Текст книги ""Фантастика 2025-198". Компиляция. Книги1-18 (СИ)"

Автор книги: Игорь Семенов

Впрочем, самое главное – что Михаилу было просто противно воровать чужие песни. Ведь чем это лучше воровства чужих изобретений, чужих открытий в науке – присвоить себе авторство чего-то, созданного другими людьми? Потому нет. Не будет больше других песен! Он и стой бы не стал вылезать, тут уж просто случайно спалил контору, а там уж Вика настояла… Хорошо, что хоть от авторства отбрехаться удалось. Но второй раз это уже не получится…

Поболтав еще немного со Славкой о положении дел в городе, стране и мире в целом, они распрощались. Одноклассник пошел дальше, а они решили сходить в город, малость прогуляться. Вика несколько неожиданно для Михаила переоделась в легкое зеленое платьице, в которой он ее не видал аж с лета 1966 года… Хоть и достаточно простое, но красивое такое, и на фигурке сидит просто замечательно. «Артельное!» Заказывать специально под себя в ателье Вика все же считала неоправданным излишеством, хотя у родителей деньги нашлись бы наверняка, а вот «артельку» почему бы и не купить? Первый раз она пришла на нем на выпускной, а затем носила его «в город»… «Культурный наряд», как сама Вика иронично называла его. В кино сходить, на прогулку, на вступительные экзамены приехать… Без излишеств, но изящное, легкое и удобное. Впрочем, и сама девушка просто чудо как хороша… «А ты, придурок, за Ленкой-стервой бегал!» – ехидно усмехнулся внутренний голос. Прямо захотелось никуда больше и не ходить… Впрочем, с этим-то всегда успеется, а сейчас, пока погода хорошая, лучше и впрямь прогуляться.

С ними увязалась и Кветка с дочкой, так что топали по улице целой компанией. Дошли до станкостроительного завода, где сейчас шло строительство нового корпуса… Военные строители клали из белого кирпича толстые стены цеха, рядом строили и новую котельную… Чуть ближе вовсю шло строительство трамвайного депо №2 – в прошлой реальности его построили к 1970 году, но тут, похоже, успеют за это лето. Цеха собирали прямо из готовых панелей, а веер так и вовсе уже был положен. Столкнувшись с дефицитом ремонтных мощностей, что создало угрозу полной остановки движения, горисполком и горком КПСС приняли решение уделить этой стройке особое внимание…

Людей на улицах было, как обычно, мало, но все же были… Школьники, в основном, – и то за исключением старшеклассников, многие из которых сейчас были на смене в теплицах. Некоторое количество отпускников или тех, кто работает в ночные смены, а сейчас свободен. Выползли из домов чтобы посидеть на лавочках да завалинках и поболтать с соседями или поиграть в домино пенсионеры. Изредка попадались мамочки с маленькими, до года, детьми… Хотя последних были единицы нынче. «Дети Зимы» – так уже стали называть тех детей, кто родился начиная с прошлого лета. Лета, когда даже в августе пару раз выпадал снег, неоднократно случались заморозки, а температура в целом не поднималась выше десяти-двенадцати градусов. Да, это лето было теплее… Тут уж и за двадцать температура не редкость, и снегом лишь однажды в июне немного припорошило. А ведь в прошлой жизни снегопадов позже майских праздников Михаил не помнил ни разу! Во всяком случае, в голове такого не отложилось.

А вот в этом году и до конца мая снег не раз выпадал… Под картошку землю после снегопада копали, а потом, как когда-то в войну, сажали ее проросшими очистками. А сверху засыпали прошлогодней травой и листьями… И хорошо еще, что метеорологи научились достаточно точно прогнозы давать – чтобы перед заморозками успеть ее окучить, присыпать листья, заготовить костры… Да и сами каждый день внимательно следили за температурой на улице. Не будь всего этого – померзли бы все посадки! Но пока ничего… Как-то обходились.

