Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 294 (всего у книги 331 страниц)

– Вы все еще женаты? – зачем-то спросила Эдвина и высморкалась.

– Да, – не стал лгать Патрик. – У нас трое чудесных сыновей, а видимся мы с ней примерно раз в два месяца, когда встречаемся дома, между путешествиями. Боюсь, моя супруга… не очень жалует джентльменов: ей куда милее общество сердечных подруг, родственниц… или лошадей.

Эдвине показалось, что он хотел сказать больше, чем решился, но была слишком смущена, чтобы расспрашивать. Достаточно, что он признался, что женат, но они не любят друг друга. Возможно, «сердечные подруги» – это так, для красного слова. Нет, скорее это все-таки было сказано с каким-то смыслом. В таком случае оставалось только удивляться, как они умудрились родить троих сыновей, если встречались так редко…

– Вы могли бы развестись, – заметила Эдвина, но Патрик грустно покачал головой.

– Нет, это невозможно по ряду причин – например, из-за сыновей. К тому же мои родители, боюсь, этого бы не пережили. В нашей семье разводов не было. Дело осложняется еще и тем, что у меня бабка – француженка. Поэтому я вроде белой вороны: британец-католик. Боюсь, что мы с Флоренс связаны до конца своих дней. Не скажу за нее, но я обречен на одиночество – мрачная перспектива на ближайшие лет тридцать-сорок.

Патрик пытался шутить, однако Эдвина слышала боль в его словах.

– Но ведь так жить невозможно!

Невероятно! Случайные попутчики, они с Патриком поверяли друг другу самое сокровенное.

– У меня нет выбора, – пожал плечами Патрик, – как не было его и у вас. Дело ведь не только в долге, но и в любви. У меня замечательные мальчишки, вполне самостоятельные. Самый младший, Ричард, в прошлом году пошел в школу. Мне необязательно постоянно быть дома, так что я почти всегда в отъезде. Большую часть времени я живу в Нью-Йорке, а по делам езжу в Париж. На мне, конечно, забота об отцовских поместьях, но там хорошие управляющие. Бываю я также в Берлине, и в Риме… В общем, моя жизнь вполне удалась.

Но Эдвина хотела быть с ним честной сейчас, когда они стояли рядом, и его рука обнимала ее за плечи.

– Как все это печально… и пусто. – Она говорила без обиняков, и он отвечал ей тем же.

– Вы правы. Так и есть. Но это все, что мне осталось, Эдвина, и я стараюсь как могу. Как и вы, собственно. Это моя жизнь, нравится она мне или нет. Вы сами целую вечность оплакиваете человека, погибшего одиннадцать лет назад. Человека, которого вы любили, когда вам было двадцать. Подумайте… вспомните о нем. Вы действительно знали его? Кто он, каким был? Он точно мог сделать вас счастливой? Вы имели право жить полной жизнью, как и я, но мы этим правом не воспользовались. Вы ищете радость в окружении братьев и сестер, которых любите, а я – своих детей. На большее я не претендую, ведь я женат. Зато вы свободны. И, когда закончится история с вашей сестрой, вы просто обязаны найти мужчину, которого полюбите. Возможно, такого, который мог бы понравиться вашему Чарлзу. Выходите за него замуж, и пусть у вас будут свои дети. Мне уже поздно, но вы можете. Не хороните себя заживо! Не теряйте время!

– Глупости! – отмахнулась Эдвина. – Какие дети? Мне уже тридцать два! Полжизни прожито.

– Дело не в возрасте. Если бы судьба дала мне шанс, возможность любить, быть счастливым и иметь еще детей, я бы не сомневался ни секунды!

И, прежде чем Эдвина успела ответить, он нагнулся к ней и завладел губами. Он целовал ее так, как никто с тех пор, как погиб Чарлз… да и с ним, кажется, не было такой страсти. Неужели Патрик прав и Чарлз – всего лишь давнее воспоминание, казавшееся теперь и вовсе детским? Неужели она так изменилась? Переросла его? Да и помнит ли она его по-настоящему? Теперь уже невозможно сказать, но в душе Эдвина не сомневалась, что любила его. Но не слишком ли долго он владел ее сердцем? Возможно, пришло время отпустить? И ей вдруг захотелось поцеловать Патрика в ответ, и все прочие мысли вылетели у нее из головы. Они обнимали друг друга так, словно терпели кораблекрушение, словно это были последние секунды.

