Текст книги ""Фантастика 2025-161". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Гедеон

Соавторы: Павел Барчук,Мила Бачурова,Елена Шатилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 282 страниц)

Глава 20

Эри. Ростов на Дону. 1076 км от Бункера

– Убей ее! – Ада, поначалу уставившаяся на Эри в изумлении, очнулась быстрее всех. Ткнула пальцем в девушку и повторила, обращаясь к Виссариону: – Убей!

Виссарион огляделся по сторонам. Глупо спросил:

– Как?

Ни пистолетов, ни ножей у Ады и Виссариона не было. Серый, впрочем, рассказывал, что и в Цепи воспитание так называемых «бойцов» успело отойти в прошлое. Если его и Мрака, первых представителей нового поколения, Сталкер воспитывал по своему образу и подобию, то Сашка, родившийся на пять лет позже Мрака, первым делом взял в руки букварь, а не метательный нож. Если Эри правильно поняла, это было следствием политики, которую насаждал в Цепи Кирилл. На юге, судя по всему, сложилась схожая ситуация: Виссарион и Ада были вооружены единственным охотничьим карабином, который Ада сейчас сорвала с вешалки у двери и сунула в руки брату.

– Вот. Застрели! – она брезгливо посмотрела на скорчившихся на полу Серого и Мрака. – А можешь у этих оружие взять... Чего ты замер? Они бы нас не пожалели!

– То они, – упрямо проговорил Виссарион. – А она, – кивнул на Эри, – не такая! Драться не умеет, безоружная. К тому же, на нас похожа.

Прислушиваться к Виссариону Эри не требовалось, и так догадалась, что мальчишке она симпатична. В отличие от Ады, которая ее, похоже, с первого взгляда за что-то возненавидела.

– То, что безоружная, еще ничего не значит, – уверенно объявила Ада. – А то, что похожа на нас, а сама с ними – вообще дрянь, я же тебе объясняла! Это значит, что она перешла на их сторону, продалась злым, похотливым уродам! Эти негодяи, – Ада снова пнула Серого в бок, – они ведь хорошо умеют драться и убивать, правда? – прищуренные глаза уставились на Эри. – На севере перебили всех, кто слабее, а теперь к нам полезли? Тебе тоже доводилось убивать, или только как подстилку таскают? Спишь с обоими, да?

– Мы все вместе спим, – ошалев от потока упреков, нелепых и жутких одновременно, пробормотала Эри.

Перед глазами промелькнул вдруг Мрак, уверенной рукой рассекший горло несчастному лосю. Серый, грозящийся отрезать уши пленнику. Стафка с заломленными назад руками... Эри стало понятно, что точного ответа на вопрос, умеют ли адапты убивать, она не знает. До сих пор предпочитала об этом не думать.

– Вот! – торжествующе кивнула Ада, – а я что говорю? Эти, – брезгливо толкнула ногой Серого, – пришли на выручку своим. Думают, что сумеют их найти, а потом привести других и насадить зло и разврат на всей нашей земле.

– Да что ты несешь?! – Эри наконец стряхнула оцепенение, накрывшее из-за странных обвинений. Вскочила. – Это... это какая-то вопиющая глупость! Не собираемся мы ничего насаживать! Я просто ищу отца. И Серый тоже. За что вы отравили ребят?!

Она попыталась броситься к Серому, но Виссарион, видимо, сумел справиться с минутной слабостью – толкнул Эри обратно на кровать. Вскинул к плечу ружье и взвел курок.

Черное дуло уставилось Эри в лоб. Ада истерически расхохоталась.

– Слышал? – бросила Виссариону она. – Она просто – просто, понимаешь?! – ищет отца. У нее есть отец! Живой, а не небесный создатель. У тебя и мать, поди, есть? – Ада вкрадчиво, жадно посмотрела на Эри. – И у них тоже? – снова шевельнула ногой Серого.

– Ну да, – снова растерялась Эри. Соображалось под дулом пистолета, как сказали бы адапты, не очень. – Есть. И что?

– Убей ее, – бросила Дина Виссариону, – с ней не о чем разговаривать. Она даже не понимает, насколько увязла в грехе. – Подошла к брату, встала за его плечом. – Если бы я была мужчиной, давно бы убила.

– Да что мы вам сделали?! – голос Эри уже не дрожал. Наоборот, окреп от злости. – Объясни, что? – Она обращалась к Виссариону, парень казался более вменяемым, чем сестра.

