Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 201 (всего у книги 331 страниц)

Глава 14

Едва он задремал, его разбудили шум и крики в коридоре. Он не мог разобрать слов, но с отворившимся замком и распахнувшейся дверью Гарольд понял всё. Сейчас он не только останется в США, но ещё из-за него влетит всем полицейским в порту Нью-Йорка… И не только полицейским!

– Это что вы себе позволяете!? – кричала женщина из коридора, даже когда двери уже были распахнуты настежь, а вбежавший полицейский виновато поглядывал то на Гарольда, то на коридор.

– Ребёнок остался сиротой! Вы смеете сироту бросать на произвол судьбы?

– Ну что Вы, миссис Браун….

– Выбрасываете обратно в море ребёнка, который был спасён в морской катастрофе??!

– Боже упаси…

– Да что там спасён! Он плыл целую милю в ледяной воде! Вы плавали в ледяной воде???

– Нет… миссис… мисс…

– Значит – поплывёте!

– Как скажете, миссис Браун…

– Если можно – мэм!

– Да… мэм… – виновато расшаркивался перед Маргарет Браун капитан…

Гарольд встал. В комнату влетела взбешённая Маргарет Браун. Следом за ней, под три яркие вспышки фотоаппарата, влетели три журналиста и Грузенберг…

– Я вас всех отдам под суд! Вот личный адвокат этого мальчика! – тыкала в грудь старику Маргарет Браун, – а ещё, я доложу о вашем поведении в Конгресс! Вы знаете Президента? Нет? Я с ним сегодня вечером ужинаю! И он узнает о том, что вы арестовываете сирот с «Титаника»!

Толстоватый начальник участка, капитан полиции, покраснел и виновато потупил взгляд.

Маргарет Браун прекратила кричать.

– Мальчик мой! Гарри! – протянула она руки к Гарольду и буквально зажала его в объятиях.

– Позвольте уточнить, господа, – достал Грузенберг из кармана часы на серебряной цепочке и, открыв их, посмотрел время и глянул на капитана, – сколько вы уже незаконно удерживаете тут мистера Гарольда Виктора Гудвина?

– Незаконно? – опешил капитан, – с утра, сегодняшнего дня, – виновато ответил он и явно занервничал. На лбу у него выступили капельки пота. Он достал носовой платок и протёр лоб.

– Мэм… мы, право, не знали… мы даже подумать не могли…

– Да! Незаконно! – с победоносным видом глянула на начальника полиции Маргарет Браун, – этот мальчик тут удерживается незаконно! Без предписания прокурора и извещения судьи! Зато, нами судья уже извещён о вашем произволе в отношении пострадавшего в морской катастрофе ребёнка! И примет меры в отношении вас! А мы ему поможем вывести Вас и ваших подчинённых на чистую воду!

– То есть, вы хотите сказать, вы его забрали из клиники, где мальчик находился на излечении и куда он был доставлен с «Карпатии»? – уточнил Грузенберг у капитана, – небось держали его ещё и в камере со взрослыми?

– Ну… у нас не было свободных камер… – виновато потупил глаза капитан.

– Если мальчик хоть как-то пострадал, то вы предстанете перед судом округа, – спокойно сказал Грузенберг, – я ясно выражаюсь, капитан?

– Да… конечно, ясно, – проговорил капитан, глянув на Гарольда.

– Вы задержали моего клиента? – спросил адвокат.

– Ну… мы действовали согласно правил…, – попытался объяснить что-то капитан, – нам … у нас инструкции…

– Сути не меняет, – сказал Грузенберг, – вот постановление суда о немедленном освобождении моего клиента, – сунул он капитану бумагу.

Тот взял её трясущимися руками.

– Я заявляю, – сказал Грузенберг, – что вы не имели права задерживать моего клиента более чем на три часа, не попытавшись отыскать его родственников. Тем более забирать его из клиники. Доктор Соломон, как мне известно, протестовал?

– О, да! Несомненно! Но от мальчика отказался дядя..! – чуть не вскричал капитан.

