Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 237 (всего у книги 331 страниц)

22

Все уходят, каждый со своим заданием, и Джейми, на лице которого напряжение, поворачивается ко мне.

– Перекладина – это уже не просто. Но реквизит?

– Я видела, как Фонг пытался прикарманить солонку с перечницей. Чего таланту пропадать?

Он раздраженно качает головой.

– Они были обычными ворами, пока Тао не достиг просветления. Но я хотел спросить, почему ты всегда все усложняешь? Мы не выступали два года.

– А что интересного в обычном хождении по перилам?

– Номер может приносить умиротворение, как дарит его работа кочегара.

Я фыркаю. Мы все так же бегаем по кругу.

– В итоге она тебя доконает.

– Если раньше этого не сделает родная сестра.

– Зрители чувствуют, если номер слишком легкий.

– Если ты сможешь изобразить, как тебе тяжело, они купятся. Но ты всегда рвешься что-то доказывать. – Он поджимает губы.

Я закашливаюсь.

– Ты о чем?

– О том, почему бы нам просто не показать представление? Нет, тебе нужно довести все до абсурда, прямо как Ба.

Каждая из его идей была такой же абсурдной, как башмаки из кирпичей. Что ж, если Джейми считает мое поведение абсурдным, я о нем того же мнения.

– Это же ты клеишься к девчонке, которая во всем намного выше тебя.

Его рот сжимается, как кулак, готовый ударить. Выпрямившись, я смотрю ему прямо в глаза. Может, феникс и перерос дракона на несколько дюймов, но запугать меня ему не удастся.

Он выгибает бровь.

– Помнишь, как ты утверждала, что жонглировать яйцами на канате – хорошая идея? В итоге ты измазала яйцом все лицо той дамы.

– Ей следовало бы носить шляпу.

Он с трудом удерживается от улыбки.

– Сомневаюсь, что начальство «Титаника» одобрит, если мы начнем бить их первоклассный фарфор.

– Так мы и не станем его бить. Мы потренируемся и, если у тебя останутся сомнения, уберем его из номера. – Я пихаю его в плечо. – Давай делать разминку.

Мы начинаем с растяжки, а затем я расчищаю место на полу, чтобы Джейми потренировался ходить на руках.

Он осторожно поднимает одну ногу, а затем вторую. Соединив их, он делает небольшие шаги на руках. Но затем качается, и его ноги расходятся в стороны. Ему удается выпрямить их.

– Когда ты тренировался в последний раз?

– Это корабль, – кряхтит он. – Ходишь словно по желе. – Разворачиваясь, он чуть не пинает меня в подбородок.

– Ты как корова на льду.

Он сопит и тут же падает на свою Мадам Сижу.

– Я, конечно, не тренировался так часто, как ты. Просто не было смысла.

– Семейным традициям не нужен смысл. Это традиции.

– Утренние разминки – это не традиции. Это скорее… обязанности. – Он крутит поврежденным запястьем. Пот стекает по его лбу, превращая волосы в мокрые сосульки.

– Тем больше причин следовать им. Неудивительно, что ты в плохой форме. Заржавел, как старые грабли.

Как он сможет вернуть форму к завтрашнему дню? Мы не можем действовать вразнобой. Если он не сможет держать темп, мне придется замедлиться, и тогда мы будем выглядеть как обычные уличные артисты.

Вздергивая брата наверх, я заставляю его сделать выпад. Я ничему не позволю помешать нам, особенно теперь, когда зашла так далеко.

– Готов, на счет три?

– Ага.

Я берусь за его плечи для поддержки, затем ставлю ногу на его икру.

– Ят-йи-сом, – считаю я на кантонском, а затем взлетаю к нему на плечи, компактно сжавшись. Если я выпрямлюсь, голова ударится о потолок. – Следи за смещением, ты, осел!

Единственное неверное движение может обернуться бедой для стоящего наверху.

– Я слежу за смещением. Ты просто набрала вес.

– Как грубо. Это ты растерял мышцы.

– Не оскорбляй того, кто держит твои лодыжки. Между тобой и Бо ничего не происходит, правда, сестренка?

– Конечно нет. – Протест вырывается у меня излишне резко.

– Хорошо.

– А что плохого в том, если между нами что-то бы произошло?

– Есть причины, по которым щенка лучше не пускать в бой двух петухов.

