Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 219 (всего у книги 331 страниц)

– Вот, шаманы, они такие… – продолжил разговор Елисей. – Ученые люди, само собой, не верят…

И насмешливо глянул на прислушивающегося Васенцова.

– Ну, что тебе сказать, Елисей Авдеевич, – принял вызов служитель Эскулапа. – Я лично ни в чертей, ни в языческих богов и в самом деле не верю, но…

Васенцов замялся. Как бы это выразиться поточнее?

Ведь одно дело хихикать над древними легендами в век телеграфа, броненосцев и аэропланов и совсем по-другому звучат они в этом диком и темном краю, где все, как во времена, когда предки в шкурах убивали добычу каменными топорами.

– Так вот… Я говорю, что далек от… э-э-э… примитивных суеверий, но отвергать непонятное с ходу не следует. Вот, к примеру, многие верят в Бога, даже и ученые люди, как ты выразился, пусть и не фанатично. Но Его ведь никто не видел, и доказательств Его существования нет! Почему бы нам в таком случае не предположить еще и то, что Господь Бог создал не только то, что мы видим вокруг себя? Никто их не видел? Так и Бога никто не видел. Должны ли мы считать, что то, чего мы не видели и о чем наверняка не знаем, не существует?

«А вдруг… – Васенцов даже оторопел от этой мысли. – Вдруг Всевышний выбрал себе в качестве творческой мастерской для своих экспериментов не только Землю и жизнь существует в других мирах, и миров этих множество? Вдруг сейчас они видели падение эфирного корабля этих звездных жителей?»

Но вслух он эту мысль, разумеется, не высказал. Еще не хватало ему насмешек товарищей!

А Нольде после непродолжительной паузы покачал головой и, вытаскивая из кармана брезентовой куртки трубку, вымолвил:

– И все-таки, Иван Борисович, я не понимаю. Вы, медик, получивший современное образование, не можете не быть атеистом. Вся эта религия… мистика… спиритизм, жизнь после смерти… Да чушь собачья! Чушь! Ничем не обоснованная. Полноте, этак можно сказать, что сами шаманы устроили наблюдаемую нами катастрофу, вызвав камланиями этого своего Огду?

– Нет, позвольте, Отто Оттович! – горячо возразил доктор. – Сверхчувственные явления наблюдались множество раз людьми образованными и заслуживающими доверия…

– Да? – процедил Нольде. – Знаете ли, Иван Борисович, за пару лет до японской войны судьба занесла меня в устье Таза. Тамошние туземцы поклоняются богу Пичвучину. Это, знаете ли, такой маленький карлик, способный превращаться в любого зверя. И они его даже видели! А в Чаунской губе чукчи молятся Великому Морскому Раку Авви и Ворону Кутху. Логично ли предположить, что и эти боги существуют? Чем они хуже божка аравийских козопасов, с которым сошелся в рукопашную еврейский праотец Иаков?

Селифан, услышав этакое, перекрестился.

– А на Таймыре у меня был проводник-ненец, который возил с собой череп отца-шамана и, ложась спать, клал его себе под голову, мол, отец ему во сне дает советы! И в оное поверить прикажете?! Шаманство – это выдумки и страхи темных кочевников да еще несколько фокусов вроде чревовещания, которое так подробно описал наш Чингачгук, – бросил он насмешливый взор на Хучтутана.

– Вы, барин, зря так говорите, – вдруг спокойно вымолвил Елисей. – Я, видите сами, не никонианин, и в вере древлей, а она крепка, крепче, чем у попов царских. Да только вера – она не шоры на глаза, а посох, на который опираются.

Может быть, разные городские грамотеи и говорят, и могут они говорить, что угодно, потому что дальше своих очков не видят, – внимательно поглядел на Васенцова. – Но вот те, кто походил по тайге… Те не будут смеяться попусту. Древние твари, они есть, и не приведи Господь Исус с ними столкнуться нос к носу! Когда в избушке охотницкой ночью вокруг тебя лешак ходит да дверь пробует или когда на старых стойбищах духи пляски свои ведут, ты им скажи, мол, не верю, а лучше дверь отвори. Когда абасы[182]182
  Абасы – в якутской мифологии злые духи.


