Текст книги ""Фантастика 2025-161". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Гедеон

Соавторы: Павел Барчук,Мила Бачурова,Елена Шатилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 282 страниц)

Вернувшись из Бункера, доложил, что «с доктором каши не сваришь».

– Молодой был – орел был, – пояснил он. – А сейчас закис хуже плесени, шибко осторожный. Пропалит он нас, к бабке не ходи.

– А девчонка?

– Вот она – что надо. – Джек предъявил наполненный реактивами рюкзак. – Правильно бункерный сказал. Дохлая – не понять, в чем душа держится, но молодец. Сперва-то заочковала, я уж давить не стал. А потом сама прискакала. Днем, когда ихние заснули все.

Герман хмурился. Он все-таки больше рассчитывал на помощь Григория.

– В следующий раз пусть Лара в Бункер идет, – распорядился он. – Если эта барышня на одни твои прекрасные глаза повелась, в другой раз и взбрыкнуть может. Бабы – народ непостоянный.

Глава 15

Дом. 64 дня после возвращения. Лара

– Ты тут? – Лара заглянула к Джеку в комнату. – Вернулся?

– Не, еще в завалах, – отозвались из-за дверцы шкафа. – Завтра приходи.

– Да ну тебя.

Лара, войдя, потрогала печку – горячая, хоть сегодня не поленился протопить. Открыла дверцу, сгребла в горку дотлевающие угли. Села на Люкову кровать – та стояла напротив печки, Люк любил тепло.

Почти половину комнаты занимали спортивные маты у дальней стены. Между полом и потолком висела боксерская груша. Стены были украшены выцветшими постерами, над каждой из трех кроватей – своя, любовно подобранная коллекция.

Раньше они жили тут втроем: Джек, Люк и Гарри. Боролись на матах, молотили по груше, развешивали постеры. Зимой препирались, кому идти за дровами и топить печку. Одежду аккуратист Гарри складывал в шкаф, а Джек с Люком наваливали на спинки кроватей, доводя тем самым Гарри до белого каления. Примерно раз в месяц лучнику удавалось заставить друзей разобрать барахло, после чего вороха на спинках начинали накапливаться заново.

Теперь Жека остался в комнате один. Никого к себе не приглашал и сам ни к кому в соседи не напрашивался.

Лара посмотрела на спинку его кровати – пусто. Вещи Жека убрал.

«Наверное, все мы такие, – мелькнула дурная мысль, – если вдруг Олеська…» Лара зажмурилась и помотала головой. Нельзя про такое думать, беду накаркаешь.

Окликнула:

– Одевайся, я не смотрю.

– А то не видала ты там чего-то. – На дверце шкафа повисло полотенце, босые ступни, выглядывающие из-под дверцы, перетоптались – Джек одевался.

Вышел, в джинсах и малиновой футболке с силуэтом извивающейся стриптизерши на груди.

Лара покосилась на собственный ярко-желтый халатик с плюшевыми кошачьими ушками на капюшоне. После опостылевшего камуфляжа каждый из «бойцов» отрывался по-своему.

– Ну что, как в Бункере?

– Нормально.

– Карточка сработала?

– Как родная.

– Уф-ф, – выдохнул Джек. – Я боялся, хватится лохматая – замок перенастроят, от греха. – Уселся на Люкову кровать рядом с Ларой, стулья в комнате не держали за ненадобностью. – Но, видать, решила, что сама где-то прощелкала… А девка как? Все приготовила?

– Приготовила. Привет тебе от нее.

– Во, счастье-то привалило!.. Гостинцы бункерному кто повез? Сталкер?

– Угу.

Лара помолчала. Погрустнела.

– Маринкины ребята говорят, бункерного у Толяна бьют. И я тоже чувствую, что хреново ему.

– Толяну всё отольется, – глядя перед собой, холодно пообещал Джек. – Олеська говорит, надо этого гада на солнце выкинуть, а я бы пристрелил. Посмотреть хочу, как черепушка его поганая разлетится.

Из Владимира пленники попытались бежать. Попытка провалилась, и Гарри Толян сжег. Покрытый волдырями труп бросил в ту же камеру, где держал Джека и Олесю. Не убирал до тех пор, пока обоих не начало выворачивать от смрада.

Олеся, вернувшись из плена, разговаривать перестала вовсе. Сутки напролет проводила на стрельбище, всаживая в мишени пулю за пулей. В конюшню, ухаживать за лошадьми – этого никто в поселке лучше нее не умел – уходила, лишь подчиняясь приказу Германа. А при первой возможности снова возвращалась на полигон.

