Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 256 (всего у книги 272 страниц)

– Гм, но ведь можно же быть менее грубым и не посылать всех и вся, – заметил Петров.

– Нет, нельзя! Я сейчас слишком зол на весь мир, чтобы быть сдержанным и благоразумным. А потому и прошу, дать мне возможность избежать встречи с факторами раздражения!

– И что ты предлагаешь?

– Оставить меня здесь, – громко и чётко ответил я, услышав, что за закрытой дверью кто-то упал, добавил: – Тут мне будет спокойней. Да и не посадит никто. А если и посадят, то лишь на гауптвахту, послужу подольше и ничего более страшного.

Глава 29
Высокие гости

Генерал-полковник Петров решил, что теперь, когда я найден, можно не торопиться. Поэтому отпустил меня восвояси, сказав напоследок, что ему нужно связаться и посоветоваться с Москвой.

Я был не против, но прежде, чем уйти, поинтересовался о здоровье Петрова младшего, который, как оказалось, является сыном генерала.

Петров старший, расстроенный моим упорством, был не многословен. Сказал, что врачи делают всё возможное и выразил надежду, что вскоре его отпрыск пойдёт на поправку.

Я тоже выразил надежду и, отдав честь, развернулся было отбыть в казарму, но был остановлен. Генерал-майор просто и без затей отдал распоряжение командиру части, а тот, в свою очередь, довёл его до личного состава в моём лице, сказав:

– Жить будешь пока там же, где ночевал давеча – в учебном кабинете!

– А Кравцов за тобой присмотрит! – ехидно добавил Петров.

Я, было, запротестовал, сказав, что в казарме меня ждут мои будущие боевые товарищи. Но этот здравый посыл остался абсолютно безответен, и вызвал лишь хмурые, неодобрительные насмешки высшего командного состава.

Пререкаться смысла не имело, и Васин, отсалютовав на прощание, направился в своё новое жилище.

Прибыв в расположение класса, я, первым делом, решил выкинуть, хотя бы на время, солдатский язык из обихода и, упав на скрипнувшую пружинами металлическую кровать, быстренько проанализировал текущее положение.

А оно, как казалось, было вполне неплохим. Да что там говорить, оно было просто превосходным. Сейчас всё шло даже лучше, чем можно было бы предположить. Мало того, что я был найден, а не пошёл на попятную, позвонив в Москву, так ещё и сам генерал Петров примчался по мою душу.

«А генерал, товарищи мои, это вам не хухры-мухры. Генерал – это всё-таки генерал! Да тем более – не просто генерал, а генерал, который мне симпатизирует и достаточно неплохо продвинул как меня, так и группу 'БАК» с «Импульсом». А это значит, что он меня, скорее всего, в беде не бросит, и будет помогать. Так получается? Так! Тут главное, с моей стороны, палку не перегнуть. Принципиальность – это хорошо, но если совершенно не идти генералу на уступки, то очевидно, легко можно будет из симпатии вызвать антипатию. Что же касается компромисса, то на этот раз я не собирался идти на те компромиссы, которые мне были предложены в прошлом. Я собирался вложить в головы просящей стороны такую идею, которую бы они озвучили сами, считая её своей. А, как озвучат, я, естественно, поломаюсь немного и, в конечном итоге, соглашусь. И все будут счастливы. Они от того, что я выполнил, якобы их волю. А я, что они выполнили мои условия.

А они – условия, у меня, в общем-то, просты. Я хочу творить. Хочу, чтобы меня не напрягали. Хочу получать честно заработанное. И хочу, чтобы в тюрьму, о которой уже несколько раз заикался Кравцов, меня не посадили. Условия простые, но в тоже время решающие. Особенно последнее, которое, по словам КГБшника, буквально висит у меня над головой.

Нет, тюрьмы я не боялся. И там люди живут. Но попадать туда категорически не хотел, ибо это не только потеря свободы и здоровья, но и времени. А время, в данном случае, не только имеет весомую финансовую сторону, но и другую, возможно большую и существенную ипостась. Ведь своими действиями, постоянно меняя историю страны и мироздания я, возможно, отсрочу или вообще предотвращу гибель Страны Советов'.