– Кто тут щенок?

– Не ты.

Я тыкаю его в плечо пальцем ноги.

Он вздрагивает, и мы оба качаемся.

– Ладно, ладно! Бо – мой лучший друг, но далеко не лучшая партия, Вал. Он кочегар. Он не сможет обеспечивать тебя.

Как Ба не смог обеспечить маму. Мне на ум приходит Шарлотта.

– А кочегар может обеспечить девушку, которая, вероятно, спит на матрасе, набитом деньгами?

Он тихо фыркает.

– Я никогда об этом и не думал. Ее отец владеет банком.

– Вот так сюрприз.

Несмотря на мой сарказм, его слова оставляют отпечаток в мягкой глине моего сердца. Кто эта девушка для Джейми? Он никогда не будет с ней, если похоронит себя в котельной. Китайцев и в Англии немного, а в Америке, должно быть, еще меньше.

Плечо Джейми начинает подрагивать, и я спрыгиваю. Он промокает лоб маленьким полотенцем, которое, похоже, стащил из туалета.

– Ну, и почему Винк так приуныл? – спрашиваю я.

– Он тоже хочет отправиться в Америку.

Я моргаю, пытаясь переварить идею. Что ж, почему бы и нет? Винк заслуживает шанса вырасти при свете солнца, а не при всполохах котельных печей. Как и Олли.

Джейми следит за мной, словно кот за своей тенью.

– Ну, может быть…

– Остановись. Ты не можешь спасти всех.

Я ослепительно ему улыбаюсь.

– Всех и не собиралась. Только тех, кто нуждается в спасении. – И ты в их числе. – Пойдем промочим горло.

Схватив свою шапку, я распахиваю дверь и лицом к лицу встречаюсь со Скелетом.

Не мог же он нас подслушать, правда? Я ругаю себя, жалея, что не постаралась говорить низким мужским голосом. А еще жалею, что не надела шапку, прежде чем выйти за дверь. Натягиваю ее на голову.

– Эм, здравствуйте?

– Последний шанс сделать ставку. – Стюард трясет кошель, монетки звякают. – Хороший куш, в два раза больше прошлого. Что скажете, милостивые господа?

Его глазки-бусинки задерживаются на мне дольше, чем нужно, и он шмыгает своим огромным носом. Он что, узнал во мне того, кто подслушал его разговор с кузеном, беднягой Бледигом? Но тогда я была одета как миссис Слоан. Он определенно не мог бы разглядеть ничего под такой маскировкой.

Джейми опускает взгляд на Скелета.

– Не интересуемся. Но раз уж вы здесь, один из пассажиров из каюты Е-16 хотел воспользоваться ванной, а вы заявили, что не понимаете его.

Должно быть, это Барабанщик.

– О, ну, здесь говорят на стольких чужих языках. Вряд ли вы можете ожидать от меня…

– В следующий раз он нарисует вам картинку, – сухо обрывает его Джейми. – Ванна перед ужином нас абсолютно устроит.

Стюард кланяется и удаляется, проходя мимо возвращающегося Бо. Тот закрывает дверь и вопросительно смотрит на нас.

– Думаю, он слышал, что я разговариваю как девчонка, – шиплю я.

Джейми пытается сделать стойку на руках.

– Забудь об этом гаде. Дурацкое правило, запрещающее мужчинам и женщинам находиться в одних каютах. Могу поспорить, в первом классе такого правила нет.

– Нет. Иначе им стало бы слишком тоскливо.

Бо опускает откидной стул и падает на него.

Джейми поднимает руку. Он по-прежнему грациозен, как лебедь. Но спустя пару секунд рука у него начинает так трястись, что он тут же опирается на вторую, а потом валится на пол.

– Неплохо, – оцениваю я.

Он корчит рожицу.

– Ты говоришь «неплохо», только когда это совсем не так.

– Вся беда в твоем запястье. Нужно подольше разминать его.

Он не может сейчас потерять настрой. Мы еще даже не перешли к трудной части, вроде «падающих звезд», которая станет в десять раз сложнее на перекладине. Расстояние между одним и другим камнем переправы внезапно растет прямо у меня на глазах.

Я встряхиваю руками, почти сжавшимися в кулаки.

– Давай, братец. Все дело в мышечной памяти. «Усмири дьявола в голове, и сможешь летать», – повторяю я старую присказку отца. – Помнишь?

