Текст книги "Регрессор в СССР. Цикл (СИ)"

Автор книги: Максим Арх

Глава 17

– Ну и хрен с вами, – зло произнёс я и, развернувшись, пошёл к выходу.

«Вот же ж с#@#! Развели меня как последнего лоха. Вот же бл#@# – твари!! Хорошо хоть им тексты на английском не передал, а так бы вообще копец был бы. Это ж надо так лохануться!! Ну и х#@ с ними. Встречусь с Устиновым, по полной нажалуюсь на этих козлов. Буду слёзно просить и умолять отправить эту компашку вслед за Сивовым на Колыму или куда там их отправили. Пусть там музыкой занимаются. Ну, а если Брежнев всё же когда-нибудь пригласит, то будет ещё лучше… Быстрее их под молотки запустим! – негодуя от нахлынувшей ярости, думал злобный пионер, но приходил в размышлениях к неутешительным выводам: – Скорее всего, теперь эти будут всяческие подножки ставить, так, что, возможно, Брежнев теперь не скоро к себе пригласит, если вообще собирался это делать. Гм… Тогда как отомстить?! Может самому им какое западло сделать?.. Шины там, например, на личных авто проколоть, стёкла в квартирах побить… Нет блин, это всё уж очень по-скотски и крайне мелко. Тогда что?.. Гм… Оба-на, нашёл. У меня же Щёлоков есть! Когда у меня с ним запланирован сеанс связи? В начале ноября? Вот и будет этим товарищам сюрприз к празднику 7 ноября – Дню годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. На долго они этот праздник запомнят!! Почему? Да потому, что именно в этот день, сразу после разговора с министром МВД, их арестуют за продажу наркотиков, оружия и патронов, которые я посоветую Щёлокову им подкинуть для начала. А там глядишь и дальше начнём раскручивать дело о подготовке к вооружённому восстанию в Москве и Ленинграде. Революции значит захотели эти четыре гражданина: Мячиков, Минаев, Лебедев и экс Малафеев? Ну будет им революция! Лет по двадцать лагерей дадут, а там видно будет, может и к вышаку дело подведём… Мерзко? А что делать… Другого выхода отомстит и наказать за б$#@# поступок я пока не вижу. Не ломать же им руки-ноги в подворотне, как обычным преступникам», – думал я, открывая дверь в коридор и поражаясь при этом, как буквально за секунду я придумал такую кучу злодеяний.

А потом услышал неожиданный смех в спину, который меня взбесил ещё больше, и я решил арестовывать их за попытку государственного переворота как можно скорее уже сегодня, плюнув на конспирацию, позвонив на прямую Щёлокову в министерство. Хотел повернуться и послать их матом, частично рассказав какая весёлая судьба их ожидает уже завтра, но сдержался, решив на заливистый смех четвёрки никак не реагировать.

И когда я уже собирался в буквальном смысле хлопнуть за собой дверью меня окликнул Мячиков:

– Васин, ты куда? Иди к нам. Хватит дуться мы же пошутили, – смеялся замминистра. – Экий ты обидчивый.

«Ё#@#@ в р#@ – шутники б#@!! Да вы дурачки только что со смертью практически в салочки поиграли. Вам бы лучше надо было бы в церковь сходить и свечки за здравие поставить, а вы смеётесь, как ни в чём не бывало», – вздохнул я, потёр ладонями лицо и, развернувшись, пошёл к компании весельчаков-самоубийц.

– Ладно, Саша, не дуйся. Твои старшие товарищи указали тебе на твои недостатки и за это ты должен не обижаться на нас, а быть нам благодарен. Пойми, нельзя всё время тянуть одеяло на себя. Мы работаем в большом и дружном коллективе, где преобладает советский принцип, в котором говорится, что от каждого по способностям каждому по труду. Не забывай этого! – прочитал мне нотацию Мячиков и потрепал меня по плечу.

– Ну так что, будем привлекать товарища Хачикяна к съёмкам? – не в меру весело спросил Лебедев.

– Я лучше помолчу, – произнёс обидчивый вершитель судеб, и, видя одобрительные кивки комиссии, тут же добавил: – Вы можете привлекать кого угодно, но если он не будет делать, как я сказал, то я его сразу же уволю к чёртовой матери.

