Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 264 (всего у книги 272 страниц)

Глава 13
Неожиданный поворот

Разумеется, у всех присутствующих было множество вопросов по производству будущего бестселлера, и они все хором начали их задавать.

Видя, что заседание мгновенно превратилось в балаган хаотичных выкриков, директору киностудии пришлось срочно вмешаться. Он всем сделал выговор за несдержанность и сказал:

– Не надо устраивать из рабочего процесса не пойми что! Всем уже понятно, что представленный нам фильм очень необычный и сложный в производстве. Задачи, поставленные перед нами, крайне неординарны. Но нужно соблюдать дисциплину! Все выскажутся! Все зададут свои вопросы! Но в порядке очереди! И чтобы никому обидно не было, очерёдность решу я! Начнём слева направо. Прошу вас, Игнат. У вас же есть вопрос?

– Есть! И много, – поднялся начальник цеха спецэффектов. – Саша, ты рассказал, что плохой киборг сделан из жидкого металла. То он блестит, то выглядит, как человек. Как мы это будем делать? Ты думаешь, через хромакей? Скажу честно, мы не настолько виртуозы в столь сложной визуализации. Да и оборудование вряд ли позволит сделать данные кадры неотличимыми от натуры. Народ сразу раскусит подделку.

Я усмехнулся. Честно говоря, я ожидал подобный вопрос и даже был рад, что он последовал. Получалось, что инженеры учились у своих коллег, которых прислал Лукас, как минимум не зря, раз понимают сложность предстоящей работы и трезво оценивают свои силы.

– Товарищ начальник, – начал я спокойно, но внутри уже горело нетерпение, – всё реально. Мы не обязаны показывать настоящее чудо – нужно лишь намекнуть на него. А далее зритель сам дорисует всё, что нужно у себя в голове. И для этого у нас на вооружении есть несколько хитрых приёмов.

Я поднял палец и начал перечислять.

– Первое – сам блеск металла. Тут мы сделаем костюм, покрытый алюминиевыми пластинками, словно чешуёй. На свету он будет переливаться, будто поверхность живая. Если правильно подсветить прожекторами, зритель поверит, что тело и правда металлическое, особенно когда мы доработаем кадры на компьютере.

Игнат кивнул, но нахмурился ещё сильнее.

– Ну хорошо, костюм ладно… А как ты человека в железо и обратно превратишь?

– Второе, – я поднял второй палец вверх. – Мы будем снимать кадр дважды. Сначала – с актёром. Потом тот же план, но уже с блестящей фигурой-муляжом из лакированного пластика. Соединим два изображения. Получится, что человек постепенно превращается.

Собеседник прищурился:

– То есть наложением кадров?

– Именно. Наши операторы умеют снимать многократной экспозицией; это они доказали в фильмах «Терминатор – 1» и «Хищник». Главное, чтобы актёр стоял точно на том же месте и не шевелился несколько секунд. Думаю, с этим может справиться почти каждый. Как только «превращение» завершится, в кадр войдёт дублёр в металлическом костюме. И тут мы переходим к третьей фазе – жидкий переход. Снимаем его через аквариум с густой серебристой жидкостью. Конечно, не ртуть, а обычная краска с блеском или вода со стружкой. Камеру чуть расфокусируем, и зритель увидит, как тело будто бы растекается.

– Вы, то есть ты, думаешь, народ не заметит подделку?

Я покачал головой:

– Не заметит, если мы добавим свет. Резко включим прожектор сбоку – блики побегут, и зритель уже не сможет разглядеть мелочи. А чтобы ещё больше всё завуалировать, мы музыку наложим.

– А проход злодея через решётку как ты реализуешь? – неожиданно спросил Кравцов, который хоть и не был включён в состав людей, напрямую участвующих в производстве, но всё равно уже давно числился для руководства киностудии в своих. А значит и имел право голоса.

Я чуть поморщился и произнёс:

– Этот технический вопрос пока ещё до конца не проработан. Я хотел было заменить в сценарии решётку на дверь… Тогда бы было проще, но пока оставил именно решётку.

– А как бы это могло быть с дверью?

