Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 7

Он был какой-то нервный. Скомкано поздоровался и, пройдя в квартиру, застыл в нерешительности, услышав доносящиеся из большой комнаты голоса. – Кто это у Вас? – прошептал он испуганно глядя, то на меня то на дверь. – Друзья и поклонники, – пояснил я и спросил, – что с Вами? Почему Вы нервничаете? – Какие могут быть друзья в такое время?! – прошептал он, приблизившись вплотную, поднял на меня голову снизу вверх, потому как был на эту самую голову ниже, и зашептал еще тише: – Саша, меня арестовало Ка-Гэ-Бэ!! Меня допрашивали, Саша. Они спрашивали про Вас! Они всё знают! – Это прекрасно, что наше КГБ всё знает. Но вы успокойтесь, Яков Моисеевич, давайте пройдем с Вами в мою комнату и Вы мне всё-всё расскажите. Тот согласился и я провел его к себе, где усадив в кресло, протянул ему воды и сказав, что сейчас подойду, пошел в зал. – Товарищи, мне необходимо переговорить с одним коллегой, поэтому я вынужден вас покинуть буквально на десять минут. А пока, что бы вам не было скучно, давайте я вам включу кассету с песнями нашего ВИА «Импульс», в котором я имею честь играть и петь, – с этими словами подошел к магнитофону и перемотав кассету на начало нажал на кнопку «Пуск». Из динамиков зазвучала песенка «Белые розы». Вернувшись в свою комнату застал пьющего очередной стакан воды продюсера, который, трясущейся рукой тыкая в сторону смежной с залом стены, прошептал: – Вот, это же та Ваша песня! Одна из тех, что мне включали в Комитете Государственной Безопасности! Зачем Вы её включили?! – А что тут такого? – поинтересовался я, не понимая почему это так встревожило худрука. – Её нельзя слушать! – страшным шепотом прошептал он. – Её кто-то незаконно распространял! – Что значит незаконно? – поинтересовался я, уже начиная понимать из-за чего Моисеич такой дёрганный. – Я не знаю, но они, – зловеще прошептал он показывая пальцев в окно, – они подозревают, что это были Вы. – Да собственно, чего тут скрывать-то, это действительно был я, – дал Саша Васин признательные показания. – Бога ради, зачем Вы это сделали? – ужаснулся Яков Моисеевич, прикрыв рот ладонью. – Они сказали, что из этих кассет почта, всё радио и телевидения завалено письмами! Вас ищут по всей стране. – Н-да, – задумчиво произнес я, – а я и не знал. Нужно будет с ними связаться и уладить эту ситуацию. – Какую ситуацию, Саша? Какую? Они Вас ищут и хотят арестовать. Они меня арестовали, когда я приехал в ДК. И вели допрос, Саша! – Арестовали или задержали? – попытался выяснить я непонятный факт. – Не знаю точно как эта мера у них называется, но они назвали ее арестом и следователь допрашивал меня три часа! – И о чем же, разрешите поинтересоваться, Вас спрашивали? – Спрашивал о ВИА, о песнях и о Вас. Спрашивали, как я с Вами познакомился. Я всё рассказал. Я рассказал, что, мол, знаю такого человека, – он мотнул в мою сторону головой, – сказал, что песни слышал. Сказал, что они мне понравились и я решил стать руководителем ансамбля. Они интересовались кто писал тексты? Больше всего их интересовала песня «Третье сентября». Но я не знаю почему. Я часто сам её напевал себе и не мог вспомнить, что такого незаконного в ней есть. Сколько не думал, а ничего незаконного так и не вспомнил. – Да потому, что ничего незаконного там нет и не могло быть, – сказал я, вспоминая свои опасения по поводу даты. «Интересно, кто же у них такой умный, что сумел вспомнить дату назначения Никиты Сергеевича Хрущева на пост Генерального секретаря СССР в 1953 году», – подумал я, а вслух сказал: – Не волнуйтесь, всё это пустое, – и, подумав, спросил, – Вы телефон у них взяли? Они Вам говорили, что когда Вы со мной свяжитесь, то Вам необходимо им сразу позвонить? Вы позвонили? – Нет ещё. Я сначала хотел Вас предупредить, а потом уже, – произнес доброжелательный человек, который, рискуя, всё же решился предупредить об опасности. – Спасибо Вам большое. Вы честный человек и поступили очень благородно, – поблагодарил я. – А сейчас сходите на улицу и позвоните из телефонной будки следователю, а затем возвращайтесь. Будем пить чай. Я Вас познакомлю с интересными людьми. К тому же вот-вот должна будет подъехать наша певица Юля и наша виолончелистка Лиля, которые от чего-то вместо занятий в музыкальном училище решили проведать меня. – А следователь? – Скажите ему, что дадите мне его телефон. Я ему завтра позвоню и мы с ним поговорим о возникшем недоразумении. – Вы думаете это просто недоразумение? – с надеждой в голосе спросил худрук. – А как же может быть иначе, Яков Моисеевич, – несколько натужно, стараясь не терять самообладания, хохотнул я. – Конечно недоразумение. Пленки я никакие не распространял, а просто подарил несколько кассет с записями знакомым. Записи песен Вы слышали и в них абсолютно нет ничего противозаконного. Иных песен я не записывал, и уж тем более никому не давал слушать. Они просто ошиблись, – пояснил великий я, встав сам и приподымая собеседника заверил, произнеся: – Давайте не будем терять время, идите, позвоните и обязательно возвращайтесь. Вам полезно будет пообщаться с нашей вокалисткой.

