Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 10

– Во-первых, я хотел бы вступить в разные союзы, например союз композиторов и союз писателей. – Ну если у меня выйдет пластинка на которой будет не один, а сразу несколько шлягеров, то я думаю, что с союзом композиторов вопросов не возникнет, тем более будут звучать песни и других певцов, которые, я уверен, слушатели примут с восторгом. А вот, что касается союза писателей, я, конечно, узнаю, но, по-моему, чтобы туда попасть нужны публикации. Причём, опять же, по-моему, необходимо сразу несколько серьёзных работ. Но имей ввиду, я точно не знаю, но обещаю узнать. – Ну насчёт публикаций это ты можешь не беспокоиться. Не давно меня опубликовали в журналах «Искатель», «Огонёк», «Москва», а также в газете «Пионерская правда». Сейчас, буквально за стенкой сидит Главный редактор журнала «Юность» – Борис Полевой, который хочет напечатать мой новый роман «Некрокиллдозер», который правда его нужно для начала немного подкорректировать и отредактировать. – Подожди, так это твои романы были напечатаны в журналах? – удивленно спросил собеседник, – Про подводную лодку, про портал, про Мытищи? – и видя, как я утвердительно кивнул, восторженно вскрикнул, протягивая руку. – Ну ты даешь! Вся страна гудит как растревоженный улей! Дай я пожму твою мужественную руку! Ох молодец какой! Ведь буквально все жители нашей страны от мала до велика зачитываются твоими произведениями. Это просто великолепные истории! Я от них просто не мог оторваться, когда читал. Я люблю читать, особенно на гастролях, и я много чего прочитал из фантастики, но то, что пишешь ты, – он помотал головой и причмокнул. – Это просто шедевры! С такими романами, думаю вполне можно будет попробовать тебя пристроить в тот союз. – Окей. Тогда еще вот что. Ты говорил о том, что твою песню в ротацию на радио хотят засунуть. Так вот, я хотел бы, чтобы по радио прокрутили и пару песен моего ансамбля. Это возможно? – Уверен песни у тебя хорошие, поэтому думаю, что это вполне осуществимо. Я поговорю со своим художественным руководителем, и он попробует всё решить. Но сам понимаешь, у нас цензура и песни должны будут её непременно пройти. Так, что лучше пиши нейтральные песни про любовь. – А насчёт музыкального фильма, который я бы назвал клипом, ты мне сможешь помочь и тоже засунуть его в какие-нибудь телепередачи. – Что ты имеешь ввиду? – Наше ВИА в Армении клип сняли, там наш вокалист поёт, однако смонтировать плёнку мы не успели. Так что нужен монтаж. А другой клип, который я бы тоже хотел прокрутить несколько раз по телевидению вообще ещё не снят. Собственно, снять-то его легко. Там снимать в принципе нечего. Просто я иду и пою, а девушки вокруг танцуют. За час всё снять можно, – закончил свои хотелки я и, ожидающе посмотрев на визави, сказал: – Это собственно и все мои условия. – Сразу скажу – тут сложнее. Всё-таки телевидение, это телевидение. Там более серьёзные критерии отбора материала и предъявляемые к нему требования. Но если твои, как ты их называешь – «клипы», будут хорошего качества и у цензоров текст и изображение не вызовет претензий, то я думаю попробовать будет можно. Во всяком случае обещаю, что я приложу все усилия, для того, чтобы всё получилось, – тут же пообещал он и спросил: – А про что песни, на которые ты хочешь снять короткометражные фильмы? Точнее клипы. – Одна, на которую мы сняли клип с ансамблем, про большие города. Правда снималось она у скалы в которой находится большая пещера, поэтому там к тексту нужно подходить более философски. А вторая песенка, которую спою я, она повествует о цветах, а точнее о белых розах. – О белых розах? – удивился Мансур и я увидел как глаза его широко открываются. – Так ты хочешь сказать, что песню из-за которой завалена вся почта, телевидение и Главпочтамт поёшь ты? – Возможно, что-таки да, – скромно, не стал отрицать своего участия Величайший из всех великих когда-либо живших на Земле. – Вот это да! – по слогам прошептал певец, откинувшись на спинку стула и глядя на меня во все глаза так, как будто бы я только что первый среди людей добыл огонь. – Ну да. Это я. А ещё, а ещё я, а ещё я… – задыхаясь начал было хвастаться Саша, видя, как собеседник подается вперёд, дабы из первых уст услышать монументальные откровения. Нужно сказать, что, ни через секунду, ни через две, никаких откровений он не услышал, зато на третьей секунде он услышал конское ржание, которое зачем-то я добавил в спокойную беседу. Немного замявшись, собеседник всё же присоединился к смеху, а через пол минуты, вдоволь насмеявшись, вытирая слёзы, сказал: – А здорово ты меня разыграл. Я уже было поверил в эту шутку. – И правильно сделали, – похвалил его психически ненормальный доброжелательный хозяин, – потому, что это была не шутка, а правда, – и подводя очередной итог разговору произнёс: – В общем мы обо всём с тобой предварительно договорились. Сейчас наш гармонист приедет, попробуем тебе песню сделать. – Сейчас? – А чего ждать-то? У меня уже давно есть куча намёток, осталось их только оформить в шлягер и как говориться: «И Вася кот». В общем пошли в зал, я тебя со своей труппой познакомлю, – проговорил я, а потом вспомнил про комитетчиков и доверительно добавил: – Кстати, там два товарища в костюмах сидят, одного Алим зовут, другого не помню. Имей ввиду они работники КГБ. Не смотри на меня так, они мои далёкие знакомые, но не друзья. Так, что про нашу с тобой договорённость молчи, а про деньги или услуги тем более. Согласись, нам скандал не нужен. Для всех, мы просто хорошие друзья. Я обещал тебе придумать несколько песен, вот ты и заехал узнать, как продвигаются дела. Впрочем это абсолютно не далеко от истины, ибо так оно и есть на самом деле. – А твой друг с которым ты приходил ко мне в номер, он тоже тут? Вдруг он расскажет? – Не расскажет, – заверил я гостя, – он в больничке сейчас лечится. В общем мы с тобой договорились, пошли в зал.