– Меня беспокоит не то, что в голове. А… это. – Он указывает на себя.

– Ну да, ты больше не тростинка. Но мы росли всю свою жизнь и всегда относились к этому спокойно. Так почему теперь должно быть по-другому? Тренируйся, и твое тело вспомнит все само. Попробуй еще раз сделать «стрелка».

– Я сомневаюсь, что смогу сделать стойку на двух руках, не говоря уже об одной.

– Нужно просто поработать над ней.

– Прекрати на меня наседать. Я не могу сделать все это до завтра. – Он сжимает виски так, что белеют костяшки пальцев.

Я скрещиваю руки на груди. Вдруг чувствую на себе взгляд Бо и вспоминаю его слова о том, что командую Джейми.

– Я наседаю лишь потому, что знаю, на что мы способны.

– Ты знаешь, на что ты способна.

Мы с Джейми обмениваемся раздраженными взглядами. Мама всегда говорила, что мы как два рельса – если нагрелся один, нагреется и второй.

– Но я не могу сделать это без тебя.

Он вздыхает. Внезапно огонь в его взгляде тухнет. Что-то в нем изменилось, сдвинулось в отношении к окружающему, отчего я теперь чувствую себя маленькой и глупой.

– Хотите знать, что я думаю? – спокойно спрашивает Бо по-кантонски.

Я собираюсь сказать «нет», но Джейми уже произносит «да».

– Даже того, что любой из вас пройдет по той перекладине, достаточно, чтобы все ахнули. Я думаю, Джейми нужно делать самое простое, а все фейерверки оставить Валоре. – Бо подпирает подбородок кулаком, и кольцо на его пальце поблескивает, как рыбий глаз. Я определенно не смотрю на то, как бугрятся мускулы на его руках. Он ловит меня на этом, и я тут же перевожу взгляд на свои пальцы ног. – Могу поспорить, она справится сама.

Джейми утирает пот со лба.

– Что ты скажешь, Вал?

– Значит… никаких двойных «падающих звезд»? Никаких «стрелков»?

На лице Джейми расцветает прежняя улыбка, настолько же привычная, как шапочка на его голове.

– Мы придумаем что-нибудь не менее впечатляющее.

23

Барабанщик находит нам место для тренировок в грузовом отсеке, с перекладиной точь-в-точь как на мостике.

После жарких споров мы с Джейми сходимся на номере, который, как каша в домике трех медведей, не слишком холодный и не слишком горячий.

И все же, даже когда он после длительных тренировок отпечатывается у нас на подкорке, чувство беспокойства колышется во мне, как лондонский туман, с которым не справляется даже ветер. Не слишком ли это будет для Джейми, не тренировавшегося несколько лет? Достаточно ли этого будет мистеру Стюарту, который определенно видел акробатов и получше нас? Я надеюсь, что не перехвалила представление.

Тао говорит, что сегодня постится, поэтому я присоединяюсь к узкоглазым за ужином и вскоре уже уплетаю сосиски, поблескивающие жемчужинками жира. И снова нам не подают хлеб, но на этот раз нет еще и ни следа масла. Старший официант самодовольно прохаживается по залу, игнорируя нас. Мы в ответ игнорируем его.

Я наблюдаю за тем, как Джейми отпускает шуточки, встревает то в один, то в другой разговор между узкоглазыми, словно знаком с ними всю жизнь. Единственный, кто не участвует в разговоре, это Минг Лаи, поглощенный беседой с Диной Доменик, русской девушкой, и им не мешает даже отсутствие общего языка.

Хриплый смех раздается с другого конца залы, где поднимают свои кружки выигравший ставки Бледиг и прочие головорезы. Лицо Бледига под колпаком лоснится, как у человека, выпившего на пару кружек больше нормы, и все равно он опрокидывает в себя очередную кружку и поднимает вверх, прося добавки.

Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, он поворачивается ко мне. Его остекленевший взгляд оживает, и он пихает в бок приятеля, запуская цепную реакцию. Внезапно все четверо смотрят на меня со злобой в глазах. Я не могу отвести взгляд. Чувство такое, точно четыре пары глаз пригвоздили меня, как насекомое к листу бумаги. Вокруг все кажется более шумным и ярким, будто кто-то добавил электричества, теперь разрядами пронзающего воздух.

Джейми чувствует, что я застыла.

