Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 272 страниц)

Глава 12

Внимание!

Уважаемые Читатели, в 10 главе произошло небольшое изменение. Оно отмечено синим цветом.

Если в двух словах, то ГГ просит компаньона привезти музыкальные инструменты, для съёмок клипа.

Москва. Редакция журнала «Огонёк». Восемь часов утра.

– Ну, что там? Получается впихнуть? – спросил главный редактор своего зама.

– Нет, – ответила Ольга Ивановна. – Никак третий не лезет.

– Что же делать? Хочется ведь впихнуть и третий роман. В смысле отрывок из него.

– Может речь Леонида Ильича Брежнева, чуть урежем? – беззаботно предложила заместительница и главред мгновенно поперхнувшись надолго зашёлся кашлем, при этом пытаясь понять дура она или просто ё***?

Чуть оклемавшись Саламатин Евгений Владимирович спросил у Ольги Ивановны, как та себя чувствует. Та ответила, что отлично себя чувствует и тогда главред попросил её больше такой фигни, как урезание слов генералиссимуса, в его присутствии не предлагать.

Заместительница фыркнула в ответ и ещё раз посмотрев на свёрстанный журнал, сказала:

– Ну раз не хотите ничего урезать, то тогда следующий роман придётся переложить на потом.

– Тут я думаю вы правы, – согласился с подчинённой редактор и услышал в ответ безразличным тоном:

– Надеюсь, редакции других журналов нас не опередят.

– То есть как? – несказанно удивился Саламатин.

– Да очень просто. Они ведь тоже прочитают романы. Прочитают и поймут, что истории, рассказанные в них великолепны. Поэтому они наверняка захотят их напечатать в своих журналах.

– Это какие редакции ты имеешь ввиду? Ты знаешь куда этот мальчик носил рукописи ещё?

– Знаю конечно. Я у него спрашивала.

– Иии… – поторопил её начальник.

– Он не помнит куда именно ходил, но скорее всего он отнёс рукописи в журналы: «Юность», «Москва» и «Вокруг света» с их приложением «Искатель».

– То есть в три издательства?

– Он сказал, что не помнит вообще не одного… Однако если логически подумать, то именно эти журналы больше всего подходят под публикации фантастической литературы. И кстати, я просила у вас отпуск.

– Ёлки палки! Что за невезение такое! Какой к чёрту отпуск, ещё в такое время?! Позже пойдёшь отдыхать, а сейчас работать надо! Думай лучше, что нам теперь делать? – вскрикнул Евгений Владимирович чувствуя, что конкуренты с их толстыми многостраничными монстрами могут его хилый журнальчик легко обойти «на повороте», напечатав более массивные фрагменты.

– Так, так, так… Что же делать, – лихорадочно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации размышлял в слух Саламатин, – что же предпринять? Как же нам быть?.. У тебя есть идеи?

– Есть одна.

– Иии… – вновь поторопил чрезмерно «тормазнутую» сегодня заместительницу.

– А позвоните им…

– Кому? – не понял главред.

– Главным редакторам журналов.

– Зачем?

– Ну, что вы Евгений Владимирович как маленький? Что, да зачем… Позвоните, поговорите, разведайте обстановку. Попробуйте убедить, что это наш автор и печатаем его только мы.

– Гм… Слушай Оль, – «прикидывая» последствия такого обзвона сказал главный редактор, – а это не спровоцирует ли их прочитать рукописи немедленно?

– Не знаю, – ответила та, – но если мы не выясним их намерения, то можем попасть впросак, когда напечатаем тоже самое, что и они. И имейте ввиду, по объёму-то их отрывки будут в разы больше чем наши. К тому же, Главлит за это по головке никого не погладит.

– Ты права, надо звонить. С кого начнём?

– Давайте с «Искателя». У них же раз в месяц приложение выходит. Так ведь?

– Да, так, – подтвердил тот.

– Вот и замечательно, – протянула Ольга Ивановна. – Последний номер у них вышел тридцатого августа. Значит следующий будет не раннее двадцать девятого-тридцатого сентября. Так? так. семнадцатое?

– Шестнадцатое, – приправил её Саламатин.

– Пусть будет шестнадцатое, – легко согласилась Золотова. – Завтра, то есть семнадцатого, выйдет наш журнал и если прибавить к этому семь дней, то есть неделю, то получится, что двадцать четвёртого выйдет наш новый номер с другими романами. Получается, что успеваем!.. Следовательно, их нужно опасаться меньше всего. Согласны?

