Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 23

Повисла ошеломляющая тишина.

– Как это? Но вы же сами только что сказали, что надо снимать продолжение, – изумлённо прошептал Минаев.

– Господа, всё что я сказал – это абсолютно не важно. У нас есть мастер, который знает, что делать и, заметьте, он нас ни разу не подвёл и все его предсказания сбылись. И если он считает, что второй фильм нужно отложить на год или два, то так тому и быть, – высказался Тейлор и, повернувшись ко мне, добавил: – Саша, у тебя есть приблизительный расчёт в какую сумму нам обойдутся съёмки второго фильма?

– У меня? Нет, конечно. Я не считал, да и не моё это занятие, – а потом, задумавшись, взглянув на Лебедева, спросил: – А во что нам встали съёмки про киборга? Миллиона в три?

– В пять с половиной, – произнёс тот ледяным тоном и от названной цифры я маленько обалдел. Нет, конечно, я знал, что смету всячески завышают, вытаскивая валюту, как только можно, но что настолько сильно я и представления не имел. По моему разумению фильм мы сняли максимум за полмиллиона, львиная доля из которого ушла на качественную киноплёнку и кинокамеры.

Однако спорить с начальством не стал, а откашлявшись произнёс: – Ну, собственно, при съёмке этого фильма мы уложимся в такой же бюджет, – покосился на недовольного мидовца и добавил: – Или чуть больше.

– Это реальная сумма, – махнул головой американец. – Я понимаю, что сейчас рано говорить об этом, но на что именно предвидятся самые большие траты? Насколько я понял декораций, которые, как правило, создаются для фантастических фильмов и стоят очень дорого, тут будут почти не нужны? Всё будет сниматься в джунглях и на их фоне?

– Ты прав, Джон. Основная масса картины будет сниматься именно в джунглях. Вот на них то и уйдёт основная часть бюджета.

– Как? Почему? – удивился тот.

– Да потому, Джон, что тропических джунглей в СССР нет, – пояснил я.

– Каких-каких джунглей? – тут же задал вопрос, сидящий сзади Кравцов.

– Обычных – тропических, – как ни в чём не бывало, ответил пионер.

– Васин, что ты там себе напридумывал?! Какие ещё тропики?! Пусть твой хищник снимается в обычном лесу. У нас что леса нет? – произнёс Лебедев.

– Есть лес, но нужны джунгли.

– Мало ли что тебе нужно! Есть обычный лес, там и будешь снимать, – сказал мидовец, а потом буркнул: – Если, конечно, это вообще утвердят.

– Ну если не утвердят, то и говорить не о чем, а если утвердят, то абсолютно точно понадобятся джунгли. Без них никак! – резюмировал я и показал рисунок, на котором пришелец расправлялся с одним из наёмников.

– Коллеги, насколько я помню в СССР тропических джунглей нет, – взял слово Тейлор, рассматривая рисунок: – Но подобные джунгли есть у нас – в США в штате Гавайи, что на Гавайских островах. Может быть тогда картину снять там.

Члены комиссии, услышав такие слова, сбледнули с лица, а Лебедев, хватая ртом воздух, ошарашенно прошептал: – Вот, Васин, ты и вскрылся. Родину предать и сбежать на Запад захотел.

– Предательство, – прошептал Минаев, открыв рот.

– Васин, да ты что… – прошипел, поднимаясь сзади Кравцов.

– Всё отменяем?! – вскочив, гаркнул посольский.

– Господа?.. – поняв, что происходит что-то странное, крутя головой, промямлил Тейлор.

– А ну… сядьте-ка все и успокойтесь. Никто никуда бежать не собирается, – вздохнул я и, видя, что никто не отреагировал, хмыкнул и, повернувшись к простодушному амеру, произнёс: – А ты, Джон, прежде чем предлагать что-то, включай в начале голову и хорошенько думай стоит ли об этом говорить или нет.

– Александр, я и вправду не понимаю, что тут такого? – искренне произнёс Тейлор, потирая ладонью бороду. – Мы создадим для тебя и для съёмочной группы все условия и…

– Да замолчи ты уже! – рявкнул на него я. – Ты зачем меня под монастырь подводишь? Видишь товарищи вошли в штопор: – и повернувшись к гэбэшнику. – Я прямо сейчас в США сбежать могу? Нет? – и не дожидаясь ответа: – Ну тогда присядьте, пожалуйста, а то вы тут толпу создаёте.

