Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 331 страниц)

Глава тридцатая

Марк никогда не забудет, как впервые встретил Кэролайн. Это случилось вскоре после ужасного пожара на фабрике, где работала Лиллиан. Лиллиан не погибла в огне вместе с остальными только потому, что ее отправили обслужить клиентку – Кэролайн.

Кэролайн вызвала его к себе в лондонскую квартиру; ему показалось, что это было слишком похоже на приказ, но он все же подчинился, потому что она в некотором роде спасла жизнь его возлюбленной. А еще он с подозрением относился к женщине, которая так быстро сблизилась с Лиллиан, став ей как сестра. Он хотел сам увидеть, в чем дело.

И понял все с той минуты, как ее встретил. Кэролайн была прямолинейна, но в то же время очаровательна, она сияла, словно солнечный свет, в своем американском стиле. Было заметно, что она столь же искренне обожала Лиллиан, как и он сам.

Вскоре Марк начал ценить Кэролайн так же, как и Лиллиан. Он любил ее, потому что она любила Лиллиан. Две женщины слились в его сознании воедино. Стало почти невозможно подумать об одной, машинально не вспоминая другую. Но через некоторое время все начало меняться – сперва незаметно, затем вдруг все скорее. Лиллиан стала буйной, завистливой, гневливой. Кэролайн стала его утешением, а он – ее. Привязанности неизбежно сменились, и он не мог здесь ничего поделать.

Под конец Марк иногда задавался вопросом, не была ли его ненависть к Лиллиан столь же неистова, как его любовь? Не молилась ли Кэролайн, чтобы Лиллиан исчезла – как молился он сам?

Не произошло ли кое-чего похуже? Не Кэролайн ли заставила ее исчезнуть? Не обманулся ли он, доверившись и влюбившись? Кэролайн всегда казалась ему такой яркой и сильной – ее присутствие развеивало его страхи и сомнения. Но когда ее не было рядом, вопросы возвращались, темные и угрожающие. Настырные и жестокие.

И поэтому, глядя, как она явилась на капитанский бал тем вечером, Марк со странным всепоглощающим облегчением, даже с радостью понял, что от вида Кэролайн у него по-прежнему захватывает дух, что она все так же излечивает его мрачное настроение. Марк вообще не особо понимал, зачем сам пришел на бал – разве что не хотел оставаться в одиночестве после утренней ссоры из-за мисс Хеббли и после тревожного разговора со Стедом о ду́хах и о Лиллиан – что, кстати, было известно этому старику? Марк не в силах был вынести змееподобные мысли, которые извивались внутри.

Полиция сочла смерть Лиллиан самоубийством – несмотря на то что никаких доказательств так и не было.

Женская ревность – сильная вещь. Она способна принимать разные формы. Он видел это своими глазами.

Но сейчас Кэролайн была здесь, входила в вестибюль, и толпа, казалось, расступалась перед ней, словно перед королевой. И даже разум Марка отступил от прежних мрачных размышлений. Она была слишком ослепительна для фальши, слишком тепла для лжи. Это все проделки его собственной вины – он переносил на Кэролайн собственные страхи, неправдивые, невозможные.

Кэролайн надела платье из золотого атласа – в нем она была словно жезл из самого драгоценного металла, королевский скипетр. В темных волосах была заколка с топазами, и всполохи насыщенного оранжевого напоминали пламя. Марку будто напомнили, как ему повезло, что он женился на этой восхитительной, умной женщине, особенно когда незадолго до этого в его жизни все пошло прахом.

Она стала для него своего рода божественным вмешательством.

Она заметила Марка в толпе и направилась к нему. Как она была грациозна! Он взял ее изящную руку, легкую, как бабочка.

– Музыка замечательная. Я бы хотела потанцевать, Марк.

– Конечно.

Он не стал объяснять, что сам собирался предложить это, но лишился при ее появлении дара речи. Он не хотел говорить ничего, что разрушило бы чары, что заставило бы ее вновь разозлиться и похолодеть, как случилось сегодня утром.

