Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 205 (всего у книги 272 страниц)

Глава 6

Видя, что я собираюсь высказаться по поводу услышанного, Лебедев, предупредив мои вопросы, произнёс:

– С сегодняшнего дня все необходимые инженерные, конструкторские и строительные работы будут проводиться в форсированном темпе. Меня заверили, что все трудовые коллективы перейдут на три рабочие смены.

«Всё ясно. Пойдёт брак», – пронеслось в голове очевидное, но вслух я ничего не сказал.

Да и какой смысл? Всё равно на ситуацию, которая происходит там, я уже повлиять никак не могу. Тогда имеет ли смысл нервничать? Ясно же, что – нет. Всё пойдет, как пойдёт, а значит, надо принять всё как есть. Принять и приготовиться к тому, что вертолёт, пулемёт и другие, необходимые для сюжета картины изделия придётся, что называется – «допиливать», на месте.

«Интересно, есть ли цеха для ремонта вертолётов на Кубе?» – раздумывал я над одной из проблем, которые волновали меня больше всего.

Дело в том, что по сюжету именно с вертолёта в фильме спецназовцы высаживаются в джунгли.

По обращению Министерства культуры к Министерству обороны, последнее, в соответствии с договорённостями, было готово предоставить необходимый для съёмок вертолёт. По их словам, он был именно тот, что нам был необходим – то есть десантный. Предполагалось, что на Кубу его доставит, в частично разобранном виде, баржа. На месте его соберут специалисты, после чего предоставят в наше распоряжение.

На словах всё выглядело хорошо, но вот на деле…

Я выехал на подмосковный аэродром, куда пригнали один из таких вертолетов, и осмотрел его. Да, вертолёт был действительно военный и покрашен в зелёный цвет. Это был Ми 8 – многоцелевой вертолёт, разработанный Опытным конструкторским бюро (ОКБ) М. Л. Миля, в начале 1960-х годов. Хотя на вид он не был достаточно новым, но это, в общем-то, было не минусом, а плюсом – боевая лошадка, которая участвовала не в одной боевой операции. Прекрасно!

Однако был в этом вертолёте один, но крайне существенный минус – он был не красивым. Вот так просто – некрасивый и всё. Точнее даже не так – не некрасивый, а обыденный. Это был обыденный нормальный вертолёт. Не был он таким вот суперским, что ли. Таким, на котором суперспецназ летит покорять всех суперхищников, которых только найдёт. Это был обычный советский вертолет, который все будущие зрители могли часто видеть как в кино, так и вживую.

Попытался объяснить это всем заинтересованным сторонам и попросил замены. Военные меня не поняли и спросили, что я хочу конкретно? Стал рисовать на бумаге. Военные посмотрели на футуристические фантазии и посоветовали прийти к ним лет через сто-двести, пообещав, что к тому времени что-то подобное наверняка в армии появится.

Меня это по некоторым причинам не устроило, и я попросил продемонстрировать ещё что-нибудь, что уже существует, всячески намекая на КА-27 – корабельный противолодочный вертолёт. Но оказалось что из-за секретности этот относительно новый вертолёт (поступил на вооружение только в 1973 году) вывозить в другие страны нельзя.

Тогда попросил предоставить, что вывозить можно.

Военные посовещались и скрепя зубами предложили Ми 24. Посмотрели. Тот выглядел более необычно, нежели Ми 8, но тоже являлся всё тем же «обычным» вертолётом, только с небольшими крыльями. Стали думать о других вариантах. Они тоже были «не торт». Оказалось, никаких брутальных винтокрылых машин в арсенале советского государства нет. Из более-менее устраивающих психически не нормальные фантазии режиссёра был выявлен только один – В12 – самый тяжёлый и грузоподъёмный вертолёт, когда-либо построенный в мире. Отличительной особенностью является боковое расположение винтов на крыльях обратного сужения, которые приводятся в движение четырьмя двигателями Д-25ВФ. Но он был чрезмерно огромен для наших нужд и больше походил на самолёт чем на вертолёт, который привёз небольшой десант. Поэтому такой вариант я с сожалением тоже отмёл, да и доставить такое чудо на другой конец мира тоже задача была не из лёгких. Так что нет…

Но я не унывал. Видя, что с нашими вертолётами ничего не выходит, я поинтересовался о наличии в советском арсенале американских вертолётов «Кобра», намекая на то, что, наверняка, со времени вьетнамской войны такие запасы у наших должны быть.

