Текст книги ""Фантастика 2025-161". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Гедеон

Соавторы: Павел Барчук,Мила Бачурова,Елена Шатилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 282 страниц)

Глава 18

Бункер. 151 день после возвращения. Даша

– Дарья… Я в сотый раз спрашиваю, что это за список?! – Елена трясла несчастным листком перед Дашиным лицом. – Где ты это взяла? У кого?

– Не скажу.

Даша перепробовала уже столько вранья, каждый раз гневно отметенного, что мозг отказался предлагать новые варианты. Стало все равно.

– Елена Викторовна, я не скажу. Оставьте меня в покое, пожалуйста. Вадим Александрович! Пожалуйста…

Даша была уверена, что будь Сергей Евгеньевич здоров, этот немыслимый допрос давно бы прекратился. Но старик находился в клинике и разговаривал с трудом. Он не смог бы заступиться за Дашу, даже если бы захотел, и пытка продолжалась.

Любовь Леонидовну, чтобы не плакала, и Олега, как существо бесполезное, в пять минут выяснив, что оба они о Дашиной подпольной деятельности ничего не знают, из комнаты выгнали. Остались только Даша, Вадим и Елена.

Даша не смогла бы сказать, как долго ей уже задают вопросы.

«Что это?! Откуда?! Кто тебе это дал?! Зачем?!»

Даша знала только то, что правду говорить нельзя. Как бы ни уговаривали. Джек предупредил еще в самом начале, очень серьезно: «Что бы тебе ни пели! Как бы ни загибали, что весь мир спасешь, если скажешь».

Ох, как же Даша ругала себя! Как можно было допустить такую небрежность, оставить список в комнате! Джек ведь предупреждал – сжигай, обязательно. И она сжигала, до сегодняшней ночи. А сегодня слишком устала.

И ведь оставалось чуть-чуть! Джек сказал, что этот раз, и еще, может быть, следующий – и всё. И Даша – от радости, наверное – потеряла бдительность. Задремала прямо в комнате за столом – от усталости и постоянного недосыпа с ней в последнее время такое случалось, – со списком в руках. А Елена Викторовна зашла и увидела.

Даша плакала, изобретала какую-то ложь, каждую последующую нелепее предыдущей. Дважды попыталась упасть в обморок.

Ничего не помогало. Люди, всю жизнь бывшие для нее самыми главными, умными и добрыми, вели себя… ужасно.

Она ведь сразу честно объяснила – это не мой секрет! Я не могу ничего сказать. Пожалуйста, умоляю, не спрашивайте!

А они все равно спрашивали. Настаивали на своем, давили. Вопросы летели с двух сторон, Даша не успевала изобрести новую ложь. И тогда начала просто качать головой.

Не скажу… Не помню… Не знаю… Пожалуйста… Оставьте меня в покое!

– Дашонок, – в какой-то момент услышала она. – Если бы ты знала, как плохо нам самим! Как мы мучаемся от того, что приходится вытягивать из тебя информацию! Я себя какой-то садисткой чувствую, честное слово. Но ты ведь должна была понять, знаний у тебя достаточно – эти компоненты нужны для изготовления взрывчатки! Скажи, откуда этот список? Кому понадобились аммиак и глицерин, да еще в таком количестве?

– Лена, по-моему, хватит миндальничать, – услышала Даша голос Вадима. – Девочке настолько заморочили голову, что она ничего не скажет. Придется колоть сыворотку.

Даша сначала не поняла. А потом подскочила на стуле.

– Нет!!! Не надо!!!

Она неловко сорвалась с места и попыталась убежать – но Тимофей, стоявший у двери, поймал. Вот, оказывается, для чего он там стоял.

– Пожалуйста! Не надо…

Даша отбивалась и умоляла как могла, но через минуту, очень болезненно, ей в плечо вонзился шприц.

– Я же говорил, нужно сразу, – услышала Даша укоризненные слова Вадима. – Сейчас все выясним. И зачем только ребенка мучили?