Джек не изменился. Вроде бы. Ржал и балагурил по-прежнему. Только иногда подвисал, глядя перед собой – и тогда в глазах у него плескалось такое, что Ларе становилось страшно.

– Я до сих пор не понимаю, – горько проговорила она. – Неужели нельзя было с Евгеньичем договориться, чтобы бункерного Толяну не отдавать? Чтобы вас на лекарства обменять, на батареи для генераторов? Да мало ли, на что?

Джек покачал головой:

– Нельзя было. Толяну, падле, башню совсем сорвало. Для себя ему и лекарств и энергии хватает, а на поселок плевать. Жить хочет. Чем больше стареет, тем сильнее хочет. А в башке засело, еще с того раза, что бункерный чудо сотворить может! Он ни на что другое меняться не стал бы – потому Герман и тогда Евгеньичу ничего не сказал, и сейчас молчит.

– Сейчас в Бункере уже и не Евгеньич главный, – напомнила Лара. – Евгеньич плохой совсем, мне девка рассказывала.

– Угу. А Вадя – козел! И вообще, мерзко у них там. Вранья много.

– Кто бы говорил.

– Я не так вру. – Джек помолчал. – А Вадя – жаба надутая. «Вакцина», «теория», «спасение расы», – передразнил он. – Брехня это! По херу ему все, кого спасать собрался. Если от чего и тащится, так сам от себя. Какой он крутой и как всех облагодетельствует. Как все за ним бегать будут и в рот заглядывать, памятник золотой поставят. «С вакциной мы шагнем в новую эру, – Джек, очень похоже на Вадима, задрал подбородок и поправил несуществующие очки, – Кирюша мне нужен, чтобы продолжать разработки, вместе мы спасем человечество»… Срать он хотел на человечество! И на Кирюшу тоже. Злится только, что бункерный свою линию гнет, вместо того, чтобы ему подмахивать. И, ты думаешь, он эту вакцину, когда изобретет, всем подряд раздавать будет? Хрен там! Они у себя в Бункере новых людей будут выращивать. Из пробирки.

Лара обомлела:

– Как это?

– Не знаю, но, видать, способ есть. Тем, кто родится, мозги будут мерить. Умных, как бункерный, у себя оставлять, а таких, как мы с тобой – наверх выпихивать, чтобы пахали.

– С чего ты взял?

– Слыхал, как они с лохматой терли. Я пропуск в хранилище искал – решил лабораторию обшарить, девка сказала, что чаще всего там зависают. По клинике-то полазить не сумел, на минуту один не оставался – то медсестра, то доктор рядом отсвечивали. И в комнате у доктора тоже ни фига не нашел, он туда, по ходу, только спать приползает. Я и двинул в лабораторию – после восьми у них, вроде, все разбегаться должны. Дверь дернул – не заперто, внутри тихо. Зашел – а Вадя с лохматой, оказывается, там! Ну, то есть, не прямо там, а в следующей комнате, треплются сидят. Дверь открыта, слышно хорошо. Меня, вроде, не видать. Я и давай по столам лазать, а заодно их послушал.

– Псих! – решила Лара. – А если бы спалился?

– Не спалился бы. Они ж не как мы – встали да пошли. Сперва обсудят десять раз: «Не пора ли уходить?» За это время дохлый оживет да смотается.

– Но пропуск ты не нашел?

– Не-а. Пропуск потом у лохматой вытащил.

– Как?

Джек подмигнул:

– От изнасилования спас. Вот и подарила.

У Лары округлились глаза.

– Спас?! От изнасилования?!

– Угу. Уговорил.

– Ох, трепло… – Лара помолчала. – У них Евгеньич – хороший. Не как Вадя, и не как эта баба противная.

Джек покачал головой:

– Хороший-то хороший, да только недолго ему осталось. И главные сейчас в Бункере – Вадя с лохматой. Еще хуже него стерва! Девчонке мозги наизнанку вывихнула, чтоб от нас подальше держалась. А сама…

– Что – сама?

– Ничего.

Джек вдруг спрыгнул с кровати, подошел к окну. Распахнул раму, покрутил рычаг, поднимающий затворку на ставне. Закурил. Лара покосилась на часы.

– Не сгорю, – успокоил он, – проверено.

– А доктор? – вспомнила Лара. – Его ведь тоже все слушаются?