– Там не сложно. Делаем макет нужной двери, разрезанный посередине. Снимаем в два захода: сперва актёр прячется за половиной двери, потом мы её открываем, он выходит, и кадры соединяются. А блеск на месте соприкосновения мы дорисуем прямо на плёнке, использовав не только мультипликацию, но и компьютерную графику. – Я вновь поморщился. – Но это всё будет не очень – не так как было и вообще, не так как надо! – Тяжело вздохнул, а потом, собравшись, добавил: – Но, товарищи, вы не волнуйтесь – я упорный и обязательно придумаю, как реализовать на практике данный кадр. Пока же у нас уже на вооружении есть как минимум три приёма: блестящий костюм, двойная съёмка с муляжом и аквариум с жидкостью. Все переходы между ними будем прятать за светом, дымом и быстрым монтажом. Так что конечный результат будет вполне себе удовлетворительный.

– Александр, а как будет реализовано растекание жидкого робота по полу? – вновь вернулся в разговор глава цеха компьютерной визуализации. Оно, собственно, было и понятно, ведь он прекрасно понимал, что все заморочки, которые напридумывает сценарист и режиссёр в одном лице, полностью лягут на его плечи и плечи его людей. Вот и пытался выяснить, что да как, тем самым, вероятно, стараясь себя успокоить и вселить мысль (хотя бы себе), что его отдел с будущей поставленной задачей справится.

Решил человека успокоить.

– Товарищ Игнат, спасибо, что обратили на это внимание. Сейчас обо всём расскажу, но вначале заверю тебя и всех присутствующих, что перед тем, как в сценарий вписать тот или иной эпизод, я его детально обдумывал с точки зрения будущих съёмок. Это касается как минимум 98 % всего сценария картины. Что же касается вопроса с «жидкими сценами», то они будут сниматься по аналогии с примерами, которые я сейчас озвучу. Например, задача будет такая: злодей упал, и его тело «растеклось» серебристой лужей. Как будем с этой задачей справляться? Вначале делаем миниатюру пола – небольшой макет, чтобы работать с жидкостью. Затем наливаем в тот самый аквариум, что я упоминал ранее, густую краску с блёстками или стружкой. Снимаем сверху, медленно перемешивая жидкость. Потом показываем, как актёр поднимается – кадры соединяем монтажом. Если нужны будут промежуточные кадры, то вновь надеваем на дублёра костюм из фольги и дорабатываем графикой на компьютере. Переходы скрываем с помощью сто раз упомянутого дыма, вспышек света и искр.

Другой пример: восстановление жидкого киборга после выстрела. Как сделать так, чтобы после попадания пуль в тело робота дыры от них затянулись?

Решение данной задачи предполагается осуществлять так: на груди костюма делаем специальные вставки из пластика, которые можно «схлопывать». Сначала снимаем костюм с дырами, потом – те же кадры без дыр. Совмещаем обе плёнки, и дыры будто исчезают сами собой. Для предания большей реалистичности добавляем каплю ртутеподобной жидкости на стекло перед объективом, чтобы она «перетекала». Если правильно снимем, то создастся нужный эффект, и зритель подумает, что это металл перетекает на коже.

И последний пример: лицо человека становится «железным». Реализуем задачу так: сначала снимаем обычное лицо актёра. Потом делаем маску из серебристого пластика, точно по его чертам. Снимаем её крупным планом. Кадры накладываем друг на друга, при переходе используем яркий свет и дым. Для предания большей достоверности в момент «превращения» актёр резко поворачивает голову. Этим самым движением мы скрываем монтажную склейку, и никто ничего подозрительного в этом мелькании кадров не увидит, приняв творящееся на экране за чистую монету.

Посмотрев на усердно записывающих полученную информацию в свои блокноты начальников цехов, я решил заканчивать с представлением фильма.

– Как видите, всё, что я задумал, вполне осуществимо и находится в наших руках! Главное сделать это качественно и так, чтобы зритель поверил в происходящее на экране. И тогда всё будет чикибамбони!

После моих слов вначале повисла небольшая пауза, а затем все присутствующие захлопали в ладоши.