Он очень не скоро отпустил ее, а потом заглянул в глаза и сказал то, о чем она имела право знать:

– Эдвина, как бы ни сложились наши отношения, я не смогу на вас жениться. Я хочу, чтобы вы это знали. И я не хочу портить вам жизнь. Позвольте мне просто любить вас, и я дам вам свободу… вам и себе. Я не стану удерживать вас, но не дам удержать и себя.

Эдвина была благодарна ему за честность. Чутье с самого начала подсказало ей, что с ним можно быть откровенной, поэтому она и позволила себе разговориться. Абсурд: они едва знакомы, а он уже стал ей так близок!

– Я не позволю вам, как после гибели Чарлза, годами лелеять воспоминания. Я хочу вас любить и указать путь… к счастью и полноценной жизни. Однажды вы сможете выйти замуж за другого и быть счастливой.

– Может, не стоит драматизировать? – улыбнулась Эдвина. – Вы не можете предвидеть всего. Что, если Флоренс умрет? Или бросит вас? Или решит куда-нибудь сбежать?

– Я не хочу строить свою жизнь на предположениях. И вам не советую. Помните: придет день, и я вас отпущу… как птичку, которая полетит далеко через океан… домой.

Он не успел закончить, как она почувствовала боль разлуки, хотя еще ничего не начиналось, и, прильнув к нему, прошептала:

– Не сейчас… умоляю…

– Нет… не сейчас, – прошептал он в ответ, а потом, как во сне, коснулся губами ее волос и добавил: – Я вас люблю…

Два странника, которых сблизили похожие судьбы и память о Чарлзе, полюбили друг друга и теперь парили между небом и землей.

Глава 36

Такое бывает только в романах и разве что в голливудских фильмах. Они случайно встретились, и Эдвина открыла для себя жизнь, которой никогда не знала… или просто забыла за пролетевшие годы? Они разговаривали, смеялись, часами гуляли по кораблю, и мало-помалу Эдвину перестал мучить страх, что они пойдут ко дну. Патрик был рядом с ней во время инструктажа и распределения по спасательным шлюпкам, хотя у него был совсем другой номер; корабельный эконом не возражал. Другие пассажиры наблюдали за ними – кто с теплой улыбкой, а кто и с завистью. Они же не выпячивали свои отношения и выбирали уединенные местечки, чтобы поболтать, поцеловаться или просто подержаться за руки. Оба истосковались по нежности, но Эдвина подозревала, что Патрик лукавил, когда говорил, что никого не любил с тех пор, как женился.

– А какая вы были в детстве? – спросил Патрик, желая знать о ней все, даже мельчайшие подробности.

– Не помню. Наверное, я была счастлива. Мы жили вполне обычно, пока они не погибли. Я ходила в школу, ссорилась с Филиппом из-за игрушек… еще любила помогать маме в саду. И даже… когда ее не стало, в саду подрезала розы, выпалывала сорняки… и все время с ней разговаривала, задавала волновавшие меня вопросы.

– И получали ответы? – спросил он с улыбкой, и Эдвина покачала головой.

– Нет, но потом мне всегда становилось легче.

– Значит, все было не зря. Кстати, я тоже люблю покопаться в саду, когда выпадает такая возможность, хотя многие считают, что это не мужское занятие.

Они говорили обо всем – о друзьях детства, о любимых занятиях, о книгах и фильмах. Ему нравилась серьезная классика, а ей – популярные авторы. Оба любили поэзию, закаты, прогулки при луне и танцы. Со слезами на глазах Эдвина поведала ему, как гордится Джорджем и его успехами, как нравится ей Хелен. Она даже рассказала, как подарила невестке свою свадебную фату, которую так и не надела для Чарлза, и здесь Патрик не выдержал:

– Как бы я хотел, чтобы вы надели ее для меня!

– Увы… – прошептала она, и слезинка скатилась по ее щеке.