– Доктор – нормальный… – Джек выдохнул дым. – В молодости был. А сейчас ему все по фигу. Как сказать… Уже решил для себя, что сдохнет в Бункере, понимаешь? Вот, сколько проживет, столько проживет, а больше ему не надо. Он, как будто, уже помер, вместе с женой своей. Что ему Вадя скажет, то и делает. С ним про бункерного откровенничать – себе дороже б вышло, это я четко срисовал.

Лара вздохнула.

– Девку жалко.

– Угу. Одна она там нормальная… Не ревела хоть?

– Нет. – Лара улыбнулась. – Хотя мне – не больно обрадовалась. Тебя ждала.

– От тоже, удивила! Меня в каждом поселке ждут.

Лара пошарила по полу и запустила в Джека тапком. Тот поймал снаряд на лету, положил на подоконник.

– Ты там поаккуратнее с ней, – помолчав, попросила Лара. – Такая ведь, если врежется, так на всю жизнь.

Джек хмыкнул.

– Сказала, блин. Как она может врезаться, когда знать не знает, что с парнем делать?.. У нее даже звук другой, не как у нормальных девчонок. Журчит себе, что твой ручеек, ни то, ни сё. Член увидит – небось, в обморок упадет… Тьфу.

– А по-твоему, только для этого влюбляются? – возмутилась Лара. – Только чтобы трахаться?!

– Дак, я б не возражал, кабы только для этого… – Джек увернулся от второго тапка. – Ладно, не дуйся.

Подошел, сел перед Ларой на корточки.

– Не слышу, думаешь, как ты по бункерному страдаешь? – Потормошил Лару за коленку. – Не кисни. Насмерть не забьют, он Толяну живой нужен. Прорвемся! Главное, чтобы девчонка не спалилась.

– Слушай, – вспомнила Лара, – я давно спросить хотела. Вот, то, как ты людей слышишь… Оно случайно не стало… ну, сильнее, что ли? Раньше ты так с ходу не сек, кто по ком страдает.

– Стало… Погоди! У тебя тоже?

– Ну да. Я бункерного очень хорошо чувствую. Про Сталкера сразу поняла, что повязку снимать пора, хотя даже не прикасалась. И вообще…

– А отчего это?

– Да почем я знаю. – Лара вздохнула. – Взрослеем, наверное.

– А с Олеськой – так же?

– Я с ней не разговаривала. Она такая сейчас… Не до вопросов. Как будто болеет тяжело, только я это лечить не умею.

– Я умею.

Лара изумленно вскинула брови.

– Ну, не лечить, – поправился Джек, – не то брякнул… Не знаю, как сказать. Просто подходил к Олеське недавно, она на полигоне была. Сидит на земле, смотрит не пойми куда. Звук идет – хоть вешайся, такая безнадега. Я рядом сел, обнял. И звук этот… вот, не знаю, что я с ним сделал! На себя перетянул, что ли?.. Не объяснить. Но услышал потом, что Олеське полегче стало.

– Это вчера было?

– Угу. Откуда знаешь?

– Почувствовала, что ей легче… А ты ужинать не приходил! Я заглянула – спишь.

– Ну да, сплющило маленько.

– Балбес, – рассердилась Лара. – Оттого, видать, и сплющило! А сам вечером еще в завал потащился!

– Да к вечеру отпустило уже.

– «Отпустило»!.. Сиди, я тебе сейчас отвар приготовлю. И чтоб всё до капли выпил, ясно?

Сентенцию о том, что самогон помог бы гораздо лучше, Лара проигнорировала.

Владимир. 150 дней после возвращения. Кирилл

– А может, я все-таки останусь?

Стелла, уже одетая для улицы, жалась к Кириллу. Уходить было страшно. Она никогда раньше не покидала поселок.

– Нет. Пожалуйста, иди. Не теряй времени, за мной вот-вот явятся… Ты все помнишь? Куда идти, что говорить?

– В Вязники… Там Марина. Сказать, что я от бункерного. И ждать.

– Умница. Иди.

– А ты? – Стелла всхлипнула.

– Стелл. Ну, сколько раз уже обсуждали… Все со мной нормально будет. – Кирилл мягко отстранил девушку от себя. – Давай, соберись. Тебе еще с этими уродами разговаривать.

– Ни пуха ни пера, – пробормотала Стелла. И быстро, чтобы больше уже не оглядываться, вышла из комнаты.

Кирилл, застыв за входной дверью, напряженно прислушивался к ее перебранке с охранниками.