– Дяди я не вижу, зато вижу своего клиента в подавленном состоянии и голодного, – ответил спокойно Грузенберг, – в законодательстве нет понятия «дядя», есть понятие родственника, опекуна, а также близкого лица, их заменяющего. И если один родственник отказался его принимать, вы обязаны были доложить о мистере Гудвине миссис Маргарет Браун, которая представляет его интересы в настоящий момент. Так как именно она руководит помощью выжившим жертвам катастрофы лайнера «Титаник» и представляет интересы всех пострадавших, а значит и моего клиента. Кроме того, законодательство воспрещает содержать детей совместно со взрослыми. Тем более арестовывать лежачих больных. И не кормить. Что вам помешало, господа, выполнить предписания закона? Мальчика забирает его законный представитель!

– Сэр… мистер… – замялся капитан, – я даю вам слово, что мы уладим это недоразумение.

– Недоразумение вы будете улаживать со своим начальством и судьёй округа, – ответил Грузенберг, – думаю, что прокурор в ближайшее время выдвинет вам обвинение. А сейчас мы забираем ребёнка. Нам необходимо решать юридические вопросы опеки и попечительства. Я ясно выразился, господа?

– Да… мистер… – глянул вопросительно на Грузенберга капитан.

– Грузенберг. Оскар Грузенберг…

Гарольд впервые после «Карпатии» увидел знакомое лицо. Он обнял Маргарет Браун и первый раз за всё время расплакался не от горя, а от счастья.

Полицейских как ветром сдуло! Остался только тот, который стоял у двери с ключами, виновато поглядывая на всех вокруг.

– Скажите, мистер Гудвин, вы родственник миссис Маргарет Браун? – заговорили в один голос журналисты, по очереди щёлкая фотоаппаратами и ослепляя Гарольда вспышками.

Мальчик даже отвернулся и уткнулся лицом в Маргарет Браун. Он и смутился, и чувствовал себя неловко и вообще впервые в жизни так близко увидел сразу трёх журналистов, которые, кроме того, пришли к нему.

Маргарет Браун обняла его, что-то отвечая репортёрам. Другой рукой она гладила его по голове. Гарольд её не слышал. Просто смотрел вокруг и хныкал. Во-первых, Маргарет Браун говорила громче всех, во вторых, на вопросы журналистов отвечал адвокат, а в-третьих, Гарольд просто не хотел ничего слышать. Он хотел скорее вырваться отсюда и отдохнуть от всего пережитого.

– Ещё какой родственник! – громко говорила, почти кричала, Маргарет Браун, – да, мы родственники! Мальчик – мой родственник! Мы все, кто с «Титаника» – теперь родственники! Спасибо этим негодяям из «Уайт Стар»!

– Как вы выплыли, мистер Гудвин? – наклонился над Гарольдом журналист.

– Я… было холодно…, – посмотрел на него Гарольд, – очень холодно… я выплыл на большом кресле… – проговорил мальчик.

– Вы умеете плавать?

– Нет… – ответил Гарольд и смущённо опустил глаза.

– Как же вам удалось выжить в холодной воде? Вам было страшно? Как же вы не погибли, если не умеете плавать?

– Я… – проговорил Гарольд, но на помощь пришла Маргарет Браун.

– Да потому что мы – непотопляемые! – словно прокричала она…

Глава 15

Раввин Афтаназ[149]149
  Раввин Афтаназ; историческое лицо. В 1912 году такой раввин действительно был в Бруклине.


[Закрыть] был одним из тех людей, которых называют ребе. Много лет назад он приехал в Америку из Греции, и за долгие годы своей жизни в Нью-Йорке повидал и хорошие и плохие дни. Маленькая община Бруклина, на его глазах и его стараниями, стала большой и уважаемой.

Пожертвовав всем ради неё, он не уставал и даже в старости продолжал много трудиться, часто приходя на помощь тем, кому отказывали все.

В доме у раввина Афтаназа не было денег. Но тут было много книг. Но чаще приходили не за книгами, а за словами. И слова у него находились для всех. И не только слова. Он никому не отказывал в помощи.

Его дом благословился голосами детей. Но очень быстро опустел. Гражданская война между Севером и Югом забрала всех детей… Единственный внук вырос и уехал за океан, откуда часто писал письма. Последнее его письмо было радостным, но этот дом первый раз не дождался тех, кого здесь ждали…

Весть о смерти единственного внука и трёх правнуков, ехавших в гости из Германии, заставила раввина Афтаназа слечь, а слово «Титаник» он заставлял себя слышать через силу.