Она превосходно танцевала. Уверенно. Отзывчиво. Гораздо грациознее, чем Лиллиан, которая скакала слишком восторженно и всегда стремилась вести сама, а не следовать.

Прикосновение ладони к атласу платья на ее спине казалось таким интимным, даже более интимным, чем к коже. До головокружения – если не от счастья, то чего-то к нему очень близкого. От облегчения, удивления и, самое главное, благодарности. Это чудесное создание – моя жена.

Несмотря ни на что.

И следом другая мысль, что вечно следовала тенью за этой – что он потеряет и Кэролайн тоже.

Но нет: она ведь сейчас в его объятиях, верно? Все остальное померкло. Гнев их недавней ссоры, подозрения, беспокойство об Ундине. Все это растаяло. Марк легко провел Кэролайн сквозь толпу танцующих. Они оба были такими легкими. Все равно что листок на ветру. Как будто они могли летать – но только вдвоем. С губ Марка сорвался смех, и Кэролайн рассмеялась в ответ. Как прекрасно они подходили друг другу, ее тело к его телу.

Они были созданы друг для друга. Если б только остальной мир исчез.

Переезд в Америку был хорошей идеей – идеей Кэролайн, конечно же. В Америке Марку ничто не будет напоминать о Лиллиан. Не будет ни родственников, ни друзей, задающих неловкие вопросы. Его прошлое исчезнет, неважное для тех, кто знает его лишь как мужа Кэролайн. Он станет человеком без прежней жизни, который существует лишь в отношениях с ней. Это унизительно, но необходимо. Его промах с азартными играми скоро позабудется. Как бы ему ни хотелось прощаться с Англией, так будет лучше.

Лучше и для Ундины. У них начнется новая жизнь, у всех троих, вместе.

– Как хорошо, – мечтательно произнесла Кэролайн. – Нам надо чаще ходить на танцы.

– Обязательно будем. У нас впереди целая новая жизнь, полная всяких новшеств.

Кэролайн склонила голову в другую сторону, следуя за ним, предугадывая следующий шаг.

– Прости, что я так долго. С мисс Флэтли ужасно трудно. Говорю тебе, давным-давно пора ее уволить.

Марк издал неопределенный звук, но в глубине его сознания что-то таки шевельнулось. Уволить… Было кое-что, о чем он забыл… Что-то важное. Он слишком отвлекся на другие вещи…

Он вспомнил в ту же долю секунды, как Кэролайн это сказала.

– Ты поговорил с мисс Хеббли? Удалось сказать ей, что мы больше не нуждаемся в ее услугах?

Сердце ухнуло в пятки. Марк оступился, едва не повалив их обоих на пол.

Кэролайн остановилась; к счастью, они оказались на краю площадки и не мешали другим танцующим. Как будто мир продолжал двигаться дальше, оставляя их позади. От этого кружилась голова.

– Не поговорил, так? – тихо спросила Кэролайн.

Ложь лишь ухудшит ситуацию – это Марк знал наверняка.

– Боюсь, что так. Я ее не видел, и у меня вылетело из головы…

– Как ты мог? Она может в любой момент зайти к ребенку, даже сейчас, пока нас нет. Я не хочу даже думать о том, что она способна сотворить в наше отсутствие.

– Ой, да тут не о чем беспокоиться.

Марк хотел дать ей понять, как глупо она себя ведет, но осознал, что ничего хуже он и сказать не мог, лишь когда слова сорвались с губ.

Теплое золотое сияние исчезло – если вообще существовало.

Кэролайн застыла.

– Это ведь наш ребенок! Я думала, мы договорились, что с мисс Хеббли что-то не так и что мы не хотим, чтобы она занималась Ундиной.

– Не думаю, что я соглашался, будто с ней что-то не так…

Кэролайн отстранилась; его ладони и щека, что была прижата к ее щеке, вдруг ощутили холод и пустоту.

