Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 11

В машине уселся на заднее сидение, а рядом сел третий, неожиданно приехавший гость, по имени Марис Балодис. Поздоровались и познакомились. Чтобы узнать исполнителя поближе и понять его мысли и стремления, сразу же начал расспрашивать о его жизни: где живёт, где учился, на кого? И чего он собственно хочет достигнуть. Оказалось, что ему двадцать два года. Живёт он в пригороде Вильнюса и хочет, разумеется, быть певцом. Вполне себе симпатичный на вид товарищ, который, к моему глубокому удивлению, оказался молчуном, что удивительно для певца. Все ответы я буквально выуживал по слогам, да ещё и Юрис помогал будущей звезде отвечать. Сначала такая манера отмалчиваться мне показалась странной, но через некоторое время это стало уже раздражать. Держался певец со всеми окружающими, на мой взгляд, высокомерно, а на вопросы отвечал неохотно и односложно, будто бы делал при этом одолжение. Разумеется, это меня моментально взбесило.

"Ну ни фига себе фрукт. Общается со мной так, как будто не он мне должен, а я ему. Задаешь нормальный вопрос, а он отвечает лишь "да, нет", "не знаю". И как с таким типом работать, чтобы не прибить ненароком?" – раздумывал я, нервно стуча пальцами по подлокотнику и при этом с неприязнью осматривал потенциальный труп.

Однако бесился я недолго. Как только выехали на "рязанку", ведущий автомобиль Юрис чуть повернул голову назад и произнёс: "Саша, я тут забыл тебе кое – что сказать… Марис плохо говорит по-русски. Всё хорошо понимает, простые слова говорить может, а сложные предложения у него не выходят – плохо получаются. Поэтому он стесняется их говорить. Так что ты, если что – то не поймёшь, мне скажи, я переведу.

– Охренеть, – выдохнул я, обалдевая от того, что Юрис не додумался сообщить мне об этом пятнадцать минут назад – в самом начале поездки. Посмотрев на кивающего головой певца, спросил: – А как ты петь – то собираешься, если языка нашего толком не знаешь? Если чего я по-латышски тоже не шпрехаю.

– Я понимааю хорошоо, – с заметным акцентом произнёс он, – простоо говорюу ньэ оочень хоррошоо.

– Ну, "ок", говоришь ты не очень, а петь – то ты, мил человек, как будешь? – задал я резонный вопрос и, видя, как "певец" пожал плечами, перевёл взгляд и посмотрел на затылок водителя, предоставив отвечать ему.

– Когда поёт у него нормально получается, – пояснил Юрис останавливаясь на красный сигнал светофора. – Так, что не волнуйся. Всё будет хорошо!

– Ха, – хмыкнул я и недовольно возразил: – Как это не волнуйся? Вы просите меня отдать вам сверхпопулярную песню и хотите, чтобы я не волновался? А если он плохо её исполнит? Вы ж тем самым не только суперхит испортите, но и моё честное и благородное имя, вполне возможно, дискредитируете. У некоторых ответственных товарищей возникнут вопросы: "А может быть Васин не всегда пишет хорошие песни?" "Может быть и у него провалы бывают?" "Может быть он совсем не гений, а обычный выскочка?" – рубанул ладонью воздух. – Нет, товарищи! Так дело не пойдёт! Я не готов рисковать всем. Поэтому пока далеко не уехали нужно поставить все точки над "и". Ваше предприятие слишком опасно, – повернулся к певцу. – Хочу тебя послушать. Спой что-нибудь.

– Как спееть? – обалдел тот и глянул на водилу.

– На него не смотри. На меня смотри, – тут же скомандовал пионер. – Я говорю – ты делаешь! Ок? Кивни, если понял, – и увидев кивок. – А раз понял, то спой чего-нибудь. Мне тебя послушать надо.

– Чтоо спееть?

– Мне всё равно что… Что угодно. Есть же в твоём репертуаре хоть что-то? Вот и спой.

– Здееесь? – широко открыл глаза "певец".

