Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 25

Худрук. Москва.

– Здравствуйте. А вы не скажите, как мне пройти на музыкальную студию к ансамблю «Импульс»?

– «Каво»? – отвлёкшись от чтения газеты, недовольно спросил вахтёр.

– Мне сказали у вас на заводе играет ансамбль. Я хотел бы с ними встретиться.

– А вы кто? – отодвинув прессу, спросил страж.

– Я скорее всего буду вскоре их музыкальным руководителем, – ответил Блюмер.

– Ах, Вам ансамбль нужен?! – встрепенулся вахтёр и моментально схватил трубку. – Сейчас, сейчас, – резко схватив телефон трясущимся руками, стал он набирать телефонный номер на диске.

Через двадцать секунд он справился с задачей и после того, как на другом конце провода сняли трубку произнёс: – Алло. Докладывает вахтёр Сидоренко с ДК завода «ЗИЛ». Тут товарищ пришёл, интересуется ансамблем. Говорит, что ихний руководитель. Слушаюсь. Передам! Будет исполнено!

Вахтёр повесил трубку и натужно улыбаясь произнёс:

– Присаживайтесь, товарищ, вон на ту табуретку. Сейчас к вам прибудут.

– Кто прибудет? – не понял Яков Моисеевич. – Ребята из ансамбля или руководство завода? Если руководство, то… – он на секунду замялся, чтобы сформулировать мысль более понятно, – то я не смогу ему ничего объяснить, пока не услышу, как играет ВИА в живую. Мне бы сначала ансамбль прослушать.

– Ага… Но, я не в курсе, – пожал плечами охранник. – Мне сказали, что сейчас будут, и Вы им всё сами объясните. Я пока с Вами рядом побуду.

– Ах, ну и ладно. Хорошо, – недовольно проговорил будущий музыкальный руководитель и посмотрел на часы. Затем он хмыкнул и, подойдя к стенду, стал изучать правила пожарной безопасности, которые распространялись на территории ДК завода «ЗИЛ».

Прошло пять минут…

– Вон этот, он спрашивал, – громко сказали рядом и вышедший из своих размышлений Яков Моисеевич, повернув голову увидел вахтёра, показывающего на него пальцем. Рядом с ним стояло три человека хмурого вида, которые все как один были одеты в серые плащи.

Один из них подошёл к худруку и спросил, засунув руку во внутренний карман:

– Вы музыкальный руководитель ансамбля «Импульс».

– Импульс? Гм… Не знаю… Я к ребятам Саши Васина, – озадаченно произнёс Блюмер, ощутив всем телом, что что-то вокруг творится не то и моментально вспотев.

– Вы арестованы! – сказал подошедший мужчина в шляпе и, показав красное удостоверение с золотой надписью «КГБ», добавил: – Предъявите документы!

Саша.

Бодрая поездка в родные «палестины».

…А потом я проснулся… На дворе была ночь… Эх, Сева-Сева, как же так?..

Я встал с кровати и присев за стол, для того чтобы заглушить разрывающую меня изнутри боль, налил себе коньяка и выпил. Спиртное пилось как вода и горечи я даже не ощутил. Подумав о том, что бутылка разбавлена водой, достал из ящика новый флакон и, налив пол гранёного стакана, немедленно выпил…

* * *

Светило солнце, но абсолютно не радовало, а даже наоборот бесило.

– Нужно ехать домой! – прокричал я в пустоту наливая последние капли из бутылки. – Сева!! Зачем!! ААААА!!

* * *

– Интересно, сколько я проспал, – прошептал я и, повернувшись на бок, закрыл глаза из которых вновь градом покатили слёзы. – Ну почему!! Почему!! Сева!!

* * *

– Саша, Саша, очнись, – где-то через сновидение пробивался чей-то голос. – У нас же самолёт скоро. Просыпайся! Что с тобой произошло?! Почему столько пустых бутылок? Ты что, это всё один выпил?! Саша, Саша, очнись!!