Было приятно, ведь это означало, что презентация прошла вполне успешно.

Однако, когда аплодисменты стихли, никто никуда расходиться не собирался. Все собирались продолжить пытать меня вопросами.

Через несколько часов игры под названием «Задай вопрос Васе!» этот самый Вася настолько устал, что уже еле-еле мямлил языком.

И в конце концов, я сказал:

– Товарищи! Все ответы на ваши озабоченности есть в режиссёрской версии сценария! Я сегодня же дам указание своей секретарше, и она сделает копии для всех цехов. На те вопросы, на которые вы ответа не найдёте, попробуем ответить чуть позже. Вы, главное, эти вопросы запишите и мне передайте. Обещаю, что к следующему заседанию ответы я обязательно подготовлю.

Все согласно закивали.

– Александр, а можно ещё один вопрос? – поднялся главный звукорежиссёр.

– Слушаю вас.

– Вы так много говорили про кадр, но совсем ничего не упомянули про музыку и озвучивание. У вас есть идеи по этим вопросам или вся их реализация ляжет исключительно на мой цех?

– Конечно, кое-что я уже обдумал и даже кое-какой саундтрек наметил. Озвучка актёров будет происходить в студии после монтажа. Более того, фильм нужно будет полностью переозвучить – то есть наложить на звуковую дорожку все звуки, начиная от шагов и заканчивая жужжанием комара. Что касаемо самих звуков, то их синтезированием, разумеется, придётся заняться вам. Но придумывать и подбирать эти звуки вы почти не будете. Я дам вам чёткое техническое задание, и мы вместе с вами подумаем, как и где их записать. Например, синтезаторная пульсация и индустриальные ритмы будут нужны для борьбы на ТЭЦ. Для появления Светы нужна будет более тёплая музыка. На «Комсомольской» – хор мозаик: реверберации шагов. Ну и так далее.

Сказав это, я собрался заканчивать. Но не тут-то было. Народ жаждал подробностей о предстоящих съемках, я тут же получил очередную кучу вопросов, и куча эта грозила засыпать меня с головой.

Однако на этот раз я не пошёл на поводу у коллег, а решил проявить твёрдость.

– Товарищи, уже поздний вечер. По поручению Минкульт и МИД СССР мне приказано завтра исполнять на концерте, который будет проходить в Тушино. Кстати, кому хочется поплясать, приглашаю. Поэтому именно сейчас, несмотря на то, что много и долго говорить я, товарищи, очень люблю, не могу этого больше делать, так как горло надо поберечь. Как я уже сказал, всё, что недосказано, находится в сценариях. Читайте. Изучайте. А с вами мы поговорим через пару-тройку дней, как только я немного отойду от того, что мне предстоит.

Народ отнёсся к услышанному с пониманием, и на этом судьбоносное совещание подошло к концу. Пора было ехать в родные пенаты…

Когда машина остановилась, добравшись до нужной точки на карте Москвы, и выскочивший водитель собрался было открыть мне дверь, я его окликнул и попросил больше так не делать.

– Одно дело я бы был немощным стариком преклонного возраста или инвалидом – тогда да. А так я и сам справиться могу.

Попрощался с шофёром, явно торопившимся к себе домой и, обернувшись, поздоровался с вышедшими встречать меня охранниками. Поинтересовался у них, можно ли подобные встречи делать менее помпезными и, например, встречать меня по одному, а не парами. Оказалось, что нельзя. Оказалось – только парами – инструкция. Не стал спорить, ибо сил на разглагольствования уже попросту не было.

Бессильно закатил к небу глаза и неожиданно обратил внимание, что во всех окнах моей квартиры горит свет.

«Маме завтра рано на работу. Почему она не спит? Что-то случилось? Неужели сердце⁈ – забеспокоился я и побежал в подъезд. Как вихрь пронесся по лестнице на свой этаж, быстро открыл ключами дверь и буквально влетел в квартиру. – Только бы не сердце! Только бы всё было хорошо!»