– Ну ты посмотри, чего говорит нахалёнок, – хохотнул Мячиков, – ничем его не испугать и не сломить. Да, товарищ Лебедев, – обратился он за подтверждением своих слов к псевдо мидовцу, – абсолютно понятно, что Васин «наш человек».

– Наш, то наш, но не всегда нужно переть на амбразуру всей открытой грудью, – ответил тот. – Иногда имеет смысл пойти на уступки и найти разумный компромисс.

– Товарищи, я готов идти на любые уступки, но поймите же, эти клипы… сюжет к ним уже написан и написан он вместе с этими песнями. Он гармоничен и прост в тоже время. Он тонкой гранью…

– Ну пошло-поехало, – перебил меня Мячиков. – Давай заканчивай с демагогией. У тебя сюжет к клипам написан? Давай посмотрим, а уж потом примем решение.

Я протянул папку, и высокая комиссия посмотрела мои зарисовки, а также описание того, что именно я хотел бы видеть в клипах, после чего, пообсуждав детали, особых претензий и возражений высказано не было.

Первый клип было решено начать снимать послезавтра в консерватории вечером. А с завтрашнего дня начать подготовку к съёмкам второго клипа, который в техническом плане был более сложен. Для его съёмок необходимо было подготовить сарай для сжигания на одной из открытых площадок киностудии «Мосфильм». Лошадей же для погони, в соответствии со сценарием, как и саму погоню, было решено снять возле Московского ипподрома. Третий же клип, по моей идее, должен был сниматься через три дня в Бородинской Панораме, куда необходимо было доставить два комплекта военной формы образца 1812 года и манекен загримированный под меня.

Передал все бумаги относительно съёмок товарищу Мячикову, и комиссия попрощавшись уехала, а я пошёл смотреть, что получается у наших молодых вокалисток.

Одним словом, к семи часам вечера у нас была записана фонограмма всех шестнадцати песен. На ней не было только партий клавиш и голоса.

Поблагодарил всех музыкантов за качественную работу и сказал, что завтра они если хотят, то могут приехать вновь и посмотреть на запись оставшихся партий и сведение. Полковник Сорокин выдал всем членам моего ВИА справки с печатями, в которых говорилось, что они помогали, отчего-то МВД, проводить следственные действия и мы уставшие, но довольные разъехались по домам.

По дороге домой думал об Анне, которая от чего-то совершенно не хотела мне верить.

В тот день, когда мы встретились на ВДНХа, она была такой удивлённой, немного испуганной от вечернего приключения, была доброй и стеснительной. Мы погуляли с ней по выставке, зашли и осмотрели разные павильоны, а потом, проголодавшись, зашли в шашлычную, где, купив две порции шашлыка и две порции люля-кебаб, сели за столик и принялись непринуждённо болтать, рассказывая о себе.

Как я уже знал, Аня жила вместе с братом и мамой. Отец у них был, но родители находились в разводе. Брат учился в школе в восьмом классе, мама работала в московском метрополитене. Аня же училась на дневном отделении в пединституте на втором курсе и собиралась получить профессию – учитель французского языка. Она рассказывала об учёбе, о том, как легко ей даётся язык, о том, как брату к сожалению, никакой язык не даётся вовсе и о том, как сильно она любит их попугая, которого зовут – Кеша и о том, как она ненавидит пьяниц и лгунов.

– Пообещай, что в разговоре со мной ты никогда не будешь врать, – попросила она, смотря на меня бездонными океанами своих глаз.

– Обещаю и клянусь, – трогательно дал клятву влюблённый пионер.

Мы кушали, разговаривали, смеялись и всё было хорошо, но хорошо это было ровно до тех пор, пока девушка не собралась расспросить меня обо мне самом. Так как Аня мне нравилась, я решил всегда говорить ей правду и ничего кроме правды, разумеется в разумных пределах, то есть исключая факт проживания мной жизни во второй раз подряд.

– А ты в какой школе учишься? – спросила она меня.

– Ты знаешь, я уже не учусь. Закончил школу недавно – в середине сентября, – чистосердечно признался я.

– А почему в сентябре закончил? Ведь школьники выпускаются в мае или июне, – удивилась она. – Тебя оставляли за неуспеваемость на лето?