* * *

– Мужик, пока не поздно скажи куда мы едем. Вези меня обратно в гостиницу, у меня там коньяк ещё остался…

– Успокойся Саша, спокойно. Успокойся, дорогой. Давай активированного угля ещё выпей. Сейчас всё пройдёт, – шептал кто-то рядом, сидящий со мной в машине. – Мы уже почти приехали. Вон видишь, уже аэропорт виден. Сейчас сядем в самолёт и через четыре часа будем уже в Москве.

– Нафиг! Не хочу. По-е-хали обратно… Ямщик поворачивай к чёрту… Сева!! ААА!!

* * *

– А с чего это ты мил человек вообще подумал, что я лететь куда-то собираюсь? А?

– А как же Саша, тебя там мама ждёт, ребята, Сева. Ставь ногу выше на ступеньку трапа. Вот молодец!

– Не сметь трогать своими руками моего покойного друга!! Где моя сумка. Верните её!! Там у меня заначка!!

* * *

– Ну Слава Богу, успокоился, – пристегнув тело ремнём произнёс Армен, присаживаясь на своё кресло.

– Может быть вам минеральной воды принести, – поинтересовалась стюардесса.

– Да, пожалуй, – сказал тот, – только принесите пожалуйста ещё и не газированную, вдруг мой подопечный очнётся и захочет пить. – Он посмотрел на захрапевшего компаньона, чуть потряс его и прошептал: – А то развезёт ещё на старые дрожжи…

Глава 26

Конец сентября.

Москва. Утро. Саша.

– Так значит Сева к счастью жив, – проговорил я, вдыхая свежий утренний воздух.

– Конечно же жив, – ответил Армен. – С чего ты вообще взял, что он умер. Да ещё и запил так, что даже белую горячку словил. Меня не узнавал… Абреком называл….

– Извини, – сказал пионер, осматривая надетые на себе вещи, которые были без сомнения мои, но отчего-то постираны и отутюжены.

– Бывает. Но вообще не надо тебе пить. Ты молод. Не губи себя.

– Ок, – отмахнулся я от очевидной истины и спросил о насущном: – Слушай, а сумки у меня не было?

– Вроде нет.

– Странно, – проговорил «забывашка», пытаясь вспомнить куда я мог подевать свою спортивную сумку.

– Потерял, что-то?

– Да нет, – вздохнул я и перешёл на более насущные дела: – Ну что новенького? Как дела в Ереване? Как прошли съёмки нового фильма?

– Да какой там, – отмахнулся компаньон. – Им сейчас не до фильма.

– А что так?

– Да там пожар возник, на третьем этаже главного здания и весь корпус выгорел дотла.

Я аж поперхнулся…

– Не может быть.

– Поверь мне. Всё может быть.

– А зачем же так жестоко-то?

– Да блин, там краски разной понавезли для ремонта, вот она и помогла распространится огню, – досадливо поморщился он, глядя на моё ошарашенное лицо.

– И чего, реально целый корпус сгорел?

– Да, – ответил тот улыбаясь. – Ни одного фильма в целости не осталось. Всё сгорело.

– О****, – прошептал я аж прослезившись.

– Кстати, – продолжил собеседник, – тут такое дело, – замялся он, несмотря мне в глаза.

– Что случилось? – не понял я, внезапно вспыхнувшую стеснительность гражданина.

– Я уполномочен тебе задать один вопрос. И сделать предложение.

– Какое?

– Ты, когда сможешь вылететь в Ереван на съёмки фильма «Человек Земли»?

– Ааа… да вы там ё**** что ль?! Вы чего там курите-то?! Совсем ох****?! – задыхаясь от чувств и глотая ртом воздух прокашлял я, а в голове тем временем завертелась фраза волка из мультика «Жил был пёс»: «Шо? Опять?»