– Вы хотите захватить нашу землю, – странным, будто неживым голосом отозвался тот. – Наши поля и сады, наши дома и фермы. Вы будете грабить и убивать нас, насиловать наших женщин. – Он словно отбарабанивал по учебнику неинтересный параграф.

– Да! – взвизгнула Ада. – Ты видел, какими глазами эти негодяи смотрели на меня? – снова пнула несчастного Серого. – Они желали моего тела! Если бы мы их не убили, я не пережила бы эту ночь.

– Ты ненормальная? – с надеждой спросила Эри. После того, как до нее дошел смысл сказанного. – Ты ведь сама лезла к Серому! Я видела, как он тебя обнимал – а ты даже не думала сопротивляться!

– Глупышка, – презрительно бросила Ада. – Мне просто нужно было вывести его из дома, чтобы Виссарион подмешал кристаллы в питье. Мой грех – то, что позволила мужчине прикоснуться к себе, не пройдя обряд – простится. Жаль, что мы не убили вас еще там, на берегу! Мы хотели поступить по-доброте и всего лишь забрать твои лыжи, потому что этот растяпа, – Ада кивнула на Виссариона, – сломал свои. Мы рассказали бы о вас другим Посланникам, и уж они бы позаботились о том, чтобы вы не ушли далеко. Но судьба распорядилась иначе. Ты провалилась, Виссарион бросился к тебе – он разглядел твою светлую кожу и решил, что мы ошиблись, на самом деле вы из наших. А когда прибежали эти, – пинок, – было поздно, в драке мы бы с ними не справились. Но я сумела их одолеть. – Ада гордо выпрямилась. – Меня вела Мать Доброты, не зря одарила кристаллами! Мать Доброты милостива к нам, но беспощадна к нашим врагам. Она не допустит их появления на нашей земле.

– Да никакие мы не враги, – вскинулась Эри. Прочий бред решила пока не оспаривать. – Не враги, пойми наконец!

– О, да! Благодетели. – Ада прищурилась. – Ты, наверное, смогла бы обмануть Виссариона – он еще маленький и глупый, – но не меня. Я-то вижу вас насквозь – и твою лживую душонку, и мерзкие мысли твоих самцов. Если скажешь, что они не желали моего тела, я рассмеюсь тебе в лицо.

– Это... какой-то бред, – отчаянно проговорила Эри.

– Бред – выслушивать твои оправдания, – отрезала Ада. И толкнула Виссариона в плечо. – Ну? Чего ты ждешь? Пока она бросится на нас?

И в этот момент в голове у Эри что-то щелкнуло.

Глядя в обалдевшие глаза Виссариона – он ведь и правда совсем еще глупый, даром, что с ружьем обращаться научился, – она вдруг поняла, что сейчас ее пристрелят просто для того, чтобы угодить Аде. Как бункерные малыши соглашались мыть пробирки из-под реактивов и чистить клетки подопытных животных – не потому, что считали нужным это делать, а для того, чтобы не ворчала Любовь Леонидовна. И это понимание стало последней каплей. Эри поняла, что ее накрывает ярость.

Чувство было незнакомым и сильным. Злость на глупого Виссариона и чокнутую Аду навалилась вдруг так, что потемнело в глазах. Из-за нелепых страхов этих двоих Серый и Мрак лежат сейчас на полу. А если бы Эри не разозлилась на Аду, лежала бы рядом.

Эри не понимала, что она делает и не понимала, как она это делает – но увидела, что ружье на плече у Виссариона отчего-то подпрыгнуло. Потом, вспоминая, что произошло, сообразила, что парень вздрогнул от ударившей по эмоциям чужой злости. А Эри уклонилась машинально, как привыкла уворачиваться от швыряемых Серым и Мраком снежков.

Бухнул выстрел. Пуля ушла в стену над головой Эри. Ада завизжала. А Эри шагнула к Виссариону и вырвала у него из рук ружье.

Размахнулась и ударила парня прикладом – по щеке, изо всех сил. Из разбитой скулы брызнула кровь. Виссарион взвыл, Ада бросилась на Эри. Точнее, попыталась броситься – Эри догадалась, что сейчас произойдет, и развернулась в сторону девушки. Огрела прикладом так же, как Виссариона – по лицу, наотмашь. Но испугалась Ада, кажется, не столько удара, сколько бешенства Эри. Она была готова забить ее и Виссариона насмерть, и, должно быть, эта решимость хлестала сильнее приклада.