– Мама! Мама! – стал я звать её. – Что случилось⁈

Кинув портфель на тумбочку, не разуваясь, вбежал на кухню и, к своему удивлению, увидел крайне неожиданную картину. За столом, кроме мамы, сидела ещё одна женщина. При виде меня она обернулась, и я встретился с её робким взглядом.

Конечно же, эту женщину я узнал – не мог не узнать. Её красивое личико, её пухленькие губки и её синие волосы говорили только об одном – нас посетила моя заграничная жена Марта. Тут я с удовольствием бы сказал: бывшая жена. Но вот курьёз: разводить меня категорически отказывались все сильные мира сего.

До моего появления женщины пили чай и, вероятно, о чём-то беседовали. И это было тоже очень странно, ведь Марта Вебер была немкой и кроме немецкого языка знала только английский. Мама же моя, кроме русского, вообще никаких языков не знала. Ну, разве что латынь, которую в обязательном порядке учат все уважающие себя медики мира.

Но, к моему изумлению, судя по всему, они каким-то образом в моё отсутствие всё же общались и, вероятно, даже смеялись. Это было видно по их раскрасневшимся лицам.

– Саша, – наконец прошептала Марта, немного коверкая имя и глядя на меня широко распахнутыми глазами, на которых выступили слёзы.

И я понял, что они тут совсем не смеялись, а даже наоборот…

– Сашенька, а к нам Марточка приехала, – вытерев платком уголки своих заплаканных глаз, произнесла мама, поднимаясь со стула. – Вы тут поговорите, а я к себе в комнату пойду. Спать мне уже пора. Завтра на работу. А вы чайку попейте. – Сказав это, она вышла в коридор и негромко прошептала мне на ухо. – Саша, я хочу, чтобы у тебя было всё хорошо. Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение. Ты взрослый, сам уже давно знаешь, что делать. И пусть это важное решение подскажет тебе твоё сердце.

Мы сидели напротив друг друга. За окнами была ночь, время будто застыло. Марта нервно перебирала пальцами подол платья, а я смотрел на неё пристально, не сводя глаз, и прислушивался к себе. Тишину нарушало только её прерывистое дыхание.

– Саша… – наконец заговорила она. – Я знаю, ты не хочешь меня видеть. Но я приехала, потому что не могу иначе.

– Марта, – я сжал кулаки. – Ты должна понимать: после того, что случилось… после того, как появился этот ребёнок… всё изменилось.

Она резко подняла глаза, в которых текли реки слёз.

– Да, ребёнок… – её голос дрогнул. – Но ты не даёшь мне договорить! Это не измена тебе. Никогда!

Я горько усмехнулся:

– А как это ещё назвать? Ты родила ребёнка, который не от меня! Все видели. Все знают!

Она резко встала, подошла ближе и почти упала на колени.

– Саша, послушай! Это было до тебя. Понимаешь? До! У меня в университете был один сокурсник. Мы встречались пару месяцев. Я тогда думала, что это любовь… но это было ничто. Просто случайная ошибка. А потом появился ты. И всё перевернулось. Я поняла, что значит любить по-настоящему. Я готова была бросить всё – семью, карьеру, родину. Я и сейчас почти всё готова бросить, ведь я же приехала сюда, в СССР, потому что не могу жить без тебя.

Я отвёл взгляд, сердце билось глухо и больно.

– А ребёнок? – спросил я хрипло.

– Он ни в чём не виноват! – выкрикнула Марта, хватая меня за руки. – Пойми, я сама не знала, что беременна. Когда узнала – уже было поздно. И всё это время я боялась тебе сказать. Боялась, что потеряю тебя. А когда родила и увидела его… я поняла, что правду уже не скрыть. Но я всё равно люблю тебя. Всегда любила только тебя!

Она прижалась к моим рукам. Её слёзы текли по щекам, а я молчал, борясь с собой. Перед глазами вставала толпа шепчущихся людей, недовольные взгляды чиновников, мои собственные мучительные мысли.

– Саша… – шепнула она. – Я не прошу забыть то, что произошло. Я прошу лишь понять и простить. Простить за то, что я не виновата! Дай мне шанс. Дай нам шанс.

В голове шумело.