– Да, – согласился главред, – ты права. Их мы опередим. А ещё куда?

– Потом, давайте позвоним в «Москву». У них тоже журнал выходит раз в месяц. Последний номер вышел двадцать седьмого августа. Значит и их, если что-то пойдёт не так, мы опередить сумеем… Ну а потом предлагаю позвонить Полевому в «Юность». Их журнал должен выйти на днях.

– Тогда может подождём? – предложил Саламатин. – Пусть «Юность» выйдет, а уж потом мы?

– А «Искатель» с «Москвой»? – напомнила заместительница.

– Ах да, эти же ещё… Ты права, медлить нельзя, – горько вздохнул начальник и полез в стол за записной книжкой.

* * *

– Алло. Семён Павлович? Это Саламатин тебя беспокоит. Узнал?

– Кто? – не понял главный редактор ежемесячного журнала «Вокруг света».

– Саламатин из «Огонька».

– Узнал Евгений Владимирович, узнал. Как поживаешь дорогой?

– Всё нормально. Ты как? Как жена как дети?

– Да тоже всё хорошо. Работаем, – ответил Ерёмин.

– Замечательно… Я вот, что тебя беспокою. Вам там на днях пионер один свои писанины должен был принести. Вот хочу поинтересоваться, вы их печатать в «Искателе» не собираетесь или как?

– Хахаха, – засмеялся главред «Вокруг света», – да ты что Женя. Если хочешь знать мне эти пионеры и комсомольцы каждый день тонны своей макулатуры приносят. Её уже девать некуда. Две комнаты их гениальными творениями забито доверху… А ты говоришь… У меня тут из наших маститых и известных авторов целая очередь на два года вперёд выстроилась. Многие обижаются, что мы их долго не печатаем и строчат письма в Главлит и даже ЦК. А это тебе не пионеры какие-нибудь это исполины! Это серьёзные писатели и литераторы! Заслуженные! – он вновь засмеялся, – А ты: пионер рукописи принёс…

– Так значит никаких новых авторов вы печатать в ближайшее время не собираетесь?

– Нет конечно. Я же тебе объяснил – очередь на два года.

– Я тебя понял. Спасибо. Пока. Обнимаю, – попрощался Саламатин и услышав в ответ: «Бывай», повесил трубку.

– Ну, что?

– Говорит не читал и печатать не будет.

– Хорошо, теперь в «Москву»?..

Разговор с Александром Сергеевичем Лапшиным, главным редактором ежемесячного журнала «Москва», протекал фактически также, как и с главредом «Вокруг света», однако окончание беседы было несколько иным.

– Ну так значит вы точно не будете печатать Васильева?

– Какой там Васильев ещё?! Ты шутишь что ль? Какие нафиг школьники могут быть в серьёзном журнале? Это ж тебе не газета «Пионерская правда». Так, что нет и ещё раз нет. Печатать этот мусор мы не собирались и не собираемся.

– Ладно, тогда пока, – обрадовался Саламатин и только было решил повесить, как Лапшин как будто опомнился и настороженным голосом спросили: – Слушай Жень, а почему ты так этим пионером интересуешься? Там, что, что-то стоящие?

«Вот же блин горелый… Учуял, что ль?» – подумал Саламатин, а вслух с безразличием в голосе произнёс: – Там-то? – а затем искусственно рассмеялся, – Да нет конечно! Что-ты… Просто обычный бред школьника. Мы заметку хотели сделать по этому поводу. Вот и решил вам позвонить…

– Заметку значит… – подозревая коллегу в нечестности протянул Лапшин, – про школьника… ага… в журнале значит… ага…

– Ладно Александр Сергеевич, мне пора бежать! Дел много. Счастливо! До встречи! – быстро проговорил главред «Огонька» и бросил трубку.

* * *

– Что там? – видя нервную реакцию босса поинтересовалась Ольга Ивановна.

– Да п*** там! Ёлки-палки, я, наверное, облажался. Нельзя было так строить разговор! – корил Саламатин себя. – Нельзя было спрашивать несколько раз: будут они печатать или нет?

– Теперь в «Юность»?

