Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 238 (всего у книги 272 страниц)

Глава 33. Красноречивое молчание «Центра»

«Почему молчит центр?» – именно этот вопрос ежедневно и даже по несколько раз на дню я задавал себе.

Справедливости ради, нужно сказать, что этот судьбоносный вопрос я задавал не только себе, но и Кравцову.

В конечном итоге, своего личного телохранителя я им так достал, что он по пять раз в день ездил в пункт междугородней связи, где, наводя шорох среди телефонисток, добивался связи с Москвой.

А она всё молчала и молчала, вновь и вновь твердя лишь одно:

«Васин, готовься к гастрольному туру».

На это я тоже молчал, и устами своего верного телохранителя, категорически отвергая саму идею музыкальной деятельности, вновь и вновь призывал их к выдаче заветного разрешения на съёмки и началу формирования бюджета.

Полное непонимание идей и чаяний друг друга обе стороны конфликта, приводило меня в бешенство. Создавалось впечатление, что наше общение можно смело называть – общение слепого с глухим, где слепой полностью отказывается, что-либо видеть, а глухой что-либо слышать.

Но пойти им на уступки я просто не мог. Я устал. Я ничего не хотел делать. Я не хотел никуда ехать. Я хотел просто жить. Жить на одном месте и заниматься любимым делом.

В душе мне было просто плохо. Хотелось забыться и ничего больше не видеть. Я всячески гнал от себя плохие воспоминания, стараясь выкинуть их из головы и ни о чём плохом не думать.

Это мне удавалось, но лишь на короткое время. А потом на меня вновь накатывала смертная тоска, в которой, поверх двух главных мыслей: «Дадут мне разрешение на съёмку или нет?» и «Нахрена я сделал холодильник?», возникал ещё один вопрос: «Как там Марта и ребёнок?» И именно он, в конечном итоге, затмевая всё остальное, заставлял подниматься с постели и нервно ходить из угла в угол по комнате, не переставая напоминать себе о том, что ребёнок не мой.

«Не мой! И она не моя! Так почему это меня так терзает⁈ – вновь и вновь задавал я себе вопрос и, глядя на стоящий в углу мобильный холодильник, добавлял: – Нафига вы вошли в мою жизнь⁈»

Эти мысли и размышления я гнал как только мог, но они улетучивались на время. А затем вновь, бессовестно возвращались в мою бедную голову и с упоением продолжали меня терзать с новой силой.

– Отвлечься! Забыться! Мотор! – кричал я в пустоту ночи воя на луну.

Но ответом мне была тишина.

Долгие дни тянулись день за днём, но ничего не менялось – всепоглощающая депрессия совершенно не собиралась меня отпускать.

И вот однажды, Кравцов, как всегда, вернувшись из пункта междугородней связи, сказал не обыденное: «Съёмки не разрешают. Предлагают подумать о гастролях», а совершенно иное.

– Васин, она едет.

– Кто? – удивился я необычностью фразы, и быстро сообразив, затаив дыхание прошептал: – Съёмочная группа? Они согласились⁈

– Не они, а она, – ехидно улыбнулся тот и добавил: – Приедет через два дня.

– Но почему так неожиданно⁈ – вскочил я с кровати и начал переживать. – Чего они будут тут делать? Ведь у нас есть только сценарий! Бюджет не выделен! Ничего не обговорено! С руководством тех заведений, в которых мы будем проводить съёмки, тоже никакие переговоры пока не проведены! Да и актёрского состава у нас толком нет!

– Не нужен тебе никакой актёрский состав пока. Достаточно её.

– Кого? Съёмочной группы⁈

– Какой ещё съёмочной группы? Ты про фильм пока забудь. Сейчас не это важно.

– Не это⁈ А что? Музыкальное турне? Я же сказал – мне не интересно! Уже сто раз сказал – сколько можно твердить одно и тоже⁈

– Успокойся. Тебе не об этом сейчас надо думать, – зевнул Кравцов, снимая с верёвки полотенце. – А о том, что ты ей скажешь.