[Закрыть] воет в ночи, тоненько, как девчонка плачет, хоть беги, утешай? А кто пошел, он уже чего не скажет, какой он. Я Чертово кладбище сам видел. На сотню шагов земля голая горячая и кости только лежат. Эх, посмотрел бы я на вас, ежели бы сюда сейчас калгама мохнатый явился![183]183
  Калгама (Калу Калдяма, Кагдяму) – в мифологии некоторых северных народов дух – хозяин гор – заросшие шерстью великаны с остроконечной головой. Живут племенами в отдаленных пещерах в горах. Иногда они спускаются с гор и похищают людей. Стоит отметить, что описания этого духа в мифах отчасти совпадает с описаниями «снежного человека».


[Закрыть]

Барон нахмурился, но потом лишь пожал плечами, решив не удостаивать ответом темного мужика-раскольника.

Внезапно в той стороне, где остался мертвый, убитый небесным гостем лес, раздался странный звук, словно там замяукал рассерженный котенок, правда, с теленка размером.

Хучтутан испуганно дернулся, пробормотав под нос что-то вроде «авай!»[184]184
  Черт (эвенк.).


[Закрыть]

– Птица, должно, – озираясь, пробормотал Селиван.

Ему никто не возразил.

Путники улеглись спать чутким сном таежников, положив рядом ружья. Но их сон никто не потревожил. В краю Огды они, кажется, были единственными обитателями. Не считая загадочной птицы или кто уж это был…

* * *

Утром двинулись в дорогу, расчитывая выйти к реке более коротким путем.

Древней оленьей караванной давно, видно, никто не ходил. Однако Васенцов начал ощущать, что кто-то идет за ними вслед.

Будто сама тайга смотрела в спину. Кто это? Человек? Зверь? Лесное чудище? Или здешний древний дух или бог? Все же к спиритизму не следует, наверное, относиться так серьезно! Однако все же это ощущение почти физически давит на затылок. Доктор поглядел на Елисея, а потом на Хучтутана. Ни тот ни другой не выглядели обеспокоенным, но кто знает этих… детей природы?!

Доктор не стал говорить никому о своих ощущениях. Зачем? Чтобы барон вновь над ним посмеялся? Тем более им не попадалось ни зверей, ни птиц. А ведь прилегающие леса, как он знал, буквально кишели разнообразными бегающими и летающими созданиями. Взрыв так распугал всех?

И вот на краю прогала за сплошным валом деревьев они и увидели это…

– Мать честная, богородица лесная! – выдал Прохор, занеся руку для крестного знамения, да так и остановившись.

На невысоком взгорье чернел покосившийся, замшелый тын, а за ним сложенная из огромных ледниковых валунов стена. Все это прежде скрывала чаща глухого непролазного леса и лишь катастрофа обнажила для чужого взора.

– Ну, посмотрим, чего это нам попалось, – пожал плечам Нольде, уловив вопрос в обращенных к нему лицах спутников, и первый начал пробираться среди рухнувших деревьев.

Вблизи кладка была еще величественнее, а вот туземная постройка – еще более старой и жалкой. На остриях частокола торчали побелевшие черепа оленей и медведей.

С десяток черных, уже почти сгнивших идолов торчали у входа.

То, что они увидели, было невозможно описать. Перед ними возвышалась мегалитическая кладка, сложенная из блоков в человеческий рост высотой и два-три роста длиной. Она стояла на ушедшей в землю скале, и Васенцову вдруг показалось, что это лишь основание какой-то уж совсем великанской постройки, съеденной временем.

– Эге-гей!.. – округляя глаза, вымолвил туземец.

Серые бревна частокола покрыл густой мох. Ворота покосились.

Постройки обрушились. Пахло плесенью, висела паутина.

Явно это капище было покинуто много лет или даже десятилетий назад? Что здесь случилось? Голодная зима? Эпидемия заразной болезни? Им, бывалым таежникам, уже попадались вымершие от оспы и кори селения, и даже города – как обезлюдевший лет сорок назад и так и не воскресший Зашиверск? А может, просто старые шаманы умерли, не оставив наследников?

Они заглянули в уцелевшую хижину.

На грубом каменном очаге взгромоздился древний, ржавый чугунный котел.

В изголовье низкого лежака под истлевшей шкурой, служившей покрывалом, желтел огромный череп, на миг показавшийся оторопевшему Нольде человеческим.