– Хороши времена были, – отвлек Михаила от раздумий голос Вики, которая как раз в это время заканчивала пересказывать Квете какую-то еще историю из их школьных лет, – светлые…

– «Как молоды мы были»… – неожиданно для себя брякнул Михаил слова из песни.

Ну да, для него это все и впрямь было чем-то далеким и нереальным… Он уже и сам-то почти забыл про те события – точнее, помнил сам факт, а вот детали растворились в памяти. Осталось лишь чувство какой-то ностальгии, грусти по ушедшему детству…

– Зачем ты это сказал? – как-то мигом умолкнув, спустя несколько секунд произнесла Вика, и Михаилу вдруг показалось, что та готова расплакаться. И это его шокировало еще больше… Чтобы Вика? Прежде всегда веселая и неунывающая, кто никогда ни на что не жаловалась, не плакалась, кого очень сложно вывести из себя? Единственный раз он видел ее плачущей тогда, в школе… Когда речь зашла про войну. Что же сейчас вдруг произвело на нее такое впечатление?

– Ты чего, Вик? Я же ничего…

– Знаешь… Ты ведь прав… Мы и впрямь словно постарели! Душой… Так что ты прав… «Как молоды мы были», – грустно вздохнув, подвела итог Вика. – Будь же проклята эта Долгая зима!

– Долгая зима… – задумчиво произнесла Квета. – Меня она лишила всего… Лишила близких, родных, привычной жизни… Уничтожила практически все, что мне было дорого. И, в то же время, именно она свела меня с тем, кого я полюбила и буду любить, наверное, всю жизнь. Долгая зима подарила мне и мою Василису… Так что я даже и не знаю, что сказать, – закончила словачка. – Без Долгой зимы все было бы иначе…

«Как и у нас тоже», – мысленно продолжил Михаил. Не будь Долгой зимы – сейчас бы он вовсю готовился бороться с зарождением советской партноменклатурной «элитки». Может быть, уже даже отправил бы «на встречу с предками» некоторых известных ему по прошлой жизни уродов. Вот, например, где нынче сидит Горбач? А Андропов? А Яковлев? А будущие «прорабы перестройки»? А Косыгин с Либерманом? Хотя до первого, увы, вряд ли он смог бы дотянуться… Ведь пусть даже в этой власти партия отвечает лишь за идеологию, но что мешает также развалить страну через Совет Министров или Верховный Совет? А еще есть несколько высокопоставленных предателей, которых имело бы смысл или сдать госбезопасти, или ликвидировать…

Но если ввязываться в столь опасную игру с заговорщиками-антисоветчиками, то нужно заранее по максимуму обезопасить своих близких… Надо иметь минимум слабых мест, через которых могли бы давить и на тебя самого. И семья – это первое слабое место. Кто знает, на что пошли бы заговорщики ради того, чтобы избавиться от него? Для людей, что и так перешагнули через закон, через общественные нормы, ничего не стоит, например, захватить и пытать жену или детей. Или угрожать этим чтобы заставить плясать под свою дудку. А он, Михаил это знал прекрасно, не железный и не бесчувственный… Не какой-нибудь профессиональный разведчик – и никогда бы не смог им стать. Ему может быть наплевать на себя, но не на близких людей…

А потому никакой семьи, никакой жены, никаких детей! Даже от родителей бы куда-нибудь съехал, изобразив «ссору насмерть». Не просто так и батю-то посвятил в тему своего попаданства… Надо было бы разыграть все как по нотам! И вообще он бы постарался изображать из себя максимально равнодушного ко всему и нелюдимого человека. И вот настала Долгая зима – и все стало иначе! Потребность в таких мерах отпала, а он получил возможность пожить обычной жизнью… Странная ирония судьбы!