– А что я съёмочной группе могу сказать? Ничего! Разрешения на съёмки нет, а значит – и съёмок нет. Пусть живут в гостинице или где там они собираются разместиться.

– Думаю, она собирается разместиться у тебя.

– Здесь⁈ – я обвёл рукой помещение. – Сюда вся съёмочная группа точно не влезет. А если и влезет, то спать всем нам придётся стоя.

– Кто о чём, а вшивый про баню, – съязвил телохранитель и постучал себе пальцем по лбу. – Не о том думаешь. Лучше думай, что ты Марте скажешь.

– Э-э, кому⁈ – обалдел я от услышанного и переспросил: – Марте? Вебер?

– А кому ж ещё. Марте, конечно. Только она вроде бы уже не Вебер.

– Э-э, почему?

– Потому, что Васина она – фамилию мужа взяла. Ведь муж-то у неё – Васин.

– Э-э, и что? – продолжил я не понимать, к чему он клонит.

– Ничего. Просто сказал тебе, что она – Марта Васина, а не Вебер. И ничего другого, – пожал тот плечами и направился на пляж.

– Да, постой ты, – догнал его я, надевая на ходу шлёпанцы, ибо асфальт под ногами в это время суток был буквально раскалён. – Скажи, к чему ты вообще её приплёл к нашему разговору?

– Ничего я не приплёл. Я лишь сказал, что она едет.

– Кто она⁈ Марта⁈

– Васин, – скинул со своего плеча мою руку комитетчик, – ты на Солнце, что ль, сегодня перегрелся, что слова русские совсем перестал воспринимать? Я же тебе уже пять минут назад сказал, что Марта едет. Завтра в Союз прилетит. А послезавтра к нам – сюда. Так что готовься.

– К чему? – от изумления открыв рот, прошептал я.

– Не знаю, – пожал тот плечами. – К разговору, наверное. Посидите наедине. Обсудите всё.

– О чём мне с ней говорить⁈

– Ну, это уж ты сам, брат, решай, что конкретно своей жене скажешь. Можешь прощение попросить.

– Прощение? Я? За что?

– Как за что? За своё поведение. Ведь во всём же ты виноват.

– Я?

– Конечно, ты. Ты ведь из неё певицу сделал. Вот тебе за неё и отвечать. Если бы не ты, то жила бы она себе да жила – тихо, мирно. А ты без спроса ворвался в её жизнь, перевернул всё с ног на голову, а при первых трудностях удрал в кусты.

– Да она же забеременела, когда мы даже знакомы ещё не были, – напомнил я.

– Не были! Тут ты прав. Но потом-то ты с ней познакомился. Я помню даже, что знакомство то проходило в студии звукозаписи. Прекрасно помню, ибо застал вас там с ней. Так что, это всё было. Впрочем, как и то, что ты женился на ней, – в свою очередь напомнил мне визави. – Поэтому, как не крути, а виноват теперь во всём ты. Именно ты бросил молодую жену, да ещё и с ребёнком.

– Это же бред! – прошептал я, замотав головой. – Всем же ясно, что ребёнок даже не от меня.

– Вообще-то это ясно только тебе. А вот все остальные, ссылаясь на работы учёных, считают, что такие случаи в природе иногда случаются.

– Хватит нести чушь! – отмахнулся я, и хотел было съязвить насчёт формулировки: «авторитетные учёные доказали». Но тут меня посетила неожиданная мысль и я обличающим голосом спросил: – Так это вы новую методичку, что ль, получили? Это новая инструкция такая?

– Это официальная версия, которую тебе будут озвучивать, – крякнул Кравцов. – Так что думай, как с этим разбираться будешь.