– Нет. Что ты. Просто я летом набрался знаний и сдал все экзамены сразу – экстерном.

– Вот как? И на какие оценки?

– На отлично, естественно, – похвастался пионер.

– Саша, ты знаешь я очень не люблю, когда обманывают, – сказала она. – Возможно такая реакция у меня из-за развода родителей и того, что папа нас обманул, найдя себе новую семью. Поэтому прошу тебя, не ври мне пожалуйста. Обещаешь?

– Обещаю, – легко соврал я, ибо всей правды я не собирался рассказывать никому и никогда.

– Так значит ты правда закончил школу, при этом получив только хорошие отметки? – вернулась она к предыдущей теме.

– Да, – кратко ответил пионер.

– И что потом? Куда пошёл учиться? В ПТУ или в техникум поступил? Или работать начал? – поинтересовалась собеседница.

– Да нет. Я во ВГИК поступил, только поучиться там не успел пока. Да, наверное, и не судьба теперь.

– Почему?

– Да просто так получилось, что я сразу же его и закончил, – признался я ошарашенной девушке. – Надо бы туда съездить и узнать, когда диплом можно будет забрать.

– Саша, ты же обещал, что обманывать не будешь!

– Ну я не обманываю! Честное пионерское!

– Почему ты говоришь: честное пионерское, если ты комсомолец?!

– Я не комсомолец, я пионер!

– Почему? Тебе сколько лет? Шестнадцать? И почему тебя не приняли? Ты хулиган?

– Я болел, когда принимали в комсомол, а потом каникулы начались. А как закончились, то я школу закончил и уехал в Армянскую ССР снимать фильм, – стал перечислять свои прегрешения пионер.

– Ты же обещал!! – чуть не плача, напомнила мне она.

– Да не вру я, – заверил её пионер, – честно тебе говорю. Снимал там фильм недалеко от города Еревана. В нём учувствовали некоторые известные актёры: Баталов, Караченцов, Невинный, ещё некоторые женщины…

– Саша, это не смешно. Я же тебя попросила! Я же тебе объяснила, что терпеть не могу, когда врут!! Так зачем же ты это делаешь?! То говоришь, что школу закончил, то институт, сейчас говоришь, что фильм снял, а дальше, что придумаешь? Что ты песни поёшь? Что ты известный писатель? Или художник?

– Ну художник я пока неизвестный, но насчёт писательства и песен ты права. Мои романы действительно читают, а мои песни действительно поют.

– И что же это за романы такие? Что же это за песни? – прищурив глаза, громко и крайне раздражённо произнесла девушка.

Я промолчал, понимая, что девушка отчего-то чересчур сильно завелась, поэтому решил отмолчаться. Однако это её не устроило, и она вновь потребовала ответа. Я вздохнул и негромко ответил: «Мои романы ты могла читать в журналах «Огонёк» и «Искатель»», а также в газете «Пионерская правда». Песню «Юлия» и «Белые розы» ты могла слышать на кассетах, а песню «Дядя Лёня, мы с тобой!» и «Москва» – на пластинках».

Последние слова я уже кричал девушке в спину, потому что та, резко вскочив из-за стола, схватила свою сумочку и, вытирая ладонью слёзы с лица, бросилась бежать от меня как от огня. Я, естественно, побежал за ней и попытался успокоить, но она лишь твердила, что я врун, лжец и обманщик как все.

Поняв, что сейчас Ане ничего в таком состоянии объяснить будет просто невозможно, не стал её задерживать, предоставив времени затянуть непонятные душевные раны, и позвонил лишь на следующий день. Однако разговаривать со мной она не захотела, а, попросив больше ей не звонить, бросила трубку. Естественно, я не собирался так просто сдаваться и не хотел её терять. И хотя у девушки с головой было явно не всё в порядке, она мне нравилась, а посему названивал я ей по несколько раз на дню.

Вот и сейчас, как только добрался до дома, помыл руки, поговорил с мамой, быстро поужинал и набрал заветный номер моей возлюбленной.

К моему удивлению трубку сняли почти сразу и столь милый сердцу голос произнёс:

– Алло.

– Анечка, это я. Пожалуйста не бросай трубку, – быстро сказал пионер, слыша в ответ шуршание помех грёбанного телефона. – Пожалуйста, выслушай меня. Это займёт ровно одну минуту.