– Это те гады, что специально толкнули нас, – шепчет Олли.

Джейми и Бо перехватывают взгляды этих типов, обращая их внимание на себя. Отточенным жестом, с каким опытный рыбак закидывает удочку, Джейми показывает средний палец, а затем другой рукой делает вид, что сматывает его, как катушку. Бо хихикает.

Глаза Бледига превращаются в две грязные льдинки.

Открывается дверь, и входит старший официант, несущий серебряное блюдо, полное засахаренных фруктов, похожих на рождественские игрушки. Разговоры стихают. Люди поворачивают головы, на их лицах горит любопытство.

Старший официант останавливается у нашего стола. На лацкане у него свежая роза.

– Господа, одна из пассажирок первого класса отправила это с благодарностью за отвагу, проявленную при спасении ее собственности и ее самой от злоумышленников. Капитан Смит считает достойным похвалы ваш, кхм, героизм.

Это последнее слово дается ему с таким трудом, словно оно, как кукурузное зернышко, застряло меж зубов.

На честном лице Джейми вспыхивает смущение.

– О, мы не…

Я пинаю его под столом.

– Мы не ожидали этого, но очень благодарны, – тут же встреваю я.

Ропот нарастает, когда новости разносятся по залу. Блюдо ставят перед нами.

– Что это? – Фонг обнюхивает дольку мандарина, а затем закидывает ее в рот. – На вкус как закат над Лиссабоном.

Он причмокивает губами, глядя как я разеваю рот. Кто же знал, что у старого пердуна есть поэтическая жилка?

Винк оглядывает блюдо в поисках самого большого фрукта, сливы, и хватает ее из кучи, пока Олли его не опередил. Используя крошечные серебряные щипчики, Олли кладет себе на тарелку пару вишенок. Минг Лаи протягивает блюдо Доменикам, которые благодарно кивают. Барабанщик споро двигает челюстями, пережевывая выбранный фрукт, и улыбка сияет на его лице.

Прочие ужинающие возвращаются к своим, теперь не таким уж привлекательным, тарелкам, хотя некоторые украдкой косятся на нас. Подавитесь, вы, ненавистники китайцев.

Я протягиваю Джейми дольку лайма.

– А это тебе, кислая физиономия. Миссис Слоан определенно женщина с прекрасным вкусом.

Джейми кидает на меня усталый взгляд и не берет угощение.

– Мои поздравления. Теперь нас ненавидят еще больше, чем раньше.

Я съедаю лайм Джейми сама и облизываю пальцы.

– Да ладно, брюзга. Капитан назвал нас героями. Неужели это не греет тебе душу?

– Некоторые здесь явно не прочь в эту душу плюнуть, – отвечает он, взглядом указывая на женщину с тугим пучком на голове, которая убийственно смотрит на нас, силой усаживая свою малышку-дочь на стул. Девочка тыкает пальчиком на наш стол и вопит, отчего темные кудряшки падают ей на глаза. Все начинают снова поглядывать на нас. Мать разражается потоком слов на языке, напоминающем мне о сирийских торговцах специями на рынке Боро.

Джейми оценивающе смотрит на фрукты, затем переводит взгляд на Бо, который жует с довольно-таки озадаченным видом. Бо пожимает плечами.

Я точно знаю, что задумал Джейми, еще до того, как он встает. Он хочет, чтобы мы поделились нашей добычей, и от этого жеста у меня во рту пересыхает. Мы ничего не должны этим людям, кроме хорошего тычка коркой хлеба.

– Идем, миссис Слоан, пока нас не побили за твою щедрость.

– Брось это, – рычу я. – Ты не сказочная фея.

Джейми смотрит на Бо. Вздохнув, Бо вытирает рот салфеткой, а затем отодвигает свой стул. Если даже Бо идет, значит, хлебная корка здесь я.

Недовольно бурча, я хватаю блюдо. Полагаю, ребенок не виноват в том, что официанты сунули нам хлебные корки. И все же, почему именно мы всегда должны демонстрировать щедрость и духовное благородство?

Стоит мне подойти, вопли сирийской девочки стихают, а ее алый ротик округляется, как спасательный круг.

– Привет, куколка. Какой бы ты хотела?