– Нет. К чёрту. Полевой меня расколет на раз-два, – он взъерошил себе волосы и продолжил: – Будем считать, что у на эксклюзив и в понедельник выйдет номер с отрывками из первых двух рассказов. Так?

– Так!

Помолчали…

– Знаешь, что, – сказал Саламатин, – вновь набирая номер поворачивая пальцем диск телефона, – а позвоню-ка я ещё и в «Пионерскую правду» …

– Зачем? – удивилась заместительница.

– Во-первых мне Лапшин, что-то намекал про «Пионерку», а во-вторых, если этот пионер действительно не помнит куда носил рукописи, то ведь мог же он отнести их и в газету? Она ведь выпускает материалы как раз для его возраста. Логично?

– Более чем, позвоните, – согласилась с начальником Ольга Ивановна.

Через пол минуты его соединили с главным редактором газеты «Пионерская правда», товарищем Беловой Маргаритой Игоревной.

Заведя интересующий его разговор Саламатин получил полное заверение в том, что никакие сказки её газета печатать никогда не собиралась, не собирается и не будет!

Удовлетворённый ответом, Евгений Владимирович, попрощался и со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла.

– Не будут печатать?

– Нет!

– Хорошо.

– Кстати, – вспомнил о главном главред «Огонька», – а что цензор говорит? Почему не возмущается?

– А чего ему возмущаться-то? Он вообще, последние два дня не говорит почти ничего.

– Почему?

– Ему некогда говорить! Он по третьему кругу начал рукописи Александра Васильева перечитывать…

– Штудирует значит, ищет крамолу, – хмыкнул Саламатин. – И как у него успехи? Нашёл он какие-нибудь недостатки в повествовании? Может быть какие-то идеологические несоответствия?..

– Он сказал, что рукописи идеальны.

– Так и сказал? – не притворно удивился шеф. – Так, зачем же он их тогда перечитывает?

– Говорит, что повести ему очень понравились и он теперь будет читать, только их.

– Повести? Романы наверно, – поправил свою заместительницу начальник, не поверив услышанному, потому как цензор был придирчив как заноза и всегда цеплялся даже к маленьким мелочам.

– Правда был один нюанс… – вспомнив протянула Золотова.

– Ну, говори же, – поторопил её Саламатин, – что мне из тебя каждое слово, что ль вытягивать?

– Как вы, наверное, помните, – немедленно затараторила та, вняв словам руководителя, – в одном из романов присутствует слово ад… Это несколько идеологически неверно, и цензор собирался было это слово урезать…

– Вот как? Я тоже думал об этом…. Ну так и что? Слово ад убираем?

– Да нет, что вы… Это он сначала был не согласен, а когда прочитал рукопись целиком, то сказал, что лучшего названия и придумать было бы невозможно. Оно дерзкое, оно вызывающее, оно кричащие, так, что что-то менять он категорически отказался и не рекомендовал.

– Наш цензор? – вновь удивился главред вспоминая этого старого дотошного типа.

– Да, – подтвердила собеседница.

– Ничего себе! Ну ладно… Значит всё решено…

– Да, – согласилась Ольга Ивановна.

– Кстати, с обложкой-то определились? Где она? – поинтересовался главред.

– Через час будет готова.

– Что там изображено?

– На обложке Брежнев и два рисунка из рукописей.

– Хорошо. Как будут готовы, так сразу же утверждаю в печать и помоги нам Господь! – негромко проговорил Саламатин и подняв голову посмотрел на портрет Леонида Ильича.

Редакция журнала «Москва».

– Света, – сказал секретарше Лапшин, после того как повесил трубку. – А ну-ка быстро найди мне рукописи, которые недавно к нам приносил какой-то пионер по фамилии Васильев.

Конец 16 сентября 1977 года.

Глава 13

17 сентября.

Армянская ССР. Село Арени.

Саша.

Семнадцатого сентября четырнадцатого года, по Юлианскому календарю, Тиберий Клавдий Нерон принимает титул императора и имя Тиберий Цезарь Август, ну, а я в этот день спустя тысячу девятьсот пятьдесят три года продолжаю снимать фильм «Человек с Земли». Круг вновь замкнулся…

В семь тридцать утра, выйдя из дома пошёл к съёмочной площадке. Ребята ушли пятнадцатью минутами раньше, для того, чтобы порепетировать и, если нужно помочь протянуть провода от машины-генератора, до пещеры.