Я открыл межкомнатную дверь и тут же увидел как Мансур с силой ударяет себя по лбу. – Александр, я же совсем с этими песнями забыл… – протирая ушибленное место ладонью, сказал он. – Я же не один приехал. Там меня очень хороший человек в машине ждёт. Он очень хотел с тобой познакомиться. – Что за человек? – поинтересовался Саша. – Хороший человек, – вновь заверил меня певец. – Поговори с ним пожалуйста. Можно я его приглашу? – Одного? – спросил я, а паранойя разыгралась с новой силой. – Да, конечно одного. Он много времени у тебя не отнимет. Вы с ним поговорите, и мы уедем.

Через пять минут я как не гостеприимный хозяин, без хлеба и соли встречал классического «истинного арийца», который представился как Юрис Янсонс и, на сколько я понял, представился он без отчества. Я тоже решил проявить продвинутость и также представился только «ФИ», без «О». Юрис был работником аппарата представительства Латвийской Советской Социалистической Республики в Москве. Как оказалось, они с Ташкенбаевым давние друзья, поэтому, когда возникла проблема с репертуаром у ими продвигаемого молодого исполнителя по имени Марис Балодис, он решил обратиться за помощью к Мансуру, дабы тот посоветовал хорошего поэта-песенника и композитора. Мансур же, недолго думая, посоветовал никому неизвестного меня. И Марис и Юрис засомневались в адекватности выбора, о чём и сообщили Мансуру, решив, что тот просто их разыгрывает. Однако Мансур вместо ответа включил им свою новую песню, написанную мной и через три минуты оба «латышских стрелка» желали меня видеть. – К сожалению наш певец – Марис, уехал из Москвы домой, поэтому в переговорах участвовать не может. Следовательно за него скажу я, – сказал «ариец» с небольшим прибалтийским акцентом, в котором, по моему мнению, в некоторых словах ставится ударение на согласную букву. Например, слово домой он произносил, как домМой, с ударением на букву «эм». Однако всё, это мелочи и по-русски он говорил довольно неплохо, если не сказать хорошо. Меня заботило совсем другое, а именно, что конкретно рассказал Мансур своему латышскому другу о нашей предыдущей с ним сделке. Я покосился на узбека и тот, поняв меня, немного покачал головой в отрицании, что по всей видимости говорило о том, что он ничего гражданину о наших темах не рассказал. – Знаете ли Юрис, я сейчас несколько занят. В ближайшее время у нашего ВИА концерт, так, что много песен сейчас я Вам обещать не могу, однако одну – две написать вполне в моих силах. Этого достаточно? – Конечно. Большое спасибо. Если это будут песни хоть отчасти напоминающие ту, что Вы написали для Мансура Ильхамовича, то это будет большая удача, – обрадовался он, а потом, посмотрев на закрытую дверь, спросил: – А что вы хотите взамен? – и аккуратно, – может быть деньги? Или какая-нибудь услуга? У нас есть некоторые возможности и мы готовы быть благодарными. Может быть помощь в поступлении в престижный ВУЗ? Например в МГУ? – Благодарю Вас, но в ВУЗ я уже кажется поступил и даже возможно его уже закончил, – сказал я чистую правду, изумлённым слушателям. Правду, потому, что в ближайшее время мне по идее должны были, за помощь в съёмках фильма «Человек Земли», вручить режиссёрский диплом ВГИКа. – Сейчас меня интересует продвижения моего ВИА и меня отдельно, – сказал я и поведал визави, то о чем совсем недавно рассказывал узбекскому певцу. Рассказ занял не так много времени и через пять минут, все время сосредоточенно слушающий и что-то записывающий себе в блокнот, Юрис заверил мня, что он тщательно проработает мои идеи и вместе с Марисом, чьё имя отдалённо напоминало фамилию одного Джима*, скорее всего сможет раскручивать и наш коллектив сделав обойму.