***

– Так… Лена, готова?.. Тест!.. Как тебя зовут?

– Даша…

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать…

– Где ты взяла записку? Вот эту?

– Джек принес…

– Это адапт?

– Господи, Вадик, ну а кто?! Он сюда как-то приходил, с письмом от Кирюши. Я была уверена, что Даша про этого парня и думать забыла.

– Не забыла, как видишь. Дарья! Для чего тебе список?

– Чтобы я подобрала реагенты…

– И ты подобрала?

– Да…

– Когда?

– Позавчера…

– И куда дела?

– Отдала Джеку…

– Он сказал тебе, для чего они нужны?

– Кирюше…

– О, боже! Зачем они нужны Кирюше?

– Не знаю…

– И впрямь, не знает.

– Вижу. Девочку просто использовали. Заморочили голову, чтобы помогла ориентироваться в хранилище. Дожили. Воровство!

– Для чего?!

– По-моему, элементарно. Для продажи, конечно.

– Но… адапты ведь никогда не воровали?

– Леночка. Все когда-нибудь бывает в первый раз! Кирилл тоже никогда раньше не употреблял алкоголь. И адаптскими девицами не увлекался… Дарья! Этот Джек придет сюда снова?

– Да…

– Когда?

– Завтра…

– Как он попадет в Бункер?

– Я открою люк…

– Замечательно. Великолепно! Просто слов нет! Снабжение-то уже на поток поставлено, а мы сидим, в ус не дуем. Этак у нас скоро полхранилища вынесут… Дарья! Сколько раз этот Джек приходил сюда?

– Не помню… Я жду-у…

– О боже… Кого?!

– Же-еку…

– Господи, только этого не хватало. Дорогая моя, ну зачем тебе ждать вора и мерзавца?!.. Так! Не плачь! Прекрати!.. Лена, у нее истерика.

– Вижу, это побочная реакция на препарат. Девочка очень эмоциональная… Дашенька, малышка! Ну, не плачь! Все хорошо… Вадик, я бы этого подонка своими руками задушила.

– И я бы, поверь, с удовольствием помог. Но, боюсь, наших с тобой усилий не хватит, придется дожидаться Германа. Жаль, конечно, что позвать его до завтра уже не успеем – полюбовался бы на результаты своего тиранического воспитания! Ну, ничего. Скрутим этого негодяя, все у него узнаем, и тогда уж главнокомандующего пригласим.

***

К появлению Джека в Бункере подготовились серьезно. В рубке, по бокам от двери, затаились Тимофей и еще двое мужчин из мастерской. В глубине, не видимые снаружи, сидели Вадим, Елена и Григорий Алексеевич.

Врач категорически не одобрил то, что Даше кололи сыворотку, и высказал это коллегам с полной откровенностью – находившаяся после укола в клинике Даша пришла в себя и сквозь открытую дверь слышала разговор.

– Парень – тот еще пройдоха, – сумрачно подтвердил врач. – Все вокруг колхозное, все вокруг мое! Но вот, что для наживы это сделал – не верю, хоть убейте. Он солдат, а не вор.

– По-моему, ты сам себе противоречишь.

– А по-моему, ты не хочешь меня слышать. Я говорю о том, что истинной подоплеки его и Дашиного поступка мы не знаем. Тут не воровство, тут сложнее.

– Грегор, окстись! Какие сложности, все ясно как день. Этот негодяй откуда-то узнал – скорее всего, от Кирилла, – что в нашем хранилище содержатся вещества, весьма востребованные на поверхности. Заморочил бедной Даше голову рассказом о том, что Кирилл нуждается в них, и преспокойно который месяц грабит! Уже озолотиться успел, я думаю. Страшно представить, кому он все это продает.

– А я до сих пор не могу понять, почему Даша его покрывала, – вмешалась Елена.

– Хм. Вот тут как раз все понятно. Влюбилась девочка.

– Грегор, ты в своем уме? В адапта?!