Хорошенько обдумав последнюю фразу, вспомнил о придуманном мной недавно методе и посмотрел на часы. Они показывали, что до обеда ещё далеко. А это значило лишь одно, можно выкинуть философию из головы и делом заняться.

Встал с кровати, подошёл к стоящим у стен шкафам.

Обыск полок и ящиков долгого времени не занял. И уже через пару минут, найдя искомое – стопку бумаги и цветные карандаши (что было, то и взял), я сидел за учебной партой и писал комедийный сценарий, по которому, возможно, в дальнейшем у меня получится снять фильм.

А ведь, в том числе и для этого, я нужен нашему начальству. Именно желание того, чтобы я начал съёмки одного или даже нескольких новых фильмов, это и есть истинная цель уговоров-переговоров. В этом я иллюзий не испытывал. Уж слишком лакомый кусок я продемонстрировал руководству страны, чтобы они от него так просто отказались. Миллионы долларов, фактически ни за что. Десятки, сотни миллионов ежемесячно появляющиеся из ниоткуда. Разве это не магия? Разве это не счастье? А если учесть, что миллионы, в скором времени, превратятся в миллиарды кинодолларов, то с такой вот подсадки на киноиглу не так просто и слезть. Меркантильно, конечно, звучит, но, тем не менее, из песни слов не выкинешь. Деньги, именно деньги правят миром! Как не прискорбно это признать…

Поэтому, очевидно, что руководству я нужен. А раз так, то к тому времени пока они созреют для прямого и недвусмысленного предложения, подготовить интересный сценарий будет совершенно нелишним.

После обеда, который мне принесли два солдата прямо в класс, ко мне зашёл Кравцов. Поинтересовавшись тем, как я. А узнав, что всё в порядке, предложил прогуляться.

– Не, Алексей Михайлович, не хочу. У меня сейчас послеобеденный сон. А потом собираюсь поработать, – показал я на исписанные листки. Увидел, что тот расстроился и выдвинул своё предложение: – Давай после ужина?

– Давай, – согласился тот и попрощался.

– Погоди. Скажи, чего там генерал решил?

– Откуда я знаю? – фальшиво удивился тот. – Мне он, как ты понимаешь, не докладывает.

– Ну, ты же должен быть в курсе дальнейших планов. А значит, можешь сделать вывод, и мне об этом рассказать.

– Могу, – согласился Кравцов и, увидев, как я заулыбался, тут же, по своей издевательской натуре, жестоко обломал: – Но вот захочу ли?

– Да ладно тебе, – махнул я рукой. – Мы ж с тобой в одной лодке.

– В этом ты прав, но тут дело в том, что не спросил меня: хочу ли я плыть с тобой туда, куда ты собираешься?

Я удивлённо поднял бровь.

– А что не так?

– Да всё, – нахмурился тот и показал рукой в окно. – Ты тут Москву и Кремль видишь? Ты думаешь, мне на старости лет хочется жить в казарме, пока ты тут будешь из себя угнетённого строить⁈ Думаешь, это верх моих желаний?

– Так ты-то тут причём? – смутился я. – Езжай домой. Ждите меня там. Как я появляюсь на гражданке, вновь вернёшься к телохранительству.

– Да кто меня теперь от тебя отпустит⁈ Особенно, если учесть все последние твои пропажи⁈

Его расстройство было понятно. И я решил предложить свою помощь.

– Ну, хочешь, я сейчас генерала попрошу…

– Уехал в Мурманск генерал. Так что уже не попросишь, – сказал тот и, поморщившись, махнул рукой. – Ладно, сиди, пиши, чего ты там пишешь. А я пошёл.

Он вышел в коридор. А я крикнул в закрывшуюся дверь: – До вечера! – задумался.