Когда же через часок они пришли домой, их ждала еще одна новость. Батя, который сейчас работал в ночную смену, сообщил о том, что недавно приходил почтальон с телеграммой:

– Колька на побывку приезжает, – объявил Василий Петрович. – послезавтра должен тут быть…

Глава 4

«Мы в землю промерзлую вгрызались лопатами и грелись от холода кострами лохматыми… Дорога железная как ниточка тянется, а все что построено – все людям останется». Сидя около своей палатки, Михаил Пляцковский и не знал, чего ему так прицепилась эта фраза, хотя она ему и понравилась. Еще немного додумать – и ведь неплохой стих получится! А то и песня… и самое главное – жизненная. Вот ведь она – та самая «железная дорога стратегического назначения», что стрелой пролегла через Среднюю Азию… пусть и всего одна из многих, что была построена в этих местах за прошедшие полтора года, но именно она была особенной – ведь она открывала прямой выход на Иран… Теперь идущим на юг и обратно поездам не надо было делать громадный крюк через Чарджоу и Ашхабад, что было весьма немаловажно. Ну и, конечно, по ней можно было доехать до многих новых поселков и даже небольших городков нового сельскохозяйственного района, обеспечить надежную и бесперебойную их связь с остальным Союзом…

Впрочем, сейчас много тут таких дорог было построено – в Южной Казахстан, бывшие Туркменскую и Узбекскую ССР прибыло несколько миллионов эвакуированных из других районов страны – и требовалось обеспечить надежный подвоз всего необходимого и, наоборот, вывоз собранного в этих местах урожая. И самым простым и быстрым средство тут были железные дороги – быстренько покидать военно-полевые «времянки» и ездить по ним, постепенно перекладывая уже капитальные пути. Чем они сейчас и занимались… И вот этим-то ему и довелось заниматься.

Да, не ждал, не гадал он такого поворота в своей жизни… Когда вскоре после землетрясений ему и еще многим работникам культуры пришли повестки о мобилизации – все были в шоке! Особенно с учетом того, что практически всех отправляли или в инженерно-строительные части, или в те же железнодорожные войска. Некоторые и вовсе начали возмущаться, подняли шум, попытались ускорить скандал, но их быстро укоротили. Кое-кого, кто в запале дошел до антисоветских речей и кричал, что не станет заниматься «черной работой» и вообще достоин большего, так и вовсе арестовали и быстренько отправили в лагеря… И вот тогда-то и он оказался в железнодорожных войсках, которым работы было полно по всей стране! Сначала ремонтировали то, что было разрушено в результате землетрясений и оползней. Потом работали над тем, чтобы в условиях Долгой зимы обеспечить бесперебойную работу железных дорог – и это было нелегко! Приходилось то перекладывать вспучившиеся или просевшие участки пути, то ремонтировать разрушения в результате схода лавин, то расчищать переметы или менять лопнувшие болты на соединительных накладках… И все это прямо по морозам!

А потом наступила весна – начиналось короткое и холодное лето 1967 года, и тогда их часть отправили сюда – в Среднюю Азию. И здесь тоже работки было полно! Ведь даже для военно-полевой «времянки» требуется хоть немного подготовить железнодорожное полотно, не говоря уж о капитальной линии! Впрочем, последние-то строить стали уже куда позже… Фактически только в этом году – когда покончили с теми «времянками». А еще ведь некоторые бригады сейчас занимаются перешивкой колеи уже в Иране – уже до самого Тегерана дошли! И в числе тех бригад тоже было некоторое количество мобилизованной творческой интеллигенции… Ведь наступило такое время, когда весь народ должен подняться на борьбу за жизнь.