Военные пожали плечами, и пообещали было поискать, но члены комиссии, им тут же это категорически запретили это делать.

Члены комиссии, покрутив пальцем у виска, вполне доходчиво объяснили всем заинтересованным сторонам, хоть иногда включать мозги, сказав:

– Может быть вертолёты «Кобра» более фотогеничны, чем наши МИ 8, но смотреться в небе Острова Свободы они будут не совсем к месту или даже – совсем не к месту!

Пришлось согласиться и начать искать другой путь решения проблемы.

И, в конце концов, этот путь был найден.

Я взял фотографию первого предложенного десантного вертолёта МИ-8, перерисовал её на листок, а затем в течение дня рисовал различные варианты металлического обвеса, который по плану должен будет изменить обводы корпуса до неузнаваемости.

Через день представил свои наработки военным, которых, естественно, мои скромные изыскания и фантазии повергли в шок. Более того, в шок они повергли ещё и конструкторов с пилотами. И произошло это не потому, что они были поражены до глубины души изящностью и красотой обвода корпуса, не полным изменением силуэта транспортного воздушного средства передвижения, а тем, что:

– Да это просто опасно! Такое нельзя ставить на машину! Это непомерно утяжелит конструкцию! Более того, абсолютно неизвестно как такие обводы подействуют на лётные характеристики вертолёта. Любая форма для летающей машины берётся не из головы и наобум, а из точных расчётов. Эти расчёты многократно перепроверяются. Далее корпус строят в цеху, после чего помещают в аэродинамическую трубу. Находят недостатки и возвращают в сборочный цех. Затем ещё испытания и снова в цех. И так множество раз. И только в ходе сотен или даже тысяч испытаний находят нужную форму, постоянно стараясь усовершенствовать её до идеальной. А то, что предлагаете Вы, это просто абсурд. С такими изменениями вертолёт может не только не взлететь, но и начать вести себя в воздухе неконтролируемо. Что в свою очередь может привести к трагедии – машина войдёт в штопор и упадёт. А пилот погибнет. Вы хоть представляете, сколько веса вы собираетесь добавить? Это же, как минимум, две тонны металла, а то и больше.

Их аргументы и опасения были вполне резонны, поэтому я предложил заменить железо на пластик.

– Пластик? А что с ним будет, когда этот ваш пластмассовый обвес оторвётся и, ударившись о винт, разлетится во все стороны? – риторически спросили они, но как-то не очень уверенно.

Я предложил всё же, более детально обдумать эту идею, полагая, что что-то в этом есть. И мы стали искать…

В конце концов, нам удалось найти вид пластика, который удовлетворял бы конструкторов по прочности. Предполагалось, что к корпусу вертолёта тюнинг будет крепиться с помощью винтов и клёпок.

За лётные характеристики измененного вертолёта конструкторы, естественно, не ручались. Но я и не собирался особо нигде на нём летать. Предполагалась его снять всего несколько раз. Пару раз стоящим на поле с работающими винтами и лишь один раз ему предстояло подняться в воздух. В планах было то, что он взлетит метров на пятьдесят вверх, после чего пролетит над джунглями около ста метров. Не думаю, что при хорошей погоде и безветрии, для этого вертолёта, пусть даже и «модернизированного», такой полёт мог бы представлять серьёзную опасность. Но на всякий случай, в целях ещё большей безопасности, для управления данной модели я приказал найти отважного пилота, который не только бы умел управлять вертолётами Ми-8, но и умел бы совершать прыжки с парашютом с малых высот.