– Здесь! Здесь! Чего ждать – то?! – взорвался было я, но увидев, что контрагент впадает в ступор, чуть смягчился и пояснил: – Мне нужно понять, на что ты способен и пока мы будем ехать, я у себя в голове, обдумав услышанное, подберу какой-нибудь хит под твой тембр и твою манеру исполнения. Уяснил? Ок! А теперь пой!

– Э-э, – промямлил тот, закатив к потолку глаза.

– Марис, спой что вчера репетировал, – встрял в разговор Юрис, глядя на подопечного в зеркало заднего вида.

– Хорроошооо. Секкундоочкуу, – произнёс он, сделал глубокий вдох, выдохнул и, вновь набрав в грудь воздуха, запел.

Нужно сказать, пел он не то, чтобы высококлассно, но вполне себе неплохо. Чувствовался и поставленный голос, и правильное дыхание и умение бесшумно делать вдох, работая диафрагмой. В общем было ясно, что это не самоучка, а человек работающий по школе. А, следовательно, профессиональный музыкант. Что было немаловажным. И хотя у многих профи глаза часто зашорены именно своим видением музыки и другое – новое им абсолютно безразлично, всё же с профессионалом работать куда проще, чем с любителем.

Что же касается акцента, то отчего-то, к моему глубочайшему изумлению, акцент этот, при исполнении вокальной партии, был мало заметен и не ощущался.

Через две минуты певец закончил демонстрацию, повернулся ко мне и стал молча, набычившись, смотреть на меня.

"Странные типы. И один и второй", – подумал я и произнёс: – Не плохо, – затем закрыл глаза, попытался представить свой безмятежный отдых в деревне.

Через полчаса были в одной из репетиционных комнат студии звукозаписи "Мелодия".

– С кого начнём? – спросил я потенциальных исполнителей и, не дав им ответить, тут же всё за всех решил: – Давайте с Вас, Мансур Ильхамович, – сел за стоящий в углу рояль. – Мне помнится, когда Вы были в последний раз у меня в гостях… гм… Мы там все вместе, вроде бы, придумали песню. Я Вам ноты и слова тогда, как будто бы, записал ещё. Вы её выучили? Отлично. Тогда давайте я её сыграю, а вы споёте. Готовы? Очень хорошо. Только подождите секундочку и напомните мне, пожалуйста, какая там песня была? А то я помню, что мы что – то придумали, но вот что конкретное совсем забыл.

– Песня называется "Калым", – сказал Ташкенбаев. Я её уже выучил. Более того спел и мы её даже записали. Слушать будешь? Я её сейчас принести могу. Она в другом помещении студии в сейфе лежит.

– Было бы интересно послушать, что у тебя получилось, – произнёс я, отодвинувшись от клавишных.

Мансур сходил за записью и через пять минут мы уже слушали сведённую запись песни "Калым отдам".

https://www.youtube.com/watch?v=9PE66kDMFBQ Мурат Тхагалегов – Калым

(Для тех кому интересно, данный шлягер был придуман на застолье в квартире Главного героя ("Регрессор в СССР. Момент истины. Шестая книга". Глава№ 11/reader/106287/921167 Прим. Автора.))

Что сказать? В общем-то было сыграно и записано вполне себе не плохо, но, естественно, это было далеко от оригинала. Поэтому перемотал плёнку назад и постоянно включая, и выключая кнопку "воспроизведение" на магнитофоне, стал пошагово объяснять певцу, где, что и как нужно в запись добавить, а где, что убрать или урезать.

– В общем, если ты последуешь моим советам, то уверяю тебя песня зазвучит ещё энергичней, а, следовательно, более веселей и забористей. Записал? – спросил я, скрупулёзно записывающего все мои слова, Ташкенбаева. – Ок. Идём дальше. Что там у нас на повестке? Песня тебе? Хорошо. Какую ты хочешь? Весёлую или грустную?