(* Имеется ввиду Джим Моррисон – вокалист группы "TheDoors" прим. Автора)Такой вариант меня вполне устраивал и мы пожали друг другу руки в подтверждение сделки, которая была для меня крайне выгодна, ибо песней больше, песней меньше, было абсолютно пох#@. Тут же была какая-никакая перспектива, а это значит, что двигался я в правильном направлении.

– Товарищи, в нашем полку прибыло, – обратился я к галдящей компании за столом. – Разрешите представить всем хорошо известного певца всесоюзного масштаба, уважаемого Мансура Ильхамовича Ташкенбаева и его друга товарища Юриса Янсона. Прошу любить и жаловать. Проходите товарищи, не стесняйтесь, а я пока пойду к соседке тёте Зине схожу и возьму у неё несколько табуреток.

Тётя Зина, бабулька семидесяти семи лет, была доброй и отзывчивой женщиной. Поэтому на мою просьбу отреагировала как и подобает хорошей соседке: – Да забирай хоть все эти табуретки, всё равно я на них не сижу, они все сломаны. Да и сидеть на них больно, там гвозди торчат. Я выбрал три из пяти более-менее устойчивых и, прихватив заодно два стула, пообещал вечером всё вернуть. Получив наказ: – Стулья не испачкай, – поблагодарил барышню и вынес мебель на лестничную клетку, откуда по две штуки стал заносить к себе в квартиру и передавать их тем, кому места не хватило. Достал из шкафа чистые тарелки для гостей и, не успев их отнести, пошёл открывать дверь, ибо туда вновь кто-то названивал.

Глава 11

«А вот и наш неуёмный гармонист», – сказал себе я, пожимая сухую старческую, но довольно крепкую, руку Леонида Ильича. Поприветствовав его, пригласил войти. Тот к счастью был трезв, подтянут и, зайдя в квартиру, сразу же предложил прослушать его новое творение, обратив при этом внимание на шум и девичий смех, доносившийся из большой комнаты. – Да, деда Леня, ты угадал, там, действительно, ржут наши барышни, из нашего же с Вами ансамбля, – произнёс я показывая дорогу в так называемый кабинет, – проведать приехали, а получилось, как Вы видите целое застолье. Так, что давайте, показывайте побыстрее Вашу революционную мелодию и пойдёмте скорее за стол. Нас там ждут.

Дядя Лёня не стал мешкать и быстро, достав из футляра гармонь, присел на кровать, накинул на плечо кожаный ремень и заиграл. Откровенно говоря, на мой взгляд, музыка была так себе. Вроде бы и заводная, вроде бы и весёлая, но в то же время какая-то бестолковая что ли и, как мне показалось, через чур примитивная. Не по форме изложения и сложности исполнения, а по содержанию и абсолютно глупым и не интересным ходам. Конечно моё мнение, а это было сугубо субъективное мнение, однако, положа руку на сердце, нельзя было сказать, что творение мною уважаемого гармониста, хоть сколь-нибудь интересно. Но порадовало другое. А именно тот факт, что человек решил, как говориться, бороться и искать, найти и не сдаваться. Он избрал путь не бесконечного прозябания на печи с бутылкой вина под ручку, а на активный образ жизни, завязав с пьянством и влившись в наш дружный трудовой музыкальный коллектив.