Отдав чертежи с деталями инженерам-конструкторам, которые должны были сделать необходимые формы обвеса, занялся проблемой пулемёта. А проблема там была всего одна – дело в том, что таких ручных пулемётов в реальном мире не существовало.

Эти пулемёты с вращающимися стволами были стационарными и устанавливались они либо на вертолеты, либо на колёсную/гусеничную военную технику и корабли. И дело там было не только в большой массе самого оружия, не только в сильной отдаче, которую человек не смог бы нормально выдержать, но и в том, что стволы пулемёта при стрельбе должны были вращаться электроприводом. Также оставался открытым вопрос, как эту «дуру» главный герой будет держать в руках.

Разумеется, ответы на всё это я знал, ибо смотрел фильмы о том, как снимали интересующий нас фильм в том времени. Так что ответы на все эти вопросы у меня были. В отличие от инженеров-конструкторов, которых я «своими» идеями постоянно вводил в ступор.

– Откуда ты всё это знаешь?! – вопрошали они.

– Ну, включите логику, уважаемые товарищи, – отвечал им я. – Пулемёт имеет большой вес. Держать его без ручки неудобно. А значит, нужна ручка наподобие тех, что есть на ручных бензопилах. Далее – отдача. Она очень большая. Следовательно, из патронов для этого пулемёта нужно извлечь не только пули, но и часть пороха. Что же касается того самого электропривода, то подключать это чудо конструкторской мысли мы будем через провод к электрогенератору.

Сам же пулемёт достать оказалось не проблема. Их было в достаточном количестве на складах трофейного оружия на оружейном Тульском заводе. Туда их привезли из Вьетнама, где они достались в качестве трофеев со сбитых вертолётов и другой подбитой техники.

В общем, до этого момента насчёт «главных» предметов используемых в фильме я не переживал. А вот теперь в душе появилась тревога. Успеют ли рабочие и инженеры сделать всё в срок, если срок этот так сильно сократился?

«Будем надеяться, что успеют», – быстро проанализировал всё это я, и вновь стал слушать докладчика.

Тот же тем временем оторвался от чтения листа, и посмотрев мне прямо в глаза, произнёс:

– Третье: Александру Васину предписывается срочно написать новые песни для его немки.

– Э-э, чего?! – обалдел я. – Моей?

– А чьей?

– Вы же сами сказали: «Что ясно, мол, что ничего пока не ясно. Что, мол, будет экспертиза… И только тогда…» Так что не моя она. Во всяком случае, пока.

– Не придирайся к словам, – отмахнулся мидовец. – Ты лучше песни напиши. И чем быстрее напишешь, тем лучше.

– Лучше? Для кого?

– Для тебя, в первую очередь!

– Для меня и так нормально, – не согласился я и неожиданно для всех выразил протест: – Я протестую!

– Чего?!

– Не хочу я ей ничего писать! И не буду.

– То есть как? – обалдел Лебедев.

– А вот так! Музы у меня нет. Да и не собираюсь я писать песни в принудительном порядке.

– Саша! Прекрати! – влез в разговор Минаев. – Ты прекрасно понимаешь, что песни написать надо. Ты же это понимаешь?

– Нет!

– А ты пойми, что это нужно. Нужно для дела. В конце концов, неужели ты не хочешь сделать своей, гм, немецкой знакомой сюрприз.

При этих словах Лебедев с Кравцовым прыснули, закрывая ладонями рты.

– Что? – не понял представитель Минкульт.

Те вновь прикрыли рты, конвульсивно содрогаясь.

– Я не понимаю? Что? Я что-то не то сказал?

– Да. Не то, – сдерживая смех, произнёс полковник. – Ты сказал о сюрпризе. Сюрпризе, который Васин должен сделать Марте.

– Это так. Всё правильно. Я так и сказал. А что тут не так? – не понимал тот.