Кравцов холодно посмотрел на меня, покосился на Лебедева и сел. Глядя на него, сел и посольский, а я, хмыкнув, громко продекламировал: – Товарищ Тейлор, о съёмках в США, стране, которая пока находится в состоянии холодной войны с СССР, говорить пока преждевременно. Надеюсь на то, что наше с Вами сотрудничество будет долгим, плодотворным и в конце концов мы сможем доверять друг другу настолько, что Ваши режиссёры будут снимать у нас, а наши у вас. Сейчас же, пока между нашими странами есть некоторая конфронтация, имеет смысл подыскать другую страну, в которой можно произвести нужные съёмки.

– Извините, я ничего такого не хотел… Просто хотел предложить… – сказал американец идобавил: – Как вариант.

– Утрясли? – обратился я к, вытирающему пот со лба, Лебедеву и, не обращая внимания на реакцию мидовца, повернулся к комитетчику: – Товарищ Кравцов, вы человек военный, не раскрывая военной тайны не подскажите нам в каких дружественных к СССР странах есть тропические джунгли?

– Сложно сказать, – уклонился от ответа тот и посмотрел на мидовца.

– А Вы всё таки постарайтесь ответить на этот вопрос. Я не хочу, чтобы инициатива и предложение исходило от меня. И знаете почему? Всё очень просто – я не хочу, чтобы вы меня снова в чём-то нехорошем заподозрили. Так что говорите первым Вы, – продолжил настаивать пионер.

– На ум приходит Индия, – сказал Минаев, косясь на Лебедева, который в нашей разношёрстной компании был самым главным.

– Во Вьетнаме ещё джунгли есть, – негромко буркнул американец, но испугался, и, для оправдания своих слов, напомнил: – Но там война только-только закончилась. Однако там победили именно ваши союзники, а не наши.

– Да. Победили. Причём победили не только своих сепаратистов, но и американцев вышибли, – кровожадно согласился с ним Лебедев и добавил: – А до этого французов, – и посмотрев на комитетчика: – Сейчас там, в военном плане, вроде бы спокойно?

– Спокойно-то спокойно, но там друзья нашего уважаемого мистера Тейлора столько в джунглях подарочков оставили – я имею в виду мин и не разорвавшихся разнокалиберных бомб и снарядов, что наши союзники будут ещё не одно десятилетие разгребать, – мы с осуждением посмотрели на прижавшего уши Тейлора и переводчика, что был с ним, и товарищ Кравцов продолжил: – К тому же, кроме боеприпасов там ещё есть один неприятный момент, если, конечно, так можно выразиться, – кашлянул. – Всем известно, что американцы там особо не церемонились, поэтому, кроме обычных вооружений, обильно поливали джунгли различными химическими веществами, в том числе и такими как «Agent Orange».

– Э-э… Товарищ Кравцов, это могут быть нежелательные сведения? – немедленно заявил Лебедев.

– Это не секретные и всем давно известные данные, товарищи, поэтому говорить можно открыто, – сразу же пояснил он. – Но вы правы, об этом необязательно трепать на каждом углу. Достаточно будет сказать, что это очень опасное и смертоносное вещество, которое вызывает не только отравления, но и различные мутации в организме. Американцы его применяли в больших количествах, поэтому вполне естественно, что этот химикат, в конечном итоге, попал и в подземные воды. Следовательно, по меньше мере пока – в ближайшие лет десять, там находиться не безопасно. Тем более в джунглях.

Услышав такие ужасы, мы вновь перевели осуждающие взгляды на ответчика.

– Я не причём, – тут же стал отмазываться он и, дабы предать своим словам весомость, добавил: – И вообще, я в душе антимилитарист и хиппи.

– Н-да, – плотоядно причмокнул посольский, рассматривая Тейлора, и покачал головой.

– Товарищи, да нам не все же джунгли нужны, – решил вмешаться я пока моему амеру не предъявили обвинения в геноциде и экоциде. – Для съёмок достаточно пары гектаров. А остальное общие виды, которые можно снять, например, с вертолёта.