– Говори, – с холодом в голосе произнесли на том конце провода.

– Ты обвинила меня во лжи и не дала даже шанса всё объяснить!

– Что тут объяснять? Я тебя предупреждала, что не люблю ложь, а ты солгал!

– Хорошо, ты думаешь я обманщик и фантазёр. Допустим. Но, что если у меня есть доказательство моих слов и я могу доказать, что я действительно певец и те пластинки выпустил я.

– Прекрати молоть чепуху, – раздражённо произнесла она и добавила: – Всё я вешаю трубку.

– Это не честно! Ты обвинила меня и не даешь мне даже шанса защитить своё честное имя. Так не делается и так несправедливо, – упрекнул я собеседницу.

– Да потому, что ты фантазёр! Как ты можешь доказать свои слова? Споёшь мне по телефону? – усмехнулась та.

– Спою, но не по телефону и не сейчас. А в живую, в студии и завтра, – сказал я, морщась от телефонного треска. – Давай завтра встретимся на проходной студии «Мелодия» и я докажу тебе, что я честный человек. Если не докажу, то обещаю, что больше звонит тебе никогда не буду.

Повисла тишина, которую нарушал лишь треск сломанного «телефункина».

– Ладно, – решилась собеседница через минуты раздумий, – я специально приеду, чтобы поймать тебя на вранье, и чтобы ты от меня отстал раз и на всегда.

– Пусть будет так. Я там с утра буду. Ты во сколько сможешь приехать? Это почти в центре города находится.

– Я завтра учусь, поэтому смогу подъехать часа в четыре-пять вечера.

– Отлично, – обрадовался жених. – Как подъедешь, то с проходной набери по местному номеру четыре цифры – 3333 и я тебя выйду встретить. Ты адрес куда ехать знаешь? Нет? Ну тогда бери ручку и записывай.

Глава 18

Утро. Саша.

В шесть часов утра вместе с мамой, по предварительной договорённости, заехали к её знакомой швее, которая работала в швейном ателье. Вчера вечером мама предложила ей подработку – сшить куртку сыну по его рисункам, и та согласилась рассмотреть такое необычное предложение. Та была рада возможной подработке, но услышав требования – несколько обалдела от них. Куртку нужно было сшить за два дня.

– Но у меня же работа, – произнесла она. – Дней за пять, наверное, можно попробовать что-то сделать, работая по вечерам, но за два…

– Возьмите пожалуйста два дня за свой счёт, – предложил я ей. – А чтобы компенсировать ваши убытки, к тем семидесяти рублям, что предложила Вам за работу мама, готов добавить ещё сто, – и видя удивление. – Поймите, я знаю, что её сшить можно гораздо дешевле, но у меня просто нет возможности ждать. Она мне нужна срочно! Прошу Вас снять с меня мерки и начать работать, не теряя времени. В помощь Вам остаётся мама, которая поможет вам купить необходимые аксессуары. А материал для куртки мы уже купили. Хватить должно с лихвой, – сказав эти слова, пионер поставил набитую сумку на пол.

– Саша, но куртка за такое время хорошей получиться просто не может. Её всё равно необходимо будет мерить, подшивать, ушивать и так далее, – логично пояснила швея.

– Давайте сделаем вот как, Вы сейчас снимите с меня мерки и сошьёте как получится, а потом мы её с Вами доработаем за определённую плату. Договорились? Отлично, – произнёс я, снимая с себя свитер, а после этого достал из кармана рисунки обычной чёрной кожаной косухи.

* * *

В восемь тридцать утра я был уже на проходные фирмы «Мелодия». Там уже кучковались ребята из нашего ВИА, которое, судя по всему, в полном составе решило прогулять очередной рабочий день, благо справки нам пообещали выдать вновь.

– Ну что, сегодня голос будем писать? – поздоровавшись, спросил Антон.

– Да, голос и клавиши, – напомнил играющий на светомузыке.

– А клавиши кто будет писать? Ты сам или Юля?

– Клавиши будет писать, человек из оркестра, а ему в этом деле будет помогать он, – закончил я, показав на подъезжающую «Волгу» голубого цвета с хромированной фигуркой бегущего оленя на капоте.

