Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 168 (всего у книги 331 страниц)

Именно это отчасти и привлекло в нем Дая. Их познакомил их тренер, Джордж Кандик. Они были просто мальчишками, что околачивались в боксерском зале, хотя Дай занимал более высокую ступень, потому что Кандик видел в нем неплохие задатки. Лес же был простым уличным мальчишкой, которому взбрело в голову, что он может стать боксером – с его-то впалой грудью и ручками-палочками. Поначалу Дай обходил его стороной: он не доверял притворщикам и оппортунистам; но со временем они подружились – в основном потому, что он убедился в искренности, с какой Лес любил Кандика и восхищался им. И если Кандик разглядел нечто в этом тощем светловолосом мальчишке, то, может, Даю тоже стоило.

Потом они стали соседями по комнате – пока однажды все это не переросло в нечто совершенно иное. Лесли каким-то образом знал о Дае то, чего тот не знал сам, или, по крайней мере, не мог сформулировать словами.

Из-за этого Дай чувствовал себя рядом с Лесли будто нагим, будто Лес понимал… Понимал и все же никогда не пытался выразить, испытывал ли то же самое, или же Дай был для него лишь мимолетным интересом среди прочих, бесчисленных источников развлечения.

Цокот в коридоре разрушил чары, которые Лесли соткал над каютой Асторов, и Дай снова вспомнил, какая случится катастрофа, если их поймают. Они с Вайолет, куда более пьяные, чем Лес, заметались, лихорадочно наводя порядок, а затем все трое со сдавленным смехом выскользнули за дверь, добрались до задней лестницы и только тогда побежали вниз. Вайолет хихикала, зажимая рот ладонями.

Однако веселье еще не закончилось.

– Давайте сюда, – с блеском в глазах Лес толкнул узкую дверь и повел их дальше, к третьему классу.

Они следовали за ним, доверчивые и покорные, по переполненным коридорам, словно зачарованные дети за Крысоловом. Судя по тому, как Вайолет испуганно шарахалась от людей, Дай понимал, что она впервые здесь, где все настолько отличается от первого класса, в котором она обычно проводила дни. Воздух был наполнен запахом пота, пива, домашней колбасы, которую везли в багаже. Дети проносились мимо вереницей, словно дикие щенки в погоне за добычей. Взрослые играли в карты прямо на полу, вынуждая обходить их. По коридору разнеслись звуки гармошки, а за ними ритмичный стук джиги.

Наконец троица нырнула в пустынный коридор недалеко от котельной. Дай слышал приглушенные разговоры угольщиков, шорохи угля, падающего в печи, но никого не видел. Они были одни.

– Что, припас еще игру, Лесли? – спрашивала Вайолет, переводя дыхание.

– М-да?..

Лес наклонился, почти соприкасаясь с ней бедрами, почти устремляясь взглядом в декольте.

– А ты в моем вкусе, Вайолет, – произнес он, и та резко вдохнула. – Смышленая. Тебя ведь не проведут эти богатые придурки наверху, правда? В смысле, таких, как мы, они ни во что не ставят. Так что и мы им ничего не должны.

Лесли скользнул руками ей на талию. Дай представлял, какая в этих руках заключена магия. Лес всегда знал, чего хочет.

Вайолет поежилась в его объятиях, но не пыталась убежать – пока не пыталась.

У Дая оборвалось сердце. Вот он, план Леса.

– К чему вы клоните, сэр? – игриво поинтересовалась Вайолет, бросив быстрый, опасливый взгляд на Дая.

Дай – надежный. Дай не допустит ничего совсем уж безумного. Вот что, казалось, говорило выражение лица девушки.

Лесли одарил ее ослепительной улыбкой.

– У меня есть к вам предложение, мисс Джессоп. О как! Только заметил, что твое имя звучит похоже на джулеп. Мятный коктейль, минт джулеп, вот как мы должны тебя называть. Так вот, моя задумка… Она принесет тебе малость деньжат. Гораздо больше, чем чаевые от богатеев.

– О чем ты?