– А Индия? – не обратив внимание на мой спич, спросил Лебедев, всё также обратившись к гэбисту.

– Там не знаю. Не мой регион. Однако точно могу сказать, хотя у нас с Индией отношения неплохие, союзником она нашим не является и не перестаёт заигрывать с США.

– Это точно. Там, кстати, и Пакистан ещё рядом, который точно не наш союзник, – вздохнул Лебедев и спросил: – И что тогда получается? Других стран с джунглями у нас нет?

– Вроде бы нет, – пожал плечами Минаев.

– Может быть Африка? Неужели там нет наших союзников? – продолжил пионер цепляться за соломинки. – Не может такого быть!

– Разумеется есть, – хмыкнул мидовец. – Но практически во всех африканских странах очень тяжёлая обстановка. Капиталисты не дают нормально жить трудящимся гражданам и развязывают там войны. Одним словом, там опасно. Поэтому, Васин, твоя авантюра с джунглями отменяется.

– А Южная Америка? – не сдавался пионер.

– Там тоже самое. Так что довольствуйся нашими Подмосковными лесами. А если не хочешь берёзы, то снимай в тайге среди елей и сосен!

– Но почему?! – взорвался я. – Мне для съёмок нужны именно пальмы и именно джунгли. Берёзы, ели, сосны и дубы для зрителей являются обыденностью. Я же хочу принести в существующую реальность необычную картинку. Удивительную сказку, в которой водится крайне удивительный монстр. Так неужели на всей планете не найдётся уголка, где мы спокойно смогли бы снять новый мировой шедевр?!?!

Глава 24

Повисло молчание, прервал которое, в очередной раз, с неконструктивным предложение снимать в Новой Зеландией, Тейлор, предложение которого сразу же заблочили, ибо в тех местах обитал один из американских флотов.

– Получается, что у нас в стране таких мест точно нет. Если только в Сочи или в тех краях поискать. Там вроде бы субтропики, – высказался Кравцов, а потом чуть подумал и задумчиво добавил: – Или тропики.

– Ну я же говорю: нужно искать не у нас.

– За границу захотел? – прищурился Лебедев. – Имей в виду никто тебя заграницу пока не отпустит. А также не отпустят и актёров со съёмочной группой.

– А сейчас мы где? – показал пальцем я на проносящейся за окном пейзаж. – Уж не за бугром ли?

– За границей, – кивнул соглашаясь мидовец, – но в дружественной нам стране! Ты же, вероятно, решил снимать в капстранах?! И тебе, по-моему, уже доходчиво объяснили – пальм с джунглевыми и зарослями в дружественных нам странах у нас вроде бы нет! Ну а если ты считаешь, что обязательно нужны джунгли, то снимай в Москве, в Ботаническом саду. Там наверняка какой-нибудь подходящий тропический сад найдётся.

Минаев кивнул, а Тейлор, услышавший перевод, поморгал, вероятно, пытаясь осмыслить как в теплице можно снять грандиозный киношедевр мирового уровня.

– Гм… Не думаю, что работникам этого тропического сада понравится, когда мы редкие и ценные, по их мнению, растения будем поливать бензином, сжигать и нашпиговывать пальмы пулями и картечью, – скептически отнёсся я к предложению начальника. – Да и масштаб там, по определению, не может быть большим. Уверен в кадре это будет хорошо заметно, и зритель обязательно заметит фальшь, – хлопнул ладонью по креслу и заявил: – В общем, не пойдёт. Нам категорически нужны природные джунглевые заросли в их первозданном не облагороженном человечеством виде.

– Да сказали же тебе, Васин, нет у нас таких лесов. Работой с тем, что есть. Ты вон фантастику пишешь, и фантазия, нужно признаться, у тебя развита. Может быть, в следующий раз ты захочешь про Луну снять. Так что же, нам ракету для тебя построить нужно будет?! Поэтому раз нет подходящего пейзажа, то нет, – в принципе вполне логично и обоснованно, произнёс Минаев.

Так-то оно так, только мне нужно было от них другое и в конечном итоге они меня не подвели.

– Гм, – через минуту размышлений, задумчиво протянул Кравцов, – а есть ведь, товарищи, хорошая страна, где присутствуют не только наши друзья – я имею ввиду друзья нашей страны, но и пейзаж, который требуется для будущей картины. Не догадались о какой стране я говорю? Хорошо, не буду Вас томить. Я имею в виду – остров Свободы.