– А почему нет? Красивый, нахальный, сложен, как Аполлон – а что еще барышне надо, в ее-то годы? Не в старпера же вроде меня ей влюбляться, и не в Олега – перину ходячую. Тем более, что в голове, с Любиным пуритантским воспитанием, полная каша.

– Но ты ведь сказал…

– И подтверждаю. Ты попросила, я проверил. Дашка по-прежнему девственница, если тебя только это интересует. Но, по-моему, это всего лишь вопрос времени. Причем, вопрос абсолютно не важный.

– Не важный?

– Вот именно. Важно, дорогие мои ученые, то, что вы потеряли: Дашкино доверие. И это, как по мне, куда более серьезная потеря, чем невинность… Важно то, что сердцем она, после того, что вы сделали, уже не ваша.

– Ты говоришь так, как будто мы это сделали для своего удовольствия! Или считаешь, что лучшим решением было опустить руки и сдаться?

– Да. Именно так я и считаю. А ваш поступок – мерзость, чем ни прикрывай.

– Григорий!

– Грегор!

– Коллеги. Это – мое мнение. Хотите – слушайте, не хотите – не надо. Об одном прошу, отстаньте от Дашки! По доброй воле она с вами разговаривать не будет, только нервы бедолаге истреплете.

– Мы должны были все выяснить. Я эту девочку с младенчества воспитываю. И я имею право знать, что с ней происходит! Ты не представляешь, как мне сейчас больно.

– А как ей больно, Леночка? Об этом ты не подумала?

– По-моему, Грегор, ты слишком нагнетаешь. Даша – наивный ребенок, она просто не отдает себе отчет в том, что натворила! Когда успокоится и поймет, сама прощения попросит, вот увидишь.

– Как угодно. Прислушиваться никого не заставляю… Я вам еще нужен?

– Последний вопрос. Ты пойдешь с нами встречать этого парня?

– Разумеется, пойду. Есть ощущение, что врачебная помощь будет не лишней.

– Неужели ты думаешь, что подонок станет сопротивляться? При очевидном, с нашей стороны, преимуществе?

– Уверен, что станет. Уж то, что он-то – отнюдь не ребенок, объяснять не надо, надеюсь? Разумеется, будет сопротивляться. И что-то мне подсказывает, что он очень хорошо умеет это делать.

Даша лежала, съежившись в комок под одеялом, и боялась пошевельнуться. Ей было нестерпимо стыдно. Слово, которое так легко произнес Григорий Алексеевич – «влюбилась» – было для нее чем-то запредельным. Слишком сложным и слишком хрупким для того, чтобы рассуждать об этом, даже наедине с собой.

Она ждала Джека – это правда. Она скучала без него – тоже правда.

Всякий раз, как только за адаптом закрывался люк, начинала скучать. Расстраивалась, если вместо Джека приходила Лара, хотя и с ней отлично сдружилась. Подолгу перебирала в памяти все, что Джек говорил ей. Вспоминала его голос, взгляд… Как именно называется то, что она испытывает, Даша не знала, ни в одной из читанных ею книг подобное описано не было, но высоким словом «любовь» она свои чувства ни за что не назвала бы.

Как можно любить парня, который не бывает серьезным?.. Который, стоит лишь завести разговор на тему чувств, строит такие рожи и произносит такие слова, что только и остается – покатываться от смеха?.. А они – «влюбилась»!

Дураки, идиоты паршивые! Как они посмели такое с ней сделать?!

Даше казалось, что изнутри у нее вытащили и растоптали ногами что-то настолько важное, что жизнь согласилась бы отдать – но не это. А еще сильнее мучило осознание: она выболтала главное. Их с Джеком и Ларой тайну, которую поклялась хранить.

Даше было так горько, что даже не плакала. Твердо решила, что слез ее никто из этих людей больше не увидит, и ни словечка от нее не услышит.

После того, как Григорий Алексеевич осмотрел ее и разрешил увести из клиники, Даша сидела в своей комнате. Запертая, под присмотром Любови Леонидовны.