– Бежим! – схватившись за лицо, крикнула Ада Виссариону.

Распахнула дверь и выскочила на улицу. Виссарион – следом. Догнать Аду Эри не успела, а Виссариона вытянула ружьем по спине. Босиком, без обуви, поскользнулась в коридоре на пороге и упала.

Когда поднялась и выбежала на крыльцо, увидела, что Аду и Виссариона уже не догнать – их фигуры темнели в конце тропинки.

– Не смейте возвращаться! – проорала в темноту Эри. – Если вернетесь, я вас убью! Клянусь, убью!

Она стояла на крыльце до тех пор, пока Ада с Виссарионом не скрылись из глаз. Пока не перестала слышать отголоски эмоций – ужаса, смешанного с изумлением. Такого они от Эри не ждали. Неудивительно, она и сама такого не ждала. Не понимала пока, что с ней было, и не испытывала желания разбираться. Хотела лишь убедиться, что враги ушли. Что они будут делать ночью на берегу замерзшей реки, без верхней одежды, Эри было плевать.

Когда осталась на крыльце одна, окруженная наступившей тишиной, почувствовала только, что ярость уходит, а у нее замерзли ноги. Охнула, вспомнив о Сером и Мраке. И бросилась обратно в дом.

Серый

Никогда раньше его так не колбасило. Серый, впрочем, отравления вообще переносил тяжело, обычное-то похмелье плохо держал – не то что Мрак, который, сколько ни пей, вечером как огурчик.

Сегодняшнее состояние было похоже на похмелье примерно так же, как похож хлопок шутихи на пороховой взрыв. Сколько раз Серого рвало – со счета сбился. Внутри все горело, перед глазами плыло, и звуки путались – то приближались, то отдалялись. Было настолько хреново, что даже не возникало желания разобраться, что с ним происходит. Серый ненадолго очухивался, жадно делал из поднесенной кем-то кружки несколько глотков – а через минуту выблевывал все, что проглотил, и снова впадал в забытье.

Со временем – сколько прошло, черт его знает – периоды очухивания начали удлиняться. А в последний из них Серый даже различил, что голосов два. Один принадлежал Мраку, во втором, девчачьем, опознал бункерную. Постепенно врубился, что речь у Мрака с бункерной идет о нем.

– Да хорош реветь, – бухтел Мрак. – Оклемается Серый, никуда не денется.

– Вторые сутки пошли, – всхлипнула бункерная. – Ты-то уже давно... А ему все хуже.

– У меня нутро крепче, – объяснил Мрак.

Но Серый понял, что тревожится за него не меньше, чем бункерная. Попытался заговорить, но не смог, горло пересохло. Закашлялся.

– Что, опять? – в подбородок уперся край какой-то посудины, то ли кастрюли, то ли таза. – Да сколько ж можно-то, блин!

Серый разлепил глаза и мотнул головой, объясняя, что блевать не собирается. Выдавил:

– Я... норм.

– Ну, во! – обрадовался Мрак. Видел его Серый пока паршиво – размытое пятно, – но хотя бы слышал лучше. – Как хоть ты? Соображать начал?

Серый кивнул.

– На, попей. – В губы ткнулась кружка.

Серый вспомнил, какими последствиями сопровождалось предыдущее питье и еще раз мотнул головой.

– Надо, – услышал голос бункерной. Рядом с пятном-Мраком появилось еще одно пятно. – Для того, чтобы из организма вымылся яд, нужно пить как можно больше жидкости!

– Не отстанет, – заверил Мрак, – в меня так же вливала. Пей.

Серый вздохнул и осторожно отхлебнул. Бункерная оказалась права, через час он уже смог вести осмысленную беседу.

Узнал, что местные обвели их вокруг пальца, как последних идиотов. По неведомой причине сочли лютыми врагами и пытались отравить.

Ада, на которую Серый возлагал вполне, казалось бы, осязаемые надежды, велела Виссариону подбросить им в кружки яд. А может, для верности парень отравил кастрюлю с компотом – у бункерной не было возможности выяснять, на всякий случай она вылила в снег все жидкости, которые нашла в доме. Серый и Мрак остались в живых благодаря девчонке. Выпили из-за вопля не много – хотя предполагалось, что осушат свои кружки до дна. И это было, пожалуй, единственным плюсом. Зато минусов набралось – вагон с тележкой.

