Текст книги ""Фантастика 2025-161". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Гедеон

Соавторы: Павел Барчук,Мила Бачурова,Елена Шатилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 282 страниц)

Глава 4

Серый

– Ещё под утро свинтила, – объявил Джек, едва войдя в дом, куда вчера с гордым видом удалилась Ариадна. – До рассвета часа два оставалось, не меньше... Не спала она тут. Подождала, пока мы ставни закроем, кобылу отвязала – и привет Мамаше.

Дежурных на день они не выставляли. Когда заговорили об этом, Георгий удивился и заверил, что опасаться некого. Джек не стал спорить.

«Ну, ещё бы, – мелькнуло тогда в голове у Серого. – Уж Джек точно знает, что одного из двух людей, представлявших реальную опасность, увёл с собой отец, а вторая мертва! От кого тут караулы выставлять? И впрямь, не от кого».

– Почему ты думаешь, что не спала? – спросил Георгий.

– Дак, холодрыга в доме, – объяснил Джек. – Дрова, как взяла у нас, так вон и лежат. – Он кивнул на рассыпавшуюся по полу возле печки охапку. – Этот дом, поди, больше года не топили.

Георгий прошёл в комнату, потрогал печку. С детской обидой в голосе подтвердил:

– Холодная.

– Надо же, – фыркнул Джек.

А Георгий, до сих пор рассеянно оглядывающийся по сторонам, вдруг нахмурился. Обошёл печку. И обескураженно сказал:

– Тут письмо.

– С того света? – ухмыльнулся Джек.

Но, тем не менее, быстро подошёл к нему. Серый, Эри и Виссарион – следом.

На широком боку печки, когда-то белом и гладком, а теперь пожелтевшем и облупившемся, было написано углем:

«Не ищите меня.

Мой долг – нести людям учение Матери Доброты.

Надеюсь, что рано или поздно вы тоже найдёте в себе силы избавиться от скверны.

Ариадна».

Серый заметил, что у Джека, уставившегося на надпись, шевелятся губы – в посёлках Цепи взрослые читали плохо, по складам. Некоторые вовсе были неграмотны. Отец не раз вздыхал о том, что школы неплохо бы устраивать не только для детей, но и для и их родителей. В этом паства Шамана от жителей Цепи заметно отличалась – Георгий при чтении затруднений явно не испытывал. И Ариадна, зараза такая, в своём послании ни одной ошибки не сделала. Буквы были выведены твёрдым, аккуратным почерком самой прилежной ученицы в классе.

– Учение нести, значит, – дочитав, насмешливо проговорил Джек. – Ну, на чужой-то кобыле – чего бы не нести. Я бы тоже отнёс.

– Она сразу сказала, что не хочет, чтобы вы возвращались с нами, – виновато признался Виссарион. – Наверное, уже тогда решила, что уйдёт.

– Учение Матери – благое дело, – объявил Георгий.

– Ну, так шагай вслед за девкой, – предложил Джек. – На пару больше отнесёте.

Георгий посмотрел с удивлением.

– Я не Посланник Матери Доброты. Как же я понесу знания?

– Блин, точно, – спохватился Джек. – Извини, братан. Я сперва-то не разглядел. Теперь уж вижу, что не Посланник... А куда послать-то надо? А то, может, я сгожусь? Так послать могу – в три ночи не вернёшься.

Виссарион прыснул. Георгий укоризненно посмотрел на него. А Серый, оглядевшись, сдёрнул с заслонки печи висящую на ней, должно быть, ещё со времён до того как всё случилось заскорузлую тряпку и принялся стирать с побелки надпись.

– Зачем стираешь? – спросил Георгий.

– А ты хочешь, чтобы все соседи прознали, что от вас ещё и девка сбежала? – вопросом на вопрос отозвался Джек. – Серый, ты особо-то не надрывайся. Размажь так, чтобы не прочесть – и хорош... Ладно, послания – посланиями, а завтрак сам себя не приготовит. Надо хоть воды вскипятить. Как раз дрова пригодятся, – Джек сел на корточки и принялся собирать с пола рассыпавшуюся охапку.

А Серый стирал надпись – точнее, развозил по белому боку печки угольную грязь – и думал о том, что за тряпку взялся вовсе не для того, чтобы скрыть от каких-то неведомых соседей, которые в этот дом в ближайшие сто лет вряд ли заглянут, побег Ариадны.