Девочка показывает на вишню. Джейми поднимает ее щипцами, но прежде, чем девочка успевает протянуть за ней ручку, подбрасывает ягоду в воздух и ловит щипцами снова, но уже за спиной. Ее лицо, из возмущенного ставшее озадаченным, теперь светится от удовольствия. Даже ее мать улыбается, когда Джейми кидает вишню в потную ладошку девочки.

Прежде чем перейти к кучке карапузов за соседним столом, я невольно замечаю, что в хлебной корзине сирийцев тоже лежат корки. С одной стороны, мне становится чуть легче от того, что не только с нами здесь плохо обращаются, с другой – ужасает то, как нечто столь обыденное, как хлебная корка, может приобрести такую власть.

Кто-то отворачивается от предложенных нами фруктов, и во мне снова вспыхивает обида. Но все дети и некоторые взрослые тоже с радостью берут наше угощение. Надеюсь, расположение людей похоже на лавровый лист и пары листиков хватит, чтобы добавить аромата всей кастрюле.

Мы проплываем мимо головорезов, ничего им не предложив. После трюка Джейми с пальцем это было бы просто притворство.

Когда все наши тарелки очищены до блеска, Джейми возвращается тренироваться в трюм, а мы с Бо отправляемся к одной из эмалированных дверей с табличкой «Экстренный выход», которая ведет с Шотландской дороги на половину палубы Е для первого класса. Сомневаюсь, что необходимость подстричься может считаться экстренной ситуацией, но едва ли я могу сейчас дать задний ход.

– Я предоставлю тебе пару минут форы, – быстро говорю я Бо. – Мы будем менее заметны, если пойдем поодиночке.

Бо, следящий за мотыльком, который кружится вокруг лампы, кивает. Когда Шотландская дорога пустеет, он ныряет в дверь.

Я задерживаю дыхание, сомневаясь, что тревожит меня больше – то, что дверь сейчас откроется и его вышвырнут обратно, или то, что этого не произойдет, и тогда мне все же придется пережить эту проклятую стрижку. Но, когда после двух минут ожидания ничего не происходит, я отправляюсь следом.

По залитому светом коридору я стараюсь идти как можно естественнее. Джейми был прав. Здесь абсолютно пусто.

Добравшись до парикмахерской, я проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь. Бодрящий запах мускуса и хвои заполняет мои ноздри. Я изображаю полное равнодушие, хотя на шее у меня бешено бьется жилка.

Бо облокачивается на одно из вертящихся кожаных кресел, скрестив руки на груди и разглядывая сувениры, свисающие с потолка: вымпелы с эмблемой «Уайт Стар», кукол, кепки и игрушечные кораблики. В витрине рядом со стеной расположились бумажники, кружки и игральные карты, два пенса за колоду.

– Олли нужна новая колода. А Винку пригодилось бы вот это. – Я тыкаю пальцем на ярко-оранжевый шейный платок, тоже за два пенса.

Бо величественно указывает на кресло.

– Присаживайтесь. Чем могу вам сегодня помочь?

Он указывает рукой на плакат с изображением дюжины разных стрижек и прейскурантом услуг: шесть пенсов за обычную стрижку, два пенса сверху за шампунь или пену, что бы это ни было.

– Завивку сверху, пожалуйста, и пену дополнительно.

Я показываю на картинку с рядами завитых голов, напоминающих мне о пуделе.

Кресло сыто вздыхает, когда я в него опускаюсь, поставив ноги на приступочку. Ошеломляющее количество лосьонов, гребней и кистей заполняет стойку.

При мысли о пальцах Бо в моих волосах все мои нервы звенят от напряжения. Он подходит с салфеткой, и меня поглощает необъяснимая потребность повернуться прямо в кресле.

Положив свою шапку на стойку, я тянусь за салфеткой.

– Я сама.

Мои пальцы предательски трясутся, словно я завязываю не салфетку, а петлю.

Бо выбирает ножницы с пристальным вниманием человека, выбирающего дуэльное оружие.

– Не срезай слишком много. Я надеюсь, мне недолго осталось ходить в мальчиках.

Я никогда не считала себя тщеславной, а вот миссис Слоан любила покрутиться перед зеркалом. Но по своей львиной гриве я скучала. Лет десять уйдет на то, чтобы отрастить ее заново.

Бо пальцами расчесывает мои волосы, и я почти теряю сознание.