Подойдя к подъёму в гору увидел два припаркованных грузовика с генераторами. Рядом с ними стоял бензовоз и грузовик с будкой. Перед этой грозной колонной грузовиков стояла «Волга» Армена.

– Привет Саша, – увидев меня поздоровался компаньон в открытое стекло, затем вылез из автомобиля и сразу же пошутил: – Ты чего еле-еле ноги передвигаешь? Не проснулся, что ль ещё? Все уже давно там, – он показал на гору. – Мне Антон сказал, что ты вчера дал распоряжение всем быть в семь тридцать на рабочих местах, а сам опаздываешь, дискредитируя должность руководителя. Не хорошо!

– Запомните товарищ Армен, начальство никогда не опаздывает, оно только задерживается, – парировал я его «стёб» и в приветствии пожал его руку.

– Ах вот оно как? Спасибо, теперь буду знать… Как у тебя вообще обстоят дела?

Я пожал плечами и ответил в том смысле, что нормально дела обстоят и если бы не вчерашнее отключение, то фильм был бы уже почти готов.

– Понятно, – сказал он, закрывая машину на ключ. – Слушай, мне сказали ты хочешь прожекторы в пещеру затащить? Зачем? Этого же нет в сценарии.

– Уже есть… Вчера придумал… – и видя недовольную реакцию «подельника» пояснил: – Да там делов-то минут на двадцать. Герой просто сидит у костра и кидает листки из отрывного календаря в огонь.

– Почему и зачем?

– Это будет символизировать, что дни для него – это лишь мгновения, впрочем, надо сказать, как и для нас. Плюс, это будет фоном под начало титров. Посидит так минутку, а потом сделаем чёрный фон и пойдут белые титры с именами людей кто принимал какое-либо участие в проекте.

– Понял, вроде нормально.

– И ещё есть одна идея.

– Что за идея?

– Снять клип именно там.

– Это музыкальный фильм?

– Ну да. Поставим там ансамбль с инструментами, ребята поиграют под «фанеру», а потом смонтируем всё, перемешав с сюжетом фильма.

– В пещере играть не в коем случае нельзя! Обвал может произойти, – напомнил компаньон.

– Знаю. Но мы не планируем играть вообще. Это будет имитация игры. Да и не в самой пещере мы будем это снимать, а рядом со входом в неё.

– Понятно, а что за песня? Вы её в Москве записали?

– Нет. Вот сейчас ребятам текст с нотами отдам, – помахал я листочками перед лицом товарища, – пусть учат.

– Ничего себе, – удивился тот, – ну ты даешь… Ты же говоришь, что после обеда будете уже снимать этот твой клип, а песни получается ещё даже нет? Я зачем инструменты вёз? Как ты клип-то снимать собираешься?

– Будет готова. Не волнуйся. Сейчас поднимемся в гору, отдам бумаги ребятам, пусть учат. Так как они не принимают участие в съёмках, кроме Юли конечно, а до обеда времени «вагон», то «сто пудов» всё выучат. И всё будет «Чикибамбони».

– Гм… Странно это как-то, впрочем, как знаешь.

Я убрал записи в карман и спросил о текущем:

– Слушай, я вчера про провода забыл сказать…

– Что за провода?

– Провода для генератора. Ты не знаешь, они у них длинные? А то ведь нам в гору их надо тянуть будет.

– Не знаю. Я не спрашивал. Давай поинтересуемся, – ответил тот, и мы пошли в сторону спецтехнике.

Как оказалось, предчувствие меня не подвело. В каждой машине электропровода было всего на двести метров. Я не знал, какое расстояние точно от дороги до пещеры, поэтому попросил поставить генератор, как можно ближе к пещере и соединив провода из комплектации обеих машин тянуть трассу вверх по склону.

Рабочие, которые были приписаны к энергоустановкам задачу поняли и стали обсуждать её решение споря как лучше всё сделать и куда лучше припарковать грузовик.

Видя, что рабочий класс вполне обойдётся без нашего участия мы развернулись и направились к подножью горы.

– Кстати Саша, у меня для тебя сюрприз, – сказал Армен и выжидательно на меня посмотрел.