«И все же надо написать песню про эту стройку!» – глядя на проезжающий мимо «тройник» ВЛ-10Д с коптящими сизым дымом трубами центральной секции, подумал Пляцковский. Даже слова будущей песни словно сами собой складываться стали… «Дорога железная Ирано-Каспийская…» Чем тебе не начало песни? Или лучше Гурьево-Иранская? Ничего, он это еще придумает – и тогда точно песня получится! Живая, настоящая, про саму их жизнь, про тех людей, что работал на этом строительстве… Песня, которая пройдет через поколения – как и сама память о Долгой зиме…

Что любопытно – сам Михаил Пляцковский, сидя сейчас и глядя на плоды трудов их бригады, был абсолютно уверен, что в иных условиях, при ином ходе событий ему бы никогда даже в голову не пришла сама идея подобной песни… Хотя в иной реальности практически такая же песня все же была написано – только про совсем иные события. И сам товарищ Пляцковский в них, разумеется, не участвовал…

***

Собирались они в райкоме комсомола в шесть вечера, чтобы люди могли добраться после рабочей смены. К некоторому удивлению Михаила, даже отпустили с работы тех, кто был сегодня во вторую смену. Твою дивизию! Что же за столь важную тему тут собрались поднять? Но вот они собрались – целый зал комсомольцев Сталинского района! Как «старые», кто был еще на том собрании, когда собирали комсомольские ремонтно-строительные бригады, так и «новые» из эвакуированных… Огромная толпа народа! И у всех на уме только и крутится одно – зачем их собрали? Но вот и первый секретарь райкома, который и объявил о повестке дня… Которая всех несколько удивила – ибо было на счет США.

– Конечно, мы можем думать, что США рухнули, их больше нет, и потому зачем нам это все нужно? – заметил мужчина. – Однако, нужно… Во-первых, чтобы лучше понимать ту систему, с которой нам довелось столкнуться. Чтобы не допустить появления чего-либо подобного в дальнейшем. А во-вторых – потому, что с нами в стране теперь живет больше миллиона американцев.

К некоторому удивлению всех, главным докладчиком на собрании оказался… самый настоящий американец, представившийся как Джек Тейлор. Бывший полковник вооруженных сил США, а теперь – Советской армии. Прекрасно зная русский язык, тот сумел в короткий срок освоиться в СССР и даже уже был принят на службу. Вот он-то и начал рассказ…

– Перед тем, как начинать рассказ о том, как все пришло к тому, что случилось, – начал американец, – я сначала должен пояснить, в чем была главная особенность американского государства…

Как ни странно, рассказ оказался весьма занимательным… Более того – он подтвердил кое-какие возникшие у него еще в 90-е годы в прошлом мире подозрения и непроверенные слухи. И это тоже оказалось весьма интересно!

Конечно, сейчас американец рассказывал все достаточно подробно и долго, но фактически весь разговор можно было свести к весьма короткому. По сути, США были не государством в привычном для Михаила и других людей понимании, а корпорацией… И, как и у любой корпорации, у США были «учредители», которые фактически и определяли политику страны – хотя сами чаще всего оставались в тени. Даже сами их имена и фамилии знали очень немногие! И все же реальная власть была именно за ними. Президент? Да не смешите! Всего лишь «компромиссная фигура», которая в достаточной степени устраивала всех «учредителей», задача которой – оглашать их волю… И такой порядок сложился уже давно и казался всем незыблемым. Что так оно будет всегда… Пока не рванул вулкан!

Конечно, никто из «учредителей» не погиб при самом взрыве – ибо все они находились подальше от места, где на протяжении нескольких недель вовсю трясло. И все равно в итоге кто-то погиб – вулканические газы, прокатившиеся по материку мощнейшие землетрясения при извержении убили немало людей по всему континенту, да и за его пределами тоже… Конечно, даже так погибли очень немногие, и это точно не стало бы смертельным ударом по «корпорации США». Неприятно, но не смертельно. Но вмешались другие факторы… Тут и воцарившиеся в стране хаос и гражданская война, уничтожившие имущество многих «учредителей». Тут и внезапно поднявшие голову «конкуренты», кто до того сидел тихо и не лез на самый верх, а теперь решил, что настало их время. Тут и наверняка еще целый ряд факторов, про которые сам полковник мог лишь догадываться… Но итог известен – раскол американской элиты, результатом чего стали убийство американского президента, занявшего «не ту сторону» в разразившемся конфликте и окончательный развал США как государства.