Любовь Леонидовна всхлипывала и причитала. Даша воспитательницу не слушала и на причитания не реагировала. С того момента, как пришла в себя, думала только об одном.

Джека схватят. Сделают укол. И он расскажет – точно так же, как она сама! – то, о чем молчал даже с ней.

На Дашины расспросы он, еще в самом начале, ответил прямо:

– Лапушка… Меньше знаешь – дольше проживешь. Мало ли что.

Даша тогда обиженно надула губы. А он оказался прав, что не сказал… Джека надо предупредить. Надо выбраться отсюда и помочь ему.

Пожалуйста, если есть на свете справедливость! Пусть ей все удастся.

– Ой… Любовь… Леони…

Даша, сидевшая в кресле, запрокинула голову и бессильно уронила руки – от души надеясь, что обморок изображает достоверно.

Любовь Леонидовна заохала. Даша никогда ее не обманывала, невинные детские хитрости в счет не шли. Наставница отперла дверь и бросилась к себе в комнату, за нашатырем.

Даша немедленно «очнулась». Вскочила и тихо выбежала следом.

Притаившись на пороге комнаты воспитательницы, подождала, пока та достанет аптечку и углубится в изучение ее содержимого. После этого осторожно вытащила ключ, торчащий в двери комнаты.

К Любови Леонидовне она заходила не раз и помнила, что ключ рассеянная воспитательница лишний раз не трогает, «чтобы не потерять». Изображая обморок, на это и рассчитывала. Прокричала в спину роющейся в аптечке женщины:

– Извините, Любовь Леонидовна!

Выдернула ключ из двери, захлопнула дверь и заперла снаружи. Первый пункт плана удался. Теперь – только бы успеть!

Никогда еще Даша не бегала так быстро. Она задыхалась, у нее кололо в боку. Тапочки, будто решив добавить хозяйке мучений, то и дело норовили соскочить с ног. Только бы успеть…

В коридоре, ведущем к люку, было тихо. И из рубки тоже не доносилось ни звука: значит, Джек еще не появился.

Если до сих пор Даша молилась о том, чтобы он почувствовал опасность и не пришел, то теперь взмолилась об обратном. Пожалуйста, пусть он появится сегодня! И чем быстрее, тем лучше. Во второй раз такой фокус у нее не выгорит… И почти сразу услышала, как открылся лифт в конце тоннеля.

– Жека! – Даша выскочила в коридор. – Беги отсюда! Скорее!

Она ринулась навстречу к адапту.

– Дарья, стой! – Выскочивший из рубки Тимофей схватил беглянку поперек живота.

Даша отчаянно отбивалась.

– Жека! Беги!

– А ну, отпустил девку!

Джек тоже побежал – но не к выходу.

Когда приблизился, Даша взвизгнула – увидела, что в руке он держит пистолет, направленный Тимофею в лоб.

– Ты не посме… – начал Тимофей.

И разжал руки – Джек коротко замахнулся и ударил мужчину рукояткой в висок.

Даша завизжала уже в голос, едва не упала вместе с Тимофеем. Джек поймал ее за руку. Прикрикнул:

– Не ори! Спалили?

– Да.

– Валим! – Джек, волоча за собой Дашу, рванул обратно. Но далеко они не убежали.

– Стоять! – рявкнул напряженный, усиленный микрофоном, голос Вадима Александровича. – Я отключил лифт и заблокировал люк. Наружу ты не выберешься.

Джек в ответ рассмеялся, зло и решительно.

– Да хер ты угадал, – отозвался он. Выпустил Дашину руку. Приказал: – Стой тут, – и рванул вперед.

Оставшейся стоять посреди туннеля Даше было хорошо видно, как Джек отшвырнул от себя сначала одного бегущего навстречу мужчину, потом второго, и поймал обалдело – явно не ожидал от адапта такой прыти – замершего у входа в рубку Вадима за шею. Приставил к его голове пистолет.