'Ну да, его, конечно, понять можно. Нафиг ему тут такое житие-бытие не нужно. Особенно на старости лет. Но ёлки-палки, что я могу сделать? Только с генералом поговорить. Больше ничего. А что ещё? Брежневу позвонить и попросить того об услуги? Мол, Кравцова верните в Москву, а за это я вам пару фильмов сниму? Бред! Кравцов военный. У него приказ. И такая просьба точно на его карьере крест поставит. Кому нужен солдат, который приказы не выполняет? Ясно, что никому не нужен. Тогда остаётся только беседа с Петровым. Вот с ним и поговорю, как вернётся. А почему бы, собственно, и нет? Объясню ситуацию. Пообещаю, что буду вести себя хорошо и что не сбегу. В конце концов, у меня с ним нормальные отношения. Так что, думаю, не откажет и вернём брата Кравцова старшего обратно в цивилизацию. Решено, как появится, так сразу и поговорю. Вот только бы узнать, куда он уехал? Может вообще в Москву улетел? Интересно, с кем он там советоваться будет? Может с самим товарищем Сусловым? Во жесть будет, если сам Михаил Андреевич сюда приедет. Нет, я-то, собственно, не против. Давно хотел лично познакомиться и переговорить с Секретарём ЦК. Но вот для местного начальства такой приезд будет холодным душем. Это ведь не просто какой-то генерал, а самый настоящий руководитель страны. Точнее сказать, один из тех, кто ведёт нашу страну к светлому будущему и тот, кто занимается идеологией. То есть, это настолько небожитель, насколько вообще бывают небожители в нашем бренном мире, – вполне логично пришло понимание того, что такое вряд ли возможно. – Нет, это я размахнулся. Петров же не Суслову подчиняется. У него другое начальство – военное. Тогда, кто ещё может подключиться к тому, чтобы меня уломать и вернуть в Москву? Генерал-полковник Порхунов? Или, быть может, вообще Министр обороны СССР товарищ Устинов? Тоже небожитель. Причём небожитель, которому, вроде бы, мои песни – те, что о войне, очень нравятся. В любом случае жесть, если это так!

А может и не так. Возможно, и даже скорее всего, я просто нафантазировал лишнего, а всё намного проще. Возможно, генерал просто улетел домой, оставив Кравцова за мной присматривать. Тогда печаль полковника понятна. Ему придётся тут остаться несколько большее время, чем он и я предполагаем. Ну да ладно, об этом вечером, в разговоре при прогулке, постараюсь узнать более детально.

А пока, что? Дневной сон? Нет, уже спать не хочется. Разбудил меня дядя Лёша и весь сон ушёл. Тогда что? Правильно! Тогда мы продолжаем сценарий, ржачной комедии, от которой у военных волосы встанут дыбом'.

Мысль была здравая, и поэтому отбросил всю ненужную шелуху реала и сосредоточился на сценарии.

За работой день пролетел не заметно. Когда настало время ужина и я, исписав огромную стопку бумаги, изрядно проголодался, на пороге возник командир части.

– Товарищ Васин, к вам товарищ из министерства культуры просится, – доложил тот.

– Э-э, кто? – удивился я, оторвавшись от увлекательного сюжетного хода с игрой в хоккей на роликах.

Полковник Зайцев отошёл в сторону и пропустил вперёд замминистра по культуре СССР.

– Ого! Ничего себе! – обалдел я, встав и направившись к бывшему, но потенциальному «тестю». – Здравствуйте, Иван Сергеевич. Какими судьбами?

– Сашенька, здравствуй! – обрадовался тот и пожал руку. – Как ты? Катя про тебя спрашивала.

– Катя? – я посмотрел по сторонам и, уже всё поняв, расстроился. Но на всякий случай поинтересовался:

– А Вы без неё, что ль, приехали?

– Да. Она с ребятами из ВИА сейчас отправилась с гастрольными концертами по стране. Завтра у них выступление в Свердловске.

– Ясненько, – вздохнул я, вспоминая «котёнка», которая так сильно обиделась на меня, когда узнала про мою связь с немецкой Мартой.

«Эх, а хорошо бы было бы и Катю сюда пригласить, мне, гм, в помощь. Всё вдвоём нести службу намного веселее, чем одному», – подумал я.

Но, посмотрев на улыбку тестя, постарался столь сладкие мысли оставить в стороне, ибо сейчас начинался очередной раунд «Большой игры».