Проводив более-менее ожившего Моисеича, закрыл за ним дверь и только было собрался получить порцию заслуженных комплиментов от слушателей, которые в этот момент прослушивали ту самую композицию под названием «Третье сентября», как дверной звонок звякнул. Я поморщился и пошел открывать, осматривая коридор в поиске предметов одежды, которые мог забыть тут худрук и ради которых стоило возвратиться. Однако за дверью оказался не он, а лыбящаяся в большое количество зубов целая банда моих детишек, которые решили проведать своего любимого папу-босса. – Юля, где ты их всех нашла? – удивленно поинтересовался я, пожимая руки ребятам. – Вы же все на работе и на учебе должны быть! – А я всех обзвонила и все ребята с работы отпросились, – весело произнесла, улыбающаяся рыжуха. – А мы с Лилей вообще сегодня прогулять решили. Мы в Третьяковку сходить думали, а тут ты объявился. Я позвонила Антону и сказала, что ты выписался. Они с Мефодием отпросились и позвонили Диме. Тот тоже договорился на работе и вот мы здесь! – Да старик, нам с тобой надо поговорить, – сделав серьезное лицо, сказал Антон. – Если надо, то поговорим конечно. Нам есть, что обсудить. Вы, когда шли к подъезду не видели выходящего из него маленького толстенького мужичка? Видели? Ну так вот, это наш художественный руководитель. Ему отойти нужно было на пол часика, но он сказал, что вернется. Поэтому очень хорошо, что вы все приехали. Познакомитесь с ним, а заодно все вместе обсудим наши будущие грандиозные планы. – Какие планы, Саша?! Там такое… – встревоженным голосом заговорил Антон под серьезные взгляды ребят, но был мной перебит. – Антон, если ты про КГБ, то я вкурсе происходящего и завтра попытаюсь всё уладить. Я вас всех предупреждал об этом ещё в Армении. Помните? Так, что не волнуйтесь, всего этого следовало ожидать. Однако и ваша версия событий мне будет очень интересна, – я распахнул дверь настежь. – А сейчас предлагаю продолжить разговор в квартире. Там у меня уже собралась интересная и разношерстная компания, поэтому день обещает быть интересным. Прошу вас проходить, раздеваться и следовать на звуки музыки. Там, кстати говоря, очень интересные люди есть и слушают они наши песни. Наверняка они буду рады познакомится с исполнителями услышанных ими шедевров. Проходите-проходите, – говорил гостеприимный хозяин и добавлял, – но не все.