– Ну, так Васин же уже сделал ей один сюрприз. Ты считаешь этого недостаточно?! – уже не сдерживая смех, заржал Кравцов.

Сразу за ним не выдержал Лебедев, заливаясь безудержным смехом. Потом подхватил я и только после этого, поняв какой каламбур сморозил, к нам присоединился Минаев.

Смеялись мы от души. Смеялись, вытирая слёзы. Краснели, ухали, кряхтели, крякали и не могли сдержать этот приступ всеобщего веселья.

Наверняка, сторонний наблюдатель, если бы такой нашёлся, увидев нашу истерику, покрутил бы пальцем у виска. А затем сказал бы, что в такой момент, когда судьба и будущее всех присутствующих висит буквально на волоске, такое безудержное веселье, по меньшей мере, не вовремя и больше походит на сумасшествие и пир во время чумы.

Но нам было в этот момент абсолютно всё равно, ибо этим весёлым смехом, все мы, буквально скидывали с себя сильное напряжение, что скопилось в нас за долгие часы последних суток.

Глава 7

Через пару минут Лебедев решил прекратить веселье и, хлопнув ладонью по столу, посмотрев на меня, сказал:

– Итак, ты понял приказ? Повтори.

Я повторил.

– Нет, неправильно! – покачал головой начальник экспедиции. – Не «запишем потом»… А нужно сделать запись прямо сейчас! Ты меня понял?

– Да успею…

– Нет! Срочно! Сегодня! Сейчас!

– Что за срочность? Какой смысл спешить? Кому эта запись сейчас понадобиться? Мотьки-то тут нет, – сказал я и, увидев удивление мидовца, поправился: – В смысле – Матильды, гхм, то есть Мальвины, э-э – Марты. Марты тут нет, так что можно и не торопиться.

– Это не важно, есть она тут или нет. Как только песни будут готовы их передадут по радио. На том конце передачу запишут на магнитофон. Далее пригласят профессиональный оркестр и на основании той записи запишутся на студии.

– Так сказать, сделают запись «по мотивам», – помог мидовцу Минаев.

– Не пойдёт! – не согласился я поняв куда клонят коллеги.

– Почему?

– А потому! Знаю я, что значит фраза «по мотивам». Извратят всё, а когда получится плохо, то фиг потом докажешь, что ты хотел не так как они записали. Так что фигня всё это – испорченный телефон, – поморщился великий композитор и, вспомнив приказной тон начальства, добавил: – И кстати, мне не понравились ваши слова.

– Что за слова?

– «Срочно!» «Запиши!» – процитировал я. – Что за тон? А может я не хочу?!

– Надо, Вася! Надо! – проникновенно сказал Минаев.

– Тон? Что тебя не устраивает? – не понял мидовец.

– Именно – тон. Слишком уж он приказной, – пояснил великий бывший пионер.

– Вот оно как… – протянул Лебедев прищурившись. – Может ещё чего добавишь?

– Может, и добавлю. Но чуть позже, – не стал уступать я.

– Добавляй сейчас, – предложил тот.

Я промолчал, лихорадочно прикидывая: стоит ли именно сейчас устраивать кипишь, выдвигая какие-нибудь требования и условия или имеет смысл промолчать?

Мидовец понял это по-своему.

– Вот и хорошо. А теперь иди и сделай то, о чём попросили. И не надо драм тут устраивать. В конце концов – это твой, как ты называешь – «косяк», а не наш. А значит, тебе и исправлять.

От несправедливости бытия бывший пионер поморщился как от лимона.

– Да ладно тебе дуться, Васин. От тебя, что, убудет? – вновь пришёл на помощь мидовцу Минаев.

– Может и убудет, – набычился я и решил разъяснить всю тяжесть истинного творчества. – Да и вообще, как вы себе представляете процесс поиска Музы? Пошёл, сел и написал? А если не пишется? А если нет настроения? Если нет вдохновения? Или ещё чего-нибудь? А?