Я это категорически приветствовал, поэтому почин гармониста всё равно похвалил, сказав, что при небольшой аранжировке из этой прекрасной мелодии получиться настоящий хит. Дедуля зарделся, скромно потупился и сказал, что у него ещё есть задумки. Я кашлянул, прикидывая на ходу, как быстро и аккуратно отказаться от прослушивания мелодий именно сейчас, но к счастью оказалось, что он пока сам не готов их продемонстрировать высочайшей комиссии. Комиссия в моём лице абсолютно этому не расстроилась и предложила активному члену общества оставить гармонь здесь, а самому присоединиться к всеобщему празднику, который всё больше стал походить не на культурное мероприятие, а на попойку. Увидев нашего деда, члены ансамбля сначала впали в ступор, но затем быстро оклемались и искренне обрадовались, похлопывая застеснявшегося гармониста ладонями по плечам.

«Гм, не ужели они не слышали звуки гармони доносившиеся из соседней комнаты»? – удивился я, однако, обратив своё внимания на орущий на всю катушку магнитофон, я понял, что наши с дедом Лёней музыкальные изыскания остались народом не услышанными. – Саша, а какую песню ты написал для Мансура Ильхамовича, – спросила меня, весело смеясь, Ольга Ивановна Золотова. – А то он тут нам её так расхвалил, так расхвалил, а спеть сам отказывается. Говорит, что без аккомпанемента не может. – Ольга Ивановна, я не отказываюсь, – сделав жест открытой ладонью, парировал её высказывание Ташкенбаев, – ведь там такая песня, что без аккомпанемента её никак не получится исполнить, как должно. Она просто не будет звучать. – У Саши гитара вон стоит. Спойте под неё. Чем Вам не аккомпанемент? – не сдавалась бывшая ВРИО. – Увы, там нужен совершенно другой инструмент, – отмазывался как мог Мансур, вероятно совсем не хотев петь и, чтоб от него отстали, предложил тост за прекрасных дам. Это предложение вызвало здоровый ажиотаж за столом и народ дружно подняв наполненные рюмки, чокнулся ими, поддержав это прекрасное предложение. Я тоже чокнулся со всеми, но в отличии от остальных выпил не алкоголь, а разведённое с водой вишнёвое варенье, которое на зиму закрывала бабушка и которое я, в виду отсутствия компота и сока, так бесцеремонно откупорил.

Плёнка на магнитофоне вновь закончилась и Дмитрий, отвлёкшись от дискуссии с Алимом и Мефодием быстро перевернув кассету, вновь включив запись наших песен. Глядя на всеобщее веселье, царившее вокруг, на меня, как всегда в таких случаях, накатила какая-то апатия и хандра.

«Веселятся они, шутят, смеются, пьют», – от чего-то недовольно, думал я, разглядывая танцующих под грустную песню «Ну вот и всё», раскрасневшуюся Золотову с Алимом, стесняющуюся всего на свете Лилю с не менее стесняющимся полупьяным Мефодием и скромную рыжуху Юлю, которую пригласил на танец галантный Юрис, чем лично мне сразу не понравился. Вмиг почему-то стало грустно и одиноко. Повернув голову налево, увидел одиноко стоящую средь закусок бутылку «Столичной», которая, заметив мой грустный взгляд, призывно помахала мне «бескозыркой». Я нахмурился и быстро повернул голову направо, однако и там меня ждала притягивающая взгляд бутыль «Арпачай». Я не отреагировал и перевел взгляд на центр стола, смотря прямо перед собой, откуда на меня во все глаза смотрела и скромно улыбалась «Зубровка», готовая отдаться мне в любой момент без лишних политесов. Я опустил голову вниз и заплакал…

Однако скорбь моя продолжалась недолго и уже через пару минут грустную песню сменила более веселая композиция и компания танцоров начала танцевать более ритмично. – Какие женщины красивые у тебя тут собрались, – сказал мне на ухо Мансур, – просто нимфы, а не девушки. – Мансур Ильхамович, ты имей ввиду, что они все заняты, – ввёл в курс товарища я. – Тёмненькая толстушка, она с нашим барабанщиком крутит, видишь, как она его любовно поддерживает, чтобы тот от усталости не упал. Золотова, судя по кольцу на пальце, замужем, а вон та пляшущая рыжуха, вообще замуж вот-вот выйти должна.