А потом он пригласил ее потанцевать, но Эдвина посетовала, что у нее нет с собой ни одного приличествующего такому случаю платья. И тогда – о чудо! – Патрик подкупил корабельную горничную, и та раздобыла вечернее платье. Оно сидело на ней как влитое, на нем был лейбл «Шанель», и Эдвина весь вечер опасалась, что кто-нибудь из пассажирок первого класса признает в нем свое, но тревоги оказались напрасны – они чудесно провели время.

Корабль не затонул, но прибыл в порт назначения слишком быстро. Время пролетело как единый миг. Вот они уже в Шербуре, а затем и в Саутгемптоне.

– Что будет дальше? – печально спросила Эдвина.

Хоть они уже говорили об этом, и она не раз репетировала сцену прощания, но сейчас, к своему ужасу, поняла, что расстаться с Патриком выше ее сил.

Патрик терпеливо повторил еще раз:

– Вы отыщете Алексис, мы устроим пирушку в Лондоне, а затем вы отправитесь домой, начнете новую счастливую жизнь и встретите мужчину, за которого выйдете замуж.

Эдвина фыркнула.

– И как, вы полагаете, я его найду? Может, дать объявление в газеты Сан-Франциско? Так, мол, и так: старая дева ищет спутника жизни…

– Нет. Просто вы избавитесь от образа безутешной вдовы, станете бывать в обществе, и кавалеры повалят валом. Помяните мои слова!

– Чепуха! – И зачем ей кто-то другой, если нужен только Патрик?

Эдвина давно призналась Патрику, зачем едет в Англию. Его взбесило поведение Стоуна, и он сразу же предложил помощь. Для начала они собирались прочесать все дешевые отели Лондона, а начать с тех, где часто останавливались актеры. По его словам, все не так уж сложно. Утром Патрик должен был наведаться в свою контору, заняться делами, а потом вместе с Эдвиной отправиться на поиски. Но как бы ни жаждала Эдвина поскорее найти Алексис, ей была невыносима мысль о расставании. Оказаться без него после трех чудесных дней, когда они были почти неразлучны? По молчаливому уговору на ночь они расставались. Они целовались, держались за руки и обнимались, но дальше пойти он не захотел, ведь ему предстояло ее покинуть. И Эдвина была с ним отчасти согласна – но как же хотелось, чтобы было по-другому! Право же, это просто нелепо: семнадцатилетняя сестра отдалась первому встречному, а она должна вернуться в Штаты старой девой! При этой мысли Эдвине становилось смешно, и Патрик спросил, что ее так развеселило.

– Мне подумалось, как все в жизни несообразно: Алексис в бегах, в компании пройдохи, а я веду себя, как школьница. Не уверена, что этот сценарий мне по вкусу!

Они оба рассмеялись. Все могло бы быть иначе: чувства вспыхнули так быстро, и все закрутилось – но оба боялись опошлить то, что между ними было. Их связывало нечто редкое и драгоценное, и оба это понимали.

Они вместе отправились поездом в Лондон, в одном купе, и Патрик поведал, что его жена не знает о его прибытии в Англию. А возможно, и ее нет: супруга в любой момент могла сорваться на скачки в Шотландии.

Потом он поселил Эдвину в отеле «Кларидж» и обещал вернуться в пять. Еще до полудня она отправила телеграмму домой, чтобы не волновались, и просила немедленно телеграфировать, если Алексис объявится. Оставалось только надеяться, что у Фанни и Тедди все хорошо, ну а если нет, завтра она об этом узнает – от них придет телеграмма в «Кларидж».

Затем она отправилась в «Хэрродс» и обновила гардероб – никогда еще ей не приходилось покупать столько вещей сразу! Уложив волосы в ближайшей парикмахерской, Эдвина взяла такси и вернулась в отель, с новой прической и многочисленными свертками и шляпными коробками. В пять часов приехал Патрик, обомлел, увидев ее: элегантную и ослепительную. А как счастлива была его видеть она!

– Боже правый! Ясно, чем вы занимались весь день.