Признаться, я этого очень ждал и корил своих коллег за тупость, потому что эта страна, в которой я и намеревался снимать, сейчас, как и последние десятилетия, у советских граждан, что называется – у многих на устах. Про неё слагают мифы и поют песни. Товарищ Брежнев и члены правительства совершили в ту страну визит в 1974-м году. Её же лидер лично прилетал к нам несколько раз, в том числе и совсем недавно – в 1976-м году.

Но первая реакция у мидовца была крайне странной. При слове «свобода» у Лебедева сжались желваки, и он аж побелел лицом, но когда до него дошло сказанное, то глаза его словно вспыхнули озарением, и он прошептал: – Куба.

– Куба? – переспросил плохо расслышавший Минаев.

– Куба? – удивился американец.

– Куба? – облегченно выдохнул я, но тут же убрал подальше свои радостные эмоции и, не показав вида, сразу же отверг: – Не подходит! Куба далеко.

– Как это нет? По-моему, очень даже да! – произнёс мидовец и посмотрел на гэбэшника: – Товарищ Кравцов, вы предложили, поэтому считаете, что это возможно?

– Я ничего не предлагал, – сразу же дал заднюю комитетчик. – Я лишь упомянул, что там находятся наши друзья.

– Да прекратите вы вести этот не нужный разговор. Он не имеет смысла. Я же уже сказал – далеко это! – продолжал играть недовольство пионер. – Мне вообще дальше Подмосковья ехать лень, а тут вы собираетесь обсуждать вообще другой конец географии.

– Так зачем ты нам голову морочишь со своими джунглями? – удивился Минаев.

– Ну это я так… думал, может у нас где-то рядом есть…

– Васин, ты школу что ль полностью прогулял? У вас география была? Вам объясняли какие тропики, тьфу ты, то есть какие климатические пояса и зоны есть в СССР? – в негодовании помотал головой Лебедев. – Имей в виду, ты, Васин, своими знаниями позоришь нас перед иностранцами!

– Простите, – буркнул Васин, в душе радуясь изо всех сил, и, нахмурившись, как только можно, напомнил: – Но всё равно далеко! Так что не подходит!

– Может и далеко, – махнул рукой мидовец, – но это ближе и лучше, чем всякие Гаити. Так что считай, что Куба не далеко, а рядом.

И в этот момент мировое мироздание тут же получило очередной апперкот.

– Как, как Вы сказали, товарищ Лебедев? Куба далека? Куба рядом! – моментально зацепившись за эту фразу стал развивать необходимый вектор для обсуждения.

– Я сказал: «не далеко, а рядом…» – недовольно произнёс тот, задумался, а потом вновь чертыхнулся. – Что ты, понимаешь, меня сбиваешь. Я сказал, что да – Куба далеко, но лучше места не найти. Уши надо по утрам мыть, Васин!

– Да не про это я, – отмахнулся пионер, быстро достал из сумки тетрадь, и стал там делать записи, громко напевая: – Куба далека? Куба далека? Куба рядом! Куба рядом!

Народ молча и удивлённо уставился на меня.

Я же показушно работал по всем каноном жанра, стал изображать из себя непризнанного гения и продолжил творить историю. Немного помурлыкал себе под нос, картинно задумался, чирикнул несколько нот. Затем опять задумался. Пожевал зубами кончик ручки, вытащил её изо рта и покрутил в пальцах. Опять накарябал ноты и текст, а затем положил тетрадь на колени и барабаня по креслу во всеуслышание запел припев, который «я» только что «придумал», не обращая внимание на то, что в той реальности эту прекрасную композицию исполнил в 1978-м году ВИА «Пламя».

Небо надо мной, небо надо мной – как сомбреро, как сомбреро!

Берег золотой, берег золотой – Варадеро, Варадеро!

Куба далека, Куба далека, Куба – рядом!

Это говорим, это говорим – Мы!

(с) Автор стихов Лев Ошанин

https://www.youtube.com/watch?v=0r3TJADO0B8 – Это говорим мы – ВИА «Пламя»

– Н-да, – высказался за всех Кравцов и несколько нервозно хохотнул.