Местные их ненавидят – раз;

Если Ада и Виссарион не замерзнут по дороге к своим насмерть – а это вряд ли, – дальнейший путь окажется удивительно богатым на приключения – два;

У бункерной, судя по ее рассказу, кукушка все-таки поехала – три;

Пока девчонка хлопотала над Серым и Мраком, со двора спёрли лыжи – четыре.

И больше всего Серого, с малолетства приученного решать проблемы по мере поступления, беспокоили лыжи.

– Небось, они же, гады, и пригрели, – решил он. – Ты ведь сказала, пацан свои сломал?

Бункерная кивнула.

– Подруга твоя уволокла, – подколол Мрак, – на память.

Огрызаться Серый не стал. Свалял дурака, чего уж тут. Возомнил, что посторонняя девка так вот запросто, через полчаса после знакомства, из-за одних его прекрасных глаз будет на шею вешаться. Ни ухом ни рылом не повел, что дурят. Кабы не бункерная... Она ведь их спасла, получается. Посмотрел на Эри с благодарностью, та смущенно отвела взгляд.

– Ты как сам-то? – окликнул Серый Мрака. – Живой?

– Да уж поживее некоторых.

– Тогда надо бы лапника нарубить, волокушу сделать. Потащим ее по очереди, – Серый кивнул на Эри, – пока опять лыжи не раздобудем. Так быстрей получится, чем ей пешком идти.

Мрак кивнул и встал:

– Я тоже про волокушу думал.

– Вы серьезно? – подала голос бункерная.

Парни одновременно повернулись к ней.

– Пешком идти хочешь? – удивился Серый.

– Нет, что ты! – она аж шарахнулась. – Я, просто... вы правда думаете, что нужно идти дальше?

Парни переглянулись.

– А как же?

– Н-ну... – бункерная смешалась.

– Ты же сама сказала, что эти шибанутые знают про наших, – напомнил Серый. – Значит, мы уже где-то рядом! Так неужто назад поворачивать?

– Здесь наши точно были, – подал голос Мрак.

– Где – здесь? – теперь одновременно повернулись Серый и бункерная.

– Ну, в этом доме. Ща. – Мрак вышел за дверь. Отсутствовал недолго, а вернулся с доской в руках: – Во.

– «Уходите, – вслух прочитал Серый вырезанные на неожиданно гладкой, струганной доске буквы. – Не гневите Мать Доброты!» Охренеть.

– Погоди, это еще не охренеть.

Мрак перевернул доску и показал длинный ряд зарубок: шесть коротких палочек – длинная. Шесть коротких – длинная.

Серый насчитал девять таких повторов. Поставив последнюю длинную палочку тот, кто их вырезал, всадил в доску нож. Глубоко всадил, со злостью, едва не проткнув насквозь.

– Что за... – начал Серый и замолчал. Догадался. – Недели, да? Они жили в этом доме целых девять недель? Но это... Это же два месяца?!

Мрак кивнул.

– А почему так долго?

Мрак пожал плечами.

– Наверное, кто-то ранен был, – решил Серый. – Или как-то еще покалечился. А потом?

Мрак ковырнул пальцем «точку», которую поставили в конце ряда.

– Ну да, – кивнул Серый, – потом ушли. Знать бы еще, куда... А ты говоришь, возвращаться! – сердито бросил бункерной. – Нет уж. Теперь возвращаться точно никак нельзя.

Глава 21

Кирилл. Горячий ключ. 1393 км от Бункера

Джек и Эрик появились на берегу, опередив обговоренное время на несколько часов. Кирилл удивился, не ждал их так быстро.

– Гнал меня, как оглашенный, – пожаловался Эрик. – Ни поспать, ни пожрать – идем да идем! Чтоб ему такую бабу, какой мне командир достался.

Кирилл укоризненно покачал головой. О том, каким настойчивым умеет быть друг, знал не понаслышке. А Джек довольно ухмыльнулся.

– Ну, пришли же? – подвел итог он. – Вовремя? Стало быть, правильно делал, что гнал. А на бабу я, при нынешних раскладах, на любую согласен. По такому-то безрыбью – и рак русалка! Приводи, Эрик. Уболтал.