Дальше все было до удивления просто и даже пошло… Часть американской элиты уже после «Катастрофы» решило, что куда выгоднее будет перебраться в Австралию и начать все заново на новом месте. И пока другие пытались как-то наладить жизнь на руинах страны, эти вовсю вывозили имущество и выводили свои капиталы за границу. И уже в Австралии вступили в конфликт с элитой английской, которой терять власть было ну совсем не нужно! Именно это-то и привело в итоге к ядерному удару – который местная элита не пережила от слова совсем, а вот с «пришлыми» дела обстояли примерно напополам… Ответом на это стал американский ядерный удар по ЮАР, куда в это время как раз вовсю эвакуировались англичане – в том числе, вывозили промышленное оборудование и технику. Именно по этим-то местам и прилетели ракеты! После чего все вроде как успокоилось… Увы, тут-то остатки американской элиты просчитались.

Летом 1967 года началась эвакуация из США – вывозили часть промышленного оборудования, стратегические материалы, технику… Перебиралось на новое место и «ядро» американской элиты – кто смог избежать раскола и не стал частью всевозможных «правительств». И тут-то сказался тот самый последний просчет… Не единственный, впрочем, – он лишь завершил цепочку других, не особо критичных самих по себе. Недооценили упертость и желание идти до конца англичан, переоценили эффективность своего удара… Однако едва те конвои добрались до Австралии, как прилетел ядерный удар по портам и ряду городов.

На этом-то и все закончилось… После этого вся организация рухнула. Каждый стал выживать как сможет. Американские военные дезертировали, прихватив с собой оружие, и сколачивали банды. Кто-то где-то провозглашал «правительства» – которых, помимо трех известных, было еще несколько десятков. Кто-то заявлял о божьей каре и объявлял о желании «построить рай на Земле» в своем его понимании. Кто-то объявлял о создании различных независимых республик, королевств, царств, княжеств, герцогств и даже «коммунистических республик». Но большинство просто выживало как могло… И вот тут-то, видя, что перспектив не осталось, американские военные решили перебраться в СССР.

На этом американец и ушел – впрочем, произошедшее с США было уже понятно. Немного еще поговорив о произошедшем там, о нынешней международной обстановке и недопустимости создания подобных «надгосударственных структур», они разошлись. «А ведь в прошлой истории КПСС попыталась сделать нечто подобное, – вдруг подумал Михаил. – Тоже фактически стала «надгосударственной структурой», только несколько иного урода. Да только не взлетело, как говорится…»

Кстати, международная обстановка тоже была любопытной… Всевозможные международные организации фактически прекратили свое существование – и это было вполне понятно. Никому нынче не нужна болтовня… Более-менее продолжали действовать только весьма «сжавшиеся» ОВД и СЭВ. Прекратило существование большинство прежних государств – где-то совсем, где-то произошли перевороты. Кругом бушевали эпидемии самых разных болезней – и в советском правительстве подозревали, что некоторые из них были выпущены на волю специально. «Тонешь сам – топи другого!» А добивал все свойственный большинству европейцев чрезмерный индивидуализм… Люди стремились выживать за счет друг друга. Дипломатические отношения хоть в каком-то виде в таких условиях поддерживались только с единицами стран… Международная торговля фактически прекратила существование. За то стало нормой, например, такое явление как пиратство, из-за чего суда нынче ходят только в составе конвоев. Впрочем, у пиратов тоже нередко были военные корабли – ведь это были остатки флотов различных стран, а наличие оружия позволяло попросту захватить топливо у тех, у кого оно есть, а сил его сохранить нет. Или даже попросту обложить данью. Таким образом сейчас грабили те же остатки Ирака, распавшегося на несколько отдельных стран, включая «исламскую республику»… Но не только их. Впрочем, с кораблями «великих держав» вроде СССР, ГДР, «Афрофранции» или той же Испании такие пираты предпочитали не связываться. Захватишь так чужой кораблик, а завтра получишь десант морпехов на свою базу! А без базы тоже нельзя – постоянно мотаться по морю корабль не может, отремонтировать его в первой попавшейся бухте тоже не получится. Даже если это всего лишь небольшой ракетный или торпедный катер…