– А теперь, кто там еще шифруется… Люк открыли – мухой!

– Вот гаденыш! – Из рубки выбежал Григорий Алексеевич. Небрежно, будто неживую помеху, оттолкнул Джека с дороги. Бросился к Тимофею, взял за руку, щупая пульс. – Ты соображаешь, что натворил?! – Единственный из всех, врач не выглядел напуганным.

– Здорово, доктор, – кивнул Джек. – Знаешь… Ты нормальный мужик. Но ты лучше не лезь.

– Может, еще спасибо сказать?! За то, что избил моих коллег?

Джек покосился на поверженных противников. Пообещал:

– У калек твоих даже синяков не останется. Я с девочками – и то не такой ласковый… А работяга скоро очухается, ничего ему не будет. Люк открывайте! – Он встряхнул за шиворот Вадима.

– Объясниться не хочешь? – Григорий Алексеевич достал из поясной сумки какое-то лекарство, расстегнул и закатал рукав Тимофея. – Для чего вам понадобились реактивы?

Джек усмехнулся.

– Доктор… Ты же видал, какой я расписной ходил? Так вот, чтоб ты знал – из меня тогда ни слова не вытрясли. Неужто думаешь, что сейчас расколюсь?

– Я не знаю, что за ситуация была тогда. – Григорий Алексеевич ввел Тимофею лекарство. – Сейчас – удивлен, что об этом нужно говорить, – здесь нет твоих врагов! Объясни толком, для чего нужны реактивы, и вполне вероятно, что мы сами вам поможем. – Он посмотрел на Джека. Раздельно, с нажимом, проговорил: – Мальчик. Я не обманываю. Ты же слышишь.

– Слышу, – непонятно кивнул Джек. – Только ты здесь не один… Але, красавица! – крикнул в сторону рубки. – Не психуй, морщины будут! Лучше люк открой.

– Скоро рассвет, – напомнил Григорий Алексеевич. – Ты не успеешь до дома добраться.

– А вот это не твоя печаль. Открывайте!

Джек исподлобья смотрел на врача. И вдруг, вскрикнув, упал. Вадим Александрович сумел-таки нащупать в кармане шокер.

***

Адапта заперли в изоляторе – небольшой клетушке с привинченной к полу кроватью и унитазом в углу. К потолку над кроватью крепилась металлическая штанга. По штанге скользили тросы, от ручных и ножных кандалов – длина тросов позволяла арестанту лечь на кровать или доковылять до унитаза. За все годы существования Бункера изолятор использовался впервые.

Вадим рвался допросить «вора» немедленно, но Елена сумела настоять на своем – какие могут быть допросы после всего пережитого! Адапт никуда не денется, а полузадушенному Вадиму надо прийти в себя. Она подождала, пока Григорий поставит ему капельницу с витаминным раствором, содержимое колбы должно было задержать Вадима в клинике не меньше, чем на час, и побежала в изолятор.

– Зачем ты это сделал?!

– Чё? – Сидящий на кровати адапт старательно изображал умственно отсталого.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Для чего тебе понадобились реактивы?

Адапт не ответил. Затряс головой.

– В твоих интересах говорить правду. Если не скажешь добровольно, я вколю тебе пентотал!

Адапт снова встряхнул головой. Приложил к уху ладонь:

– Чё?

– Не придуривайся. Сыворотку правды.

– Не слышу. – Парень встал. – Уши заложило… Чего свистишь?

Елена подошла ближе.

– Отвечай на мои вопросы, – четко, раздельно повторила она, – это в твоих интересах.

Вместо ответа адапт запрыгал – тряся головой, словно выливая из уха воду. Проорал:

– Ни хрена не слышу!

Елена подошла ближе. Тронула парня за плечо, чтобы прекратил прыжки. Нигде не читала о такой реакции на электрошок, как потеря слуха, но к адаптским организмам учебники вообще малоприменимы… Светлые глаза адапта сверкнули нахально и довольно. Парень поднял скованные руки, схватил Елену в кольцо.