Эрик махнул рукой и беззлобно выругался. Кирилл в очередной раз порадовался спокойной терпеливости охотника.

Дома у Эрика остались жена и две дочери. Младшая, как и многие малыши в поселках, часто простуживалась и болела – Лара считала, что виной тому резко изменившийся климат. Возвращаясь от очередного заболевшего, вздыхала: «Тепло им нужно. Маленькие совсем, не успели к холодам привыкнуть». На призыв Кирилла добровольцев для похода Эрик откликнулся в числе первых.

«Рад буду, если пригожусь. Мне бы Танюшку побыстрее к теплу увезти. Глядишь, и правда болеть перестанет».

На тяготы походной жизни Эрик не жаловался, дичь с охоты приносил исправно. Умением Олеси «чуять» животных искренне восхищался, от нападок Джека добродушно отругивался – не принимал их всерьез.

А Олеся смотрела на Джека, тепло улыбаясь.

***

В приюте на берегу они провели в общей сложности трое суток. У Олеси держалась температура, и Кирилл не рискнул уходить. После того как он, еще в первую ночь, убрал смертоносные штыри и залатал дыру в полу, оказалось, что в доме вполне уютно.

Джек отчего-то был уверен, что нападать на них здесь некому. Он редко ошибался в прогнозах, и Кирилл позволил отряду передохнуть. Спали, приводили в порядок снаряжение, разведывали окрестности – присматривались, где бы оставить лошадей, – охотились, удили рыбу. Проснувшись вечером на исходе третьих суток раньше, чем собирался, Кирилл увидел, что Джек сидит возле Олеси. Ей, раненной, выделили единственную в приюте кровать, а Джек, едва объявившись, пристроился рядом. Олеся не возражала. На шутливое Кириллово: «Будет приставать – зови!», только слабо улыбнулась.

Проснулся Кирилл с той же тяжелой мыслью, с которой засыпал – о том, что Олесе придется остаться здесь, в приюте. Даже если сегодня ей станет получше, о походе и речи быть не может. Нога, конечно, заживет – но не раньше, чем через две-три недели. А трех недель у них нет. У них, положа руку на сердце, лишних суток-то нет. Ночи, потраченные на отдых сейчас, впоследствии могут аукнуться так, что мало не покажется.

Кирилл собирался поговорить с Олесей и остальными еще вчера, но утомленная температурой девушка рано заснула. Джек, допоздна шваркавший пилой и стучавший топором на заднем дворе, когда начало светать, устроился у Олеси в ногах. Сейчас сидел рядом с ней на кровати, а она обняла его и прижалась к груди.

Они не спали – ни Олеся, ни Джек. Глаза у обоих были открыты, Джек молча гладил Олесю по волосам.

Кирилл приподнялся на локте, собираясь заговорить с друзьями. А потом закрыл рот и лег обратно. Понимание пронзило резко и болезненно, аж сердце кольнуло.

Прощаются, – понял он.

Напрасно собирался с силами для тяжелого разговора. Ни Олесе, ни Джеку объяснения не требовались. И так знали, что придется расстаться – поняли это, возможно, даже раньше, чем он.

– Мне лучше, бункерный, – не отрывая голову от Джековой груди и не глядя на Кирилла, проговорила Олеся. Задавать себе вопрос, откуда она или Джек знают, что он проснулся, Кирилл перестал давным-давно. – Теперь уж точно выкарабкаюсь. Уходите, хватит тянуть.

Лицемерных переспрашиваний вроде: «Ты уверена?» от Кирилла не ждали. Олеся говорит – значит, уверена, это ведь Олеся. Его давняя суровая наставница, чьих нахмуренных бровей боялся когда-то больше, чем рявканий Рэда. Никаких заигрываний и прочих женских фокусов – прямая и честная.

– Заодно и лошади под присмотром будут, – так же, как Олеся, не поворачивая к Кириллу головы, добавил Джек. – Я вчера на заднем дворе стойла сколотил. Хрень, конечно, на соплях держатся, но лучше, чем нифига. Продуктов оставим, луга у реки богатые. Месяц-два протянут, а там уж вернемся.

– А если придут те, кто приготовил ловушку? – Кирилл не мог об этом не спросить.

– Так я же почувствую, – отозвалась Олеся. – И сама уползу, и лошадей уведу. Вон, Жека говорит, через два дома отсюда ангар нашел – целый, и двери крепкие. Могу там схорониться.