Стало очевидно, что противоборствующая сторона вывела на игровое поле новую фигуру, которая, по их мнению, должна была, по их задумке, сломать волю к свободе Саши Васина. И в своём прогнозе я не ошибся. Не прошло и пары секунд, как товарищ Мячиков, присев на стул, приступил к вербовке.

Минут через пять появился Петров, что присоединился к разговору, суть которого сводилась к одному: «Давай мы, Саша, отсюда уедем, туда приедем, а там уж видно будет».

Я на это пойти не мог, а потому, внимательно всё выслушав, ответил всем четырём командирам и начальникам одним ёмким словом:

– Нет! – а потом подумал и добавил: – Так что не упрашивайте.

– Саша, страна ждёт от тебя результатов. Я уполномочен сказать тебе, что с нашей стороны будет всяческая поддержка, – не приняв мои доводы, заявил Мячиков и, вопросительно посмотрев на меня, произнёс: – Что не так? Тебя что-то не устраивает?

– Хотелось бы более подробно узнать, что вы предлагаете мне делать?

– Как что? В первую очередь, вернуться в Москву и…

Дальше я слушать не стал и перебил собеседника.

– Я в Москву вернуться не могу. Я на службе.

– Но, Саша, здесь нет тех условий, которые есть там. Так что нам нужно ехать домой.

– Домой?

– Да-да, домой. Тебя ждёт Столица!

Отчего-то очень захотелось на волю. Туда, где всегда можно пойти в ресторан. Туда, где нет режима и распорядка дня. Туда, где гуляют девчата. Да не просто девчата, а в платьицах и юбочках… Тогда нафига мне нужно упираться рогом и оставаться тут? Может быть, имеет смысл, быстро на всё согласиться, и уже завтра быть фактически в Раю, упиваясь беззаботной жизнью холостяка⁈

– Я её тоже очень жду, – прохрипел я и вновь вспомнил про Катю.

«Да что со мной? Вроде не весна⁈ Чего мне девчонки в голову-то полезли⁈ Взрослею, что ль⁈»

Попытался взять я себя в руки. Но сделать это было сложно, ведь там – на свободе, бурлила жизнь. Жизнь, в которую меня звали и манили, обещая блага, а я, как полный кретин, оказывался в неё вернуться.

И неспроста. Тень возможной тюремной камеры меня вновь останавливала от такого без башенного возвращения.

А потому я вновь и вновь отказывался от всех разумных предложений стараясь подвести собеседников к нужной мне идее. А они – отцы командиры, всё время заводили разговор в какую-то не ту сторону.

Поэтому мне тоже постоянно приходилось твердить им одно и то же.

– А я говорю, что не поеду, ибо творить можно не только там, но и везде, где есть творец.

– Но ты не можешь тут творить! Ты же зарываешь свой талант в землю!

– А на мой взгляд – нет! – в который уже раз категорически отмёл я некорректные доводы. – На мой взгляд – вариант нормальный. Меня и в тюрьму не упекут, и для блага страны я кое-чего сделать смогу.

Последние слова явно удивили всех присутствующих. Я заметил смятение, а вскоре и понимание того, что я им говорю.

Это не могло не порадовать. Но я, на всякий случай, вновь повторил большими буквами: – ЗДЕСЬ, смогу помочь Стране! – перевёл взгляд на побледневшего от моих слов полковника Зайцева и, разведя руки, подвёл черту:

– Так что, мужайтесь, товарищ командир, теперича, я у Вас тута буду пару лет жить.

Глава 30
Разгадка семейной тайны

В мои слова первым въехал командир части. И, когда осознал всю их глубину, тут же, замотав головой в отрицании, прошептал:

– Может не надо? Ведь страна у нас большая, есть и более хорошие воинские части. Может быть лучше Вам проходить службу там?

Петров, Кравцов и Мячиков вопросительно посмотрели на меня.

Я понял их взгляды и ответил однозначно:

– Нет.

– Но почему?

– А потому, что мне тут нравится. Дедовщины нет. Оркестр есть. Кормят хорошо. До дома далеко. Командиры хорошие. Поэтому, если и служить, то только здесь!