– Это твои проблемы, – не принял мой сверхлогичный довод Лебедев. – Тем более ты говорил, что идей у тебя много. Вот иди и реализовывай их! Советская страна тебе дала для этого все возможности. Не зря же мы в одном из трюмов баржи «Ласточка» сделали звукозаписывающую студию. И сделано это было, кстати, по твоему предложению. Так что не надо ныть, а просто плыви на баржу и реши эту проблему и всё!

– Это не баржа – это корабль поддержки нашего боевого рейдера, – устало произнёс я, и, не менее устало махнув рукой, развернулся, чтобы пойти в каюту. – Я к себе.

Мог ли я ещё что-нибудь возразить? Конечно, мог. Мог ли я «взбрыкнуть». Да. Мог ли я послать всех и вся, вновь уперевшись рогом? Тоже да. И ещё много чего я мог сделать. Но не сделал. Почему? Да потому, что незачем. Я действительно создал проблему, которая могла и может привести меня совершенно не в те дебри, в которые я изначально рассчитывал забраться. В великой задаче покорения мира и его окрестностей, появилось новое уравнение, и это уравнение я был обязан решить. Так зачем ещё больше усугублять и без того сложную ситуацию накаляя атмосферу? В принципе – незачем. Поэтому не стал больше вступать в полемику решив пойти к себе и подумать о том, какие композиции мне нужно будет записать для иностранной девицы на сносях.

Песен естественно в моём репертуаре было много. Но необходимо было выдержать несколько условий. Помня, что нервы у Мотьки расшатаны, грустные и медленные песни к рассмотрению не подлежали. Также имело смысл прекратить эксперименты и записать ей композиции приблизительно в той же стилистике, что и были записаны перед концертом в ФРГ. Одним словом это должна была быть музыка с элементами техно, и никаких других стилей примешивать туда не имело смысла.

«Есть у меня такие? – задал я себе вопрос и тут же на него ответил: – Конечно же, есть!»

За какую-то миллисекунду проанализировал и, вспомнил одну из прикольных песен. Ещё миллисекунда и я радостно отметил, что для той композиции клип можно «снять» прям тут. Да и снимать-то там собственно ничего и не надо. Копия плёнки концерта в Германии у меня есть – хранится в помещении монтажа на всё той же «Ласточке».

«Сделаю нарезку, вот песенка и готова. Отлично – одна есть!»

https://www.youtube.com/watch?v=Zo6UnKr6Bwg&list=RDGMEMYH9CUrFO7CfLJpaD7UR85w&index=4 – Röyksopp feat. Robyn – Monument

«Второй же песенкой будет не менее клёвая, но более спокойная композиция того же коллектива».

https://www.youtube.com/watch?v=-s_6LjSmZqo&list=RDGMEMYH9CUrFO7CfLJpaD7UR85w&index=2 Röyksopp – 'Oh, Lover' ft. Susanne Sundfø

«Великолепно! Вторая тоже есть. Осталось «придумать» ещё одну».

Погружённый в эти мысли открыл дверь, ведущую в коридор. Но уйти не успел.

– Подожди! – остановил меня Лебедев. – Ты куда?

– К себе в каюту. Подумать надо. А потом, наверное, к капитану схожу. Узнаю, когда он сможет мне предоставить катер, который отвезёт на «Ласточку».

– Я с ним разговаривал. Он заверил меня, что водная гладь спокойная. Ты можешь отбыть в любой момент, через полчаса после того, как скажешь о своих намерениях. Так что, если ты готов, то я сам передам капитану. Или тебе нужно время чтобы отдохнуть?

– Э-э, – удивился я такой спешке и поинтересовался: – Что, настолько срочно?

– Очень срочно! Чем скорее, тем лучше! Москва ждёт этого от нас.

– Офигеть! Хорошо. Скажите капитану, что мы отбываем туда через час.

– Договорились, – кивнул мидовец, на секунду задумался и зацепился за слово повторив: – Мы?