«…Приспичило умнику кофе – и бери, где хочешь, хоть рожай! А у меня не готово ничего, я на базу потом собиралась. На хрена только вы его приволокли…».

Кирилл переживал, что Толян мог дать команду не выпускать из дома даже Стеллу… Уф-ф. Пронесло. Вышла.

По словам Тохи, со стороны Вязников поселок охранялся «чисто для виду», и покинуть его можно было беспрепятственно. Мало у кого могло возникнуть желание бросить налаженную, относительно сытную жизнь здесь ради борьбы за выживание в полуголодных Вязниках. Стелла – девушка сильная и неглупая. Должна добраться.

Кирилл прошел на кухню, сел за стол.

Как же тянется время, когда чего-то ждешь! Особенно когда ждешь плохого.

И страшно. Пока готовился, было не страшно. Рядом с Тохой, со Стеллой, Кирилл казался себе крутым и очень умным. А сейчас, когда их нет рядом, вдруг отчетливо, до сосания под ложечкой, стало ясно, какая авантюра – все то, что он придумал. И сколько разных «если» должны сойтись для того, чтобы безумный план сработал.

Если не подведут Стеллины подруги из гарема. Если Тоха все успел. Если Толян со злости Кирилла не пристрелит – сразу, без всяких разборок. А еще – если соратники не сдадут своего вожака.

Стеллу могут перехватить по дороге, припугнуть пытками, и девушка вряд ли выдержит. Тоха… Тоха его однажды уже предавал. Сделать здесь хоть что-то, не доверившись казанскому, было невозможно: свободно передвигавшийся по поселку Тоха стал ногами, руками и глазами Кирилла. Но сближаться с ним – даже просто, хотя бы раз, поговорить по душам – Кирилл себе не позволял. При попытках Тохи сделать это холодно отстранялся.

Он пытался убедить себя в том, что готов к самому худшему. Что дешево свою жизнь не отдаст и калечить себя не позволит… Но как же было страшно. Кирилл поймал себя на том, что ловит каждый звук, доносящийся с улицы, и изгрыз уже два ногтя на руке.

Надо успокоиться. Ты мужик, или крючок поросячий? – вспомнил он любимое присловье Рэда. Уймись! Прекрати дрожать. Все, что можно было успеть, успел. Все, что можно было проверить, проверил. Теперь уж чему быть, того не миновать.

Он не будет больше думать о том, что сейчас произойдет. Лучше подумает о Ларе… Столько раз гнал от себя мысли о ней, но теперь-то можно. Доживет ли до утра – неизвестно, так хоть повспоминать, пока никто не мешает.

Лара…

Стелла.

Лара – где-то далеко, будто в другой галактике. А Стелла – вот она, рядом. Не надо было… с ней. Неправильно это. Подло.

Пьяный он был, конечно, но все-таки не настолько, чтобы совсем уж не соображать. Тоха тогда странное какое-то пойло приволок, сказал, что в завале выкопал.

Владимир. Ранее. 89 дней после возвращения. Кирилл

– «Bombay Sapphire», – прочитал на этикетке Кирилл. – «Dry Gin»… Ну, джин – это точно алкоголь. Только непонятно, почему сухой.

– Да где ж сухой? – Тоха встряхнул бутылку с голубой жидкостью. – Нормальный, не высох! А что бухло, так это я сердцем почуял.

Пахла странная жидкость почему-то хвоей. И пилась приятнее, чем самогон – Кириллова злость на весь мир, по мере опрокидывания рюмок, затухала, не так давила.

Злость и раздражение его в последнее время не покидали. С трудом сдерживался, чтобы не кидаться на приставленных охранников. А также на подопытных «придурков», на Толяна, и даже на Стеллу с Тохой…

Ведь, ладно бы приходилось только Толяну врать, это еще полбеды. Сильнее всего угнетало то, что Кирилл до сих пор понятия не имел, удается ли опыт.

Каждую ночь он всматривался в свое отражение в зеркале – вроде, кожа темнее стала. И глаза светлее, вроде… А может, ему только так кажется. Два месяца тут торчит и ни хрена не знает! Ни в составе крови, ни в температуре тела – никаких изменений. Фиг поймешь, действует ли порошок или это подсознание обманывает, выдает желаемое за действительное.

Кириллу часто снилось, как он выходит за ворота поселка и идет в горизонт, навстречу светлеющему небу.