– А тут и думать нечего. Не буду я с ней жить. Чувствую себя преданным, – озвучил своё категорическое решение я. – Если бы она мне всё рассказала, то я бы может быть ещё бы и подумал. А так – нет! Предательства я не потерплю!

– А ты ей всё рассказал?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты обо всех своих амурных делах ей рассказал перед свадьбой?

– Я другое дело, – смутился я. – Я мужчина. Да и рожать я не собирался и не собираюсь. А вот она…

– Можешь дальше ничего не говорить. Ты уже взрослый, так что тебе виднее, – ответил тот и, повернувшись, направился к морю.

Чувствуя, что разговор ещё не завершён, направился за ним, раздумывая над вопросом: «Что делать?»

Кравцов, словно бы прочитав мои мысли, продолжая идти, спросил:

– Ну, какой у тебя план? Что будешь желать великий стратег? Или тебе помощь нужна? Подсказать что-нибудь?

– Не надо, – вздохнул я. – Если она сюда приедет, то встречаться с ней не буду. Убегу куда-нибудь в горы на недельку, а как уедет, вернусь. Так что передайте по своим каналам, чтобы она не утруждала себя. Меня она тут точно не найдёт.

– Детский сад – штаны на лямках, – прыснул Кравцов, а затем как бы невзначай добавил: – Кстати говоря, в мировое турне, в которое отправятся группы «Импульс» и «БАК», была включена ещё одна страна. Сказать какая или сам догадаешься?

Я не стал ничего отвечать. Ежу было ясно, что на всякий случай хитрозадые начальники всех мастей включили в список ФРГ. Вот только сделали они это зря – в этот раз идти им на уступки и прогибаться я категорически не собирался. А значит, и ехать ни в какие турне не собирался тоже.

Вечером в мою комнату постучали.

И этот стук меня буквально шокировал. Никто из обитателей дома в дверь не стучал, ибо все привыкли орать друг другу из коридора.

А тут стук.

«Неужели Марта примчалась раньше срока⁈» – обомлел я, открывая окно.

Я не собирался с ней встречаться. Ни сейчас, ни потом! Я не безосновательно опасался того, что, увидев ее, растаю, прощу и вновь пущу её в своё большое доброе сердце.

А этого я не хотел! Точнее хотел, но не хотел, потому что предала! А предательство прощать нельзя! Тем более такое!

– Саша, ты тут? – раздался голос замминистра культуры СССР, когда я уже перекинул одну ногу через подоконник. – Открой, пожалуйста, надо поговорить.

«Ага. Значит, точно прилетели. Мячиков в Москве был ещё вчера».

– Секунду, – негромко произнёс, поправил за спиной рюкзак с продуктами и необходимыми для похода вещами, спрыгнул на землю и через кусты ломанулся куда глаза глядят.

Глава 34. Ах, вы так

Но, убежать далеко я не успел, так как передо мной неожиданно возник Кравцов.

Он схватил меня за руку и, пока я не вырвался, чуть ли не на ухо громко закричал:

– Это не она! Она не приехала!

Я оставил попытки освободиться от захвата и, тяжело дыша, спросил:

– Почему?

– Откуда я знаю, – понизив голос, крякнул тот и на всякий случай, вероятно, опасаясь, что я убегу, поинтересовался: – Отпускаю?

– А кто там – за дверью? – не став сразу давать опрометчивых обещаний, спросил я.

– Свои, – ответил тот и разжал захват.

Через минуту оказалось, что возле двери, продолжая в неё стучать, и что-то говорить, стоят действительно знакомые всё лица – Мячиков и Лебедев.

– Здрасте, – напугал я их, поздоровавшись.

Те резко обернулись, посмотрели на меня, затем вернули взгляды на дверь, а потом вновь на меня.

Мячиков кашлянул, показал пальцем в сторону моих апартаментов и спросил:

– А там кто?

– Автоответчик, – съязвил я и поинтересовался: – Чем обязан столь приятному визиту?