Тот показал кивком, что всё понял, но когда песня отзвучала, все успокоились и уселись за стол, он, разлив по фужерам вино, неожиданно обратился к рыжей коллеге по музыкальному цеху – Юля, мне Саша сказал, что вы замуж собираетесь выходить. Завидую Вашему избраннику. За такую женщину можно всё отдать. Должно быть он счастлив.

Я удивился не с того не с сего выданному тупейшему комплименту, из разряда тех, которые от чего-то нравятся дамам. Я, например, никогда не понимал приятность идиотской лести и мне было даже как-то неловко за людей, произносящих такое, например, с экрана телевизора. Конечно, я помнил, что есть поговорка – женщины любят ушами. Но не так же глупо это должно быть?! Мне такие комплименты слышались какой-то наивной, детской, простенькой лестью, на которую могут повестись лишь круглые дурочки. Удивил и тот факт, что сию лесть певец зачем-то высказал фактически сразу же после моей просьбы к девахам не лезть.

Как и ожидалось Юля от комплимента заулыбалась, а я в этот момент кое-что осознал. Мне показалось, в словах Мансура прозвучала очень интересная фраза, за которую можно вполне зацепиться, поэтому повернулся к нему и попросил его повторить, что он только, что сказал. – Что ты, Саша, я ничего такого не имел ввиду, – напрягся певец, подумав, что я ему хочу предъявить за сказанное, однако на самом деле материализовавшийся мгновение назад план у меня был совершенно другой. – Как ты там сказал-то: за такую женщину можно всё отдать? – произнёс я, вопросительно глядя на замявшегося певца. – Да, – не стал юлить тот, но тут же бросился пояснять, – но это было сказано скорее метафорично. Я никого не хотел обидеть, – объяснял он, оправдываясь удивлённо глядя на притихший стол. – Это комплимент такой просто был. – Да погоди ты с комплиментом, – остановил его Саша, встав со стула. – Тут идея родилась, – подошёл к полке и, достав оттуда ручку и тетрадку, сел на своё место и положил письменные принадлежности перед собой. – Ты сказал, что всё отдать можно, – размышлял я вслух, чтобы всем присутствующим было интересно. – Тогда давайте подумаем, что конкретно можно отдать за любимого человека? – задал вопрос задумавшимся товарищам и, попросив Диму выключить магнитофон, пояснил: – Если кто не понял, это мы сейчас все вместе с вами Мансуру Ильхамовичу песню придумываем.

Народ посмотрел на певца, потом на меня, чуть подумал и, решив принять активное участие, начал предлагать свои варианты, которые я скрупулёзно записывал в тетрадь, терпеливо дожидаясь того варианта, который был мне нужен. Что только из уст случайных коллег-поэтов не звучало. И машину, и самолёт, и пароход, и сердце, и печень, и гитару, и миллион алых роз, всё предлагали люди перечисляя самые нереальные мечты, но дождался нужного варианта я только через пять минут, когда раскрасневшаяся Ольга Ивановна, икнув, произнесла: – Даже душу можно отдать за любимого человека. – Отлично! – воскликнул я, таки дождавшись то, что надо. – Немного некорректно. Душу наверное не отдают, а продают, – напомнил всем присутствующим Борис Полевой, развив идею коллеги. – Кому? – невинно поинтересовался я. – Что кому? – Кому продают-то? – Известно кому, – усмехнулся тот и пояснил, – дьяволу, – а затем крякнув, – в которого мы, как материалисты, конечно же не верим. – Верим или не верим это другой вопрос, а вот что даже душу можно продать за любимого человека, это действительно сильно, – подвёл итог всеобщим размышлениям я, записал фразу на чистую страницу и продекламировал: – Итак, товарищи, у нас получилось двустишье для припева вот такое:

За тебя я всё отдам, Душу дьяволу продам…

– Так? – спросил я у собравшихся поэтов-песенников, которые, услышав озвученное, стали переглядываться. – Вроде бы да, но как-то не очень интересно и даже в какой-то мере тривиально, – высказал своё мнение Антон через несколько секунд всеобщей тишины. – А мне нравиться! Хорошо получилось, Сашечка! Молодец! – поддержала меня, всегда поддерживающая рыжуха. – И мне нравиться! – не осталось в стороне Лиля. – А по-моему немного суховато, – высказал своё мнение Борис Николаевич. – Первая строчка хромает на мой взгляд. Вторая, хоть и антиматериалистическая, но всё же сочная, а вот первая… гм… – размышлял он в слух, – несколько размыта, как мне кажется, – и обратившись к поэтам коллегам, – Всё отдам. А что значит собственно это самое – «всё»? Быть может конкретизировать. Например, вместо слова «всё» сказать слово «жизнь»?