Тут и там идут малые и относительно большие войны – правда, все в каком-то вялотекущем формате. И что странно – многие страны катаклизм затронул ведь только краем! Но это словно стало спусковым крючком для множества тлевших до того конфликтов. Когда разрушились все прежние международные связи… Хотя оно и не удивительно – мало кто из тех стран способен был обеспечивать даже свои собственные основные потребности, а вся мировая экономика вон рухнула! А экономика, как обычно, тащит за собой и политику… Жить вдруг стало резко хуже? Значит, виновата или собственная власть, или злобные соседи! Даже если никто из них и при всем желании не смог бы ничего поделать…

Впрочем, как понял Михаил, точной информации о происходящем в мире сейчас нет и у самого советского руководства. Ну да, где-то там те же войны идут… А вот кто, с кем и почему воюет – лишь предположения. О происходящем в той же Америке – тоже одни крохи информации. Что в той же ЮАР, куда эвакуировалась английская элита – тоже неизвестно толком. Ну да, американцы туда запустили свои ракеты. Через некоторое время англичане ответили. Но был ли то «удар из могилы» или же что-то там еще осталось?

Напоследок им еще раз напомнили про то, что теперь у них в городе теперь живет несколько сотен американцев, и они теперь – тоже советские люди. А потому они, как советские комсомольцы, должны проявить сознательность, не допускать проявления дискриминации по национальному признаку или происхождению и следить за тем, чтобы подобного не было со стороны других людей. «Все же вы должны понимать, что конкретно эти люди не несут ответственности за извержение и мы не должны настраивать их против себя, создавать межнациональную вражду». И, в то же время, если кто-то из тех американцев попытается ставить себя выше окружающих, пренебрежительно относиться к остальным советским людям – ставить их на место, хоть самим, хоть, в случае необходимости, обращаясь в соответствующие органы советской власти вроде милиции или госбезопасности. Это и стало концом собрания комсомольцев Сталинского района… Фактически такие же в течение недели прошли и в остальных районах города, а также среди коммунистов.

Возвращались домой они уже по темноте – и все были в какой-то задумчивости… Даже Михаил. И хоть, казалось бы, в какой-то момент собралась почти вся их школьная компания, но особо говорить не хотелось. Неразговорчивыми какими-то стали люди нынче…

– Даже и не верится! – уже на полдороги домой вдруг произнесла Танька.

– Во что? – уточнил Михаил.

– Да во все, – вздохнула девушка. – Что США – не страна, а это… Как он там сказал-то – «корпорация»? Что сильнейшая страна мира может вот так вот рухнуть… Что драка за власть может до ядерной войны дорасти.

– Ну нее только же против «проклятых комми» Бомбе быть, – как-то грустно усмехнулся Михаил.

– Наверное, – согласилась Танька.

– Знаете, ребята, – вдруг задумчиво произнесла Катька. – А ведь это по-настоящему жутко! Когда вот так, атомной бомбой от того, кого еще недавно считал друзьями и союзниками… Не от того, кого считал врагами… От «своих»!

– Наверное, – пожала плечами Танька.

– Знаете, – тихо произнесла Катя. – Хотела бы я расслышать все это!