– Всё тем же, – вытер платком шею замминистра и сразу же перешёл к атаке: – Ты почему отказываешься от мирового турне?

«Ясно, будут уламывать», – вздохнул я, поняв, зачем именно они приехали сюда.

И в своём предположении я не ошибся.

– Так почему отказываешься петь? – вторил Мячикову Лебедев. – Ты же популярный исполнитель.

– Да, исполнитель, ибо постоянно что-нибудь исполняю! Но я больше не певец. А кинорежиссёр и актёр! – напомнил гражданам я.

– Но кроме этого, ты же ещё певец. Так почему бы тебе не спеть?

– А потому, что я не хочу петь! Понимаете? Не хочу!! Я хочу снимать! Неужели это так сложно понять⁈

– Но просят же тебя – спой разок. И от тебя отстанут. Большие люди просят. Уже всё договорено!

– Если спою, то никогда не отстанут! Да и не хочу петь! Ни петь, ни пить! Я не певец больше! Я завязал!

– В лоб прёшь, Васин. Так не выйдет, – покачал головой мидовец.

– А как надо? – решил я перевести речь в более демагогическое русло.

– А надо так, чтобы все всем довольны были.

– Да, Саша, товарищ Лебедев прав, – вернулся в дискуссию Мячиков. – Нельзя идти против решения принятого на высшем уровне.

– И что же мне, по-вашему, нужно сделать?

– Как что? Нужно взять себя в руки и, оставив своё упрямство, принять единственно правильное решение.

– Пойти на компромисс предлагаете?

– Конечно! А как же ещё⁈

– Не знаю как, но я уже изрядное количество компромиссов сделал. Мне кажется этого вполне достаточно. На этот раз предлагаю сделать компромисс вам и от меня, по поводу гастрольного тура, отстать. Ровно, как и с темой про Мотьку. Ни турне мне не нужно. Ни Мотька! – категорически заявил я.

Н-да, заявить то я заявил, только вот особого смысла от моего заявления не было.

И Мячиков, и Лебедев проигнорировали мой крик души и с упорством принялись доказывать мне, что в первую очередь я не какой-то там режиссёр или актёр, а гражданин нашей прекрасной страны, у которого есть, не только права, но и обязанности, и уж только после этого певец.

Разговор намечался долгий, поэтому прошли на кухню.

Противостояние вошло в острую фазу, в которой они раз за разом, затрагивали давным-давно надоевшие темы.

Они не слышали мои доводы, я не слышал их. Как говорится: «Верхи не хотели. Низы не могли». Ну, или наоборот.

Вариант уладить вопрос полюбовно улетучивался с каждой секундой. Им нужно было во чтобы то ни стало убедить меня в необходимости турне, а мне, в свою очередь, приходилось убеждать их в обратном, заявляя, что всякие там турне мне нафиг не упёрлись.

И они, и я, понимали, что складывается патовая ситуация.

Но отступить они не могли, у них был приказ. Я тоже сдаваться не собирался. Поэтому дискуссия с элементами алитирования и пропаганды обещала быть долгой.

Я сидел, смотрел в пол, слушал их горячие речи и отчетливо понимал, что, вероятно, на этом, моей творческой карьере приходит конец.

Как бы мне не хотелось поработать во благо страны, но я должен был констатировать очевидное – совместить желание творить по своему усмотрению и тотальный контроль я никогда не смогу. Меня так и будут вечно направлять туда, куда именно им нужно. А мне всю эту вечность придётся прогибаться, юлить и стараться хоть что-то оставить в вечности от своих изначальных идей.

Да, конечно, они обязательно будут все свои деяния обосновывать высшими целями. Будут рассказывать о нуждах страны, о первостепенных задачах и целях, раз за разом, рассказывая мне, что не моё это дело – стратегически думать. Они начальство, они старше, они знают, а потому, Вася, им виднее, и ты делай, что тебе сказали.