Это у Джека паранойя по части заметания следов, Серому такое и в голову не пришло. Его просто бесила надменная Ариадна, а оставленная ею напыщенная надпись выбесила ещё больше.

И за Джеково беспомощное шевеление губами вдруг стало обидно. Эта дура вон как гладко пишет, а Джек, как большинство взрослых в Цепи – почти не грамотный. В общем, хорошо, что Ариадна сбежала. А то Серый в конце концов ей бы точно в лоб зарядил, повод бы нашёлся – в этом не сомневался почему-то. Не посмотрел бы, что девчонка.

***

Больше по пути происшествий не случалось. Отряд скакал всю ночь и за час до рассвета вступил на знакомую ухоженную дорогу, ведущую к посёлку Шамана.

Дорога шла то вверх, то вниз. В очередной верхней точке Джек вдруг придержал коня, всматриваясь в темноту.

Георгий остановился рядом с ним:

– Что там?

– У тебя в посёлке овцы – курящие? – вопросом на вопрос отозвался Джек.

– Чего? – обалдел Георгий.

– Некурящие, значит? Тогда, братан, паршивые новости. Пожар у вас был.

Теперь Серый и сам увидел, что над лежащим внизу, у подножия гор, посёлком Шамана стелется дым. И в воздухе запахло пожарищем, печной дым так не пахнет.

– Мать-Заступница, сохрани! – охнул Георгий. – Скорее! Туда!

И поскакал вперёд.

– От мужик непоседливый, – трогаясь вслед за Георгием, покачал головой Джек. – Русским языком ему сказали: был пожар! Бы-ыл. Потушили уже. Кабы нет, так мы б огонь давно заметили... А он, знай, посайгачил – что твой кобель за сучкой.

Но, тем не менее, скорости Джек прибавил. В посёлок они прискакали, ненамного отстав от Георгия.

И ещё издали услышали заполошные крики.

– Что там?

Серый поднялся в стременах, пытаясь разглядеть, что происходит на дальнем конце посёлка – крики доносились оттуда. За спиной скачущего впереди Джека ничего не видел.

– По воплям – махач, – буднично отозвался Джек. – Спорим, миротворцу нашему первому хлебало обглодают? Если уже не обглодали.

– Ты про Георгия? – ахнул Виссарион.

– Ну, а про кого?

– Ой, поехали быстрее! – взмолился парень. – Пожалуйста!

Джек, впрочем, и сам поскакал быстрее. Разогнал коня по ровной поселковой дороге, перемахнул живую изгородь, отделяющую посёлок от полей, и к месту сражения прибыл первым.

Серый перепрыгнул изгородь вслед за ним и увидел, что в прогнозе Джек не ошибся.

Георгий сидел на земле, держась за лицо. Из разбитого носа текла кровь. «Обглодать хлебало» ему, видимо, действительно успели.

На горизонте густо стелился дым от пожарища – Серый сообразил, что горел то ли сенной сарай, то ли ещё какая-то хозяйственная постройка, это её обугленные останки дымились.

А в десятке метров от живой изгороди образовалась куча-мала из дерущихся тел. В драке принимала участие, навскидку, половина мужского населения посёлка. Вокруг дерущихся топтались растерянные мужчины, не охваченные побоищем, и суетились охающие женщины – в одной из них Серый узнал мать Серафиму.

– Душевно у них тут, – оценил Джек, – аж разгонять жалко, – но, тем не менее, соскочил с коня и бросил поводья Серафиме: – Подержи, красавица!.. Серый?

Серый кивнул и тоже спешился. Он успел приглядеться к местным и заметить, что недостаток опыта мужики искупают настойчивостью и спортивным азартом. А азарт в драке последнее дело – если оно, конечно, не для удовольствия. Ну, и опыт тоже никто не отменял.

Вдвоём с Джеком они принялись расшвыривать дерущихся.

К точным, умелым ударам местные оказались не готовы. Вылетев из эпицентра побоища, повторно в него вступать уже не решались. А самому Серому прилетело всего дважды, и то по чистой случайности – драться с ним или Джеком всерьёз местные даже не пытались. Отползали в сторону и обалдело хлопали глазами. Серый успел увериться в том, что расписываемые Георгием и Виссарионом «ужасы» больше напоминают комедию, когда вбитые с детства рефлексы заставили резко отскочить в сторону.