Еще взгляд на Дая. Тот изо всех сил постарался улыбнуться и пожать плечами. Он и правда не знал. Вернее, не знал точно, однако было у него ощущение…

– Все, что тебе нужно сделать, – это впустить меня в их каюты…

– Нет, Лесли. Если что-то пропадет, я первая под подозрением. Это моя работа, Лесли, – произнесла Вайолет. – Ты не представляешь, как трудно было попасть даже на собеседование. Меня видеть не хотели, мол, я буду отвлекать пассажиров-мужчин, путешествующих в одиночку. – В ее голосе зазвучала обида; несправедливость по-прежнему причиняла ей боль.

Лес наклонился ближе, почти вплотную.

– Разве ты никогда не боялась, что все это отнимут? Что какая-то женщина пожалуется, потому что ей не нравится, как на тебя смотрит ее муж? Или дотошная матрона потеряет дешевую брошь и обвинит тебя, но ни за что не признается, что начинает терять память?

Вайолет шмыгнула носом, и Дай понял, что Лес поймал ее на крючок.

– Ничего не пропадет. Поверь мне. – Губы Лесли оказались в считаных дюймах от щеки девушки. – Задумка у меня надежная, как скала.

– Хм-м, – отозвалась Вайолет и на этот раз не попыталась отодвинуть его локтем.

Когда она слегка вздохнула, Дай понял: пора ускользнуть. Он понятия не имел, что запланировал его друг, но был уверен, что не хочет этого знать. В чем бы ни заключалась афера, он не желал становиться свидетелем того, как Лесли скрепит эту сделку.

Поднимаясь по ступенькам на верхнюю палубу, Дай понял, что не в настроении общаться. Лес наверняка сейчас целовал эту стюардессу. Даю стало даже почти ее жаль. Вайолет была невинна, и ее, наверное, даже никогда еще не целовал такой мужчина, как Лес. Разве что сухо и целомудренно клевали в щеку кузены, да какой-нибудь инженер с нижних палуб все обещал жениться. Страсть была ей незнакома, о таком девушка лишь фантазировала, однако поцелуи Лесли пробудят в ней жар. Было в них нечто такое, что заставляло хотеть еще – его всего и даже больше.

Он заставлял желать целые невозможные миры.

Как будто желать Лесли Уильямса недостаточно невозможно само по себе.

Глава шестнадцатая

Второй день путешествия выдался долгим – солнце уже опустилось за море, оставив кровавое пятно, которое наконец превратилось в черноту ночи, – но Энни понимала, что не сможет сразу заснуть. Происходило что-то очень странное. Сперва смерть мальчика, потом загадочная брошь. От тяжести всего этого кружилась голова. Нужно было с кем-то поделиться. Хотя бы развеять собственную тревогу. Однако количество работы вышло таким ошеломляющим, что после беготни по многочисленным палубам корабля Энни уже вся занемела.

Сейчас она возвращалась к каютам первого класса – проверить, все ли в порядке, в последний раз перед сном. Она весь день проносила в кармане завернутую в носовой платок брошь в виде сердца и стрелы, и подозрение, шевельнувшееся в ее собственном сердце, лишь усилилось. Пришло время вернуть украшение Кэролайн Флетчер и, если выйдет набраться смелости, спросить ее, что мальчик Асторов делал у нее прошлой ночью, перед смертью.

Энни помедлила на верхней площадке лестницы. Подъем на шлюпочную палубу, верхний уровень корабля, был долгим. Энни постояла у салона для пассажиров первого класса, чтобы отдышаться. Здесь женщины парами и тройками прогуливались по палубе в элегантных платьях; поверх многие накидывали меха, чтобы не мерзнуть. Сквозь окна можно было увидеть кафе «Веранда», оформленное в тропическом стиле: плетеные столы и стулья, группы людей, пьющие кофе после ужина или играющие в карты, – это были те, кто не пожелал присутствовать на концерте.

Когда Энни проходила мимо двери салона, ее взгляд упал на сидящую в углу фигуру. Это был Марк. Она узнала его через окно. Он сгорбился над книгой в одиночестве в конце комнаты. Энни быстро оглядела людей, но Кэролайн нигде не оказалось.