– Я тоже, – поддержала ее Вика. – Но этого, увы, мы не сможем уже никогда…

И лишь пацаны так и протопали всю дорогу в мрачной задумчивости. А дома их ждал ужин из вареной картошки с «албанкой» и салатик и урожая с огорода… И дожидавшаяся их Квета, которой было интересно, что же такого обсуждали на комсомольском собрании, о чем Михаил с Викой за ужином и рассказали. Получив в ответ небольшую порцию подробностей о том, что происходило в США после «Катастрофы». То, что Квета знала как очевидец…

– Знаете, – заметила она. – Я почти до самой весны 67-ого не верила, что США могут рухнуть! Все верила, что это лишь временные трудности… Наивная дура была, да? – усмехнулась она.

– Все мы стремимся верить в лучшее, – неожиданно произнесла Вика. – Иначе как вообще жить?

– Наверное, – согласилась Квета.

«Надежда умирает последней», – вдруг вспомнил известную поговорку Михаил. И оно ведь верно. Ибо пока есть надежда – человек живет. Если же надежды не осталось… Ради чего тогда жить? Потому люди и цепляются даже за самую крошечную надежду. Даже если умом прекрасно понимают ее ничтожность! Но иначе нельзя… Иначе сама жизнь теряет смысл.

– Знаешь, Миш, – когда они уже ложились спать, вдруг произнесла Вика. – А ведь если б не Зима… Как хорошо мы жили бы… Все было бы иначе! Вот нам говорят, что они не виноваты… А я не знаю, как буду смотреть на этих американцев! Это ведь их страна виновата!

– Ну а как ты смотришь на Квету? – приобняв жену, произнес Михаил. – Она ж тебе уже практически лучшей подругой стала…

– Квета – это Квета, – смутилась Вика. – Тут другое… Она не из этих… Она словачка, а не американка. К тому же… Мне ее жалко.

– Жалко? – удивился Михаил.

– Да, – подтвердила жена. – Понимаешь… Она лишилась всего, осталась без родных и близких, без любимого, без всего привычного мира, оказалась в незнакомой чужой стране. Одна-одинешенька! Мне жутко даже представить себя на ее месте… А она вон не унывает…

«Жутко-то, может, и жутко, но ты бы тоже смогла, – неожиданно подумал Михаил. – Но ты бы тоже смогла. Только лучше чтобы тебе никогда не довелось это узнать».

– И чего ты хочешь? – все же поинтересовался Михаил.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Хочу чтобы ей не было тоскливо и одиноко. Тем более, она хорошая девушка… Замуж бы ей что ли, за хорошего парня…

– А что, есть кто на примете? – удивился Михаил.

– Нету, – пожала плечами Вика. – К тому же, я не стану лезть в чужую жизнь. Просто мысли… Впрочем, что мы все про нее?

– А что? – не понял в первый момент Михаил. Впрочем, даже додумать эту мысль до конца он уже не успел…

А на следующий день они встречали брата Михаила. Николай приезжал с вечерним поездом, к которому пришли Михаил с матерью, Алексей, муж его старшей сестры, и Вика… Поскольку похолодало и шел дождь, то оделись потеплее и стояли под зонтиком. Но вот и объявили поезд, а через несколько минут к платформе подкатил маневровый тепловоз ТГМ-1. Последнее время под пассажирские поезда стали применять практически исключительно тепловозы с гидропередачей – ибо те, что были с электрической, проще объединить в систему многих единиц из двух-трех секций. Впрочем, ТГМки тоже изменились до неузнаваемости – получили «вагонную» компоновку за счет обшивки фанерой с теплоизоляцией стекловатой, а потому теперь могли ездить лишь одной стороной. В другую ничего не увидишь! К счастью, на большинстве крупных станций еще оставались разворотные круги или треугольники для паровозов, ну а где их не было – построили новые, покидав рельсы со шпалами прямо на землю.

За тепловозом – четыре пассажирских вагона… Такой же «коротышка» как тот, на котором Михаил в Москву ездил – только этот шел из Алма-Аты, а по дороге на него пересел с «персидского» поезда и Николай. Который теперь ехал во втором вагоне… Но вот и он вышел – в военной форме, с пистолетом, который выдавали на время отпуска, в кобуре. Первым делом обнялся с матерью, поздоровался за руку с Михаилом и Лехой, а затем обратил внимание на Вику.