Увидел, от чего отпрыгнул, и похолодел – мимо пронёсся и запнулся о машинально подставленную ногу Серого один из тех мужиков, кого отшвырнул в сторону. Только теперь абориген был вооружён вскинутым над головой топором.

Мужик, из-за подставленной подножки, растянулся на земле, но обронённый им топор схватил другой.

Издал звериный, победный рык – кажется, до него только сейчас дошло, что такую мирную вещь, как топор, можно использовать в качестве оружия.

Соплеменники от мужика брызнули в стороны – будто он стал камнем, брошенным в воду, и по воде разошлись круги. Завизжали женщины. На месте, не считая Серого, остался только один человек. На чьи бойцовские навыки, судя по происходящему, недавнее ранение не повлияло.

– По дрова собрался, родной? – повернувшись к озверевшему аборигену, спокойно спросил Джек.

Серый заметил, что к пистолету он даже не прикоснулся – у самого-то рука рефлекторно дёрнулась. Но увидел знак Джека: не лезь, разберусь, – и руку от оружия убрал.

– Молодец, – продолжил Джек, – дело! Дрова, они в хозяйстве завсегда нужны. Сходи, родной. Сходи. Природой полюбуешься, в речке искупаешься – остынешь заодно... Лес, если чё – там, – и ткнул пальцем себе за спину.

Что именно в словах Джека не понравилось мужику, Серый не понял. Возможно, абориген отреагировал не на них, а на тон – пренебрежительно-насмешливый. Но, как бы ни было, он снова взревел раненным зверем, ухватил топор наперевес и бросился на Джека.

Тот легко увернулся. Мужик промчался мимо.

«Почему Джек тоже не подставил подножку? – удивился Серый. – Это же самый простой, „детский“ приём! Первое, чему нас с Мраком учили!» Но мешать Джеку не решился. Возглас сдержал.

Вооружённый топором мужик добежал почти до границы круга из обступивших побоище людей.

Люди с криками бросились врассыпную, истерически завизжали женщины. Одной женщине – немолодой, тучной – с трудом удалось увернуться от занесённого топора. Серый бросился к ней – оттолкнул подальше и развернулся, готовый кинуться на озверевшего психа. Но тот ни на толстуху, ни на Серого внимания не обратил. Его интересовал Джек.

Остановившись там, где секунду назад стояли соплеменники, и оглядевшись вокруг безумным взглядом, мужик развернулся. Увидел Джека. Снова взвыл и бросился на него.

В этот раз люди, стоящие у Джека за спиной, отреагировали быстрее. Бросились бежать, едва увидев ошалелый взгляд.

А Джек снова остался на месте. Невозмутимо стоял – до последней секунды. До того мгновения, когда занесённый топор должен был раскроить ему лоб. И в это мгновение неуловимым движением ушёл в сторону. Только что был тут – и вдруг его уже нет.

Толпа ахнула.

Серый услышал, как у него за спиной взвизгнула Эри. Метнулся к ней, схватил за руку и прошипел:

– Заткнись! Он знает, что делает.

Сообразил наконец, что Джек нарочно не трогает сумасшедшего – которого мог бы вырубить одним ударом.

То, что происходит – представление, игра на публику. Джек демонстрирует, на что способен. Как и то, что для него это – всего лишь лёгкая разминка. Только бы рана не открылась! Не зажила ж ещё толком... Нашёл, тоже, время понтоваться.

Мужик снова пронёсся мимо.

– Не устал? – сочувственно спросил Джек.

Мужик, с трудом устоявший на ногах – готовясь к удару, которого не случилось, по инерции пролетел далеко вперёд, – выпрямился. Повернулся к Джеку.

– Отдохнул бы ты уже, – миролюбиво посоветовал тот. – Чай, не пацан, так носиться! Посиди, перекури. Поляну накроем, девчонок позовём... Чем не жизнь?

Чем не понравилась мужику описанная Джеком жизнь, Серый так и не узнал. Абориген снова взревел от злости, вскинул над головой топор, как будто собрался разрубить Джека пополам, и ринулся на него.

– Да что ж ты такой нервный? – расстроился тот. – Утомил, ей-богу, – и вдруг резко, стремительно нырнул под соперника.

Толпа снова ахнула. А Джек схватил мужика за руки, сжимающие топор, и бросил через себя. Абориген исполнил в воздухе эффектный кульбит и шмякнулся на землю, крепко треснувшись затылком.

Джек выпрямился.