– Саша, я не знаю. Однако, если поразмышлять на эту тему, то хорошие весёлые песни у меня есть. Так может быть давай тогда теперь грустную сделаем? Для контраста, – осторожно предложил он и я, приняв его аргументы, полностью с ним согласился. Подумал пару секунд и спросил: – Как тебя песня про соль и рану? – и, видя удивлённый взгляд, не дав опомниться, заиграл, а потом и запел.

https://www.youtube.com/watch?v=4IfvBmLyhkw Вячеслав Добрынин – Не сыпь мне соль на рану

Песня была написана в 1989 году и нужно сказать моментально стала сверхпопулярной. Её крутили по радио и на телевидении. Её заказывали в ресторанах, пели и играли на танцах и концертах. Её лабали во дворах на гитарах и переписывали друг у друга на бобины и кассеты. Как только она вышла, сразу же пошла, что называется – "в народ". Песню стали петь на застольях и в кухнях обычные граждане. И именно этот факт являлся и является главной меркой, которая отличает просто хорошую песню от суперхита!

Композиция безусловно Мансуру понравилась, но он вместо того, чтобы начать писать ноты и текст, набрался наглости и спросил, как не в чём не бывало: – А вторая песня какая?

Я хотел было сказать ему пару ласковых. Чтобы он в будущем вёл себя поскромнее, но решил кипиш не устраивать. Подумал и хотел было, чтобы особо не морочиться и не менять стилистику, выдать ему ещё одну песню того же певца и композитора, но внезапно вспомнил мегахит и решил привести его в мир в этой истории на четыре года раньше, чем в прошлой.

– Мансур, – сказал я певцу, – я тут недавно вспоминал о тебе. И как-то само собой мысли перешли на тему малой родины. Так вот, я решил написать для тебя именно такую песню.

– О моём кишлаке? – удивился тот.

– Нет. Не о кишлаке, а о целом городе. Я его на карте мира увидел. Мне понравилось его название, и я о нем решил написать.

– О каком городе? Я в кишлаке родился, – попытался парировать тот.

– Это не важно, – отмахнулся я. – Ну так ты будешь слушать песню или как?

– Конечно буду! Но это так неожиданно, – всё ещё не отойдя от шока, произнёс Ташкенбаев. – Ты думаешь песня хорошая?

– Оф кос! – отрезал излишние дебаты пионер, чуть поёрзал, усаживаясь на стул поудобнее, и, ударив по клавишам, спел ещё один монументальный шедевр.

https://www.youtube.com/watch?v=Qr9EVULUGJs Учкудук, три колодца

Нужно ли говорить, что по окончании исполнения Ташкенбаев был на седьмом месте от счастья. Он несколько раз лез обниматься со всеми нами и громко кричал, что после этого вся республика будет его на руках носить!

Быстро всё записал и в течение часа мы разобрали все конструкции композиций по полочкам. Я знал, что от него ожидать, поэтому особо не удивился, когда, по окончании разбора, он взял, да спел обе песни именно так как надо.

Получив заслуженную похвалу, кое-что уточнил и отошёл к столу, где, сев за него, принялся переписывать черновики нот начистовую. Ну, а я, без пауз, занялся юным дарованием.

Песню для Мариса я выбрал простую и довольно хорошую. Судя по продемонстрированным в машине вокальным данным, проблем с её исполнением у Мариса возникнуть было не должно. Дабы он не стеснялся, я сразу же взял и спел вокальную партию, предупредив перед этим, что в связи с моим больным горлом, петь я нормально сейчас не могу. На сам деле в моём нежелании петь не было ничего необычного. Всем, и в том числе мне в первую очередь, было хорошо известно, что без качественного и количественного "бафа" я нормально петь не могу. В связи же с тем, что напиваться сегодня я не планировал, пришлось начать косить под больного и занять роль учителя, показывающего ученику его ошибки на бумаге, но не способного ничего показать вживую. Одним словом, я сегодня выступил в роли "диванного эксперта".

Юрис с Мансуром молча сидели и наблюдали, не вмешиваясь, а я, диктуя текст, пояснял, где, в каких моментах, необходимо усиливать вокальную партию. Марис всё прилежно записывал, постоянно, кивая головой и вопросительно глядя на меня, безмолвно спрашивал, тыкая ручкой в тетрадь, когда ему было что-то непонятно. Такое сверхтихое общение больше походило на монолог, но тем не менее мне это нравилось, ведь, по сути, меня никто не перебивал.

Однако объяснять тоже было нужно с умом и доходчиво, поэтому через полчаса спросил: – Ну так как, ты в общем-то понял саму суть композиции и манеру её исполнения?