Но и сам он не терял времени зря: приобрел для нее редкое издание поэзии Элизабет Браунинг. И будь Эдвина лучше знакома с лондонскими магазинами, узнала бы коробочку, которую он извлек из кармана: из «Вартски», очень дорогого ювелирного дома. Она не сразу решилась ее открыть, а когда все-таки открыла, долго не могла вымолвить ни слова, молча любуясь подарком. Это был тонкий браслет, усыпанный бриллиантами: если верить легенде, этот браслет преподнес королеве Виктории принц Альберт. Подобные вещицы попадали в продажу очень редко, но особым клиентам ювелиры, случалось, и предлагали одну-две. Браслет можно было носить с любыми туалетами. И Эдвина, надевая его, уже знала, что он будет всегда при ней – в память о Патрике.

Он также прихватил с собой бутылку шампанского. Они выпили по бокалу и решили, что пора приступать к поискам Алексис. Патрик уже нанял машину с шофером, и они начали с отелей в районе Сохо, а ближе к вечеру заглянули еще в один, так на всякий случай. Эдвина опять достала фотографию Алексис – уже в который раз за последние часы. Патрик же, как и раньше, сунул в руку портье пятифунтовую банкноту.

– Видели эту девушку? – спросила Эдвина, показывая служащему за стойкой маленькое фото. – Она путешествует с привлекательным мужчиной по имени Малкольм Стоун лет сорока пяти-пятидесяти.

Портье переводил взгляд с Эдвины на Патрика, потом на банкноту в своей руке и, наконец, кивнул.

– Да, они были здесь. Что она натворила? Стащила у вас что-нибудь? Это же американцы, знаете ли. – Портье явно не заметил акцента Эдвины, обращаясь главным образом к Патрику – деньги-то дал он.

– Сейчас они здесь?

– Нет, вчера уехали. Остановились всего на пару дней. Если угодно, могу посмотреть, когда именно они приехали. Хорошенькая девчушка, волосы – чистое золото.

У Эдвины гулко забилось сердце: сестра где-то недалеко, – но в глубине души она едва ли не сожалела о том, что они нашли ее так быстро. Ведь это означало скорое расставание с Патриком и возвращение домой.

– Они поехали в Париж на пару-тройку дней, – по крайней мере, он так сказал. Номер сняли на две недели: предупредили, что еще вернутся. Да и куда им деваться: чемодан здесь оставили.

Патрик взглянул на Эдвину, и она едва заметно кивнула: нужно было заглянуть в этот чемодан. В руку портье перекочевала еще одна банкнота, и скоро чемодан был открыт. Внутри они обнаружили предметы мужского гардероба, а сверху лежал белый костюм, тот самый, в котором Алексис сбежала из Лос-Анджелеса, и шляпка, мятая и грязная.

– Да, это она! – Эдвина перебирала вещи сестры, и ее глаза блестели от слез. – Это ее вещи!

Эдвина взглянула на Патрика.

– Какие дальнейшие планы? – спросил он тихо, когда портье отошел.

– Не знаю. Он сказал, что номер они сняли на две недели. Может, подождать, когда вернутся?

– Почему бы нам не обсудить это за обедом?

Предложение показалось Эдвине разумным. Перед их уходом портье поинтересовался, надо ли сообщить беглой парочке, что их разыскивали, и она быстро ответила:

– Нет, ни в коем случае.

Еще одна банкнота должна обеспечить молчание предприимчивого служащего. Эдвина и Патрик вышли из отеля к ожидавшему автомобилю и поехали в «Кларидж» обедать.

Потом, уже в номере Эдвины, Патрик спросил, не хочет ли она последовать за беглецами в Париж. Но зачем? Ищи ветра в поле – они даже не знают, куда те поехали и зачем. А вот за чемоданом они точно вернутся.

– Думаю, нам лучше их подождать.

Так в их распоряжении оказалось почти две недели.

– Чем бы вам хотелось заняться? – спросил Патрик.

У нее было кое-что на уме, но время пока не пришло. Она скажет ему позже.

– Как-то не думала, – улыбнулась Эдвина.

Зато у Патрика была идея, которую он вынашивал давно. В Ирландии было одно место, куда он давно и страстно хотел вернуться. Это было самое романтическое место в мире, но он не бывал там с самого детства. Слушая за обедом его рассказ, она почувствовала, что и ей хочется туда поехать.