Небрежным ударом ноги выбил из рук поверженного врага топор. Наклонился, подобрал. Постучал головой топора о ладонь. И непринуждённо осведомился, оглядывая застывших людей:

– Чей? – Подождал. Не дождавшись ответа, пояснил: – Не мужик. Топор.

Толпа молчала.

– Ничей? – расстроился Джек. – Пойти, у соседей спросить?

– Наш, – несмело отозвался женский голос.

От толпы отделилась стройная, красивая женщина. Почему-то густо покраснела и поправила косынку на голове.

– Ух ты, – обрадовался Джек. – Здравствуй, красавица! Давненько не видались.

– Мира и добра, – отозвалась женщина. И тут же нахмурилась. – Поклянись, что не обидишь нас!

– Дак, топор-то не спёр, – резонно рассудил Джек. – Наоборот, вернуть хочу. – Подбросил топор, поймал за топорище и подал женщине: – На, держи. И, это. – Он неодобрительно поцокал языком. – Присматривать надо за имуществом! А то вишь, какая фигня получается. – Пошевелил ногой неподвижное тело берсерка – тот, видимо, от удара о землю вырубился и на внешние раздражители не реагировал.

– Ох, Степан! – спохватилась женщина. – Бедненький! – Отмахнулась от Джека и топора: – Потом. Положи куда-нибудь, после отдашь, – и присела на корточки возле поверженного мужика.

Положила пальцы на запястье, щупая пульс. Захлопотала:

– Мать Серафима! Александра! Воды принесите!

– Вот, так всегда, – проворчал Джек, – вот так и совершай подвиги...

Он оглядел толпу – две женщины, призванные той, что присела, бросились к ней, остальные начали собираться вокруг, вытягивая шеи. И вдруг негромко – взрослые в их посёлке не умели кричать, Серый знал, что это из-за сорванных в детстве связок, – но внушительно, приказал:

– А ну, быстро – разойдись.

Толпа застыла.

– Тут и без вас управятся, а делов, небось, дома у всех до фига, – примирительно пояснил Джек.

Толпа, помедлив, зашевелилась.

– Вопросы? – осведомился Джек. – Предложения? – Поигрывая топором в руках, шагнул к ближайшему дядьке. Прибавил голосу нажима: – Что непонятно?

– Всё понятно, – пробормотал тот.

– А то, может, повторить? – предложил Джек. И выразительно оглянулся на поверженного Степана.

– Нет-нет! Не надо, – дядька нырнул в толпу.

Шевеление ускорилось. Люди начали расходиться.

– И вот ещё что, – бросил вслед расходящимся Джек. – Запишите где-нибудь, да повторяйте почаще. Кто ещё хоть раз быковать рыпнется, хоть на кого – тому я вот этот самый топор в задницу загоню. Стесняться не буду – разрублю аж по шею, – людоедски улыбнулся и постучал головой топора о ладонь.

Движение толпы ускорилось. Через минуту возле живой изгороди не осталось никого, кроме отряда чужаков, Георгия с Виссарионом и смелой женщины.

***

– Что хоть тут было-то? – Джек уселся на землю неподалёку от хлопочущей над Степаном женщины.

Вытащил сигареты – разжился ими у Мрака, в посёлках Шамана табак не употребляли.

Женщина посмотрела неодобрительно, однако делать Джеку замечание не осмелилась. Георгий тоже промолчал – за время, проведённое в пути, к привычкам чужака успел притерпеться.

– Алексей поджёг сухую траву, – сказала женщина.

– Глупец, – ахнул Георгий. – Шаман позволял её поджигать только в определённое время, когда укажет Мать Доброты! И при нём пожаров ни разу не было.

Джек посмотрел на Серого.

– Ветер? – предположил тот. – Отец тоже предсказывать умеет – когда будет дуть, когда нет. И Шаман, наверное, умел, только он на Мать Доброты кивал.

– Алексей потом говорил, что, когда поджигал, ветра не было, – словно извиняясь, объяснила женщина.

– Всё равно не нужно было поджигать, – укоризненно сказал Георгий. – Почему вы с матерью Серафимой не остановили неразумного? Как же так, мать Мария?

Женщина потупилась.

– Мы не знали. Никто не знал, Алексей один ушёл в поле. Решил, что сухая трава мешает расти молодой, и поджёг. Поначалу ветра действительно не было, а потом овдруг поднялся. Алексей не успел затоптать огонь. Пламя перекинулось на сенные сараи, – Мария махнула рукой в сторону обугленных останков строений. – Тут уж, конечно, все всполошились. Побежали отливать.