Глаза во сне ничем не прикрыты – хотя уж так-то ходить точно нельзя, об этом еще подумать надо. Кирилл, забегая вперед, уже прикидывал, что обычными очками не обойтись, кожа вокруг глаз нежная, нужно будет что-то вроде тех, в которых через болото шли, использовать.

Он и про состав для покрытия стекол думал. И про новую пропитку для комбезов. Сейчас ведь как: порвался комбез – считай, боец на несколько часов потерян. Дыры латать – та еще морока, ну и стопроцентной защиты починенный комбинезон уже не дает. А если пропитку, к примеру, распылять по матерчатой основе?.. Сейчас комбезы служат на открытом солнце недолго именно из-за невозможности сделать защитный слой более толстым и тем самым сковывающим движения. А если бог с ней, с толщиной – ну, неудобно, так притерпеться можно, адапты ребята крепкие. А пропитка пускай постепенно, под солнечными лучами, выгорает?.. Истончается – но в течение трех-четырех часов, а в идеале дольше?.. Выгорел защитный слой – взял баллон, обработал комбез заново. А если «звездочка» прилетит, или пулей стукнет – поставил обычную заплату, сверху пропитку распылил – и готово! В Бункере до такого не додумались, потому что комбезы почти не использовали. Как и приборы ночного видения – их, по-хорошему, тоже допилить бы. Не говоря уж о генераторах – столько энергии вокруг разлито, что дух захватывает, а мы жалкие крохи подбираем и ноем, что не хватает!.. Да куча всего полезного пылилось у Кирилла в черновиках.

А солнце во сне принимало почему-то облик дразнящейся девушки. Лица ее Кирилл не видел, оно пряталось в россыпи волос. Девушка смеялась, кружилась в танце, вокруг гибкой фигурки развевались длинные одежды.

«Тебе до меня не добраться! Ты заперт, ты не вырвешься!»

Кирилл пытался ускорить шаг, но ноги вязли, словно в болоте.

… «Бункерный, а что значит „Аврора“?..»

«Богиня утренней зари…»

Подумаешь, богиня нашлась! Тебя даже в древности не боялись. Кирилл этого не произносил, но девушка будто бы знала, о чем он думает – заливалась смехом, и сон обрывался.

В общем, Тоха с этим своим сапфиром удачно зашел. После очередного посещения лаборатории Толяном Кириллу выть хотелось.

Джин закончился быстро, а перейти на самогон не позволила Стелла, Тоху выставила.

Кирилл казанского не провожал. Сидел, тупо воткнувшись в монитор и щелкая мышью. Слушал негромкую перебранку в коридоре: «Вали, кому сказала! Ему на работу вставать рано».

Щелкнул дверной замок. Стелла вернулась.

– Спать-то идешь?

– Не сейчас. Попозже.

– Ох, горе мое…

Стелла села рядом с Кириллом, облокотилась на стол. Тоже уставилась в монитор – нравилось ей на экран смотреть, хоть и не понимала ничего.

Усаживаясь, коснулась Кирилла коленкой. Нечаянно, фокусы свои давно бросила – и, может, поэтому так остро отозвалось. Кирилл повернулся к ней.

Девушка. Рядом. Красивая… Нахлынуло воспоминание – богиня Аврора из сна. Взгляд заскользил по Стеллиной фигуре.

Стелла покраснела, но глаза не отвела. Наоборот, подалась навстречу. Погладила Кирилла по щеке.

Руку он поймал. Потянул Стеллу к себе, потом опомнился.

– Прости.

Резко встал, опрокинув табурет. Вышел.

Долго стоял в душе, понимая, что надо бы протрезветь. Когда вода полилась совсем холодная, вылез, вытерся и быстро прошел в спальню.

А скоро почувствовал, что Стелла обняла его и прижалась к спине. Одежды на ней не было, это Кирилл каждой клеткой почувствовал.

– Стелл… Не надо. – Он отодвинулся.

И услышал горькое:

– Потому что шлюха, да?

– Не смей так говорить! – Кирилл резко обернулся. – Ты это не выбирала.

– А почему тогда? – Стелла едва не ревела. – Что со мной не так?

– Все с тобой нормально. Это со мной не так.

Кирилл сел. С прорвавшимся отчаянием прошептал:

– Я и без того живу так, как велят, понимаешь? Дома Вадим работать не давал, все требовал вакциной заниматься, а здесь я – вовсе на поводке. Ем, сплю, работаю, даже в туалет хожу – когда Толян позволяет! Еще трахаться не хватало по его воле. Чтобы охранники на прослушке ржали, да слюни роняли… Нет уж. Обойдутся.