– Да и вряд ли эти уроды скоро нарисуются, – добавил Джек. – Тут ведь не настоящее жилье – так, ночлежка. Появляются, по всему видать, не часто.

– А если все-таки появятся? И нападут? – Кирилл задал следующий вопрос, думая о том, что разговор получается идиотским.

Это ведь он, командир, должен был подумать за Олесю и решить, что ей делать! Он должен сидеть сейчас рядом с ней, уговаривать остаться и обещать, что все будет хорошо. Он, а не Джек, должен был озаботиться безопасностью Олеси и стойлами для лошадей... Олеся пожала плечами.

– Пусть попробуют. Руки у меня целы, глаза на месте... Разберусь.

– Простите, ребят, – вырвалось у Кирилла.

В этот раз Джек и Олеся повернули-таки головы. С одинаково недоуменным выражением на лицах.

– Охренел? – поинтересовался Джек. – Это еще с какого перепугу?

– С того, что паршивый из меня командир.

Джек вздохнул. Пожаловался Олесе:

– Да что ж за жизнь-то, а? И за тебя подержаться охота, и этому малахольному втащить! И прям не знаю, чего больше хочется.

– Втащи, – сердито буркнула Олеся, – чтоб херню не порол.

Кирилл вздохнул.

– Блин, да как вам объяснить...

– Это я тебе сейчас объясню, – приподнимаясь, пообещал Джек, – с ноги! Ты командир, мы бойцы. Ты ведешь, мы идем. Командуешь – подчиняемся. Занят – решаем вопрос самостоятельно, об исполнении докладываем. Что непонятно? – он, придерживая Олесю за плечо, сердито выпрямился.

– Отвык ты от нас, бункерный, – попеняла Олеся. – Ты свое дело делай, а мы прикроем. Для того с тобой и увязались.

Кирилл почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Встал и пошел к выходу.

Разбуженный громкими голосами Эрик обалдело смотрел на захлопнувшуюся за командиром дверь.

***

Через Дон переправлялись в надувной лодке. Сначала переправились втроем, потом Джек вернулся за вещами.

Кирилл заранее настроился на то, что возвращения разведчика со второго рейса придется ждать – все-таки у них с Олесей есть, о чем поговорить без посторонних. Ну и вообще, запоздало сообразил он, взрослые люди, все-таки. Дома от периодически доносящихся слухов пренебрежительно отмахивался, а сейчас вдруг подумал – да почему нет? Ни Джек, ни Олеся семейными узами не связаны. А то, что Кирилл ни за одной из сторон порывов страсти не наблюдал, еще ничего не значит... Но Джек затратил на обратный рейс ровно столько же времени, сколько на первый.

– Быстро ты, – похвалил Кирилл.

Они вдвоем вытащили на берег лодку и принялись сдувать – вынули затычки и легли на оседающие под весом борта.

– Жека... – начал Кирилл.

Замолчал в надежде на то, что Джек продолжит сам – как это нередко бывало. Но тот лишь издевательски покосился, закуривая. Сквозь зубы с зажатой в них сигаретой поторопил:

– Ну? – облегчать Кириллу задачу явно не собирался.

– Ничего, – подумав, решил Кирилл.

Захочет Джек поделиться чем-то, так в себе держать не будет. А молчит – значит, считает, что не Кириллово это дело.

Взгляд Джека потеплел.

– Ни хрена я не знаю, бункерный, – помолчав и выпустив дым, ответил на незаданный вопрос он. – Просто, вишь... Мы с Олеськой восемнадцать лет – плечом к плечу. Бывало, конечно, что расставались – по месяцу не виделись, а то и дольше, – но тогда-то я знал, что с ней ничего не случится! Как в первые годы отвоевались, так потом везде в Цепи мир-покой настал, не тебе рассказывать. А сейчас – хрен пойми, что происходит. Встретил бы я того, кто эти штыри в пол навтыкал – в глотку бы вколотил! И понимаю, что надо уходить, и Олеська это понимает – поди, не дети малые, – а такая тоска берет, что хоть вой.

– Все будет хорошо, – пообещал Кирилл. Хотя у самого ворочалась в груди какая-то дрянь.

– Будет, – кивнул Джек. – Верю. Потому что по-другому – несправедливо. Я ведь ее даже не поцеловал ни разу.