– Да, – односложно сказал Марис, кивнув, и выдал невероятно длинную тираду: – Даавайтее попроббуемм.

– Давайте, только пой чуть… Блиииин!!! Стоп! Стоп граждане-товарищи!.. А лыжи?! Про лыжи – то я и забыл! – ошеломлённо произнёс пионер, остановившись на полуслове и спросил, поменяв тему: – Товарищи, подскажите пожалуйста, где тут ближайший спортивный магазин? Сколько сейчас времени? Нужно успеть, пока не закрылся!

– Саша! При чём тут это? – не понял Юрис. – Зачем тебе?

– Надо мне срочно лыжи с ботинками купить. И ещё к ним лыжные палочки, гм, в смысле палки. Так что вы, товарищи, продолжайте тут работать, а я пошёл искать спорттовары, – засуетился я, снимая с вешалки телогрейку. Накинул её на плечи и надел шапку ушанку. Покосился на большое висящее на стене зеркало, увидел в нём беспризорника, сбежавшего из затерянного в тайге промыслового городка, усмехнулся, и подмигнул отражению. Надел, стоящие в углу, валенки и собрался было выходить, но пришедший в себя Юрис меня остановил.

– Куда ты пойдёшь в таком виде? Ты ж в Москве! В столице нашей Родины! – ошарашенно прошептал он. – Тебя в милицию заберут.

– Не заберут! Нет у них методов против Васи Сашина, – произнёс я, слегка изменив фразу "Кирпича" из к/ф "Место встречи изменить нельзя". – К тому же, чем вам вид мой не нравится? Обычный зимний вид. По – моему, очень даже хороший.

– Хороший. Но для деревни. Для работы в колхозе такой наряд хорош, а не для прогулок по центральным улицам города. Да ещё и столицы!

– Мне кажется, ты преувеличиваешь. Так одеты многие, – отмахнулся пионер, открывая дверь.

– Погоди! – остановил меня Юрис. – Давай я схожу. Куплю что тебе нужно. А ты тут сиди и с ребятами занимайся. Что ты сказал купить-то нужно? Лыжи, лыжные палки и ботинки? Хорошо. Какой у тебя размер?

– Сорок третий, но бери сорок четвёртый. Я их на шерстяной носок одевать буду, – пояснил великий лыжник, пожал плечами, повесил одежу на место и, сняв валенки, напомнил: – Кстати, мы говорили ещё про шашлык…

Он ушёл, а мы продолжили свои музыкальные изыскания.

Через час ходок вернулся, купив всё что мне необходимо. Но я пока уделить осмотру покупок времени не мог, ибо мы тут ваяли…

– Ну ты понял, что тебе нужно более резко начинать. С затакта? – объяснял я, показывая нужное место в нотной тетради. Певец был, нужно сказать, парнем сообразительным, поэтому запоминал все нюансы достаточно неплохо.

Пару раз прогнав песню «всухую» – без аккомпанемента, дали команду звукорежиссёру и приступили к пробной записи фортепьяно + вокал. Сейчас мой подопечный должен был полностью скопировать всё то, что я ему показал.

По окончании прослушали полученный результат. Выявили косяки. Прикинули как лучше будет их обойти, если по манере исполнения не получается, как в образце. Снова записали…. Потом ещё записали… А потом ещё и ещё…

Перекусили и вновь бросились в бой.

Есть такая пословица: "Терпенье и труд всё перетрут". Вот и у нас так вышло. Терпением и трудом к семи часам вечера мы закончили формировать демовариант композиции «Комарово». Именно на основе этой записи завтра будет записана музыка, после чего, стараясь копировать манеру и интонации, разработанные и записанные на сегодняшнем демо, Марис завтра будет записывать вокальную партию в чистовом варианте.

Получившимся результатом все были довольны и Мансур констатировал, что с этой песней у него появился достойный конкурент на музыкальном конкурсе.

Но никого это не расстроило, и мы вновь прослушали запись этой великолепной композиции, которую будет петь не одно поколение.

https://www.youtube.com/watch?v=fnCkITP6ib0 Игорь Скляр – Комарово

Съев ещё пару кусков шашлыка сослался на время и поинтересовался: собираются ли меня возвращать туда "откудыва" взяли?