Поймал за руку Мефодия и Дмитрия и попросил их сходить в магазин за продуктами. Те не возражали. Я отсчитал им пятьдесят рублей и попросил купить кроме продуктов и пары тортов, не много вина. Сам-то я пить не собирался, ибо я не пьющий, а вот гостям небольшое количество алкоголя не помешает. Оно снимет первую неловкость, скованность, которая всегда присутствует при новых знакомствах, развяжет язык и добавит веселья в нашу тёплую компанию. Закрыл дверь, в общих чертах представил собравшимся наш музыкальный коллектив, предложил всем между собой знакомиться, а сам забрав Антона уединился с ним в моей комнате, которая сегодня служила комнатой для совещаний. Тот не стал тянуть кота «за все подробности» и рассказал, что к нему после работы, ровно как и ко всем участникам ансамбля, три дня назад наведались сотрудники КГБ СССР. Цель своего визита они обозначили сразу – их интересовали записи на кассетах и катушках и интересовал вопрос, кто эти записи распространял? Вели они себя довольно адекватно и взяв показания задерживать или арестовывать никого не стали, кроме Иннокентия, который как оказалось, показаний никаких давать не стал, а сотрудникам нагрубил. – Они его в милицию сдали, а те его арестовали на пятнадцать суток за хулиганство в состоянии алкогольного опьянения, – закончил рассказ трагикомедии лидер ансамбля. – Говорили, что он на них матом ругался и посылал. – Ну и дурак, – констатировал я очевидный факт, – какой смысл искать на задницу приключения, если мы обо всём договорились? Я же просил всё валить на меня! Вы то я надеюсь все честно всё рассказали и у вас хватило ума при этом им не врать? – Ну да, как и было обговорено. Я рассказал о базе, о записях и о съемках фильма. Их интересовало распространение, но я, сказал, что к этому не имею никакого отношения и об этом ничего не знал. – Дальше, – попросил я. – А дальше, собственно, ничего не было. Пообещал, что по первому требованию явлюсь на допрос, если это понадобиться, расписался в листочке, где были записаны мои показания и меня отпустили. – Этот листочек со своими показаниями ты перед тем как подписать прочитал? – спросил я, интуитивно уже зная ответ. – Нет, а надо было? – спросила святая наивность. – Вообще-то нужно всегда читать, что подписываешь. А то мало ли, чего тебе там следователь накалякает. Вот напишет он, что ты Джона Кеннеди убил, ты подпишешь и третья мировая начнётся, – улыбнувшись пошутил я и в задумчивости продолжил. – А Кеша зря рогом уперся, потому, что смысла от такого демарша ровно ноль, а нервы потреплют изрядно. Такие демарши не ему, а мне надо устраивать, чтобы на голову не сели, так, что напрасно он под каток кинулся за зря. Н-да… – вздохнул мозг операции и, глянув на хмурого гитариста, решил его немного приободрить, наобещав с три короба и ему: – В общем не заморачивайся, я завтра туда съезжу и всё улажу. Глядишь и нашего буйного птица смогу вызволить из острога. – Ну, будем надеяться, что всё будет хорошо, – сказал Антон, а затем, посмотрев мне прямо в глаза, не громко спросил: – Саша, а ты не боишься? – Чего? – якобы не поняв вопроса, излишне весело произнес я, улыбнувшись. – Чего мне бояться, Антон? Я не совершал ничего плохого. И вы не совершали. Что там себе напридумывало, это непонятное следствие, мы еще посмотрим. Не они последняя инстанция. Есть генеральная прокуратура, есть конституционный суд, есть Генеральный секретарь в конце концов, которому, если судить по словам ВРИО «Огонька» тёте Золотовой, мои романы пришлись по вкусу. Так, что нечего хандрить и голову всякой разной фигнёй забивать. Пошли лучше я тебя с Борисом Николаевичем Полевым познакомлю. Знаешь кто это? Да не удивляйся ты так, вон он в соседней комнате вместе со всеми чай пьёт и наш «Белый пепел» слушает.