Держи себя в руках, ты, мартовская кошка. Эти легкие движения его пальцев исключительно профессиональны, а вовсе не призваны зажигать в тебе искры пламени. Заговори о чем-нибудь. О чем угодно.

– Как ты думаешь, что это такое? – Я подбородком указываю на ряд крошечных спасательных кругов, размером с браслет. – Должно же у них быть какое-то назначение. Подушечки для иголок?

Он разворачивает меня к себе лицом и берет за подбородок, переводя взгляд с одной стороны моей головы на другую. Родинка и крошечный шрам украшают верхнюю губу Бо, и эти несовершенства делают его лицо еще более привлекательным. Он замечает, что я разглядываю его рот.

Я уверена, что он чувствует, как капельки пота выступают на коже моей головы, когда он начинает стричь. Кто же знал, что стрижка – такое рискованное дело?

Я меняю последнюю поднятую мной тему, решив, что это просто чепуха, и швыряю очередной крошечный спасательный круг.

– Где ты научился стричь волосы?

– У брата. Он обрезал наши рыбацким ножом. Он стриг всех узкоглазых, пока…

Не дождавшись от него окончания предложения, я осторожно пробую почву:

– Пока что?

Я вглядываюсь в его лицо, выискивая признаки того, что перешла черту, но он все так же смотрит лишь на мои волосы.

– На нашего друга напал с ножом человек, которому тот проиграл в карты. Ан пытался помочь, но в итоге нож достался ему.

– Какая трагедия. Могу поспорить, друг чувствовал ужасную вину.

Он хмурится.

– Так и не извинился. Но это не страшно, потому что теперь всякий раз, когда он видит меня, он вспоминает, что сделал. Возможно, когда-нибудь я увижу его падение.

– Фонг.

Его ножницы замирают.

– Да.

Я хватаюсь за блестящие подлокотники кресла, чувствуя легкую тошноту. Так, значит, мне не показалось. Бо с Фонгом действительно не ладят, и по серьезной причине. Сомневаюсь, что я смогла бы простить того, по чьей вине пострадал бы Джейми.

И вот тишину нарушает лишь щелканье ножниц на фоне мерного гудения мотора.

Бо проводит пальцами по моей шее, и это ощущение отключает мой мозг, останавливая непрерывно крутящиеся колесики. Почему-то я больше не чувствую ног, и все нервные окончания, похоже, перебрались на шею.

Бо протягивает мне зеркало, развязывает салфетку и встряхивает ее. По бокам волосы подстрижены ровно над ушами, а сверху он оставил максимальную длину.

– Я выгляжу как мальчишка, – заявляю я, разглядывая себя.

– Меня бы ты ни за что не провела, – шепчет его отражение.

Взгляд его оценивает проделанную работу, но у меня складывается ощущение, что он видит что-то в глубине меня. В первый день, когда я встретила его на полуюте и он услышал, как я разговариваю по-кантонски, могу поспорить, он догадался и кто я, и зачем я здесь еще до того, как я подняла вуаль. Сможет ли он понять, что сейчас у меня на уме?

Я вспыхиваю.

– Я тебе не понравилась.

– Мне не понравилась ситуация. – Он пожимает плечами. – Я знал, насколько вы близки, и был не готов потерять еще одного брата.

– Что ж, полагаю, ты его и не потеряешь.

– Я знаю, что ты считаешь меня павлином. Но и у павлинов все не так-то просто. Им тоже приходится пройти через испытания, чтобы стать взрослыми птицами.

Эти слова ранят меня. Джейми сказал, что ему нужна свобода. Но мы же пара дракон – феникс, две половинки одного целого, лучше всего работающие только вместе. А еще я просто скучала по нему.

– Я расстроил тебя. Прости. Поход к парикмахеру должен, наоборот, помочь расслабиться.

Его глаза, темные, как уголь, ловят в зеркале мой направленный на него взгляд. Я быстро перевожу его на собственное виноватое отражение, как у ребенка, пойманного за тасканием сладостей.

Я вскакиваю с кресла. Корабль качает, и Бо хватает меня за руку, помогая удержаться на ногах. Рядом с ним мои ноги явно отказываются работать как положено. Я пытаюсь выдернуть руку, но он держит крепко.

– Постой.

Мягко развернув меня, он сдувает с моей шеи прилипший волосок, пуская по спине волну мурашек.

Я почти не слышу щелчок, с которым открывается дверь.