Юрис немедленно встал и подтвердил готовность выполнить обещанное, если мы на сегодня решили все задачи. Оказалось, что все присутствующие всем довольны, что не могло не радовать.

Тепло попрощался с певцами, которые решили остаться в студии ещё немного, взял свою одежу, лыжи с сумкой и вышел в коридор, где было попрохладнее, после чего стал одеваться, ожидая Юриса, дающего какие-то последние наставления своему протеже.

Оделся. Дабы стоять и ждать не было скучно стал рассматривать привезённые мне покупки, с помощью которых я завтра собирался добраться до артефактов из будущего.

Ну что тут скажешь: вещи старинные и раритетные… Для начала присел на стул и померил ботинки. Подошли. Убрал их в сумку, осмотрел лыжные палки. Длинна их была аккурат мне до подмышек и это не могло не радовать. Я помнил, что именно по такому критерию, вроде бы, профессиональные спортсмены и выбирают это спортинвентарь. Но вот выглядели эти чудо палки по – детски. И в первую очередь их делали нелепыми большие красные пластмассовые круги, расположенные невдалеке от острия палки, которые должны были работать как ограничитель для того, чтобы палка могла опираться о снег.

Ну а лыжи были вообще, что-то с чем-то! Они были громоздкие, тяжёлые и сделанные полностью из дерева. Но больше всего поражал их янтарного цвета лак, который не сказать, чтобы красил их.

И к моему полному о****ю оказались не беговыми, а охотничьими! И мало того, крепления для обуви у них было кожаное – как детское.

«И на *** тогда мне лыжные ботинки Юрис купил? Во даёт!» – обалдело подумал я, более детально рассматривая лыжи и в этот момент услышал удивлённый возглас за спиной.

– Э – э… Васин?? – негромко – почти шёпотом. – Васин?! – чуть громче. Я стал оборачиваться и тут заорали: – Васин!! Васин, мать твою! Ты какого хрена тут делаешь? Почему не в санатории?! Гм… – и, осмотрев меня, вновь шёпотом: – И почему ты выглядишь как беспризорник?

Глава 12

– Здравствуйте, товарищ Лебедев, – изумлённо произнёс я и автоматом протянул руку для рукопожатия.

– Ну так что, – всё так же недовольно произнёс представитель МИДа в комиссии и пожал мою ладонь, – почему ты тут?

– Да я вот, собственно, помочь Мансуру Ташкенбаеву заехал, – и увидев пылающий в глазах гнев, быстро добавил: – Ненадолго – полчаса и сразу еду домой. Мы уже закончили и собрались. Меня сейчас товарищ Юрис докинет.

– Какой ещё Юрис? – удивился тот. – Янсонс? – и в этот момент предмет, а точнее будет сказать объект нашего разговора, вышел из студии.

Увидев Лебедева, тот не растерялся и подойдя поздоровался с мидовцем. Лебедев поздоровался в ответ и вполне доброжелательно поинтересовался как дела в их представительстве? Из этого я сделал вывод, что они знакомы. После этого член комиссии поинтересовался, что мы тут делаем и латыш стал рассказывать о цели нашего пребывания. Лебедев на услышанное кивал и недобро поглядывал на меня. Я не чувствовал за собой особой вины, поэтому стоял с безразличным лицом. Когда же в их беседе возникла небольшая пауза, то я без зазрения совести влез в неё и поинтересовался у мидовца, что, собственно, такая фигура как он сам делает тут – в студии?

– Я делами занимаюсь. Мне отдыхать некогда, – лаконично ответил он. – Ты ещё не забыл, что мы в воскресенье улетаем в ГДР? – я неопределённо пожал плечами. – Вот к этой поездке и готовимся. Минаев, которому было бы проще, сейчас очень занят, поэтому товарищи попросили меня проконтролировать. Сейчас готовим и записываем те две песни, что ты дал ребятам.

– И как успехи? – заинтересовался я, вспоминая, какие именно песни я дал разучивать моему ВИА.