– Марк, как ты мог? Ты же согласился! Ты будто предал меня!

Слова кинжалом пронзили его. Марк стоял, потрясенный, – а она бросилась прочь, проталкиваясь сквозь толпу.

И столкнулась с Гуггенхаймом. Марку оставалось только смотреть на нее сквозь море людей. На свою недоступную жену. Она яростно замотала головой, о чем-то говоря. Ладонь Гуггенхайма легла ей на плечо. Вот, вот! Было в этом жесте нечто собственническое. Как будто они уже были знакомы. Знала ли Кэролайн Гуггенхайма до свадьбы?

Ты будто предал меня.

Будь он проклят, если за ней побежит. Марк повернулся, высматривая бар. Там толпились мужчины, для которых пунш из шампанского, что официанты разносили на подносах по всему залу, был не крепче лимонада. Он решил к ним присоединиться. Выбрал место, где чуточку посвободнее, и стал ждать своей очереди. Среди толпы мрачных, несчастных лиц не было ни одного знакомого. Некоторых Марк встречал за карточным столом, но так и не представился. Никто не стремился завести светский разговор с соседом; некоторые даже поглядывали на часы. Хотел ли хоть один присутствовать здесь сегодня?

На его плечо легла рука – твердая, уверенная. Развернувшись, Марк оказался лицом к лицу с улыбчивым блондином, которого видел рядом с Даем Боуэном.

– Мы знакомы?

Блондин хмыкнул.

– Лесли Уильямс. Пойдемте со мной, мистер Флетчер. Поверьте, это в ваших же интересах.

Это казалось не очень хорошей мыслью, но он подчинился: выпитое шампанское забурлило внутри любопытством. И страхом. Чего хочет этот человек?

Уильямс повел его прочь от толпы по боковому коридору, который, судя по всему, использовали только официанты. Он нашел пустую кладовку, и они вошли внутрь.

– В чем дело? – спросил Марк, враждебно поневоле; ему не нравилось стоять в темной кладовой с этим человеком, чувствовать запах его перегара и помады для волос.

– Дэвид Боуэн мне приятель, и он рассказал о тебе все. Все. Придется со мной поладить, если, конечно, не хочешь, чтобы женушка узнала, как ты расплачиваешься за свое любимое дельце. – Уильямс сделал паузу, чтобы потрясенный Марк все осознал. – У меня есть предложение.

Марк хотел было заспорить. Понимаю, как выглядит со стороны, но все не так, как ты думаешь. Просто здесь, на корабле, у меня мало наличных… Твой друг все неправильно понял. Кэролайн знает, что я делаю… Одного взгляда на лицо блондина хватило – Марк осознал, что можно не утруждаться.

– Ну что за мрачный вид? Все не так плохо. Сделаешь для меня кое-что – и все, соскочил с крючка.

Звучало довольно хорошо, не мог не признать Марк. А этим вечером он таки нуждался в чем-то хорошем. На какой-то безумный миг Марк даже решил, что он вовсе не жуткий неудачник, а ужасный счастливчик: всегда оступался и падал, но всегда случалось чудо, которое поднимало его обратно.

Уильямс принял его молчание за согласие.

– Мне нужно, чтобы ты достал кое-что из грузового отсека. Вот и все. И получишь половину. Половину тебе, половину мне.

Уильямс хотел, чтобы он что-то украл. Все-таки не счастливчик. Дело худо и только что стало еще хуже.

– Я не вор.

– Позволю себе не согласиться.

Было время, когда Марк подрался бы с тем, кто такое о нем говорил, но сейчас эти слова уже не были грязной ложью.

Уильямс был мрачен.

– Либо окажешь мне такую услугу, либо твоя женушка все узнает. Поверь, дело – раз плюнуть. И у тебя на руках куча денег, купишь жене новых цацек.

Легких денег не бывает. Разве мало он представлял в суде преступников, чтобы этого не знать?