Я долго молчал. Потом поднял её с колен, посмотрел прямо в глаза.

– Знаешь… я устал от всей этой тяжести. Устал сомневаться. Я хочу понять только одно! Скажи: ты правда меня любишь? Ты готова любить меня и в горе и в радости и будешь верна мне всегда?

– Да! Тысячу раз да! – всхлипнула она и прижалась ко мне, будто боялась снова потерять.

– Что ж, тогда так тому и быть, – вздохнул я и обнял свою жену.

– Значит… мы попробуем? – спросила она.

Я кивнул.

– Да.

Марта застыла на мгновение, подняла на меня заплаканные глаза и, с дрожью в голосе и надеждой, еле-еле слышно прошептала:

– А Вася – мой ребёнок?

Я улыбнулся, прижал её к себе ещё крепче.

– Не твой, а наш. Запомни это раз и навсегда! – сказал я твёрдо и тут же добавил: – Распорядись, чтобы его немедленно привезли к нам. Он будет жить с нами. И я воспитаю из него достойного человека!

Марта закрыла лицо руками и заревела. Но это были уже не слёзы горя, а слёзы облегчения и радости от того что мы снова были вместе!

Глава 14
Тушино. А ну-ка, девочки!

Для того чтобы объехать бесчисленными колоннами двигающиеся группы фанатов, нам пришлось двигаться по неасфальтированной дороге. Колонна вышла серьёзная: впереди и позади милицейские «Волги» с мигалками, ещё один автобус с техникой и аппаратурой и целый грузовик с колонками. Изнутри всё это напоминало маленький гастрольный караван, а снаружи – кортеж генсека. Автобус трясся на ухабах, пробираясь в сторону Тушино, и мы как селёдки в банке подпрыгивали вместе с ним.

Я сидел у окна и смотрел на двигающиеся то тут, то там толпы людей. Они бежали вдоль дороги, кто-то махал, кто-то старался заглянуть внутрь, а пара отчаянных ребят даже пыталась догнать нас на велосипедах, проявляя чудеса эквилибристики и размахивая плакатами.

«Чёрт возьми, – подумал я. – 1978-й год. СССР. И всё выглядит так, словно мы едем на „Вудсток“ или на „Интервидение“. Только там артисты обычно в джинсах и с гитарами, а у нас – крепкие милицейские и строгие товарищи из Госконцерта, которые, кажется, нервничают сильнее, чем мы».

Рядом со мной сидел Антон, наш фронтмен. Он выглядел как человек, который вроде бы рад, что его мечта сбылась, но одновременно готов расплакаться от ответственности. Он стучал пальцами по колену и бормотал:

– Такое ощущение, что нас сейчас будут брать в плен.

Дмитрий, второй гитарист, усмехнулся и хлопнул его по плечу:

– Привыкай, брат. Ты уже давно не просто Антон, а Антон, кумир миллионов.

– Ага, – хмыкнул новоиспечённый кумир. – Миллионы-то есть, а зарплату всё равно через бухгалтерию Госконцерта выплачивают.

Басист Иннокентий, как обычно сидевший с абсолютно непроницаемым лицом, заметил:

– Толпа ладно – пусть орёт, их дело. Главное, чтобы до нас не дотянулась и чтобы струны на гитарах не порвали. А то это катастрофа будет.

– Катастрофа будет – это если фанатки прорвут милицейский кордон и утащат тебя, – поддела его рыжая Юля, выглянув в окно. – Смотрите, смотрите! Они же реально плакаты с нашими именами несут! Вот: «Антон, мы тебя любим!», «Юля – солнце сцены!».

– А где «Катя – наше всё»? – тут же вскинулась Катя, поправляя волосы. – Опять все внимание на рыжих.

Лиля, спокойная и сдержанная, приобняла её за плечи:

– Потерпи, котёнок. У тебя будет свой фан-клуб – дай только время. Мы в тебя верим.

– Но всё равно жалко, что нет плакатов со мной.

– Может, и есть, – негромко произнёс клавишник Сева. – Просто они не здесь, а где-то в другом месте. На другом конце лётного поля, например, находятся.

