Текст книги "Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Даниэла Стил

Соавторы: авторов Коллектив,Клайв Касслер,Владимир Лещенко,Лия Флеминг,Марина Юденич,Алма Катсу,Лес Мартин,Ольга Тропинина,Клаудия Грэй,Лорен Таршис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 289 (всего у книги 331 страниц)

Глава 23

Джордж отправился в Лос-Анджелес сразу после традиционных каникул на озере Тахо. Они отдыхали всегда в одном и том же месте, где снимали коттедж у старинных друзей родителей. Уинфилды его очень любили. Это было замечательное место, где можно было расслабиться, подолгу гулять и плавать, а Джордж мастерски ловил раков. В этом году им было особенно отрадно побыть всем вместе – возможно, в последний раз, – ведь Джорджу предстояла голливудская авантюра.

Они часто вспоминали Филиппа, а Эдвина все ломала голову, что же делать с газетой: наверно, придется продать.

Вернувшись в Сан-Франциско, Эдвина попросила Бена предложить газету Янгам. После отъезда Джорджа в Лос-Анджелес прошло два дня, но дома по-прежнему все было вверх дном, трезвонили его друзья и днем и ночью. Было трудно даже предположить, чтобы Джордж сделал серьезную карьеру хоть в какой-нибудь области. Но, может, в Голливуде его и ждет успех – если верить тому, что она читала, и если, конечно, это не выдумки. Истории о кинозвездах, закутанных в меха, разъезжающих на шикарных машинах и закатывающих безумные вечеринки могут увлечь кого угодно. Джордж слишком молод для такой жизни, но Эдвина верила в него. Пусть попробует, если уж решил: или добьется успеха, или навсегда забудет.

– Может, повременить с продажей газеты? – решила она посоветоваться с Беном. – Что, если он передумает, а газеты уже не будет?

Этот вопрос очень тревожил Эдвину, но беда была в том, что в последнее время дела шли все хуже и хуже, а о прибылях и вовсе можно было забыть. Дни газеты были сочтены, заниматься ей некому.

– Газета так долго не протянет. – Бен всегда был честен с Эдвиной, хотя перспектива продажи газеты его очень печалила. Но какой смысл держать ее дальше? Бертрам погиб, Филипп, который мог бы ее воскресить, тоже погиб, а Джордж уже доказал, что газета ему неинтересна.

Янги отвергли их предложение, зато через месяц они получили предложение от издательской группы из Сакраменто. Им нужен был печатный орган в Сан-Франциско, и «Телеграф сан» подходила идеально. Они предложили Эдвине приличную сумму, и Бен посоветовал ей принять это предложение.

– Мне нужно подумать.

Эдвина колебалась, но Бен торопил: покупатели из Сакраменто могли и передумать. Предложенная ими сумма, конечно, была не баснословной, но на эти деньги Эдвина могла жить припеваючи лет пятнадцать, а если не шиковать, то и дольше.

– А потом? – тихо спросила она Бена. – Что будет потом?

Через пятнадцать лет ей будет сорок два, а ни профессии, ни мужа, ни семьи, которая могла бы о ней позаботиться, разве что Джордж захочет помочь или кто-нибудь из младших. Но эта мысль ей совсем не улыбалась. Да, нужно хорошенько подумать! С другой стороны, содержать газету уже нет возможности. Бену было жаль Эдвину, хотя вслух бы он этого ни за что не сказал.

– В следующие несколько лет ты могла бы вкладывать эти деньги во что-нибудь прибыльное. Если подумать, найдется немало способов получать дивиденды.

Еще можно было бы выйти замуж – за Бена или за кого-нибудь другого, но теперь, в двадцать семь, и это представлялось сомнительным. Да Эдвина и не думала о замужестве. Она выполняла свой долг, и ни о чем не жалела. Лишь на краткий миг, заглянув на вокзале в восторженное лицо Джорджа, уезжавшего навстречу мечте, она вдруг встревожилась, как будто жизнь прошла мимо. Глупая мысль! Вернувшись домой с Фанни, Тедди и Алексис, она вместе с ними занялась устройством новой клумбы.