– Мамонт, однако, – бросил Елисей. – Я на них насмотрелся на островах северных, когда кость добывал. И по первости тоже жутковато было – и впрямь как великанья башка…

А Васенцов вспомнил рассказ их гимназического преподавателя зоологии, Ивана Михайловича, что де от таких находок, сделанных древними людьми, и пошли все легенды о циклопах, волотах и троллях…

– Слушайте! – вдруг вскричал Селифан. – А что, если тут дикие свою Золотую бабу прятали?

Все невольно обернулись к нему, а Хучтутан со страхом прошептал что-то.

– Болтаешь невесть чего, – бросил Елисей. – Сорни-Най – это у остяков, те за Енисеем живут да на Оби. А у здешних такого нет.

– Что вы об этом скажете, Иван Егорович? – осведомился барон.

– Да я, извиняюсь, не историк… Господин Макаренко, быть может, узнал бы, а я сказать ничего не могу.

(Васенцов и в самом деле не знал об этом, и не узнал, не успел, умерев той же осенью от дифтерита, когда спасал от заразы жителей дальних кочевий.)

Барон оглядел спутников.

Селифан и Прохор добросовестно ели его глазами, дескать, как себе хотите, господин хороший, но не могем знать…

Еще раз посмотрел на трясущегося от ужаса Хучтутана, и уголок рта Нольде дернулся презрительно. И барон двинулся к камням. За ним потащились другие, позади всех – Хучтутан. Чувствовал он себя скверно, ибо единственный из всех догадался, что они нашли. Они наткнулись на древнее капище сгинувшего проклятого народа лельгиленов, о котором рассказывают легенды его народа.

Лельгилены, ушедшие с земли тысячи лет тому, владели черным искусным колдовством. Поклонялись страшным звероподобным богам, к которым в Нижний мир и отправились в конце концов…

От них остались лишь жуткие предания да еще редкие подземелья. Его двоюродный дед видел такое в междуречье Хэлдьюза и в жуткой долине Елюю Черкечех. Там, как он вспоминал, за небольшой, приплюснутой красной аркой оказался завивающийся змеей проход, за которым находилось много железных комнат. Как уверял дед, хотя стоял сильный мороз, в железных подземельях было тепло, словно летом. А три года назад он слышал рассказ Шортанана, мужа сестры, как тот, решив в жару добыть на становище чистого льда из булгуняха – ледовой линзы, сверху обычно прикрытой землей, под тонким слоем почвы и льда обнаружил красноватую металлическую поверхность очень большого, уходящего в мерзлоту котла. Свояк испугался и побыстрее покинул это место.

Наверняка это жилище проклятого народа облюбовали черные шаманы, которых тоже забрали злые духи или даже сам Харги.

Между двумя блоками-глыбами была трещина или расщелина. Приглядевшись, Нольде понял, что это вход в подземелье, а грубые каменные ступени ведут куда-то вниз…

Несколько минут путники потратили на то, чтобы сделать факелы из ветвей рухнувших пихт и лиственниц. Даже бледный перепуганный тунгус покорно поплелся со всеми, уловив непреклонную волю в брошенном на него взгляде барона. Лестница вела в туннель, выложенный грубым камнем, а тот аршинов через сто закончился в обширной низкой пещере.

Это, как стало ясно с первого же взгляда, была сокровищница капища.

Каменные полки были заставлены подношениями, истлевшими туесками и горшочками с иссохшей едой – видимо, жертвами для местных духов. Рядами лежала масса всевозможных вещей: гвозди, курительные трубки, костяные и медные фигурки, истлевшие шкурки соболя и белки. Грубая каменная плита в середине пещеры тоже была завалена дарами. Были тут медные и серебряные блюда с отчеканенными бородатыми царями, воинами, со львами, драконами и костяные чаши-чороны из клыков моржа и бивня мамонта, россыпи монет. Ржавые кольчуги – монгольские, китайские и русские, такие же ржавые мечи, гнилые луки и копья. Китайские краснолаковые шкатулки – потускневшие и заплесневелые. Несколько черных от времени серебряных рублей и серебряные же карманные часы. Тут же скалился череп в разъехавшемся дырявом маньчжурском шлеме с золоченым шишаком. Видать, знатный был человек, раз его голову преподнесли здешним неведомым богам. А вот темная закопченная икона. Веками сюда в это черное зловещее место приносили дары – а уж каким богам здесь молились – может, лучше и не знать…

– Чегой-то бедновато здесь, – изрек осмелевший Селифан. – И брать то нечего, почитай…

– Так у нас север, – пояснил Елисей. – Это по югу, в Саянах или в Даурии, бугровщики, бывает, хороший хабар берут, а здесь ни городов не было, ни людей помногу. Хотя говорят… – Он запнулся, как будто ляпнул лишнее.