– Во-во! – поддержал его ударник Мефодий. – Концертная площадка-то получилась огромной. Больше, чем в Германии была. Разве тут всё рассмотришь… если только на вертолёте. – Он посмотрел на меня и весело спросил: – Сашка, ты нам вертолёт обеспечить не сможешь? А то ты ж теперь птица высокого полёта, а значит, паришь там, где и вертолёты летают.

Все засмеялись, и даже Антон перестал мрачно барабанить пальцами.

Я слушал их и улыбался. Внутри меня перемешивалось всё сразу: гордость за ребят и радость за то, что мы делаем.

Взял сидевшую рядом Марту за руки и, показав на группу фанатов, сказал по-английски:

– Смотри, это они тебя на плакате изобразили.

Там действительно была изображена синеволосая голова и надпись на русском: «Добро пожаловать в СССР».

О том, что Марта Вебер приехала в страну и не просто приехала, а примет участие в концерте, все радиостанции и газеты Советского Союза сообщили прямо с утра. Более того, крутящаяся по телевизору каждый час реклама предстоящего мероприятия тоже громогласно об этом заявляла.

И произошло то, что и следовало ожидать. И без того немалый ажиотаж превратился во что-то немыслимое. Послушать популярную иностранную певицу, которая по совместительству является моей женой, захотело ещё больше народу, от чего концерт обещал стать не просто многолюдным, а многомиллионным.

И организаторам пришлось напрячься. Конечно же, они, опираясь на опыт уже проходивших ранее подобных мероприятий, а также иностранных гастролей, предусмотрели если не всё, то очень многое. Это и существенное количество туалетов, которых так часто не хватает на подобных концертах. И большое число медицинских пунктов и точек общепита. Однако с битком набитыми электричками, автобусами и вагонами метро они попросту ничего сделать не могли – банально не хватало транспорта. Да и как могло быть иначе, если чуть ли не полстраны одномоментно решили выдвинуться на культурное мероприятие? Вот и пришлось огромной массе людей просто идти пешком.

Марта, увидев масштаб и, вероятно, представив грандиозность предстоящего выступления, сжимала мою руку и восторженно смотрела в окно, время от времени что-то говоря, мешая немецкую речь с английской.

«Надо бы ей учителя русского языка и литературы найти. А то кроме слов „Сашенька“ и» Я тэбьа лублу' толком не знает русского языка – непорядок', – размышлял я.

Да и товарищ Суслов в сегодняшнем телефонном разговоре тоже намекал, что, мол, пора, тебе, Васин, жену русифицировать.

Позвонил он мне домой с самого утра. Мама, подошедшая к телефону, вначале даже не поверила, когда ей сказали, кто именно собирается пообщаться с её сынулей.

А когда поверила, то прибежала ко мне в комнату и, тряся за плечо, стараясь не разбудить сопящую рядом Марту, зловеще-испуганным тоном, прошептала:

– Там Суслов тебя спрашивает!

Глянул на висевшие на стене часы и, прикинув, что до начала рабочего дня (конечно, если бы я поехал на работу), ещё как минимум две с половиной минуты, а, значит, ругать за опоздание меня, по идее, не должны, ибо не за что, беззаботно и радостно зевнул.

Но это я так думал, что не должны, а вышестоящий товарищ думал совсем иначе, и я всё равно получил выговор. Не за опоздание, так за другое.

– Ты, Васин, почему субординацию нарушаешь и своевольничаешь? – после короткого приветствия, наехал на меня Секретарь ЦК. – Почему о твоём фортеле я узнаю от товарищей и МИД?

– Михаил Андреевич, не совсем понимаю, о чём речь, – протирая сонные глаза, пробурчал я, на самом деле немного лукавя, ибо суть потенциальных претензий визави уже потихоньку стала доходить до полусонного разума: речь шла о «Сотне».

И я не ошибся.

– Ты, Васин, мне мозги не пудри! Не выйдет этого у тебя! – отрезали в трубке. – Ты лучше скажи: почему при нашей с тобой личной встрече ты ни сном, ни духом не обмолвился о своей идее, что этот новый сериал целесообразней снимать не у нас, а у них – на Западе?