Грузенберга он встретил полулёжа. Но выслушав его рассказ, подумал, покачал головой и, поправив очки, поднялся и сел в кресло, в котором обычно встречал своих посетителей.

– Реб Оскар, не думаю, что ситуация нехорошая, – произнёс он тихо и задумчиво, – миссис… мисс Эмили Браун сейчас с трудом уживается с мыслью, что этого мальчика больше нет. И лучше, если она, и уж тем более её сын, Френсис, которого я знаю с момента его Брит-Милы[150]150
  Брит-Мила; обряд обрезания младенцев на 8-й день от рождения, в иудаизме.


[Закрыть], в ближайшее время не будут знать, что Гарольд жив. Да и самому Гарольду не стоит напоминать о той ужасной ночи. Они дети «Титаника». И «Титаник» это единственное, что может их соединить как братьев. Больше – ничего! А трагедия – не лучшее, что может объединять людей… Но дело даже не в том. Семья Голдсмит очень небогатая. Вдова с двумя детьми просто обречена на нищету. С мисс Браун ребёнок останется инвалидом на всю свою жизнь… Неизвестно когда он сможет нормально ходить. Это лечится в клиниках Европы, но не Америки. Но даже если мы все соберём нужную сумму, мальчику категорически сейчас нельзя даже и близко показывать корабли. Мы поможем, чем можем, но даже всех наших денег не хватит на то, чтобы Гарольда поставить на ноги волею врачей. И мальчик должен исцелиться сам, когда исцелит свою душу.

– Понимаю, рабби, – кивнул Грузенберг.

– Кроме того, что говорит доктор Соломон? Что именно с мальчиком? – спросил раввин.

– Точно неизвестно. Обмороки начались ещё в Англии. Католикам там живётся так же как и евреям в России. Это тоже сыграло свою роль, – ответил Грузенберг, – контузия не самая страшная. Он больше испугался, ровно настолько, что у него почти отказали ноги. И ещё он винит себя в том, что не смог спасти своего друга.

– Бедный ребёнок, – покачал головой раввин, – я ему сочувствую. И Вы представляете его в приюте?

– Нет, – категорически ответил Грузенберг, – в приют ему нельзя. Где Вы видели, рабби, чтобы мы отдавали своих детей в приюты? Теперь он наш ребёнок. Потому что он нам верит.

– Да, это так, – кивнул, соглашаясь, раввин, – хотя миссис Браун, которая Марго, вызвалась поддержать этого шотландского мальчика, это не значит, что она оплатит лечение несчастного ребёнка! Очень скоро она забудет его, как забыла его семью и десятки других детей на «Титанике». Рассовывая бренди миллионерам в шлюпки, она не побежала открывать запертых детей в Третьем классе. О них никто не вспомнил. Никто не вспомнил про моего внука и маленьких правнуков, которых я так и не увидел. Они так и погибли, не дождавшись спасения… Лучше, если Маргарет Браун пока не будет вмешиваться в его судьбу. Лучше пусть обеспечит ему учёбу в школе и дальнейшее образование. Он должен вырасти человеком достойным, реб Оскар, – посмотрел на Грузенберга Афтаназ и помолчал.

Он встал, прошёлся по комнате и вернулся в своё кресло.

– Выжил, – сказал Афтаназ, – но не для того, чтобы остаться инвалидом и нищенствовать. Есть мать, которая подарит ему свою любовь. Но это не Эмили Браун! С возвращением Гарольда в таком состоянии, она быстро возненавидит чужого ребёнка. Он, с обмороженными руками и ногами, контузией, сильнейшим нервным срывом, быстро станет ей обузой. А после матери его возненавидит и Фрэнк. Потому что это уже не тот мальчик которого они знали на «Титанике». Он уже видел смерть и не побоялся заглянуть ей в глаза.

– Согласен с Вами, – кивнул Грузенберг, – этим мы обречём их на нищету. Гарольд не найдёт там новой семьи. И это в лучшем случае.

– А в худшем?

– А в худшем, Гарольд отправится в Англию, в приют. Обратно в тот ад, из которого его пытались увезти отец и мать, – Грузенберг подумал, – и неизвестно, выдержит ли его сердце очередное морское путешествие.

Он посмотрел на рава Афтаназа.

– Что скажете, ребе?