После моих слов полковник Зайцев тяжело вздохнул и поник. Я его понимал. Такой известный и беспокойный клиент как я, это потенциальная проблема. Но, к сожалению, ничем помочь я ему не мог. Переводиться в другую часть, это заново обживаться и тем самым терять время. Да и не соврал я в своём ответе. Зайцев, замполит, ребята из оркестра, действительно были адекватными людьми, и я к ним даже привыкнуть уже успел. Так зачем мне менять устоявшийся уклад жизни на неизвестность? Вот и я говорю: не надо мне другой воинской части.

Когда я для себя уже всё решил, Зайцев неожиданно воспарял духом и, победоносно посмотрев на коллег, радостно, словно бы хватаясь за спасительную соломинку, торжественно произнёс:

– Но Вы не можете служить в моей части. Вы же Васин, а не Кравцов!

– Да, кстати, – согласился с ним Мячиков, и посмотрев на Петрова. – О том, что в военкомате ЧП случилось, и путаница произошла, Вы мне, в общих чертах, рассказали. Но я, признаться, так и не понял, а где настоящий Кравцов?

Генерал-майор поморщился и нехотя ответил:

– Сейчас следствие идёт. Устанавливаются все детали произошедшего. Но уже ясно, что при эвакуации, которая началась после задымления, все призывники, когда оказались на улице, разбрелись кто куда. Часть уже нашли, но другая их часть где-то всё ещё бродит. Дело осложняется тем, что архив при пожаре сгорел. Именно этим, в том числе, объясняется тот факт, что Саша оказался тут под чужой фамилией. Настоящий же Кравцов пока не найден. Есть информация, что он уехал к родственникам в Иркутск, – Петров посмотрел на КГБшника и спросил: – У тебя, случаем, там родственников нет?

– В Иркутске? Э-э, есть, – неожиданно ответил Кравцов. – Троюродный младший брат с семьёй живёт.

– Так может этот Иннокентий Кравцов родственник твоему брату? Сын, например?

– Да нет. Нет у него такого сына. У него две дочери. Елизавета и Марина.

– А у них есть сыновья.

– У одной нет. А у другой, хоть и разведена, есть малыши – Кешка и Машка. Но они маленькие, – ответил комитетчик, в который уже раз за свою жизнь пожалев, что у него нет ни сыновей, ни внуков. Кроме Васина конечно.

Генерал-майор с другими коллегами задумались над словами моего куратора, а я, понимая, что кто-то что-то не понимает, аккуратно поинтересовался:

– А вот твой внук Кешка, дядя Лёша, не может случайно быть Иннокентием? Насколько он маленький?

От такого невиданного откровения все военные впали в ступор.

Минуту они обдумывали сие открытие, а затем генерал спросил Кравцова:

– Полковник, а ты давно своих троюродных внуков видел? Может они выросли уже?

– Гм, может, – задумчиво кивнул тот. – Они близнецы. Пятьдесят девятого года рождения.

– Погоди, тогда, что получается? Ему девятнадцать, или восемнадцать? Так? Тогда он может быть пригоден.

– Может. Только не может.

– Не понял. Поясни, – потребовал генерал.

– Так призыв же из Москвы был. А мои в Иркутске живут. Как он мог в Москве-то оказаться? – словно бы оправдываясь, пояснил комитетчик.

– Так может они переехали сюда? Вот и прописку сменили.

– Я, признаться, давно с ними не общался. Уже года три. Всё как-то не складывалось встретиться, – обалдел тот и встал. – Я сейчас же поеду в Мурманск и позвоню в Иркутск. У меня номер есть.

– Отставить, – махнул рукой Петров. – Потом позвонишь. Садись. Сейчас давай мы с Васиным разберёмся, а потом с Кешкой твоим. Итак, – генерал посмотрел на меня, – раз ты тут не числишься, но был призван, значит, мы тебя сюда по документам переведём – это первое. Кравцова младшего, – он покосился на КГБшника, – не важно, родственник он или нет, когда тот появится, переведём в Москву. Там будет служить – под присмотром. Это второе. Что же касается тебя, Васин…

– То я живу и работаю здесь! – нарушив всякую субординацию, не культурно перебил я старшего по званию.