– Вёдрами с реки? – уточнил Джек.

– Зачем вёдрами? – обиделся Георгий. – На полях стоят системы орошения. Мы включили насосы на полную мощь и тушили из шлангов.

– Ого, – не сдержал восхищения Серый. Знал, что отец о таких системах пока только мечтает.

– Молодцы, – похвалил Джек. – Кабы не шланги, туго бы пришлось. А дальше? Драка-то с чего? Народ понёсся этому утырку мозги вправлять, что ли?

– Наверное, – сказала Мария. – Я не видела, с чего всё началось. Мы с Серафимой оставались на пожарище, когда прибежали дети и сказали, что Алексея бьют. Мы бросились туда и застали драку уже в самом разгаре. Жена Алексея, Ирина, бросилась за него заступаться, кто-то её оттолкнул, сосед Алексея бросился на того, кто оттолкнул Ирину...

– И понеслась душа в рай, – закончил Джек. – Нормально, чё. Не в первый раз ведь уже?

Мария опустила глаза:

– Нет. Но прежде за топоры не хватались.

– То ли ещё будет, – хмыкнул Джек.

Мария замахала на него руками:

– Что ты! Сохрани нас Мать Доброты!

– Угу. Я и смотрю: сегодня так хранила, аж упарилась.

– Не говори так, – тихо, но твёрдо попросила Мария.

Снова склонилась над Степаном. И вдруг, не поднимая головы, добавила:

– Спасибо, что вернулся.

Глава 5

Кирилл

После того, как отряд внезапно обрёл лошадей, движение ускорилось. Надежду Кирилла Шаман оправдал, он действительно стал пропуском в любой из обитаемых южных посёлков. На Мрака и самого Кирилла жители недоверчиво косились, но тем не менее предоставляли кров, стол и корм для лошадей.

Кирилл догадывался, что сдаваться Шаман не намерен и наверняка попробует воздействовать на людей. Заставит их наброситься на чужаков, отравить, зарезать во сне – в том, что фантазия менталиста работает отлично, у него было время убедиться. Поэтому ещё перед тем, как войти в первый обитаемый посёлок, Кирилл остановился. Подъехал почти вплотную к Шаману и предупредил:

– Если мне хоть на миг покажется, что ты пытаешься шлифовать людям мозги, я вышибу твои собственные. Нам терять нечего, сам понимаешь.

Шаман посмотрел угрюмо – видимо, понимал. По крайней мере, никаких попыток воздействия на людей Кирилл не заметил, хотя на всякий случай пресёк и словесное общение. Коротко объявлял: «Мы прибыли с севера. Шаман идёт с нами. Ему запрещено вступать в разговоры».

Так миновало две недели, а потом они добрались до посёлка, в котором, очевидно, уже прознали, что чужаки везут с собой Шамана. Какими путями пробилась к жителям новость, неизвестно. Кирилл думал, что готов ко всему – только не к тому, что случилось в действительности.

В этом посёлке к воротам, встречать чужаков, вышло, похоже, всё население. Главу посёлка, немолодого сухопарого дядьку, тесно обступили женщины. Много, человек тридцать – ещё на подходе Кирилл подумал, что посёлок, должно быть, один из самых крупных на юге.

И, едва кто-то открыл ворота, как женщины на разные голоса принялись причитать.

– Зачем вы забрали Шамана?!

– Куда его ведёте?!

– Мать Доброты, яви свою милость! Останови их!

– Как же мы теперь без детушек?!

Женщины умоляюще протягивали к Шаману руки. Тот скорбно опустил голову. Тому, как научился за долгие годы отражать настроение одними лишь позами, не показывая закрытое капюшоном лицо, Кирилл был готов аплодировать. В Шамане, безусловно, пропадал великий актёр.

За время пути Кирилл привык к мысли, что численность населения на юге измеряется другими масштабами – не теми, что в Цепи. Дома-то в последние семнадцать лет население прирастало стремительно – переписей, разумеется, никто не проводил, но глядя на людей в собственном посёлке, Кирилл понимал, что и в других население выросло как минимум вдвое. И понимал, что рост будет продолжаться. При том, что их земле – за годы после того как всё случилось задавленной сорняками так, что за каждый квадратный метр приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть, отвоёвывая посевы у подступающего леса, а потом спасая от заморозков – прокормить бы тех людей, кто уже есть.