А было это две недели назад, когда съёмки фильма о приключениях Светы Коноровой были в самом разгаре. Тогда высокая комиссия, естественно посоветовавшись перед этим с более ответственными товарищами, приняла решение, что на выступлении в Германии нашей группе неплохо было бы исполнить, как песни на русском и английском языках, так и пару песен на языке принимающей стороны, то есть – немецком. Я не стал возражать и тут же пообещал эти песни написать. Собственно, комиссия просила написать лишь музыку, оставив стихи другим, но я упёрся, говоря, что я так не работаю, а если я пишу музыку, то сумею написать и текст. Однако предупредил, что в связи с тем, что немецкий язык я знаю плохо, то смогу написать лишь «полурыбу», то есть бессмысленный текст, в котором главное не структура и смысл предложений, но рифма и нужное созвучие фраз с расставленными в нужных местах паузами и акцентами. В дальнейшем же предполагалось, что человек, знающий язык и любящий творчество, сумеет под это подогнать нужный информационный опус в виде стиха со смысловой нагрузкой. Естественно, я имел в виду нашу певицу и начинающую актрису, сыгравшую в фильме роль подруги Светы и по совместительству будущую учительницу немецкого и французского языка – Аню. Члены комиссии возражать не стали, напомнив мне о персональной ответственности и я, подтвердив такую ответственность, поинтересовался: в каком именно стиле они хотели бы получить хиты? И пока они неопределённо вращали глазами, предложил написать песни стиле «рок».

Такое предложение я главным образом сделал потому, что легко мог прямо там в ту же секунду сыграть, да и спеть как минимум десять рок песен на немецком языке одной популярной в будущем германской группы. А в одно время – этот коллектив действительно был сверх популярен не только у нас в во всюстране, в Европе или в Америке, но и во всём мире. Естественно, я имею в виду группу, образованную в Берлине в 1994 году – «Rammstein». В своё время её творчество очень зашло нашей российской публики и мы, часто выступая на концертах, играли «кавер» версии песен из её репертуара. Вообще это мировая практика и «кавер версии» песен друг друга делают разные музыканты, в том числе и не роковые. Что же касается «Рамштайн», то они тоже не чурались и не чураются не только играть «каверы» на концертах, но и записывать их и выпускать на альбомах. Самым, наверное, известным «кавером», который они исполнили была песня группы «Depeche Mode» – Stripped, пластинки с которой, к слову сказать, я совсем недавно уже выпустил в США. Многие считают, что именно этот «кавер» послужил детонатором и расчистил дорогу к сверх популярности этой типовой немецкой группы.

Оригинал: https://www.youtube.com/watch?v=qU8UfYdKHvsDepeche Mode – Stripped

Ковер версия: https://www.youtube.com/watch?v=10JDA8SvwX8 Rammstein – Stripped

Так вот, комиссия в конце концов «отдуплилась» и, покрутив пальцем у виска, сказала, чтобы я свой рок оставил для, отчего-то – «моих», Соединённых Штатов. Для дружественной же нам ГДР было предложено написать что-то простое и душевное – такое, чтобы всем немцам понравилось, и наша дружба ещё больше окрепла.

Я взял под козырёк и в тот же вечер «наваял» ноты и «рыбу» двух песен, которые и передал на следующий день для разучивания. С Аней же я после этого несколько раз беседовал и корректировал те стихи, которые она на эти песни написала.

Всё это быстро пронеслось у меня в голове, и я в ожидании ответа уставился на министерского.

– Нормально успехи в общем. Как я понял, сейчас была сделана пробная запись. Результат всех устроил, поэтому писать на чистовую будем завтра и послезавтра. После этого репетиции с хореографами, чтобы они рассказали и показали ребятам как им нужно держаться на сцене. Кстати говоря, раз уж ты здесь, – Лебедев тыкнул в меня пальцем, – то неплохо было бы тебе переговорить с ребятами. Может быть у них к тебе какие-нибудь вопросы есть.

– А где вы писались?

– В 202 студии. Это прямо по коридору и направо до конца. Иди, они там инструменты собирают.

Я быстро схватил свои пожитки и собрался было направиться к коллективу, но в этот момент из-за угла они вышли сами.