– Но как? Тут же нет всего необходимого, – влез в разговор замминистра, очевидно окончательно въехав в мою идею.

– Есть свет, вода и еда. И это главное. А остальное – мелочи. Всё можно сюда привезти.

– Ну, киноаппаратуру – это понятно. А актёров куда девать? В казармах расселить?

– А почему бы и нет? Я, например, в этом кабинете как минимум одну актрису разместить могу.

– Ха, это ясно, – усмехнулся тот, задумчиво покачав головой. А потом сделался более серьёзным и продолжил: – Но ты не сможешь снять в этих условиях так, как это сможешь сделать на «Мосфильм» или на нашей новой киностудии «Знамя мира».

– А её строительство разве уже закончилось? Её уже сдали в эксплуатацию? Приняли?

– И сдали, и приняли! Вот! Специально тебе привёз почитать.

С этими словами Мячиков вытащил из портфеля свёрнутую вдвое газету, развернул её, чуть разгладил ладонью и протянул мне.

– Сегодняшний утренний выпуск.

Газета называлась «Труд». Заголовок её второй полосы гласил: «Советская киношкола делает ещё один шаг вперёд!»

Чёрно-белая фотография зданий и всё той же спасённой мной трубы, говорила о том, что строительные леса, коими были опоясаны строения, когда я их видел в последний раз, убраны, а значит ремонт, реконструкция и модернизация автобазы и кирпичного завода, после которых весь ансамбль строений стал киностудией, закончены. В статье же, которую я быстренько пробежал глазами, говорилось о том же самом.

Построили, сдали, открыли. Мячиков утверждён генеральным директором новой киностудии. В общем, все счастливы.

Я, собственно, как только начал читать, тоже обрадовался. Моё детище, наконец, ожило. И суть этого проекта была не в том, чтобы появилась ещё одно предприятие по изготовке фильмов. Отнюдь. Таких предприятий в СССР этого времени много. Так что одним больше, одним меньше, это ни как бы, по большому счёту, не сказалось бы на жизни страны. Но радость моя заключалось в другом. Ведь в данном случае, наше новое предприятие отличалось от других киностудий как минимум двумя важными особенностями.

Во-первых, в ней должны будут снимать свои фильмы, и воплощать идеи только те режиссеры, которые выиграли режиссёрский конкурс. А значит, качество картин заметно улучшится. И улучшаться будет с каждым годом, ведь есть же решение Совета Министров СССР, чтобы режиссёрские конкурсы проводились ежегодно и призом для финалистов будет трёхлетний контракт с новой киностудией.

А во-вторых, в одном из корпусов должен быть расположен отдел по специальным эффектам, который будет в себя включать и отдел по компьютерной визуализации.

Вот на него и я, и весь наш советский кинопром возлагали большие надежды. Товарищ американский режиссёр, в очередной раз, выйдя из лечебницы, вроде бы передал уже полную техническую документацию и выделил специалистов для обучения наших инженеров. Так что я очень надеялся на то, что компьютерный отдел уже может полноценно функционировать. У меня на него были большие планы.

Эта новость была самой важной и радостной для меня.

Но, к сожалению, счастье от осознания новых, невиданных до этого в нашей стране, перспектив, было не долгим. А всё потому, что я прочитал эпилог большой статьи. А в нём говорилось:

«Кроме всего прочего, при киностудии, в городе Мытищи, будет открыта обучающая школа для повышения квалификации режиссёров. В ней, будут проводить занятия такие мастера киноискусства как… Александр Васин, который не только снимает фильмы, но ещё и пишет романы. Среди них, такие популярные произведения как „Менестрель“, „Портал в прошлое“, „Гриша Ротор“, а также…»

Далее я читать не стал, а поднял глаза на замминистра и, легонько покачивая газетой, спросил:

– И кто же до этого додумался? Вы что там, совсем с ума посходили?

– Что за претензии, Саша? В чём дело? Я думал, ты будешь рад, – опешил тот.

– Рад, – зло рассмеялся я. – Чему? Тому, что вы на весь мир объявили, что в Мытищах открывается новая школа?

– А что тут такого?