– Миссис Маргарет в любой ситуации выйдет сухой из воды, – усмехнулся рав Афтаназ, – а где сейчас Эмили Браун и Фрэнки?

– Два дня назад, – ответил Грузенберг, – мы торжественно выдали им документы и я лично посадил их на поезд. Они уже должны быть в Денвере.

– Хорошо, – снова встал рав Афтаназ, – но в любом случае мы никогда не бросаем своих людей, – указал он вверх.

Раввин подошёл к столу, на котором лежали бумаги и, отложив некоторые из них в сторону, взял чистый лист, перо, пододвинул чернильницу и сел за стол.

Он долго что-то писал, не обращая на Грузенберга никакого внимания. Когда дописал, он встал и, выйдя из-за стола, протянул Грузенбергу письмо.

– Вот, реб Оскар, отдайте это Гарольду.

Грузенберг бегло прочитал письмо и посмотрел на Афаназа. Раввин вернулся в кресло.

– Жена моего внука, Сара, находится сейчас в этом доме, – сказал он, – она никуда не выходит. Её усадили в шлюпку с самым младшим моим правнуком, Михаэлем. А мой внук, Яков, сесть не успел. Он ехал в другой части корабля, со старшими мальчиками, ближе к корме.

– Да, рабби, если Вы предлагаете Гарольду новый дом и новую семью, то можно считать, вопрос с мальчиком решён?

– Именно, – сказал рав Афтаназ, – вопрос гиюра мы не будем поднимать. Пусть это решает сам Гарольд. Это должен быть сознательный выбор. Даже если он захочет остаться католиком, его здесь будут любить и тут будет его дом. С ним вернётся мой внук. А глядя на него, я буду видеть своих правнуков. Они где-то там, вместе с его братьями и сёстрами…

Он помолчал.:

– Вина мальчика была лишь в том, что он готов был умереть вместе с другом. А значит он хороший человек. И не важно, католик он, или станет евреем.

– Для него это трагедия, – тихо сказал Грузенберг, – но он оказался благороднее многих аристократов, как видите.

– Его можно назвать героем, – подумал рав Афтаназ, – многие негодяи из Первого класса заняли места, которые могли бы занять Карл Скуг со своей семьёй, Гарольд, сёстры и братья Гарольда, его мать, и другие женщины и дети. А наш Гарри, не имея ни малейшего шанса, бросился спасать того кто был обречён. И выжил!

Он снова тяжело вздохнул и встал.

– Ладно, я отдам распоряжение встречать нового жильца и пойду уведомлю Сару о том, что у нас появился новый член семьи, её новый сын…

Рав Афтаназ подошёл ближе и указал на письмо.

– Как я понимаю, у мальчика есть дядя? Подумайте, как уведомить его, чтобы он не пытался забрать своего племянника. Томас Гудвин быстро поймёт, что Гарольд настоящий, и что он зря тогда его обидел. Что на самом деле он действительно его родной племянник. Лучше скажите ему сразу, что возникло недоразумение и это не тот Гарольд Гудвин. И мальчик его понял и простил. Трудно не понять человека убитого горем. И Гарольд не нуждается в его извинениях, – раввин Афтаназ подумал, – хотя, я не понимаю, что было бы плохого, если бы он просто выслушал в тот день этого мальчика…

– Мы можем дать Гарольду новую фамилию, – предложил Грузенберг.

– Вряд ли его тут будут называть Гарольдом, – ответил рав Афтаназ, – но его второе имя, Виктор, как я понимаю, данное при католическом крещении, это вполне приличное имя для еврейского мальчика…

…Только в гостинице, которую оплатила Маргарет Браун для Гарольда, мальчик первый раз за всё время помылся в горячей ванне, выспался и почувствовал себя в безопасности.

Номер был большой, с двумя огромными кроватями и красивыми занавесками на окнах. Гарольд даже не знал, что комнаты могут быть такими красивыми и светлыми.

В их доме, когда они жили в Мелкшаме, тоже были большие комнаты, зал, посреди которого стоял мамин рояль, а шторы были украшены разными узорами. Но этот номер в гостинице показался ему и светлее, и богаче. И даже игрушки принесли. Плюшевого Мишку в алом передничке и книжку-раскладушку с красивыми картинками.

А портье, принесший игрушки, сказал, что Гарольд может оставаться тут сколько пожелает.