– Что там?

– У меня есть достоверные сведения, что Астор хранит в трюме ящик с деньгами.

– Это смешно. Почему не в корабельном сейфе, с остальными ценностями?

Уильямс пожал плечами.

– Кто их знает, этих богатеев? У него вполне может оказаться еще одна заначка и в сейфе. Все, что известно мне: он держит на руках крупную сумму. Найдешь ящик. Только не повреди его, пусть выглядит так, будто ничего не случилось, чтобы не дать им повод заглянуть внутрь.

Марк озадаченно взглянул на него.

– И все?

– Багаж Асторов находится в грузовом отсеке на палубе G, рядом с кортом для сквоша. Понадобится вот это, – Уиль-ямс дал ему медный ключ.

Марк поднял его к глазам, пытаясь поймать свет. Простой медный ключ, какими пользовался персонал корабля.

– Где ты его взял?

– Не важно. Просто верни его сегодня же.

– Ты хочешь, чтобы я сделал все прямо сейчас?!

– Лучшего времени не будет. Сегодня из-за этого дурацкого бала весь день таскали багаж туда-сюда: куча дам захотели нацепить платья, которые берегли для Америки. Столько народу ходило туда-сюда, за всеми не уследить. А теперь все развлекаются здесь. На кортах и в банях пусто. Там никого.

Боксер явно все предусмотрел.

Марк повертел ключ в пальцах. Увесистый. Надежный.

– О какой сумме речь?

Марк попытался выбросить все остальное из головы. Кэролайн, ссору, увольнение мисс Хеббли. Первым делом необходимо вернуться в каюту за пустым чемоданом. Марк шагал с уже привычным отстраненным видом, какой напускал на себя утром, если ночью проигрался в пух и прах. Когда ковыляешь домой, пока разум силится сосредоточиться, а тело – протрезветь. Когда маскируешь запах алкоголя жгучим тоником для лица и свежим костюмом, когда проживаешь рабочий день, думая лишь о картах в руках и о том, что этой ночью все сложится иначе. Обычное для Марка дело: позволить телу выполнять привычные действия, пока разум следует за приятными пьяными фантазиями, надеждами на будущее или воспоминаниями о счастливом прошлом.

В каюте со спящей Ундиной обнаружилась мисс Флэтли, но ее легко сбила со следа маленькая невинная ложь. Затем Марк спустился прямо на палубу G по черной лестнице. Уиль-ямс оказался прав: внизу было тихо, как в могиле, и его шаги разносились эхом по пустым коридорам.

Вдали от толпы ему стало спокойно. Безмятежно.

Марк гадал, не столкнется ли в хранилище с кем-нибудь из стюардов, пытающихся навести порядок после царившего днем хаоса. Если выйдет именно так, он решил, что сделает вид, будто спустился забрать кое-что из своего багажа, и уйдет. Однако ему повезло: в хранилище было пусто, как в склепе. И, вполне предсказуемо, там царил беспорядок. Сундуки и ящики размером с повозки для пони высились грудами в проходах. Чемоданы были как попало свалены на полках. Из углов доносился крысиный писк, и Марк старался не думать о том, как грызуны шныряют в стенах или пробираются в чемоданы, готовые броситься на него оттуда.

Он протискивался туда-сюда по узким, извилистым проходам, пытаясь понять, как там все организовано. По каютам, как оказалось. Тогда логично, что багаж Асторов должен быть где-то рядом с его собственным. Марк все пробирался по этой пещере и лишь спустя тридцать минут обнаружил вещи Дафф-Гордонов, которых бы хватило на целый обоз. Значит, Асторы явно недалеко.

И действительно. Марк обнаружил их – гору ящиков и чемоданов, занимающих целых три отделения. Он еще никогда не видел чемоданов лучше: из темно-красной кожи, отделанные кантом и украшенные монограммой JJA. У Мадлен они были шагреневые, выкрашенные в нежный грушевый оттенок, разных странных размеров, наверное для шляпок, нижних юбок и прочих женских аксессуаров. Сундуки и у мужа, и у жены были одинаковые. Любопытно, что многие стояли незапертыми. Возможно, слуги Асторов полагали, что за закрытыми дверями хранилища они в безопасности.