И вот в этот момент среди потемневшего бесформенного хлама и истлевших мехов что-то ярко блеснуло в пламени смолья. А через несколько мгновений Нольде взял с алтаря небольшое, вершка три-четыре, каменное зеркало в металлической оправе с извилистой вязью восточных письмен. И невольно вскрикнул.

Свет факелов, отражаясь в нем, вдруг породил завораживающую игру света – магическую, удивительную и необычайно притягательную. Отражения лучей, дробясь, вспыхнули радугой желтого, синего, зеленого и красновато-пурпурного оттенка. Сияние, казалось, вызывал не факел, а какой-то внутренний огонь. Думалось, еще миг, и оно взорвется светом, затопив мрак пещеры… Миг прошел, и чудесный отблеск угас…

Но за этот миг барон вдруг ощутил удар некоей силы, которая таилась здесь во мраке невесть сколько веков. Темный зеркальный круг показался дырой в Ад, в тот самый Нижний мир этих вымирающих грязных азиатов, клубящийся мраком и населенный адскими чудищами. И словно бы нечто, вырвавшееся из зеркала, скользнуло в его душу, оставшись там…

Сила не была ни злой, ни доброй, но могучей и темной. Барон ощутил внезапную тяжесть в груди, словно со стороны увидел свою руку, опускающую каменный круг в ягдташ на поясе.

Потом он долго вспоминал и обдумывал свое чувство.

А через месяц после возвращения в Кежму Нольде увидел странный сон. Первый из череды странных снов…

Высокие скалы и древняя зеленая тайга кругом. Он идет по каменистой тропе через уступы и расщелины, поднимаясь в гору. А высоко над головой – на вершине, слышатся глухой стук бубна и гортанное высокое пение, с нелюдскими обертонами, воистину нечеловеческая музыка сгинувших эпох, рождающая в душе невыразимую тоску. И вот он поднимается наверх – и видит среди циклопических руин горящий костер, вокруг которого мечутся и пляшут почти обнаженные девичьи фигурки, прикрытые несколькими лоскутами замши и ожерельями множества разноцветных бус. Первая из шаманок бьет в большой бубен и в странном изломанном танце кружит вокруг костра, поет и колотит в бубен, вторая тоже поет и взмахивает факелами. Музыка, казалось, гудит под сводами черепа – все быстрее и быстрее бьет в свой бубен шаманка, быстрее и быстрее факельный танец второй. И в такт им начинает биться его сердце…

* * *

«Все быстрее и быстрее бьет в свой бубен шаманка, быстрее и быстрее танец ее смуглых ног, все грознее и мрачнее пение, все стремительней мечутся факелы. И в такт им бьется мое сердце…

И вот уже я ничего не вижу, кроме этих причудливых огненных ручьев, перетекающих один в другой, а пение становится торжественным и зовущим куда-то… Резко отбросив одеяло, я зажег свечу и взял в руки зеркало, боясь и одновременно желая втайне увидеть в его глубине мечущиеся тени и узкие зеленые рысьи глаза давно умершей дикарки-колдуньи…

Такой же сон я видел за день до того, как Б-ский рассказал мне о том, что нашел на Колыме, и это стало лишним подтверждением…

Я выбрал свою судьбу, когда взял “Черную Луну” – так звучит арабский перевод Его Имени – с того бесовского алтаря. Я глядел на знаки времен халифов Багдада, еще не зная, что они говорят, и не понимал, что гласят египетские гиероглифы на торце…»

Сглотнув ком в горле, Ростовцев отложил дневник.