– Конечно «мы», – не менее собеседника удивился я его не пониманию. – Вы что, прикажите мне, партии женского вокала записывать?

– Женского? Гм… Нет конечно.

– То-то.

– Тогда кому? – не сообразил Лебедев, но через секунду какая-то мысль пришла к нему в голову, от ужаса он широко открыл глаза и прошипел: – Американкам? – после чего неожиданно громко выпалил: – Дочек американского посланника я тебе брать запрещаю! Ты слышишь меня? Запрещаю! Категорически!!

– Э-э, да я и не собирался. Я Севу и Юлю хотел взять себе в помощь, – успокоил я его, разумеется, частично соврав, ибо идея взять сестёр у меня таки была.

– А, ну это другое дело, – обрадовался мидовец, и как мне показалось, облегчённо вздохнув, всемилостивейше соизволил позволить: – Этих бери. Тем более Берёзкина и Бурштейн вроде бы собираются бракосочетаться?

– Вроде бы.

– Тогда бери.

– Акейно! – подвёл итог дискуссии, бывший пионер, и пошёл искать рыжуху и друга Савелия, которые должны были в это время, находится в спортивном зале.

Но, естественно, по закону подлости, далеко уйти я не успел.

– Стой! – окрикнули меня, когда я был у лестничного пролёта.

Обернулся и увидел спешащего в мою сторону Кравцова.

В голове пронеслось:

«Блин, сейчас предъявлять будет за мои похождения»…

Чтобы это не случилось, решил предупредить возможный конфликт, поэтому улыбнулся и добродушно произнёс:

– Товарищ Кравцов, чего такой не весёлый?

– А чему веселиться? – приблизился тот, подойдя почти вплотную.

Я сделал шаг назад, и всё ещё дружелюбно спросил:

– Ты ругаться собрался?

Тот помолчал несколько секунд, а потом, тяжело вздохнув, покачал головой.

– Нет.

– Хорошо.

Кравцов горестно усмехнулся и посмотрел в иллюминатор.

– Васин, скажи: чего тебе нормально не живётся? Зачем себе, на одно место, приключения ищешь? У тебя же всё есть. Всё, что нужно человеку для счастья. И даже больше чем нужно. Так что ж тебе неймется?!

– Так получилось, – каясь смиренно произнёс комсомолец.

– Знаю что получилось, но теперь учти – ты на особом контроле до конца своих дней. Ещё на большем чем был до этого.

– Почему?

– Как почему? Потому что ты нарушил закон.

– Какой ещё закон?

– Главный закон всех профессиональных преступников и героев любовников – ни при каких обстоятельствах не попадаться! А ты попался.

– Блин, ну да, попался, – почесав затылок, согласился герой-любовник с очевидным фактом.

– Так что жить теперь, Саша, тебе под присмотром.

– Вашим? – решил я пошутить.

Но собеседник шутку не оценил, а с грустью в голосе пояснил:

– Сначала моим, а потом и других товарищей, которые будут тебя охранять 24 часа в сутки.

– В смысле? Круглосуточная охрана?

– Да, Васин. Теперь ты охраняемый объект. Сегодня я получил приказ всюду следовать за тобой, до прибытия своего коллеги, который меня сменит. Передам тебя ему, а сам, – он вздохнул, – наверное, на пенсию.

– Да ладно Вам…

– А как ты хотел? – повысил голос Кравцов. – Думал такой инцидент останется для меня без последствий? Отвечал там за тебя я, так что в том, что произошло, на сто процентов моя вина – не досмотрел. И наверху об этом знают.

– И что, из-за этого уволят?

– Надеюсь, не уволят, а просто отправят на заслуженный отдых.

– Я против! – категорически заявил я и, видя невесёлую усмешку на лице собеседника твёрдо добавил: – Вы меня устраиваете! Так что я категорически не за!