Да что бы она стала делать в этом Голливуде, в окружении всех этих кинозвезд и прочих, о ком писал им Джордж в своих письмах? Они умирали со смеху, когда читали его рассказы о дамах в мехах и фальшивых бриллиантах, с борзыми собаками на поводке. Одна из таких псин помочилась на ручного питона одной из начинающих звездочек, и вызванный этим событием скандал едва не сорвал первую съемку, на которую пригласили Джорджа. Чтобы освоиться в киношном мире, ему хватило нескольких дней, и теперь он вовсю наслаждался жизнью. Дядя его приятеля сдержал обещание и действительно устроил его помощником оператора, и Джордж мог изучать это ремесло, что называется, «на земле».

– Он тоже станет кинозвездой? – спросила Фанни вскорости после его отъезда.

Мир кино очень интересовал девочку, но особенно манил Алексис, которая в свои двенадцать стала настоящей красавицей, даже красивее, чем была ребенком. Иногда Эдвина даже пугалась – стоило Алексис выйти на улицу, и взгляды прохожих устремлялись на нее, что очень пугало девочку. Она не успела оправиться после смерти родителей, как убили Филиппа, и Алексис совсем замкнулась в себе. С Эдвиной она всегда была открытой, разумной и уверенной в себе, но стоило появиться рядом кому-то незнакомому, как она начинала паниковать. Исключительную привязанность она питала к Джорджу: ходила за ним по пятам, часами сидела на ступеньках лестницы, дожидаясь, когда он вернется с очередной вечеринки. После смерти Филиппа она и вовсе льнула к брату, как некогда к родителям.

Алексис очень скучала, мечтала навестить брата в Голливуде, и Эдвине пришлось пообещать, что Джордж приедет домой на День благодарения.

Незадолго до этого Эдвина наконец продала газету издателям из Сакраменто, а ее нерешительность обернулась к лучшему, потому что ей заплатили даже больше, чем предлагали сначала.

И все-таки продажа газеты стала для нее большим потрясением. Накануне заключения сделки Эдвина в последний раз вошла в отцовский кабинет, чтобы подписать бумаги. Теперь здесь сидел его бывший заместитель, но для всех этот кабинет так и оставался кабинетом Берта Уинфилда. На стене висела фотография Кейт с ней, маленькой, и Эдвина сняла ее со стены, на минуту задержала на ней взгляд и, аккуратно завернув, убрала в сумку. Это была последняя из вещей отца – остальное давно вынесли. Эдвина села за письменный стол и подписала необходимые документы.

– Кажется, все. – Она взглянула на Бена, который специально приехал как ее доверенное лицо, чтобы проследить за юридической правильностью сделки.

– Жаль, что так вышло, – печально улыбнулся Бен. Все было бы по-другому, если бы газетой управлял Филипп. – Как Джордж?

Эдвина усмехнулась, вспомнив, какой чепухи он понаписал в последнем письме.

– Кажется, он счастлив как никогда. По мне, так там творится сплошное сумасшествие, но ему нравится.

– Я рад. А эта работа не для него. – Он не стал говорить, что Джордж, по его мнению, мог лишь окончательно угробить газету.

Они долго стояли на улице возле редакции. Эдвина понимала, что и дальше будет обращаться к Бену за советом. Но вот он проводил ее до машины, помог сесть… Обоим почему-то стало грустно.

– Спасибо за все, – тихо сказала Эдвина.

Бен кивнул, она завела мотор и медленно поехала домой, чувствуя пустоту в душе. Она только что отказалась от газеты, которую так любил отец. Но его больше нет… как нет и Филиппа. Закончилась целая эпоха.

Глава 24

Сдержав обещание, Джордж приехал домой на День благодарения и привез с собой ворох безумных историй и сплетен про безумных же людей. В Голливуде он встречал братьев Уорнер, на одной из вечеринок видел Норму и Констанс Толмедж и теперь угощал детей рассказами про Тома Микса и Чарли Чаплина. Не то чтобы он был со звездами накоротке, однако Голливуд – это особое место, открытое для всех, где энергия через край, где всем все интересно. Киноиндустрия переживала период становления и, по словами Джорджа, здесь каждый мог сделать карьеру. Он обожал Голливуд. Это было именно то, чего ему хотелось.

Сэм Горовиц, тот самый дядя приятеля Джорджа, тоже оказался личностью незаурядной. По словам Джорджа, это был опытный бизнесмен, обладавший множеством полезных знакомств. Основав четырьмя годами ранее самую знаменитую студию в Голливуде, он мог со временем завладеть и всем городом, потому что точно знал, что и как делать, и вдобавок пользовался всеобщим уважением. Джордж описывал Сэма как крупного мужчину, отца-одиночку, у которого есть хорошенькая дочка – единственный ребенок. Джордж сказал, что мать ее погибла при крушении поезда на Восточном побережье и она выросла под крылышком обожающего ее папаши. Похоже, Джордж знал о девушке много всего, но Эдвина воздерживалась от замечаний и вопросов, пока он сыпал историями – одна увлекательнее другой.