– Ух, как соскучился! – и впился губами в губы.

Пропажу пропуска с тем, что произошло три месяца назад между ней и адаптом, Елена не связала. А негодяй успел, видимо, обшарить ящики стола, пока Елена принимала душ. Спохватилась она только через неделю, в хранилище выбиралась нечасто. Решила, что карточка затерялась в комнате, и попросила Тимофея изготовить дубликат.

– Отпусти! – Елена уперлась ладонями адапту в грудь. – Ты украл у меня пропуск! Как ты мог?

– Дак, я бы отпустил – руки связаны. – Парень позвенел у нее за спиной наручниками. – Расцепи, а?.. Хоть потискаю как следует. А то, когда еще получится.

– Как ты посмел! – Елена дергалась в кольце его рук. – Ты ведь мог забраться ко мне в комнату, когда меня там не было! Двери мы не запираем!

– Прости, лапушка, – адапт поцеловал ее в щеку. – Торопился шибко. Да к тому же – и мне польза была, и тебе удовольствие. Скажешь, нет?

– Для чего ты грабил хранилище?! Как убедил Дашу помогать?!

Парень ухмыльнулся.

– У меня убеждать – один способ. Старый, зато действенный.

– Неправда! Дашу ты не соблазнял! Зачем тебе реактивы?

Адапт скорчил изможденное лицо:

– Голодал. На еду менял.

– Прекрати юродствовать! Ты мне отвратителен!

– Ух, как мы заговорили. – Шутливый голос резко поменял тональность. За спиной Елены снова лязгнул металл. – Сними браслеты! А то весь Бункер про аллергию узнает.

Елена похолодела.

– Тебе не поверят…

– Мне – ясный день, не поверят. А камере – легко. – Адапт кивнул на мигающий в углу огонек следящего устройства. – Думала, я совсем идиот – не отдуплю, что у вас тут покруче, чем у Толяна, кино снимают?

– Какого еще Толяна? Что ты несешь? – Идиоткой сейчас почувствовала себя Елена. Вот что значит, никогда не доводилось кого-то допрашивать… Как можно было забыть, что в изоляторе постоянно работает камера?!

– Да кореш мой один, – ухмыльнулся адапт. – Выдумщик – ух! Кино шибко любит, особенно про любовь. – Он крепче прижал Елену к себе.

Объятия, несмотря на ярость, волновали. Против воли накрывала знакомая сладкая волна.

– Поди, на записи хорошо видно, как мы тут с тобой обжимаемся… И куда пропуск делся, ты только что сказала.

Елена снова попробовала вырваться. Бесполезно, держал адапт крепко.

– Далеко собралась?

– Я закричу, и сюда придут!

– Да на здоровье, мне не жалко. Я сейчас сам орать начну. И рассказывай потом своему Ваде, что ничего у тебя со мной не было. – Адапт чуть отстранился, заглянул Елене в глаза. Холодно, с нажимом проговорил: – Снимай браслеты. И выводи меня отсюда.

***

Даша снова сидела в комнате взаперти. На этот раз без Любови Леонидовны.

Она не плакала. Вместо горя прорезались злость и обида. Джек ведь почти вырвался! А его, так подло – шокером! Навалились втроем, утащили куда-то. И даже Григорий Алексеевич не заступился.

«Я пытался договориться по-хорошему, – отрезал врач в ответ на Дашины рыдания, – он не захотел. Теперь пусть пеняет на себя».

Щелкнул, открываясь, дверной замок.

– Я не желаю ни с кем общаться, – демонстративно отвернувшись и не глядя на вошедшего, объявила Даша. – И кушать не буду. – Приближалось время обеда.

– Ну и ходи голодная, – фыркнули от двери.

Даша подпрыгнула. В последний миг сумела задавить восторженный визг:

– Ты вырвался?!

– Нет, блин, сижу… Тихо ты, не пищи. Пойдешь со мной?