– Саша, это ты, когда придумал? Сейчас? – косясь на мидовца, ошеломлённо произнёс Минаев.

– Естественно, – легко соврал я.

– Удивительно! – восхитился Тейлор, когда ему на ухо полностью перевели текст.

– Крайне удивительно, – буркнул Лебедев, забрал у меня рисунки с шастающим по джунглям пришельцем и, рассматривая их, произнёс: – Об этом, конечно, товарищи, говорить преждевременно, но мы со своей стороны представим наверх именно эту страну, как место для проведения съёмок, – оторвался от бумаг и, посмотрев на американца, спросил. – У вас какой-то вопрос?

– Да не то чтобы вопрос, – пожал плечами Тейлор, – просто дело в том, что моя страна против Кубы ввела эмбарго. И могут быть определённые сложности с показом фильма на территории США.

– Мы это знаем, и мы это учтём, – вновь погрузился в рисунки Лебедев. – Однако вновь напоминаю: у нас ещё не утверждён даже сценарий, поэтому о месте проведения съёмок и вообще о съёмках говорить преждевременно!

К вечеру доехали до гостинице где и разместились в двухместных номерах. Соседом у меня был Савелий, который очень переживал о моём будущем выступлении. Нужно сказать, что это тоже меня крайне волновало, ведь именно от этого зависела не только моя музыкальная карьера и карьера ребят, но, как бы пафосно это не звучало, от этого выступления зависел и престиж страны на международной арене. Однако смысла в переживаниях не было никакого.

– Чему быть, того не миновать, – меланхолично пояснил я другу и посоветовал выкинуть всё из головы, ибо: – Утро вечера мудренее.

А вечером наша делегация централизованно поужинала в столовой гостиницы, после чего все отправились по своим комнатам и легли спать. Завтра нас ждал серьёзный день.

* * *

После обеда, всем составом на автобусах отправились в архитектурный комплекс дворцовых зданий Цвингер. Как нам рассказали представители местной городской администрации, что были приписаны к нашей группе, этот комплекс был построен в тысяча семисотых годах в стиле южно-германского барокко. Схему же комплекса можно было описать так: футбольное поле, по периметру окружённое рядами готических зданий.

Нужно сказать, что организаторы меня несколько удивили. Как мне пояснил Тейлор, в виду большого ажиотажа и невозможности вместить всех желающих внутри зала во дворце, встречающей стороной было принято решение организовать концертную площадку во дворе дворцового комплекса.

– И ты думаешь, после этого сюда влезут все, кто хочет попасть на концерт? – скептически оценил я размеры сквера.

– Все, конечно же, нет. Проданы две тысячи билетов. Но всё равно этого оказалось мало. Люди хотят попасть на шоу всеми путями. Да что я говорю, ты же сам видел какая толпа уже собралась за воротами. А ведь до начала концерта ещё четыре часа. Боюсь, что их будет намного больше и у местной полиции будут серьёзные проблемы с обеспечением правопорядка, – посетовал тот и в задумчивости произнёс: – Интересно, что будет на втором концерте…

– Ну да, зрителей действительно дофига, – подтвердил я, вспоминая как наши автобусы более получаса прорывались сквозь окружившую дворец толпу. – Кстати, а в Лейпциге что за площадка?

– Большой кинотеатр, – как бы невзначай, произнёс американец, посмотрев вдаль.

– И насколько большой? – подозрительно поинтересовался пионер, заложив руки за спину.

– Ну то есть средний, – продолжил вилять Тейлор переминаясь с ноги на ногу.

– А конкретней, – поторопил я.

– На пятьсот мест, – кашлянул тот и, посмотрев на мои широко открытые глаза, пояснил: – Ну нет там площадке больше. Строительство большого концертного зала было заложено только в этом году.

– Вы чего тут с ума что ль сошли? Ясно же что всех желающих этот кинотеатр не вместит. Зачем так сделали?

– В том-то и дело, что ничего я не делал и не мог сделать. Всё согласования проводил ваш Госконцерт.

– Ясно. А в Берлине как?

– Получше. Там зал на две тысячи мест.

– Этого тоже мало, – резонно заметил я.

– Я тоже так думаю, – согласился американец.

– И что ты думаешь теперь делать?