Они переглянулись, как заговорщики, и обменялись счастливыми улыбками. С Эдвиной он ощущал себя молодым и полным сил. И Эдвина в его обществе превращалась в юную девушку… Только на этот раз она понимала, что потеряла, и жизнь ее наполнилась новым смыслом.

Утром Эдвина позвонила Фанни и Тедди, чтобы не волновались, узнала, что и у них все хорошо, и с чистой совестью стала собираться в дорогу. Патрик заехал за ней. Они сели в поезд, а потом и на паром, чтобы переправиться через Ирландское море. Наняли машину и покатили к скалам Кашел, а ближе к вечеру уже стояли перед могучей скалой Святого Патрика. Это было величественное место, окруженное бескрайними лугами и зарослями вереска и утесника. Эдвина никогда не видела таких бескрайних лугов. Они гуляли, пока не зашло солнце, стало прохладно, и Патрик обнял ее.

– Как долго ты шла ко мне, – прошептал он, касаясь губами ее волос.

– Так было предназначено судьбой, правда?

– Канэшна, – согласился он, изображая мягкий акцент уроженца графства Типперэри, а затем продолжил: – Эдвина, я буду помнить этот день до глубокой старости.

Патрик поцеловал ее, и они медленно направились в отель, где сняли номер. Эдвина понимала, что должно произойти, потому что рождена для этого мужчины. Патрик тоже это понимал. У них так мало осталось времени, а так много нужно было сказать, так много еще узнать друг о друге. Ему предстояло многому ее научить.

Они любили друг друга до рассвета, и он выпил ее до дна. Это была ее первая брачная ночь, но не та, которую должен был ей подарить Чарлз. Ее жизнь сосредоточилась на этих коротких, сладостных, драгоценных днях, что она провела в Ирландии с Патриком.

Глава 37

Дни пролетали, как на крыльях ангела. Патрик и Эдвина бродили по холмам, катались на лодке по озеру, собирали букеты из диких цветов и фотографировали местные красоты. А ночи проходили в страстных объятиях и любви. Их короткий медовый месяц пролетел как единый миг, и пришло время возвращаться в Лондон, чего отчаянно не хотелось. Они и так задержались на два дня. Что до розыска сестры, Эдвина начинала осознавать нелепость своего положения и почти не сомневалась, что Алексис не хочет, чтобы ее нашли. Записка сестры ясно дала понять, что Малкольм ее муж и все у нее хорошо. И бывали минуты, когда Эдвина ей завидовала. Похоже, Алексис получила то, что хотела. Хоть Стоуна Эдвина и считала премерзким типом, но ведь могло быть и так, что Алексис в него по-настоящему влюбилась. И что сказать Джорджу, когда она вернется? Впрочем, сейчас ей не хотелось ни о чем думать: все ее мысли занимал Патрик. Как она мечтала о том, чтобы не расставаться с ним до конца дней, но оба знали, что этому не бывать: Патрик сразу предупредил ее об этом. Эдвине предстояло вернуться в Штаты и продолжать жить как прежде. Но на краткий миг мечта их все-таки сбылась, и они всегда будут бережно хранить в памяти эти драгоценные мгновения. Бриллиантовый браслет сверкал на запястье Эдвины как напоминание о чудесных днях вдвоем с любимым, о всепоглощающей любви.

Они вошли в отель, где остановилась парочка. Патрик спросил о Малкольме Стоуне. За конторкой был другой портье, и пришлось опять жертвовать пятифунтовой банкнотой, чтобы он не звонил в номер. Патрик взглянул на Эдвину.

– Пойдешь со мной, или я увижусь с ним первым?

– Лучше вместе. Алексис может испугаться.

Трудно было представить, чтобы Алексис чего-то пугалась: за последние недели она, должно быть, чего только не насмотрелась, – ведь со дня ее побега прошел без малого месяц. А еще через несколько недель вернется домой Джордж, и к тому времени туда нужно вернуть и Алексис, если она хочет избежать огласки. Поэтому Эдвина поспешила за Патриком вверх по лестнице к номеру, который указал им портье. Оба волновались – неизвестно, что им сейчас предстояло увидеть. Патрик взглянул на нее и улыбнулся, чтобы подбодрить, а затем постучал – громко и решительно.