Думал он сейчас не о странных снах и безумии, или, как знать, прозрении мертвого уже как четвертые сутки барона. Он узнал зеркало, о котором говорилось в дневнике. И за один миг понял все. Точнее, понял, кто убийца…

Загадочное «ЧЛ» – «Черная Луна»… Как просто!

Боже мой!

Он кого только не подозревал! Жадовского, Вацека и его соратников-боевиков, аферистов, международных жуликов, шпионов и чуть ли не какого-нибудь новоявленного профессора Мориарти, охотившегося за золотом русского Севера. Даже Элизабет! А оказалось, что барона убили из-за какой-то древней безделушки!

Глава 11

– Не могла бы ты мне помочь? – как можно спокойнее спросил Ростовцев.

– Я… Готова, конечно… – встрепенулась Елена. – А что надо делать?

– Мы вместе сейчас сходим к… одному человеку. Он пассажир, как и мы, – зачем-то уточнил Юрий. – Я хочу с ним кое о чем поговорить…

За прошедшие четверть часа он обдумал с десяток вариантов, как ему разоблачить чертова француза. В сущности, ему оставалось лишь пойти к Исмею или капитану с дневником барона и разъяснить дело с проклятым зеркалом. Но в конечном счете он и пришел к выводу, что закончить всю эту историю нужно ему самому, тем более не стоит давать лишних шансов убийцам. Все же, кривая усмешка тронула его губы, с преступниками он наверняка больше общался, чем англичане.

– Это касается твоих дел? – спросила между тем девушка.

– Дел… э-э-э… – замялся стряпчий.

– Ну я же вижу, что тебя что-то сильно беспокоит, милый, – улыбнулась девушка. – Я ведь не слепая и не глупая… Я не хочу спрашивать, что и зачем ты ищешь. Но, милый, я сделаю, что смогу!

– Но это может быть опасно! – растерянно произнес Ростовцев, признаться огорошенный ее самоотверженной готовностью.

– Милый, – пролепетала она. – Где ты, там и я, что бы я без тебя делала? Я с горя готова была за борт!

Ее чистые глаза светились преданной любовью и наивной отвагой существа, не знающего, как может быть страшна жизнь.

И вдруг ощутил вину перед этой девушкой, которая по-детски влюбилась в спасителя и которой он беззастенчиво воспользовался – и как наложницей, и вот сейчас. Даже мелькнула мысль: может, все же идти одному?

Но он тут же ее отбросил. Двое – это больше одного ровно в два раза. Монпелье, конечно, может быть опасен. Но даже будь он отпетым головорезом или чемпионом мира по французской борьбе, уж полторы-две минуты Ростовцев его всяко удержит, а за это время Елена успеет выскочить из каюты и поднять тревогу.

Стряпчий одернул смокинг и машинально распахнул чемодан, как будто искал там оружие.

Вопреки тому, что он сказал накануне господину Лайтоллеру, Юрию в своей работе доводилось использовать не только мозги.

И оружие у него тоже имелось.

Шестизарядный револьвер «бульдог» 332-го калибра, приобретенный на распродаже невыкупленных закладов в ссудной лавке по соседству за пять рублей с полтиной. Старый четырехствольный французский «пеппербокс», оставшийся от деда. И дамский браунинг, можно сказать, трофей.

Когда он год назад распутал дело о наследстве хлеботорговца Мирона Бугасова, уличенный им перед лицом родни покойного в подделке завещания, личный врач купца – доктор Тутаев – мирный на вид интеллигент в чеховской бородке и пенсне, вдруг выхватил этот пистолет и пообещал застрелить и его, и всех присутствующих. Не раздумывая, Ростовцев кинулся на не ожидавшего такой прыти Тутаева и, вывернув ему руку, выдернул браунинг из ладони, так что тот лишь один раз пальнул в потолок гостиной. Медикус все же вырвался и, вопя от ужаса, сиганул в окно второго этажа. (Со сломанной ногой его увезли в больницу, а откуда – прямиком в «Кресты».) А Юрий обнаружил, что в суматохе сунул браунинг в карман, лишь вечером у себя дома.