И я абсолютно не врал. Все члены «тройки плюс» хотя частенько и мотали мне нервы, но стали для меня фактически родными. Да, они были бюрократами. Да, они регулярно навязывали мне абсолютную ересь, действуя строго по инструкциям и в канве времени. Да, они были безынициативны и всячески опасались «как бы чего не вышло». Но именно они помогли мне достичь всего того что я смог сделать. Они хоть и боялись, но нет-нет, да шли на компромиссы и помогали, не считаясь с риском для себя. Если бы не они, то вряд ли бы у меня получилось снять в столь короткое время супершедевр про робота-убийцу. Да и с музыкой они мне тоже помогали. Впрочем, как и со многими другими моими начинаниями.

Так что менять «своих бюрократов» на чужих, я категорически не собирался. А значит, за них мне предстояло побороться. Тем более, что в данном случае будущее увольнения дедушки Кравцова, в общем-то, должно будет произойти по моей вине. А кого уж там КГБ поставит на его место, и смогу ли я наладить столь доверительные отношения с новым соглядатаем, это фиг знает. Поэтому следуя народной мудрости – не менять шило на мыло, товарища Кравцова необходимо было оставить. О том, как это лучше сделать, ещё предстояло подумать, а пока я решил собеседника поддержать:

– Хорошая новость.

– Чего?

– Хорошо говорю, что тебя уволят.

– Это чем же?

– Ко мне работать пойдёшь. Будешь моей правой рукой!

– Чего?

– А чего не так? Будешь работать на меня!

– Ты… Ты… – аж задохнулся от негодования собеседник, но потом взял себя в руки и спокойным тоном констатировал очевидное: – Меня ещё не уволили.

– Ну, так это дело времени. Ты же сам сказал, что уволят. Так чего ждать? Пиши заявление и увольняйся, – резонно высказался я и, зевнув, с ленцой в голосе предложил: – Десять тысяч рублей в месяц тебя устроит?

– Кхе, кхе, кхе, – мгновенно закашлялся моя правая рука. – Ты… Ты… кхе… кхе…

– Вижу, что согласен.

– Нет, кхе… кхе, – замотал тот головой. – Я ещё не на пенсии, кхе… кхе…

– Это дело времени, – отмахнулся работодатель, стуча по спине сотруднику.

Наконец тот вдоволь накашлялся и, вновь помотав головой, произнёс:

– Ты Васин советский человек, а ведёшь себя буржуй – как барин какой-то. Что это за зарплаты такие – десять тысяч? Ты совсем уже сбрендил?

– Гм…

Действительно многовато предложил. Особенно если учесть, что в этом времени зарплата товарища Брежнева со всеми надбавками составляет около тысячи рублей в месяц.

Моё молчание Кравцов воспринял как согласие с его тезисом о недопустимости барства.

Он ещё пару раз кашлянул и нравоучительно заметил:

– Вот и думай следующий раз, что предлагаешь. И кому, ты это предлагаешь.

– Да я так, – пожал я плечами, – из уважения.

– Об этом потом мы с тобой поговорим, – отмахнулся он. – Сейчас ты мне скажи, когда записывать собираешься?

– Пока не решил.

– Ну, так решай по быстрее. Мне знать надо.

– На кой?

– На той! – передразнил он.

Я хмыкнул, продолжая вопросительно смотреть на своего сотрудника.

Тот, понимая чувство такта и чувство ранга перед вышестоящим барином-работодателем, не стал тянуть время, а рявкнул:

– На «Ласточку» поплывём вместе! Вот зачем мне нужно знать! Ведь ты же обещал песню записывать песни вместе с дочкам американского посланника?

– Обещал, что они что-нибудь споют. Но Вы то зачем поплывёте? – вновь не понял я.

– А затем Васин, – хмыкнул Кравцов, и пристально посмотрев мне в глаза, холодным тоном отчеканил, – что я не хочу, чтобы на студии звукозаписи ты сделал с американками то, что сделал с немкой при аналогичных условиях!