Дверь почти сразу же открыли – на пороге стоял высокий импозантный мужчина, босой, с сигарой в углу рта и бутылкой виски в руке. За его спиной было видно хорошенькую девушку в атласной сорочке. Эдвина не сразу узнала в ней сестру. Светлые волосы были коротко острижены и завиты, лицо сильно напудрено и нарумянено, глаза грубо подведены, губы накрашены яркой помадой. Но Патрик видел, даже под этой нелепой маской, что сестра Эдвины настоящая красавица.

При их появлении девушка расплакалась, а Малкольм, изобразив шутовской поклон, пригласил их войти. Его позабавило, что сестра Алексис, старая дева, привела с собой кавалера.

– Ну и ну, семейный визит. И так скоро! – Он смотрел на Эдвину с ехидством, изрядно подогретым ирландским виски. – Никак не ожидал, мисс Уинфилд, что вы окажете нам любезность и навестите нас в Лондоне.

Патрик едва не повторил то, что несколько месяцев назад сделал в Розарите Джордж, но усилием воли справился с собой.

Эдвина мрачно взглянула на сестру, и Патрик увидел мгновенное преображение: привычная деликатность сменилась суровостью и властностью.

– Алексис, будь добра, собери свои вещи.

Эдвина окинула презрительным взглядом Стоуна, от которого несло перегаром и дешевыми сигарами, – и содрогнулась. Как низко нужно пасть, чтобы жить с таким человеком! Однако Алексис не двинулась с места.

– Вы, кажется, собрались забрать у меня жену? – усмехнулся мерзавец.

– Жену? Ей всего семнадцать. И, если не хотите, чтобы вам предъявили обвинение в похищении и надругательстве, вы позволите ей вернуться домой, мистер Стоун, – холодно возразила Эдвина.

– Мисс Уинфилд, здесь вам не Калифорния. Мы в Англии. И она моя жена. Вы не имеете права голоса.

Эдвина, глядя сквозь Стоуна, будто его и не было, обратилась к сестре:

– Алексис, ты меня слышишь?

– Я… Эдвина, это обязательно? Я его люблю.

Слова сестры ранили как нож, но Эдвина не подала и виду – Патрик почувствовал ее боль только потому, что уже успел хорошо ее изучить. Теперь он еще больше восхищался этой женщиной, которая с таким самообладанием сражалась за явно испорченную девчонку с этим отвратительным типом, с которым та имела глупость сбежать. Какое бы омерзение ни испытывала сейчас, Эдвина сохраняла вид сдержанного достоинства, разговаривая с взбалмошной сестрой.

– Значит, вот к такой жизни ты стремилась? – заговорила она спокойно, окинув взглядом неопрятный номер, не пропустив ничего: открытая дверь туалета, одежда на полу, пустые бутылки из-под виски, окурки… – потом мельком глянула на Стоуна. – Вот чего ты хотела? – Ее тон и взгляд могли пристыдить кого угодно, не только семнадцатилетнюю девушку. Даже Патрика смутил ее тон, да и Малкольма тоже, хотя виду он не подал. – Вот она, твоя мечта, Алексис? Ради этого ты отказалась от прошлой жизни – от кино… от дома… от любви, которой была окружена? Вот, значит, на что ты променяла все, что у тебя было?

Алексис отвернулась и захныкала. Эдвина с болью в сердце поняла, что именно произошло. Вовсе не случайно сбежала она в день свадьбы Джорджа. Алексис искала отца, которого потеряла когда-то… поэтому и попыталась убежать к Филиппу, когда тот уехал в Гарвард… ей нужен был взрослый мужчина, кто угодно – но не любовник или муж, а отец. Эдвина смотрела на сестру и едва сдерживала слезы, а та, всхлипывая, пробубнила:

– Прости…

Алексис ожидала совсем не этого. Она-то думала, что будет весело, все станут ей завидовать, когда она сбежит с Малкольмом, но очень быстро осознала горькую истину: он просто пользовался ею как хотел, – и это было обидно и унизительно. Даже в Париже было гадко. Он все время пил, и она точно знала, регулярно посещал дом полусвета. Но хоть ее тогда оставлял в покое. Она больше не верила в сказки о кино, театре, но все равно в душе ей хотелось, чтобы он ее любил. А уж когда он ласкал ее, называл деткой, она вообще была готова на все, чем он и пользовался.