«Ты свободная личность, Васин! Пошли их подальше, и вообще ничего не делай больше, – мгновенно закричали в голове голоса с АТ, как только услышали, что величайший герой в очередной раз стоит на пороге слома. – Без тебя они ни на что не способны. Это ты им зарабатываешь миллионы. И как только ты их зарабатывать перестанешь, они одумаются. Они взвесят все плюсы и минусы и, в конце концов, приползут к тебе на коленях, после чего станут умолять вернуться».

«Крайне наивное утверждение, – отвечу я и, грустно улыбнувшись, поясню свой вывод: – Как не прискорбно это признать, но судя по истории нашей страны, она жила и до Васина, и во время Васина, и, скорее всего, будет жить и после Васина. Так что все эти доводы, про то, что без меня мир остановится, к великому сожалению, скорее всего, абсолютно не состоятельны».

«Но ведь, если ты перестанешь снимать, то бюджет страны не досчитается сотни миллионов, а может быть и миллиарды долларов!» – якобы логично воскликнут голоса.

«Уважаемые голоса, скажите, если эту самую недополученную прибыль наша страна не получит из-за действий разного рода начальничков, то кто из них за это ответит? Кто понесёт наказание? Только без философии, конкретно – имена и фамилии?»

А в ответ тишина. Почему? Да потому, что всё очень просто – нет никакой прибыли, и нет никого виноватого.

Официально, что получается? Васин перестал творить – вот и всё. У перспективного гениального юноши муза ушла, и он стал обычным гражданином. Вот и весь ответ. Так что и причины искать кого-то виноватого, попросту нет.

Конечно, наверняка, найдутся те, кто скажет, что ответственные лица упустили возможность и не смогли развить талант советского комсомольца.

Ну и что с того? Кто-то получит, в худшем случае, выговор, и страна продолжит жить без Васина, как и жила в прошлой версии истории.

Приходилось признать, что я не смог за этот короткий период, что нахожусь в этом времени, сделать так, чтобы они – начальники, и помыслить не могли вступать со мною в споры. Вероятно, мне нужно было изначально, как можно реже идти на компромиссы, постоянно набивая себе цену. Я видел, что мои уступки вредят мне. Но всё равно шёл на них, ибо так же видел, что они идут на пользу стране.

В одном из старых мультиков, который называется «Чертёнок № 13», произносилась крайне рациональная, но в высшей степени эгоистичная фраза: «Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех!»

Мог ли я сразу, как только попал сюда, действовать, опираясь на этот мерзкий принцип?

Конечно, мог! Но, конечно, не мог!

Если бы мог, то не было бы никакого Хачикяна. Не было бы новой киностудии. Не было бы «Импульса» с «БАК». Не было бы певиц, которых я сделал из простых обычных девчонок. Не было бы «Мальвины» и нового «Скорпионс». Не было бы песен у Ибрагимова и Ташкенбаева. Да, много ещё чего не было бы. А был бы только один Васин! Кругом один Васин! Васин певец! Васин композитор! Васин музыкант! И так далее. Хорошо ли это было бы для меня? Вероятно, да. Во всяком случае, хуже, чем есть сейчас – не было бы.

А вот хорошо ли от этого было бы стране и развивающейся советской эстраде и культуре в целом? На мой взгляд, ответ очевиден – нет! Не хорошо! И даже, можно сказать – очень плохо!

Не зря ведь в народе говорят, что нельзя все яйца класть в одну корзину. Вот и тут так. Нельзя мне было всё замыкать на себя! Жизнь – штука сложная и не предсказуемая. Мало ли что могло и может со мной случиться. Нельзя, чтобы целый пласт советского творчества угас вместе с всего лишь одним человеком.

И именно поэтому, мне пришлось распылить силы и отдать часть славы другим, оторвав её с «мясом» от себя.