Она, конечно, твердо решила избегать Марка, не позволять себе влипать в неприятности – Господь благоволит хорошим девочкам, Энни! – но, кажется, это была судьба. Энни обнаружила, что ее странным образом к нему тянет. Она рассматривала это влечение со всех сторон с тех самых пор, как они только повстречались – почему ее настолько очаровал этот незнакомец? – и не смогла предположить ничего лучше, чем то, что он напомнил ей кое-кого из родной деревни, единственного мужчину, в которого она позволила себе влюбиться. Они не были особенно похожи, если не считать доброты в глазах и застенчивой, непринужденной улыбки. Но было что-то такое в том, как Марк с ней говорил, столь нежно и тепло, как обращался с ней, что она не могла не ощутить к нему близость. Так, словно они уже знали друг друга. И не важно, сколько раз Энни тихонько напоминала себе, что Марк не Десмонд и что нельзя чересчур увлекаться, все забывалось, стоило ей посмотреть в его голубые глаза.

Как-никак он может знать о броши своей жены, рассуждала Энни. Совсем не помешало бы подойти и поговорить.

Энни вздрогнула и по привычке попыталась нащупать под горлом крестик, но вспомнила, что потеряла его. Без него она чувствовала себя голой и какой-то растерянной.

Когда Энни проскользнула в двери и двинулась по переполненному салону к месту, где сидел Марк, в ее голове закружилась история: старая сказка о девушке с зеленой лентой, повязанной вокруг шеи. Несмотря ни на что, постоянно предупреждала людей девушка, никогда не развязывайте ленту. Развязать – и всему конец: лента, видите ли, удерживала голову девушки на месте, а без нее она была лишь ходячим трупом. Эта байка всегда вызывала у Энни мурашки по коже – она была такой издевательской, и в ней скрывалось некое предупреждение. Правда, Энни никак не могла понять, какое именно. Что девушки хрупкие, словно бантик с одним узелком, и их необходимо оберегать любой ценой? Или что они способны доказать правдивость своих слов, только умерев за нее?

Или что девушки – лишь красивая обертка, повязанная лентой, но стоит ее снять, как магия улетучится и они потеряют всю свою ценность?

Марк поднял глаза и улыбнулся ей через салон, полный людей, – и словно луна заглянула в иллюминатор и залила все светом и теплом; воспоминание о зеленой ленте, затрепетав, развеялось на ночном ветру.

Подойдя к Марку, Энни присела в книксене.

– Добрый вечер, Мар… мистер Флетчер. Простите, что прерываю ваше чтение.

– Не стоит. Я искал повод отвлечься.

– На этом корабле, безусловно, можно найти множество развлечений.

Тысяча книг в библиотеке первого класса. Бассейн, один шиллинг за посещение.

– Мне нужно отвлечься, а не просто заполнить свободное время.

Его глаза блеснули, однако Энни ощутила в них нечто беспокойное, неприкаянное.

– На самом деле, мисс Хеббли… Не могли бы вы уделить мне минутку? Хотел обсудить с вами кое-что. Наверняка это весьма необычно для пассажира – так вот сразу откровенничать с вами, – его щеки порозовели, – однако я чувствую, что могу вам доверять и, надеюсь, вы тоже.

Энни перевела дыхание. Он тоже ощущал связь между ними, это не ее выдумки.

– Конечно, – услышала она себя будто со стороны.

Марк зашагал через переполненное кафе, и Энни последовала за ним, словно ее тянула невидимая нить. Они толкнули двери в конце коридора и вышли на прогулочную палубу. Здесь стало тише и темнее. Должно быть, перевалило за десять вечера. Пассажиры расходились отдыхать по каютам, а кто-то уже ушел.

Снаружи, в уголке подальше от шума, Марк повернулся к Энни. Они были наедине, лишь корабль мягко покачивался под ногами – то, чего обычно не замечаешь, пока не воцарится полная тишина.