Глава 8

Через пол часа пришли ходоки, которых со всей ответственностью можно было назвать – «белыми ходоками». Почему? Да потому, что, что Дмитрий, что Мефодий, излишне фривольно истрактовали мою просьбу купить вина, закупив в основном водки. – И зачем Вы столько её набрали? – поинтересовался я, глядя как два брата-акробата вытаскивают на кухонный стол целую артиллерийскую батарею. – Так народа же много. Вот и взяли, чтобы два раза не бегать, – пояснил Дмитрий. – Да вы столько набрали, что тут многие вообще не то, что бегать, может быть и ходить-то не смогут, – констатировал я очевидное и стал осматривать содержимое остальных сумок. Не увидев искомого спросил: – А вы вина-то купили? Или только «беленькой» набрали на все? – Нет. Мы из количества денег исходили, ну и конечно, чтобы не бегать ещё раз, – потупившись произнёс «белый ходок» по имени Мефодий. – Господа, как вы наверное вкурсе, у нас тут вообще-то еще и дамы присутствуют. Вряд ли у них есть желание нажраться вашей «беленькой» до усрачки. А насколько я понял именно это вы собрались сделать у меня в квартире, – озвучил хозяин апартаментов бесспорный факт. – Да нет, мы просто бегать еще раз не хотели, – завели свою неубедительную шарманку ходоки. – Ну раз не хотели, то бегите второй раз и купите пожалуйста четыре бутылки обычного вина. Можно разных сортов. Только не покупайте пожалуйста откровенной бормотухи. Напоминаю, мы сидим в культурной компании за столом, ведя непринуждённые беседы на разные темы, а не бухаем на лавочке у подъезда, дабы быстрее нажраться и пойти побыстрее на танцы, чтобы нажраться уже там. Окей? Окей! Деньги у вас остались? Нет? Ну тогда вот вам четвертной. Выпроводив злые фантазии Джорджа Р. Р. Мартина и закрыв за ними дверь, прошел на кухню и осмотрел, что из еды принесли эти менеджеры по закупкам. Открыл сумку и, глядя на несколько килограммов сосисок, краем глаза заметил движение в коридоре. Повернувшись увидел одевающих ботинки трёх сотрудников различных органов – милиционера и двух КГБэшников. «Ну вот, хоть эти наконец-то решили свалить», – радостно подумал я, а в слух спросил: – Всё, поехали? – Куда? – искренне не поняли они. – Ну, по домам, наверное? – немного замявшись, осмелился предположить я. – Да нет, Саша, что ты. Мы, пожалуй, ещё посидим с твоего разрешения, – по-простецски не спрашивая этого самого разрешения, проинформировал меня Алим, – уж очень интересная у тебя компания собралась. Да и песни Ваш ансамбль очень хорошие поёт. Так, что мы пока ещё побудем, – проинформировал он и, повернувшись к милиционеру, одевающему в этот момент ботинок с помощью ложки для обуви, попросил подтверждения своих слов: – Да, Денис? – Конечно да, – весело ответил тот, топнул ногой и добавил: – Я же говорил тебе, он гений. – А зачем вы тогда обувь надели? – не обратив внимания на похвалу, поинтересовался пионер. – Да, мы пойдём на лестницу покурим. Не в квартире же дымить, – пояснил Алим, достав из внутреннего кармана пачку сигарет. – Спасибо, – поблагодарил за это я и, отвернувшись, стал освобождать от целлофана сосиски, шепча себе что-то матерное под нос и оху#$@# от своей хлебосольности.

Через десять минут я попросил Юлю с Лилей помочь мне перетащить закуски из кухни в большую комнату. А еще через десять минут уже сидел за столом, внимательно вслушиваясь в разговоры, которые велись вокруг. Яков Моисеевич оттаял и, пытаясь перекричать магнитофон, общался с Антоном, попутно отвечая на вопросы Алима и Дениса, которые каким-то боком решили поучаствовать в формировании плана действий по популяризации нашего ВИА. Напарник Алима же в это время принимал самое живое участие в другой беседе, внимательно вслушиваясь в обсуждение краткого содержания будущей лекции в стенах МГУ и предлагая свои варианты, объясняя это тем, что именно этого, по его мнению, хочет народ. Что интересно, все разговаривающие между собой группы, постоянно апеллировали ко мне, как к эксперту в том или ином вопросе. Я улыбался, хихикал, мотал в подтверждении головой, чувствуя себя именинником, но в дискуссии не вступал, предпочитая пить чай, закусывать сосисками и слушать всех сразу, в том числе и играющий магнитофон.