– Надо Александр, – как ни в чём небывало, пояснил политику партии Армен. – Со старым актёрским составом мы уже ведём переговоры, – добавил он и достав из портфеля бутылку минеральной воды протянул её мне. – Выпей. Полегчает.

– Да вы… Да… – просипел я, глотая минералку. – Отдышался и продолжил сипеть: – Погоди, Армен. Так ты, чего хочешь сказать?.. Вы чего там удумали-то?! Опять что ль, – я ещё глотнул и вновь минералка оказалась минералкой, – вы всё заново, что ль хотите начать?! Опять?!

– Саша, так ты же сам предложил этот вариант, – удивлённо посмотрел на меня компаньон. – Я думал ты будешь только рад.

– Я?! Да чему мне радоваться то?! – опешил бывший пациент. – Да я попросил тебя решить вопрос с плёнкой, но не таким же способом. И не в ущерб же мне! Пойми, я просто этого второй раз не выдержу.

– Ну, получилось, как получилось. Один раз снял и второй снимешь. Во всяком случае товарищ Саркисян и другие товарищи из горкома в тебя верят. Ты молодой, выдержишь, – обнадёжил меня подельник. – И не волнуйся, если что, то мы тебе поможем, – посмотрел на меня и, видя моё окончательно поникшее лицо, попытался взбодрить: – Там, кстати, про тебя ещё твой помощник по фильму спрашивал. Говорит, что ты обещал его на работу в Москву пристроить.

В голове немедленно возникла логическая цепочка – Завен – тачка с двумя ящиками коньяка и банка огурцов. Я икнул, прогоняя морок и покрутив головой констатировал: – Его пока приглашать в наш концерн ещё рано.

– Ну смотри сам. Если он тебе для дела нужен, то мы, наверное, сможем пристроить его в какую-нибудь местную кино студию.

– Не надо пока. А дальше видно будет, – решил я, ибо заморачиваться сейчас проблемами кого-либо просто не было сил. Мне нужно было оклематься самому, прийти в чувство, осознать, чего я натворил и куда вообще я собираюсь двигаться дальше.

– Ну что, пошли в машину. Я тебя до дома подкину, – предложил Армен.

– Николаич, а мама, – я замялся и задал тот вопрос, который нужно было бы задать много раньше, – мама в курсе, гм, – почесал затылок вероятно покраснев, – последних событий.

– Нет. Она думает, что ты всё ещё в Ереване и всё ещё снимаешь кино.

– Ух! – облегчённо выдохнул я.

– Пошли Саша, а то у меня дел ещё много, – поторопил меня собеседник, поглядывая на наручные часы.

– Армен Николаевич, ты езжай куда тебе надо. А я, пожалуй, просто прогуляюсь.

– Не заблудишься? – участливо спросил тот и залез к себе в портмоне. – У тебя же денег нет. Вот возьми, – он протянул мне двадцать пять рублей и уточнил: – Хватит?

– И останется, – сказал я, вспоминая что когда я собирался на съёмки, то брал с собой тысяч десять рублей.

«Интересно, и куда же я их мог прое… в смысле потерять? Очень странно», – подумал я, убирая четвертак в карман.

Попрощался с компаньоном, пообещал вечером позвонить и пошёл по тротуару в сторону метро.

«Вот уж походу дела действительно кому-то подфартило. По-любому в сумке пару кусков должно было остаться, – философствовал бывший режиссёр, переходя дорогу по пешеходному переходу. – вот же, что «зелёный змий» с людьми делает. Это ж надо так «накосарезить» было. А ещё спаситель отечества называется» – корил я себя.

Кафе-мороженное.

Саша.

– Сара! Где Сара?! – крикнула какая-то толстуха-повариха, обращаясь к кому-то в соседней комнате.

– Да не знаю, – ответили оттуда.