– За всё уплачено наперёд, – сказал портье, – завтраки, обеды, ужины, всё за наш счёт. К вечеру Вам принесут новый костюм, бельё и обувь. И если что будет нужно, можете говорить мне, а я выполню любое ваше пожелание.

– Благодарю, – ответил Гарольд, удивившись, что к нему обращаются как к взрослому, – очень хотелось бы… хотя нет, – подумал мальчик, – я позову вас, в случае чего.

– Если что – вот звонок, – указал портье на красивую кнопку возле двери и ушёл.

Гарольд полистал книжку, взял Мишку на руки и долго смотрел в окно. Потом он ещё раз принял горячую ванну, выспался, и утром около девяти часов, уже после завтрака, в дверь постучали.

Пришёл Грузенберг.

– Здравствуй, – с порога поздоровался он, – пришёл посмотреть, как ты устроился.

Гарольд очень обрадовался Грузенбергу. Мальчику было скучно и совсем не с кем было поговорить.

Грузенберг по-стариковски сел в кресло и поманил Гарольда.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он, прищурив глаз.

– Спасибо, сэр, – подошёл Гарольд, – уже лучше.

Грузенберг усмехнулся.

– Тут не принято говорить это слово, «сэр», – улыбнулся он Гарольду, – привыкай к «мистер». А «сэр» только в армии или в полиции. Но полиция ведь плохие ребята? – подмигнул он.

Гарольд улыбнулся.

– Хорошо, сэр… мистер, – кивнул мальчик.

– Ну, я к тебе с предложением, от которого, я думаю, ты не откажешься, – посмотрел он на Гарольда.

– Я слушаю вас, – заинтересовался Гарольд.

– Я вот что подумал, – начал Грузенберг, – как старый еврей, потерявший всех, кто мне был дорог, во время погрома в Польше, я очень хочу помочь тебе. И не только я.

Он наклонился к Гарольду и начал немного тише.

– Мы очень сочувствуем твоей утрате, – сказал Грузенберг, – и сегодня я говорил с одним человеком. Его взрослый внук и правнуки погибли там же, где и вся твоя семья. Спаслась только жена его внука с маленьким ребёнком. И этот человек очень хочет, чтобы ты заменил ему его правнуков и приглашает в свою семью.

Грузенберг протянул Гарольду письмо рава Афтаназа. Гарольд открыл конверт, присел на стул и долго читал.

– Меня хотят усыновить? – не понял он сразу и посмотрел с удивлением на Грузенберга.

– Да, – кивнул в ответ Грузенберг, – и я очень прошу не отказываться. Люди убиты таким же точно горем, которое убивает тебя. Вам вместе будет легче это горе пережить и не дать друг другу упасть. А миссис Маргарет Браун уже дала согласие финансировать твоё образование и всегда будет рада видеть тебя у себя в гостях.

Мальчик улыбнулся и подумал.

– А Фрэнки? А его мама как же?

– Я думаю, – сказал Грузенберг, – будет лучше дать им прийти в себя. Они ведь считают тебя погибшим? Тебя все считают погибшим… Ты же не хочешь их напугать?

– Нет, не хочу, – покачал головой мальчик.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул Грузенберг, – я думаю, что если вы с Фрэнки друзья, то обязательно с ним скоро увидитесь. Но не сейчас. Им тоже тяжело и они оплакивают смерть папы Фрэнки.

– Да, – согласился мальчик, – мне тоже надо прийти в себя.

– Ну, тогда мы всё решили, – ответил Грузенберг, – отдыхай, хорошо выспись, а вечером я заеду за тобой и поедем знакомиться с теми, кто принимает тебя в свою семью. Тебе как раз принесут новый костюм… – он помолчал, – они очень хорошие люди и я знаю их очень давно. Я думаю, что мальчику, который любит читать книжки и не любит драться, в этой семье очень понравится. Поверь мне. Я тоже осиротел в твоём возрасте. На моих глазах убили всех моих родных. В нашем местечке после погрома осталось много сирот. У многих из них, потерявших семьи, судьбы сложились куда трагичнее.

Гарольд помолчал, вздохнул и посмотрел на Грузенберга.

– Спасибо Вам большое. Если бы не Вы, то я не знаю, что было бы со мной.

– Ерунда, – махнул рукой Грузенберг, – может ты что-то забыл? У вас был багаж? Вы везли что-нибудь с собой?