– Дико звучит, – через секунду общего молчания, неожиданно для всех, высказал свою мысль деда Лёня. Вся братия, повернувшись, уставились на него, ожидая пояснений, и он не заставил их ждать. – Ну сами вслушайтесь, что получается, – и произнёс: – За тебя я жизнь отдам, душу дьяволу продам… – Н-да… – вздохнули все, пытаясь вникнуть в смысл услышанного самопожертвования, где любви отдавали не только плоть, но и душу. – А как называется, выкуп за невесту в ваших местах уважаемый Мансур? – решил заканчивать я рукотворный спектакль. – Гм… – задумался тот, – Если ты имеешь ввиду калым, то это не только у нас в Узбекистане, но и на Кавказе. Такая форма взаимоотношений вообще на Юге и Востоке тогдашней Российской империи всюду, наверное, была распространена. Да и не только там. В средней части РСФСР тоже есть такой обычай – выкуп невесты. – Не, не, не. У нас будет песенка с южным уклоном, поэтому будет так, – решил я и, сделав небольшую паузу, продекламировал: За тебя калым отдам, Душу дьяволу продам……А затем немного для вида запнувшись и глядя в потолок…И как будто бы с небесВсё к тебе толкает бес…(Стихи песни «Калым» которую исполняет Мурат Тхагалегов прим. Автора)

– Вроде бы ничего получается. Как вы считаете? Нормально? Тогда тащи дядя Лёня из маленькой комнаты свою гармонь, сейчас хит забацаем, – решив прекращать фарс, под удивлённые взгляды присутствующих скомандовал я и, глядя на искренне обалдевших от такого «движняка» людей, пояснил: – Поздравляю товарищи, будем считать, что припев для песни «Калым» уже есть! Сейчас его несколько раз прогоним и приступим к построению куплетов! Попросив сыграть придуманную гармонистом мелодию всем слушателям, я вновь показушно задумался, почесав на этот раз затылок, а затем стал вписывать текст в звучащую музыку. Как и ожидалось получающийся результат был не очень. Помучавшись так несколько минут, мы всем столом стали напевать незаметно корректируемый мной мотив дяде Лёне, который пытаясь угодить всем сразу путался, ошибался, но всё же шаг за шагом приближался к нужному мне результату. Через пару минут импровизаций мы всем столом исполнили первую часть припева, а ещё через три минуты «до придумывав» недостающие стоки припева, впервые в этой реальности прозвучала часть песни «Калым».

https://www.youtube.com/watch?v=9PE66kDMFBQ Мурат Тхагалегов – Калым

Народ за столом услышав, что они придумали за десять минут, воспрянул духом и в течении полу часа все три куплета композиции были «придуманы» и тщательным образом записаны на бумагу, таким образом сформировав небольшой, в буквальном смысле народный, шедевр.

Юрис услышав композицию целиком ошарашенно смотрел то на меня, то на Ташкенбаева. И если я сидел лишь слегка улыбаясь, удовлетворённо отмечая конец интересного действа, то Мансур лыбился «во все тридцать два», верно поняв кому именно будет подарена эта песня, ибо композиция «Калым» очень гармонично созвучна с композицией «Украдёт и позовёт». А вокруг происходило, что-то невероятное. От содеянного только что народ ликовал и, осознав всю лёгкость с какой можно штамповать хиты, всячески пытался подбить меня на придумывание ещё хотя бы одной песни. Я морщился, отбиваясь от яростных атак нью-композиторов и спас меня лишь очередной звонок в дверь.

Отворив изрядно поднадоевшую за сегодня калитку, старался ни чему не удивляться, ибо, по моему мнению, количество сюрпризов за день уже максимально зашкаливало и так. Однако увиденное зрелище сумело вызвать чувство нереальности происходящего, шокировало и заставило усомниться в своей адекватности. – А вы то тут откуда взялись?! – осипшим голосом спросил я, разглядывая двух улыбающихся родственников. – Услышали, что ты в Масквэ и рэшили в госты прыэхатъ, – сказал гость. – А ты што, нэ рад что ли? – Э-э, – только и смог ответить я на сие приветствие и похлопал себя ладонями по щекам, пытаясь развеять видение.