– Сара, Сара, Сара, – прошептал я, выковыривая вилкой изюм из твороженной запеканки и продолжил пословицей: – Сара, Сара, дочь красного комиссара, – после чего вновь погрузился в свои мысли. Я сидел за столом в кафе и, завтракая, обдумывал свои дальнейшие действия: «Что же мне делать в первую очередь? Наверное, план у нас будет такой: сначала звоню маме, затем еду домой, сплю, а завтра вместе с мамой едем в деревню и тасуемся там неделю. Конечно маме, наверное, придётся отпроситься и взять за свой счёт… Но ничего. Пусть возьмёт отгул, скажем: по семейным обстоятельствам».

– Да где она есть-то, Люд? Она что, опять опаздывает? Кто обслуживать посетителей будет?! – негодовала работница общепита. – Она официантка или где?!

«Да, – вздохнул пионер, – вот уж действительно важный вопрос: где Сара и выйдет ли она сегодня на работу или нет. Ну ладно… Недельку я отдохну, а дальше что? – прикидывал план действий великий стратег. Во-первых, ВГИК. Насколько я понял, я его уже закончил, а диплом мне никто ещё не выдал. Во-вторых, надо бы в консерваторию наведаться и узнать, будем ли мы там чего-нибудь мутить, или нет. В-третьих, надо решить вопрос куда мне вообще дальше двигаться. В музыкальной теме, или же попробовать замутить что-то с кинематографом? А может быть…»

– Лидка! Вон твоя Сара приехала, – закричали от куда-то из глубины стеллажей.

– Кто?! – не поняла та.

– Сара Конорева на своём мотороллере приехала. Вот кто!

– Кто?! – закричал я, вскочив вероятно вместе с Лидкой и взмахом руки случайно пролив кофе на пол. – Какая нахрен ещё Сара Конорева?! Какой нахрен мотороллер?! – услышав звуки заглушённого двигателя просипел ошарашенный таким поворотом пионер и попятившись поскользнулся на кофе, после чего ударился головой об стол и потерял сознание.

(Сара Коннор, героиня фильма «Терминатор» – прим. автора)

Конец пятой книги.

26 декабря 2020 года

Максим Арх

6. Момент истины

Глава 1

Конец сентября 1977 года.

Саша.

– Сара! Где Сара?! – крикнула какая-то толстуха-повариха, обращаясь к кому-то в соседней комнате.

– Да не знаю, – ответили оттуда.

– Сара, Сара, Сара, – прошептал я, выковыривая вилкой изюм из твороженной запеканки и продолжил пословицей: – Сара, Сара, дочь красного комиссара, – после чего вновь погрузился в свои мысли. Я сидел за столом в кафе и, завтракая, обдумывал свои дальнейшие действия: «Что же мне делать в первую очередь? Наверное, план у нас будет такой: сначала звоню маме, затем еду домой, сплю, а завтра вместе с мамой едем в деревню и отдыхаем там как минимум неделю. Конечно маме, наверное, придётся отпроситься и взять за свой счёт… Но ничего. Пусть возьмёт отгул, скажем: по семейным обстоятельствам».

– Да где она есть-то, Люд? Она что, опять опаздывает? Кто обслуживать посетителей будет?! – негодовала работница общепита. – Она официантка или где?!

«Да, – вздохнул пионер, – вот уж действительно важный вопрос: где Сара и выйдет ли она сегодня на работу или нет. Ну ладно… Недельку я отдохну, а дальше что? – прикидывал план действий великий стратег. Во-первых, ВГИК. Насколько я понял, я его уже закончил, а диплом мне никто ещё не выдал. Во-вторых, надо бы в консерваторию наведаться и узнать, будем ли мы там чего-нибудь мутить, или нет. В-третьих, надо решить вопрос куда мне вообще дальше двигаться. В музыкальной теме, или же попробовать замутить что-то с кинематографом? А может быть…»

– Лидка! Вон твоя Сара приехала, – закричали от куда-то из глубины стеллажей.

– Кто?! – не поняла та.