– Да, конечно! – вдруг вспомнил Гарольд, – папа отправил сюда наши вещи, но на другом пароходе. Они уже наверное тут!

– Значит, заберём обязательно, – пообещал ему Грузенберг, – что-то ещё?

Гарольд подумал.

– У мамы Фрэнки остался маленький чемоданчик моего папы. Его отдал ей тот русский, который представил меня капитану Смиту своим племянником и познакомил с миссис Браун из Первого класса. Его можно забрать?

– Конечно, я заберу его и сразу же привезу тебе, – ответил Грузенберг, – а ты не знаешь что в нём?

– Нет, – снова покачал головой мальчик, – но точно не деньги. Наверно, я думаю, там дневники моего папы. Я очень хотел бы их вернуть. Это ведь память про него?

– Несомненно, – согласился с ним Грузенберг, – их надо вернуть! Грузенберг снова наклонился к Гарольду.

– Ну, а что ты скажешь, если мы тебе сменим фамилию?

– Если это нужно, – грустно ответил Гарольд, – а это обязательно?

Он в недоумении посмотрел на Грузенберга.

– Если это хотят люди, согласные меня принять, то я сделаю, как они хотят.

– Не думаю, что она тебе не понравится, – сказал Грузенберг, – во всяком случае, свою родную фамилию ты не забудешь и будешь помнить, и тебя никто не заставляет от неё отказываться. Но есть кое-какие нюансы, которые я тебе не могу сказать.

– Почему? – удивился мальчик.

– Ты просто этого не поймёшь, – сказал Грузенберг, – и дело не в том, что я что-то скрываю, или не хочу говорить. Пройдёт совсем немного времени и я расскажу тебе всё, что тебя интересует по твоему делу. Но сейчас, девятилетнему мальчику, будет трудно объяснить то, что порой не понимают даже некоторые взрослые люди.

– Да, – вздохнул Гарольд, – тут я согласен с Вами. Я ещё много не понимаю и хочу разобраться во всём.

– Гарри, – сказал Грузенберг, – я досконально изучил всё, что с тобой связано. И я уже встретился с другом твоего папы, который живёт в США. Ты знаешь, кто такой доктор Тесла?

– Я слышал эту фамилию, – кивнул Гарольд, – один раз. Это было, когда папа читал письмо от дяди Томаса, в котором он нас пригласил к себе. Он написал, что купил для нас дом! – возмущённо сказал Гарольд, – и ещё фотограф, мистер Броксли из Фулема, тоже про него что-то говорил.

– Не обижайся на своего дядю, – махнул рукой Грузенберг и улыбнулся мальчику, – его можно понять, прости его. Ты ведь знаешь, какие мысли тогда были в его голове? Он искал вас среди живых и надеялся до последнего, что хоть кто-то из вас, но выжил! А когда нашёл, он просто не поверил в свершившееся чудо… Мне очень жаль и я соболезную твоей и его, утрате. Пожалей и ты его?… Твои папа, мама, братья и сёстры, – продолжил Грузенберг, – всегда будут рядом с тобой. Я знаю, что такое иметь большую и дружную семью и потерять её в одночасье. Но тебе надо жить дальше, учиться и обойти лишние проблемы и трудности, которые могли прийти за вами следом из Англии. Сейчас ты должен принять самое важное решение в своей жизни. Оно определит твою судьбу дальше. Если мы попытаемся подать документы на твоё усыновление и сохранить твоё настоящее имя и фамилию, то нехорошие люди могут попытаться тебя найти, и тогда я не знаю, что может случиться.

– Нехорошие люди? – испугался мальчик.

– Именно, – кивнул Грузенберг, – твой папа погиб, скорее всего, не просто так. И он вряд ли дожил до гибели «Титаника» в ту ночь.

Гарольд опустил глаза.

– Я согласен… Если это нужно, то я готов взять другую фамилию.

Он посмотрел на Грузенберга.

– Я не буду создавать проблем тем людям… Честное слово…

Мальчик встал и подошёл ближе.

– А как теперь меня будут звать?

– Виктор фон Готт, – ответил Грузенберг…

У Гарольда перехватило дыхание.

– Этого не может быть… – проговорил он, – но кто же тогда был тот русский, так похожий на меня..?