Стелла с облегчением рассмеялась:

– Господи, дурак.

Придвинулась снова, обняла. Зашептала на ухо:

– Это не Толян так решил. Это я хочу, чтобы тебе хорошо было! Не ублюдку какому-то, а тебе. В первый раз в жизни этого хочу. Понимаешь?

Чтобы кровать не скрипела и прослушка ни о чем не догадалась, матрас они стащили на пол…

Запуталось все. И как выбираться – непонятно.

Ладно, одернул себя Кирилл. Ты сперва хотя бы до утра доживи. И хотя бы из этой клетки выберись.

В двери заскрежетал ключ. Кирилл выпрямился. За ним пришли.

Глава 16

Владимир. 150 дней после возвращения. Кирилл

Пришедшие не задавали Кириллу вопросов. И даже, как ни странно, не били. Просто сшибли с ног, обыскали – все, что нашли в карманах, сложили в пакет – и, связав сзади руки, погнали к Толяну.

Помещение, в которое привели Кирилла, диктатор гордо именовал «приемной». Кирилл читал в какой-то статье, что невысокие люди любят все большое, сублимируют таким образом недостаток роста. Низкорослый и щуплый, как тринадцатилетний мальчик, Толян являл собой идеальное воплощение этой теории – в приемной было огромным всё.

Тяжеловесный стол размером с футбольное поле. Монитор на нем – дюймов двадцать, не меньше. Крутящееся кожаное кресло для хозяина, в котором легко разместились бы еще двое. Длинный журнальный столик с бегемотами-креслами по бокам. Едва ли не всю противоположную стену занимала видеопанель. Показывала она всегда одно и то же – музыкальные клипы с томными красотками, а еще одну стену занимал «бар», Толянова гордость: многочисленные полки за раздвижными стеклянными дверцами, уставленные красивыми бутылками.

Кириллу уже доводилось здесь бывать. За низким столиком, под совместное распитие содержимого бутылок, Толян не раз пытался его разговорить. Экзекуции Лысый проводил здесь же. Места в приемной хватало.

Сейчас Толян восседал за столом торжественно, как на троне. А в одно из бегемотов-кресел забился перепуганный, средних лет, мужчина. Кириллу он показался знакомым.

Побелевшими пальцами мужчина вцепился в подлокотники и смотрел на экран – чтобы не смотреть на Лысого, понял Кирилл. Верный палач Толяна с равнодушным видом стоял под видеопанелью. А на полу у его ног скорчился избитый Тоха.

Кирилл внутренне содрогнулся. Оставалось уповать лишь на то, что у Тохи достало мужества не проговориться. И на то, что Лысый не успел сильно его изувечить.

Кирилл постарался придать себе удивленный вид:

– Казанский! Ты чего натворил?!

Тоха шевельнулся.

– Лежать! – Лысый наступил ему на спину.

Ну, хотя бы в сознании. И руки не связаны, это хорошо. О том, что простреленное когда-то Джеком плечо у Тохи так до конца и не разработалось, во Владимире знали и серьезным противником, очевидно, не сочли.

Кирилл перевел изумленный взгляд на Толяна:

– Хозяин? Что происходит?

– А это щас ты мне расскажешь, – расплываясь в людоедской улыбке, пообещал Толян. – Во всех, бляха, подробностях! Как ты мне тут четвертый месяц по ушам ездишь, зяблик бункерный!

– Я не понимаю…

– Ах, не понимаешь! Сейчас, бляха, поймешь. Ты!.. Как тебя? – Толян обращался к мужчине в кресле. Тот еще сильнее сжался. – А ну, повтори – что там у него в стекляшках?

– Раствор глюкозы с витаминами, – пробормотал мужчина.

– Похоже оно на лекарство?

– Ни в коей мере…

– Слыхал?! – Толян приподнялся в кресле. Выше ростом он от этого не стал, и угрожающая поза смотрелась карикатурно. – Ни в коей, бляха, мере!

Кирилл принял оскорбленный вид. Повернулся к мужчине.

– Кто вы такой? И что именно вы исследовали?

Толян кивнул одному из тех двоих, что привели Кирилла сюда.

Его ударили раньше, чем успел подумать, что сейчас ударят. В глазах потемнело.

Больше бить не позволю, – хватая ртом воздух, подумал Кирилл, – хватит.

– Стелка где? – осведомился у сопровождающих Толян. – Чего не притащили?

– Дак, на базу пошла. За продуктами.