– Сара Конорева на своём мотороллере приехала. Вот кто!

– Кто?! – закричал я, вскочив вероятно вместе с Лидкой и взмахом руки случайно пролив кофе на пол. – Какая нахрен ещё Сара Конорева?! Какой нахрен мотороллер?! – услышав звуки заглушённого двигателя просипел ошарашенный таким поворотом пионер и попятившись поскользнулся на кофе, после чего ударился головой об стол и потерял сознание.

(Сара Коннор, героиня фильма «Терминатор» – прим. автора)

Глава 2

Я видел сон… не всё в нем было сном.

Погасло солнце светлое – и звезды…

(с) Тьма (Байрон; Тургенев)

Я бежал, держась за ушибленную голову рукой, и часто оборачивался, ища взглядом давно отставших преследователей. Перейдя на шаг и приводя дыхание в порядок, корил себя за то, что нашёл приключения на ровном месте. Угораздило же меня так удариться головой, что аж десять минут приходил в себя и очухался лишь тогда, когда подъехала скорая помощь. Всё это время вокруг меня суетились, как работники кафе, так и редкие посетители, которые по какой-то причине были в девять часов утра ещё или уже не на работе. А ведь это утро, это ведь, всё же, первые часы рабочего времени. Тут – в 1977 году, даже за небольшое опоздание на работу можно получить хорошенький втык от начальства, что уж говорить о том случае, когда человек опоздал на час или два. В глазах начальства такой демарш будет считаться и не опозданием вовсе, а прогулом, со всеми вытекающими от сюда карательных мер, в том числе и лишением премий с тринадцатой зарплатой. Однако, это не важно. Важно, то что, когда я поскользнулся и упал на пол, все находившиеся внутри заведения, как один, проявили сострадание и мигом бросились на помощь. И нужно сказать этот факт выгодно отличал это время от полу светлого будущего в лучшую сторону. Посетители не шарахнулись от меня опасаясь, что я валяюсь под столом без маски, без перчаток, а все незамедлительно подошли ко мне, наплевав на возможно исходящую от меня опасность заражения ОРВИ. Когда же я, придя в себя, увидел медиков, которые собрались меня отвезти в больницу или травм пункт, то запротестовал и сразу же окунулся в свои ощущения. Голова не кружится, нигде, кроме шишки на затылке, ничего не болит, крови нет, ни где ничего не разбито и не поцарапано, а, следовательно, я вполне здоров. Сделав такой вывод, я попытался объяснить сердобольным врачам и посетителям кафе, что здоров и что в больничном уходе не нуждаюсь, однако у них было абсолютно другое видение этого вопроса. Меня выслушали, покивали головой и попросили прилечь на уже принесённые носилки, я вновь сказал, что здоров, но меня заверили, что проверится не помешает: «Мы быстренько съездим в больничку и проверим на сотрясение мозга. И если всё хорошо, то сразу же выпишем тебя домой». Слово «выпишем» мне крайне не понравилось, ибо около часа назад я уже выписал сам себя из одной подобной больницы и в мои планы совершенно не входило, так скоро, вновь попасть на лечение.