– Александр, вот Вы пишите фантастику. У Вас хороший богатый язык, так почему бы Вам не взяться скажем за прозу? – неожиданно сменив тему, спросил меня Борис Николаевич. – А мне кажется не нужна ему никакая проза, – не дав мне ответить, бесцеремонно встряла, изрядно раскрасневшаяся, как оказалась давно бывшая ВРИО, а ныне действующая, заместитель главного редактора тётя Оля. – Он и без Вашей прозы отлично пишет! Сейчас ему не прозу надо писать, а продолжения про Гришу Ротора и его друзей! Мне крайне интересно, – горячо произнесла она, повернувшись ко мне, – что ждет ребят в магической школе в Мытищах! А?! Молчишь?! Ну мочи, молчи. А между тем, я созванивалась с Беловой, это Главред "Пионерской правды", так вот, она сказала, что их газету, как, впрочем, и наш журнал, тоже письмами завалили до головы и выше. Многие школьники буквально умоляют и требуют дать им точный адрес этой магической школы. И все, ты слышишь меня, Саша, все поголовно хотят перевестись учиться именно туда. Что интересно, туда хотят перевестись не только октябрята и пионеры младших и средних классов, что было бы можно объяснить юным возрастом, но и ученики старших классов, которые уже являются комсомольцами и заканчивают школу в следующем году. А это, как ты понимаешь, уже конфуз и объяснить это уже практически невозможно. Это просто помешательство какое-то! Она – Белова, по секрету рассказала мне одну историю. В одной из московских школ, два выпускных десятых класса написали коллективное письмо директору этой школы с просьбой оставить их всех на второй год, и перевести их в Мытищи, – ошеломила она народ и подвела итог: – Видишь, какое действие твой роман произвел на неокрепшие умы молодого поколения?! Короче говоря, ты, – замглавред указала на меня стаканом с красным вином, – продолжение про Гришу отдашь нам! – и не дожидаясь ни чьих возражений, особенно со стороны Главреда "Юности" громко заявила: – Это мы тебя первые открыли! Поэтому ты нам должен, – она на секунду задумалась, икнув, и закончила, – помочь. – Там видно будет, – расплывчато ответил я, пытаясь соскочить со скользкой темы и чтобы перевести разговор в другое русло, обратился к уже вернувшемуся Дмитрию, который сидел ближе всех к магнитофону и попросил того перевернуть кассету на другую сторону, сказав при этом во всеуслышание: – А смотрите какую интересную композицию мы с ребятами недавно записали.

Народ притих и из колонки зазвучала песня про Москву. Члены ансамбля заулыбалось, остальной народ же стал прислушиваться к словам, а я встал и пошел открывать изрядно поднадоевшую за сегодня дверь, в которую опять кто-то ломился, названивая в звонок.***

Глава 9

Открыв дверь, я понял, что абсолютно ничего не понимаю, ибо такого просто быть не могло. На лестничной клетке стоял и улыбался узбекский певец Мансур Ильхамович Ташкенбаев, которому чуть больше месяца назад я успешно впарил одну из «моих» песен. – Здравствуй, Саша. Здравствуй, дорогой, – радостно воскликнул он и, не дав мне поприветствовать в ответ, обнял меня как родного. От такого я опешил настолько, что вместо приветствия сумбурно прошептал хладнокровно путая падежи: – А Вы тут какими судьбами нарисовался? – Неужели ты не рад видеть дядю Мансура? – засмеялся он. Посмеявшись с пол минуты хохотун, как-то резко замолчал и выкинув из своего лексикона и поведения торговца арбузами на базаре, деловым тоном сказал: – Хорошо, что ты наконец появился. Поговорить надо. – Конечно. Проходите пожалуйста, – произнес добродушный хозяин, впуская гостя, а затем всё же задал больше всего интересующий меня вопрос: – А как вы меня нашли?

– Очень просто, – произнес он, проходя в маленькую комнату и присаживаясь в кресло, – мне мама твоя дала номер вашего домашнего телефона, когда мы все вместе ездили регистрировать песни в ВААП. Помнишь? – я пожал плечами. – Ну как же, твоя мама после регистрации поехала к себе на работу, а мы с тобой поехали на студию звукозаписи, где ты ещё помог записать мне твою песню "Украдёт и позовёт". Неужели не помнишь?

Я напряг мозг и вспомнил, что действительно был такой эпизод, попутно напомнив себе, что нужно бы съездить в этот ВААП ещё раз и зарегистрировать все новые песни, но уже не на маму, а на себя, ибо мне исполнилось шестнадцать лет. Однако подумав об этом более досконально, понял, что есть небольшая загвоздка. Для того, чтобы всё оформить на меня, мне необходим был паспорт, которого у меня ещё в наличии не было. Я просто не успел его ещё получить. Поэтому сделал себе заметку – сходить завтра с утра в милицию в паспортный стол и оформить бумаги для получения главного индивидуального документа страны советов. Певец меня не торопил, видя мои мысленные потуги, а закинув ногу на ногу прислушивался к музыке доносившейся из зала.

– Да Мансур, я вспомнил тот момент, но как Вы узнали, что я дома?