И сделал я это намеренно, и во имя людей. Я полностью осознавал что, делясь талантом, могу сам многое потерять, но всё равно пошёл на это и отдал часть славы другим, ибо я человек и готов жертвовать частью собственного блага во имя людей, общества, страны.

Пафосно конечно это всё звучит, но из песни слов не выкинуть, и то, что сказано выше является абсолютной истиной.

Однако в этой жертвенности была и другая, обратная сторона медали. Вот сейчас она и стала очевидной.

У начальства создалось чёткое впечатление, что и без Васина у него – у начальства, есть множество других талантов под рукой – музыканты, певцы и режиссёры.

И вот закономерный итог: «Раз Васин бузит и не хочет делать, как мы ему говорим, то пусть тогда он прозябает в забвении».

Я вырастил достойную себе замену и тем самым стал на путь самоуничтожения. Круг замкнулся.

О том, что в дальнейшем без моих подсказок все творческие проекты окажутся пшиком, быстро загнуться и сведутся на нет, никто, естественно, думать и не собирался. Того материала, который я передал в руки Минкульт, вполне хватит года на два-три. А это, для не видящих дальше своего носа начальников, достаточно длительный срок. И весь он будет весьма плодовит. Будут турне, будут премьеры, будут овации и успех. А значит, будут загранкомандировки, почётные звания, премии и награды. Разве этого мало?

Ну а то, что, творческий материал вскоре закончиться, так это не беда – композиторы ещё напишут, певцы с музыкантами исполнят, а кинорежиссёры снимут. Страна большая. Народа в ней много. А, следовательно, и таланты найдутся. Поэтому нечего за будущее и переживать.

Так-то оно так. Наша земля действительно полна талантливыми людьми. Но есть одно «НО». Вряд ли у этих талантливых граждан будет в помощниках ноутбук с Интернетом, по сути являющимися, бездонной базой любой творческой продукции. И хотя я своим появлением и внедрением различного рода новых идей, крайне вероятно, дал толчок множеству творческих людей, появления гениев пока видно на горизонте не было.

Множественные музыкальные коллективы, которые, как грибы после дождя, стали массово появляться на фоне успеха группы «Импульс» пока не могли похвастаться оригинальностью. Демоверсии некоторых вновь созданных групп, которые мне были продемонстрированы на студии нашего ВИА, никакой оригинальностью идей, к сожалению, пока похвастаться не могли. Все композиции были, чуть ли не один в один содраны с песен, что исполнял либо я, либо «Импульс», либо «БАК». Увы, оригинальными идеями похвастаться ни один исполнитель не мог, ибо по факту все они являлись плохими копиями нашего творчества.

Оно и понятно. У них же не было Интернета и шлягер за шлягером, они не могли печь как пирожки. А я мог. И с моей помощью близкие мне люди, тоже могли. Те песни, что я внедрил в мир, намного опережали своё время. И чтобы научиться придумывать и мыслить в том ключе, что был заложен в них, необходим был большой опыт, творческий багаж знаний и главное – знание точного направления, куда необходимо двигаться.

У меня, с моим другом Интернетом, все необходимые составляющие для абсолютного шедеврального творчества, были. А вот у стремящихся стать звёздами мировой величины ни Интернета, ни знаний об историческом процессе который был и будет, не было. А значит, и соревноваться со мной по гениальности никто из моих нынешних современников попросту не мог.

Практически – то же самое можно было сказать и о кино в жанре фантастика. Как показал недавно прошедший режиссёрский конкурс, наши картины ещё очень далеки от такого понятия как – «кино мирового уровня». Нет, конечно, были и исключения. Но были они столь редкими, что весь эффект от них можно было смело считать статистической погрешностью.

Что же касается литературы, то, судя по всему, там особо никаких движений в дальнейшем не будет.