Все было как-то слишком просто. Люди этой породы все одинаковы. Похожи на его жену – открытые, уязвимые; они словно верили, что раз уж мир рухнул к их ногам, раз жизнь дается им легко, у остальных все наверняка точно так же. Легко. Свободно. Окна нараспашку, двери не заперты.

Марк помедлил, протянув руку к латунной застежке. Так вот кто я теперь, вор? Нет, врать самому себе он не мог: он уже стал вором, как сказал Лесли Уильямс, причем трусом. Вором, что осмеливался красть лишь у женщин, которые доверились ему, которые никогда не выдвинут обвинения, если узнают. Обокрав Асторов, он станет профессионалом, и уж теперь его будут судить по всей строгости закона, если поймают.

Он же адвокат. Ему ли не знать.

Марк принялся за дело, изо всех сил стараясь сосредоточиться и запомнить, в каком порядке чемоданы лежали в отделениях, чтобы вернуть их на место, не вызывая подозрений. Многие оказались заполнены одеждой – так много одежды, особенно Джека, – и столько же чемоданов содержали безделушки, которые Асторы накупили во время путешествий. Впрочем, вскоре Марк сообразил, что это, вероятно, вовсе не безделушки, а дорогие произведения искусства и антиквариат. Он порылся в свертках и наконец убедился, что денег там нет. Запертые ящики Марк тряс как рождественские подарки, чтобы примерно представить их содержимое. Он решил, что если таки наткнется на тот, где могут лежать деньги, то сможет взломать замок или взрезать кожу.

Наконец он обнаружил искомое на дне короба, под какой-то старинной посудой, завернутой в толстый пергамент. Простой деревянный сундучок. Под крышкой оказался неглубокий лоток с бумагами (вероятно, важными, но отвергнутыми без долгих рассуждений), а под ним – они: восьмидюймовые стопки американских купюр. Всех номиналов.

Наполняя свой пустой чемодан, Марк попытался оценить улов. Двадцать тысяч долларов? Больше, однозначно. С губ чуть не сорвался эйфорический смех. Марк еще никогда такого не чувствовал, он буквально порхал от счастья. Он как будто стал бессмертен. Неуязвим. И больше никогда не погрузится в несчастье снова. Он не заработал эти деньги и не выиграл, и прибрать их к рукам казалось странным, словно эти деньги – ненастоящие.

Но настоящие или воображаемые, они все равно заставляли его бредить. Марку хотелось хохотать до слез, и мысль об этом привела его в ужас. Ему не хотелось знать, что ждало в конце этого длинного туннеля.

Марк был уже на полпути обратно, то ли счастливый, то ли перепуганный до смерти. Его разум все отплясывал пьяную джигу, как вдруг Марк осознал, где находится и что делает. В считаные минуты он вернется в свою каюту и спрячет этот чемодан от жены. Его вдруг осенило, что необязательно ведь говорить Уильямсу правду. Можно извлечь половину добычи, а с ним разделить остаток. Или отдать боксеру жалкую тысячу, сказать, что больше не нашел – откуда Уильямсу знать иное? От ощущения, что он контролирует ситуацию, – в кои-то веки, – кружилась голова.

Так размышляют профессиональные воры.

Так и привыкнуть можно.

Значит, нужно думать как профи. Такой не стал бы хранить улики при себе, в собственной комнате, где их может обнаружить любой, особенно Кэролайн. Нельзя и носить при себе, пока он разыскивает боксера; что, если при нем обнаружат целый чемодан улик? Нет, придется спрятать, как люди прячут сокровища в стенах и зарывают в лесу: в месте, о котором будет знать лишь он, где добыча останется целой и невредимой, где, даже если ее и найдут, он окажется как бы и ни при чем.