Увы, все три образчика огнестрельного оружия остались в его петербургской квартире. Да он и не думал брать их в Америку, не ковбоев с команчами ловить отправлялся, в конце концов! И впервые пожалел, что не принял предложение старшего помощника. Хороший револьвер сейчас бы не помешал. Взгляд его упал на сиротливо лежащий на дне чемодана скромный перочинный ножик с перламутровой рукоятью – в разложенном виде чуть длиннее мизинца. И стряпчий решительно захлопнул крышку. Что может быть нелепее, чем такой нож в качестве оружия?

– Дорогой, я готова. – Он поднял глаза на Елену, отложившую свой крошечный ридикюль. – Пойдем?

– Да, конечно, – кивнул стряпчий.

* * *

В коридоре им встретились лишь двое пассажиров, на Юрия и его спутницу внимания не обративших. Может, приняли за горничную, сопровождающую мужа хозяйки, а может, их мысли были заняты предстоящим балом. Так что путь до каюты Монпелье они преодолели беспрепятственно.

Уже перед самой дверью Ростовцев вдруг задержался. Странно думать, что разгадка все эти дни была совсем рядом. На одной палубе. Вот и не верь после этого в судьбу!

Он коротко постучал.

– Кто? – послышалось из каюты.

К счастью, Монпелье на месте.

Юрий решительно толкнул дверь и перешагнул порог; Елена неслышно проскользнула за ним. Негромко щелкнул замок.

Парижский чудотворец и слуга вдовствующей императрицы всероссийской, облаченный в пижаму и халат, сидел в кресле и листал какой-то журнал. Хозяин каюты не привстал при их появлении и как будто не удивился, словно ждал…

«Ждал?!»

Досадно, но маг был не один. У высокого зеркала прихорашивалась Стелла Марис, даже не обернувшаяся в их сторону. У стены стоял раскрытый кофр, на диванах и столах валялись всевозможные предметы дамского туалета. Дама готовилась к завтрашнему балу.

– Здравствуйте, мсье Жорж! Мадемуазель?! – легкое недоумение во взгляде, брошенном в сторону Елены. – Чем обязан столь позднему визиту?

Юрий вопросительно скосил глаза на спутницу.

– Да, это он, – напряженным полушепотом сообщила девушка.

– Так чем обязан? – продолжил меж тем Монпелье.

– Я хотел бы поговорить с вами о некоем важном деле…

Ростовцев внимательно всмотрелся в лицо мага. Нет, тот ничем себя не выдал. Ну что ж…

– Я хотел бы знать…

И с самым непринужденным видом Юрий опустился в кресло.

– Я хотел бы знать, как именно вы убили Отто фон Нольде? – не меняя тона, осведомился он. – Как и зачем? Впрочем, зачем, я знаю… А вот как… Вы попросили посмотреть кинжал и отвлекли внимание жертвы? Или поссорились? Как же все случилось?

Сыщик внутренне напрягся, готовый ко всему – начиная от возмущенных воплей якобы оскорбленной невинности до яростного броска разоблаченного убийцы, которому уже нечего терять.

Вместо этого Монпелье просто промолчал, всем видом изображая добродушное, хотя и брезгливое недоумение. Стелла Марис так и стояла у зеркала, хотя по ее полуобнаженной спине вдруг пробежала секундная дрожь (или это почудилось ему)?

Пауза длилась с полминуты, пока рассеянно вертящий в пальцах журнал мистик не поинтересовался:

– Мсье Жорж, а можно узнать, по какому, собственно, праву вы…

Молча, Юрий бросил ему жетон корабельного детектива. Подойти вплотную к этому человеку он бы не рискнул.

– Вот, значит, как? – покачал головой француз, изучив металлический кругляш. – Не ожидал, признаться, что господа лимонники начнут принимать на службу русских сыщиков. Впрочем, какое это имеет значение? Кто бы вы ни были, но это не дает вам права обвинять меня в убийстве человека, о котором я слышу первый раз. Кто он такой, собственно? И зачем, по-вашему, мне его убивать?

Интуиция молчала, и лицо у француза было таким же, как и должно быть у невиновного, захваченного врасплох нелепым обвинением.

Но вот Стелла Марис…

Нянька в детстве рассказывала маленькому Гоше, как можно распознать оборотня или иную нечисть, прикидывающуюся человеком. Нужно глянуть на подозрительного типа боковым зрением или посмотреть на его лицо в зеркале. И тогда под колдовским мороком проступит его подлинное, нечеловеческое обличье. Так вот, лицо женщины, отраженное в зеркале, вдруг стало старше лет на десять и явственно чужим, как у древних идолов с Тибета или из джунглей Ангкорвата, на снимках виденных им во «Всемирном следопыте».