Осмотрел толпу в поисках поддержки и её не обнаружил. Напротив, как и ожидалось, все столпившиеся вокруг нас посетители также были категорически за больничку и единодушно поддержали идею врачей. Я оказался в меньшинстве, но бодрость духа не потерял и вновь попытался настоять на своём, доказывая всем вместе и каждому в отдельности, что я абсолютно уверен в своей целостности и здравии. Мне вновь покивали, но доводам разума не вняли, посчитав сие за игры, этого самого, больного разума, ибо если у пациента хорошенько сотрясены мозги, то мало ли, в чём такой пациент может быть уверен. Поняв, что меня так просто не отпустят, попытался ретироваться без спроса, попробовав растолкать зевак. Однако и тут вышла осечка. Добродушные граждане расталкиваться вовсе не захотели, а моя попытка побега утвердила их в мысли, что у меня действительно с головой не всё в порядке. Поэтому, не долго думая, они схватили меня и кто-то из них предложили врачам отвезти меня не в травмпункт, а сразу в психушку. Пока медики обдумывали это предложение, я пока не стало слишком поздно, резко толкнул особо сознательных, вцепившихся в меня, граждан, упал на колени и между ног зевак на четвереньках, словно взбешённый сайгак, ломанулся в сторону выхода из забегаловки. Когда же толпа поняла, что жертва, она же пациент, вот-вот скроется, ни капли не раздумывая присутствующие ломанулась за мной, почти в полном составе. Нужно сказать, что бежали они хоть и пылая энтузиазмом, но всё же достаточно не долго. Бегать я любил и мог бежать хоть целый день, однако, чтобы не мучить ни себя ни людей ускорился как мог и через пол минуты преследователи потерялись из вида.

Найдя ближайшую станцию метро, подошел к телефонной будке у входа и набрал номер маминой работы. К счастью, мама оказалась там, но спешила на выезд, поэтому мы лишь поздоровались и обмолвились буквально парой строк, договорившись, что пообщаемся обо всё вечером дома. Из сумбурного разговора, с плачущей от радости мамой, я понял, что с ней и с бабушкой всё в порядке, что часто звонили разные люди разыскивая меня и что дома на тумбочке у телефона лежит записка с номерами, на которые меня просили позвонить в любое время дня и ночи, как только я появлюсь. Попрощавшись и повесив трубку, спустился вниз и поехал к себе домой на станцию ВДНХа. Переходя на кольцевую линию, услышал иностранную речь и, оглянувшись, увидел интуристов, которые вместе с экскурсоводом осматривали одну из красивейших станций московского метрополитена – Комсомольскую. В голове сразу же всплыла встреча в Ереванской гостинице с мистером Тейлором. Поговорили мы с ним тогда обстоятельно. Я подарил ему кассету с пятью записанными песнями, которые понравились ему настолько, что он хотел улетать в Нью-Йорк как можно быстрее. Я тоже был в этом крайне заинтересован. Во-первых, мне было интересно, прокатят ли песни из будущего в этом времени. И если песни «Modern Talking» наверняка заинтересуют американских слушателей, то песни «Depeche Mode», «Him», и уж тем более «Rage Against The Machine», вызывали некоторое беспокойство.

Для чего же я записал эти, возможно проблемные песни, когда вполне мог поназаписывать котирующуюся во все времена попсятину? Да потому, что не фанат я попсятины, вот и всё, да и рок решил я попробовать продвигать в Советском Союзе этих лет, что на десятилетие раньше, чем это было, в той, прошлой, истории. Также был и второй момент, почему я хотел, чтобы Тейлор обернулся как можно раньше. Дело в том, что, с недавнего времени, я принял решение не только петь песни и играть, но ещё и снимать фильмы. Я снял уже один малобюджетный шедевр, теперь же я договорился с американцем так: Если мои песни взлетят и будут хорошо проданы, то я ему запишу пару альбомов. Он их продаст и частью вырученных денег проспонсирует фильм, заключив соглашение с Минкультом СССР. Когда мы с мистером Тейлором общались, под съемками фильма, в тот момент, я подразумевал не особо бюджетную комедию или драму, которую, по моему мнению, можно было снять без лишних заморочек. Сейчас же, после удара в кафе о плитку головой, всё в доме Облонских перемешалось сверху до низа. Теперь я хотел, я жаждал, прямо сейчас, вчера, позавчера или ещё лучше поза-позавчера, немедленно, приступить к съемкам фильма про одного симпатичного киборга-убийцу, именуемом – Т-800. Да, я всеми фибрами души решил попробовать снять художественный фильм «Терминатор». Обдумывая всё это, я не знал, получится ли снять картину без проблем, но точно знал, что я этого хочу и точно знал, что я к этому буду всеми путями стремиться, во всяком случае, до тех пор пока ещё раз не долбанусь головой обо что-то столь же твёрдое.