– А можно нам к тебе в гости? – спросил Тедди, восхищенно глядя на брата. В его глазах Джордж был куда важнее, чем какая-нибудь кинозвезда!

Его не очень привлекала техническая сторона, и он уверял, что работает помощником оператора временно, а потом будет снимать собственные фильмы, а то и владеть студией, как Сэм Горовиц. Он не сомневался, что у него все получится, и Сэм даже обещал ему покровительство, если Джордж проявит серьезный интерес к профессии.

– Надеюсь, там ты будешь трудиться по-настоящему, а не так, как в нашей газете, – съязвила Эдвина, и Джордж усмехнулся.

– Обещаю, сестренка! И даже прилежнее, чем в Гарварде!

Юноша раскаялся в былых грехах и наконец занялся тем, что ему по-настоящему нравилось. Эдвина жалела только, что Филипп не дожил до этого дня и не увидел, каким предприимчивым стал его брат. Однако, будь жив Филипп, Джордж бы и по сей день зубрил латынь в Гарварде.

К тому времени война наконец-то закончилась, и Эдвина с Джорджем много вспоминали в те несколько дней, что он был в Сан-Франциско. Как несправедливо, что Филипп не дожил всего год до окончания войны! И каков итог? Страны-союзницы насчитали десять миллионов убитыми и еще двадцать миллионов искалеченными. Ум отказывался это понимать. Кстати, за разговорами о войне Эдвина вдруг вспомнила, что давно не получала известий от тети Лиз, и решила ей написать: рассказать о новой жизни Джорджа в Голливуде и младших детях. Годом раньше тетка была в отчаянии, когда Эдвина сообщила ей о гибели Филиппа, и после этого их переписка оборвалась: наверное, из-за того, что доставлять письма через океан стало невозможно.

Она написала Элизабет уже после того, как Джордж вернулся в Лос-Анджелес, но ответ получила только после Рождества. К тому времени Джордж уже опять приехал домой, чтобы отметить праздник в кругу родных. Было опять множество рассказов о кинозвездах. Эдвина отметила, что за те несколько дней, что Джордж провел дома, он то и дело упоминал Хелен Горовиц, и заподозрила, что брат увлекся этой девушкой всерьез. Может, действительно стоит навестить его в Голливуде? Или не стоит: пусть наслаждается независимостью? Уже не мальчик, но еще не мужчина, в свои девятнадцать он считал себя человеком бывалым, искушенным, но она-то знала: в душе брат все тот же мальчишка-проказник и всегда им останется. За это она его и любила. Дома он без конца затевал игры с младшими. Девчонкам он привез красивые куклы и платья; Тедди достались ходули и новенький велосипед, а Эдвине – шикарная пелерина из серебристого песца. Она, правда, понятия не имела, куда можно носить такую роскошную вещь, но вспомнила, что похожая была когда-то у мамы, и примерила. Из зеркала на нее смотрела настоящая светская львица. Джордж настоял, чтобы она вышла в ней к праздничному завтраку в рождественское утро. Щедрый он и добрый, а шалил как ребенок, расхаживая по дому на ходулях, а затем отправился на них же поздравлять с праздником соседей – через общую стену сада.

Письмо из Хавермура, от поверенного Элизабет, Эдвина получила уже после того, как Джордж отбыл обратно в Лос-Анджелес. В своем официальном послании он сообщал, что леди Хикам скончалась в конце октября, но вследствие трудностей с пересылкой почты он не имел возможности сообщить об этом ранее. Выразив свои соболезнования, поверенный добавил, что им предстоит уладить наследственные дела. Несомненно, ей было известно, что лорд Хикам оставил земли и поместье своему племяннику, наследнику титула, однако по понятным причинам его личное состояние перешло к супруге, и, согласно воле и завещанию последней, теперь все доставалось ее племянникам. Поверенный назвал и примерную сумму, что им оставила в наследство тетя Лиз. Эдвина была поражена. Этих денег не хватило бы на бриллиантовые тиары и «роллс-ройсы», но при разумной экономии на них можно было безбедно прожить до конца дней. Бог услышал ее молитвы: мальчики могли выучиться и сделать карьеру, а девочки – найти себе мужей, которые станут о них заботиться. Для Эдвины эти деньги означали финансовую независимость на всю жизнь: ей не грозит участь приживалки при братьях и сестрах. Перечитывая письмо, Эдвина возносила молчаливую благодарность тетке, которую едва знала и так и не успела полюбить. Тетя Лиз их спасла; это был ее прощальный подарок. В наследство они получали гораздо больше того, что Эдвина выручила от продажи газеты, тем более что эта сумма, после того как ее аккуратно поделили на пятерых и поместили на банковские счета, совсем не казалась внушительной. Это был очень щедрый подарок.