– Может быть, вам лучше покинуть мою каюту? – Монпелье развел руками. – Я полагаю, мсье Жорж, вас не похвалят за тот скандал, который я закачу «Уайт Стар», когда все ваши обвинения рассыплются в прах в первом же судебном заседании. Видите, я даже не пытаюсь сопротивляться, мне бояться нечего! Тем более догадываюсь, что за дверью ждет пара здоровяков-матросов, чтобы меня скрутить. Но я не дам вам повода, господин ищейка! – Он торжествующе усмехнулся. – Если хотите, я дам все объяснения в присутствии капитана. А сейчас вы бы не могли выйти, хотя бы на время, пока моя ассистентка не переоденется?

– Что вы задумали? Хотя, не важно, – сказал, как отрезал, Ростовцев. – Это, может, и сработало бы, имей вы дело с британским джентльменом. Но я-то не джентльмен, я русский каторжник! – не без удовольствия он отметил, что последняя фраза заставила француза занервничать.

Вот сейчас и ударим главным калибром.

– Или думаете спрятать от меня «Черную Луну»? – Ростовцев небрежно откинулся в кресле. – Не выйдет!

И с мрачным торжеством в душе понял: «Попал!»

На физиономии Монпелье в этот миг возникло выражение как у бретера, получившего посреди схватки с начинающим бойцом смертельный удар…

Ярость, отчаяние, недоумение. Но это длилось всего лишь миг, лицо мага вновь приобрело прежнее спокойно-высокомерное выражение.

– Ах, вот, значит, как! – голос звучал как ни в чем не бывало, хотя во взоре набухала ненависть. – Вот это и в самом деле неожиданно! Вы, признаться, меня удивили! А, собственно, что вам до «Черной Луны»? Послушайте, мсье русский, «Черная Луна» – это не ваше дело! – перешел он в наступление.

– Может, и золото – это не мое дело? – быстро спросил Ростовцев.

(Нужно запутать врага, не давать ему собраться с мыслями, пусть покрутится.)

– Золото! – истерично расхохотался Монпелье. – Золото! Так вот из-за чего все это… Ну, конечно, что вам еще может быть нужно?! Да плевать мне на ваше сраное золото!!! – вдруг заорал он, яростно оскалившись. – Можете забрать его себе! Мне все равно, как, поверьте, все равно, что этот возомнивший себя новым графом Калиостро офицерик-неудачник решил надуть своего царя. Но вот то, что его угораздило докопаться до вещей, которые не предназначены для профанов! – прошипел француз. – Вот это прощать нельзя! Да еще втянул в дело этого паршивого еврейского торгаша! – Монпелье вскочил.

– Отдайте «Черную Луну», – процедил Ростовцев, встретив глазами взор обернувшейся Стеллы.

Сейчас у нее было вновь самое обычное лицо – дьявольщина ушла на дно ставших черными щелками прищуренных глаз.

– А что будет, если я не отдам? Кстати, а что это такое, эта самая «Луна»? – невинно улыбнулся спиритуалист, похоже, вполне овладев собой. – Что, если я сейчас просто вытолкаю вас наружу, как нашкодившего лакея?

Он двинулся было к Юрию.

– Еще шаг и… – предостерегающе повысил голос Юрий.

– И что тогда? – рассмеялся француз.

– Тогда. Я. Вас. Прикончу! – пообещал Ростовцев, быстро сунув руку в карман, где ничего не было. – Тем более, что вы опасный убийца, который, кстати, все равно должен умереть, ибо по английским законам за убийство положена виселица. Да-да, – насмешливо покачал он головой. – «Вы будете повешены за шею и будете висеть, пока не умрете!» – процитировал он на память формулу британского правосудия.