– Я стал свидетелем того, чему не могу найти объяснения, и задался вопросом, вдруг вы видели нечто схожее. Это связано с Ундиной. Сегодня утром, когда я только проснулся, я мог бы поклясться, что на лице малышки было нечто похожее на царапины. Но затем… они исчезли. Прямо у меня на глазах. Сначала это были пунцовые кровавые борозды, потом тонкие белые линии, а потом… ничего. Осталась просто гладкая кожа. – Марк задержал дыхание, явно готовый к насмешкам.

Энни сперва встревожилась: неужели он обвиняет ее в причинении вреда ребенку?

– Не могла ли она сама поцарапаться? У детей так бывает.

– Я сам проверил ее ногти, они аккуратно подстрижены. Мисс Флэтли, похоже, на что-то таки годится. – Марк плотно сжал губы. Начал было говорить, умолк, потом чуть расслабился. – Не знаю, стоит ли признавать это, но да. Это очень… необычно. Почти… сверхъестественно. И еще кое-что… кое-что произошло прошлой ночью, Энни… Ундина сейчас в порядке, я подчеркиваю, но тогда… – Он содрогнулся.

По спине Энни словно прошелся ледяной палец. Тронул, подтолкнул.

Говори же.

– Мы проснулись и обнаружили, что Ундина задыхается… Моя жена… – начал Марк и снова умолк, словно это на его собственном горле сжались чьи-то руки.

Неужели это Кэролайн душила ребенка? Неужели Марк думал, что это его жена виновата в царапинах? Энни слышала истории о том, что матери иногда делают со своими детьми. Всякое плохое. Кэролайн Флетчер не казалась женщиной подобного толка. И все же… Что еще это могло быть? Энни всем сердцем сочувствовала Ундине, беспомощной малышке.

Опять же, в кармане Энни, в носовом платке, лежала брошь Кэролайн, найденная на теле мертвого мальчика.

Бедняга истерзался, это было очевидно.

Он подозревает жену.

Как только эта мысль пришла в голову, Энни уже не могла от нее избавиться, хоть внутри все и переворачивалось.

– Я могу чем-нибудь помочь?

В глазах Марка стояла такая печаль; Энни сделала бы что угодно, лишь бы ее изгнать.

– Давайте найдем место потише. Здесь слишком много людей, – произнес Марк, хотя это было неправдой – публика на палубе заметно поредела, поблескивало темное ночное море.

Тем не менее он потянул Энни дальше во мрак, в безлюдный уголок, преступно укромный, где стюардессе будет трудно объясниться, если ее застанут там с женатым пассажиром, – и вновь развернулся к ней. Ветер трепал волосы у его лица, заставляя что-то внутри Энни воспарить.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я вам открываюсь, мисс Хеббли. Понимаю, это неуместно и ужасно навязчиво, однако… Я чувствую, что мне не с кем поговорить… Эти люди, – он имел в виду пассажиров первого класса, предположила она, – они – общество моей жены, не мое.

– О?.. – удивилась Энни, хотя мгновенно ощутила, что знала это о нем – именно поэтому ее и тянуло к нему с такой силой. Дело было не только в пылкости его взгляда, задевающей нечто внутри ее. Вот что Энни ощущала: что он тоже здесь не на своем месте, как и она. Что этот корабль, со всеми его удобствами, – не ее мир, как и не его.

– Я не родился в достатке, – пояснил Марк с натянутой улыбкой. – Те, кто всегда при деньгах, не могут понять, каково это, чувствовать себя так…

– Беспомощно, – прошептала Энни.

– Отчаянно.

– В западне.

– Да, – Марк моргнул. – Да, именно так. Иронично, не находите? Такой огромный корабль, а мы на нем как в ловушке, и некуда бежать.

Энни поежилась.

– Человек, однако, всегда заключен в ловушке внутри самого себя.

Она не знала, откуда взялась эта мысль. То ли где-то слышала, то ли вычитала в книге, хотя ни за что не вспомнила бы где.

Марк уставился на нее, озабоченно наморщив лоб. Неужели она позволила себе лишнего? Но затем в уголках его глаз появились морщинки, и улыбка, гораздо более яркая, искренняя, озарила его лицо.

– Что?