– А... – Кирилл подавился вопросом. Потом глубокомысленно, уже с другой интонацией, протянул: – А-а.

Джек смотрел с насмешкой.

– Нет, – сказал он. – И не пытался. Только сейчас накрыло.

– Извини, – выдавил Кирилл.

Джек пожал плечами:

– Да за что? А то сам не знаю, какая обо мне слава ходит. Невесту под венцом – и ту бы завалил, костыль у нищего – и тот бы спи@дил. А с Олеськой... не знаю. Обнял ее сейчас на крыльце – она меня проводить выползла, – прижал к себе и отпустить не могу. Вот, не могу, и все! А она тоже не дергается – и стоим, как к полу приколоченные. Кабы хрюшки твои в кустах не заворочались, может, до сих пор бы стояли.

– Они не мои, – подумав, сказал Кирилл. Просто, чтобы что-нибудь сказать.

Джек покивал:

– А, ну да! Если не твои – тогда, конечно, другое дело. Тогда все понятно. – И вдруг тепло улыбнулся. – Слушай, а ведь вру! Целовал я Олеську. По детству ещё, нам лет по двенадцать было. С Люком поспорил, что не зассу к девчонке полезть. И, видим – Олеська мимо идет.

– Не повезло, – посочувствовал Кирилл.

– Кому это, – возмутился Джек, – ей?! Да ты бы видел, какой она мне бланш поставила! А Люк ещё ржал, скотина.

Кирилл улыбнулся. Настойчиво повторил, не зная, кого убеждает, Джека или себя:

– Все будет хорошо.

– Будет, – кивнул Джек. – Куда оно на хрен денется.

***

Через две недели пути вдали показались горы.

Шел отряд осторожно, не быстро – Олеси, способной почувствовать людей на расстоянии, рядом больше не было. Часто останавливались, сверялись с картой. Предполагаемые заселенные места обходили стороной. Начавшийся вскоре подъем еще больше осложнил дорогу. Кроме того, вокруг становилось все жарче, уже как-то и не верилось, что оказались здесь, спасаясь от холодов.

Изначально Кирилл собирался дойти до морского берега, а там уж осмотреться и выбрать подходящее место – достаточно просторный и плодородный участок, с одной стороны, и такой, на который не будут претендовать аборигены, с другой. Реальность, как водится, внесла в планы свои коррективы. Чем дальше продвигался поредевший отряд, тем отчетливее Кирилл понимал: для того, чтобы беспроблемно осесть в этих краях, свои действия придется согласовать с творцом Матери Доброты.

В жилые поселки, которые миновали по дороге – а таких за две недели пути встретилось три – Джек осторожно заглядывал. Везде одно и то же – круг из покрытых фосфором голышей, женский портрет и люлька в центре. Культ Матери Доброты существовал здесь в том же виде, что и на севере. И, как на севере, не наблюдалось и намека на присутствие его создателя.

Кирилл снова и снова рассматривал круглые камни-послания с нацарапанным рисунком. В голове вертелась какая-то мысль, то и дело казалось, что догадка близко – но поймать ее не мог.

А дорога между тем забирала все выше. Начали попадаться участки, расчищенные после камнепадов. Дорога явно была хоженой и проезжей, еще и поэтому отряд вел себя крайне осмотрительно – хотя Кирилл изо всех сил надеялся, что тот, кто устроил ловушку на берегу, решил, что чужаков удалось запугать, и новые сюрпризы их не ждут. К исходу третьей недели дорогу внезапно преградила бурная горная речка.

До того как все случилось ее берега соединял автомобильный мост. Сейчас к оставшимся от моста бетонным опорам приколотили доски и провесили перила из тонких жердей. Конструкция выглядела хлипкой и ненадежной.

– Вот раздолбаи, – выругался Джек. – Неужели нельзя было нормальный мост построить?

– Мне кажется, дело не в раздолбайстве. – Кирилл вглядывался в бурные потоки воды. – Скорее всего, по весне тут так все бушует, что смывает любой настил. Я думаю, местные пробовали соорудить что-то понадежнее – возможно, даже не раз. А потом плюнули и теперь времянку кидают. Сезон простоит, и ладно.

– Все равно уроды, – пробурчал Джек. – Ну что, идем?

– Давай. Ты первый, Эрик за тобой, я замыкающим.