– Боже, благодарю тебя! – прошептала Эдвина, складывая исписанный лист бумаги.

В столовую вошла Алексис и, заметив в руках сестры письмо, встревожилась:

– Что-нибудь случилось?

Она привыкла от телеграмм и писем ждать только дурных новостей, но Эдвина покачала головой.

– Нет… и да… тетя Лиз умерла, но перед смертью сделала нам щедрый подарок, всем пятерым!

Ей предстояло еще продумать, как разумно распорядиться деньгами, ради себя и ради детей.

Но на Алекс известие о наследстве, казалось, не произвело никакого впечатления. Она скорбно посмотрела на Эдвину и спросила:

– А от чего она умерла? Ее тоже убили?

– Не знаю. – Эдвина еще раз пробежала написанное глазами, ей стало стыдно – смерть единственной сестры их матери ее ничуть не опечалила. Но тетя Лиз была такой нервной и несчастной, что ее визит никому не доставил радости. – Здесь об этом не говорится, но, думаю, от какой-нибудь болезни: возможно, от «испанки».

В тот год страшная эпидемия поразила многих – как в Европе, так и в Штатах. Эдвина попыталась представить себе последние дни тети Лиз и не смогла. Удивительно, что она совсем ненамного пережила дядю Руперта.

– Какая она молодец, что подумала о нас. Правда, Алексис? – Эдвина улыбнулась, и девочка кивнула.

– Мы теперь богатые? – Алексис села возле сестры. – И мы можем переехать к Джорджу?

Но Эдвина лишь натянуто улыбнулась.

– Не думаю, что он обрадуется. Зато мы можем сделать ремонт в доме, нанять кухарку и садовника.

Прошлым летом уволилась миссис Барнс, и Эдвине из экономии пришлось все делать самой – приходившая раз в неделю прислуга помогала только с уборкой.

Сестра беспокоила Эдвину, и не только потому, что та хотела в Голливуд. Сама она была вполне счастлива дома, но даже в сонном Сан-Франциско становилось все труднее уследить за Алексис. Ее буквально пожирали глазами мужчины, и тринадцатилетней Алексис это нравилось, вне всякого сомнения, так что у ее сестры были все основания для тревоги.

– Я бы лучше поехала к Джорджу, – равнодушно заметила Алексис, играя роскошными светлыми локонами, ниспадавшими на плечи.

Эдвина в который раз подумала, как красивы ее братья и сестры. Но ведь и родители их были очаровательной парой. Но Алексис выделялась среди всех, и при одной лишь мысли, что она попадет в Голливуд, Эдвина холодела. Меньше всего ей хотелось отпускать сестру туда. Не хватало еще, чтобы тамошние записные сердцееды увивались за сопливой девчонкой!

Спустя несколько дней позвонил Джордж, и когда она сообщила ему новости о тете Лиз и наследстве, он решил, что они должны приехать к нему и отметить это событие. Потом, опомнившись, смутился и стал извиняться:

– Прости, ради бога, за бестактность. Наверное, мне следовало выразить сожаление?

Он сказал это так искренне, что Эдвина рассмеялась. Ей нравилось, что он всегда открыт в своих чувствах. Когда Джорджу было хорошо, он смеялся сам и заставлял смеяться всех вокруг, – и плакать, когда горевал. Так просто он был устроен!

– Я тебя не осуждаю, – призналась Эдвина. – Мне бы следовало скорбеть, но мне лишь немножко грустно, потому что она была единственной маминой сестрой, а вот наследству я искренне рада. Теперь я точно знаю, что в старости мне не придется сидеть на углу улицы с кружкой для милостыни!

– Я бы этого не допустил, – рассмеялся Джордж. – Впрочем, если возьмешь меня в долю…

– Даже не мечтай!