В первую очередь об этом думал Кирилл, уходя с отрядом на юг. Вспомнил вдруг, как заколотилось сердце, когда впервые увидел живые, ничем не укрытые, но при этом не побитые ранними морозами поля.

Да! Он не ошибся. Здесь, на юге, внезапное похолодание не стало приговором. Здесь жизнь по-прежнему бьёт ключом – веник воткни в землю, прорастёт. С учётом того, что и летом тут наверняка уже не так жарко, как было – сюда можно переселять людей...

Та, ранняя эйфория, быстро сменилась разочарованием. Пониманием того, что в этой благодатной земле каждый шаг придётся отвоёвывать с оружием в руках. Эти земли уже заняты. И тот, кто их занял, сделает всё для того, чтобы не пустить к себе чужаков.

– Вот так, значит, да? – горько пробормотал Кирилл.

Они топтались перед воротами. Кирилл не знал, к кому обращается. И говорил не для того, чтобы его слушали. Просто бормотал. Прорвало.

– Первая итерация – уничтожить всех, кто мешал. Что ж, получилось! В первый год после катастрофы – минус восемьдесят процентов населения земного шара, поздравляю. Вторая итерация – посмотреть на тех, кто выживет после первой. И теперь уже не жалеть даже детей. Дети гибли тысячами – начиная с тех, кто не мог себя защитить в силу малого возраста, и заканчивая теми, кто убивал друг друга в междоусобных стычках. Ещё минус восемьдесят процентов от тех, что остались. Тоже неплохой результат. А теперь нам – тем, кто несмотря ни на что, выжил, сумел пойти дальше и снова устремился к тому, чтобы занять собой мир, озвучили новые условия? Так? Для того, чтобы жить, мы снова должны убивать друг друга?! Да хрен ты угадало, мироздание! – Кирилл вдруг понял, что мало того, что бормочет – вскинул над головой кулак. – Мы будем жить так, как мы – понимаешь, мы, считаем нужным, – или умрём! Тогда можешь заводить себе новых марионеток. Но по-твоему не будет. Учти.

Женщины замолчали. Смотрели на чужаков с настороженностью и опаской. Ну, ещё бы, такой бред нести, да ещё небесам кулаком грозить. Ну и ладно. Пусть их думают, что хотят.

Когда Кириллу поневоле пришлось встать во главе адаптского посёлка, бремя, которое приносит с собой власть, он прочувствовал в полный рост. Помнил, как читал тогда статьи о людях, чьи речи приковывали к себе внимание миллионов – Кастро, Че Гевара, Гитлер, Сталин, – и постепенно начал понимать, чем эти люди держали внимание толпы.

Неприкосновенность вождя. Внушение мысли, что уж я-то точно знаю нечто, вам недоступное. И, вместе с тем – свойский ленинский прищур, отеческая улыбка Сталина, революционная исступлённость Че Гевары. Понять бы ещё, что это было – игра на публику или реальная уверенность в своей непогрешимости?..

Умом Кирилл понимал, что именно так и нужно управлять людьми, даже если за душой пустота. А сердцем принять не мог. В этом плане до кумиров далёкого прошлого ему было, как до звезды пешком. Кирилл не любил и не хотел врать. Если чего-то не знал, так и говорил: я не знаю. Он, говоря по чести, и управлять-то никем не хотел! Задарма ему не встряла никакая власть. Понимал, что нужно делать. Знал, что люди ему верят. Что пойдут за ним, куда бы ни позвал. Все посёлки Цепи поднимутся... Но мечтал о другом. Кирилл хотел, чтобы люди научились думать сами. Сами решали, что им нужно! Он когда-то выбрал такой путь для себя – и хотел, чтобы каждый выбирал свой. В душе порой всё ещё взывал к неведомым силам. Образумьте людей! Ну, пожалуйста!

Так он впервые взвыл, когда поселился у адаптов – и его, узнав о беременности Стеллы, сгоряча чуть не записали в ожившие боги.

Когда на подходе к Владимиру Кириллу стреляли в спину, в ту ночь его спасла Лара, ехавшая рядом. Кирилл ахнуть не успел – будущая жена толкнула в плечо, и тем самым уберегла от смерти.

Когда в одном из поселков какая-то ненормальная Кирилла чуть насмерть не задушила, с криком «Хочу от тебя ребенка!» бросившись ему на шею. Джек тогда ржал, что не на того бросилась. «Ты б хоть сообразил стрелки перевести! Типа, я-то – прости, подруга, женатый, а вот есть у меня знакомый один...»