Как мне сообщили, мой великолепнейший супершедевр «Менестрель. Тайна эльфийских струн», который начал публиковаться в журнале «Огонёк», некоторыми читателями был не понят. Из этого можно было сделать вывод, что население нашей страны ещё не готово к столь непонятному для текущего времени жанру. Но, невзирая на это, я всё равно продолжил писать вторую книгу серии. Она будет называться: «Менестрель. ТОП клан ЛОУ территорий». Надеюсь на то, что читатель образумится и всё-таки соизволит найти время и почитать превосходную историю, написанную любимым мной автором, с которым этот достойный читатель прошёл огонь, воду, медные трубы и несколько лет жизни.

Ну, да ладно. Это всё лирика. Подводя же итог всего вышесказанного, можно с уверенностью утверждать, что прогибаться мне категорически нельзя!

А значит, всё своё влияние на этот вариант исторического процесса, мне придётся свести к передаче данных Щёлокову. И на этом всё! Во всяком случае – пока всё.

Что же касается нового обустройства своей жизни, то, вероятно, придётся хорошенько подумать и найти очередной ответ на очередной вопрос: «Чем я буду заниматься, если в творческую часть этой самой жизни меня пускать больше не будут?»

Вопрос был. Ответа – нет.

Зато была злость.

«Ну, раз не хотят, как хотят. Придется, значит, мне уйти. Но перед тем как уйти, неплохо было бы хлопнуть дверью! Да так, чтобы эта самая дверь вывалилась из стены непонимания вместе с косяком. Только вот нужно придумать, как это сделать?»

Из раздумий меня вывел голос замминистра:

– Саша, так что ты скажешь? Сможешь пойти нам на уступки и забыть пока о съёмках фильма?

– А что делать?.. Как я понял, другого варианта у меня всё равно нет, придётся о съёмках забыть, – тяжело вздохнув, пожал я плечами и, зацепившись за последние слова, переспросил: – Вы говорите, что мне запретили снимать фильм? Или вообще снимать что-либо?

– Гм, имеются в виду съёмки фильма, – смутился Мячиков. – А ты что-то другое хочешь снять?

– Да вот, пришла одна идея по музыкальной части, – показушно вздохнул я.

– По музыкальной? – приподнял бровь Лебедев. – Песню придумал?

– Угу. Даже две.

– Это хорошо. Напиши текст, если они пройдут цензуру, то ты сможешь их записать на студии, – сказал Мячиков.

– Ладно, – кивнул я. – Но, кроме этого, у меня родилась мысль, что для поддержки нашего будущего мирового турне, неплохо было бы мои новые композиции покрутить по радио и телевидению в тех странах, в которые мы собираемся поехать.

– И по телевидению тоже?

– Конечно. А как же⁈ Телевидение – это главный двигатель рекламы. Снимем два клипа. Отдадим их Тейлору. Он купит рекламное время. И на концертах будет аншлаг.

– Ты думаешь, это необходимо?

– Естественно! Так все делают! Новое турне – новые песни. Именно они притягивают на стадионы десятки тысяч новых поклонников и поклонниц.

– Хорошо. Твоё предложение я доложу Министру культуры СССР, – записал себе в блокнот моё предложение Мячиков и, удивлённо посмотрев на меня, спросил: – Так ты согласен поехать в турне?

– Согласен, ибо выбора мне вы не оставили, – поморщился я, вновь тяжело вздохнув. – Но только при одном условии.

– Каком?

– Марта не должна приезжать в Союз. Нечего травмировать ни ее, ни меня, ни окружающих.

– Я сегодня же позвоню в МИД и этот вопрос мы уладим, – пообещал замминистра и, вновь сделав запись, спросил: – Так когда в Москву полетишь?

– Послезавтра. Нужно как можно быстрее всё снять, чтобы сразу отдать новый материал в ротацию на радио и телевидение.

– А песни-то хоть хорошие будут? – неожиданно поинтересовался Лебедев.

– Очень даже! – категорически заявил я и улыбнулся, искренне надеясь, что собеседники не смогут увидеть в моих глазах огонь ярости.