Оба расхохотались. Брат опять повторил приглашение, и Эдвина неожиданно для самой себя согласилась. Договорились, что они приедут к нему во время пасхальных каникул.

Когда она повесила трубку, Тедди, глядя на нее круглыми как блюдца глазами, спросил, правда ли она собирается сидеть на углу с кружкой. Эдвина звонко рассмеялась.

– Конечно, нет! Это просто шутка.

Зато Алексис буквально запрыгала от радости:

– Значит, мы все-таки поедем в Голливуд проведать Джорджа?

Она стояла перед Эдвиной, прекрасная, как видение, и та задумалась, не совершает ли роковой ошибки. Но они так обрадовались! В конце концов, они еще дети. Что с того, если Алексис выглядит гораздо взрослее и мужчины не дают ей прохода? Значит, придется не спускать с нее глаз.

– Может быть. Если будете паиньками. Я сказала Джорджу, что мы, возможно, приедем на Пасху.

Все дружно завопили от восторга и принялись прыгать по комнате. Эдвина от души веселилась. Какие они все хорошие. А ей незачем сожалеть о своей жизни. Все так просто…

Из Англии пришло еще два письма. Поверенный предлагал Эдвине лично прибыть в Хавермур уладить дела, но она ответила, что это совершенно невозможно.

Просто ни за какие коврижки не ступит на палубу корабля. Ее бросало в дрожь при одной мысли, что придется плыть по морю.

Как всегда, в годовщину смерти родителей они заказали службу в церкви, а остаток дня посвятили воспоминаниям. Джордж, правда, не приехал: не смог вырваться, потому что как раз начались съемки. Алексис в подарок на день рождения он прислал оригинальный комплект: платье и жакет. Теперь они всегда отмечали ее день рождения первого апреля, потому что праздновать пятнадцатого, в день гибели родителей, когда затонул «Титаник», казалось им кощунством.

Эдвина в «Магнине» купила сестре «взрослое» платье из тафты небесно-голубого цвета, с изящным воротничком и накидкой, и она им чрезвычайно гордилась. Увидев Алексис в этом платье, Эдвина едва не вскрикнула от восхищения. Свои роскошные светлые волосы она зачесала назад, открыв чистый лоб, и стала похожа на ангела.

Спустя несколько дней, когда Уинфилды садились в поезд до Лос-Анджелеса, не всякий мог бы их узнать.

– Держись, Голливуд! Мы едем! – радостно завопил Тедди, когда поезд медленно отошел от вокзала Сан-Франциско.

Глава 25

Визит к Джорджу в Голливуд превзошел даже самые смелые ожидания Алексис. Джордж встретил их на вокзале на арендованном «кадиллаке» и отвез в недавно выстроенный отель «Беверли-Хиллз». Это был настоящий дворец, обитель роскоши, на самой вершине холма. Джордж уверял, что здесь останавливаются все кинозвезды, так что в любую минуту можно встретить кого угодно. И они действительно видели, как в отель прибыл Чарли Чаплин, которого привез шофер-японец. Фанни и Алексис глазели по сторонам, а Тедди аж рот открыл, глядя на роскошные автомобили, и вопил что было сил:

– Смотри, Эдвина, это же «штуц-беркет»! А вот «роллс-ройс», «киссель», «пирс-эрроу».

Тедди едва не свернул себе шею, а девочек, и даже Эдвину, больше волновали наряды. Она купила себе несколько новых платьев, когда ходила по магазинам с Алексис. Из Сан-Франциско Эдвина взяла все самое лучшее и все равно казалась себе старомодной, как престарелая матрона. Все вокруг носили облегающие платья, сильно открывающие ноги, к чему Эдвина совершенно не привыкла, но тем не менее наслаждалась, рассматривая туалеты звезд. Джордж уговорил ее купить несколько модных шляпок, и вечером, когда они отправились на обед в «Сансет инн» в Санта-Монике, Эдвина выглядела не хуже голливудской звезды.