В общем, всё, чему Кирилл научился за прошедшие годы, это худо-бедно не выражать свои чувства мимикой. Удавалось такое не всегда, и капюшону Шамана он сейчас завидовал от души.

Толпа, собравшаяся у ворот, стояла на месте.

Это пока они стоят, – понял Кирилл. Чему-чему, а чувствовать настроение людей он за восемнадцать лет научился. Ещё один вопль, который сработает детонатором – и плотину прорвёт. На чужаков бросятся. Их боятся, а лучший способ защиты, как известно, нападение.

– Четыре года мы детишек не видали! – отмерев, со всхлипом простонала одна из женщин. – Четыре долгих года! А теперь уж – и вовсе не понять, когда увидим! Что ж вы творите, злодеи?!

И детонатор сработал. Толпа хлынула на чужаков.

– Стоять! – рявкнул Кирилл.

Выхватил из кобуры пистолет, выстрелил в воздух. Краем глаза заметил, как подобрался в седле Мрак.

«Дожил, – мелькнула в голове у Кирилла горькая мысль. – Разгонять выстрелами безоружных людей! Красавец, ничего не скажешь».

Но, тем не менее, цели он достиг – толпу напугал. Женщины с визгом отпрянули назад.

– Послушайте меня, – подождав, пока утихнут вопли, попросил Кирилл. Спешился, демонстративно сунул пистолет в кобуру. – Это, – он подошёл к Мраку и встал рядом с ним, – сын моего друга. Я знаю этого парня с младенчества и готов поклясться чем угодно, что его не приносила Мать Доброты! Его родила обыкновенная женщина – такая же, как вы.

Кирилл посмотрел на женщину, которая кричала про детей, поймал её взгляд. Продолжил:

– У меня самого есть сын, сейчас он остался в посёлке Шамана. Он тоже рождён обыкновенной женщиной. Дети могут быть у каждой из вас, поверьте! Если у кого-нибудь хватит смелости отправиться с нами, вы увидите нашу жизнь и наших детей собственными глазами.

– Что увидим? – горько спросила женщина. – То, как вы растите своих детей, чтобы учить их убивать? – она ткнула пальцем в кобуру на поясе у Мрака. – Чтобы учить их издеваться над другими? – показала на Шамана, который демонстративно поник головой ещё больше. – Ваши дети – порождение порока и зла! От ненависти родится только ненависть. Для чего нам дети, которые убьют своих родителей – когда те состарятся и станут обузой?

Кирилл от изумления дар речи потерял, слова сказать не мог. Слова нашлись у Мрака.

– Во херня-то, – брезгливо бросил он. – Аж слушать тошно. – Спешился. Позвал: – Бобик! А ну, поди сюда.

Кирилл не сразу понял, к кому обращается Мрак. А потом с удивлением увидел, что к парню бодро трусит собака. Не цепная, не охотничья – обычный кабыздох средней лохматости, пыльно-рыжего цвета. Вряд ли пёс принадлежал кому-то из собравшихся у ворот, скорее являлся общественным достоянием.

В посёлках Цепи собак было немного – возню с животными, не приносящими пользу хозяйству, там почитали баловством, да по большому счёту и возиться было некому. А в Шаманской вотчине «бесполезных» собак и кошек любили, по дворам их носилось множество. Сейчас «Бобик», навострив уши, спешил к Мраку.

Уши его, должно быть, когда-то пытались выпрямиться. У одного даже получилось, оно торчало лохматым треугольником, а второе так и не сумело, застряло в висячем положении. Выглядел пёс забавно, но Кириллу было не до разглядываний. Он знал, что Мрака животные слушаются. Однако таких чудес дрессуры, как запросто подозвать к себе впервые увиденного пса, до сих пор на его памяти Мрак не демонстрировал.

«Бобик» подошёл и, не дойдя до Мрака пару метров, замер.

– Сидеть, – приказал Мрак.

Пёс с готовностью, как будто с вечера до утра занимался лишь тем, что учился выполнять команды, сел.

– На задние лапы встань, – приказал Мрак.

Пёс поднялся на задние лапы, неловко держа передние перед собой.

– Кружись!

Пёс, неуклюже перетаптываясь, принялся крутиться вокруг своей оси. Неумело, явно выполняя такое впервые в жизни, но старательно. В толпе кто-то ахнул.