Толян выругался.

– Как вернется – сразу сюда!

– Понял, босс. – Лысый кивнул одному из охранников.

Тот вышел. Но вместо него тут же прошел в приемную и замер за спиной у Кирилла другой.

– Сперва я Стеллке сиськи отрежу, – глядя на Кирилла, пообещал Толян, – и на солнышко выкину! А тебя, падлу, смотреть заставлю. Потом этого, – небрежный кивок на Тоху, – изуродую так, что жить не захочет. А потом за тебя примусь, и тут уж весь поселок любоваться сгоню! Чтобы каждую тварь проняло до самых печенок. Чтоб запомнили, гады, каково это – мне му-му крутить! Понял, гнида бункерная?!

– Понял.

Кирилл наконец отдышался и сумел выпрямиться. Сейчас – или никогда. Пока его снова не начали бить.

– Как вас зовут? – справившись с дыханием, спросил у мужчины.

– Алек… – тот от неожиданности запнулся. – Алексей. Мы с тобой знакомы, я из Нижнего. Работал в лаборатории у Ильи.

Вот оно что.

– Лучше бы вам было там и оставаться.

– Молчать, су… – начал было Толян, но Кирилл перебил.

– Ложитесь на пол, Алексей, – посоветовал он. И крикнул: – Аврора!

Слово прозвучало неожиданно, и Толян не успел отреагировать. А его подчиненные без команды даже в туалет не ходили – поэтому Кирилл беспрепятственно, высоко, как только мог, подпрыгнул на месте. И изо всех сил топнул правым ботинком.

Его, конечно, обыскивали. Но разглядывать подошвы охранникам в голову не пришло.

Детонатор сработал, как надо, стеклянный бар разлетелся вдребезги. Один из осколков вонзился Лысому в глаз – палач истошно, громче взрыва, заорал, схватившись за лицо и оседая на пол.

Вскочивший на ноги Тоха – пароль «Аврора» предназначался ему – выхватил у окривевшего Лысого из кобуры пистолет. Кирилл, одним прыжком оказавшийся за креслом – бестолковый Алексей к предупреждению не прислушался и сейчас причитал, держась руками за окровавленное лицо – успел позавидовать Тохе, когда тот выстрелил Лысому в лоб.

Кто-то из охранников, очнувшись, принялся палить, но ни в Тоху, ни в Кирилла не попал. Только свесилась с кресла, неестественно вывернувшись, испачканная в крови рука Алексея.

Тоха метнулся к Кириллу, за кресло. Дважды выстрелил, усмиряя нападающих.

– Как ты? – Кирилл отчаянно пытался перетереть скотч на руках об осколок стекла.

– Нормально.

В приемную вломились еще двое охранников – и откуда только берутся?! – кресло-бегемот вздрагивало от выстрелов, но пока держалось.

– Толян! – громко позвал Кирилл. – Хочешь, фокус покажу?

В ответ заматерились, призывая охрану «изничтожить гниду».

– Н-на! – выкрикнул Кирилл.

И, вложив в удар всю скопившуюся злость, треснул о стену вторым ботинком.

Выстрелы, как по команде, прекратились, и в наступившей тишине отчетливо прогремел дальний взрыв.

От обиталища Толяна до оружейного склада было больше трехсот метров, но стены дома содрогнулись, а из окон посыпались стекла.

– Ы-ы-ы!!! – взвыл Толян. – Су-у-ука!!!!!

Он понял.

– Если не хочешь, чтобы я остальные склады взорвал, – крикнул Кирилл, – мухой – ко мне! И не палить больше!

Подозрительный Толян, опасаясь диверсии, запасы оружия распределил по трем складам. Кирилл взорвал самый большой, но два других у диктатора еще оставались.

Толян выбрался из-за стола.

– Не стрелять! – рявкнул на охранников.

Кирилл как раз сумел разодрать скотч на руках и забрал у Тохи пистолет. Поймал шею Толяна в локтевой захват. Приказал охранникам:

– Лошадей к дверям! – и, для убедительности, толкнул диктатора пистолетом в висок.

– Выполнять, – буркнул тот.

Испуганным, на что Кирилл сильно рассчитывал, он, увы, не выглядел.

***

Выйдя из дома Толяна, Кирилл понял, что в освещении улица не нуждается. Склад вдали полыхал так, что можно было газеты читать.

– Пожар устроил, падла! – истерично взвизгнул Толян. – Гля, что наделал! Сейчас ведь соседние дома запылают, люди погибнут! Невинные!