– Ненавижу сюрпризы, – ответил я и пояснил удивлённому Армену свою позицию: – От любых неожиданностей в тихой и размеренной жизни ждать можно только неприятностей. Звонок ли это в дверь в два часа ночи, где пьяный сосед в «очумении» просит пустить его переночевать, потому как он потерял ключи, или же нежданное заказное письмо, в котором говорится, что ваш автомобиль нарушил ПДД и с вас штраф в пять тысяч, итог будет один – геморрой… Честно говоря я уже и не помню, когда сюрприз был не просто сюрпризом, а приятным сюрпризом.

– Чего-то грузные мысли у тебя какие-то, – отметил он. – Точно не выспался, – затем чуть помолчал и добавил: – Так сказать тебе что за сюрприз или нет?

– Говори уже, раз начал, – великодушно разрешил я, мысленно готовясь стоически выдержать надвигающуюся беду.

– Радуйся и ликуй! Я тебе настоящего режиссёра привёз. С тебя коньяк, – огорошил меня Армен.

– Кого? – не понял я.

– Режиссёра, – повторил он. – Точнее не привёз, а он сам приехал, но смысл от этого не меняется.

– Какого на*** ещё режиссёра? Нафига?

– Его в смету по ошибке включили. А раз включили, то нужно работать, вот и командировали его к нам в помощь.

– О**** сюрприз! – зло отметит я. – Низкий Вам поклон Армен Николаевич, дорогой Вы мой человек. Спасибо, удружили…

– Да чего ты кривляешься-то? Нормальный режиссёр, как мне сказали! Может поможет чем.

– На х** он нам не нужен! Увозите гражданина отсюда взад!

– Куда?

– Взад! – показав рукой куда именно нужно увезти товарища сказал я! – Взад его увозите, или откуда вы его приволокли…

– Слушай, это невозможно. Он подневольный человек и он на работе.

– Нда… Ай да сюрприз… Хорошо… И чего он делать будет? – подозревая какую-то фигню поинтересовался пока ещё главный режиссёр.

– Да ничего он делать не будет. Просто, посидит на стульчике в теньке пару дней раз его помощь не нужна и уедет. Пойми, ему дали задание, он приехал. Пусть сидит как будто бы работает… Не беспокойся, в твои дела он нос совать не будет.

– Точно? – усомнился я.

– Я тебе обещаю! – заверил меня он. – Если, что-то будет не так, мне скажешь я с ним поговорю.

– Окей. Тогда всё нормально. Тогда пусть гостит сколько угодно, – облегчённо выдохнул я, потому что делать конгломерацию с хрен пойми кем я категорически не хотел.

– Вот и я говорю…

Прошли вдоль реки и повернули к горе.

– Армен, а ты сегодня как, с нами на весь день или скоро уедешь?

– Не уеду. До завтра тут останусь. Надоело туда-сюда гонять, – ответил тот зевнув, когда мы стали подниматься по склону к съёмочной площадке. – Сейчас узнаем, как у группы дела и пойду завалюсь спать. Спать хочу, не могу. Я сегодня вообще не спал.

– Это хорошо, что ты остаёшься, – обрадовался я и видя непонимание собеседника пояснил: – Там на самом деле не так много отснять осталось. Может быть даже до обеда управимся. Потом снимем клип и поедем с тобой в Ереван.

– А чего так торопится? Давай завтра поедем?

– Лучше сегодня. На завтра дел много. А если ещё и дорога…

– Каких?

– Самое первостепенное, как можно скорей проявить плёнки, оценить получившийся результат и, если всё снято нормально отправлять актёров в Москву. Чего им тут делать-то?

– Ах вот ты о чём, – уловил мысль Армен и потер ладонью свою щетину на щеке. – Тогда, если сегодня мы уедем, то пусть всему трудовому коллективу завтра устроят экскурсию по историческим местам, пока ты проявлять будешь. Как думаешь нормально так будет?

– Даже очень нормально, – согласился я, когда мы уже поднялись на плато и подошли к дому, а затем набрав в лёгкие побольше воздуха громко крикнул стоящей не в далеке актёрской тусовке: – Здравствуйте товарищи! Как бодрость духа?!

* * *

– Антон. Я тут новую песню написал. На неё будем клип снимать, – объяснил я лидеру ансамбля.

– А почему не на те, что мы записали на базе?

– Они все к теме фильма не подходят. Поэтому учите эту. Окей?

– Окей, – обескураженно согласился тот, но спросил: – А если Кеша откажется?

