и еще… еще всех почетных гостей надо срочно вывезти… хотя бы в Оренбург, а лучше в Москву.

– Сделаем, Григорий Васильевич, – вытянулся по стойке смирно Примаков.

Аральск встретил высоких руководителей сильным ветром с песком, а еще жарой далеко за сорок градусов. Во встречающей делегации был само собой первый секретарь здешнего горкома товарищ Айтбаев, а с ним группа военных во главе с начальником полигона «Бархан» полковником Симоновым. Романов выслушал их приветствия, после чего сразу попросил проводить его в помещение телестудии.

– А чем занимаются местные воинские части? – мимоходом спросил он по дороге у Симонова.

– Вверенная мне в/ч 04061 или сокращенно «Бархан», – начал рапортовать тот, – проводит микробиологические исследования на образцах животного мира.

– Сибирскую язву изучаете? – мигом среагировал генсек.

– В основном ее, товарищ Романов, – доложил полковник, – но не только.

– Закрыть бы все это надо было давно… – задумчиво высказал свои мысли вслух Романов, полковник при этом аж похолодел, – но ладно, не время сейчас. А остальные две части что делают?

– Аральск-6 «Чайка» и Аральск-8 «Березка», – продолжил полковник, – относятся к РВСН, они отслеживают полет и падение ракет, запущенных с полигона «Карустин Яр». А также помогают товарищам с Байконура в поисково-спасательных операциях.

– Понятно, – задумчиво отвечал Романов, – а это вот и есть ваша телестудия? – с удивлением воззрился он на бетонный куб с массивной железной дверью.

– Так точно, Григорий Васильевич, – вытянулся во фронт Симонов, – в целях максимальной защиты от непредвиденных случаев его принято было расположить под землей.

– Ну ведите, – хмыкнул генсек, и они гуськом спустились по винтовой лестнице на два этажа.

Здесь взорам спустившихся открылся довольно солидных размеров зал, где с одной стороны сидели операторы перед экранами локаторов, а с другой стояли телекамеры и осветительные приборы.

– А зачем вообще здесь телестудия? – задал логичный вопрос Романов, – не подскажете?

– Создана в соответствии с приказом верховного главнокомандующего в октябре 1962 года.

– Это кто ж у нас тогда был главнокомандующим? – задумался Романов, – Никита Сергеевич что ли?

– Так точно, товарищ Хрущев!

– А октябрь 62-го это, если не ошибаюсь, пик Карибского кризиса, – продолжил Романов, – ну в целом понятно… давайте начинать.

Вокруг него засуетились два лейтенанта, один расчехлил и включил в сеть огромную телекамеру, а второй усадил генсека за стол в дальнем углу помещения и установил рядом три софита.

– Григорий Васильевич, сдвиньтесь чуть влево, – просительным тоном сказал этот второй лейтенант, – голову немного направо поверните… хорошо… мы готовы к трансляции – скомандуйте, когда начинать.

– А что, – спросил Романов у Кунаева, – это прямо в эфир пойдет, без записи?

– Обычная практика, – ответил тот, – сначала все же запись, потом просмотр и редактура, и только тогда уже в эфир. Но в связи с чрезвычайными событиями… нужно только ваше прямое указание – тогда эфир будет прямой.

– Я даю такое указание, – махнул рукой Романов, – некогда редактурой заниматься. Начинайте трансляцию по счету три, – обернулся он к лейтенанту и начал отсчет, – раз-два-три…

На камере зажглась красная лампочка, второй лейтенант взял в фокус генсека, передача началась…

– Дорогие соотечественники, – так начал свою речь Романов, вклинившись в повседневную жизнь советских людей между футбольным матчем «Кайрат-Динамо Минск» и программой Время, – я обращаюсь к вам в связи со сложившейся чрезвычайной ситуацией в некоторых регионах Казахской республики. Сегодня, 5 сентября 1985 года в трех городах Казахстана начались несанкционированные митинги, сопровождавшиеся националистическими лозунгами, грабежами и поджогами советских учреждений власти. Имеются человеческие жертвы, инфраструктуре этих городов причинен значительный материальный ущерб. В связи с этими событиями я, как главнокомандующий войсками СССР, объявляю военное положение на всей территории Казахстана. Въезд-выезд в города Новый Узень, Алма-Ата и Чимкент временно запрещается. Во всем Казахстане объявляется комендантский час с двадцати часов вечера до восьми часов утра – передвижение в это время суток любым лицам, кроме уполномоченных, запрещается. Обращаюсь ко всем участникам незаконных выступлений – возвращайтесь в свои дома, к родным, к женам, к детям. К тем, кто прекратит участие в митингах и преступных действиях сегодня до двадцати двух ноль-ноль, никаких мер воздействия принято не будет. Все остальные понесут наказание в строгом соответствии с советскими законами.