– Вот, на ловца и зверь бежит, – произнёс пионер, улыбнулся, и так и застыл посреди коридора с лыжами в одной руке и с сумкой и лыжными палками в другой.

Вероятно, я производил всё же какое-то необычное впечатление, потому что мои детишки, до этого весело разговаривающие между собой, вмиг замолчали, резко остановились и уставились как на чудо чудное.

Я потупился не поняв, что случилось и не громко произнёс: – Ребята – это я…

Мои слова эхом прозвучали в полной тишине.

– Ну вы чего, своего Сашку что ль не признали? – попытался расшевелить «свой Сашка» своих ребят.

– Саша? – осторожно произнесла Катя.

– Сашечка! – взвизгнула Юля, прижимая руки к груди.

– Сашок! – в этот же момент выкрикнул Сева и на всех парах устремился ко мне, а за ним и вся шатья-братья.

– Саша! Саша! Молодец что приехал! Как ты здесь? Что ты здесь делаешь? Какими судьбами? Саша, а нам сказали ты в санаторий уехал! – кричали они, обнимая и прыгая вокруг меня, словно зайцы. Понять их было сложно, ведь расстались мы с ними вчера. Впрочем, возможно они радовались от неожиданности, ибо не рассчитывали увидеть босса праздношатающимся во время их записи. В любом случае было приятно видеть, что друзья мне рады, поэтому я тоже был рад и с удовольствием со всеми обнимался. Особенно мне понравилось обниматься с девушками, которые не только обнимали, прижимаясь своими прелестями, но и целовали, стараясь при этом не попасть в губы, которые я настойчиво подставлял для этих самых поцелуев.

Плотно наобнимавшись с Катей, под обалдевшим взглядом Лебедева, я всё же взял свою волю в кулак и отодвинул бывшую Свету Конорову подальше, дабы она не дискредитировала ни меня, ни себя, ни папу замминистра. Отвесил несколько комплиментов Юле и Лиле и обернувшись к Ане спросил: – Ну как вы спели? Нормально получилось? Произношение у девчонок сильно хромает?

– Да нет. Всё хорошо. Музыка вуалирует достаточно многие шероховатости в произношении, – сказала Аня, которая собственно и занималась текстами для песен на немецком. Естественно, делала это не она сама, а под моим чутким руководством. В результате моих манипуляций с направлениями её мыслей в нужное русло было написано два текста, практически идентичных текстам оригиналов этих композиций. Один текст был для мужского голоса. Другой для женского. В те дни, когда она писала тексты и они пробовали записываться, плотно заниматься этими вопросами я не мог, из-за постоянной занятости на съёмочной площадке, но те демоверсии, что мне давали прослушать, говорили о том, что у ребят всё идёт хорошо и они очень ответственно готовятся к предстоящим гастролям.

– Ну а песню для женского голоса разложили на три партии? Получилось? Каков результат? – спросил я о выполнении данного мной поручения. Тут дело в том, что я не собирался отходить от оригиналов будущего, считая, ибо раз они в то время выстрелили, то выстрелят и сейчас. Поэтому текст для женской песни подразумевал, что петь будут три девушки: Юля, Катя и Аня.

– Вполне приемлемый, – ответила ответственная за это Аня и, кивнув в сторону мидовца, добавила: – Это даже товарищ Лебедев отметил.

– «Окейна», – кивнул пионер и посмотрев на Антона: – А песню для мужского голоса сделали?

– Да, там всё хорошо. Ни каких сложностей не возникло. А текст, как ты знаешь, я давно выучил. Аня с произношением помогает. В общем, работаем, – заверил меня лидер группы.

– Вот и отлично, – резюмировал я, с любовью обведя взглядом весь мой детский сад. – Ребята, мне сейчас вернуться в Подмосковье надо. Так что давайте поговорим потом. На ген. репетиции, а то уже поздно. Домой пора. Да и вы, наверное, устали.

Многие кивнули, но расходиться никто не торопился.

– Саша. Извини. Можно с тобой поговорить? – произнёс Иннокентий и, глянув на ребят, чуть виновато: – Я быстро. Всего пару слов. Тет-а-тет.