– Ну и хрен с ним. Запишем без него. Найдём на роль басиста кого-нибудь тут. Вон, есть уже одна кандидатура, – сказал я и показал на Степан Агасовича.

Антон посмотрел в ту сторону и хмыкнул.

– Слушай. Времени сейчас записывать новую песню нет, поэтому будете играть под фонограмму, которую я вам включу. Кстати. Погоди, – проговорил я и закричал: – Завен иди сюда… – тот подошёл. – Ты с Антоном знаком?.. Хорошо… Слушайте приказ, возьмите ансамбль и ещё пару человек и разгрузите стоящий в низу грузовик. Там музыкальная аппаратура. Как разгрузите, то ребята пусть тащат всё это к пещере, а ты Завен сам вернёшься сюда… Антон, найдите там себе местечко, только подальше от входа и порепетируйте. И ещё… Завен, такое дело, там электропровода может не хватить, поэтому найдёшь председателя и попросишь взаймы провода сколько будет нужно. Прожектора в обед занесём внутрь пещеры. Понял? Отлично. Действуйте.

Отдав Антону текст и ноты новой песни, объяснил, что ноты нужно переписать и выучить всем участникам ансамбля, а затем взял не в далеке стоящую Юлю за руку и повёл её в дом – на съёмку.

* * *

Мотор!..

Крупный план. Главный герой рассказывает про свою жизнь, и компания «докапывается» до него, пытаясь узнать кем он был в библейской истории, а узнав ответ на это вопрос просто «обалдевает» …

– Нэт Алэксандр. Нэправильно это. Лучше сдэлать, что бы они узновали по одному… – подойдя ко мне сказал Давид Эдуарлович Хачикян, тот самый гражданин, который в должности режиссёра был руководством брошен на наш фронт в помощь.

– Что? Почему? – не понял его младший коллега.

– Патому, что гэрой может рассказать разные версии истории каждому профессору по отдэльности. Так лучше будет гавору тэбэ.

– Не лучше. Не надо ничего переделывать. Спасибо… – прояснил свою консервативную позицию я. – Актёры готовы? Тогда «погнали».

Мотор!

<…>

– Я же говару плохо будэт. Кстати у вас свэт нэ так расположен. Тэмно будэт. И зачэм эта дэвачку у камына сыдит? Пуст на стул сядэт. Так лучше будэт.

– Давид Эдуардович, а вам не приходило в голову, что я и хочу сделать так, чтобы в кадре было темно! Прошу вас не влезать в творческий процесс! И девочка кстати сидит там, где надо! Прошу вас не мешайте! Спасибо!

– Просто ты нэ так дэлаешь. Я помочь хотэл, – ответил тот и отошёл к печке…

– Спасибо! – повторил я, бездумно посмотрев на актёров. – Гм… Что я сказать-то хотел?

– О том, какая реакция должна быть на откровение Старостина к собравшихся, – напомнил мне стоящий рядом со мной Завен, который уже всё разрулил и вернулся на съёмочную площадку.

– Точно… Товарищи! Вы вообще понимаете, кто, как оказалось, находится с вами в одной комнате? Понимаете, кто это?.. Ну сделаете вы более добродушные и потрясённые лица, что ли, – говорил я коллективу объясняя своё видение эпизода. – Юля, ну вот, например, ты… Ну представь ты на миг, что перед тобой, что-то очень и очень великое, и светлое! – втолковывал я начинающей звезде мирового кинематографа. – Представь что-то, потрясающее тебя изнутри. Что-то огромное и ослепительно великолепное! Представила?

– Комсомольцы не верят в Бога, – парировала мои «докапывания» красавица и с вызовом посмотрела на меня.

– Пусть не верят. Это их дело, – в свою очередь пытался вразумить рыжуху режиссёр. – Но твоя героиня-то увидела Его воочию. Она-то уже верит… <…> Ну не знаю, рот, что ль открой хотя бы… Попробуй… Не так, а вот так… <…> Ладно, сойдёт, «для сельской местности» … «Рублёво» конечно получается, но фиг с ним, пусть будет хотя бы так… Попробуй ещё раз… Отлично. Итак, ГГ говорит последнюю фразу, и все делаем «возвышенные» и «умиротворённые» лица…

Мотор!