– Не погибнут, – пообещал Кирилл, – если твои бойцы пожар тушить побегут, а не тебя выручать.

К дому Толяна со всех сторон спешили парни в камуфляже. Кирилл встряхнул диктатора.

– Уйми бойцов! Ну? А то через секунду второй твой схрон на воздух взлетит.

Толян с ненавистью зыркнул на Кирилла. Но послушно скомандовал:

– Парни! Диверсия! Бегом туда – соседние дома отливать! Пока по городу пожар не попер.

«Парни», с изумлением глядя на Кирилла, отбить Толяна, слава богу, не пытались. Часть из них продолжила недоуменно топтаться на месте, часть, починившись команде, и правда побежала тушить пожар.

Кто-то подвел к дверям лошадей. Хорошо, что оседланных, наездник из Кирилла был не ахти. А Тоха, заметил он, выходя из дома, зажал рукой бок. Задели, наверное, хоть казанский и уверял, что все нормально. На коня он, тем не менее, взобрался не в пример ловчее Кирилла.

Толяна Кирилл втащил в седло за шиворот. Усадил перед собой.

– А где ж у тебя еще-то взрыватели? – с подозрением осведомился диктатор. – Ботинков-то – два!

– В Караганде, – внутренне холодея, отрезал Кирилл. – Будешь дальше языком молоть – узнаешь, где.

Никаких взрывателей больше не существовало. Он не успел их сделать. И попросту блефовал.

– А когда ж ты, сука, мне-то в бар бомбу подсунул?

Кем-кем, а трусом Толян не был. Даже захваченный в плен, рассуждал здраво.

– Когда с тобой бухал.

– Звездишь! Ты к бару не подходил.

– Подходил, – соврал Кирилл, – ты не видел. Я в твой стакан снотворного сыпанул, ты и вырубился.

– Как же ты его пронес, снотворное-то? В заднице, что ли?

Перед посещениями приемной Кирилла тщательно обыскивали. Он, и в самом деле, при всем желании, не сумел бы пронести в обиталище Толяна ни пылинки.

– Заткнись! – не зная, что ответить, еще раз хорошенько встряхнул диктатора.

Толян умолк, свирепо сверкая глазами. Кажется, вычислял в уме, кто мог помочь Кириллу. Сразу вспомнилась Кристина – лишь однажды виденная девушка, большеглазая и тоненькая, нынешняя Толянова фаворитка. Заряд закрепила под полкой, замаскировав бутылками, она. Какие кары для любовницы рисует сейчас извращенный Толянов мозг, Кирилл предпочел не думать.

Они скакали к въездным воротам города.

Спокойствие Толяна было объяснимо, ворота охраняли лучшие его бойцы. В том, что отбить хозяина у горе-террориста они сумеют, Толян, похоже, не сомневался.

– Звездец тебе, гнида бункерная, – злорадно пообещал Кириллу он. Вдали уже виднелись сваренные из железных листов ворота, от них навстречу всадникам спешили вооруженные люди. – Даже если меня завалишь, все равно звездец!

Кирилл остановил коня.

– Стоять всем! – Снова встряхнул Толяна за шиворот.

– Стоять, – лениво бросил бойцам Толян.

– Открыть ворота!

– Открывайте…

Ворота медленно начали расходиться.

На что рассчитывает Толян, было ясно: его тело прикрывало Кирилла лишь спереди. Как только Кирилл подъедет ближе к воротам, спина окажется беззащитной. Для хорошего бойца прострелить руку, держащую пистолет – детская забава.

– Бункерный, как ворота откроют, скачи вперед, – послышалось рядом. Тоха подъехал почти вплотную. – Скачи во весь опор! Я прикрою, сколько смогу. Может, и прорвешься.

– Тебя убьют. – Кирилл всматривался в раздвигающиеся ворота.

Бойцов было много, по десятку с каждой стороны. Несмотря на команду стоять, они медленно приближались к всадникам. Где уж тут прорваться…

– Меня по-любому убьют, – спокойно отозвался Тоха. – Не они, так ваши.

Толян мстительно захохотал.

– Сообразил, надо же! Молоде-ец…

Кирилл с отвращением саданул диктатора по щеке рукоятью пистолета. Смех оборвался.

– Я знал, на что подписываюсь, – продолжил Тоха. – И мне все равно далеко не уйти, бочину зацепили.

Кирилл, скосив глаза, заметил, что в седле казанский сидит неровно. Правый бок окрасился кровью.