– Вот и вас так кружат, – презрительно бросил Мрак людям. – Вот этот утырок, – ткнул пальцем в Шамана. – Нравится?

Люди молчали, недоверчиво глядя то на него, то на пса.

– Ручки – вот они, – продемонстрировал Мрак открытые ладони. – Прям как с вами, да? Топчетесь на цепи возле будки – а разглядеть эту цепь не можете.

Пёс по-прежнему кружился на месте. Аж язык на плечо вывалил от напряжения.

– Лежать, – сжалился над ним Мрак. Пёс плюхнулся на живот, Кириллу показалось, что если бы умел, вздохнул бы с облегчением. – Ползи ко мне.

Пёс неловко пополз.

– Не надоело ползать? – кивнув на пса, бросил толпе Мрак. – Свою башку включить не хотите? Эх, жаль, мамка моя померла! Вот уж кто бы вам мозги прочистил. «Убьют своих родителей», – писклявым голосом передразнил он женщину, которая кричала. Повернулся к Кириллу. – Поехали отсюда, а? Меня тут чем дальше, тем больше с души воротит, того гляди блевану.

Пёс тем временем добрался до его ботинок.

– Стой, – бросил Мрак.

Пёс послушно замер.

– Свободен. Шагай, куда шёл.

Пёс, будто очнувшись, обалдело отряхнулся. Вскочил и потрусил прочь. А Мрак, не глядя на него, забрался назад в седло. Вопросительно повернулся к Кириллу.

– Едем, – кивнул тот. Обращаясь к толпе, попросил: – Пожалуйста. Вы же взрослые люди! Попробуйте подумать своей головой. Сами. Не оглядываясь на Мать Доброты. Уверен, что у вас получится.

Уезжали они в молчании. Никто из жителей посёлка не проронил ни слова.

***

Отъехав на расстояние, достаточное для того, чтобы их не было видно от ворот, Мрак попросил Кирилла:

– Притормози маленько.

Кирилл придержал коня:

– Что?

Вместо ответа Мрак приблизился к Шаману. И вдруг ударил его – резко, сильно, кулаком по лицу.

Шаман вскрикнул, нырнул ладонями под капюшон.

– Прекрати! – рявкнул Кирилл.

– Дак, всё, – брезгливо вытирая кулак об одежду, буркнул Мрак. – Поехали дальше.

Кирилл, приблизившись, сдёрнул с Шамана капюшон. Шаман закрывал лицо руками, между пальцами сочилась кровь.

– Убери руки, – велел Кирилл.

Шаман, помедлив, отвёл от лица ладони.

– Нос сломал? – с надеждой спросил Мрак.

Кирилл присмотрелся.

– Нет. Разбил только, нос и губу.

– Жалко.

– Прекрати, – повторил Кирилл.

Хотя у самого кулаки чесались. Давно так сильно не хотелось ударить! Даже и не вспомнить, как давно.

Впрочем, Шаман с агрессией в отношении своей персоны не сталкивался, похоже, ещё дольше. На чужаков он смотрел не со злостью, не с яростью – с искренним изумлением. Кажется, до сих пор не верил, что на него осмелились поднять руку. И это неверие Кирилла, который до сих пор всеми силами пытался погасить в себе злость, взбесило окончательно.

– Не ожидал? – яростно бросил он. – Веришь – мы тоже. К чему ещё нам готовиться?! Каким ещё враньём ты пичкал людей?!

Шаман стиснул зубы. Вызывающе, ни слова не говоря, уставился на Кирилла.

Из разбитого носа капала кровь. Смешивалась с той, что текла из рассечённой губы, капли падали на плащ и терялись в тёмных складках.

Эмпатией Джека Кирилл не обладал, но молчание было достаточно красноречивым. Шаман не скажет ни слова даже под пытками – это Кирилл, глядя в горящие ненавистью тускло-зелёные глаза, отчётливо понял. И не выдержал – тоже ударил Шамана. По щеке, наотмашь. Выплеснув в удар всё накопившееся отчаяние и злость. А Шаман даже не попытался увернуться. И если, когда его бил Мрак, этому можно был найти объяснение, тот ударил неожиданно, то у Кирилла намерение было ясно написано на лице. Однако Шаман даже не пытался уклониться. И Кирилл вдруг понял, почему – он попросту не знал, что это нужно делать. Похоже, действительно никогда прежде не участвовал в драках.