– Куда? – обомлела Даша.

– К нам.

– Разумеется, не пойдет! – Джек, оказывается, пришел не один. Вслед за ним в комнату шагнула Елена Викторовна. – Я предупреждала, что это глупая и бессмысленная затея.

– Вы его отпускаете? – Обалдевшая Даша во все глаза смотрела на наставницу. – Вы все выяснили, да? Джек не виноват?

Джек хохотнул:

– Угу, еще как выяснили… Лапушка, не тормози. Решай быстрее.

– Нечего тут решать, – вмешалась Елена. – Дашин ответ очевиден, и я тебе об этом говорила.

– Ты много чего говорила. – Джек повернулся к Даше. – Ну? Со мной пойдешь или здесь останешься, дальше сказочки глотать?

– Дарья, не слушай его!

– Вы ведь почему-то слушаете. – Даша нахмурилась. – Елена Викторовна, что происходит?

Елена досадливо вздохнула.

– Я ведь сказала. Твоего… знакомого мы отпускаем. Поскольку, как это только что выяснилось, гнусность с хищением реактивов спланировал не он.

Джек ухмыльнулся. Елена спокойно продолжила:

– Он – всего лишь исполнитель, удерживать его в Бункере не имеет смысла. Он мог бы уже уйти, но почему-то вбил себе в голову, что ты можешь захотеть того же. Объясни, пожалуйста, что это бред, и он здесь на минуту не задержится.

Джек негромко похлопал в ладоши.

– Гладко брешешь, – оценил он, – аж завидно! Я бы так не смог.

– Я ничего не понимаю… – Даша растерялась окончательно.

– Тебе и не нужно ничего понимать, – отрезала Елена. – Просто скажи, что не хочешь с ним идти! И всё, никогда больше его не увидишь. С Вадимом Александровичем я поговорю, обещаю. Уверена, что он тебя простит. Мы оба понимаем, что ты действовала из лучших побуждений, верила, что своими действиями спасаешь Кирюшу… Надеюсь, нет нужды объяснять, что тебя вероломно обманули! Воспользовались твоей наивностью и душевным благородством. Реактивы нужны вовсе не Кирюше. Они нужны тому, кто прислал сюда его. – Елена кивнула на Джека.

Тот смотрел на нее с искренним восхищением.

– Охренеть… А кто прислал-то? Ну, чтоб я тоже знал?

Елена вопрос проигнорировала.

– Дарья, – поторопила она, – я жду.

– Это… правда? – глядя на Джека, пролепетала Даша.

Тот пожал плечами.

– А какая разница? Доказать я все равно ничего не могу. И она, – Джек кивнул на Елену, – тоже не может. Так что, лапушка, правда тут одна осталась – твоя. Сама решай, кому больше веришь.

Даша растерянно молчала.

– Дарья, – Елена Викторовна повысила голос. – Я не понимаю, о чем ты думаешь! Он тебя даже по имени ни разу не назвал, подозреваю, что попросту не потрудился его запомнить! Неужели у тебя действительно может возникнуть мысль о том, чтобы променять наше общество на адаптское? Жить в антисанитарных условиях, слушать грубости и пошлятину? Отзываться, вместо имени, на дурацкую кличку? Не о чем тут говорить. – Елена повернулась к Джеку. – По-моему, все ясно.

Тот ненадолго замер, глядя на Дашу – ей снова показалось, что прокалывает взглядом насквозь. Неловко поежилась.

Джек развел руками:

– Ну, ясно так ясно.

Подошел к Даше. Подмигнул, заглядывая в глаза, легонько пожал ее руку.

– Не поминай лихом, лапушка. – Развернулся и быстро вышел.

– Дарья, сиди здесь! Я скоро вернусь. – Елена Викторовна вышла вслед за Джеком. В двери повернулся ключ.

Обалдевшая Даша еще немного посидела на кровати. А потом вскочила и отчаянно заколотила в дверь.