С водительского места вылез папа́ и пошёл открывать своему сыну дверь, который сидел справа от водителя на переднем сиденье. Мы поздоровались и все вместе помогли Севе выбраться из автомобиля.

– Не смог усидеть дома пока твориться история? – беззлобно приколол друга я.

– Нет конечно, – стоя на костылях, радостно улыбаясь, во всеуслышание парировал Савелий. – Как можно усидеть, когда тут такое творится!

– Ну, тогда включайся в работу и давайте, товарищи, хватайте Савелия и потихонечку выдвигаетесь в студию, а то опоздаем, – объявил я и народ дружной компанией, весело галдя, пошёл к проходной, дабы вахтёру там показать временный пропуск и пройти на территорию звукозаписывающей фирмы. Так как на Севу был заранее заказан пропуск, то с его проходом проблем не возникло и он, обмениваясь с ребятами шутками и новостями, прошёл, опираясь на свои костыли, через турникет. Коллектив медленно втягивался через проходную, а я с полу продюсером Яковом Моисеевичем остался рядом с машиной и Севиным папой, который захотел со мной о чём-то побеседовать.

– Александр, меня вчера вечером вызывал к себе директор. Он сказал, что в нашей филармонии будут проходить съёмки какого-то музыкального клипа и что почему-то режиссёр настаивает на том, чтобы в съёмках принял участие именно я и мой оркестр. Также директор сказал, что ему сказал звонивший из Министерства Культуры СССР, что режиссёром в этом клипе будет некто – Александр Сергеевич Васин, который дружит с моим сыном. Саша, скажи, это они тебя имели ввиду?

– Таки да Аркадий Львович, – улыбнувшись ответил некто Васин и добавил: – Это я им посоветовал, если Вы не заняты, то попробовать привлечь Вас, – и видя удивление на лице собеседника. – Не беспокойтесь, Вам, естественно, закроют внеурочные и дадут внеплановый оплачиваемый выходной.

– Да я не то, чтобы беспокоюсь, просто это так неожиданно и непонятно… Н-да… Так, значит я правильно всё понял, и это именно Вас имели ввиду, – и повернувшись к худруку: – Яков, а почему ты мне не рассказал, что это ваша затея?

– Аркадий, клянусь честью, я и не знал. Это и для меня было полной неожиданностью! – ответил тот и повернувшись ко мне: – Саша, почему ты нам не сообщил?!

– Извините, товарищи, я просто забыл. Вы же сами видели, Яков Моисеевич, какая вчера чехарда была. Меня спросили, где будут съёмки? Я сначала думал запросить Большой театр, но потом вспомнил про папу Савелия и попросил Мячикова провести съёмки в его вотчине, – и посмотрев на папа́, – Аркадий Львович, если Вы против, то я сейчас же всё исправлю, поменяв на что-нибудь другое. На самом деле мне всё равно где снимать. Главное, чтобы была сцена, небольшой зал и оркестр во фраках и с музыкальными инструментами. Я просто думал, что упоминание Вашего оркестра в музыкальном мини-фильме, который будет демонстрироваться в США и в Европе, лишний раз привлечёт к вашему творчеству внимание потенциальных зрителей и поклонников за рубежом. Так Вы против?

– Нет! Конечно же, нет! Что ты, – словно испугавшись, быстро сказал папа́. – Просто это так неожиданно. Нужно же, наверное, подготовится. Да и вообще, что ты ждёшь от нас? Неплохо было бы с тобой переговорить более предметно.

– Да собственно ничего сложного я от вас и ваших людей не жду, ибо ничего сверхсложного в съёмках просто не будет. Вы будете дирижировать в полутьме оркестром, стоя спиной к зрителям, перед большим белым экраном с другой стороны, который будет освещён прожекторами. Вот собственно и весь сюжет. Вам даже особо играть не надо будет. Достаточно будет имитировать игру на музыкальных инструментах.

– Саша, но нужно же, чтобы движения музыкантов, то есть изображение в фильме всё же совпадало с музыкой. Ведь так? – логично заметил он.

– Вы абсолютно правы, поэтому перед началом съёмок я раздам музыкантам ноты с композицией. Музыка там абсолютно не сложная. За пять минут, наверняка, выучат. Там и надо-то заснять всего пару минут с разных ракурсов.