– Так сразу и не сообразил… А домой приехал, обдумал и вот подумал…

– Обдумал-подумал он, – передразнил меня собеседник. – А ведь раньше надо было думать – когда только предложение о съёмке нового многосерийного фильма предложил рассмотреть. Это ж твоя идея – от и до! А теперь юлишь и извиваешься, как уж на сковородке! Ты почему не думаешь о последствиях своих выкрутасов? Из-за того, что ты, не согласовав, начал всем предлагать разные идеи, чуть не получилась чехарда. Некоторые министерства могли попасть в очень щекотливую ситуацию. Одни говорили бы иностранным коллегам одно, а другие бы твердили другое. Ты понимаешь, как мог бы ты всё запутать и к чему бы это, в конце концов, могло привести⁈ А последствия твоих необдуманных действий могли бы быть катастрофичны!

– Это почему?

– А потому, что на Западе поняли бы всё неправильно! Поняли бы, что нет у нас консенсуса – нет коллегиального решения! Нет единства! И неизвестно до чего бы они там у себя додумались после этого, и какие бы ноты протеста нам ни стали бы присылать с перепугу! И всё это, Васин, из-за тебя! Из-за твоей забывчивости и неправильной субординации! Поэтому объявляю тебе устный выговор! Теперь понял, почему ты повёл себя неправильно?

– В первую очередь я должен был сообщить об этой идее вам? – осторожно предположил я.

– Вот теперь, Васин, ты правильно мыслишь. Только жаль, что ты до этой простой мысли не сразу дотумкал. Ну да ничего, поработаем, поймешь, что да как. А пока, после выговора, хочу тебя похвалить и выразить благодарность!

– А за что?

– За интересное решение по будущему сериалу! А оно, можно сказать, считай, что гениальное: мы учим их детишек-мажоров, мы их контролируем, мы с ними работаем, и в случае провала мы абсолютно ни при чём – великолепно! Это правильный подход к делу!

– Большое спасибо.

– Не за что, Васин! Не за что! Ты это заслужил! Но учти, впредь, перед тем как что-то существенное выносить на общее рассмотрение, обязательно переговори со мной. Мой прямой номер у тебя есть. Если я отсутствую, то передай информацию секретарю. Я, как буду свободен, с тобой свяжусь, и мы всё уладим. Ты меня понял?

– Вполне.

– Вот и славно! А теперь хочу пожелать тебе и твоей супруге, которая, к сожалению, поёт не на русском, удачи в выступлении на концерте и напомнить, чтобы вёл ты себя там по-человечески и не позорил нас на весь мир! Отбой связи.

В трубке раздались гудки и я, положив её на телефонный аппарат, потерев лицо руками, осознал, что на концерт припахали не только меня одного, но и мою Марту.

Когда наша колонна добралась до места, подъехав со стороны арьерсцены, перед нами простиралось не море даже – океан голов. Людей было столько, что от горизонта до самого ограждения всё пространство колыхалось и шумело, будто гигантская живая масса.

– Миллион? – выдохнул Мефодий. – Или даже не миллион, а все три!

– Три чего? – якобы не понял Иннокентий.

– Миллиона, конечно, – махнул рукой барабанщик. – Вон, смотрите!

Толпа действительно уходила в бесконечность.

Нас высадили у артистического входа. Фанаты, как только заметили подъехавшие автобусы, взревели так, что у меня зазвенело в ушах. Люди кричали имена, махали руками, бросали букеты через милицейский кордон. Один букет роз перелетел через голову милиционера и упал прямо к ногам Юли. Краем глаза заметил, что страж порядка что-то попытался втолковать беснующейся толпе, но насколько тщетной эта попытка выглядела… Проще было перекричать летящий бомбардировщик.

Савелий сразу же подсуетился и протянул букет той, кому они и предназначались.

– Я тоже хочу, – крикнула Катя, подняв руки вверх.

И в это мгновение в неё со всех сторон полетели цветы. Их было столь много, что очень быстро вся земля под ногами оказалась усеяна розами.