<…>

– Так… Завен. Ты где? Шторы надо зашторить, а то солнце бьёт в окно, невидно ни чего, – сказал я.

– Лучше их вообщэ снять, пусть светло будэт, – сказал Давид.

– Где там у нас патефон? Принесли? Отлично! Вот пластинка. Ставьте.

– Лучше нэ патифон, а проигрыватэль. Это сэйчас модно…

– Ставьте, ставьте… Это Моцарт. Включайте… <…> Нет и ещё раз нет, накладывать звук потом мы не будем… Нет времени… <…> Просто давайте ещё громкость отрегулируем и приступим… Замечательно!

<…>

– Так вот, теперь вы сидите в ещё большем умиротворении и наслаждаетесь волшебными звуками… – вновь сказал я.

– Можэт лучшэ нэ классыку, а что-то болэе современное? – вновь поправил меня не я.

– Леонид Ильич, вы должны заплакать! Сами сможете? Нет?.. Завен. Помощник, где ты?.. Тут?.. Отлично-отлично. Тащи репчатый лук…

– Я бы не так сдэдал…Мнэ кажэтся… – начал было он и тут я взорвался.

Что и как я ему говорил я помнил плохо, но орал я так, что даже горло пересохло.

<…>

– Эх малодой ти просто, – не обратив внимание на мои душевные терзания ответил тот пользуясь тем, что я устал и замолчал. – И как тэбэ довэрили съёмку? Нэ понятно…

– Ё-моё, да вы можете просто помолчать? Чего вы мешаете-то?

– Могу конэчно. Говары сам. Ты началник. Но я бы на твоём мэсте сдэлал эту сценку нэ так, а болэе ярко. Болээ эфэкттно.

– Как?

– Я ужэ говарил… Хорошо повтору ещо. Зачем им плакать? Такая радость, встретели такого человэка! Надо Магомаева вклучить, вэсилится, пэсни пэть, а они у тебя плачут всэ как будто кто-то умэр.

Великий режиссёр, сжав кулаки проскрежетал зубами, но промолчал. Затем глубоко вздохнул и махнув «на всё рукой» продолжил режиссировать.

– Короче, все плачут, все рыдают!.. Ясно?! Нахрен праздники… У нас тут философия глубокая! Кто сам плакать самостоятельно не может не беда, поможем!! Кому нужен лук? Если что, то он у Завэна в наличии ещё есть! Кому глаза намазать?.. Юля, прекрати себя щипать, потом же синяки останутся… Что значит ты не хочешь, чтоб от тебя луком пахло?.. Что тут такого-то?.. Не буду я тебя не щипать не бить и другим не разрешу это делать и не проси, а вот луком намазать могу…

<…>

Мотор!

– А теперь вы все с мокрыми глазами сидите глубоко потрясенные и увиденные от услышанного откровения!..

Народ скорчил грустно-потрясённые физиономии.

– Приготовились… И…

– Пагоди… выклучи камэру на сэкунду пока… Маё мнэние, что лучше тут снять гэроя крупным планом, а всэх осталных общэм, – посоветовал мне один е*** м****!

– В п**** твоё мнение!! Мотор! – заорал маленький, но главный режиссёр. – Приготовились. Ииии…

Мотор!

<…>

Приезжает психолог и уже без пистолета упрашивает Старостина прекратить. Герой соглашается.

– Всё товарищи. Пора – это прекращать. Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны, – говорит главный герой.

Непонимание…. Заминка… Шок… Через пять секунд все выходят из оцепенения и набрасываются на Ивана.

Герой Фрунзика, даже раздумывает не броситься ли на ГГ с кулаками.

– Зачэм ему дратся? Они жэ друзя. Пусть лучшэ обнымуться и выпьют вина!.. – раздался «бубнёж» от печки и я, подбежав к псевдорежисёру громко заорал ему на ухо:

– ААААА!!

<…>

Снято.

* * *

– Всё товарищи. Обеденный перерыв, – объявил я и пока все не разошлись в двух словах рассказал о дальнейших планах на сегодня. – После обеда все идём к пещере. Там внутри снимаем ГГ у костра, а затем у входа в пещеру снимаем несколько кадров для клипа в интересах нашего ВИА… Что за клип?.. Потом увидите… Далее возвращаемся сюда и доснимаем последние кадры, а именно то, как компания учёных разъезжается по домам. Почему их не снять сейчас?.. Потому, что сейчас день, а нужно, что бы был вечер…

– Мнэ кажется… – вновь начал неугомонный Давид, но я его не стал слушать, а развернулся и вышел из комнаты на улицу.