– И сколько же продлится съёмка? – поинтересовался дирижёр. – Это я к тому, что нужно понять, к чему нам готовиться? У всех же семьи, а это будет вечер. Неурочное время после трудового дня. Насколько я понимаю, снимать мы будем всю ночь?

– Что Вы, Аркадий Львович. Я думаю часа на подготовку и час на съёмку будет более чем достаточно. Так, что принимающие участие в съёмках музыканты максимум в десять часов вечера будут уже свободны и смогут разъехаться по домам.

– Замечательно, – произнёс папа́ довольно улыбнувшись.

Поговорили ещё пару минут, и он извинившись поехал к себе на работу, я же с худруком пошли догонять нашу джаз-банду.

Пройдя через проходную, двинулись в сторону входа в корпус, где находилась звукозаписывающая студия. По дороге поинтересовался у Якова Моисеевича, чем его грузили вчера ответственные товарищи? Оказалась, что ничем особенным, но кое-чем всё же загрузили. Оказалось, что всем членам ансамбля нужно предоставить справки и характеристики с мест работы, а также взять выписки из домовых книг, военкоматов и милиции. Зачем это всё нужно, они, естественно, не рассказали, но намекнули, что наша группа будет представлять Советский Союз за границей, и поэтому в категорической форме потребовали усилить бдительность и дисциплину. Художественный руководитель взял всё на карандаш и сегодня, по окончании записи, собирался, в обязательном порядке, провести воспитательную и объяснительную работу по этой теме среди юных талантов. Я согласился с нашим руководителем и пообещал со своей стороны помочь ему в нелёгком деле – усиления бдительности.

Придя в студию, увидел расходящихся по «своим» комнатам ребят, которые сегодня должны были изучать материал более плотно, обговаривая сложные моменты со своими учителями-наставниками из оркестра. В это же время Сева с пианистом уединившись в студии № 2 стали записывать, согласно моим нотам, аранжировку к всему материалу.

Я же, перед тем как заморачиваться с женскими голосами, решил, не пропускать женщин вперёд, а записать мужские партии, то есть спеть сам.

– Готов, – сказал я в микрофон, надев на голову наушники и глядя через оргстекло на звукорежиссёра.

– Пишем, – коротко произнёс тот и включил фонограмму.

В наушниках зазвучала музыка.

Долгожданная запись началась…

https://www.youtube.com/watch?v=iy4mXZN1Zzk – Robbie Williams – Feel

Первая песня была красивая, интересная и абсолютно несложная в исполнении, поэтому с ней я намеревался разделаться с первого же дубля.

И вот наконец последний такт вступления и…

…И я начал петь, сразу же поняв, что не попадаю.

Всё время пока пел куплет показывал удивлённому звукорежиссёру, что запись выключать не надо. Я надеялся, что сейчас распоюсь и дальше всё пойдёт как по маслу, а уже затем мы просто перепишем вокал только первого куплета, оставив весь остальной материал. Однако и в припеве я пел мягко говоря отвратительно. Когда же я начал косарезить, не попадая ни в ноты, ни в такт, во втором куплете, сразу же налажав по полной программе, то прервался и подняв руки вверх крестом сказал: – Стоп машина! Давай заново.

И вновь проиграло начало песни и вновь я стал лажать там, где казалось, что облажаться было невозможно. В припеве я опять допустил всё те же глупые ошибки, что и при предыдущей записи, поэтому не дожидаясь второго куплета запись вновь остановил и сразу же без пауз потребовал начать делать ещё один дубль.

Третий раз получился таким же провальным, как и четвёртый, и пятый… и десятый. В конце концов эта песня меня просто за#@#@ и наорав на звукача попросил сжечь катушку с этой хренью, а мне поставить для записи новую композицию.

Однако дело с новой композицией также не пошло. Я пел, я лажал, я бесился, пытаясь всё исправить и из-за нервов лажал ещё больше, опускаясь в своих глазах и в глазах звукача всё глубже и глубже на дно.

Попробовали с третьей песней. Та же фигня. С четвёртой – тот же результат, впрочем, как и со всеми последующими кривыми отвратительными композициями, которые были абсолютно чужды моему возвышенному голосу. Во же ж б***!!! Хнык-хнык-хнык…