Временами Джордж так напоминал ей отца! Эдвина вспомнила, как он учил ее танцевать, когда она была маленькой, и попросила Джорджа показать, как танцуют фокстрот. Но на сей раз она не хотела грустить. Им было так весело! Теперь Эдвина понимала, почему Джордж здесь так счастлив. В Голливуде правили бал увлеченные молодые люди, которые несли в мир радость своими прекрасными кинокартинами. И все они, как на подбор, были талантливы, полны жизни и веселья. И вообще здесь все, похоже, так или иначе были частью киноиндустрии. Окружающие говорили только о кино, называли имена знаменитых актеров и режиссеров. Все что-то снимали – Джордж как раз постигал это мастерство под руководством Сэмюела Горовица. Этот мир завораживал и покорял. Дети пришли в восторг, когда Джордж повел их на последнюю комедию Мака Сеннета и на фильм с Чарли Чаплином. Они, наверное, за всю жизнь столько не смеялись. На ленч Джордж пригласил их в кафе в Оушен-парк, а потом, с разрешения Эдвины, в танцевальный зал «Дэнсленд» в Калвер-Сити. По дороге домой они заехали в отель «Александрия», чтобы поглазеть на звезд, которые обедали в ресторане. В этот вечер им повезло: там были Глория Суонсон, Лиллиан Гиш, Дуглас Фэрбенкс с Мэри Пикфорд! Ходили слухи, что у них серьезный роман, и Эдвина от души радовалась, наблюдая за звездной парой. Это было даже лучше, чем в кино!

Джордж сводил их и на студию Горовица, и дети целый день наблюдали, как брат работает над фильмом вместе с Уоллесом Бири. Работа кипела, все двигалось в сумасшедшем ритме, и Джордж объяснил Эдвине, что они должны закончить фильм меньше чем через три недели. Джордж хотел было представить сестру самому Сэму Горовицу, да того в тот день на студии не было, так что знакомство пришлось отложить.

Вечером они ужинали в отеле «Голливуд». Их так поразила элегантная роскошь, что было не до еды: глазели по сторонам раскрыв рты. Совершенно сразила их «девушка Джорджа», как назвал ее Тедди. Хелен Горовиц встретила их в мерцающем белом платье, облегавшем точеную фигурку. Светлые волосы аккуратно обрамляли лицо с кожей цвета сливок. Ростом она была почти как Джордж, только тонкая как тростинка и очень застенчивая, зато с прекрасными манерами. Своей наивной утонченностью Хелен была похожа на Алексис: та же воздушная красота и мягкие жесты, будто девушка не сознавала, какой эффект на окружающих производит. Хелен выросла в Лос-Анджелесе, но отец явно не хотел, чтобы она вращалась среди людей из мира кино, да и сама она предпочитала конные прогулки. Она пригласила их всех к ним на ранчо в долине Сан-Фернандо, но Эдвина мягко объяснила, что Алексис боится лошадей. Вот Тедди мог поехать, если бы не автомобили, которых было великое множество на здешних улицах. Наверняка по возвращении родной Сан-Франциско покажется ему скучным.

– Вы давно знаете Джорджа? – спросила у девушки Эдвина.

Красота Хелен удивительным образом сочеталась с простотой. Хорошенькая девушка, способная вскружить голову кому угодно, в очень дорогом платье – и никакого высокомерия. Джордж был с ней очень нежен и предупредителен. Эдвина наблюдала за ними во время танца – потрясающая пара! Оба молоды, здоровы и невинны, но не осознают, насколько красивы. Глядя на брата, Эдвина с удивлением отметила, как он повзрослел с тех пор, как покинул дом: настоящий мужчина.

– Как жаль, что отца нет в городе, – прощебетала Хелен. – Он уехал на неделю в Палм-Спрингс: там строят дом, но я знаю, что ему бы захотелось с вами познакомиться.

– Как-нибудь в другой раз, – ответила Эдвина, не спуская глаз с Джорджа, который встретил каких-то приятелей и вел знакомиться с сестрой.

Молодежь вовсю шумела, но Эдвине понравилась: ребята просто наслаждались жизнью, никого не задевали. В конце концов, все они из кинобизнеса, который призван доставлять людям радость. Чем бы они ни занимались – ей было отрадно наблюдать, как счастлив среди них Джордж.

Уезжать не хотелось, и они решили задержаться еще на несколько дней. Было очень интересно наблюдать за работой Джорджа в студии, и однажды один из режиссеров, заинтересовавшись Алексис, спросил Эдвину, нельзя ли снять девочку в эпизоде. Эдвина колебалась, но, к ее удивлению, этому решительно воспротивился Джордж. Алексис ходила мрачнее тучи почти до самого отъезда. Позже, когда Эдвина и Джордж смогли обсудить ситуацию, он объяснил, что для Алексис это было бы опасно:

– Зачем позволять им ее эксплуатировать? Она сама не понимает, насколько хороша. Тут все кажется невинной забавой, но это дело для взрослых. Позволишь сейчас – и она захочет сюда вернуться и пуститься во все тяжкие. Я-то уж насмотрелся, как это бывает, и не хочу для нее такой судьбы. И ты бы не захотела, если б видела, что тут творится.