– Ну что ж… – Монпелье высокомерно пожал плечами, однако отступил и вновь сел: похоже, угроза таки подействовала. – Если вы столь решительны, то… То, может быть, сделаем так… Вам ведь нужен убийца? И он у вас будет. Допустим, все произошло следующим образом. Этот ваш барон заманил мадемуазель Стеллу к себе в каюту и пытался изнасиловать, и она убила его, защищая свою честь, а возможно, и жизнь! Да, жизнь, ибо он угрожал ей этим своим ужасным азиатским ножом! – с притворным ужасом возгласил маг. – Арестуйте Стеллу Марис, она сознается и в убийстве, и вообще во всем том, чего захочу я, ее господин и возлюбленный! И уверяю вас, вы в этом случае не останетесь в накладе – во всех смыслах. Дорогая, ты сделаешь, как я скажу? – Монпелье игриво потрепал свою ассистентку по щеке.

– Да, мсье Жорж, – прошептала та, покорно опустив взгляд – ни дать ни взять гимназистка, которую застали милующейся с юнкером. – Да, все так и было! Господин Монпелье говорит чистую правду. Я виновата, судите меня…

Ростовцев, признаться, несколько растерялся. Чертов лягушатник, похоже, опять натянул ему нос и рискует выскочить из западни.

– Вас еще что-то интересует? – казалось, Монпелье еле сдерживает смех.

– Представьте, да! – сцепив зубы, выдавил стряпчий. – Во-первых, где проект Нольде? Во-вторых, где «Черная Луна»?

– К проекту я не притрагивался… Что до этой вашей «Луны». А может, ее и не было? – Маг приподнял брови. – Но если вы настаиваете… – «Черную Луну», если вам так уж интересно, я выбросил за борт! Моя ученица и помощница была в невменяемом состоянии и зачем-то схватила ее, убегая, и я просто утопил это древнюю штуку, чтобы избавиться от улики, – в голосе мага звучала откровенная издевка.

– Да неужели! – притворно изумился Ростовцев. – Может быть, и шкатулку, где она хранилась, золотую шкатулку эпохи Мин с тремя изумрудами вы тоже бросили за борт?

– Разумеется! – с готовностью согласился француз. – Я же не идиот, чтобы из-за кусочка желтого металла подводить себя под виселицу!

– Так ведь не было никакой шкатулки! – недобро улыбнулся Юрий. – Ни золотой, ни деревянной! Заканчивайте игру, мсье! Вам лучше отдать «Луну», чем бы она ни была. Впрочем, – добавил сыщик, – можете не отдавать, это ничего не меняет. Вас будут судить за убийство, а уж «Уайт Стар», которой вы доставили столько хлопот, позаботится о том, чтобы вас вздернули.

Повисла тяжелая пауза, та самая, в которой секунды казались часами.

– Знаете, вы… вы – дурак! – воскликнул Монпелье. – Я не знаю, кто вас навел на след, хотя… – злобная гримаса исказила его лицо, – кажется, догадываюсь. Но неужели правда, которую вам они поневоле открыли, о, совсем маленький кусочек истинной правды!

Так вот, неужели она не заставила вас задуматься?

Например, о том, что у некоторых дверей нашего мира стоят такие сторожа, с которыми лучше не иметь дела. Берегитесь их разбудить! – голос француза сорвался на фальцет. – Ваш Нольде этого тоже не понял, хотя знал больше вас, но его судьба вас ничему не учит, мсье ищейка!

Лицо его покраснело, на шее набухли жилы: чертов маг явно пришел в неописуемую ярость. Взор его ошалело метался по каюте. Так обычно делают, когда ищут оружие или то, что можно использовать вместо него. И взгляд Ростовцева последовал за ним.

И на туалетном столике среди безделушек, флаконов витого хрусталя с золотыми пробками и бархатных коробочек с ожерельями и браслетами Юрий увидел…

Он сперва не обратил внимания, но уж больно странным был предмет.

Да, знакомое ему зеркало…Черный дымчатый, шлифованный до блеска плоский каменный диск, в оправе бледно-желтого металла, старого, потертого, с непонятными значками и картинками, что-то напоминавшими. Ну да, это арабская вязь, какую он видел в гимназическом учебнике по истории.

«Я глядел на знаки времен халифов Багдада, еще не зная, что они говорят…» – всплыла в памяти фраза из дневника Нольде. Он ощутил, как замерло сердце. Неужели эта самая «Черная Луна»?

(Почему-то Юрий в глубине души до самого этого мига не был до конца уверен, что Нольде писал правду.)

Но как бы то ни было, это улика.