Некоторые бы люди, видя мои постоянные «хотелки» и метания, сказали бы: «Да что ты хватаешься за всё подряд?! Сосредоточься на чём-нибудь одном и продвигай тему!» На это я могу ответить лишь одно: мне нравится движняк и, именно поэтому, я не сижу дома и не ем в три горла, а мотаюсь по всему Союзу как… Гм… В общем езжу, снимаю фильмы, пишу музыку, пишу фантастические романы и помогаю по дому маме и бабушке! Молодец ли я? Естественно, да! Впрочем, ничем особым я от других ребят моего возраста, живущих в нашей стране, и не отличаюсь.

Зайдя в квартиру, устало сел на табуретку, стоящую у тумбы в коридоре, и произнёс сакральное: «Здравствуй, милый дом! Как же давно я тут не был и как же я по тебе соскучился». Вот почему так, вроде бы и не было меня всего две недели, а кажется, что не был я тут несколько лет. Наверное, ощущения тоски по дому мне привилось во второй части, той, старой жизни. Первую часть я провёл в постоянных гастролях и вечном празднике, абсолютно не размышляя над тем что будет, не оглядываясь назад и просыпаясь где угодно, но только не дома. Жил обычной жизнью гуляки, которому важно лишь то, что сегодня и, возможно, завтра утром, и абсолютно пофигу, что будет завтра днём, вечером, или вообще послезавтра.

С возрастом вся это молодецкая удаль отошла в сторону, не забыв прихватить с собой довольно весомую часть здоровья, и на её место пришла спокойная умеренная жизнь, в которой я редко когда теперь ночевал вне родных стен. Любые поездки я в один прекрасный момент возненавидел до глубины души, а уж дальние поездки были для меня вообще сущей пыткой. Работа, репетиционная база и дом – вот каким стал мой новый мир в конце той жизни. Иногда, когда Москву с гастролями посещал тот или иной интересующий меня музыкальный коллектив, я брал себя в руки и находил в себе силы посетить их концерт, встретиться там со старыми друзьями, вспомнить молодость и покутить как когда-то. Однако было это крайне редко, да и отходил я потом от таких гулянок долго, пытаясь встроится в, уже ставший привычным для меня, спокойный уклад жизни. Другое дело у себя в студии поиграть на барабанах или гитаре, придумать и записать интересную композицию, аранжировать по-новому старую песенку, или же вовсе, оставаясь дома, взять интересную книгу, налить себе только что заваренного чая и очутиться в ином фантастическом мире или времени, где рамки бытия ограничены лишь фантазией автора. Вот так, собственно, в том времени я прожил последние лет двадцать своей жизни. Наверное, что называется, застоялся. И может быть поэтому, попав в этот новый-старый для меня мир, в своё молодое и сильное тело, я с удвоенной или даже быть может утроенной энергией стал брать от жизни всё и ещё немного сверху, работая сразу в различных направлениях творчества и воздвигая своё здание новой советской субкультуры.

Взял с телефонной тумбочки оставленную мамой записку и, прочитав её, понял, что позвонить мне нужно буквально всем и каждому кого только я знаю. Пробежал быстренько глазами список и решил позвонить не всем. Почему? Во-первых, потому, что некоторые телефоны я просто не знал чьи они, а написанные рядом с ними имена и фамилии мне ничего не говорили. А, во-вторых, я совершенно не хотел сегодня заморачиваться и суетиться, а хотел просто отдохнуть, побыть одному. Посидеть в тишине, размышляя о вечном, лёжа на диване посмотреть телевизор, особо не вникая в суть происходящего на экране, ну или просто почитать хорошую книгу, например, роман Герберта Уэллса "Война миров", выкинув на время из головы все мысли о завоевании мира, окружающего меня. Короче говоря, сегодня я решил забить на всё и наслаждаться тишиной, решив ограничится лишь несколькими действительно важными, на мой взгляд, звонками.