Эдвина не возражала, но ее поразило, что брат оказался куда большим консерватором, чем она. Для юноши его возраста Джордж обнаруживал удивительную зрелость суждений и, похоже, нашел свою нишу в непростой жизни Голливуда. Эдвина гордилась братом, и, глядя на него, радовалась, что продала газету. Джордж никогда не был бы счастлив, потому что его место здесь. Она поступила правильно, как и Джордж, настояв на своем.

Пора было уезжать, и когда Эдвина выписывалась из отеля, остальные были мрачнее тучи и заставили ее пообещать, что приедут сюда еще.

– Ну, если Джордж не против…

Брат укоризненно посмотрел на нее и потребовал дать обещание, что они приедут, как только появится возможность.

– К тому времени я думаю обзавестись собственным жильем, и вы сможете жить у меня.

На деньги, унаследованные от тети Лиз, Джордж собирался купить небольшой коттедж, а пока он на пару с другом снимал квартиру на Беверли-Хиллз, в ближайшем пригороде Лос-Анджелеса. Планы у него были грандиозные, предстояло многому научиться – и впервые в жизни Джордж стал прилежным учеником. Сэм Горовиц дал ему шанс, и Джордж был готов грызть гранит науки день и ночь, лишь бы оправдать его доверие.

Джордж отвез гостей на вокзал, и они долго махали ему из окна уходящего поезда. Каникулы пролетели, как один восхитительный миг, как сладкий сон, как блеск мишуры, которую сорвал ветер. Они сидели в купе и в недоумении смотрели друг на друга: уж не приснилось ли им все это?

– Придет время, и я туда вернусь, – спокойно сказала Алексис, когда поезд на всех парах катил к Сан-Франциско.

– Мы все вернемся, – улыбнулась Эдвина.

Она давно так не развлекалась. Казалось, ей всего восемнадцать, а не почти двадцать восемь (как раз на следующей неделе исполнится). Она не собиралась праздновать – голливудских впечатлений хватит на год вперед.

– Нет, я хотела сказать, что буду там жить, – пояснила Алексис с таким видом, словно приняла решение и не намерена его менять.

– Как Джордж? – попыталась обернуть ее заявление в шутку Эдвина, но Алексис посмотрела на нее так, что стало ясно – девочка настроена всерьез.

Всю дорогу она молчала, а уже на полпути к дому вдруг хмуро спросила:

– Почему ты не разрешила, когда тот человек хотел снять меня в кино?

Эдвина опять попыталась отшутиться, но увидела в глазах сестры все ту же упрямую решимость, что прежде не замечала.

– Джордж сказал, что это плохая затея.

– Почему? – жестко спросила Алексис.

Эдвина не спешила с ответом – нужно было подобрать правильные слова.

– Наверное, потому, дорогая, что это мир взрослых, мир профессионалов, а не любителей, которые только сломают себе жизнь, взявшись за дело, которого не понимают.

Это был честный ответ, и Алексис, поразмыслив немного, казалось, успокоилась, но через некоторое время вдруг заявила:

– Я стану актрисой, и никто не сможет мне помешать!

Детские уста произнесли это с такой страстностью, что Эдвина даже поморщилась.

– Почему ты решила, что я стану тебе препятствовать?

– Ты уже это сделала!.. Но в следующий раз… в следующий раз все будет по-другому.

Алексис уставилась в окно, а Эдвина с изумлением посмотрела на Алексис. Кто знает? Может, девочка и права. Может, в один прекрасный день она вернется в Голливуд и будет работать с Джорджем. Бог даст, у нее все получится.

Потом ее мысли обратились к Хелен. Интересно, как сложится у них с Джорджем? Выйдет ли что-нибудь?

Уж больно разный у них статус… Всем им нашлось о чем подумать по дороге домой. Мало-помалу под стук вагонных колес Эдвина задремала. Давно спали младшие, сидевшая напротив Алексис упрямо смотрела в окно, не говоря ни слова, и можно было только догадываться, что у нее на уме.