– Это тоже очень просто, Александр. Твоя мама позвонила мне где-то час назад и сказала, что ты приехал. Я её очень просил, чтобы она мне позвонила, как только ты появишься. Вот она и набрала мой номер, – сказал он, смотря при этом не на меня, а на дверь откуда доносились звуки песни «Юлия». – Да, она Ваша поклонница, – объяснил для себя я, представляя какой фурор она произвела на работе, наверняка при всех сказав, что-то типа: "Ох сынуля приехал. Опять дел невпроворот будет. Пойду Ташкенбаеву позвоню. Уж очень он хотел с Сашей встретиться и поговорить о новом репертуаре, да всё никак застать не мог. Занят сынуля уж очень сильно». «Н-да… Красавица конечно мама, но всё же могла бы и предупредить», – подумал я и спросил я гостя, вспомнив, что мы с ним на ты: – А о чём ты хотел со мной поговорить?

– Слушай, какая хорошая песня, – произнёс он, мотнув головой в сторону двери, – никогда такой не слышал. Что за певица поёт? – проигнорировав мой вопрос, спросил Мансур. – Поёт Юля, и песня тоже называется «Юля». – Никогда не слышал такой певицы и такой песни. – Познакомлю. Она в большой комнате за столом сидит, – пообещал я, – но ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем ты меня искал? С песней какие-то проблемы? – С песней? – встрепенулся тот и, наконец оторвав свой взгляд от двери, посмотрел на меня. – С песней всё нормально. Причём не просто нормально, а просто замечательно, – взволновано заговорил он, придя в себя. – Все, кто бы её не услышал говорят, все как один мне вторят, что песня бесспорный шлягер. Нравится абсолютно всем: и детям, и взрослым, и мужчинам, и женщинам. В общем композиция получилась высший класс. Мы её отослали на студию и свели заново и отправили на конкурс. Также песня уже несколько раз крутилась на республиканских радиостанциях. Мне обещали, что в ближайшее время её включат в ротацию всесоюзного радиовещания и будут ставить в тематических радиопередачах. К тому же есть ещё одна новость. Не далее, как на следующей неделе начнёт сниматься небольшой музыкальный фильм на эту песню. Потом, вероятно, получиться засунуть его в «Утреннюю почту» и «Музыкальный киоск». Короче говоря всё вроде бы идёт хорошо, однако я немного обеспокоен. – Я очень рад за тебя, Мансур, – искренни порадовался я за певца, – и я абсолютно не понимаю твоего беспокойства. Если речь идёт о деньгах, которые тобой были обещаны, в том случае, если песня попадет в финал конкурса "Песня 77", то фиг с ними. Даже не заморачивайся. Главное песня двигается, а это значит, что музыканты в ресторанах будут её петь и играть. Следовательно, мне будут идти отчисления. Да и ты насколько я понял не в обиде остался. Наверняка же многие сильные мира сего просят её спеть на свадьбах и праздниках. – Просят, ещё как просят, – усмехнулся певец. – Один секретарь райкома, у которого мы отмечали его юбилей, весь вечер приставал с просьбой спеть песню вновь и вновь. Я охрип уже, а он всё о своём: "Мансур, дорогой, прошу тебя, спой в последний раз. Ради детей, ради жён наших спой", – спародировал секретаря собеседник. – Но беспокоюсь я не об этом. – А о чём тогда? – Меня волнует то, что новые песни, которые мне предлагают к исполнению другие авторы, уж слишком явно отличаются от твоей композиции по музыке, по тексту и по той самой энергетике, о которой ты говорил тогда в ресторане «Прага», – он вздохнул. – Все новые песни, что мне показали, они неплохие. Это добротные, хорошие композиции с интересными, даже в какой-то мере глубокими стихами, но нет в них, – он пощелкал пальцами друг об друга, как бы ища подходящее слово, – изюминки, что ли, которая отличает твои шлягеры от других. Мне рассказали, что ты Ибрагимову песню написал, – проявил свою информированность певец, вспомнив о «Черных глазах», благодаря которым был разгромлен ресторан в центре города, – так вот, ту песню, тоже характеризовали как весёлую и заводную. – Я разные пишу, – пояснил великий композитор. – Например, совсем недавно, одному армянскому певцу для исполнения я написал вполне-таки грустную вещь. – Хотелось бы услышать, – сказал тот косясь на гитару, но видя, что я на это не ведусь, решил перейти к делу сразу зайдя с козыря: – В общем, Саша, дело у меня к тебе такое. Как ты смотришь на то, чтобы написать для меня ещё десять(!) песен и соответственно получить за них пятьдесят(!) тысяч рублей. По пять за каждую. В сфере того, что за стенкой сейчас сидели два ГеБэшника, которые как раз занимаются подобным незаконным оборотом денежных средств, такое предложение выглядело, мягко говоря, несвоевременным. «Подстава? – задумался я. – Гм… Если, это подстава, то какая-то уж больно глупая. Я бы даже сказал, что это самая тупая подстава в истории подстав. Неужели Алим надеется, что после того, как они сами мне всё рассказали, я поведусь на такую фигню? Они чего там, белены объелись? Они думают, что для меня «полтос» тысяч рублей это большие деньги? Да они просто про мои закапанные на даче полтора миллиона ничего не знают, которые я на какой-то неведомый хрен изъял у грабителей банка, хорошенько заныкал и практически не трачу, не зная, как их применить. С другой стороны, пятьдесят тысяч, это нереально огромная сумма по нынешним временам. Достаточно сказать, что на них можно купить, как минимум пять новых автомобилей «Волга», которые стоят в этом времени чуть меньше десяти тысяч рублей за штуку. А «Волга» нужно сказать, в 1977 году, это как «Мерседес» представительского класса в полу светлом будущем, – почесал затылок и покосился на Мансура. Тот так и сидел, сложив ногу на ногу, обняв руками коленку и выжидательно смотрел на меня, терпеливо ожидая решения. – Н-да… Если это он играет так хладнокровно, то нужно констатировать, что в нём пропадает великий актёр».