– Одевайся, – спокойно сказала Эдвина. Патрик смотрел на нее восхищенным взглядом.

– Мисс Уинфилд, вы не можете забрать у меня жену.

Пошатываясь, Малкольм шагнул было к ней, но на его пути оказался Патрик. Эдвина жестом остановила его, кое-что вспомнив. Она не собиралась уходить, не узнав правды.

– Чем вы докажете, что женаты, сэр? – поинтересовалась она вежливо. – Вы же не думаете, будто я поверю вам на слово, не увидев брачного свидетельства? Кстати… – Она повернулась к Алексис, которая уже натянула атласное красное платье, вид которого заставил Эдвину поморщиться. Но хорошо хоть оделась! – Кстати, Алексис, как ты попала в Англию и Францию без паспорта? Или ты получила его в Нью-Йорке?

– Малкольм всем говорил, что я потеряла паспорт, а мне было так плохо, что никто не решался беспокоить.

– Плохо? На пароходе? – воскликнула Эдвина. Она-то знала, каких душевных мук может стоить плавание. Удивительно, как сестра вообще решилась сесть на корабль!

– Меня держали на снотворном почти все время, что я была на «Бремене», – невинно сообщила Алексис, надевая туфли.

– Снотворное? – Брови Эдвины поползли вверх и она в упор посмотрела на Малкольма. – И вы всерьез собираетесь вернуться в Штаты, мистер Стоун? Наркотик… похищение… изнасилование… семнадцатилетняя девочка… несовершеннолетняя. Какую интересную историю можно рассказать в суде!

– В самом деле? – Малкольм постепенно начинал что-то соображать. – А вы всерьез полагаете, что ваш братец и его голливудская штучка женушка захотят раззвонить об этом на весь мир? Что, по-вашему, тогда останется от ее репутации? Нет, мисс Уинфилд, он не пойдет в суд, как не пойдете ни вы, ни Алексис. Зато он даст мне работу – вот что он сделает ради своего зятя. А не захочет снимать, пусть просто отвалит денежек.

Он мерзко рассмеялся, а Эдвина в ужасе застыла. Взглянув на Алексис, она вдруг догадалась. Сестра плакала от стыда, слушая откровения человека, с которым сбежала из дому. Алексис давно подозревала, что он ее не любит, но боялась об этом говорить, но теперь, когда он высказал все Эдвине, молчать не было смысла.

– Алексис, вы женаты? – жестко спросила Эдвина, пристально взглянув на сестру. – Да или нет? Скажи мне правду. Я хочу знать. А после того, что сейчас услышала, ты просто обязана сказать, ради себя и ради Джорджа.

Алексис, к облегчению Эдвины и Патрика, уже горестно качала головой, продолжая тихо плакать, а Малкольм выругался, злясь на себя за то, что откладывал формальности. Он же не думал, что сестра погонится за Алексис на другой конец света, в Англию!

– Сначала он сказал, что мы поженились, но я была слишком пьяная, поэтому ничего не помнила. А потом признался, что нет. Потом мы решили, что поженимся в Париже, но он постоянно был пьян, – сквозь слезы призналась Алексис.

Зато Эдвина едва не рассмеялась, взглянув на Патрика.

– Вы не можете забрать ее, – пытался блефовать и дальше Стоун. – Фактически она мне все равно жена, и я не позволю ее забрать.

Новая мысль пришла ему в голову, и он уже слышал звон золотых монет, которые сыпались в его карман.

– Кроме того, – заявил он с надеждой, – она, может быть, уже беременна.

– Нет, не беременна, – поспешно возразила Алексис, к радости Эдвины, и подбежала к сестре, печально глядя на Малкольма. – Ты ведь никогда меня не любил, правда? Я никогда не была твоей деткой…

– Конечно, была! – Какое чертовски неудобное положение, да еще на глазах у всех! – Знаешь, мы все еще можем исправить. Ты не обязана с ними идти, если не хочешь.

Но Эдвина, настроенная весьма решительно, заявила, глядя то на сестру, то на Стоуна:

– Если понадобится, я увезу ее силой!