– Ничего, просто… – Марк покачал головой; улыбка по-прежнему играла на его губах, словно солнечный свет на воде. – Одна девушка, которую я знал, говорила точно так же.

– Кто она?

На мгновение Марк Флетчер преобразился. Больше не угрюмое, его лицо излучало тепло, которое приходит лишь от воспоминаний о любви столь сильной, что Энни ощутила укол ревности.

– Она была для меня очень дорога. Ее звали…

Но затем он замолчал, и улыбка погасла на ветру.

– Не берите в голову. Я оказываю вам медвежью услугу, Энни. Я не должен вас беспокоить интимными подробностями своей жизни. Вы же обслуживающий персонал корабля.

Слова хлестнули, словно пощечина, пусть Марк и говорил правду: им нельзя проводить время вот так наедине. Им нельзя открываться друг другу. Она не имела права чувствовать такую близость к этому мужчине, совершенно незнакомому.

– Я… Я сожалею, сэр, я…

– Я не это имел в виду… У вас нет выбора, когда пассажир приходит к вам со своими проблемами… Вы обязаны выполнять свою работу. Это я прошу прощения. Вы можете вернуться к своим обязанностям.

Энни сделала книксен, чувствуя тошноту.

Начала уходить, как вдруг Марк ее окликнул:

– Энни?

Она обернулась.

– Да?

Мгновение Марк молчал, уставившись на нее. И ей снова показалось, будто он видит ее впервые и изучает ее черты так пристально, но не узнает. Что бы он ни надеялся в ней разглядеть, этого он не находил.

– Не берите в голову, – наконец произнес он.

Энни смотрела, как Марк возвращается в салон, и радость покидала ее, словно душа покидает тело. Ей хотелось посидеть минутку, опуститься в какое-нибудь кресло, предназначенное для пассажиров, и хорошенько поплакать. Она была сбита с толку и подавлена: слишком исполнена вины, чтобы приблизиться к его жене, хоть и до сих пор держала у себя брошь Кэролайн. Хранить украшение так близко к телу вдруг показалось ей неправильным, почти грязным. Удивительно, что от украшения не разило смертью. Брошь, в конце концов, сняли с трупа мальчика. А вот желание увидеть Ундину снова тянуло Энни за рукав.

– Мисс Хеббли! Вот вы где! – раздался голос с противоположного конца палубы.

Это был Джон Старр Марч, почтовый клерк. Он бежал к ней трусцой, с конвертом в руке. Энни вспыхнула, ощутив нахлынувшую волной вину, но клерк, разумеется, не мог разглядеть этого в темноте.

– Я искал вас, мисс Хеббли. Вам кое-что пришло, – Марч сунул ей конверт.

На мгновение они оба на него уставились. Конверт был мятый, скомканный, будто его намочили, но высушили. Марч смущенно улыбнулся.

– Вы знаете, мы не должны доставлять почту, пока находимся в море. Я передаю их властям США, когда мы причаливаем, однако один пакет намок, и я сушил письма, дабы свести ущерб к минимуму, и вдруг увидел на этом ваше имя! Адресовано кораблю. Думаю, нет никакого вреда, если я отдам послание сейчас…

Скорее всего, ему просто стало скучно сидеть в четырех стенах почтовой каюты, вот он и выискивал любую причину сунуть нос в чужую почту, а потом пошнырять по верхним палубам, чтобы ее доставить.

Энни перевернула конверт. Клапан был распечатан. Письмо явно было вскрыто. Энни посмотрела на Марча, слишком взволнованная, чтобы злиться на него за вторжение в личную жизнь.

– Прочитайте, Энни. Я за этим его и принес.

Она вытащила письмо. И узнала почерк, хотя строки разбухли от воды, став едва читаемыми. Письмо было от отца Десмонда Фланнери. Энни как раз вспоминала его из-за Марка, но теперь его имя, написанное вот так, всколыхнуло в памяти темный поток. Синие глаза цвета разъяренного океана. Худощавое, но крепкое тело. Тонкие, длинные ладони, как у музыканта.