– А что тут можно сделать? На мой взгляд только одно. Убедить устроителей, что нам нужны площадки больших размеров. Поможешь?

– Помогу, – сказал я и, видя, как обрадовался Тейлор собираясь действовать прямо сейчас, остудил его пыл: – Только давай сделаем это чуть позже – после концерта.

– Почему не сейчас?

– Сейчас что-то доказать будет сложно, а вот после… Когда перед их глазами будут видны примеры их тупости и настанет наш черёд указать на их непростительные ошибки, которые дискредитируют как советскую, так и американскую сторону в глазах мировой общественности.

От моего спича Тейлор впал в прострацию, поэтому я не стал его грузить дальше, а пошёл на сцену, дабы там проверить работоспособность уже смонтированной электроаппаратуры.

Что ж, как и предвиделось концерт прошёл так-себе. И, естественно, виной тому был я.

Нет, конечно, были и другие нюансы, которые способствовали моему отрицательному восприятию прошедшего действа, такие как отказ комиссии разрешить ребятам выступать в косухах, отказ надеть девчатам чёрные юбки и джинсовки, огромный шум за стенами здания тех, кто не смог попасть на концерт, ну и, естественно, моё полупровальное выступление.

Как и ожидалось, дворцовая площадь была переполнена. Люди буквально висели друг на друге. Также зрителей можно было увидеть почти во всех окнах дворца и даже на крышах зданий. Первыми на сцену вышли ребята. Сначала отделение с мужским голосом, затем с женским. Ребята держались уверенно и, как и предполагалось, зрители их программу сопровождали громкими овациями. Это, естественно, радовало не только их, но и меня, который обречённо ждал своей очереди.

Вообще-то я хотел выступать первым, потому что знал – спою я плохо. Размышлял же я так: моё отделение концерта будет мягко говоря – не очень. Зрителям оно, возможно, или даже скорее всего не понравится, но программа следующих коллективов эти чувства погасят, и пришедшие на концерт уйдут довольными.

Но устроители настояли, чтобы последним пел я. Дабы хоть как-то попробовать исправить будущий провал, я настоял, чтобы, как только я спою последнюю композицию вышла группа «Импульс» и вместе со мной исполнила песню, на немецком языке, которую поёт Антон.

В конце концов кое-как мне всё же удалось на этом настоять и лишь моя настойчивость спасла всех нас, а точнее сказать – меня, от полного позора.

После ребят на сцену вышел ансамбль «Берёзка», и протанцевали они там около получаса. До предела разогретые группой «Импульс» зрители очень доброжелательно встретили песнопения этого коллектива и мне стало очевидным, что именно на это Минаев делал ставку. Люди после услышанных ими суперхитов, что называется – катились по инерции и на «Ура!» воспринимали всё то, что в другой раз восприняли бы намного сдержанней.

А потом вышел я… И, как и ожидалось, начал лажать… Конечно же, мне помогал шум, творившийся в сквере и перед сценой, ибо зрителей было много и все они пели, но для профессионала со стороны и для себя самого – пел я ужасно. И понимание того, что творю фигню, сковывало тело, тем самым провоцируя ещё большую дисгармонию.

Я стоял как столб посреди сцены и, не обращая внимания на зал, был погружен глубоко в себя, пытаясь вытянуть нужные ноты и не забыть при этом текст. Нужно сказать, что удавалось это мне далеко не всегда. На четвёртой песне моя лажа стала настолько очевидной, что мне даже стал подпевать не только Антон, но и Кеша, причём не только в припевах, но и в куплетах.

Я же, поняв, что ребята пришли на выручку, воспользовался этим, и чтобы не позориться ещё больше, отодвинулся от микрофона на полтора метра, чтобы в колонки мой голос вообще не попадал.

Зрители в ближе к концу выступления осознали, что оно происходит, что называется – «рублёво», но всё же решили не обижать музыканта, а по окончанию песнопений всё-таки поаплодировали в ладоши.

И в точности по моему плану, без пауз, как только я закончил лажать в последней песни, группа сразу же заиграла финальную композицию на немецком языке, которую к радости всей дойчен общественности, запел не я, а Антон.

По окончании композиции зрители впали в полный восторг и немедленно стала требовать песню на бис! А я… а я побыстрее реши ретироваться в гостиницу спасаясь от позора.