Я пожал плечами, и мы отошли в сторону пустой рекреации с колоннами. Подошли к окну.

Когда-то конфликтовавший со мной басист, а в последнее время ведущий себя более чем нормально, посмотрел на заснеженную улицу, подсвеченную не яркими фонарями, горящими тусклым оранжево-красным светом, и, повернувшись ко мне, прошептал:

– Саша. У меня к тебе очень важный разговор. Но перед тем, как я его начну, я хочу попросить тебя, чтобы ты без моего согласия никому и никогда о нём не рассказывал.

– Хорошо, – легко согласился Саша, не понимая о чём вообще может идти речь, ведь, вроде бы, мы с басистом давно всё обсудили и уладили.

– Поклянись, – потребовал он всё так же шёпотом.

– Блин, Кеша, да что это за детский сад, ей Богу, – поморщился пионер.

– Дело важное! Поэтому прошу, поклянись, – настаивал он.

– Окей. Клянусь, что буду молчать.

– Хорошо, – выдохнул басист, покосился, на стоящих метрах в двадцати от нас, ребят, которые разбившись на пары и тройки беседовали друг с другом и, посмотрев мне в глаза, негромко произнёс: – Слушай, у нас с тобой в прошлом были трения, но сейчас-то всё нормально. Да? – Я кивнул. – Так вот… Я думаю, что наше ВИА – наша группа, благодаря тебе, быстро наберёт обороты и станет известной и популярной. Я в это верю, и я знаю, что так будет! У тебя талант, и ты умеешь добиваться своего! Но этого ничего не случится, если тебя не будет в группе. Ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому я очень опасаюсь, что вдруг на музыкальном фоне у меня с тобой опять получится непонимание. Это расколет наш коллектив и все труды пойдут прахом. Ты меня понимаешь?

– Понимаю конечно, – согласился я, совершенно не поимая чего ему от меня надо, но на всякий случай сказал: – Давай будем сдерживаться и всё будет – «Ок».

– Нет-нет, я знаю. Это может случиться в любой самый не подходящий момент. Может произойти раскол, который всё разрушит.

– Что за чушь?! Что ты себе в голову вбил?! Мы взрослые люди и способны принимать взвешенные решения. Искать и находить компромиссы.

– Ты не понимаешь! Без тебя успеха нам не видать! Всё зависит от тебя! Поэтому, чтобы избежать будущего раскола и не подводить близких и давно ставших мне родными людей, я принял сложное, но волевое решение в своей жизни – я ухожу из группы.

– Э-э, что? – обалдело уставился на него пионер.

– Ухожу! Я делаю это сознательно, чтобы дать дорогу молодым, то есть тебе. И хотя мне это стоит больших трудов, я готов принести себя в жертву ради блага коллектива, – пафосно закончил он.

– Это прекрасно, но блин, это полная глупость! Особенно сейчас… гм… и особенно про жертвы! Ни надо никаких жертв! У нас гастроли на носу! Ребята же все их ждут! – резонно заметил я, лихорадочно пытаясь сообразить, что мне со всем этим делать.

– Ну я же не сразу уйду… Конечно же, на гастроли я съезжу и, поверь, сделаю всё от меня зависящие, чтобы мы выступили на все сто процентов! – заверил меня Кеша. – А когда приедем, то я, мы все вместе, найдём достойную мне замену, и я передам новичку бас-гитаристу все дела, показав и объяснив все партии и нюансы. Запишем ноты и когда я буду убеждён, что всё-всё будет, как ты говоришь: чикибамбони, я со спокойной душой уйду.

– Но куда? Куда ты собрался уходить? Что случилось? Тебя что какое-то другое ВИА к себе переманило? – догадался пионер и заверил: – Так поверь у них никогда не будет такого шедеврального материала как у нашей группы! Ты слышишь меня – никогда! Поэтому прошу тебя: одумайся! Ещё не поздно!

– Нет, Саша. Уже поздно. Я всё хорошо обдумал и решил свою судьбу построить по-другому, – вздохнул тот. – Что же касается другого коллектива, то уверяю тебя никто меня не переманивал и ни в какие ансамбли я переходить не собираюсь. Мне это не нужно.