– Вот, значит, кого Мишка в жены взял, – улыбнулся Николай. – Помню-помню, видал тебя несколько раз… Ишь какой красивой-то выросла!

В ответ Вика лишь что-то смущенно буркнула – хотя это у нее почему-то было практически автоматической реакцией на то, когда кто-то обращал внимание на ее внешность. Почему-то оно ее всегда сильно смущало, словно какая-то незаслуженная похвала за то, чего она и не делала-то вовсе, но почему-то приписали именно ей.

– А как город-то переменился! – когда они уже ехали домой на пятнадцатом трамвае, заметил Николай. – на юге оно не так заметно…

– Ну так там ни таких снегов не было, ни таких морозов, – заметила мать Михаила.

– Верно, – согласился Николай. – Хотя там своих… прелестей… хватало.

Сначала вагон медленно и уныло полз по пошедшим волнами рельсам улицы Кутякова, мимо трамвайного депо №1, где на проложенном вдоль забора по улице пути стоял длинный ряд сломанных вагонов. Что-то подобное, помнится, было и в той реальности – только Михаил не мог вспомнить, когда именно. И тогда, вроде, так ставили готовящийся к списанию старый подвижной состав. А потом доехали и до места, где по краю дороги, вместо центра, военные железнодорожники укладывали новые рельсы со шпалами – по железнодорожным нормам, выше уровня земли, с небольшой насыпью из щебенки… Чтобы даже при таянье снегов или в сильные дожди на рельсах не скапливалась вода и не заливало моторы. А потом они выскочили на уже готовый участок рельс – и буквально помчались вперед по ровным, новеньким рельсам, где на перекрестках с автомобильными дорогами были уложены настоящие «переезды»… Правда, на некоторых дорогах висели знаки «Въезд запрещен» с уточняющей табличкой в виде голубой снежинки на белом прямоугольнике – «В зимнее время года». Значит, там под дорогой есть еще не переложенные по новым стандартам коммуникации…

– И не поверишь, что это мой родной город, – с грустной усмешкой взглянув на теплицу на площади Кирова, произнес Николай. – Как же все изменилось…

Впрочем, основные разговоры они отложили до вечера… И пусть батя был на смене на заводе, ему отпуск только через неделю поставили в график, ну да ему потом все успеют рассказать! А пока за ужином Николай принялся рассказывать про свою службу и положение дел в Иране… К их семье, как обычно, присоединилась и Квета, что поначалу несколько удивило Николая. Но тут уж Вика пояснила, что та для них стала фактически уж членом семьи…

– Мы ж там, у границы, еще до договора собрались, – рассказывал Николай. – Что мы вот-вот войдем туда – это уж всем было понятно. Вопрос лишь в одном – миром или с боями? Замполиты тогда собрали нас, прочитали про помощь братскому иранскому народу в строительстве социализма, разруху, что там творится, защиту мирных граждан от религиозных фанатиков и все такое… А потом прямо говорят – Советскому Союзу жрать надо. И нам бы пофиг на этот Иран, вот только сельское хозяйство там примитивное, много оно не даст. А нам надо этак вдвое производство увеличить! Благо, что при похолодании там станет более влажно, многие неиспользуемые земли распахать можно будет. Да и в деревнях если технику с удобрениями привезти да колхозные порядки установить, то продуктивность сильно вырастет.

– Прямо так и сказали? – даже удивился Михаил.

– Ну да. А что стесняться-то? Всем же и так все понятно… Так что, говорят, ждем. Если сейчас подпишут договор – войдем туда более-менее мирно. Ну а потом подъем – и все, говорят! Пора… Ну мы моторы завели – и вперед! Иранскую границу так и проехали – она уже пустой была, никто нас не встречал, но и не мешал проезду…