* * *

На первое сегодня был рыбный суп из лосося. А на второе гречневая каша с котлетами. Третьим же блюдом был компот из свежих яблок.

Красота…

Все были бодры, веселы и на этот раз петь песни меня никто не заставлял, что не могло не порадовать…

Вообще за столом стояла дружеская и тёплая атмосфера, будто бы наш коллектив был «спаян» давным-давно, а не познакомился впервые только три дня назад. Даже заноза Кеша, вёл себя благоразумно, шутил, смеялся и рассказывал анекдоты.

Всеобщую атмосферу дружбы и праздника портил за обедом, только один человек – навязанный нам сверху псевдорежиссёр неких хрен по имени Давид Эдуардович Хачикян.

Он спорил, он доказывал, он утверждал, что: снимаем мы неправильно, что прожектора для света у нас не те и стоят они не там, что актёры разговаривают не так, что роли прописаны не качественно и получаются картонными, а также, что он бы всё снял по-другому и естественно гораздо лучше нежели «этот малчик» и т. д., и т. п…

Последней каплей переполнявший моё терпение стало его утверждение о том, что котлеты приготовлены плохо, да и само питание организованно отвратительно, и что уж он бы сделал это более приемлемо. Нужно сказать, что «крайнее» его заявление бесило больше всего ещё и потому, что, говоря всё это псевдорежисёр, уплетал те самые неправильно приготовленные котлетки, за обе щёки.

Я сидел-сидел, молчал-молчал, а потом за*** молчать, резко встал, подошёл к Степан Агасовичу и попросил разрешения взять на пять минут гитару.

Тот объяснил, где она лежит и великий режиссёр, сходив в дом через пол минуты вернулся с ней в обнимку.

– Саша, ты опять про прораба петь будешь? Или про чикибамбини? – спросила Юля.

– Может не надо? – уловив моё настроение предложил Антон.

– Почему не надо? Надо! Давай Сашок! – по своему обыкновению внёс свой вклад зловредный Иннокентий.

– Товарищи. Хочу спеть для вас свою новую песню. Хотите ли вы её услышать? – спросил великий музыкант присутствующих.

– Да! – раздался дружный возглас.

– Что-то гитара то нэ очень… Нэ молодёжная… У меня, вот, напримэр… – стал говорить Давид, но был мной перебит.

– В общем песня называется – «Серёга». Но товарищи Серёга в ней – это не имя конкретного человека, а собирательный образ.

– У Владимир Семёновича Высоцкого тоже вроде бы, есть песня «Серёга», – проинформировали из-за стола, но я отмахнулся.

– Нет, это другая. Так вот товарищи, песня эта не о Серёге конкретно, а о таких как он. Вместо Серёги, могут быть всезнающие граждане с любыми именами: Денис, Алексей, Михаил и даже Еремей. Поэтому имейте ввиду, что смысл песни не в имени, а в поступках персонажа… Понимаете-ли, есть такие люди, которых хлебом не корми, дай только поучить других. Им не нравится, как ты работаешь, не нравится, как пишешь музыку, книги, да и вообще их всё, что ты делаешь не устраивает. Они искренне считают, что только они одни на планете знают, как надо написать к примеру роман и начинаю давать свои тупые советы пользуясь поддержкой таких же недалёких троллей, как и они сами пытаясь загнать любое творчество в привычные для них рамки… Наверняка каждый из нас с такими неприятными типами сталкивался в своей жизни не раз… Так вот, именно этим тупорылым ослам посвящена данная композиция… Вы всё ещё хотите её услышать?.. Да? Ну, тогда слушайте и не говорите потом, что не слышали, – закончил я монолог и взял первый аккорд.

Серёга опытный мужик,

Он мне даёт советов много…

Куплет был довольно-таки поучительный и народ улыбался, вслушиваясь в текст, наверняка представляя на месте персонажа Серёга кого-нибудь из своих знакомых.

Ну, а потом начался припев, и собравшиеся за трапезой слушатели открыли рты!

Да пошёл ты на х**!

Ё*** Серёга,

Со своею правдою

и со свои б*** опытом.

Иди на***, с***

Я не просил советов