Энни… неужели это действительно ты? Целая и невредимая, плывешь на корабле в Америку? Ты должна знать, я искал тебя с того дня, как ты исчезла…

Она опустила письмо, чувствуя на себе взгляд Марча.

– Поклянитесь, что никому не скажете об этом письме… Никому.

– Но этот человек ужасно о вас беспокоится. Не знаю, что там случилось, что привело вас сюда…

Энни отпрянула.

– Я не хочу об этом говорить. Я оставила все позади. Не хочу бередить старые раны. Понимаете?

– Да, слишком хорошо понимаю. Однако случалось ли вам когда-нибудь задумываться – вдруг жизнь не желает, чтобы вы двигались дальше, поэтому этот парень вас и разыскал? Вы знаете, после того как в прошлом году умерла моя супруга, дочери умоляли меня отказаться от моря. Хватит с тебя смертельной опасности, говорили они.

Среди экипажа ходили легенды о чудесных спасениях Джона Старра Марча. Он пережил по несчастному случаю на каждом корабле, на котором служил.

– А я все равно вернулся, потому что такова моя судьба. Я хотел их осчастливить, но в глубине души понимал, что если покину море, то никогда не смогу с этим смириться. И вот я здесь – там, где мне и место. Вы могли бы спросить себя, верно ли то же самое для вас, девочка.

Слова Марча обрушились на нее, словно огромная волна, увлекая под воду, не давая всплыть. Клерк не прав, Энни знала: если она перестанет убегать, прошлое поглотит ее. Он примирился со своим – это хорошо и здорово. Он ведь не совершил ничего и близко столь же плохого – столь же гибельного, – как она.

Когда Энни думала о Десмонде Фланнери – отце Фланнери, – ее охватывала паника. И Энни не могла точно сказать почему. Что-то стояло на пути воспоминаний, словно занавес, скрывающий что бы там ни стояло на другой стороне. Однако Энни помнила его голос, нежный – и убедительный. Мальчишескую улыбку, изгиб его губ. Ощущение этих губ, ощущение его рук. Имя, шепотом на ее языке. Дес.

– То, что вы увидели в этом письме, – не моя судьба, – проговорила Энни, возвращая лист в конверт и засовывая его в карман передника. Пряди непослушных пшеничных волос выпали из-под шапочки, и Энни нетерпеливо смахнула их с лица. – Как вы сказали, это не ваше дело, и буду благодарна, если вы сохраните все в тайне. А теперь прошу простить. Я опаздываю к своим каютам.

Энни бросилась прочь, не дожидаясь от него больше ни слова, по коридору кают первого класса. Клерк исчез из виду, а она все продолжала шагать, не обращая внимания куда, и лишь когда споткнулась о порог, осознала, что находится в курительной комнате. Делать здесь ей было нечего, она сама не понимала, зачем пришла. Несколько пассажиров попыхивали сигарами и с отстраненным любопытством разглядывали одинокую стюардессу. Она осмотрела прокуренное помещение, не уверенная, кого ищет, и вдруг сообразила, что надеется снова найти Марка. Она хотела увидеть, как его лицо озарится, как при словах о той женщине, наверняка бывшей возлюбленной. Марк мог бы утешить, позаботиться об Энни.

Она хотела Марка – что не имело никакого отношения к Десмонду Фланнери.

И это нельзя было отрицать.

Мистер Марч ошибался: ее тянуло на «Титаник», потому что так было суждено. Ей было суждено встретиться с Марком. Он и есть ее судьба. Она чувствовала это каждой каплей крови своего тела.

А что касается прошлого – она ведь все решила, когда отправилась в Саутгемптон и уговорила компанию взять ее на корабль, не так ли?

Она потянулась к зажигалке для сигар – тяжелой латунной штуковине, предназначенной специально для модной курительной комнаты, – подожгла уголок конверта, а затем уронила его на поленца, аккуратно разложенные в камине для вечерней публики. Она смотрела, как оранжевое пламя тянется кверху, и коротко молилась. Огонь очистит ее прошлое, унося Деса – его слова, его обещания, даже его веру – прочь в клубах дыма.