Схватив несколько букетов и раздав их девчонкам, я дал команду больше не останавливаться, а направляться в палатки, которые и должны были служить музыкантам гримёрками.

За сценой всё гудело, как растревоженный улей. Техники таскали кабели, костюмеры ругались друг с другом, администраторы и устроители концерта бегали с папками. Стандартная рабочая суета, просто умноженная стократно.

Наша армейская палатка оказалась более чем просторной: длинный стол с лампами по краям, зеркало во всю стену, несколько кресел, тарелка с бутербродами на столе в углу, два ящика минеральной воды и даже печка-буржуйка – последнюю, видимо, поставили просто на всякий случай. Вместо привычного запаха духов и грима, как во всех порядочных гримёрках, тут чувствовалось сено, пыль и лёгкий запах дизеля от генераторов.

– Вот это сервис, – усмехнулась Катя, снимая с плеча куртку. – Чувствую себя не артисткой, а бойцом перед отправкой на фронт.

– Так это и есть фронт, – серьёзно сказал Антон. – Только оружие другое.

Юля тут же парировала:

– Твоё оружие – микрофон, а моё – каблуки. Кто из нас опаснее, вот вопрос.

– Каблуки, сто процентов, – поддержал её Иннокентий, застёгивая гитарный ремень. – Особенно если ими по голове заехать.

Все засмеялись.

Чтобы время не терять, Катя и Юля подошли к зеркалу и стали собой заниматься: кто расчёсывать волосы, а кто красить губы. Лиля же просто села на стул и с ленивой улыбкой смотрела на всё, будто ей предстояло не выступление на миллионную аудиторию, а чайная вечеринка.

«Молодец! Научилась контролировать себя! – с радостью отметил я и добавил: – Всем бы так».

В этот момент вошёл наш худрук Яков Моисеевич. Костюм у него был идеально выглажен, в руках – толстая папка, на лице – выражение человека, который готов одновременно наградить и расстрелять.

– Так, орлы и ласточки, – начал он с порога. – За сценой всё готово, публика ждёт. Я вас предупреждаю: никаких фокусов. Забудете слова – улыбайтесь, как будто бы так и задумано. Микрофон заглохнет – пойте хором. Если у кого-то каблук сломается – стойте, как вкопанные, и делайте вид, что это танец. И главное! – он поднял палец. – Никаких лишних слов со сцены. Абсолютно никаких.

Антон открыл было рот, чтобы возразить, но Яков посмотрел так, что тот тут же замолчал.

Я не выдержал и тихо сказал:

– Ну, если что, всегда можно начать общаться жестами.

Смех немного разрядил нервозную обстановку. После достаточно большого числа выступлений музыканты, конечно же, уже не были столь скованны и нервированы, как в начале своей удивительной карьеры и старались держаться уверенно, всем своим видом показывая, что для них любое выступление – это раз плюнуть – обычная рутина. Но я-то знал, что всё это не так. Они нервничали. Они боялись. Они считали каждую секунду, каждое мгновение, чтобы этот еле-еле текущий период ожидания до выхода на сцену как можно скорее прошел, или, наоборот, длился вечность.

Но этого мандража избежать не удаётся почти никому до самого окончания карьеры, пусть даже карьера артиста длится полвека или больше. Однако хотя бы их внешнее спокойствие говорило о том, что ребята матереют и очень скоро для них каждое выступление будет действительно обычным праздником, на котором можно отдохнуть и расслабиться.

Тут брезентовый полог откинулся. Вошёл мужчина в сером костюме, явно из начальства. Лицо у него было такое, будто он одновременно руководил парадом и тушил пожар.

– Товарищи, – сказал он строго. – Я из Госконцерт. От вас требуется одно: не подведите! Сегодня на вас смотрит не только страна, но и весь мир! Это величайшая ответственность! От выступления будет зависеть не только ваша судьба, но и судьба вашего ВИА!

Антон хотел ему что-то сказать, но худрук метнул на него тяжёлый, как гиря, взгляд, и тот решил не озвучивать свои откровения.

Нагнав жути, дядька в сопровождении Моисеича ушёл. С минуту мы сидели, молча думая о своём.