Переходили по одному, чтобы лишний раз не раскачивать мост. Кирилл шагнул на доски последним, дождавшись, пока на противоположном берегу окажется Эрик.

Шаткая конструкция под ногами вздыхала и всхлипывала. Перила – очищенные от веток тонкие древесные стволы – еще раз убедили Кирилла в том, что его догадка верна. С жердей даже кору поленились снять, она кое-где держалась, а кое-где облезала засохшими струпьями. Если бы за перила хватались руками не первый год, отшлифовали бы уже до блеска. А эти – явный новодел.

На середине моста Кирилл невольно замедлился, любуясь несущимся внизу потоком. Прозрачная, ледяная даже на вид, чистейшая вода, крутые буруны у крупных, выглаженных рекой валунов, устланное разноцветной галькой дно – ни одни камушек не похож на другой, – поднимающаяся снизу сладкая прохлада... Было, чем любоваться и ради чего замедлиться.

И вдруг Кирилла осенило.

Галька! – дошло до него. Только не эта, речная, а...

Он остановился. Суетливо зашарил в карманах.

– Бункерный! – встревоженно окликнул Джек. – Ты чего?

– Ничего, – помедлив, с сожалением отозвался Кирилл, – иду.

Он обуздал минутный порыв и оставил камни-послания в кармане, не вытащил. Хотя до зарезу хотелось проверить догадку прямо сейчас, на мосту – голыши, казалось, жгли через штанину ногу.

Едва оказавшись на берегу – с трудом заставил себя не бежать по хлипким доскам, – Кирилл выхватил камни. И на глазах изумленной публики, понимая, что выглядит по-идиотски, лизнул. Сначала один, потом второй.

Так и есть. Соленые.

Джек сочувственно присвистнул:

– Совсем оголодал, болезный? А дальше что будешь делать? Росу с листочков пить, дуплястым березкам комплименты нашептывать?

Эрик гыгыкнул. С Джеком они в последнее время отлично спелись.

– Эти камни – не отсюда, – пропустив насмешку мимо ушей, объяснил Кирилл. – Они соленые. Их подобрали у моря.

Повисла пауза. Недолгая – соображали его спутники быстро.

– То есть, тот, кто эту бодягу затеял... – медленно начал Джек.

Кирилл кивнул:

– Здесь его нет. Искать надо в поселках на побережье.

Джек будто того и ждал.

– Так и чего стоим?! – подхватывая с земли рюкзак, возмутился он. – Веди к морю! Не знаю, как вам – а мне с этим долбаным рисовальщиком охренеть как познакомиться охота.

***

Море увидели через трое суток. Джек, идущий впереди и первым одолевший очередной мучительный подъем, вдруг остановился.

– Что? – насторожился Кирилл. Положил руку на кобуру.

Джек мотнул головой. Повернул ладонь в успокаивающем жесте – опасности нет. Подождал, пока Кирилл и Эрик подойдут ближе. И недоверчиво спросил, указывая вперед:

– Бункерный... Это оно?

Подъем отряд начал еще затемно, а сейчас почти рассвело. Эрик «держал» солнечные лучи слабее, чем Кирилл и Джек – его привили позже, чем их, и в более взрослом возрасте. Кирилл, опасаясь за Эрика, старался вставать на дневку раньше, чем над горами покажется солнце. Сегодня они собирались подняться на перевал до восхода и остановиться. Поднялись четко в расчетное время, и Кирилл так радовался этому обстоятельству, что мало обращал внимание на окружающее. Машинально отметил, что вокруг посветлело – не более. И только сейчас, оказавшись в верхней точке перевала, понял вдруг, что их окружает удивительная красота.

Тьма отступила, но солнце пока не взошло. Дальние силуэты гор на фоне светлеющего неба еще не обрели краски, казались тусклыми. Зато вдали, в просветах горного хребта, виднелась широкая полоса – насыщенно синего, не похожего на небо, цвета. Именно на нее показывал Джек.

– Да, – помедлив сказал Кирилл. – Это оно... Ну то есть, я думаю, что оно.

– Так пошли проверим?

Джек, вопреки обыкновению, не шутил. С тех пор, как Олеся осталась в приюте, готов был идти вообще без дневок и привалов.

Кирилл покачал головой:

– Нет. Ставим лагерь. Это ты двужильный, а нам с Эриком отдохнуть надо.

Эрик благодарно кивнул.