Корабль был огромен, тайников тут явно хватало, однако Марк, к сожалению, не знал, где они. Он просто не осмотрел корабль. А что, если чемодан обнаружит, скажем, ребенок из третьего класса, решивший спрятаться от родителей? Кошмар, представить только, какой переполох поднимется. Нет, нужно придумать что-нибудь понадежнее. Где-нибудь неподалеку от каюты, чтобы он мог забрать чемодан быстро и не вызывая подозрений.

Мысли вернулись к пожару в курительной. Там была странная небольшая ниша – наверняка из-за своеобразного устройства корабля; и в комнате никого не было. Господи, да даже огня никто не заметил! И сейчас там, возможно, тоже пусто.

Марк чуть ли не трусцой пробежал по коридору – так быстро, насколько осмеливался, чтобы не привлекать к себе внимания. Однако, шагнув в курительную через боковой вход, он с удивлением увидел в кресле Энни Хеббли.

Странно. Марк никогда не видел, чтобы персонал сидел, – ни разу. Может, это даже значилось в правилах, подумалось ему вдруг. Пассажиры не должны видеть, как экипаж отдыхает.

Энни сидела как-то странно: она будто бодрствовала, но на самом деле спала. Бедняжка. Наверняка совсем сбилась с ног, помогая свои подопечным подготовиться к балу. Марк подслушал, как стюард говорил об этом мисс Флэтли. «Сколько ходил по морю, хуже дня не было», – сказал он, и они придвинулись поближе, чтобы никто из пассажиров их не услышал. Наверное, жаловаться другим слугам было в порядке вещей.

Марк собирался оставить Энни в покое и заняться чемоданом, как она вдруг шевельнулась. Ее веки затрепетали.

– Марк, это ты?

По его спине будто ледяным пальцем провели. Мисс Хеббли никогда не называла его по имени. Все в ней стало другим – тон, манера держаться. Гораздо непринужденнее, словно она говорила с равным. С близким другом.

И в то же время что-то явно было не так. Слова звучали невнятно, неотчетливо. Она поднялась, но неуверенно, будто слишком много выпила. Неужели пьяна? В любом случае она может увидеть чемодан. А если позже возникнут вопросы – то и засвидетельствовать, что видела с ним Марка. В груди поднялась паника, затапливая руки, ноги. Бежать. Бежать! Бросить все, пусть с этой заварушкой разбирается кто-нибудь другой.

Нет, нужно держать себя в руках.

Марк незаметно опустил чемодан на пол и шагнул вперед.

– Мисс Хеббли, с вами все в порядке? Нужна помощь?

Он направился к ней, протянув руки, как вдруг она рухнула вперед, потеряв сознание. Марку оставалось только подхватить ее. Прижимая мисс Хеббли к себе, пытаясь усадить ее обратно в кресло, Марк невольно уловил запах ее волос – они пахли точно как волосы Лиллиан. Масло, которое она смешивала, чтобы разглаживать спутанные пряди, дарившее аромат лаванды и апельсинов. Марк еще никогда не слышал этого запаха от другой женщины и определенно не помнил его у мисс Хеббли.

То, как она лежала в его объятиях. Тот же вес. То же тепло. Нежная податливость тела. Мягкость кожи. Лиллиан.

Энни была совсем другой. Но в этот миг она казалась так похожа на Лиллиан, что, закрой он глаза, поклялся бы, что это именно она.

И Марк закрыл глаза – чтобы его слезы не упали на лицо стюардессы. Это все галлюцинации, наверняка они. Проклятый корабль, проклятое путешествие. Напряжение из-за ограбления. Ссора с Кэролайн. Все это сводило его с ума. Лиллиан больше нет – и никакие мечты не могли ее вернуть.

Однако в этот миг, лишь в этот единственный миг, когда они были вдвоем и вокруг ни души, он ее вернул.