– Да ничего, кроме всего нескольких слов: «школа», «Мытищи», «Гриша Ротор». Представляете теперь, что будет, когда ученики нашей страны, которые, как я помню, очень преочень сильно так хотят учиться в магической школе, решат проверить: «А уж не эту ли самую магическую школу наша партия и правительство построили в тех самых волшебных Мытищах?»

Замминистра напряжённо выдохнул, вероятно, представляя масштаб бедствия, которое, скорее всего, уже происходит в Подмосковном городке. Я же в очередной раз отметил, что всё, как по слову одного многим известного человека: хотели как лучше, а поучилось, как всегда.

«Ну да ладно. С впечатлительными школьниками думаю, местное начальство сумеет справиться», – решил я не останавливаться на этой теме. Мне нужно было ковать железо пока горячо, и вновь вернуть дискуссию в нужное русло. А потому, я чуть кашлянул и произнёс:

– Так вы хотите, что хотите, чтобы я остался здесь и снимал фильмы?

Мячиков чуть потряс головой отгоняя мысли и кивнул:

– Саша, надо работать.

– Работать. Приносить прибыль, – горько усмехнулся я. – Отдавать своё здоровье ради блага страны.

– Э-э, ну, да, – согласился с моей пафосной речью замминистра, ещё не совсем понимая, куда я клоню.

Ну, а я, естественно, клонил, ведя свою игру. Покосившись, на удивлённого моим пафосом Кравцова, поднялся и, заложив руки за спину, пройдясь по кабинету, подошёл к окну, повернувшись к начальству профилем. Чуть поднял подбородок, посмотрел на начинающую появляться на небе Луну и трагическим голосом произнёс:

– И опять вы меня просите пойти на жертву. Вы просите, что бы я отринул всё сущее, отринул себя и трудился лишь во благо общества, – чуть помолчал, а затем, добавив трагизма в голос, закрыв глаза, негромко прошептал: – Хорошо, пусть будет по-вашему. Я готов принести себя, свой талант, свою молодость и свою судьбу в жертву ради человечества.

Сказано было превосходно! Каковы слова⁈ Каков момент⁈ Какова монументальность⁈

Осень! Обречённость! Чужбина! Я! И жертва! Да не простая жертва, а жертва ради всех без исключения людей. И ныне живущих, и живших и тех, кто будет жить после нас, и…

И всё было круто. Но только до тех пор, пока некто по фамилии Кравцов старший не стал хрюкать, придерживая рот ладонью. И тем самым, вполне естественно, сорвал весь трагизм сцены.

Этого я стерпеть не смог и высказал ему прямо в лицо.

– Товарищ полковник, ты бы хоть момент душевный не портил! Видишь же, я говорю о своей судьбе тесно связанной с судьбой человечества!

Но мои сверхлогичные доводы дядю Лёшу не успокоили, а наоборот развеселили ещё больше, и он стал буквально ржать.

– Я себя в жертву приношу, и ничего весёлого в этом нет! – попытался я перекричать то, что некоторые могли воспринять за истерику, творившуюся с липовым родственником.

И перекричать такую неуставную истерику было практически не возможно.

Видя это, в дело вступил Петров.

– Кравцов, выпей воды и успокойся.

Такой приказ хоть как-то возымел действие. Комитетчик хлебнул прямо из графина водички и, вытирая слёзы на раскрасневшемся лице, сел на место, при этом, не переставая похрюкивать. А затем, очевидно, чтобы успокоится, вообще отвернулся в противоположную от нас сторону.

– Товарищи, ну тяжело работать в таких условиях, – вздохнул я, и начал обдумывать стоило ли ещё пафоса нагонять или уже вполне достаточно.

Раздумья прервал вскочивший с места комитетчик, который со словами: «Ой, не могу. Не могу больше!», убежал в коридор, откуда, естественно, тут же мы все услышали доносящийся, так называемый – смех.

– Н-да, о чём это я? – вновь вздохнул и, посмотрев на черновики, лежащие на столе, вспомнил о сути происходящего фарса: – Так вот, товарищи, это, – подошёл к стопке бумаг, – сценарий для фильма, который я собираюсь снять.