– Мансур Ильхамович, а деньги у тебя с собой? – спросил я, раздумывая в том ключе, что если с собой, то это подстава сто процентная, ибо никто в здравом уме в полубандитскую Марьину рощу пятьдесят тысяч один бы никогда не повез. – Да нет, Саша, что ты, – испугался тот. – У меня сейчас и нет таких денег. Мне просто нужно было твоё мнение услышать. Если ты согласен помочь мне, то заверяю тебя в течении месяца, максимум двух, я такую сумму собрать смогу. Я не обману. Если ты согласишься, то могу тебе передавать частями каждую неделю. Если не сам, могу не быть в Москве, то моя жена приедет, и она тебе деньги передавать будет. – Нужно сказать, Мансур, что предложение, ты озвучил очень заманчивое, но я крайне удивлён твоей доверчивостью. Ты даже песен ещё не слышал, а уже готов их купить! Это же называется: купить кота в мешке. Как так? Ты же взрослый и опытный человек. Я не понимаю. – Я в тебя верю, – сказал тот, приятно улыбнувшись своей белозубой улыбкой. – Это не ответ, – настаивал великий музыкант. – Хорошо, – сказал тот, кашлянул, вздохнул и произнёс, – я слышал те песни, что ты записал в Ереване. – Как? – офигел я, ибо не мог понять каким образом только недавно записанные песни могли попасть к нему. – Тоже очень просто, – сказал тот. – Я неплохо знаком с Роксаной. Мы часто созваниваемся. Мне позвонила Роксана и дала послушать свои новые песни по телефону. Хоть связь была и плохая, но то, что песни хорошие понять было можно. Я поинтересовался, кто это написал, и она мне рассказала о тебе. На следующий день я полетел в Ереван, но тебя там не застал. Прослушал те песни, что Вы записали и улетел в Москву. Но тебя тут почему-то тоже не оказалось. Я подумал, что возможно ты куда-то ещё заехал и стал ждать, – он вновь улыбнулся. – Вот собственно и всё. – Ты говоришь, что тебе показали несколько песен. А сколько точно? – Пять, – сказал певец. – Две с мужским голосом, где поёт Фрунзик Мкртчян, две с женским голосом, там поёт Роксана и одна, где они поют вместе. – Очешуеть можно! – выдохнул я, резюмировав, что Советский Союз по всей видимости – одна большая деревня, где слово тайна или секрет имеют несколько размытое толкование. Подумал пару секунд и сказал: – Хорошо. Я напишу тебе десять хитов, но в замен я хотел бы получит не деньги, а услуги в решении некоторых задач. – Какие например?

Великий потянулся и стал озвучивать свои хотелки.