Первый важный звонок я решил сделать на студию "Мелодия" и пообщаться с полковником Сорокиным, который, судя по маминой записке, очень-очень жаждал меня услышать. Однако к сожалению на месте того не оказалось, я попросил секретаря сообщить полковнику, когда он появиться, что я нахожусь дома и попрощавшись повесил трубку. Следующий звонок был нашей певице Юле, которая, беспокоясь о моём здоровье, просила позвонить, как буду дома, в любое время дня и ночи. Юля училась в училище имени Гнесиных, поэтому, по идее, сейчас, в десять часов утра, она должна быть на лекциях. Поэтому, набрав номер для проформы, я был очень удивлён тому факту, что рыжуха была дома. Она очень обрадовалась моему звонку и быстро что-то прощебетав о здоровье и о Севе, сказала, чтобы я из дома никуда не уходил, пообещав приехать ко мне, как можно быстрее, для серьёзного разговора. Побоявшись, что приехав, она мне начнёт вновь плавить мозги, я стал решительно пытаться отказаться от такой чести, ссылаясь, что болен и устал. Однако, к сожалению, эта попытка не возымела должного эффекта. Меня проигнорировали, сказав, что раз я болен, то меня непременно вылечат, после чего, не дожидаясь возражений, просто кинули трубу, тем самым показав свою настойчивость и даже, можно сказать, некую настырность рыжей натуры. Тяжело вздохнув, посидел пол минуты приходя в себя и набрал номер нашего худрука Якова Моисеевича Блюмера.

Тот услышав меня, от чего-то дребезжащим и заикающимся голосом, сразу же, даже не поздоровавшись, стал выпытывать мой адрес. Поняв, что с продюсером происходит что-то не то, я рассказал, где живу и попытался выяснить, что случилось? Но услышав в ответ: «Это не телефонный разговор! Скоро буду!» – должен был повесить трубку, ибо Моисеич кинул её, как только произнёс последнее слово. Решив заканчивать обзвон списка, я всё же соизволил набрать ещё один номер. А именно, номер ВРИО заместителя главного редактора журнала «Огонёк» – Ольги Ивановны Золотовой. В редакции трубку сняли довольно быстро и женский голос проинформировал меня, что звоню я в бухгалтерию и что общаюсь я с главным бухгалтером – Громовой Раисой Марковной, которая менторским тоном поинтересовалась, с кем она имеет честь вести беседу. Я был обескуражен такой формой общения в среде советских тружеников прессы, поэтому, переняв манеру, осведомился, не соизволит ли уважаемая дама подозвать к аппарату баронессу Золотову. На том конце провода возникла несколько затянувшаяся пауза, а затем голос расстроенно сообщил мне, что миледи нет на рабочем месте, ибо её светлость на выезде. Я огорчился и попросил всемилостивейшую барышню передать баронессе на словах, что его светлость пионер Васин, уже изволил вернуться в своё поместье и, если она не сочтёт за труд, то пусть наберёт телефонный номер моей усадьбы, как только соизволит появиться у себя во владениях. Меня заверили, что всё, се непременно, будет передано в точности и, попрощавшись, дали отбой.

Я ошеломлённо почесал голову, вникая, что это такое сейчас было и каким образом такая матёрая контрреволюция могла прижиться в передовом советском журнале. Повесив трубку, убрал список телефонных номеров в ящик тумбочки и, встав, от души потянулся. Список, составленный мамой, я, естественно, не собирался забывать. Отнюдь, я собирался позвонить всем, кто жаждал со мной пообщаться, но сделать я это собирался не сегодня, а завтра, ибо сейчас больше всего на свете я хотел лишь одного, принять душ и поспать, этак, на вскидку, минуток шестьсот.