– Ничего у вас не выйдет. – Малкольм опять шагнул к Эдвине, но вдруг воззрился на Патрика так, будто только что заметил. – А это еще кто такой?

Эдвина хотела было ответить, но Патрик остановил ее и грозно взглянул на мерзавца:

– Я судья, из магистрата Лондона. Попробуете сказать еще хоть слово или попытаетесь и дальше удержать здесь эту девушку, и мы отправим вас в тюрьму, а потом и вышлем из страны.

Стоун съежился, как будто из него выпустили воздух, и молча смотрел, как Патрик открывает дверь, пропуская Эдвину с сестрой. Алексис просто взглянула на него через плечо, а в следующую минуту уже была внизу. Кошмар закончился. Эдвина благодарила Небеса за то, что сестра так и не успела выйти за Стоуна замуж. Теперь предстояло вернуть ее в Сан-Франциско так, чтобы никто ничего не узнал. А что до карьеры кинозвезды, с ней сестра могла распрощаться. Отныне, дала себе клятву Эдвина, Алексис будет сидеть дома и вместе с Фанни печь хлеб и овсяное печенье. Самым печальным в этой истории было то, что Алексис, которую Эдвина пестовала все эти годы, не задумываясь отказалась от ее любви в напрасных поисках того, кто заменил бы ей отца.

Тем же вечером она поплакалась об этом Патрику. Алексис в это время лежала в ее постели в номере отеля «Кларидж». А перед этим между сестрами произошла тяжелая сцена: слезы, бурные извинения. Алексис умоляла о прощении, но это было ни к чему – Эдвина обняла сестру, и обе как следует выплакались. Потом Алексис заснула, а Эдвина вышла в гостиную к Патрику.

– Как она? – спросил он встревоженно.

Некрасивая вышла история, но выпутаться из нее оказалось гораздо легче, чем он предполагал. С девушкой все было более или менее в порядке, а Малкольм Стоун сдал позиции на удивление легко.

– Заснула, слава богу, – со вздохом ответила Эдвина, принимая из его рук бокал шампанского. – Что за вечер!

– Дрянной человек. Как думаешь – он еще будет вам досаждать?

Эдвина и сама задумывалась об этом, но пока было рано предпринимать меры: разве что сказать Джорджу, чтобы внес Стоуна в «черный список», – но ей очень не хотелось ставить в известность и брата.

– Не знаю. Надеюсь, что нет. Тоже мне, принц на белом коне! Слава богу, он оказался слишком ленив, чтобы оформить брак. Разумеется, мы могли бы добиться расторжения, но это было бы значительно сложнее. И не сомневаюсь, что в этом случае все попало бы в газеты.

– А сейчас?

– Если повезет, я смогу перевезти ее домой так, чтобы никто не узнал. Как думаешь, нельзя ли раздобыть для нее паспорт?

– Завтра я поговорю в посольстве.

Патрик хорошо знал американского посла и, возможно, удастся получить документ без лишних расспросов. Можно сказать – по примеру Стоуна, – что девушка потеряла паспорт, когда путешествовала с сестрой.

– У меня к тебе есть еще одна просьба. – Эдвина задумалась об этом, как только узнала, что Чарлз приходился Патрику троюродным братом. – Не мог бы ты позвонить леди Фитцджеральд? Сейчас она, наверное, совсем старенькая. Я бы хотела с ней увидеться, если она не против.

Немного помолчав, Патрик кивнул.

– Я должна с ней попрощаться, – тихо добавила Эдвина. Только теперь ей представилась такая возможность: попрощаться не столько с матерью Чарлза, сколько с ним самим. Патрик помог ей понять, что Чарлза больше нет в ее жизни.

– Хорошо, позвоню. – Он поцеловал Эдвину, прощаясь. – Увидимся завтра утром.

– Я тебя люблю, – шепнула она. Он улыбнулся и крепко обнял ее.

Обоим было грустно от сознания, что скоро все закончится.

– Я тоже тебя люблю.

Если Эдвина хочет вернуть сестру домой по-тихому, ей следует поторопиться. Вот только мысль о расставании с Патриком была невыносима.